Myrzik61 » 08 май 2014, 11:37
О неотвратимости постоянства
Сынок моей подружки Тани Павлик женат вторым браком. Первый раз женился он очень рано, не прикидывая и не рассуждая. Просто, увидел девушку своей мечты, и женился. Пока шло недолгое «женихание», Таня надеялась, что все обойдется, и заявляла твердо и уверенно: « - Паша жениться не будет, пускай живут так». А через неделю я получила приглашение на свадьбу. Потому, что Варенька, будущая Пашина жена, была из хорошей семьи, и жить «просто так» родители ей банально не разрешили. Да, Варенька была из хорошей семьи, а попросту говоря, единственная дочка вполне обеспеченных родителей. Одевали ее в «Армани», отдыхать возили на Канары, и, что самое страшное для будущей замужней жизни, дали достойное образование в престижном институте. Все это уже ставило под угрозу покой в семье, так Вареньке этого было мало, и она, зараза, еще и этот некстати подвернувшийся престижный институт закончила с отличием. Вследствие всех этих обстоятельств невестина самооценка парила где-то на запредельных верхних уровнях, и я не представляю, какие события смогли бы ее хотя бы капельку опустить. И, естественно, ни наличие небольшой, но отдельной квартиры, ни хороший Пашин заработок подарком судьбы для данной девушки не являлись - она к другому и не привыкла. То, что для Тани, да и для Паши тоже, являлось предметом гордости и восхищения для Вари было просто обычным минимальным набором бытовых удобств. Соответственно, никакой признательности ни к мужу, ни к свекрови за то, что у нее и так было всю жизнь, она не испытывала, и спасибо говорить никому не собиралась. Тем более что в родительском доме было побогаче. Все это уже отягощало совместную жизнь, но загубило совсем ее то, что Таня женщина добрая, но, к сожалению крайне энергичная, и, что еще хуже, активная. И, удвоив эти ценнейшие качества, забыв про собственные нужды, полезла улучшать жизнь молодой семьи. Советами, делами – любыми способами – лишь бы улучшить. Ведь Тане с ее опытом и мудростью виднее, чем молодой и глупой Вареньке. Неблагодарная же Варенька не кинулась впитывать бесценный опыт, а вежливо намекнула, что в своей семье разберется сама, а на крайний случай у нее есть собственная мама. Ну, Таня, во-первых, намеков не понимает в принципе, а сказать открытым текстом: « - Пойдите, дорогая свекровь, в сад» Варе не позволяло воспитание. А во-вторых, Пашину с Варей семью Танька, как раз, и считала «своей», а себя самым главным и мудрым ее членом. Все это, кстати, несмотря на наличие мужа и других детей. Развелись молодые через год.
« - Жену надо брать из провинции, и с одним чемоданом», - такой порочный и не особо верный вывод сделали и мама, и сын, получив свидетельство о разводе.
Надо ли говорить, что первая Пашина жена была маленькая худенькая брюнетка, и вторая тоже оказалась, естественно, маленькая, худенькая, и, конечно же, брюнетка. Но. Инга происходила от многодетных пьющих родителей, жила в дальнем Подмосковье из милости у каких-то неявных и тоже пьющих родственников, прописки местной не имела и перебивалась случайными заработками, большую часть которых ухитрялась отсылать на родину в Жмеринку. Приданого не набиралось даже на чемодан – то есть в соответствии с новой матримониальной концепцией второй Пашин брак обещал быть практически идеальным. Так и было. Сначала. Примерно полгода молодая жена светилась от счастья, и мужу и его маме, своей, то есть, свекрови, готова была руки целовать, и не уставала рассыпать благодарности им и судьбе, подарившей ей настолько выигрышный билет. Таньке смотрела в рот и беспрекословно выполняла все ее распоряжения по ведению домашнего хозяйства и обустройству семейной жизни вообще. Свекровь нарадоваться не могла на новую невестку, о чем с удовольствием рассказывала на каждом углу.
А потом тихая девочка обжилась, освоилась, нарожала двоих детей, получила полное право на приобретенную уже в совместном браке большую квартиру и остальное имущество (дела у Паши пошли хорошо), Таньку с ее поучениями послала от души – по-простому, по-жмерински, интеллигентная и вежливая Варенька бы просто обзавидовалась. Что же теперь? Ничего особенного. Инга не работает, заправляет Пашей и хозяйством, мужнину мамашу на порог пускает только по большим праздникам и не надолго, а сама к свекрови не ходит вообще. А Татьяна все вздыхает, что не умеет сынок ее правильно выбирать женщин. Ну, а кто ж умеет-то…
Кому на Руси спать хорошо.
Проспав полжизни так, как спят только люди с чистой совестью, а, скорее всего, просто как обладающие даром крепко спать, во второй половине жизни я обнаружила, что сплю уже не так хорошо, а иногда и просто плохо. И ни насильственное раннее вставание, ни долгие пешие прогулки и другие простые и доступные действия на это обстоятельство ни малейшего, даже самого крошечного, влияния не оказывают. Разочаровавшись в путях легких, я пошла путем трудоемким и затратным. Дабы переломить ситуацию был заказан американский матрас, имеющий совершенно неприличную для матраса цену, а, попросту, самый дорогой, какой нашелся в Московских магазинах. Ну, и до кучи такие же подушки. Менеджеры матрасного магазина в три голоса божились, что как только моя заполошная голова коснется всей этой красоты, на меня в ту же секунду спустится благодать, а вместе с нею и крепкий сон. Для пущей убедительности было предложено прямо тут же, в салоне, на втюхиваемом товаре полежать, а потом, для сравнения, полежать и на всех остальных горизонтальных поверхностях, имеющихся в данном магазине в бессчетном количестве. Перележав на двадцати, а, может, и пятидесяти приспособлениях для здорового сна, я и вправду уверилась в чудесных свойствах товара, и склонилась к его покупке. И это несмотря на попытки моего любимого угадать, что такое должно быть спрятано в недрах постельной принадлежности, чтобы эта простенькая на вид конструкция могла стоить как пара бриллиантовых гарнитуров.
Итак, матрас был оплачен, а дата его доставки согласована с доставкой спального гарнитура из другого уже, мебельного магазина. Вся эта кутерьма была совмещена с привозом еще множества полезных вещей, и, до кучи, с переездом на новую квартиру. Ну и, понятно, что если спланировать идеально можно все, что угодно, то идеально исполнить нельзя ничего и никогда. Так оказалось и на этот раз. Торговцы сновидениями не обманули, и матрас привезли точно в оговоренный срок. А вот доставку спальной мебели перенесли на следующий день, сославшись на какие-то проблемы, которые я выслушала вполуха, поскольку интересовали они меня не более, чем правила дорожного движения в Буркина-Фасо - мне нужна была именно мебель, а вовсе не знание причин ее отсутствия. Время ложиться спать неумолимо приближалось, и нужно было решать, как половчее и поудобнее это устроить. Решения, собственно, было два: лечь в гостиной на диване, или в пустой спальне не чудодейственном матрасе. Мы выбрали второй вариант, желая побыстрее приобщиться к прекрасному сну и провести первую ночь на новом месте в неге и блаженстве. С этим тоже вышел облом, причем облом полный и безоговорочный. До утра я практически не сомкнула глаз, крутилась и вертелась; удобное положение не находилось ни с какой попытки. Что-то давило на ребра, на коленки, на плечи и локти, спина затекала, сон не приходил. « - Как так? Почему? За такие деньги? Что теперь делать с этой дорогущей конструкцией, если спать на ней невозможно в принципе? Чья это была идея, и кто виноват?», - задавали мы друг другу бессмысленные и бесполезные вопросы. Тень надвигающегося скандала все отчетливей проступала сквозь полумрак незашторенной комнаты и тревожила и без того неустойчивые чакры.
Но все кончается, и эта ночь прошла, и наступило утро, которое, как известно, вечера мудренее. И приехали злодеи, задержавшие мебель. И собрали ее, и установили. И положили на кровать чудо американской матрасной промышленности, предварительно вынув его из упаковки. Потому что мы, склонные к крайней степени пофигизма и разгильдяйства, не удосужились озаботиться такой простой манипуляцией, и провели ночь на замотанном в целлофан картоне. И, естественно, остались крайне недовольны. Можно было бы, конечно, упрекнуть подлых американцев в нелюбви к русскому народу и злонамеренных кознях, но что-то мне подсказывает, что заворачивают матрасы, невзирая на национальность покупателя. Можно упрекнуть самих себя в недостатке ума и нетщательном осмотре предмета. Но себя упрекать неохота, лучше, все-таки, американцев. Как бы то ни было, распакованный матрас оказался довольно удобным, и мне даже показалось, что я стала лучше спать. Особенно после пары рюмок коньяка. Ну, а к подушкам никаких претензий не было изначально, так как замотать их картоном никто не озаботился, видимо, решив, что с нас хватит и матраса.
Что еще добавить… В далеком уже тысяча девятьсот восемьдесят шестом году в съемной квартире существовала только одна узкая односпальная кровать, на которой мы спали вместе крепким сном, ничуть не печалясь о недостатке места. Мало этого. На ней же мы проспали весь мой декрет до самого рождения сыночка. Увидев такое безобразие, свекровь попробовала исправить ситуацию: « - Лена, как вы вдвоем спите тут, когда у тебя живот уже на нос лезет, давай, я привезу для Толи раскладушку» У меня же это разумное, в общем-то, предложение, не вызвало ничего, кроме удивления: « - Зачем раскладушку? Мы и так прекрасно умещаемся вместе с моим животом» И, что самое странное, действительно прекрасно умещались. И, что совсем уж удивительно, спали очень крепко, без каких бы то ни было проблем и расстройств. На растоптанном полосатом советском матрасе, который, я уверена, стоил сущие копейки. Американцам совершенно не помешало бы перенять тот бесценный опыт. Особенно в плане стоимости. Да и в плане упаковки тоже - советские матрасы вообще ни во что не заворачивали, что исключало какие бы то ни было конфузы и неувязки. И все, все граждане огромной страны могли спать одинаково спокойно, как внимательные, так и наоборот, невнимательные. Однако, уравниловка… бич социалистического строя.
Так, все-таки, арбуз или свиной хрящик?
«Кто любит арбуз, а кто - свиной хрящик», - такая есть поговорка-пословица. Есть еще: «Что русскому хорошо, то немцу – смерть». И еще вот: «На вкус и на цвет товарищей нет» О чем это? Да о том, что предпочтения у всех разные, и что одному – манна небесная, другому – кошмар всей его жизни. Вот, например, вид из окна. Чаще всего любят, чтобы он был на парк, на лес, на речку, на тихий двор на худой конец. У меня, вот, очень хороший вид из окна. То есть, для большинства нормальных людей он, пожалуй, считался бы плохим, а для меня – очень хороший. Окна у меня выходят на три стороны света, и только одно из них – во двор. Но во двор не маленький и тихий, а огромный, окруженный высотными многоэтажками, с большой парковкой, супермаркетом, несколькими кафе, фитнесами, салонами красоты, банками и прочей лабудой. То есть, двор, наполненный драйвом, жизнью и дыханием города. С остальными видами еще лучше. Они на две довольно оживленные дороги. Одна упирается в круговую развязку. За ней офисное здание. Если встать рано, то можно понаблюдать, как стекаются на работу люди, мужчины и женщины, молодые и старые, во что они одеты, спешат, или – не очень. Можно даже попробовать угадать, нравится ли им их работа, и где именно они могли бы работать – офисный центр-то большой… А вечером, соответственно, все идут с работы домой. Или не домой, ведь ночь (ну, и вечер тоже) полны неожиданностей. Вдоль дороги универмаг и супермаркет. Возле них, понятно, всегда жизнь кипит. В пиковые часы на дороге образуются заминки и заторы. Движуха не прекращается и ночью, хотя уже и не такая интенсивная. Если вдруг отключат телефон и интернет, или просто станет скучно, можно высунуться в окно и наблюдать чужую жизнь, догадывать, додумывать. Да, помимо дороги и офисов, вокруг понатыканы дома-муравейники, совсем рядом с нашим, и у меня уже давно созревает непристойное желание купить морской, или армейский бинокль (идея эта не моя, подсмотрена в американских фильмах девяностых годов). Боюсь, правда, что это затянет почище всякого интернета, шутка ли – наблюдать жизнь подлинную безо всяких прикрас вместо убогого сериала или еще более убогого реалити-шоу. Можно пойти дальше, подсмотреть, например, какой-нибудь криминально-детективный сюжет, тогда возможны варианты…
За окном кухни прямо через дорогу наша Мытищинская пожарная часть. Над ней большой транспарант-растяжка «Предотвращение. Спасение. Помощь» Предотвращают, видимо, хорошо – на территории части незаметно вообще никакого шевеления, просто сонное царство. Ни людей, ни машин. Ну и хорошо. Значит, пожаров нигде в округе нет, сограждане аккуратны с огнем, и это успокаивает. Да и вообще, это хорошие слова – «Предотвращение. Спасение. Помощь» Надежные. Мне приятно читать их каждое утро вместе с первой чашкой крепкого чая. Еще приятнее видеть, что помощь сегодня никому не нужна – ну, судя по задраенным дверям пожарного гаража и отсутствию людей.
Иногда что-нибудь происходит на дороге. Недавно, вот, я как раз стояла у окна с очередной чашкой чая, и удивлялась разгильйству разгильдяев, перевозивших на прицепленной к фуре платформе без бортиков совершенно ничем не привязанные и незакрепленные бетонные (или какие-нибудь другие) блоки. На повороте половина товара с громким хлопком свалилась за борт, подняв плотную завесу белой пыли. Горе-водила сначала рванул вперед (видимо, испугался шума), потом сдал назад, вылез из кабины и долго стоял, чесал репу, печально глядя на созданный им же фантастический ланшафт: сквозь белое марево – зеленая трава, усыпанная чистейшим, тоже белым, порошком. Если, опять же, вспомнить американские фильмы девяностых, можно этот порошок принять за героин, и далее предположить какую-нибудь очень страшную и запутанную заварушку. Да, если отключат интернет, я, определенно, обойдусь просто наблюдениями из окон.
Еще бывает такая удача, что в окно удается увидеть низко летящий самолет, что, в общем-то, не удивительно – аэропорт Шереметьево совсем недалеко. Самолеты я очень люблю, и всегда провожаю взглядом, гадая куда он полетел, и тая надежду, что в жаркие страны.
А свиной хрящик, кстати, не люблю, мне больше по душе полноценная только что поджаренная отбивная безо всяких там хрящиков и прочего мусора. Как говорится, на вкус и на цвет… Кто любит арбуз… Что русскому хорошо…
О деликатесах)
Как-то холодным хмурым утром я ждала гостей. К завтраку. То есть, гостей не парадных, а своих, близких. Предметом встречи был, собственно, только что вынутый из духовки пирог с капустой и испеченный накануне торт, а всякие мелкие закусочки лишь дополняли приятный глазу натюрморт. И, поскольку до прихода гостей оставалось немного времени, я решила расцветить накрытый стол чем-нибудь еще, востребованным, но необременительным в исполнении. И через пятнадцать минут имела банальнейший, но, тем не менее, вкусный салат из кукурузы и крабовых палочек. Я точно не помню, когда он появился - в детстве моем про него и не слыхивали, а во времена молодости он уже был на каждом праздничном столе рядом с неубиваемым оливье. Этакая «обязательная программа». Жизнь налаживалась, и кукурузный салат появлялся все реже, и, наконец, сгинул в продуктовом изобилии, и в некоторых домах даже стал считаться чуть ли не дурным тоном. Но речь, вообще-то не о салате, а лишь об одном (но главном) его ингридиенте – консервированной кукурузе.
Году так примерно в семидесятом мой папа приволок, не знаю, откуда, как раз такую банку кукурузы. Четыре дня банка тупо стояла на столе, а мы, все трое, водили вокруг нее хороводы подобно дикарям из племени Мумбо-Юмбо, показывали редкий деликатес соседям – все видели чудо впервые. Потом, наконец, случился акт кощунства и надругательства, банку вскрыли, кукурузу съели (прямо ложкой, из консервной банки), повздыхали, что редко выпадает такое счастье, да и успокоились. Но, так как папа мой человек пытливый и энергичный, скучала наша семья недолго. Новое развлечение в виде трех разноцветных жестяных банок кока-колы уже готово было к выходу на сцену. Как положено, и вокруг них мы потанцевали, нагляделись, выпили (показалось нереально вкусно), и пустые банки, конечно же, определили на видное место для украшения квартиры (мои ровесники поймут, молодежи это покажется извращением – украшать жилище пустыми консервными банками). К слову сказать, сейчас извращением мне видится даже просто пить кока-колу, я уже много лет ее и не опознаю как пригодный к употреблению напиток. И крайне странным мне представляется наблюдать, как в сытой, вроде бы, и благополучной Европе, бродят дети, начиная с самого нежного возраста, с кока-колой и пакетиком чипсов. Может, зажрались уже, а может, их родители не слышали о необходимом для детей здоровом питании - как мы в свое время о консервированной кукурузе. Но мы-то уже исправились, пора и им…
О голубых кровях, воспитании девушек и прокурорских работниках.
На днях у меня завязался спор с одной соседкой. Даже не спор, а небольшой такой скандальчик. Ввиду ничтожности предмета препирательства, ни спорить, ни скандалить я и не собиралась – мне было все равно. Дамочка с жаром, запыхавшись и плюясь, доказывала, что имеет право разместить свой хлам возле запаянного мусоропровода, я не возражала. И все это не стоило бы и упоминания, если бы не блистательные аргументы, приводимые организаторшей диспута: « - Я работаю в прокуратуре!», - очень убедительно, и вполне уже логично объясняет неоспоримое право на передержку барахла. « - Где у нас прокурор? - В шестой палате, где раньше Наполеон был», - это из неувядаемой «Кавказской пленницы». А дальше просто шикарно: « - Я вообще голубых кровей!». Последнее окончательно ставит жирную точку в околомусорных препирательствах. И, конечно, остается только поклониться и безоговорочно отдать спорящей лакомое место возле бездействующей помойки. А после сказать спасибо прокурорской труженице за дармовой цирк – когда ж еще такую прелесть услышишь, причем совершенно бесплатно. Так нет же, встряла я, все-таки, в представление, и, вместо благодарности, напомнила примадонне, что в домах, где произрастали девушки с голубыми кровями, воспитанию тех самых девушек уделяли огромное, самое первостепенное внимание. И прежде всего их учили держать себя в руках и никогда и ни при каких обстоятельствах не служить предметом увеселения окружающих - мне ли не знать, меня ж графиня воспитывала…
О странной девочке, красивых стихах и гендерных предпочтениях
И тополя уходят –
но след их озерный светел.
И тополя уходят –
но нам оставляют ветер.
И ветер умолкнет ночью,
обряженный черным крепом.
Но ветер оставит эхо,
плывущее вниз по рекам.
А мир светлячков нахлынет –
и прошлое в нем потонет.
И крохотное сердечко
раскроется на ладони.
Когда я впервые прочла эти строки, написанные чернильной синей ручкой на последней странице тетрадки по математике, то не поверила, что слова могут быть так прекрасны. Тетрадка принадлежала моей однокласснице, очень странной девочке. Наташа (так ее звали) была не то чтобы некрасива – просто ее внешность не вписывалась в стереотипы. Нереально маленький рост, очень большая грудь (тогда казалось, что размера пятого-шестого, но, наверное, на самом деле, все-таки, меньше) Стрижка ежиком, крапинки веснушек на нежной коже… Она ни с кем не дружила, и с ней никто не дружил. Училась плохо, с учителями держалась вызывающе. Одноклассников подчеркнуто презирала. Почему она выбрала меня - нет, не для дружбы, а просто для приятельских отношений? Я была разрываема на части, в остававшиеся от нахлынувших романов и свиданий минуты нужно было успеть переделать прорву неотложных дел. Перетереть с подружками о нашем, о девичьем, перечитать новинки в модных журналах, утрясти нудные школьные повинности. Если останется время – сходить в кино.
Итак, на перемене Наташа подошла ко мне и протянула тетрадку. И я ощутила горячее дуновение далекого испанского ветра, прохладу тенистой апельсиновой рощи, шелест олив… При том, что никогда ничего из этого не видела, и увидеть была не должна. Так я узнала про испанского поэта Федерико Гарсиа Лорку, убитого испанскими фашистами за красивые стихи и борьбу с одиозным режимом. Стихотворение я переписала к себе в записную книжку и перечитывала долгие годы.
Теперь же пришел век повальной информации. Известно все и обо всех. Кое-что новое я узнала и о Лорке. Стихи он писал о любви к женщине, сам же предпочитал мужчин, и предметом его самой долгой и самой сильной любви был Сальвадор Дали. Дали же любил женщин, точнее, женщину, и романа между двумя гениями не случилось. Ну, оно и к лучшему, наверное (для Дали). Однако, с другими любовниками поэту повезло больше, а между тем в описываемое время гомосексуализм в Испании был явлением позорным, крайне порицаемым и запрещенным. Поэтому теперь существует версия, что убили Лорку его же родственники, а конкретно – двоюродные братья. И вовсе не за антифашистскую деятельность, как считалось раньше, а именно за нетрадиционные пристрастия в любви – чтоб семью не позорил. Но, поскольку братья эти были полноправными членами фашистской организации, то, как ни крути, версия, что поэт погиб от рук фашистов все равно остается верна, какие бы родственные узы ни связывали участников трагедии
