Карибское море. Джунгли. Лас Палос.
В палатке просто замечательно спится. Подготовка ко сну и ужин занимают десять минут. Потом надиктовываю свой дневник и, положив в изголовье телефон, ножичек и фонарик, отрубаюсь до рассвета. Ночью где-то на недалёких хуторах лаяли собаки, и кто-то мычал. По опыту прошлой палаточной ночи, когда ко мне прокрался таракан, принимаю меры – задраиваю сетку до минимальной дырочки, а в месте стыка трех молний затыкаю травинкой.
Рассвет будит. Полчаса на сборы и вот я уже и на дороге. Росная тропа в траве ведет к моему стану с оставленными манговыми шкурками. На шоссе обуваюсь и вдруг замечаю непорядок – из обода переднего колеса выпирает грыжей покрышка. Выпускаю немного воздуха и заодно вспоминаю что, кажется, оставил вело насос в лагере. Бегом возвращаюсь и не нахожу. Легкая паника и ревизия всего содержимого. Фу! Нашел. В спальнике. А то как же без насоса? Все свое должно быть с собой. Без языка не попросишь.
Но вот я уже выезжаю на автописту и еду до того места на карте, где уже недалеко до моря. Сворачиваю и еду проселочной дорогой мимо и даже сквозь горящую свалку. В дыму ковыряются бомжи. Встречный тракторист объясняет дорогу и долго недоумевает почему я отказываюсь от навяливаемого им мне здоровенного ананаса. Потом кричит: КПСС! И увозит воз ананасов в гущу дыма.
Миную деревню безмагазинную совершенно. Потом огромный заброшенный четырехэтажный комплекс, окруженный четырьмя баскетбольными полями и банановыми плантациями. Для чего тут, в соседстве со скотным двором стоит это огромное здание? Может быть это для колхозников? У нас, в России, тоже ведь в совхозах, крестьян селили в хрущобы.
На границе полей и джунглей стоит малюсенькая деревушка. Все хатки крыты пальмовыми листьями. ЖивопИсь! У дороги сидит, в тени шалаша, мадонна с ребенком. Прошу разрешения сфотографировать и дитенок
тут же прячется за маму. Выясняю заодно, где тут у них пляж-плайя и песок-арена. Мамашка машет вдаль и «сикает». «си» по-кубински – да. Дорога становится хуже, а полоса джунглей вскоре заканчивается. Но я заметил разницу с тайгой, а тем более с тАйгой, как говорят немцы. Столбы с проводами местами увиты лианами, а в одном месте непонятно как, но лиана захватила низко провисший провод. Вспомнилась задача – отчего в Африке провода делают толще?Оказывается, чтобы обезьяны могли по ним лазить.
Дорога - сплошные лужи, заваленные камнями с мою голову. Навстречу проползает ЗИЛ 131. Попутный мужик успокаивает – пять киломЕтро! Показывает пятерню. И вот уже я еду вдоль берега реки. Вода тёмная и подойти невозможно – заросли. Временами плещется крупная рыба. Наконец в берегах, точнее в вырытых карманах этих берегов вижу яхты. Впереди водяное небо! Про него я читал. А теперь вижу! Темное, относительно других сторон. Море рядом. И вот я уже в крошечном поселке из двух ангаров для яхт и домика. Хозяйка радушна. Выясняю что на берегу много москитов, а арены нет. Еду дальше проверять. На самом деле – берег Карибского моря в этом месте состоит из твердой глины заваленной поверху валом водорослей. Лезу в воду океана. Вдали Антарктида! Дно перед ней сплошная грязь. Кое-как споласкиваюсь и выскакиваю с возможной скоростью на берег – вдали видно что-то ребристое. Неужели спина крокодила? Тётя же мне объяснила, что в реке купаться нельзя – акейа!!! (так вот какая рыба плескалась в придорожной речке!) И сделав страшные глаза указала на шрамы мужа. У того на обоих плечах, совершенно симметрично лепестки шрамов…. Но это была не спина крокодила, а совсем даже колесо от ЗИЛ 131.
Я решил сварить супу. Но сломалась зажигалка и я, еще раз искупавшись в Южном океане, сварил лапшу на газовой плите доброй хозяйки. Покатался вдоль берега ища пристанища. Очень неуютно. И порулил назад. Через пару часов был на аутописте и приехал в городок невдалеке от дороги. Погулял, купил себе маленькую баночку сосисок за 2,50 куков (кстати, отвратительного вкуса). Другого мясного в этом, и других магазинах, не было. Потом расспросил про переночевать и мне посоветовали ехать в Лас Палос. Там два отеля. Через пять километров был этот Палос. В отеле, долго совещавшиеся чики, вызвали наконец третью и уже она, взнуздав ржавый вел, поехала впереди на партикуляре касу – частную квартиру.
Хозяйка взяла мои пятнадцать куков и намекнула, что я должен заплатить и моей проводнице. Показала один палец и «кукнула». Одного кука у меня не оказалось, песо я постеснялся предлагать красивой девушке Явиде, и протянул пять куков. Она опешила, но сдачи, естественно не нашлось, и она пригласила меня на ужин в их отель.
Быстро развьючиваю голландца и, включив кондёр, намыливаю любимую мочалку. Два дня без душа! Нужно соскрести начинающую свербеть шкуру. Отмывшись выхожу из душевой и попадаю в Антарктиду – кондёр явно рассчитан на бОльшую площадь чем моя каса. Колотун! Распахиваю дверь, а во дворе ливень и гром и молнии. Доннер веттер по-эстрахеровски. Гаснет свет. И не зажигается более. Ужин, запланированный в семейном кругу, обламывается, и я, без сожаления о несъеденной очередной порции китайской лапши, выхожу на поиск таверны в город. Брожу переулками и нагуливаю аппетит. Много раскладушек расставлено на перекрестках. Но на них не лежат, как вы подумали, люди или, не дай бог, чики, а лежат товары народного потребления. Всякие печенья и сласти с напитками местного приготовления. Причем ручного приготовления. Не рискую и иду в тот отель куда звала Явида.
Ужинаю без вина хамоном и арозом. То есть ветчиной обжаренной и рисом. Рис чёрный, а украшено блюдо огурчиками и перчиками. Очень вкусно, но хочется запить вином. Вино с такими неприглядными этикетками и в мутного стекла бутылках, что я соглашаюсь с разумом и беру пива. Банку. Стаканов на Кубе не дают. Салфетка совсем маленькая – размером с тот квадратик, что мы имеем в рулонах в наших туалетах. Это навевает мысли и ассоциации. Вилка и ножик были завернуты в эту бумажку. Пробую вытереть руки ею, но она расползается… Понимаю теперь почему в ресторанах нет стульев с обивкой – замучаешься стирать её. Все стулья и полукресла местные сделаны из черного дерева. Это на первый взгляд. На второй, оказывается, что они почернели оттого, что об них вытирали руки клиенты и едоки. Я не стал следовать местным обычаям, а воспользовался советом жены и достал свой платок из заднего кармана. Полезно, иногда, иметь жену немку.
Набив защёчные мешки, я перебираюсь на площадь в центре Лас Палоса и наблюдаю местные обычаи. Они не слишком отличаются от наших. Например, на соседней лавочке сидит парочка моих ровесников и распивает что-то из мутной бутылки. Пользуются при этом не гранеными стаканами, как у нас в Новосибирске на погребах снимая стаканья с веток клёнов, а бокалами из тонкого стекла….
Вдруг меня очаровывает ритмичная музыка. Это пиццерия «Крузейро»! зазывает негроритмами клиентов. Они подъезжают почти непрерывно на разных видах транспорта. Был КАМАЗ, крайслер тридцатых годов, пара москвичей 2140, верховой, много велосипедистов и одни дрожки. На дрожках приехали двое парней, долго отсутствовали, а когда сели в свои повозочку, то коняшка, размером с пони, вдруг встала на дыбы и, тоже вдруг, понеслась вскачь. При чём её никто не понукал.
Пока я наблюдал за происходящим на улице, ко мне подсела та самая Явида. Это у них тут норма – запросто подсаживаться и заводить непринуждённый разговор. Так я понял.
Поинтересовалась доволен ли я касой и хозяйкой. Я утвердил. И похвалил город и дороги, а заодно и их ресторан.
Выяснилось, что у неё дочка год и три месяца и живет она с «папа-мама». А муж объелся груш – по-испански это звучит: «ту-ту Парагвай». И при этом скуксилась.
Выяснила откуда я, и не нашла в своем словаре ни одного русского слова чтобы порадовать русо туристо.
Но потерла указательными пальцами и спросила: «чика»?
И тут меня поразило! Так это же она интересуется, не нужна ли мне чика… Ужас! Такая молодая… Да еще и комсомолка поди… Ноу, говорю. А сколько стоит ваще-то? Она выводит в телефоне цифру 40. Квадро по-нашему.
В дальнейшем выяснилось, что не предлагала она себя, а вовсе даже наоборот – выясняла есть ли у меня чика. В смысле Нина. Показал фото в телефоне. Успокоилась и, посидев еще немного, мы разошлись каждый по своим касам. Вот. А я чуть было плохо не подумал о хорошей девочке-чике Явиде.
Четвертый день
Сан Хосе де Лас Лайяс город рикш. И паровоза.
На въезде в этот довольно крупный город вдоль дороги выстроились щиты с портретами славных революционеров и местных героев. Мигель Хосе первый в этом ряду. И вообще, его портреты и бюсты так часто встречаются, как у нас при большевиках бюсты Ленина. Но мне тут нужно переночевать, и я спрашиваю у водителя чины бисеклеты, если не забыли, то это велорикша, несисито каса партикуляре. И он разворачивает свою бисеклету в сторону ближайшей смердящей на жаре помойки, а за ней, в улочке, мы знакомимся с моим хозяином Лисаро.
У него большой дом и во дворе моя каса. Я остаюсь и вечером опять гуляю по городу и наблюдаю как заканчивается трудовой день у санхосевцев. Мирно сидят на лавочках и прогуливаются матроны. Дети резвятся прямо на проезжей части и так нешироких улочек. Футбол, подобие лапты, перебрасывание маленького шарика между папой и двумя ниньями – детьми. Всё это без боязни разбить чьё-то окно. Благо их тут нет. Отцы подключают насосы к трубкам торчащим возле их порога и закачивают в свои квартиры воду. Ведутся непонятные мне расчёты – мулат - рикша живущий напротив моей террасы вкатил в «холл» при доме моего Лисаро свою бисеклету, получил две бумажки. Свистнул в улицу и пришла белолицая жена. Одну бумажку рикша дал ей. Она тут же отдала её своей товарке сидящей на соседней со мной террасе, а та велела сынишке отнести денежку соседу напротив… . Куда дальше будет путешествовать и без того уже затасканная песа? Совсем нет пьяных. Видел одного – лежал вниз головой у входа в магазин. Мимо проходили два мента, я приостановился и приготовил камеру, чтобы заснять, как алкаша поволокут в кутузку. Но, к разочарованию меня, те прошли мимо. Кстати, людей в погонах на Кубе очень и очень много. И с лычками, и со свездами, и просто рядовых. Много женщин любящих форму. А среди служащих женщин в униформе очень популярны чулки-сеточки. Неважно какая ты – толстая, худая, чёрная, серая, бланка, негра-антрацитовая, старая, красавица, кривоногая, идет ли тебе это или нет, но если ты работаешь в банке, то просто обязана носить чулки сеточки или узорные. Даже с дырками. И обязательное мини. Дрескот такой. Как говорят по-кубински.
Посидев на террасе после прогулки, уже хотел уходить, как подъехал мой рикша и предложил прокатиться. Дал ему кук и мы сделали неспешный круг по тем же местам где я гулял пеши. То есть до китайского ресторана, и обратно. Хотел было я поужинать в нем – в Германии это вкусно, но все в меню по-испански и непонятно. А визуально не определить, потому что на витринах пусто. Те же засаленные стулья-столы и за прилавком негр. Китайцев на Кубе я не увидел ни одного.
Поужинал в пристанционном киоске – опять хамон и ароз. Поделился хамоном с двумя вежливыми собачками. И тут услышал нежный свист. Это через городок проходил небольшой состав с песчаными платформами и одним вагоном. В вагоне без окон, но с жалюзи из конца в конец спали на нарах люди. Видимо грузчики песка. Тепловоз не спеша крался по засыпающему городу и посвистывал. То ли чтобы не мешать тишине убаюкивать население, а может быть у него уже не было сил крикнуть громче. Кубинские водители любят сигналить велосипедистам. И при этом чем меньше автомобиль, тем у неё должен быть громче клаксон. Подъедет к твоему левому плечу и давит на сирену. Поэтому я все время был настороже и вертел головой как воздушный асс в полёте. Местные велосипедисты игнорируют сигналы и даже многие правила. Они не крадутся как крысы вдоль плинтуса по обочине, а едут в двух метрах от неё и при этом могут ехать втроём плечом к плечу. Много раз видел на аутописте встречных велосипедистов – тех, кто ехал мне навстречу по моей полосе. Ведь их автобан не имеет забора между направлениями и везде можно развернуться и ехать назад! Поэтому если кафе на другой стороне автобана, обычно там дерево растет с тенью, то можно вполне туда срулить на любом транспорте прямо через разделительный газон.
День пятый и шестой.
Гавана. Дворы, танцы, музей, посиделки, рон, туннель.
Прощальный выезд из Сан Хосе я делаю, как всегда по параллельной улице чтобы увидеть новое. И вижу малюсенькую лошадку, запряженную в тележку
с мужиком. Мужик взрослый и пузатый. Как она его вытягивает? Полста километров и вот она, столица! На въезде в очередной, третий, раз спускает колесо, и я его надуваю из спецбаллончика пеной. Не хочется тратить время и ковыряться в туче угарного газа. Цель близка. Быстро надул и недолго ехал. Опять меня заводило из стороны в сторону. Приваливаюсь к стене и, не снимая колеса, разбортовываю. Так и есть – дырочка с внутренней стороны камеры и из неё прет пена. Заклеиваю. Еду. Центральная. Прибрежная улица очень красива. Стариные здания с одной стороны, и океан с другой! Проезжаю почти всю эту улицу и возвращаюсь ближе к центру. Надеялся искупаться в океане, но девушка, сидящая на широчайшем парапете в задумчивости, отговорила, увидев мои приготовления к заплыву. Мол понюхайте и посмотрите внимательно! Присмотрелся и действительно увидел, что втекающая в океан речка немного отличается цветом от океанской голубизны. Мутностью. А запах, я это еще в Варадеро заметил, у океана навевает что-то знакомое. Если подумать, то можно провести параллель с запахом в русских туалетах. А в Гаване к запаху мочи, или соленой воды, если хотите, добавлен запах фекалий. И хотя купаться я собирался в специальной
купальне, чика с парапета мне все равно отсоветовала.И я поехал искать место в отеле. Там же интернет! Пора доложить миру и жене что я уже тут! На самой центральной улице у сторожащих въезд в неё львов, решил перекусить в кафе. Вкатил голландца под навес во дворик и сел в тени чтобы заказать единственное блюдо знакомое мне. А именно фрикассе! На этот раз это был тот же хамон с рисом и был добавлен «папа»-чипсы картофельные. Заполировал пивом и, отдохнув от ремонта колес и дороги под палящим солнцем, под сенью пальмы, покатил вел на улицу. А он не катится…. Колесо пустое! В ближайшем переулке снял колесо и зарядил новую камеру. Достала на….!
Отель оказался невдалеке и меня там приняла дежурная в рецепционе по имени Лейанис. Поставила мой вел в камеру хранения за два кука в сутки и начала оформлять мой номер. Но когда назвала цену, то я запросил пощады – 80 куков в сутки, многовато для меня. Она тут же отреагировала на моё: «несесито партикуляре каса». И, попросив меня подождать десять минут, позвонила своей амиге – подруге. Через три минуты прибежал муж подруги-амиги. Вот как нужно встречать гостей, если хочешь заработать! А еще через десять минут, (как он добежал за три недоумеваю), нас встречала хозяйка – красавица Хелси. Кстати, её квартира оказалась от места последнего ремонта моего коня всего в тридцати метрах.
И я поселился на две ночи в спальне с двумя
огромными кроватями и потолками в шесть метров. Кондиционер само-собой. С Хосе Лисаро, мы сбегали в магазин, и я купил там, уже без волнений, что обсчитают, под руководством хозяина, рому и пива. И вечером мы отлично посидели и поболтали за ужином. Пели песни и, когда пришел папа Хелси, Андрей, вспоминали революцию, Кастро, Никиту Хрущева… . Папа Андрей метнулся к себе домой, благо живет на другой стороне улицы, и принес пакет бумаг. Оттуда вынимал по одной фотографии и демонстрировал мне – Сталина, нюрнбергский процесс с перечислением всех сидящих, свой партбилет, и другие раритеты.
Утром, мы с Хосе, идем гулять по городу. Точнее он идет на работу, а я навязался, чтобы посмотреть, что он делает, так как вчера ничего не понял из его объяснений. Идём параллельно набережной по запущенной, совсем не парадной улице. Время девять утра, и народ не спеша, и очень не спеша, занимается подготовкой к рабочему дню. Без суеты и криков-матов расставляют торговые тележки, маляры разгружают автоприцеп и втаскивают свои вёдра по веревке на верхний этаж, рикша выкатывает и накачивает себе колёса, детки отсутствуют. Через пару километров мы достигаем цели. Это оказывается квартира парикмахерши. Квартира, естественно, с пятиметровыми потолками и уже поделена по вертикали. На «первом» этаже действует салон и в кресле сидит чёрненький мОлодец, а хозяйка ему что-то выщипывает на макушке. Клиент и мастерица в противопыльных масках. Добавлю тут, что я заметил, как любят кубинцы стричься. Чем чернее юнец и короче у него природные волосёнки, тем чаще он пытается с ними что-то сотворить…. В любой деревне можно увидеть пару парикмахерских и толпу ожидающих возле. А стричь-то и нечего, на мой взгляд.
Мы с Хосе поднимаемся по узенькой-узенькой винтовой лестничке наверх. Там, собственно, и будет жить парикмахерша. Хосе тут занимается отделкой. Делает перегородки и выкладывает стены плиткой, прорубает окошки. Он остаётся, а я иду искать отель «Националь». Ведь мне нужно обзавестись интернетом или, на крайний случай, посидеть в интернет кафе. Но ни в попутной авиакассе, ни в самом этом отеле не оказалось ничего подобного. Правда в грандиозном зале отеля, где на двери было написано магическое, для любого кубинца, слово «интернет», и сидели за компьютерами жирные тётки, мне опять не повезло. Вай-фай за час стоит восемь куков. Я вышел посоображать дорого ли это, и не вернулся, так как был отвлечён симпатичной экскурсоводицей, в сетчатых чулках и с дыркой на колене, собирающей выводок старичков на экскурсию по окопам посвящённым кризису шестьдесят второго года. Эти крытые окопы вырыты в те времена прямо во дворе отеля со стороны океана. Если прищуриться хорошенько, то можно увидеть совсем рядом, в каких-то семидясяти милях, берега ФлОриды.
Пробежав галопом по окопам, зафиксировав боковым зрением, уже порядком замылившие мои глаза, восьмиметровые пушки, образца восемнадцатого столетия, я ушел в город.
Много километров выбродил я по Гаване в этот день. Самые сильные впечатления оставили виды в окна и двери. Не наоборот – из двери или окна, а именно ошарашивает быт видимый с улицы в квартиры. Окна распахнуты и двери тоже. Можно всунуть голову в окно и повертеть ею. Никто ни разу на меня не зарычал и даже разрешали фотографировать.
Сидит старичок и смотрит телевизор, или просто перед собой – это самая распространённая картина. Мать, бабушка и соседка причёсывают девочку, торговец выкладывает на прилавок - подоконник пару пирожных и две банки колы, мужичок лежит на скамье и курит окурок сигары, пустая комната с пустым креслом в углу, три сеньора играют в карты и на столе бутылка и лёд в вазе….
Квартиры не обременены мебелью и телевизорами. Однажды я нашел вид сквозь приоткрытую, пятиметровой высоты дверь – в прохладном зале высотой в десять метров и огромной площади, где вполне может поместиться три автокрана, стены ободраны до кирпича, посредине стоит столик с малюсеньким телевизором, а напротив, на табуреточке, сидит старушка…. Идиллия! И тишина вечерняя.
Есть художник поляк, кажется, так вот он рисует нечто подобное, стул, например, а под стулом пейзаж с текущей рекой и городом на берегу….
На одной из площадей натыкаюсь на…, точнее на меня налетает улыбчивая молодуха и предлагает посетить их ресторан на втором этаже. Внутренняя щетина встаёт дыбом – так она реагирует на любую рекламу, но, подумав, разворачиваюсь. Голод не тётка. Занимаю столик внутри ресторанчика и заказываю «поло» под названием «пескадо». Как намекнул черный как уголь официант, это будет фиш. Приносят, для начала, пиво и наливают полстакана. И по мере того, как я делаю глоток, официант, или красавица
блондинка – чика белла, метрдотельша, доливают мне еще один бульк. Сервис! А вот и заказанный пескарь! Точнее задняя его часть, но какая! Приличные пескари вырастают в Бермудском треугольнике. Двадцать куков вместе с чаевыми не жалко за такое чудо в Гаване. Несколько дней подряд есть хамон с арозом и китайскую лапшу уже поднадоело.И вот я опять бесцельно брожу по улочкам, постепенно приближаясь к набережной. Много ряженых в желтые платья негритянок. Они кучкуются, и, стоит только навести в их сторону фотоаппарат, поднимают крик. Типа – деньги давай! Не даю цыганам никогда и африканским тоже. Поэтому фото их в единственном экземпляре.
Вокруг православной церкви маленький парк с памятниками и выставкой модернистского искусства. Странно видеть среди надгробий фантастические рыбьи хвосты. Но поп рядом и не возражает. Эмоции проявляет, только когда пытаюсь снять его. Бабье, с редкой порослью, лицо отворачивается и бурчит что-то по-кубински. Неласковое.
Иду на блошиный рынок и в развалах хлама нахожу Нине подарок – значёк «советская Киргизия». Книг русских нет, а те, что есть изданы на серой бумаге и в прошлом веке. Новых книг не видел ни разу за все девять дней. Кстати, бумага на Кубе тоже встречается не часто. Я не имею в виду туалетную – её будто и нет, а просто писчую. Все пишут на каких-то клочках. И даже Хелси, когда прошу папир, приносит рулончик, наподобие тех, что заряжают в кассовые аппараты.
Музей революции
Очень помпезное здание, оставшееся с дореволюционных времен, окружено советской техникой. Самоходкой с фасада и с тыла самолетами и танками. Почётный караул охраняет все это. Но внутри смотреть не на что. Пара пистолетов, два автомата, пушчёнка, пара тройка картин и несколько сотен фотографий. Интерьеры потрясающие! В углу торгуют сувенирами. Это мне пора уже рассматривать и заготавливать. Торговец заговаривает по-русски. Ведь у меня на груди написано: «Новосибирск». Бывший курсант академии КГБ Москвы похоже остался без работы и вот вынужден торговать, а может быть в музее он как Агент?
Смеркается и мне пора в койку, но это последний вечер в Гаване, и я покупаю небольшое ведерко мороженного и ем его прямо у хвоста льва охраняющего бульвар. Народ весь на улицах. Музыки нет совсем, кроме доносящейся из кофейни. Ребята и девчата гуляют спокойно, танцуют соло и по несколько человек разом под барабаны и стукалки. Уже совсем в темноте иду домой и никого не боюсь – как будто в Германии. Даже оглядываться не нужно как в России.
Каса Бланка, обокрали, обстреляли.
Утром мне нужно на восток. Под дном залива есть туннель и по нему нельзя ехать на вело. Это я уже разведал. Значит, буду пытаться провезти голландца на автобусе. Но это не просто – на лбах у них, автобусов, нигде нет надписи «до Каса Бланки». Долго езжу и расспрашиваю, а когда круг замкнулся, и меня послали, во второй раз, туда, где я уже был до этого, я пошел просить помощи у папы Хелси – Андрея. Не знаю, кем работал папа Андрей, а мама его работала на радио в новостях. И бегло перечислила мне несколько русских своих коллег по имени-отчеству-фамилии. Но вот и Андрей на пороге и в сомбреро. Он приводит меня к подобию автобуса, и я в него забираюсь вместе с велом. В нутре этого монстра, грязного и почти без окон, уже мотоцикл, детская тележка и конный прицеп с мешками…. Негр водила лежит в задней части автобуса и матерится, ковыряя ломом, с приваренным на конце ключом, в моторе.
Полчаса ожидания и десять минут проезда стоят мне кук. Весь туннель протянулся на пятьсот метров. Не более.
И вот я уже за спиной огромной статуи Иисуса Христа. Он из белого мрамора и стоит на горе под названием Каса Бланка напротив Гаваны. Весь город как на ладони. На рыночке с сувенирами у подножья
статуи прикупаю браслетики и пробую кокос. Его при мне разделывают, и я пробую и молоко, и мякоть. Та же гадость что и в батончиках. Пора перекусить, и торможу у ларечка-кофейни. Ларёшница долго не понимает меня, когда я прошу её показать мне туалет, и только когда я уже начал выходить из себя, набежала еще одна и переспросила – банья? Сортир у них называется банья. Теперь мне вдоль берега в город Матанзас. Сто километров. Но это по карте. А в жизни оказалось посложнее, и я умудрился уехать от аутописты в сторону. Когда она превратилась в обычную дорогу? Может быть сразу после того как мне в спину прилетела картошка брошенная из кузова солдатом? Я тогда обиделся, и хотел было обругать их, едущих и регочущих над бедным туристом, обидным словом. Но напрягся и вспомнил кубинское слово любви - «факю»! Но они не услышали меня.
И вот я оказался далеко от прямой, связывающей Гавану и Матанзас. Первым делом затолкал карту в сакву, чтобы не смущала, и стал расспрашивать дорогу к «мар». Это море так называется. И к вечеру был на маре. В середине были перевал через гору, купание из трубы для заливки водовозов, покупка свинины и лука, находка на дороге картофелины и вымогание щепотки соли… . И другие веселые вещи – такие, например, как ремонт камеры и пять раз подкачивание ёё.
Три раза сваливалась цепь. И не было воды, а та, которой я заправил свои бутылки, была подсоленой, и пришлось потом пить активированный уголь и даже ампициллин. Иначе бы бумаги не хватило…. Но вот и море! Предвкушаю костёр, палатку и купанье.После купанья обнаруживаю, что мои заряжалки из бокового кармана, вместе с плеером, исчезли. Жулики подкрались и, пока я, не сводя глаз с вела, купался, увели эти важные вещи. Хорошо, что у них, видимо, не было ножа, и они не разрезали сакву, а там, за тонкой стенкой мой набрюшник с наличностью и документами!
А когда я варил себе свинину с луком на костерке в развалинах какой-то древней виллы, подошли два полицейских и предупредили, что ночевать здесь опасно. Да я уже и сам понял. Полоса сегодня не моя. И поехал искать касу. Через километр догнал чику, но когда обратился к ней: халлё, чика…. Её и дух простыл. Пришлось ловить сеньору под семьдесят. Эта отвела меня к своей соседке Марии Антоновне. И там и поужинал, и позавтракал. А между этими двумя делами и выспался. Как мог. Дело в том, что на Кубе не понимают люди, что такое тишина. Орали соседи сверху, орали с той стороны улицы и с других сторон, ревела бомба-помпа, закачивая воду в чердачный резервуар…. Я всё терпел. Но когда три соседки сели под моим окном и начали мыть кости всем кроме Кастро и Мигеля Хосе, я вынужден был рявкнуть. Их как смело.
Восьмой день
Матанзас. Прощание с голландцем. Такси. Последняя чика.
До этого городка я добрался уже с настроением окончания путешествия. Не спеша, уверенно, что на самолёт я в любом случае уже успею, и никакой вел уже не подведет. И еще город порадовал въездом в него. В Германии множество городов лежит в котловинах и въезжаешь всегда сверху. Другое дело, что утром выезжать в гору. В Матанзас спуск длится километра три! Восторг и прохлада, после подъёмов и прочих неудобств, в виде потертостей сёдельной части. Невдалеке от центра живущий дед предлагает мне касу у соседа и отводит туда. Едва завидев меня сквозь щели жалюзи и определив во мне дервиша – странника по-нашему, домовладелец прокричал – «бенветуто!». И вывалился на тротуар. Схватил за руки и втащил в дом. Перечислил всех домочадцев и соседей, сидящих у телевизора. Потом назвал цену в тридцать драхм, и своё имя – Освальдо. После душа мы сидели на крыше его дома, и пили пиво из замороженных в морозилке бокалов. Закусывали орешками немецкими, непонятно как уцелевшими в недрах моих.
Дом у фотографа Освальдо – полная чаша. Три этажа. Два сына. Родители живы. Жена работает в Варадеро. А там не каждый найдет работу.
Я выяснил у него как называется бедный человек, и объяснил, что хочу в Варадеро оставить велосипед такому бедному. Нарисовал миллионера с мешком долларов и бедняка вовсе без мешка, а посредине, с маленьким мешочком самого Освальдо. Он все понял и показал мне дома двух своих бедных соседей, и предложил вел оставить им. А меня утром его папа увезет в аэропорт.
А назавтра так все и было. Только четыре часа брожения по городу отодвинули старт папиного авто от утра и до обеда. Спешить некуда. Самолет в шесть вечера. А сорок километров это полчаса езды. И я пошел в Матанзас. И не пожалел. Осмотрел всё. Только два музея оказались закрытыми. Но это для меня привычно. И если уж самый главный музей Кубы стоит пустой, то что ждать от музейчиков захудалых городков? Матанзас стоит на берегу залива и речки, впадающей в него. Так же впадают в речку и в залив многочисленные ручейки, текущие по улочкам городка. Купающихся нет и ловящих рыбу тоже. В принципе все в этом городе мне не ново. Я уже видел этих людей, торговцев, парковых ленивцев, чик виляющих, и чикиляющих старух, автомобили чадящие…. Чем примечателен Матанзас, так это отсутствием запаха помоек и, или падали, что имеет в своем активе почти каждый город на моём пути. Пожалуй, это лучший город после столицы!
И вот я уже сижу в старинном рыдване, бог знает какого года выпуска, с самолётиком на капоте, и папа Освальда мчит меня в аэропорт. Там меня ждет прощальный хамон с арозом и, в этот раз, с дополнением в виде чечевичной похлёбки.
Чика официантка позирует мне и вот я уже лечу в количестве трехсот во Франкфурт.Вива Куба! Ты, самая интересная страна в которой я побывал! Пусть бедная, но добрая.
