Белорус в стране Чингисхана (запаздало о лете 2004)

Путешествие в Монголию, отзывы о Монголии, отдых и рыбалка в Монголии, Монголия фото

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

Поиск и бронирование отелей, апартаментов в мире: Бронирование отелей по выгодной цене и без предоплаты Лучшие предложения с отзывами туристов, круглосуточная русскоязычная поддержка, гибкий настраиваемый поиск вариантов с возможностью сортировки по заданным параметрам (цена, оценка, местоположение), "умные" и "горящие" предложения каждый день
Собираетесь путешествовать на арендованном авто? : Поиск и бронирование автомобилей в Rent Car агентствах по выгодной цене Лучшие предложения от Rent Car компаний, горящие предложения, хорошие скидки, возможность взять в одном месте, а сдать в другом, различные виды страхования.
Ищите дешёвые авиабилеты? : Поиск и покупка авиабилетов по самым низким ценам
Расчет и оформление страхового полиса онлайн Расчет и оформление страхового полиса для подачи документов на Шенгенскую визу. Расчет и оформление страхового полиса для горнолыжников, альпинистов, дайверов, спортивные страховки, страховки экстремального туризма...

Белорус в стране Чингисхана (запаздало о лете 2004)

Сообщение: #1

Сообщение Frantishak » 08 апр 2005, 17:48

Курица не птица…
…Монголия – не заграница. Кажется, так говорили когда-то о «шестнадцатой республике» Советского Союза. Но что мы знали о ней, те, кто там никогда не был? Редкие хвалебные статьи в союзных газетах. Из школьной программы я помнил только имена Чингисхана и злого завоевателя Батыя с его монголо-татарским игом и Золотой Ордой. Даже в школьном курсе географии о Монголии не говорилось почти ничего. Поэтому, когда несколько лет назад помогая в организации научной конференции в БГУ, я получил письмо из Монголии от девушки со странным именем Лхам Пуревьяв, я был крайне удивлен. Шутки шутками, но в назначенный день Лхам появилась в дверях исторического факультета. И внешне, и внутренне она сильно отличалась от нас, грешных…
Был конец апреля. Стояла удивительно теплая весенняя погода. Распустились цветы, и воздух был наполнен медовым ароматом. Гуляя вечером по Троицкому предместью, монголка с невероятной скоростью поглощала белорусские пирожные и чипсы и с интересом осматривалась. Лхам весьма удивилась, обнаружив, что в Минске можно увидеть целующиеся и обнимающиеся парочки. Монгольская гостья этого явно не одобряла. В Монголии, говорила она, на людях так не делают. В то же время Минск ей показался достаточно чистым и зеленым.
Уезжая, Лхам взяла с меня слово приехать в Монголию. Дать это слово было нетрудно. Я уже, казалось, был там всей душой. Оставалось только переместить туда свое тело. Мы переписывались по электронной почте, обменивались новостями и проектами. Но наступило лето, начался отпуск, и я поехал совершенно в другое место. Лишь спустя три года я вспомнил о приглашении и сообщил своей монгольской знакомой, что собираюсь приехать. Лхам незамедлительно ответила, что будет рада видеть меня в Улан-Баторе. Я попросил рассказать, какая погода будет в Монголии летом, какую одежду брать, что привезти. На этот раз ответ пришел только через три недели.
«Я думала, - писала Лхам, - что ты шутишь, но, судя по всему, действительно собираешься в гости. Лето будет нежарким. Жду».
Вот и все. Теперь следовало собираться в дорогу!
В Министерстве иностранных дел Беларуси меня заверили, что в Монголию я могу попасть без визы. Мол, у наших стран безвизовые отношения! Выглядело это немного странно, потому что граждане соседней России должны были покупать визу. Стоила она недорого. От двадцати пяти до пятидесяти долларов. Но ведь Россия – ближайшая соседка Монголии! Страна, претендующая на звание главного стратегического союзника! Тем не менее, контрольный звонок в монгольское консульство в Москве, показал, что работники нашего министерства совсем даже не ошибались. В Монголию я мог ехать без визы и даже без приглашения. Билет до Улан-Батора достать оказалось еще проще. В международных кассах центрального вокзала в Минске мне без проблем продали билет на поезд «Москва – Пекин».
Добравшись до Ярославского вокзала в Москве, откуда собственно и должна была стартовать моя маленькая экспедиция (я и моя сумка) до Улан-Батора, я обнаружил, что имею в запасе целых полтора часа, которые беззастенчиво потратил, поглощая пиво в компании с двумя чехами. Поезд «Москва – Пекин» подъехал не то чтобы с опозданием. Скорее, в последний момент, так что пришлось идти к своему вагону почти бегом. До отхода оставалось каких-то десять минут, но китайские проводники работали неспешно. Я вежливо пропустил вперед четверку, говорившую на немецком языке, но, когда пришел мой черед отдавать проводнику билет, он сделал знак рукой: стой, мол, где стоишь. В вагон заходить нельзя. Остальные же пассажиры отдавали билеты и спокойно занимали полагающиеся им купе.
То ли выпитое пиво, то ли просто усталость сказались, но я совсем не волновался. Если уж заплатил за билет деньги, значит, должен ехать. Кроме меня, на перроне «тормознули» еще одну женщину из Минска. Она возвращалась в Улан-Батор на работу из отпуска. Наконец, все уладилось. Мы вошли в вагон. В вагоне было жарко. Если верить термометру, тридцать пять градусов. Китайцы, наплевав на все правила, запрещавшие это делать в санитарной зоне, открыли туалет. В качестве бонуса за ожидание я получил отдельное купе, а там – о чудо! – вентилятор. Поезд тронулся. Впереди было длинное путешествие через всю Россию в странную и незнакомую страну Монголию.
Кто-то любит ездить в поездах, а кто-то нет. Я почему-то ужасно не люблю. Но поезд «Москва – Пекин» мне понравился. Во-первых, я еще никогда не забирался так далеко на восток. Из окна поезда я мог видеть то, что иные никогда не видели или увидят только на канале «National Geographic». Река Урал, которая не произвела почти никакого впечатления. Уральские горы, чем-то напоминающие Чешские Судеты. Западная Сибирь с ее бесконечными низменными болотами. Красавец Енисей, река, достойная отдельного очерка. Восточносибирские горы, покрытые густыми лиственными лесами. Степи и сопки Бурятии. И, наконец, Байкал – настоящее чудо. Во-вторых, раньше мне не приходилось близко общаться с китайцами. Наши проводники очень отличались от своих европейских собратьев. Они делали вид (обман раскрылся только в Монголии), что не понимают ни по-русски, ни по-английски. По утрам они завтракали какими-то рыбными кубиками с очень странным запахом. Вечером, несмотря на протесты пассажиров, наглухо закрывали все окна. Днем все время что-то чистили и убирали. Но, самое главное, они все время улыбались. Даже тогда, когда отказывали дать мне нитку с иголкой (для тех, кто не знает, в белорусских поездах эти предметы можно получить без особых проблем).
В-третьих, у нас в вагоне подобралась неплохая компания. Поскольку я уже упоминал о своей соотечественнице, начну пожалуй с нее. Звали женщину Ирина, и она вот уже несколько лет преподавала музыку в монгольской школе. Платят там учителям немного, поэтому моя соотечественница имела дополнительный бизнес: организовала на квартире что-то вроде домашней продленки для монголят, изучающих русский язык. Учить их было легко. Монгольские дети весьма послушны. Кроме того, учиться они любят. Ирина с удовольствием давала советы, каждый из которых, как оказалось, был на вес золота, и вообще ее помощь была неоценимой.
Купе с Ириной делили австрийцы – пожилой профессор технической школы в Граце, его старший брат-плотник и сын двадцати одного года от роду. Еще один сын девятнадцати лет жил в соседнем купе с французами. Эти австрийцы отличались бурным темпераментом. С утра пораньше они спешили в вагон-ресторан и очень расстраивались, если он был еще закрыт. Вечером возвращались оттуда в весьма приподнятом настроении и ложились спать, напевая себе под нос австрийские народные песни. Как пользоваться постельным бельем, они узнали на вторые сутки от Ирины.
Австриец-профессор был приятным собеседником. Он живо интересовался делами в Беларуси, расспрашивал о нашем президенте, делился впечатлениями о России и был очень доволен поездкой, за которую заплатил немного-немало – целых три тысячи евро. Но именно этого доброго человека я в результате жестоко обманул. В вагоне – ресторане он увидел у меня сотню белорусских рублей и спросил, сколько это в российских. Я не хотел признаваться, что наши «зайцы» ничтожно малы. Вместо этого сказал, что они идут к российским один к одному. Профессор тут же забрал белорусскую сотню и дал мне российскую. Его брат с интересом посмотрел на белорусские купюры, но поменял только десятку. Австрийцы примерялись и к тысяче, но российская валюта у них заканчивалась. Менять доллары они не решались. Брать деньги в подарок тоже не хотели.
По соседству с Ириной и австрияками в нескольких купе ехали французы и шведы. Французы общались мало. В основном фотографировали пейзажи. А вот шведы оказались весьма душевными людьми! Они ехали до Иркутска, чтобы провести неделю около сказочного Байкала, потом еще неделю пожить в юрте в Монголии, доехать до Пекина и самолетом махнуть обратно на родину. Шведы активно поглощали российское пиво, а мне почему-то предлагали водку. В поезде, как нигде в другом месте понимаешь, прелести шведской эмансипации. Только шведы могут ходить в поезде в туалет, размахивая туалетной бумагой, словно флагом, и насвистывать там что-то ужасно попсовое так, что их слышно даже в соседних вагонах.
Тот факт, что мы с Ириной из Беларуси, крайне заинтересовал одну шведскую парочку. Они заявились ко мне в купе, когда мы с Ириной что-то горячо обсуждали. Они принесли початую бутылку мартини. Мы угостили их белорусскими колбасами печеньем. Между прочим, гости поинтересовались, впервые ли мы пьем мартини, что вызвало у нас приступ смеха.
Самыми тихими нашими попутчиками были португальцы Антониу и Карла. Они практически ни с кем не общались, жили в отдельном купе и смотрели друг на друга с каким-то немым обожанием. В отдельном купе ехала англичанка Трейси. Трейси, как и все молодые англичане, много путешествовала. Побывала в Индии, Китае, Малайзии, девять месяцев прожила на севере Канады. Из своих путешествий по Южной и Юго-Восточной Азии она извлекла привычку благодаря за что-либо кланяться, выставив вперед ладони лодочкой. Ее главной целью была Монголия. Она благополучно проспала Байкал и даже удивилась, когда другие восторженно рассказывали, как это было здорово! Подумаешь, озеро.
В Иркутске шведы нас покинули. В купе Трейси появился новый попутчик – англичанин Том. Он путешествовал на поездах из Лондона в Сингапур, откуда собирался на самолете добраться до Австралии и, может быть, посетить Новую Зеландию. Пока его путешествие продвигалось благополучно. Том проезжал через Беларусь и успел вкусить прелесть нахождения в вагоне, в котором в Бресте меняли колеса. Несколько часов он не мог сходить в туалет. Но это, по мнению английского путешественника, были мелочи по сравнению с тем, что его ожидало во Вьетнаме и Камбодже.
Скучать нам не дал пожилой мексиканец, резво вскочивший в вагон. Это был полный высокий мужчина с сигаретой «Мальборо» в зубах. Он совершал кругосветное путешествие. Мексика – Италия – Турция – Узбекистан – Россия – Монголия – Китай – Мексика. Всего за восемьдесят дней. Как в известном мультике! Сейчас мексиканец проехал половину пути и порядком устал. Он все время смолил свой «Мальборо» и рассказывал-рассказывал о Турции и об Узбекистане. О Беларуси он вообще никогда не слышал, об Австрии, впрочем, тоже! Сибирь ему напоминала Мексику, только была холодней, особенно по утрам. Мы его быстро окрестили Бессамемучо, и он не обижался.
Улан-Уде (китайские проводники всегда ставят ударение на втором «у») – столица Бурятии. Еще территория России, но от других российских городов несколько отличается. На станции и за ее пределами людей с европеоидными чертами лица почти не было видно. Поезд здесь стоит достаточно долго, так что осмотреться есть время. Первая же аборигенка, у которой я, покупая мороженное, спросил, бурятка ли она, воскликнула:
«Русская я! Неужели не видно?»
«Похожа на бурятку», - смущенно ответил я.
«Ничуть не похожа!» - женщина явно разозлилась.
В магазине канцтоваров мне повезло намного больше. Девушка-продавец действительно оказалась буряткой и с удовольствием пообщалась со мной. Я узнал, что буряты составляют примерно треть населения республики. Хотя они и говорят на языке, близком к монгольскому, и исповедуют буддизм, монголами себя не считают. Многие улан-удинские буряты говорят только по-русски. Но молодежь изучает родной язык в школе. Мои попытки что-то сказать по-белорусски вызвали у нее смущение.
«Ничего не понимаю, - сказала она. – Я думала, что вы русский, а вы, оказывается, иностранец».
Именно в Улан-Уде я впервые ощутил близкую границу Азии, когда увидел толпы китайских челноков, штурмующих наш поезд. Билетов у них явно не было. Однако проводникам это не мешало. Они деловито вели переговоры и в конце концов ударили с челноками по рукам. В мое купе ввалилось сразу четверо китайцев с двумя детьми. Пришлось спасаться бегством. Местом для эмиграции было купе англичан. Таким образом, благодаря китайским товарищам я получил великолепную возможность попрактиковаться в настоящем английском.
В Наушках, станции на границе с Монголией, началась пограничная проверка. Пограничниками, вошедшими в наш вагон, были две симпатичные дамы, одна из которых, проверяя третью полку, просто подпрыгнула вверх с криком «Ха!» и повисла на руках. Я даже ойкнул от неожиданности. Смогут ли такой трюк провернуть наши пограничники-мужчины в Бресте или Гродно? Таможенную проверку осуществляли бравые ребята в мятой униформе. Как и полагается таможенникам, они были толстыми и неповоротливыми. Для нас проверка заключалась в вопросе: «Иностранцы?» «Иностранцы», - ответил я по-русски. И никаких обшариваний сумок и чемоданов! Но китайцам пришлось попотеть, пока таможенники скрупулезно обыскивали их вещи. Проводники заметно волновались, глядя, как вытряхивают коробки их подопечных. Если бы там нашли что-то лишнее, не поздоровилось бы прежде всего проводникам. Китайцы-то ехали без билетов!
Окна вагона закрыты. Жарко и душно. По перрону дефилирует молодая пограничница с автоматом.
«Симпатичная», - замечаю я.
«У нее кольцо на руке!» - отвечает Ирина.
Поезд не трогается с места. Одолевает жара и недостаток кислорода. К тому же Бессамемучо успел накурить в тамбуре. Оттуда тянет едким дымом. В туалет нельзя. Воду можно набрать только в титане, а он у китайцев всегда почти раскаленный. Проводники не выдерживают первыми и приоткрывают окна, так что образуются узкие щели шириной всего в несколько сантиметров. Оттуда тянет свежим воздухом и вечерней прохладой. Спустя несколько минут не выдерживаем и мы, начинаем приоткрывать окна шире. Самые наглые пытаются открыть совсем. Но девушка с автоматом начеку! Она подходит ближе и требует закрыть. Путем проб и ошибок мы достигаем с ней молчаливого консенсуса. Окна, открытые на ширину ладони или чуть больше она игнорирует. Хуже приходится китайцам. Они сидят около отдельного окна, и им не разрешается открывать его совсем! Китайчата перебираются поближе к нашим окнам. Похоже, им все нипочем! Они балуются, кричат и даже дерутся. Ирина отвлекает их задушевной беседой. Педагогический опыт подсказывает ей, что сказать, и – о чудо! – маленькие евроазиаты замирают и слушают чужую тетеньку!
Наконец, высунув нос наружу и всласть надышавшись, я устраиваю всем и себе развлечение. Объявляю, что влюблен в эту девицу с «Калашниковым» и намерен ее соблазнить. Когда она дефилирует мимо, улыбаюсь ей и подмигиваю, дарю воздушные поцелуи и проч. Мои знаки внимания не остаются незамеченными. Пограничница меняет суровое лицо на улыбающееся и даже отворачивается, чтобы посмеяться. Время от времени она останавливается около нашего окна и с улыбкой рассматривает свои ногти, бросая косой взгляд в мою сторону. Все это сопровождается дружным хохотом пассажиров вагона. Когда игра с пограничницей мне надоедает и Ирина больше не может вернуть меня к моей «кошечке», она пытается сама заговорить с автоматчицей через окно и узнать, в чем причина задержки. Пограничницу порядком заколебало ходить по перрону, и она на некоторое время останавливается, чтобы рассказать Ирине, что монголы тормознули для проверки товарняк. Так как колея всего одна, выпустить наш поезд невозможно.
Спустя еще час стояния в Наушках наш поезд трогается. Проезжаем расщелину в горах и вдруг останавливаемся посреди степи.
Из одинокой деревянной будки, здорово смахивающей на туалет, выходит человек азиатской наружности и кричит по-английски:
«Привет! Вы уже в Монголии!»
Приехали, значит…
(продолжение ниже)
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской
Монголия отзывы туристов

Красный богатырь

Сообщение: #2

Сообщение Frantishak » 08 апр 2005, 17:51

Вышедший из будки-туалета монгол не просто поздоровался, но еще и раздал нашим проводникам таможенные декларации. Нам следовало их заполнить, пока поезд ехал в приграничный город Сухэ-Батор. Самый большой прикол заключался в том, что все декларации были на русском языке. Можете себе представить, какое столпотворение началось вокруг меня и Ирины!
По монгольским меркам Сухэ-Батор – большой город. Здесь проживает несколько десятков тысяч человек. Маленькая станция, освещенная тремя-четырьмя подслеповатыми фонарями, была для нас первой серьезной остановкой в этой стране, поэтому мы с удовольствием приникли к оконному стеклу. Сквозь тьму угадывались серые трех- и пятиэтажные здания. На пыльном перроне, заполненном выброшенными мимо мусорниц полиэтиленовыми пакетами и бумажными обертками, стояли ряды солдат в старой советской униформе. Ох, как же давно я не видел ее! Автоматов и прочих грозных вещей у них не было. Если в Наушках народ сплошь какой-то хмурый, то в Сухэ-Баторе скорее усталый.
Вот к вагону подбегает загорелый мальчик в какой-то грязной одежде и что-то нам говорит. «Просит хлеба», - объясняет Ирина и идет в купе за хлебом. Тут же появляются еще мальчишки. Прямо у нас на глазах съедают Иринин хлеб и печенье. Просят еще.
«Бахку», - говорит Ирина по-монгольски.
Нет, так нет. Мальчишки бегут к следующему вагону.
Я немного удивленно смотрю на Ирину.
«В Монголии много нищих детей?»
«Полным-полно, - отвечает она. – Всех хлебом не накормишь и тугриками не облагодетельствуешь. Будь осторожен в Улан-Баторе. Они не только попрошайничают, но и воруют, особенно на дзахе – рынке. Иногда ловишь за руку, когда лезут в карман».
В вагон заходят таможенники в серой форме – две симпатичные девушки и полноватый мужчина. Еще один таможенник остался на перроне. Ветер качает его на ветру, сил подняться в вагон нет. Вид пьяного таможенника веселит, и мы вновь рассаживаемся по купе, чтобы пройти «неприятную процедуру». К счастью, на сей раз все действительно формально. Особенно для меня. Я сижу, зевая в ладонь, и на все вопросы просто отвечаю:
«Мне это не надо. Я из Беларуси».
Честное слово, приятно ощущать себя человеком!
Трейси немного нервничает, и я ее успокаиваю: ничего, мол, я такие процедуры у вас в ЕС сотни раз проходил, проблемы начнутся, если они полезут вещи смотреть, а они этого не делают. Англичанка успокаивается. Кому не везет, так это китайцам! Их опять начинают перетряхивать. Причем, любезная улыбка, которой нас одаривают монголки, по отношению к детям Поднебесной сменяется прямой грубостью.
Пока китайцы заняты распаковыванием своих бесчисленных коробок, я подхожу к таможеннице и говорю:
«Я впервые в Монголии».
Она кивает:
«Добро пожаловать! У нас хорошо и интересно».
«Пока не очень, - замечаю я и киваю в сторону окна: - у вас всегда так грязно?»
Таможенница смотрит мне в глаза. Нет, обидеть ее я не хочу. Девушка резко отворачивается и идет к несчастным китайцам. Кричит на них по-русски и по-английски. Уже проверив желтокожих собратьев, она возвращается ко мне и говорит:
«Это железнодорожная станция. Здесь может быть грязно».
«Конечно, - соглашаюсь я. – Наверное, у вас много красивых улиц, домов и площадей. Только отсюда невидно».
Таможенники уходят. Мы ложимся спать. Некоторое время я лежу и думаю, что, наверное, точно также выглядела любая железнодорожная станция лет двенадцать назад в Беларуси. Приезжие иностранцы тоже были в шоке, разглядывая старые дома советской постройки, грязь на улицах и детей-попрошаек. К хорошему привыкаешь быстро. Вот и мы привыкли к тому, что жизнь стала лучше. Я дал себе честное слово больше не давать оценок, а только получать впечатления. Если бы я тогда знал, как это трудно будет сделать!
Утром наш поезд наконец-то достиг Улан-Батора. Сонные и невыспавшиеся, мы смотрели в окна во все глаза, когда же начнутся склады и пакгаузы – вернейший признак приближающегося большого города. Ничего подобного там не было. Только степь и белые капли юрт в молочном тумане. Недалеко от железной дороги пасся скот – лошади, овцы, коровы. Ничего экзотического. От железной дороги его отделяла колючая проволока. Деревьев видно не было.
Я заметно нервничал, так как неправильно указал день прибытия. Лхам меня ждала завтра. Хорошо, если она догадалась сходить на вокзал и проверить. А если нет?
«Ничего страшного, - рассуждала Ирина. – Заедешь ко мне в гости, позвонишь и договоришься о встрече».
«Я из автомата могу позвонить», - вяло отвечал я.
«Автоматов в Улан-Баторе нет, - объясняла Ирина. – Есть просто люди, сидящие с радиотелефонами. Они могут дать позвонить. Все-таки, ты лучше езжай со мной. Осмотришься!»
Я молча согласился.
Железнодорожная станция, на которой нам предстояло сойти, ничего особенного из себя не представляла. Такая станция могла быть в Орше или Барановичах. Но находилась она в Улан-Баторе, столице и самом большом городе Монголии. Больше всего меня волновала погода. В Сибири нас преследовала жара. Здесь же было достаточно прохладно.
Ирина жила в районе со звучным названием Сансер, что переводиться с монгольского языка как «космос». Дорога в «космический» район лежала вдоль главной улицы Улан-Батора.
«Смотри, - говорила Ирина. – Направо находится цирк и борцовский дворец. Борьба – национальный вид спорта в Монголии. У каждого мужчины есть любимый борец. Они за них болеют, как наши – за футбольные команды. Слева площадь Сухэ-Батора».
Я вертел головой, но видел совершенно не то, что показывала Ирина. Такси постоянно сотрясало на ухабах. В утренней дымке были видны серые здания советской постройки и грязные мостовые. Если бы в городе не угадывалось что-то неопределенно знакомое, мой шок не был бы таким сильным. Подумаешь, грязь да ухабы! Вместо того, чтобы спокойно смотреть в окно и получать удовольствие от посещения нового места, я запрокинул голову и подумал: «Господи! Куда же я попал? И что меня двинуло в Монголию? Ехал бы с подругой в Турцию или на Кипр. Солнце, горы море…»
Выйдя из такси, мы шли между пятиэтажек цвета засохшей грязи. Грязь была на асфальте. Даже там, где у нас обычно растут кусты и трава, была грязь. «Будь осторожней! - скомандовала Ирина. – Впереди открытый люк. Кстати, здесь все люки открыты!»
Ирина жила на самом верхнем этаже. Лифта конечно же не было. Зато встреченный на одной из лестничных площадок пожилой монгол поздоровался с моей спутницей по-русски и сказал: «С приездом!» Квартира, которую снимала Ирина, имела всего две комнаты. Мы выпили крепкого кофе, закусили байкальским омулем и посмотрели телевизор. Кстати, в Улан-Баторе транслируют сорок с копейками каналов. Несколько национальных. По одному корейскому и китайскому. Остальные российские и американские. У нас такая роскошь доступна лишь обладателям спутниковых тарелок. В Улан-Баторе же достаточно купить телевизор!
Наконец, когда на часах обозначилось одиннадцать и по всем приметам город проснулся (было воскресенье), я позвонил на сотовый телефон Лхам. Сказать, что она удивилась – значит ничего не сказать! Лхам спокойно ехала домой из аймака Селенга, где живут ее родители, и ожидала меня только завтра. Мы решили встретиться через несколько часов, когда Лхам доберется до столицы, около кинотеатра «Арт». Место подсказала Ирина. Эти несколько часов прошли для меня незаметно. Ирина рассказывала о Монголии и монголах, предупреждая о всевозможных неожиданностях. Больше всего меня позабавила история, которую Ирина услышала от российских геологов. Работая на севере Монголии, они тесно общались с местным населением и в конце концов получили ценный подарок – младенца и лошадь. Что с ними делать, геологи не знали. Пришлось под каким-то предлогом оттянуть получение подарка и незаметно покинуть стоянку. Я от души посмеялся. История выглядела, как анекдот. И чего только люди не придумают! Ох, как я потом дорого чуть было не заплатил за это неверие! Откуда мне было знать, что в Монголии случается то, что по всем законам логики никак не может случиться?
До кинотеатра «Арт» мы добирались на городском автобусе. Кстати, чтобы сесть на него, вовсе не обязательно стоять на остановке. Достаточно махнуть рукой, и он останавливается, где бы вы его не встретили. Если не считать привычку монголов толкаться в спину и сидеть на одном сидении по двое, а то и по трое (сидите вы так спокойно себе, а тут к вам подкатывает какая-нибудь бабулька и спокойно так пихает попой в сторону – мол, подвинься, дружок) ничем особым от минского городского транспорта улан-баторский не отличался. На очередном ухабе автобус тряхануло так, что Ирина налетела на пожилого аксакала. После чего произошла картина, достойная цирка.
«Учляара, - сказала Ирина по-монгольски и дотронулась до плеча деда. Потом повернулась ко мне и пояснила уже по-русски: - Так монголы извиняются. Если что-то не так, надо дотронуться до плеча и извиниться».
На всякий случай, чтобы я на будущее все сразу понял, она несколько раз потрогала деда и произнесла это самое «учляара». Монгол сидел смирно и даже не стал возражать, когда я тоже потренировался на нем в извинениях. Наверное, так часто перед ним извинялись впервые.
Лхам пришлось подождать не меньше получаса. Очевидно, после приезда она успела переодеться и даже навести марафет. По крайней мере, выглядела она потрясающе красиво. Будь я Ириной, то даже позавидовал бы мне в этот момент!
После первых слов приветствия Лхам меня огорошила:
«Ты уже знаешь, где ты остановишься?»
К счастью, на вокзале мне вручили рекламу гостевого дома «Чингисхан» (ради бога, не путать с самым дорогим отелем Улан-Батора!). Ее я и сунул своей знакомой. Она повертела листовку в руках и сказала:
«Я знаю другой гостевой дом. Там уже останавливались мои друзья. Тебе понравится. Пошли!»
Мы пошли. То есть опять поехали на такси. Кстати, за такси она заплатила сама. Так же, как потом платила в кафе, которые мы посещали. Я протестовал. В конце концов, моя зарплата в несколько раз превышала ее собственную. Мне не хотелось вводить свою подругу в расходы. Но Лхам была непреклонной. Я был гостем, причем долгожданным, и для Лхам это было важно.
Это был дом, как дом. Обычная жилая пятиэтажка. Мы поднялись на третий этаж, и увидели железную дверь. Две соединенные вместе двухкомнатные квартиры, в каждой комнате по четыре двухэтажные деревянные кровати – это и был знаменитый на весь Интернет «Idri’s Guesthouse». Как значилось в рекламе, «…и бесплатная возможность воспользоваться горячим душем». За хозяйку «дома» была девочка лет двенадцати-тринадцати. Она показала мне свободную кровать, а заодно сообщила по-английски, что надо заплатить вперед. Я так и попытался сделать, но девочка не хотела брать деньги, настаивая, что я должен заплатить именно вперед. Наконец я понял, что «вперед» она путает с «после», и успокоился.
Вошла женщина и что-то спросила у девочки, глядя на меня.
«Сайн байна уу?» - поздоровался я с ней по-монгольски.
«О! - женщина аж подскочила от неожиданности и спросила у Лхам: - Он что, говорит по-монгольски?»
Нетрудно догадаться, что монгольских слов я нахватался еще в поезде у Ирины, даже составил кое-какой словарик. Правда, Ирина перепутала слова «спасибо» и «до свидания», так что я некоторое время очень удивлял монголов (прощался, вместо того, чтобы поблагодарить). Лхам это в начале забавляло, потом начало нервировать. Она вообще почему-то часто нервничала, когда я делал что-то неправильно. Хотя могла бы и простить. Я не видел других иностранцев, кроме себя и Ирины, пытавшихся хоть несколько слов сказать по-монгольски!
У Лхам были какие-то неотложные дела. Учитывая, что я приехал раньше обещанного, обижаться на нее не стоило. Чтобы не сидеть в гостевой общаге, я пошел гулять по городу. Теперь, когда первый шок прошел, можно было оглядеться.
Прежде, чем описать столицу Монголии, дам небольшую историческую справку. Прошлое Улан-Батора уходит корнями в семнадцатый век, когда первый глава монгольских ламаистов богдыхан Ундэр-Гэгэн обзавелся собственной кочевой ставкой. В конце восемнадцатого века сюда прибыл маньчжурский наместник. Привычный к оседлой жизни, он сделал Ургу – так назывался город в те времена (существовало и другое название – Хурээ, что значит просто «поселок») – стационарным поселением. По другой версии, наместник имел к основанию города лишь косвенную причастность. Просто монахам надоело ездить по степи взад-вперед, а паломникам надоело за ними гоняться. Так или иначе, Урга быстро росла, в основном за счет буддистских монахов и многочисленных паломников. В начале девятнадцатого столетия здесь уже насчитывалось около ста храмов и монастырей. Когда власть маньчжурского Китая ослабла, в Урге обосновались русские купцы.
Уже в начале двадцатого века город стал центром национально-освободительной борьбы. По преданию, на месте нынешней площади Сухэ-Батора герой монгольского народа по имени Сухэ-Батор призывал соотечественников к свержению китайского ига, и эти призывы имели большой успех. Теперь на площади Сухэ-Батора стоит памятник этому самому Сухэ-Батору, сказочному герою на белом коне. Впрочем, фигура Сухэ-Батора тоже белая. Имя национального героя переводится как «топор-богатырь». Но скульптор, создавший памятник, почему-то не захотел изображать Сухэ-Батора с топором. Сухэ-Батор на площади Сухэ-Батора держит в ножнах саблю.
В 1924 году, когда власть в Монголии захватили коммунисты, город был переименован в Улан-Батор-Хото, то есть город красного богатыря. Говорят, что в честь Сухэ-Батора. Почему нельзя было назвать Улан-Батор Сухэ-Батором, я так и не понял. Но есть версия, что они хотели придать своей идее с переименованием сакральный смысл. В монгольском эпосе Красный Богатырь – избавитель от всяких там несчастий. Переименование должно было сохранить и город, и всю страну от бед. Сторонники данной версии утверждают, что идею с Богатырем высказал один из местных ученых, но сделал он это по совету Николая Рериха, довольно известного в те времена мистика.
Улан-Батор находится в вытянутой вдоль реки Туул долине, окруженной высокими сопками. Сопки видны практически отовсюду, даже из центра. Выглядят они достаточно живописно. Особенно ранним утром, когда вершины обволакивает цветной туман. Шутки в сторону! Туман там действительно цветной. Краски переливаются от бледно-молочного до ярко-розового. Четыре самые большие горы почитаются монголами как священные.
Но, несмотря на всю свою живописность, сопки составляют серьезную проблему для Улан-Батора. Во-первых, они ограничивают его рост. Во-вторых, задерживают разные атмосферные выбросы, а их тут немало: самая обычная пыль, выхлопные газы от автомобилей, дым от ТЭЦ и из юрточных городков. В юртах живет значительная часть населения города. Купить квартиру, особенно для новоприбывшего из сельской местности, не так уж и просто. Стоит она не меньше пятнадцати тысяч долларов. А вот поставить где-нибудь на склоне холма юрту, огородить ее дощатым забором – это по средствам даже беднякам. Топят в юртах, чем бог послал. Углем, дровами, сушеным навозом и даже костями животных. В последнем случае аромат получается не для слабонервных. В результате в небольшом Улан-Баторе, лишенном крупных промышленных объектов, смог стоит, как где-нибудь в Мехико или в Токио. Проблему очистки воздуха могли бы частично решить деревья, но их здесь практически нет. Остается уповать лишь на ветер.
Что касается реки Туул, местной Свислочи, то она не поражает своими размерами. Судя по мощным бетонным берегам, воздвигнутым человеком, в сезоны дождей и таяния снегов она превращается в бурный поток. Летом же река представляет собой мелкий ручей. Не то что курица в брод перейдет – блохе будет по щиколотку!
Архитектура в Улан-Баторе советская, в стиле Партизанского проспекта. Площадь Сухэ-Батора чем-то напоминает нашу Октябрьскую, только размерами побольше. Главная улица города по ширине уступает любому минскому проспекту вдвое, если не втрое, так что проезжая часть вечно переполнена машинами, а тротуар – пешеходами. Монгольские водители – люди, понимающие толк в быстрой езде и никогда не отказывающие себе в этом удовольствии. Такие прелести, как урны и светофоры, есть только в центре. Но особого внимания на них никто не обращает. Мусор лежит под ногами. Красный, зеленый, желтый свет – все это для развлечения, а не для соблюдения правил дорожного движения. Временами перейти улицу – это целая проблема. Одна монголка, побывавшая в Минске, рассказывала, что больше всего ее у нас доставало продолжительное стояние в ожидании, когда светофор подмигнет зеленым, причем, по ее мнению, машин на улицах было мало.
Закрытых люками канализационных колодцев и водостоков здесь вообще нет. Точно неизвестно, сколько народа в год проваливается под землю. Я лично в первый же день чуть было не провалился дважды. В канализации любят проводить свободное время бомжи и просто нищие. Как-то возвращаясь вечером в гостиницу, я наткнулся на такого «подпольщика». Он вылез совершенно неожиданно, откуда-то из-под земли, прямо у моих ног. Черный весь, чумазый. В сумерках он выглядел как черт. Страшно-престрашно!
Конечно же, время проходит не совсем мимо Улан-Батора. Есть здесь большие современные здания и уголки, достойные приличного европейского города. Но выглядят они, словно островки в океане.
Особенностью Улан-Батора являются его магазины и магазинчики. Они разбросаны по всему городу, причем в двух – трех метрах друг от друга. Продается там практически одно и тоже. Из собственно монгольских товаров можно увидеть соль, хлеб, несколько разновидностей местной водки – архи и пиво. Последнее на вкус очень даже неплохое. Несколько лет назад улан-баторский пивоваренный завод купила немецкая компания, установила современную технологическую линию и стала производить напиток хорошего качества, разрушив таким образом монополию российских и корейских импортеров, а заодно обеспечив местных пивоваров рабочими местами и достойной зарплатой. Мне рассказывали, что некоторое время в Улан-Баторе работала хлебопекарня, открытая предприимчивым белорусом. Но потом привезенная из Минска закваска пропала, и хлеб, выпеченный на дрожжах, по вкусу перестал отличаться от местного.
Сами монголы предпочитают делать покупки на дзахах. Так тут называются рынки. Товары туда привозят из Китая, поэтому они намного дешевле, чем в магазинах. Пару джинсов можно купить за четыре-пять долларов. Детские вещи вообще стоят копейки.
Аптеки находятся всего в двадцати-тридцати метрах друг от друга. На вывесках пишут как «Аптека», так и «Аптек». Внутри они ничем не отличаются. Лекарства привозят из России, поэтому с выбором и названиями никаких проблем нет.
В Улан-Баторе поразительно большое количество красивых девушек. Последний факт меня как-то смутил. Я-то привык думать, что самые красивые и милые девушки живут в Минске. Так вот, дорогие дамы, в столице Монголии у вас найдется много достойных и весьма активных конкуренток, благосклонно дарящих проходящим мимо иностранцам свои улыбки. Монголки считаются хорошими любовницами. По крайней мере, работающие здесь белорусы с удовольствием сходятся с ними, бросают своих жен и подруг и остаются навсегда жить в Улан-Баторе. Мужчинам-монголам, очевидно, также нравятся европейские женщины, но они очень стеснительны, чтобы знакомиться и, тем более, приставать.
К иностранцам здесь относятся с большим интересом. Почти все время чувствуешь себя, словно в аквариуме. На тебя нацелены десятки, если не сотни взглядов. При этом монголы умудряются даже не поворачивать головы. Природная скромность не позволяет навязывать себя другим. Исключение представляют лишь торговцы, нищие и проститутки, но они во всех странах одинаковы. Еще одно исключение, гораздо более приятное, – это дети. Они очень любопытны и непосредственны. Маленькие монголы никогда не отказывают себе в удовольствии подбежать и крикнуть «Hello!»
Я прогулялся вдоль главной улицы города, зашел в интернет-центр, чтобы отправить друзьям и родным сообщения, а заодно прочитать последние новости с родины. Потом отправился в кафе, чтобы перекусить. Найти в Улан-Баторе точку общественного питания не труднее, чем подобрать на дороге камень. Я выбрал кафе с европейской кухней. По крайней мере, так значилось на вывеске. Кроме меня, здесь сидело еще несколько посетителей-монголов. Сонный официант принял заказ: венгерский гуляш и чай с сахаром. Чай, к моему удивлению, подали сразу же, а вот гуляш пришлось подождать. Выглядел он не более венгерским, чем тот, что можно отведать у нас. Ни жгучего запаха паприки, ни кисло-сладкого вкуса. Зато гарнир был весьма экзотическим. Жареный картофель вперемешку с рисом.
Вернувшись в гостевой «дом», я обнаружил там настоящее столптворение. Представители самых разных стран и народов – англичане, немцы, израильтяне, ирландцы – сновали взад и вперед, о чем-то говорили и спорили. Был здесь и паренек-японец с задумчивым взглядом, который, как мне потом рассказали, жил здесь неделю и не заплатил за постой. Кто-то загружал на компьютере русскоязычные файлы. Меня сразу же спросили, из какой страны я приехал. Я ответил и даже не удивился, когда лица присутствующих вытянулись.
«Первый раз вижу белорусского туриста, - сказал рыжий парень-англичанин. – Наверное, белорусы не очень-то любят ездить за границу или у них мало денег, чтобы путешествовать».
Самое настоящее чудо – это то, что я снова увидел Трейси. Она сидела на кровати, задумчиво листая путеводитель. Увидев меня, она обрадовалась. Сегодня утром мы попрощались, вечером встретились, но чувствовали себя так, словно не виделись целую вечность. Я рассказал, как здесь оказался. Она предложила пойти поужинать вместе с ее новыми знакомыми – двумя парнями из Израиля и еще двумя из Ирландии. Я только что покушал, но оставаться в шумной маленькой комнате не хотелось. Мы пошли в город.
Израильтяне были озабочены, где бы обменять дорожные чеки на тугрики. Один из них рассказывал, как он путешествовал в Таиланд и Китай. Второй спросил, говорю ли я по-русски. У него бабушка была «русская». На этом наше общение закончилось. На главной улице мы довольно быстро нашли банк, где можно было обменять чеки. Однако это требовало времени. Пока израильтяне и ирландцы сидели в банке, мы с Трейси вышли подышать свежим воздухом. Рядом с банком сидел чистильщик обуви, немедленно предложивший обновить армейские ботинки Трейси и даже мои сандалии. Мы отказались. Когда я спросил чистильщика, можно ли его сфотографировать, он потребовал тысячу.
«Тугриков?» - наивно поинтересовался я.
«Долларов», - ответил чистильщик.
«Это очень много», - ответил я.
«Ты продашь мою фотографию какому-нибудь журналу и заработаешь больше», - невозмутимо сказал монгол.
Пришлось спрятать фотоаппарат подальше.
К нам тут же подошел человек в грязной одежде и поинтересовался, из каких мы стран. Говорил он по-английски как-то странно, словно у него во рту когда-то разорвался снаряд. Странное дело, но я кое-как понимал его. Трейси после каждой его фразы вопросительно смотрела на меня.
«Я собираю монеты, - сообщил прохожий. – Дайте мне монеты своих стран».
Я дал ему сто пятьдесят белорусских рублей купюрами. Прохожий тут же зашел в банк, но вышел явно разочарованный. Белорусских денег там не принимали. Теперь он приставал исключительно к Трейси, требуя в подарок фунт или два. Трейси ему мило улыбалась и говорила, что забыла деньги в гостинице. Прохожего это явно не смутило. Он потребовал встретиться с ним в это же время завтра. Трейси ответила, что завтра она рано утром уезжает домой. Монгол пригорюнился.
«Тебе понравилось в Монголии?» - спросил он после минутной паузы.
«Очень», - кивнула англичанка.
«Тогда приезжай снова, как можно раньше».
«Обязательно, - заверила его Трейси. – Приеду сюда на зимних каникулах с семьей, друзьями и собакой».
Монгол горячо потряс наши руки и пошел дальше.
Наконец наши спутники покинули банк, и мы заглянули в корейское кафе неподалеку. Атмосфера там стояла самая располагающая. Поначалу я решил ничего не заказывать, кроме чая. Но зеленый чай и рисовый хлеб подали бесплатно. Девушка-официантка не отходила от нашего стола ни на минуту. Что еще угодно господам-иностранцам? Услышав, как я сказал что-то по-русски, она воскликнула:
«Вы русский? С вами можно будет поговорить на вашем родном языке?»
К сожалению, пообщаться с ней не удалось. Тут же появился менеджер, и милая официантка боязливо отступила на несколько шагов назад. Еще, чего доброго, решат, что она ко мне пристает! Поужинав, мы заплатили ей щедрые чаевые.
После ужина мы разошлись в разные стороны. Ирландцы пошли добавляться пивом, израильтяне хотели пройтись по ночным магазинам, а мы с Трейси отправились в гостевой «дом». Оба были уставшие от впечатлений. Девочка-монголка сообщила, что звонила Лхам. Боже, я совсем забыл о нашем утреннем договоре!
[/b]
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Вылазки из «Джунглей»

Сообщение: #3

Сообщение Frantishak » 08 апр 2005, 17:56

Утром я переселился в гостиницу «Джунгли» в двух шагах от гостевого «дома». Першение в горле превратилось в отек и насморк. То ли реакция на местный воздух, то ли простуда. Вернувшись за вещами, я обнаружил Лхам, растерянно стоящую во дворе. Увидев меня, она изобразила на лице такое страдание, что я уж решил, что у нее дедушка заболел гемофилией. Оказалось все проще. Лхам таким образом извинялась за опоздание. Опоздала она на целых пять минут и теперь мучалась в приступе раскаяния. Я выложил из сумки вещи, отдал Лхам привезенные из Минска подарки – книгу с ее статьей, переведенной мною на белорусский язык, миниатюрную бутылочку брестской водки на березовом соке и пару компакт-дисков с белорусской этнической музыкой. Лхам при этом охала и ахала так, словно я дарил ей кольца с бриллиантами.
В гостевом «доме» немного удивились моему желанию покинуть его. Идри, хозяин этого заведения, попросил всего четыре доллара за ночлег, а заодно поинтересовался, говорю ли я по-русски. Оказывается, он почти восемь лет прожил в стране под названием СССР. Теперь в Улан-Баторе занялся туристическим бизнесом. Благодаря Интернету и общительному характеру он обзавелся собственной клиентурой и даже преуспел в своем начинании. А ведь начинал он несколько лет назад с нуля! Каждый его гость становился еще и другом. Таких беглецов, как я, практически не было, поэтому мой уход его немного разволновал.
Следующие три дня Лхам посвятила подготовке нашей экспедиции по Центральной Монголии. С нами высказала желание ехать Трейси. Ее знания антрополога могли нам очень пригодиться. Еще одним членом экспедиции стал постоялец «общаги» немец Эрнест, пожилой лингвист, проработавший более двадцати лет в Корее и Японии. В один прекрасный день он бросил обучение студентов и стал путешественником. Посетил сто десять стран мира. Ну, как его не принять в нашу компанию?
«Сколько будет стоить поездка?» - спросил я у Лхам.
Вопрос был едва ли не самым важным. Своей машины у монголки не было. Значит, придется арендовать джип или УАЗ, покупать в дорогу продукты и прочие вещи. Стоит это не так уж и дешево. У Лхам денег не было. Хватит ли тех, что были у меня?
Но Лхам сказала только: «Этот вопрос пока обсуждается».
«Интересно, кем?» - подумал я, но вслух ничего не сказал.
Скучать было некогда. Я собирался посетить хотя бы половину местных достопримечательностей. Три дня – не так уж и много. Первым местом для посещения оказался центр развития буддистской культуры, куда привезла меня Лхам. Внутри центр выглядел как офис, но только с первого взгляда. Ходили в нем в тапочках. Здесь был зал, оформленный в восточном стиле. В нем проводились медитации. На стене красовались фотообои с храмом, напоминающим тибетскую Поталу.
«Лхам, этот храм находится в Улан-Баторе?»
«Это же Потала в Лхасе!»
В центре царили тишина и спокойствие. Пожалуй, это было самое приятное место, увиденное мною в Улан-Баторе. Лхам познакомила меня со швейцарцем Уве, приехавшим сюда несколько лет назад, дабы поспособствовать развитию монгольского ламаизма. Пока мы неспешно беседовали за круглым столиком, сидя на мягком диване, нам несколько раз приносили сок и что-то молочное для Уве. Лхам рассказывала, что хочет отправиться в экспедицию по монастырям, пообщаться с местным населением и монахами, сделать кое-какие фотографии и, может быть, даже взять интервью. Я слушал вполуха, еще не совсем понимая важность этой беседы для нашего будущего предприятия. Лхам пыталась достать деньги на нашу поездку, чтобы оплатить хотя бы свою часть расходов.
К разговору подключился еще один европеоид, высокий стройный мужчина лет тридцати пяти, по виду типичный американский баптист. Оказалось, это действительно американец. По словам Лхам, Роберт был буддистом и время от времени финансово подпитывал ее исследования и путешествия по родной стране. он просто достал из кармана две купюры по сто долларов и протянул девушке.
«Этого достаточно?»
«Вполне».
Лхам как ни в чем не бывало взяла у него из рук деньги, положила в блокнот, который держала на коленях, и продолжила беседу. Двесте баксов дали? Мелочи! У нас, у буддистов, есть более важные дела. Например, обменяться новостями. А деньги – это тлен! Лхам между прочим представила Роберту мою сущность. Так как она собиралась брать у монахов интервью, то не преминула сообщить, что у меня есть опыт сбора устной истории.
«Какой проблемой ты занимаешься?» - спросил Роберт.
«Человек в войне», - ответил я.
«Ну, да. Война для Беларуси – всегда актуальная тема. Вы ведь очень пострадали во время Второй Мировой».
Я только кивнул, так как вдаваться в популярные объяснения не собирался. Читать лекции можно студентам, но никак не американским дипломатам.
«Ты любишь путешествовать?» - поинтересовался Роберт.
«Да», - кивнул я.
«Куда собираешься в следующем году?»
Знал бы я, куда собираюсь!
«В Грузию – посмотреть на итоги их последней революции».
И что мне взбрендило назвать Грузию? Но попал я в точку!
«А-а-а, Грузия! – воскликнул Роберт. – Я там работал. С Мишей Саакашвили подружился еще тогда, когда он только начинал свою карьеру, борясь с коррупцией. Перед поездкой сообщи мне. Я постараюсь помочь. Семья Саакашвили очень гостеприимная».
Даже так. Остановиться в доме грузинского президента, кто бы не желал о такой удаче! Но я ответил неопределенно:
«Все грузины – очень гостеприимные люди».
Во время расставания с гостеприимными швейцарским и американским буддистами я попросил разрешения сфотографировать зал для медитации. Уве даже удивился просьбе. Зачем спрашивать о такой мелочи? В зале в позе лотоса сидела девушка, которую Лхам назвала Катей. Катя была русской учительницей английского языка. Она весьма мило мне улыбнулась, когда я сказал, что приехал из Беларуси, и немного разочаровано опустила голову, когда я добавил, что приехал сюда просто посмотреть на Монголию, а не зарабатывать себе на хлеб насущный или предаваться созерцаниям. Я сфотографировал Лхам перед алтарем. При этом Катя деликатно отодвинулась в сторону, чтобы не мешать.
Следующим пунктом моей сегодняшней программы было посещение Национального музея. Он предлагал, в общем-то, небогатую коллекцию, но она целиком и полностью отражала историческое прошлое Монголии. Первые люди здесь появились сто – двести тысяч лет назад, то есть намного раньше, чем в Беларуси. Зато пользоваться железом в Монголии научились намного позже – примерно в третьем столетии до рождения Христова (в Беларуси, по крайней мере, в седьмом!) Но железо сыграло большую роль в жизни местного населения. Они начали объединяться в племенные союзы и нападать на соседний Китай.
Следует отметить, что границы в те далекие времена были несколько иными. Горно-степные районы простирались на огромном пространстве от нынешней Северной Кореи на востоке до Памира и озера Балхаш на западе. Здесь, как на сказочном острове Скандза, рождались новые народы. Они появлялись в истории словно ниоткуда, делали много шума, потом исчезали или продолжали существовать, но уже тихо и мирно. Более-менее понятно с индоевропейцами. Они пришли с Запада. В индоевропейском происхождении сильно подозревают племена динлинов и юечжей. На Запад устремлялись племена автохтонов-тюрок. Например, предки современных киргизов когда-то проживали около озера Хиргис-Нур в Западной Монголии. Такие народы Сибири, как якуты, тувинцы, тофалары, долганы и другие, тоже имеют родство с древними тюркскими племенами Монголии.
Одним из самых могущественных древних кочевых союзов Монголии были сюнну. Несмотря на то, что история сохранила о них много сведений, никто точно не знает, на каком языке говорили эти великие завоеватели Евразии. Многие исследователи полагают, что они были разноязычными. Так это или нет, сказать трудно. Лично я как-то сомневаюсь, что разноязычный конгломерат племен мог эффективно, столетие за столетием наносить тяжелые удары по богатому материальными и людскими ресурсами Китаю. Первый китайский император Цинь Ши-хуан начал строительство Великой Китайской стены – настоящего чуда, сотворенного когда-либо человечеством. Ее высокие стены расстянулись на тысячи километров, защищая пространство Поднебесной империи от вторжений из степи. Но для побед китайцам пришлось кое-что перенять у северян, как-то: конницу, штаны, длинные луки и еще много всякой дребедени. В конце концов, сюнну потерпели жестокое поражение. Часть из них оказалась в плену, была расселена в китайских провинциях и ассимилирована. Остатки откочевали в Среднюю Азию, чтобы появиться вновь уже в Европе и остаться навсегда в истории под именем гуннов.
Гунны, появившись в Восточной Европе, словно черти из табакерки, разгромили государство готов в Северном Причерноморье. Готов спасли римляне, разрешив перебраться через Дунай и поселиться в римских пределах, за что те отплатили черной неблагодарностью, впоследствии захватив сам Рим. Гунны не остановились и пошли дальше, заставляя европейские народы бежать в разные стороны. По существу, с них и началась эпоха Великого переселения. Она докатилась и до Беларуси, когда в седьмом-восьмом веках сюда пришли славянские племена. Гунны, правда, не дожили до этого момента. Римлянам удалось остановить их уже на территории Галлии. После смерти гуннского вождя Аттилы их союз распался. Может быть, потому, что на этот раз действительно стал разноязычным?
Кроме сюнну-гуннов, Монголия произвела на свет еще несколько грозных народов-завоевателей. Один из них, кидани, захватили территорию Северного Китая. Собственно от киданей и произошли названия «Китай» и «китайцы». Сами китайцы предпочитают называть себя кратко «хань». Но киданей и все прочие народы переплюнул великий полководец и кровавый степной террорист Чингисхан. Он не просто вошел в историю, он по существу подарил Монголии настоящую историю.
В нынешней Монголии имя Чингисхана превратилась в популярный бренд. Вы можете приехать в страну по приглашению туристической фирмы «Чингисхан», остановиться в Улан-Баторе в роскошном отеле «Чингисхан» и даже выпить кружку хорошего пива «Чингисхан». Тот факт, что настоящий Чингисхан был жестоким деспотом и стер с лица земли не одну деревню и не один город, современным монголам, людям очень тихим и мирным, даже нравится. Они очень гордятся своей историей и недолюбливают казахов, пытающихся перетянуть одеяло истории на себя. Конфликт этот начался недавно и очень напоминает споры литовцев и белорусов о том, чьим же государством было Великое княжество Литовское. Конфликт более заметен в Монголии, чем в Казахстане. Но его значение для монголов хорошо иллюстрирует следующий случай. Однажды Лхам посоветовала мне приехать в Монголию на юбилей Чингисхана.
«Я собираюсь отпраздновать этот юбилей в Казахстане», - ответил я.
Лхам посмотрела на меня с такой мрачной тревогой, что пришлось признаться, что это была только шутка. Ни о какой поездке в Казахстан я на самом деле даже не думал.
«Зачем же ты это сказал? – горячо воскликнула Лхам. – Решил посмеяться над Монголией?»
Чингисхан приобрел свое имя только тогда, когда стал ханом. В молодости его звали просто Темучжин. Происходил он из славного рода Борджегинов. Русский историк Лев Гумилев полагал, что его предки были индоевропейцами, так как Борджегин – значит «светловолосый» или «голубоглазый». Монголы же утверждают иное. Борджегин – значит «светлый», что может означать сияние или седину в волосах. Инсинуации с индоевропейским происхождением они напрочь отвергают.
Детство Чингисхана было трудным. Папу убили кидани. Родственники не сильно любили сироту. Однажды даже оставили вместе с матерью и братьями умирать в степи. Чтобы выжить, приходилось нарушать законы и скрываться. Было бы странно после этого узнать, что он вырос великим гуманистом или поэтом-лириком. Чингисхан вырос великим убийцей. В 1206 году курултай, межплеменной съезд кочевников, провозгласил Темучжина всенародно избранным ханом. Чингис неистово взялся за переустройство племен, сломав традиционную организацию и превратив монголов в монолитную армию. Из просто кочевников, время от времени устраивавших набеги на китайцев, а то и друг на друга, они превратились в народ, от мала до велика работавший на нужды милитаристской политики своего владыки. Даже те, кто не сидел на коне в рядах воинов, должны были денно и нощно работать «на фронт, на победу». Чтобы никто не отлынивал, мудрый хан ввел перепись населения. Чтобы, не дай бог, кто-то что-то не зажал для армии, переписывали и имущество, главным образом скот.
В 1211 году Чингисхан объявил войну северокитайским правителям. С помощью китайских инженеров он разработал план преодоления китайских укреплений и уже через два года захватил здоровенный такой кусок Великой стены. Завоевание Китая растянулось на десятилетия, но первый успех вдохновил монголов. Их армия не только не уменьшалась, но даже прирастала с обращением на «путь истинный» других кочевников. Тумены (отряды) Чингисхана вторглись в Среднюю Азию. В 1222 году монголы даже решились на небольшую военную экспедицию в Европу. Первыми их жертвами стали собратья, степняки-половцы, затем народы Крыма и, наконец, на реке Калка монгольские генералы повстречали войска русских князей. Как повстречали, так и разбили. Потом повернули обратно и спокойно добрались до Монголии, не зная и не ведая, что «плачь стоит в Русской земле великой». Чингисхан умер в 1227 году. Умирая, он завещал своим потомкам и дальше стремиться к завоеваниям. В тридцатые годы тринадцатого века монгольские воины вновь прошлись по Европе. На этот раз более основательно. Они разгромили Волжскую Булгарию, города Восточной и Южной Руси, затем напали на Западную Европу. От полного разгрома европейцев спасло известие о смерти хана Угедэя. Стоявший во главе посланных в Европу туменов внук Чингиса, Бату, повернул назад, чтобы не опоздать на курултай. Монгольские воины сражались также в Малой Азии, в Японии и на Яве.
Но мирская слава как приходит, так и уходит. В четырнадцатом веке великая империя уже представляла собой лоскутное одеяло. В 1571 году повелитель степей Алтанхан заключил мир с китайской династией Мин, принял буддизм и умер в счастье и покое. Его наследники уже не контролировали собственные тумены. Оправившийся от монгольских завоеваний Китай сам перешел в наступление. Может быть, монголы смогли бы отразить натиск китайцев, если бы не их восточные соседи-маньчжуры. В 1688 году маньчжурско-китайские войска вошли в Монголию якобы для оказания неотложной помощи против западных племен, да так и присоединили ее к своим владениям. Чтобы все выглядело пристойно, маньчжурский император даже созвал курултай и пообещал местным князькам что-то вроде пенсий. Южная часть Монголии так навсегда и осталась в составе Китая. Северная же сохраняла некоторую автономию. Именно ей и предстояло в будущем стать Монгольской республикой.
В 1911 году власть последнего маньчжурского императора пала. Китай был провозглашен республикой. Формально это означало, что Монголия стала независимой, поскольку считалась вассалом именно маньчжуров, а не китайцев. Китайцы, конечно, имели на данный счет свою, несколько иную точку зрения, но под давлением правительства России формально признали внутреннюю автономию Северной Монголии. В 1919 году, пользуясь тем, что Россию сотрясала гражданская война, они вновь ввели сюда свои войска. Небольшая армия богдыхана была разоружена и распущена. Тем не менее, белая Россия смогла вмешаться в конфликт. В Монголию вошли отряды барона фон Унгерна, прибалтийского немца, объявившего себя буддистом. Унгерн весьма успешно потеснил китайцев и чуть было не стал первым во всех смыслах белым правителем Монголии. Но ему не повезло.
Большевикам удалось сплотить вокруг себя немногочисленных монгольских коммунистов-националистов. Их лидером был Сухе-Батор. Красная Армия вошла в Монголию в 1921 году и довольно быстро разобралась с немцем-буддистом. До 1924 года страной формально управлял богдыхан. После его смерти окончательно утвердилось коммунистическое правительство. Таким образом, Монголия стала вторым в мире социалистическим государством. Было и третье – Тувинская Народная республика, маленькая горная страна между Монголией и Россией. Она была присоединена в качестве автономной области РСФСР уже во время войны. То, что Монголия не стала частью СССР, следует воспринимать как чудо, не больше, но и не меньше.
Музейная экспозиция, посвященная революции начала двадцатого века, поражает огнестрельным оружием, которым пользовались люди того времени. Здесь можно увидеть все: очень современные тогда «Браунинги» и старинные однозарядные ручницы. Страшно, наверное, в те дни было воевать. Никогда точно нельзя было сказать, какой эффект произведет сделанный из-за скалы выстрел: то ли ранит слегка, то ли разорвет все тело на части. Но больше всего мне понравилась этнографическая экспозиция. Кроме собственно халха-монголов, в Монголии проживают представители других национальностей: дербеты, ойраты, тувинцы, казахи и буряты. Если только у вас нет возможности посетить сразу все уголки этой большой страны, то лучшего места, чем Национальный музей, чтобы познакомиться с их культурой, не найти. Особенно впечатлили черно-белые фотографии казахских кочевников с соколами и орлами на плечах. С помощью этих птичек казахи до сих пор охотятся в степи. По словам Лхам, большинство казахов появилось в Монголии относительно недавно, в межвоенный период. Согласно справочной литературе, они жили на западе страны практически всегда. В середине девяностых многие из них подались в Казахстан, где президент Назарбаев давал по местным понятиям неплохие «подъемные». Когда деньги кончились, они стали возвращаться в Монголию.
После посещения музея Лхам упорхнула куда-то по делам. У меня было несколько часов, чтобы погулять по городу и отдохнуть в гостинице. Я ими распорядился весьма просто: прошелся вдоль улиц, посидел в одной из беседок, стилизованных под пагоды, выпил кружку кваса из железной бочки с надписью «Квас», а заодно приобрел немного фруктов. Яблоки желто-грязного цвета я забраковал сразу же. Этого добра еще наемся в Беларуси! Остановился на винограде и арбузах. Арбузы внушительных размеров стоили по доллару за штуку. Пока я выбирал, постукивая костяшками пальцев по зеленой корке, продавец-монгол несколько раз закатывал глаза. Столь варварский способ выбора спелых арбузов он видел впервые в жизни, поэтому заметно нервничал. Пришлось взять тот, что был побольше. Сразу же замечу, что прогадал. Арбуз оказался несладким. В следующий раз я уже не обращал внимания на реакцию продавцов и покупал только самые звонкие и самые спелые.
Вечером Лхам за пивом познакомила со своей подругой Аюной. «Я вообще похожа на русскую», - сказала она. Но на русскую она и отдаленно не была похожа. Аюна заказала кофе и закурила. В следующие двадцать минут я узнал, что Аюна долгое время жила, училась и даже работала в Советском Союзе. Кроме русского, она в совершенстве знала китайский. Училась в Пекинском университете. Дальше разговор зашел о политике. Аюна быстро ввела меня в курс дела. В стране власть оспаривают две партии – Коммунистическая и Демократическая. Президент Монголии – коммунист. Выборы он впервые выиграл примерно тогда же, когда и Лукашенко в Беларуси. Любопытно, но факт: говорил он монголам все то же самое, что и наш первый «всенародно избранный» белорусам. Но есть и отличия. Монгольская полиция не разгоняет дубинками не согласных с режимом. В Монголии спокойно издаются многочисленные оппозиционные газеты. Лидеры оппозиции выступают по телевидению. Здесь нет и не было референдумов. Президент пока не изменял Конституцию, довольствуясь теми правами и благами, что получил в самом начале.
«Если говорить о президентах, - заметила Аюна, - мне по душе Лукашенко».
Я чуть было не вылил кофе мимо рта. Неужели и здесь его знают?
Оказалось все проще.
«Я однажды видела выступление Лукашенко по ОРТ, - пояснила Аюна. – Кажется, у вас там что-то в торговле с Россией не клеилось. То ли с газом, то ли с бензином. Но Лукашенко сказал, что он и без России обойдется. Такое мог сказать только очень смелый человек».
Долгое время коммунисты безраздельно господствовали и в парламенте Монголии. Но на последних выборах голоса распределились пятьдесят на пятьдесят. Равное представительство в парламенте – вещь, которую большинство монголов считает нежизнеспособной. Здесь ожидают вторых выборов. Конечно же, Аюна желает победы демократам! Тем не менее, у Аюны живет в сердце надежда, что после победы демократов жизнь в их стране улучшится. Учитывая тот факт, что Демократическая партия живет за счет денег местных олигархов, я бы не стал на ее месте слишком надеяться на ее представителей.
Соседство Монголии с такими крупными державами, как Россия и Китай совсем не сахар. Того и гляди, проглотят и даже глазом не моргнут! Россия, конечно, предпочтительней. Все-таки русские долгое время здесь что-то строили. Они – почти европейцы, то есть люди цивилизованные. В Монголии немало русских школ. На русском языке говорит не только старшее поколение, но и молодежь. Иное дело Китай. По мнению монголов, эта страна не пользуется уважением. Там до сих пор правит компартия. Разрекламированное экономическое чудо – привилегия немногочисленного населения нескольких южных городов. Остальной Китай – сплошная нищета и мафия. В начале девяностых годов, в пору «романтической демократии» монголы всерьез обсуждали проблему, по какому пути развиваться дальше. В качестве той или иной модели предлагались Южная Корея, Тайвань и даже Израиль. В результате не была выбрана никакая. Теперь Монголия пытается наверстать упущенное и упрочить дружбу с США. Даже своих солдат в Ирак послала. Да-да, тех самых, в старой советской униформе с уставшими от службы лицами!
Аюна поинтересовалась современной жизнью в Беларуси и попросила сравнить ее с монгольскими реалиями. Пришлось честно рассказать о первых впечатлениях, о шоке от огромного количества нищих детей и проституток, грязных улиц. Я сетовал на отсутствие урн и в качестве доказательства показал свои карманы, куда приходилось класть все то, что совесть не позволяла бросать на асфальт. Аюна приняла мой рассказ спокойно. А вот Лхам взорвалась!
«Вы все приезжаете в Монголию и критикуете ее! – закричала она. – Но вы ведь не знаете Монголию! Чтобы понять Монголию, надо побывать в сельской местности. Там настоящая Монголия! Минск был основан в одинадцатом веке. Это город с большой историей. Улан-Батор же превратился в настоящий город только после войны. Как же их можно сравнивать? В Монголии урбанистическая культура только зарождается. Зачем вы критикуете нас?»
Видимо, я не первый, от кого Лхам услышала такое, раз уж прозвучало это многочисленное «вы». Я попытался возразить, сказав, что большинство минчан – потомки тех, кто приехал в город из деревни как раз в послевоенный период, но этим только подлил масла в огонь. Лхам очень-очень обиделась. Напрасно Аюна пыталась ее успокоить, говоря, что я не критиковал, а всего лишь поделился впечатлениями.
«Как же я ненавижу, когда монголки едут жить в Россию, а потом возвращаются, начинают курить и в конце концов бросают мужей, - неожиданно сказала Лхам. – Одиночество – вот что есть у русских. Ты вот, - она кивнула в мою сторону, - предпочел переехать в отель, чтобы быть одному. Катя, та русская женщина из центра, живет у нас одна, почти ни с кем не общается. Я много раз предлагала ей съездить со мной в сельскую местность. Она всегда отказывалась! Русские могут жить в Монголии, но не хотят знать Монголию! Вот что я вам всем скажу!»
Короткий монолог был потрясающим. Мы с Аюной замолчали. Я молчал, потому что не знал, что сказать. Аюна молчала, потому что когда-то жила в России, откуда вернулась с дурной привычкой курить, а потом развелась с мужем. Тогда я еще не знал, что Лхам тоже не святоша. После короткой поездки в Минск она бросила жениха-монгола и вдобавок стала покуривать. Немного, одну-две сигареты в неделю. Но чтобы с ней стало, если бы она провела в Минске не три дня, а месяц?!
Как часто мы в Беларуси возмущаемся, когда иностранцы начинают нас поучать! Может быть, все эти поучения не более, чем реакция на то, что везде называется культурным шоком от вновь увиденного? Мы не задумываемся об этом и носим в душе обиду на незадачливых советчиков. Лхам тоже обиделась на меня, хотя я никаких советов не давал. Как же легко я попал впросак! А ведь давал себе слово тогда в Сухэ-Баторе ничего такого не делать!
Чтобы разрядить атмосферу, я рассказал анекдот о том, как чукчи объявили китайцам войну. Только вместо чукчей в моем анекдоте фигурировали монголы. Анекдот прошел на ура!
Мой следующий день начался в одиннадцать часов утра, когда я открыл заспанные глаза и посмотрел в окно. Там уже вовсю светило солнце. Раздавался шум города. Все было, как в Минске. В дверь постучали. Я с неохотой напялил шорты и пошел открывать. Передо мной стояла девушка с рыжими крашеными волосами и огромным китайским термосом в руках. Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг так и застыла на месте. Ее взгляд замер где-то на уровне моей груди. Я даже невольно потрогал себя рукой. Вдруг за ночь у меня там выросли щупальца или еще что-нибудь в этом роде? К счастью, все было в порядке. Тогда что такое?
Девушка наконец-то догадалась отвести взгляд и покраснеть, а я догадался накинуть майку. Она принесла кипяток и два пакетика с чаем и кофе «два в одном». Поставив термос на столик, монголка несколько минут стояла на одном месте, поглядывая на меня с улыбкой. Я протянул ей купюру в один доллар и произнес по-английски: «На чай!» Девушка кивнула, но доллар не взяла. Может быть ей мало? Платить больше я не собирался. За доллар можно выпить в городе десять чашек чая. Она еще некоторое время постояла, а потом вышла, покачивая бедрами. Впрочем, покачивая ли? Монголки не умеют ходить так, как это делают наши женщины. Флирт на людях здесь не уместен. Женщин в коротких юбках днем с огнем не сыщешь. Девушка, скорее, пыталась покачивать бедрами, и выглядело это немного смешно. Когда она вышла, я не сдержался, чтобы засмеяться.
Среди мест, которые я намеревался сегодня посетить, был музей естественной истории. Для тех, кто соберется узнать о живой природе страны, не заглядывая в сельскую местность, такой музей – настоящая находка. У меня же имелись свои соображения на сей счет. Я хотел увидеть настоящих динозавров. Точнее, их окаменевшие останки. Дело в том, что Монголия – настоящий лидер по находкам костей этих допотопных существ. Музей естественной истории обещал одну из самых больших и интересных коллекций в мире. Несмотря на то, что эти кости десятилетиями вывозились в различные музеи и академии бывшего Советского Союза, монголам удалось многое придержать. К югу от Улан-Батора расположена долина динозавров Терелч, где громадные скелеты ящеров можно увидеть выставленными на природе. Те, кто там бывал, утверждали, что выглядит это не намного хуже египетских пирамид.
Мы позавтракали с Лхам в маленьком уютном кафе, причем впервые после своего приезда в Монголию я попробовал монгольское блюдо – бодз. Чем-то напоминает узбекские манты. Начинка делается, как правило, из баранины или конины. Заправляется бодз сливочным маслом. Получается очень вкусно. Намного вкуснее наших пельменей со свининой!
«Тебе нравится?» - спросила Лхам.
«Да», - кивнул я.
«Точно нравится?» - переспросила Лхам через минуту.
«Точно», - ответил я.
«Точно-точно?» - не сдавалась девушка.
«Точнее не бывает».
«Это правда?»
Я уже дожевывал шестую, последнюю бодзу, поэтому промолчал.
«Тебе, значит, понравилось?» - спросила Лхам, когда мы покинули кафе.
«Не все», - резко выдавил я.
«Что не понравилось? - тут же разволновалась монголка. – Баранина?»
«Не понравилось то, что не было седьмой бодзы».
«Ты не наелся?»
«Наелся».
«Тогда что?»
«Седьмую я бы засушил и отправил бандеролью в Минск, а на бандероли оставил бы надпись, мол, тут лежит бодз, и это блюдо мне понравилось!»
«Значит, понравилось», - облегченно вздохнула Лхам.
Потом, стоило мне только пойти с ней в кафе, она все время спрашивала, буду ли я есть бодз? Все ее друзья и знакомые быстро узнали, как мне нравится это монгольское блюдо. Благодаря настойчивой деятельности Лхам, бодз я ел каждый день, но, по правде говоря, они мне ни капли не надоели! Еще одним классным блюдом были хушууры – аналог наших чебуреков.
Недалеко от Главпочтамта мы расстались. Музей был рядом, так что совершать длительных прогулок в одиночестве не пришлось. На первом этаже музея предлагалась довольно скучная коллекция образцов геологических пород, схемы и карты, составленные в благословенные советские времена на русском языке. Но надписи на экспонатах были сделаны на монгольском и английском. Между прочим, первую геологическую карту Монголии составил сам Обручев, русский геолог, прославившийся книгами о Плутонии и Земле Санникова.
Познакомился с работником музея, профессиональным зоологом, окончившим университет в Санкт-Петербурге. Он, как и Аюна, считал себя похожим на русского, но, в отличие от Аюны, по-русски говорил с акцентом. Впрочем, слово «акцент» не совсем подходит для монгола. Говорят они либо просто хорошо, либо бубнят себе что-то под нос. Так вот, этот именно бубнил. Пришлось его несколько раз переспросить. Но монгол отреагировал на это по-своему:
«Плохо понимаешь по-русски? Ну, да ты же из Беларуси. У вас там свой язык».
Экспозиции на следующих этажах музея оказались намного интересней. Они рассказывали о живой природе Монголии, птицах, рыбах, зверях и даже грибах. Отдельная экспозиция была посвящена последнему живому динозавру. Так сообщала надпись на табличке у входа. Оказалось, что это верблюд! Создатели экспозиции даже поставили в зале настоящую юрту, а рядом – чучело бактриана. Вот только с фигурами людей получилось неважно. Манекенов с азиатскими чертами не нашлось. Около юрты стояли два красавца-блондина в монгольской национальной одежде.
И, наконец-то, динозавры! Для них было выделено огромное помещение, напоминавшее спортзал. Здесь можно было увидеть скелеты больших и совсем маленьких доисторических животных. Собственно, слово «динозавр» переводится как «страшный ящер». Глядя на скелеты, выставленные в музее, действительно становится немного страшно. Кости погибших когда-то животных собрали разом в одном месте, словно в склепе. Точно так же неприятно находиться на обычном кладбище. Дух смерти всегда неприятен. На территории Монголии найдены целые кладбища динозавров. Они мирно паслись и откладывали яйца, когда их настигла беда. Возможно, смерть пришла из космоса в виде астероидов и крупных метеоритов, свалившихся в один прекрасный день на нашу голубую планету. Один из таких ударов, между прочим, пришелся и на территорию нашей Беларуси, оставив после себя гигантскую дыру, заполненную позже ледниковыми породами. Динозавров погубила экологическая катастрофа, начавшаяся после этого. Возможно, нам, людям, стоит сказать спасибо космическим пришельцам. Некоторые ученые считают, что одна из разновидностей древних рептилий имела все шансы развиться до разумного состояния. Как-то непривычно думать, что наше место могли занять разумные существа, отличающиеся от нас, но это правда.
Из музея я вышел немного приунывшим, поэтому решил посетить место абсолютной радости. Да-да, есть и такое в Улан-Баторе! Каждая уважающая себя столица мира имеет свой символ. В Минске – это памятник Победы, в Париже – Эйфелева башня, в Москве – Кремль, а в Улан-Баторе – монастырь Гандантегчинленг Кхиид или просто Гандан. Он находится в самом центре города, на возвышенности, так что виден издалека. От главной улицы к нему ведет широкая дорога. С одной ее стороны расположен юрточный город. С другой – огромное число ларьков, где продают фрукты и различные буддистские принадлежности.
В одном из ларьков я обнаружил витрину с бумажными купюрами. Хозяин, как оказалось, был коллекционером. Здесь можно было увидеть рубли, доллары, евро, юани, старые немецкие марки и даже итальянские лиры. Среди них лежало несколько неприметных бумажек с белорусскими «зайцами», «бобрами» и «рысями». Я подарил собирателю купюру в пятьсот белорусских рублей, и тот был несказанно счастлив.
В другом ларьке, где я покупал благовония, мне долго пытались всучить в нагрузку фигурку Будды.
«Смотри, - говорил мне торговец на дикой смеси русского и английского языков, – это наш самый главный».
«Какой-какой?» - переспросил я.
«Главный. Я не помню, как это по-вашему».
«По-нашему, это Будда».
«Нет-нет, есть другое слово».
«Какое еще слово? Будда – он и в Африке Будда».
«Есть другое слово».
Торговец заметно волновался. Наверное, думал, что, если он вспомнит слово, я обязательно куплю фигурку. Но я ограничился только сандаловым маслом.
«Сейчас-сейчас, вспомню имя нашего главного», - бубнил он, когда я клал флакон с маслом в нагрудный карман.
«Будда, - устало отвечал я. – Вашего главного зовут Буддой».
«Нет же! – он вдруг радостно всплеснул руками. – По-вашему он называется Бог!»
«А это кто?» - спросил я, показав на одну из полок.
«Это? – торговец тут же посмотрел на женскую фигурку, стоявшую среди леса ароматических палочек. – Это не главный, не Бог. Это Богиня!»
Большинство монголов – верующие люди. На западе Монголии проживает незначительное количество мусульман. В крупных городах есть христиане. В основном протестанты – последователи американских и корейских миссионеров. Но, тем не менее, главной религией монголов был и остается буддизм.
Основатель этой религии, принц Гаутама, родился около 567 года до нашей эры в маленьком гималайском княжестве Шакья (теперь территория Непала). Он рано потерял мать и значительную часть жизни провел фактически запертый дома. Однажды, выйдя на свет божий, принц повстречал больного, нищего и еще, вдобавок, похоронную процессию. И это впечатлило его больше, чем солнце, цветы или трава. Гаутама пришел к выводу, что человеческое существование состоит из страданий, и всю оставшуюся жизнь посвятил себя поискам и распространению духовного лекарства от напастей, которые ждут человека с самого рождения. В двадцать девять лет он стал отшельником. Однажды, сидя под священным деревом бо на травяной подстилке, молодой искатель достиг просвещения. Собственно, Будда – это и есть просвещенный. Мир и человеческая жизнь, говорил он, состоят из потока иллюзорных частиц. И люди, и животные, и даже боги вынуждены умирать и возрождаться вновь. Вырваться из этого потока и найти успокоение в небытии-нирване – вот основная задача того, кто желает добра себе самому и своим близким.
Буддизм в форме тибетского ламаизма (ваджраяны) начал широко проникать в монгольское общество лишь в четырнадцатом веке. Вначале его принимала лишь аристократия, глубоко окопавшаяся в завоеванном Китае. Среди простых жителей новая религия не пользовалась особой популярностью. Уж очень она была мудреной и непонятной. Тибетские ламы вечно ударялись в глубокий мистицизм. Душа скотовода требовала чего-то более приземленного.
Однако за два столетия в Тибете произошли перемены. Там религиозная власть оказалась в руках секты желтошапочников. В отличие от своих предшественников, они вели гибкую политику в отношении народа. Собственно, в самом Тибете кочевников-шаманистов было предостаточно, так что желтошапочники действовали «от жизни», а не от мудреных книг. Они весьма терпимо относились к старым обычаям и традициям. Пусть заумную науку прямого пути в нирвану постигают монахи, а народ обойдется лишь основными принципами. Предводитель желтошапочников, первый далай-лама, обратился за поддержкой к монгольскому владыке Алтанхану, и тот ее оказал. Алтанхан и сам принял буддизм. В 1586 году в Монголии был открыт первый ламаистский монастырь.
Тибетцы многое сделали для просвещения монголов. Перевели на их язык священные книги, познакомили с современной на тот период литературой, научили строить монастыри-кхииды. Для монголов, в свою очередь, было важно получить эти знания. На некоторое время Тибет и Монголия слились в единое культурное пространство. Многие монголы до сих пор носят имена тибетского происхождения. Например, Лхам – это производное от имени тибетской богини благополучия Лхамыы. В семнадцатом веке монголы обзавелись собственными теократическими правителями-богдыханами. Последний из них, как говорилось выше, умер
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Настоящая Монголия

Сообщение: #4

Сообщение Frantishak » 08 апр 2005, 17:59

Кто рано встает, тому бог подает. Так гласит народная мудрость. Честно говоря, в то утро я бы с удовольствием отказался бы от подаяния бога, но ровно в семь часов в мою дверь постучалась Лхам. Собирался я вроде бы как недолго, но на улице мои спутники встретили меня радостными криками. Устали ждать бедняги! Лхам показала рукой на красный «Нисан», стоявший все время неподалеку. Молодой шофер в ковбойской шляпе нам помахал рукой.
«Его зовут Джаргалсехн», - представила Лхам.
Я раз пять повторил его имя прежде, чем смог запомнить. Произносить третью букву «а», переходящую в «я», и «н» на конце оказалось не так-то и легко. Мои попутчики, англичанка и немец, вообще не стали напрягаться. Они просто и кратко звали его «шофером». Джаргалсехн по-английски не говорил. По-русски тоже. Так что ему было все равно.
Улан-Батор – город среди степей. Здесь нет никаких пригородов или кольцевых автострад, служащих границей города. Едете-едете, и вдруг раз – город закончился. Дальше началась степь. Нет, не без конца и края, как представлялась она мне раньше, а ограниченная сопками. Горы простираются через всю страну. Где-то они маленькие, где-то высокие, но горы есть везде. В степи нет никаких посадок или строений. Растет себе трава, пасется скот, вдали видны белые юрты. Иногда встречаются люди. Кто-то сидит, повернувшись спиной к дороге. Кто-то едет на коне или мотоцикле. Около дорог всегда полно мальчишек, предлагающих свежий айраг (кумыс). Есть и просто стоящие и наблюдающие за проезжающими мимо автомобилями. Эрнест их даже неосмотрительно принял за местных автостопщиков. Но последних здесь, по-моему, вообще нет!
Проехав некоторое расстояние, мы остановились в монгольской деревне. Далеко не все современные монголы живут в юртах. Тянет их к какой-никакой цивилизации – электричеству, магазинам и прочим благам. Больше всего деревень на севере страны, но есть они и в Центральной Монголии. Выглядела монгольская деревня несколько необычно. Дома (похожи на наши времянки) и заборы здесь не красят. Кое-где за забором вместо дома стоит юрта. Кур, гусей и прочей птицы не видно. Огородов тоже нет. Коровы пасутся прямо около дороги.
Деревня, в которой мы остановились, жила за счет торговли бензином и обслуживанием грузовых потоков. Зимой здесь ездят шоферы грузовиков. Летом к ним присоединяются и туристы. На бензоколонке надпись «Шунхлай Ах-хуын». «Ах-хуын» - это не ругательство, а слово, означающее «принадлежит Российской Федерации». Надо ли говорить, как я смеялся? Недалеко от нее сразу несколько кафе. Лхам выбрала самое чистое, построенное на городской манер. Но все удобства во дворе. Стоит такой длинный деревянный туалет. В нем даже не яма, а ров, через который переброшены доски. На них вы можете сидеть или стоять во время посещения сего заведения. Поскользнуться нетрудно. Подсмотреть тоже – в нем попросту нет дверей.
На завтрак каждый заказывал, что хотел. Джаргалсехн и Лхам пили цай – забеленный молоком и мукой чай с солью и бараньим жиром. Мы от данного экзотического напитка отказались. Эрнест и Трейси предпочли чай, а я – кофе. Кофе получился ароматный, явно сваренный в турке, так что Трейси все время заглядывала мне в чашку и спрашивала, вкусно ли мне. Я предложил ей капнуть немного кофе в ее чай – пусть нюхает оттуда.
Наш путь лежал в Каракорум, или, как его называют монголы, Харахорин, первую столицу Монгольской империи. Асфальтированные трассы в Монголии – редкость. Всего их, кажется, две. Самая длинная – от границы России до границы Китая. Вторая – от Улан-Батора до Каракорума, триста восемьдесят километров. Выглядят они, конечно, неважно. То и дело попадаются ухабы и выбоины. На мотоцикле по ним со скоростью ветра не погоняешь (если ты не монгол, потому что монголы умудряются гонять и по такому бездорожью). Дороги надо постоянно ремонтировать. Работа эта медленная и трудная. Ремонтников с лопатами в руках мне видеть приходилось. Никакой другой техники, тракторов, асфальтоукладчиков или бульдозеров, у них не было. Как сказала Трейси, работа эта была адская.
Степь поражала своей красотой. Зеленая трава, сопки, пронзительно голубое небо и кое-где пятнышки перистых облаков, словно кусочки ваты. Наверное, в Монголии легче всего было бы снимать рекламные фильмы. Выехал за пределы Улан-Батора, включил камеру и снимай себе. Все, что ни снимешь, будет выглядеть замечательно!
От первого на территории Монголии города почти ничего не осталось. Каракорум был столицей Монгольской империи всего тридцать два года. Потом столицу перенесли в Пекин. Мне очень хотелось побывать на раскопках Каракорума. Сейчас их ведут немецкие археологи. Но у Лхам имелись несколько иные планы на сей счет. Поэтому нам было предложено посетить монастырь-музей Эрденидзу, основанного рядом с опустевшим городом в шестнадцатом веке. Вход в монастырь был платным. Нужно было платить и за разрешение фотографировать. Эрденидзу напоминал огромный город, когда-то оставленный жителями. Ветхие деревянные постройки сгнили, а каменно-кирпичные сохранились. В результате внутри периметра стен образовалось достаточно пространства, чтобы здесь разместить футбольный стадион. Но вместо стадиона росла трава и какие-то чахлые кустики. Кроме нас, Каракорум желали посетить несколько монголов в темных очках и совершенно черной одежде и группа европейских туристов в спортивных майках и трико. Последних я принял за русских и очень даже ошибся. Они оказались немцами. Увидев соотечественников, Эрнест проявил сдержанность. Он даже ни слова не произнес по-немецки.
Подоспела местная экскурсовод, женщина лет тридцати пяти. Первым делом она спросила, из какой страны мы родом. Сразу из трех стран? От удивления глаза у монголки расширились. Лхам тут же по-монгольски выложила ей весь наш маршрут, заодно сообщила, что я – профессор из Беларуси. Не произвело впечатления.
Эрденидзу переводится с монгольского как «место, где хранится богатство». Понятное дело, что монастырь с таким названием хранил немалые сокровища, в том числе и казну ханов. Но главное богатство представляли собой три храма, каждый из которых символизировал этап жизни Будды – до первого выхода в свет, время поисков истины и деятельность после ее открытия. Храмы строились в тибетском стиле. Скорее всего, первыми монахами тоже были тибетцы. Эрденидзу долгое время был самым заметным культурным центром Монголии. Здесь переводились и переписывались книги, монахи получали духовное и светское образование, здесь же жили наиболее известные мастера и художники Монголии.
Среди экспонатов был замечен и двуручный топорик. Оказалось, что вместе с буддизмом из Тибета в Монголию пришли и более древние верования. В частности, в древних богов и духов. В зависимости от ситуации каждое божество проявляло себя так или иначе. Временами демоны и духи расходились, насылая порчу на людей, скот, водные источники и даже на целые местности. Поэтому их следовало усмирять. С этой целью один раз в году проводился специальный религиозный обряд – цам. В нем участвовали лишь прошедшие специальное посвящение монахи. Они должны были совершать нечто похожее на шаманские пляски, размахивая руками и ногами, причем в руках держали освященный топор или сдвоенный ритуальный нож. Цам завершало жертвоприношение. Усмиренному божеству преподносились дары. Вроде бы как политика кнута и пряника. Будешь злобствовать, получишь ритуальным топором по образу! Перестанешь – получишь мясо овцы или яка. Учитывая, что буддизм запрещает убийство живых существ, жертвоприношение – отголосок очень древних времен.
Экскурсовод посоветовала нам сходить за вторые ворота монастыря, чтобы посмотреть на черепаху. Черепахи – любимые животные Будды, поэтому когда-то вокруг стен поставили множество их каменных изображений. Теперь сохранилось только одно. Но стоило выйти за ворота, как мы попали в стихию сувенирного рынка. Уверенно растолкав самых наглых торговцев, я прошел к тем, кто мирно стоял около прилавков. Почти все они были детьми или подростками. Из многочисленных сувениров я выбрал пять серебряных китайских монет начала двадцатого века (Эрнест тут же перевел мне все надписи), сдвоенный ритуальный нож и маленькую медную опиокурительницу без трубки. За все отдал двадцать пять долларов. Покидая место древнего города, я еще раз прикоснулся к стенам Эрденидзу, чтобы почувствовать его четырехсотлетнюю историю.
Не успели мы отъехать от Каракорума на достаточное расстояние, как вдали показались клубы пыли и всадники в национальных костюмах.
«Надам!» - закричал Джаргалсехн.
Но мы поняли и без него, что впереди традиционные монгольские скачки. Никаких споров не возникло. Мы поспешили в сторону надама. Бравые монгольские ковбои, оседлав своих маленьких лошадок, неслись по степи. Над головами гордо реял красный национальный флаг. Зрелище было потрясным! Мы остановились недалеко от основных действий праздника. Кажется, во время скачек что-то произошло, и теперь судья в национальной одежде бегал между всадниками, что-то кричал, размахивал руками, от чего испуганные лошади шарахались в сторону. Рядом стояло еще с десяток машин, российского и корейского производства. Кто-то тут же объезжал коня, а кто-то – мотоцикл. Лихой наездник пронесся на скакуне рядом с нашим джипом. Он что-то радостно кричал. Праздник есть праздник.
Наша группа не осталась незамеченной. Увидев иностранных гостей, пара ковбоев подъехала поближе и спешилась. «Привет!» - сказал один из них по-английски. Других иностранных слов он не знал. Но Трейси без всякого перевода уговорила его сфотографироваться вместе. Монгол не спеша закурил, подошел к англичанке и взял ее за плечо. Так, мол, и сфотографируемся. Маленький щуплый ковбой раздул от важности щеки. Он был ниже ее на голову, поэтому выглядел довольно комично. Я подошел поближе и переместил его руку с плеча на талию Трейси. Та даже не шелохнулась! Щелк, и вот уже ковбой пожимает руку англичанки, требует ручку, чтобы записать свой адрес и получить фото на память. Поднимается пыльная буря. Я отворачиваюсь, стараясь побыстрее спрятать цифровую камеру от песка. Но он проникает всюду. Песок скрипит на зубах. Более мелкая пыль забивает нос. Песок попадает в носки, карманы и даже под одежду. Нам остается только бежать в джип и побыстрее отчаливать. Монголы же остались стоять, глядя в нашу сторону.
Еще час или два пути (пыльная буря осталась где-то позади), и мы добрались до кемпинга. Монгольского, конечно же. Два деревянных «административных» сарайчика (в одном, как позже оказалось, были вполне приличные душ и туалет) и несколько юрт. В юртах нам предстояло провести ночь. Мы с Эрнестом расположились в одной, Лхам и Трейси – в другой. Внутри юрты напоминали маленькие домики. Деревянный пол, столик, тумбочка с зеркалом. Поскольку мы были в туристическом месте, хозяева не забыли провести электричество и повесить лампочку. Я даже нашел розетку, чтобы заправить аккумуляторы для фотоаппарата. Закрывалась юрта деревянной дверью, на которой висел огромный амбарный замок.
Девушки отправились в душ, а мы с Эрнестом прошлись вокруг лагеря. Кемпинг находился на берегу реки Орхон. Прямо напротив высились сопки, справа плотно росли тополя, слева паслись лошади. Благодать! Вода в реке оказалась прохладной и немного мутноватой, но я решил не ждать, когда дамы освободят душ (вы же знаете этих женщин!), и искупаться. Пошел спросить хозяев:
«А где здесь на реке у вас купаются?»
Хозяева, молодая пара, удивленно переглянулись.
«Вот что, - сказал мужчина, - идите лучше к тополиной роще. Там есть омут».
Найденный мною омут оказался из разряда тех, где «черти бродят». Мутная такая лужа, вокруг все истоптано копытами лошадей. Пришлось возвращаться к лагерю. Эрнест указал на место, где можно было спуститься в воду без страха порезать ноги об острые камни и найти достаточно глубокое место, чтобы нырнуть. Он принес к берегу походный стульчик, раскрыл захваченную с собой китайскую газету и стал давать ЦУ. Появились монголы, чтобы посмотреть, как я плаваю. Поцокали языками, обменялись мнениями.
Потом по берегу реки к Эрнесту подошла женщина лет тридцати-сорока в новом деловом костюме. Такие, наверное, носят клерки в Улан-Баторе. Здесь же, на природе, это выглядело несколько нелепо. Она поздоровалась по-английски. Эрнест деликатно кивнул головой и тоже поздоровался. Женщина продефилировала до рощи, вернулась обратно и снова поздоровалась. Эрнест ответил на приветствие. Женщина в костюме прогулялась чуть дальше, вернулась и снова поздоровалась. Так она делала раз сорок, пока у Эрнеста не зарябило в глазах и он не удалился от греха подальше в юрту. Монголка села на стульчик и стала смотреть, как я плаваю. Сказать, что ее пристальный взгляд меня смутил, значит, ничего не сказать! Я чувствовал себя совершенно неловко. Вышел на берег, обтерся полотенцем, накинул майку и спросил, почему она на меня уставилась. Женщина в ответ поздоровалась, встала со стульчика и спокойно так себе ушла в сторону рощи.
«Все это из любопытства, - объяснял потом Эрнест. – Она никогда не видела иностранцев, вот и пыталась общаться в меру возможностей».
Пришел монгольский пес. Мы угостили его шоколадной конфетой. Он ее есть не стал, зато с удовольствием сжевал кусок кислого сушеного творога, который по твердости напоминал скорее камень. Монголы едят такой творог без проблем. Даже у стариков здесь очень хорошие зубы.
Вечером разгулялся ветер. Да такой, что чуть было не сорвал с петель дверь в нашей юрте! Мы обсудили планы на следующие дни и легли спать. На столе горела оставленная хозяйкой кемпинга свеча. Было как-то особенно уютно. Юрта напоминала миниатюрную вселенную, за пределами которой мог существовать только хаос. Было в этом что-то далекое из детства. Наверное, также чувствует себя ребенок, сооружая в темноте на кровати маленький домик из одеяла. Сон пришел незаметно. В ту ночь всем нам снились цветные сны.
Ни свет ни заря появился Джаргалсехн. Он весьма деликатно разбудил девушек и весьма неделикатно поднял на ноги нас с Эрнестом. Утренний туалет, легкий завтрак, и вот уже упаковываемся в машину. Тепло попрощались с хозяевами, и джип тронулся. Асфальтированная дорога закончилась, но наш шофер на это особенно не обращал внимания. Он был настоящим асом, этот Джаргалсехн.
Местность немного изменилась. Все чаще стали попадаться сопки, покрытые лесом. Несколько раз проехали горные долины, по красоте напоминающие пейзажи из фильма «Властелин колец». Стада коров сменились на стада яков. Яки – весьма забавные животные. Голова, как у коровы. Хвост, как у лошади. Тело, как у овцы-переростка. Маленькие ячата напоминают карликовых пуделей. Стоит остановиться на обочине, как они смело подбегают к машине и с интересом рассматривают людей. Яки дают очень жирное и полезное для здоровья молоко. Из шерсти яков делают ткани, напоминающие кашемир. Пару раз видел из окна верблюдов, но они в горной местности редкие животные. Попадались нам и журавли, бесстрашно расхаживающие вдоль обочины. То и дело дорогу перебегали здоровенные сурки-табарганы. Монголы охотятся на них, как мы на зайцев. Мясо сурка очень нежное и вкусное. Единственная неприятность: толстые грызуны являются разносчиками инфекций, в том числе и смертельно опасной чумы, так что, попав в Монголию, не спешите соблазняться кушаньем из сурка.
Чем дальше вглубь страны, тем все выше и выше становятся горы! В какой-то момент я почувствовал легкую эйфорию. В уши словно вату заложили. Такое же чувство иногда возникает в самолете на взлете или в те моменты, когда он меняет высоту. Трейси посоветовала мне попить воды. В Гималаях она так и делала, когда поднималась на гору. Я попробовал, но изменений в организме не почувствовал.
Наконец Лхам указала на одну из гор и радостно закричала: «Тувкхун! Тувкхун!»
Итак, нам предстояло посетить один из самых красивых горных монастырей Центральной Монголии. Как вы уже поняли, назывался он Тувкхун. Как переводится название с монгольского, я так и не узнал. Из объяснений Лхам выходило, что изначально так называлась гора, на вершине которой обосновались монахи.
Дорога на гору Тувкхун довольно круто поднималась среди кедровых лесов. Кое-где к веткам были привязаны синие ленты. Джип взбирался вверх несколько минут. Потом Джаргалсехн остановил машину.
«Дальше с пассажирами и грузом я не смогу. Выбирайтесь наружу», - сказал он.
Мы так и сделали. Идти по горному лесу было приятно. Под ногами желтел ковер из опавшей хвои. Джаргалсехн ехал рядом. Примерно через минут двадцать дорога вывела на широкую поляну. Здесь уже стояло несколько УАЗиков и даже огромный КАМАЗ. Народ приехал на праздник из окрестных селений. Среди мужчин и женщин в чистой праздничной одежде расхаживали монахи в ярких красных и оранжевых одеяниях.
Лхам тут же нашла проводника-добровольца, молодого парня в штанах цвета хаки. Он рассказал, что когда-то Тувкхун считался одним из наиболее изолированных монастырей. Здесь жили преимущественно отшельники. В тридцатые годы монастырь закрыли, отшельников репрессировали либо заставили стать мирянами. Но в скалах до сих пор сохранились узкие лазы в крошечные кельи. На камнях есть старые надписи на тибетском языке. Монастырь возродился всего четырнадцать лет назад. Многие монахи – пока дети. Вот и младший брат нашего проводника тоже стал монахом. Он нам показал священное дерево. Если пожертвовать какую-нибудь мелочь и прикоснуться к его коре, дух дерева выполнит желание. Только желание должно быть конкретным и не слишком фантастическим. На Луну он не доставит и миллион на день рождения не подарит. Все остальное – можно. Я пожертвовал пять белорусских рублей и пожелал избавиться от насморка.
Сам монастырь представлял собой несколько деревянных строений, выкрашенных в яркий красный цвет. По двору ходили молодые ламы. Внутри строений громко молились. Эрнесту Тувкхун и буддистские монастыри вообще в Монголии не понравились. Он сравнивал их с монастырями в Бирме и Шри-Ланке и считал, что в монгольском буддизме духовности осталось намного меньше. В какой-то момент немец просто остановился и отказался взбираться по скалам выше. Девушки тоже через некоторое время вышли из игры. На самую вершину горы женщинам подниматься нельзя. Я поднялся и онемел от восторга. Вид был восхитительный! На плоской вершине было сооружено несколько овоо – монгольских святынь. Горка камней, несколько воткнутых в нее палок и синие ленты. Выглядят овоо немного странно, но не более, чем наши придорожные кресты. Вокруг плыли облака, блестели от влаги красноватые камни. Я посмотрел вниз. Там виднелись деревянные постройки монастыря, копошились маленькие человечки. Меня вдруг охватил такой покой и благодать, что я просто сел около одного из овоо и сидел до тех пор, пока не стало прохладно. Если первые отшельники, взобравшиеся на гору, чувствовали то же самое, то понятно, почему они выбрали именно это место для поселения…
Внизу, на поляне, мы немного передохнули и подкрепились бутербродами с арахисовым маслом. Джаргалсехну они очень понравились. Ел он их с такой скоростью, что Трейси едва успевала делать новые. Монголы угощали нас айрагом и сушеными сливками. Айраг мне понравился, а вот сливки – так себе. На вид они напоминали маленькие розовые камешки. Монголы грызут эти камешки без особых усилий. Я же с трудом осилил два. Вкус оказался кислым, как у лимона.
Я раздал детям белорусское овсяное печенье с черносливом. Но это была ошибка. Печенье вызвало нездоровый положительный эффект. Вскоре выстроилась целая очередь жаждущих получить хотя бы половинку. Видя такое дело, монахи замахали на детей руками, и те разбежались. Двое молодых монашков чинно подошли ко мне и… попросили по печенью. Пришлось угостить.
Попытки Лхам найти монаха для интервьюирования оказались тщетными. Все были заняты праздником. Я же наоборот сколотил себе небольшое исследовательское состояние, отыскав в толпе говорившую на русском молодую женщину. Она с радостью согласилась немного попереводить. Устроившись между женщинами, я задал с десяток вопросов о семье и браке и сделал несколько фотографий. Моноголки оказались весьма приятными собеседницами. Полученную от них информацию я тут же и записал.
В тот день Джаргалсехн самовольно изменил маршрут и повез нас не к горячим источникам, как планировалось ранее, а в гости к маме. Своей собственной маме, конечно. Мама и другие родственники Джары, как просто называла его Лхам, кочевали в половине дня конного пути от небольшого горного городка Цецерлег, куда мы должны были приехать только завтра. Отец нашего шофера умер, когда мальчику не исполнилось еще и десяти, так что воспитывался он как «маменькин сынок». Произнося имя мамы, Джара расплывался в улыбке.
Дорога, если так можно было назвать выбранное нашим шофером направление, шла по покрытому желтой травой плоскогорью. Это был настоящий рай для сурков! Они то и дело выпрыгивали чуть ли не из-под колес нашего автомобиля. Я как-то раньше представлял себе сурков этакими увальнями, неспособными к активному образу жизни. Ничего подобного! Монгольские сурки демонстрировали просто чудеса акробатики!
Чтобы не скучать в дороге, я стал придумывать себе монгольское имя. Коверкая звуки, я придумал себе, как казалось, очень даже красивое имя – Байртмыр или по-нашему «счастливый конь». Раз уж монголы так любят лошадей, имя должно было им понравиться. Но я здорово ошибся! Лхам и Джаргалсехн смеялись так, что последний чуть было не врезался в придорожный камень.
«Звучит очень необычно, - призналась Лхам, - только не представляйся так монголам – засмеют».
«Наверное, - сказал Джаргалсехн, - я говорю по-английски так же, как ты по-монгольски. Не понимаю смысла простых фраз».
Они еще долго смеялись, однако мой опыт оказался заразительным. Вскоре Лхам придумала нормальные монгольские имена для Трейси и Эрнеста. Эрнест остался к данному факту абсолютно прохладен, а вот Трейси ее новое имя Наран («Заря») очень понравилось. Потом она удивляла сельских жителей, называя себя по-монгольски.
«Смотри ж ты, - шептались они между собой, - в Англии имена прямо, как у нас».
Машина резко свернула в сторону нескольких белых юрт. Это и был аил (стоянка) родственников Джаргалсехна. Остановив джип, он громко попросил отогнать собак. Никаких собак и в помине рядом не было. Однако, таков монгольский этикет. В дверь здесь стучаться не принято. Требование отогнать собак является предупреждением – встречайте, к вам явился гость. На свет божий появилась пожилая монголка в красной косынке и китайских полукедах. Думаете, наш шофер бросился с мамой обниматься? Он только еще шире улыбнулся. Из соседней юрты вышли брат и невестка Джаргалсехна. С братом Джара поздоровался за руку.
В качестве гостинца мы презентовали столь понравившееся монголам минские овсяное печенье и конфеты «Дюшес». Лхам подсказывала, что надо делать. Не протягивать левую руку, не махать руками, улыбаться и желать жирных овец. Уже по всему этому было понятно, что мы попали в очень традиционную семью. Нас пригласили в юрту. Она несколько отличалась от туристического варианта. Вдоль стен были протянуты веревки, на которых сушились толстые ломти сыра и мяса. Мебели было немного. Железная кровать, нечто похожее на топчан, пара табуреток, несколько старых шкафов, мешки с солью, сахаром и крупами, а также печь-буржуйка. В последней теплился огонь. Мама Джаргалсехна тут же начала готовить нам угощенье. Остальные монголы радостно делились новостями, пробовали печенье и конфеты. Лхам сидела рядом и все время повторяла: «Спасибо! Спасибо!» Я удивленно посмотрел на нее.
«Они едят твой подарок и очень хвалят его. Говорят, как вкусно!» - пояснила Лхам.
Что ж, минские кондитеры могли бы гордиться!
Нас угостили сухим творогом, который я тихонько сунул соседке. Неохота было зубы ломать! Лхам спокойно положила творог в рот и звучно зажевала. Трейси и Эрнест откровенно мучались со своими кусками. Кто-то заметил, что я ничего не ем и протянул ломоть сыра со стены. Сыр я завернул в целлофан и пообещал забрать его в Беларусь, чтобы угостить собственную маму. Хозяева встретили мою идею с пониманием и дали еще ломоть сыра. Следующими угощениями были айраг и кусочки холодной баранины. Хозяева расспрашивали нас о странах, откуда мы приехали. Я, между прочим, рассказал, что моя тетя живет в деревне и у нее есть несколько коров. У нас тоже пьют кислое молоко, хотя по вкусу оно сильно отличается от айрага.
«А лошади у нее есть?» - спросили монголы.
«Нет, потому что есть трактор».
«Трактор? – хозяева растерянно переглянулись. – Разве трактор можно доить или забивать на мясо?»
Джаргалсехн протянул Эрнесту пиалу с архи. В сельской местности архи гонят из кислого молока. Далее угостили меня и Трейси. По совету Лхам я выпил свою порцию быстро. На вид монгольский самогон немного мутноват, но на вкус гораздо приятней белорусского аналога. Он не очень крепкий, пахнет молоком. Если бы добавить сок, мякоть фруктов и немного льда из шейкера, получился бы первоклассный коктейль!
Пока невестка нашего шофера наливала нам в миски густой суп с кусочками конины, мы пользовались короткой передышкой и сами засыпали хозяев вопросами. Особенно нас интересовала мама Джары. Она сидела в самом центре, потягивая сигаретку, и отвечала на наши вопросы. Что она сегодня делала? Работала. Смотрела за лошадьми, мыла кобылицам вымя, доила и так далее, и тому подобное. Трудно ли ей одной смотреть за своим стадом? Да уж, нелегко! У нее тридцать лошадей, есть яки и овцы. Конечно, помогают дети, но приходится помогать и им. Так, зимой Джара получил в аварии травму – материнское сердце разрывалось от тревоги. На вопрос, какую часть своей жизни она считает самой счастливой, старушка ответила: «Весну». Была ли она в Улан-Баторе? Была трижды. Что ей там больше всего понравилось? Много чего, но больше всего – смотреть в окно.
Один из племянников Джаргалсехна оказался гением. Каждый год на олимпиадах по математике он выигрывает золотую медаль. Власти аймака оплачивают его обучение в школе. Надо сказать, что все образование в Монголии давно стало платным. За обучение школьника нужно заплатить около трехсот долларов в год. Даже для горожан это очень большие деньги. Сельские жители, чтобы раздобыть их, должны продать коня. За десять лет получается небольшое стадо. Конечно, существуют различные социальные программы, но пользуются ими, как правило, не те, кто нуждается, а те, кто умеет договориться с чиновником. Эрнест во время беседы заметил, что вряд ли наши хозяева знают, где находятся Германия, Беларусь или Великобритания. Ничего подобного! Мальчик назвал столицы наших государств, их площадь и даже достопримечательности. В Беларуси, по его словам, много лесов и болот. Эрнесту пришлось извиниться.
Пользуясь случаем, я отправился в туалет. Он находился в метрах ста от аила. Просто доска, перекинутая через яму. Ни стен тебе, ни крыши. Хоть стой, хоть сиди, видно, чем ты там занят со всех сторон. Мне-то ничего, а вот девушкам данный факт никак понравиться не мог. К счастью, любопытных вокруг не было.
Когда наш джип покидал аил, многочисленные родственники Джаргалсехна махали нам вслед руками. Я смотрел на них и думал, что настоящая Монголия мне очень нравится. В тот вечер мы заночевали на берегу реки Тамир. Солнце опускалось за далекими сопками. Воздух был пропитан густым запахом полыни. Рядом неспешно несла свои воды река Тамир. Прямо напротив нашего наскоро сооруженного лагеря находился небольшой островок, на котором лежало древнее окаменевшее дерево, по форме напоминавшее чудовищного крокодила. В лучах заходящего солнца оно казалось ярко-оранжевым. За нами – ивовая роща. Рядом с ней что-то вроде землянки. Лхам объяснила, что это зимник для скота, а никакой не охотничий домик, как решил поначалу я.
Вокруг ни души. Только стрекот кузнечиков.
«Сильно шумят, - сказал наш шофер Джаргалсехн, - завтра будет дождь».
Если Джаргалсехн говорит, что будет дождь, значит, будет дождь. Он вырос в этих местах и знает о них все. Или почти все.
Мы ужинаем бутербродами с чаем и ложимся спать.

Большое Белое озеро
Как и предсказывал Джаргалсехн, ночью разразилась гроза. Гром бил, словно из пушки. Белые молнии сверкали в темноте, освещая долину Тамир. К утру дождь стих. Река разлилась во все стороны. Несколько пастушьих собак, перебежавших ночью с другого берега, теперь озабоченно бегали вокруг нашего лагеря. Плавать они, похоже, не умели. Пока я умывался и фотографировал, проснулись остальные. Мы с Эрнестом загружали вещи в машину. Девушки кипятили на походной плитке воду для чая-кофе, делали сэндвичи. А Джаргалсехн убрал свою палатку и сел на мокрую траву в ожидании завтрака. В этот момент появилось несколько женщин. Одна из них несла ребенка. Подойдя к реке, они разочарованно остановились. Брод исчез, перебираться было страшно. Большинство все-таки решилось и, неприлично высоко подняв юбки, пошагало в воду. Осталась лишь та, что держала в руках ребенка. Она стояла на берегу, молча глядя на нас. К ней подошла Лхам и выяснила, что женщина не против проехать вслед за товарками на нашем джипе. Джаргалсехн согласился. Завтракали мы, впрочем, без нее. Настоятельные приглашения Трейси остались без ответа.
Джип Джары пересек реку без особых усилий, хотя вода достигала линии чуть выше фар. Высадив женщину с ребенком около маленького аила, мы продолжили путешествие. В тот день мы трижды пересекали разлившиеся реки, причем однажды встретили старый советский РАФ с иностранцами. Они стояли на берегу реки, с завистью глядя, как мы переезжаем ее вброд. Попытка сэкономить на джипе привела к потере времени, а возможно, и к окончанию путешествия. В Монголии нужно всегда быть готовым к неожиданностям. Дожди в этой местности с перерывами шли еще несколько суток, и вода не убывала.
Первой остановкой была Тайхар Чулуд (Тайная скала). Внешне она не представляла собой ничего особенного. Скала себе и скала, одиноко возвышающаяся вдали от гор. Но в старые времена люди приходили сюда поклоняться потусторонним силам. Уже в эпоху палеолита на скале выбивали различные изображения и тайные знаки. В эпоху буддизма тибетские письмена оставляли ламы. Проще говоря, скала служила своеобразной каменной летописью различных эпох. Мне, как историку, было интересно увидеть оригинальные древние знаки и надписи. К сожалению, времена социализма не пощадили священное место. Скала была просто испещрена множеством графити на монгольском языке в стиле «Киса и Ося были тут». Лхам мне показала надпись на русском. Огромными белыми буквами было выведено: «Советский общестроительный трест № 3». Мне стало ужасно стыдно за тех, кто отметился таким образом на Тайной скале. Наверняка, эти люди давно покинули Монголию, оставив на память сомнительную славу Герострата.
Отъехав от скалы на приличное расстояние, мы решили позавтракать. Лхам попросила немного подождать. Мол, впереди течет река, на берегу и поедим. При этом она хитро посмотрела на меня. Значит, будет сюрприз. Иначе, зачем ей улыбаться?
Сюрприз оказался великолепным!
По плоскогорью змеилась лента живописного каньона. По его дну несла свои прозрачные воды река Чулут. Вокруг не было ни души. Ни людей, ни вездесущих лошадей и овец. Лишь спустя пятнадцать минут подъехал ГАЗик. У шофера что-то там не клеилось с рулевым управлением, и он решил позагорать рядом. Спускаться вниз мы не стали. Позавтракали бутербродами и минеральной водой рядом с каньоном. Лхам подозвала чужого шофера и угостила его сэндвичем с квашеной капустой. Рецепт, естественно, принадлежал Эрнесту. Сам немец, очарованный пейзажем, подошел слишком близко к пропасти. Пришлось оттащить его почти силой. Потом оттаскивали меня, потому что хотелось подойти как можно ближе к обрыву. Потом – Трейси. Монголы стоически отнеслись к нашим попыткам броситься вниз. Каньон Чулут был столь притягательным, что туда время от времени бросались даже животные. Ну, а что с нас, европейцев, возьмешь? Мы пока не привыкли к красоте и магии Монголии.
Наш путь лежал дальше в город Цецерлег, административный центр аймака Архангай. Аймак, или область по-нашему, занимал площадь, равную некоторым европейским государствам, но население, как и везде в Монголии, здесь было крайне редким. Мы въехали в город уже в полдень. Здесь, в отличие от предгорий, дожди не шли. Светило яркое солнце, но жарко не было благодаря постоянному прохладному ветерку. Я с удовольствием рассматривал белые деревянные домики, чистенькие улицы, кусты жасмина вдоль дороги и думал, что это совсем не напоминает грязный и большой Улан-Батор. Цецерлег переводится с монгольского как «сад». Очень точное название! Каким-то чудом он воплотил в себе все прелести маленького восточноевропейского районного центра и западноевропейской туристической деревни. Рядом с домами можно было увидеть лошадей и овец. В то же время здесь были почти чешские пивные и абсолютно буддистские монахи. Что-то в нем было особенное и привлекательное. Я решил назвать Цецерлег монгольским Мюнхеном, а Архангай – монгольской Баварией.
Лхам собиралась пополнить наши запасы продовольствия, купить хлеб и картошку, поэтому заехали на местный дзах. Случилась пятница, и между рядами сновало множество народа. В основном интересовались китайской одеждой и всякой мелочовкой. Рынок представлял собой несколько рядов железнодорожных контейнеров, служивших пристанищем для торговцев и их товара. Контейнеры владельцев посуды, сувениров и косметики привлекли только нас с Эрнестом, да и то потому, что нам не хотелось толкаться. Лхам и Джаргалсехн удалились на крытый рынок, но вскоре вернулись. Лхам тащила сетку с картошкой, а Джаргалсехн три буханки хлеба в руках. Очевидно, даже эти буханки для нашего шофера были непосильной ношей, потому что он при первой же возможности сплавил их Эрнесту. Картошку забрал я. Трейси попыталась пристыдить монгола, но он по-английски не понимал. Только что-то сказал Лхам, от чего та рассмеялась. Я вопросительно посмотрел на нее. Лхам немного помялась, а потом призналась:
«Он сказал, что ты очень сильный, раз таскаешь авоську с картошкой», - после чего вновь рассмеялась. Наверное, я сделал что-то не так, когда забрал сетку, но смысл шутки Джаргалсехна для меня так и остался непонятен.
Выезд из Цецерлега в сторону Большого Белого озера напоминал обрыв. Джаргалсехн объяснил, что дорога тут действительно не слишком пологая, но другой просто нет. Местные власти каждый год асфальтируют этот участок, но постоянные сели разрушают асфальт быстрее, чем его успевают положить. Снова дорога, снова степь, снова горы и снова сурки, юркающие в траве.
Вдали показалась деревня Тариат-Хорго. Несколько магазинов, забегаловок-цайных гадзаров и яки, прогуливающиеся вдоль дороги. Мы проезжаем мимо. Нас ожидает национальный парк Хорго-Терхин. Именно на его территории и расположено озеро Цааган-Нур, куда мы так стремимся. Въезд в парк платный. Лхам протягивает одинокому монгольскому реенджеру мятые купюры, а он ей – единственный билет, который она тут же передает мне. Таким нехитрым способом Лхам обеспечивает меня сувенирами.
Хорго-Терхин – это то, что осталось от древнего вулкана. Он извергал лаву тысячи, если не миллионы лет назад, когда человек еще не ступил на монгольскую землю. Тем не менее, следы деятельности вулкана сохранились. Черная пемза и грязные расплывы лавы отмечают границу между национальным парком и остальной землей. Дорога петляет среди причудливых скал, отлитых силой, выплеснутой наружу в доисторическую эпоху. Одинокие елочки похожи на девушек-сироток. Какие-то они жалобно-неказистые стоят вдоль дороги. На территории парка не видно сурков и других животных. Скот пасти здесь не разрешают. Сам вулкан Хорго-Терхин встречает нас вполне цивильной стоянкой, устроенной у его подножия. Там уже остановилось несколько автомобилей. Среди посетителей парка есть и европейцы.
Узкая тропинка петляет среди черных скал. По ней мы взбираемся пешком. Хорго-Терхин – настоящая большая загадка для целого сонма специалистов – геологов, спелеологов, биологов, ботаников и, наконец, для уфологов. В этой местности часто видят летающие тарелки и всякие непонятные явления. Чаще всего – летом, когда цветет полынь. Она, знаете ли, очень и очень даже недетский галлюциноген. Это легко проверить, если не смешивать абсент с водой перед употреблением. Мне в Монголии часто казалось, что цвета здесь намн
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Аргхл

Сообщение: #5

Сообщение Frantishak » 08 апр 2005, 18:04

Цецерлег нас встретил небом, затянутым тучами, и мелким дождиком. После теплой и солнечной погоды на Цааган-Нуре выглядело это, мягко говоря, странным. Но ничего странного не было. Разные географические зоны, следовательно – разная погода. Мы перекусили в небольшом кафе в центре города. Приветливые хозяева выделили для нас VIP-помещение, хотя ничего такого мы требовали.
Следующим пунктом для посещения был небольшой сельский монастырь Шанхын. Лхам там планировала найти ламу восьмидесяти двух лет от роду, свидетеля правления маршала Чойбалсана и его политических репрессий против служителей религии. Меня же интересовали просто местные жители. Шанхын достаточно удален от крупных городских центров, редко посещается туристами, так что там, как мне казалось, можно найти первозданную жизнь Центральной Монголии.
Путь оказался не близким. В дороге мы успели несколько раз поспать, поспорить о том, о сем, остановиться, чтобы сделать фотографии гуляющих по степи журавлей, опять поспать, а потом снова поспорить. Не отдыхал лишь один Джаргалсехн. В Монголии нет законов, ограничивающих шофера во времени или в пути за рулем. Но даже, если принимать во внимание его привычку к переутомлению и недосыпанию, он должен был ужасно измотаться.
Так или иначе, в Шанхыне нас не ждали. Монастырь, несмотря на предпраздничный день, был закрыт. Вошедшие первыми в ворота Лхам и Эрнест, выскочили обратно, словно пули. Оказывается, их напугали бегавшие по двору собаки. Трейси, обожавшее общение с монгольскими собаками и детьми, спокойно вошла внутрь, и уже через несколько мгновений раздался ее громкий возглас: «Приве-е-е-ет, мистер Пес!» Я с интересом заглянул вслед и обнаружил улыбающуюся англичанку с парой здоровенных овчарок, крутившихся вокруг нее и огрызающихся друг на друга за право быть обласканным и расцелованным. Лхам и Эрнест признали, что Трейси сотворила маленькое чудо.
Но чудо не распространялось на монахов. Они с большой неохотой согласились устроить интервью Лхам со своим старожилом. Объясняли они это просто. Старик плохо видит, почти не слышит и с трудом двигается. Тем не менее, исследовательница была настойчива. В конце концов, ей надо было отрабатывать деньги Роберта. Я, кстати, попытался расспросить Лхам о технологии интервьюирования, но она лишь отмахнулась. Наверное, не хотела делиться неизвестными белорусским ученым ноу-хау.
Монастырь располагался вовсе не в пустыне. Хотя местность была засушливой, (травинка от травинки росла чуть ли не в четверти метра), но рядом паслись лошади и коровы. Вокруг монастыря громоздились деревянные изгороди, за которыми скрывались дощатые домики, напоминавшие наши сараи или чешские дачи-«халупы». Иногда вместо «халуп» стояли обычные летние юрты. Довольно странно было видеть разделение между зажиточными и бедными в мире, где и те, и другие казались бедными.
Мы направились к одному из домиков. Вышли хозяева. Увидев нас, они засуетились, стали что-то вытаскивать. Лхам объяснила: для нас сейчас поставят во дворе юрту. Мы приготовились к длительному ожиданию. Как бы не так! Двадцать минут, и юрта готова! Обустраивались мы на полу. Расстелили брезент, найденный в джипе. Лхам на газовой горелке вскипятила воду. Трейси приготовила бутерброды. Ужин проходил в полном молчании. Лхам достала видеокамеру, одолженную у Ай, и возилась с кнопками. Камера не хотела включаться.
Хозяин притащил деревянный ящик с дровами для печки. Впрочем, на счет дров я преувеличиваю. Это были обрезки фанеры, куски газет и картона, и, наконец, сухие коровьи лепешки.
«Они хорошо горят?» - спросил я у Лхам.
«Да», - просто ответила она и бросила одну из лепешек в печку.
Горел сухой навоз подобно нашему торфу. Больше дыма, чем огня.
«Какая замечательная вещь, - тем не менее, заметил я, - полностью экологически чистое топливо!»
«И какой приятный запах!» - Лхам сказала это вполне серьезно.
Чтобы мы не сомневались в ее словах, она наклонилась над одной из лепешек и с удовольствием втянула воздух в легкие. Мы с Эрнестом с трудом сдержали улыбки.
Но через десять минут произошла маленькая катастрофа. Я сидел около печи и подбрасывал туда фанеру. Огонь то и дело гас. Эрнест пожертвовал для растопки китайскую газету. Я показал на лепешки и по-монгольски сказал:
«Аргхл».
«Нет, спасибо! – ответил Эрнест. – Я уже покушал».
Мы рассмеялись. Смеялась и Трейси. А вот Лхам вдруг побледнела и попросила повторить шутку. Я повторил. Монголка села на пол, зажала голову руками и запричитала:
«Эта наша страна! У нас есть свои обычаи! Зачем же вы так? Я не понимаю этой шутки! Почему вы смеетесь? Вы над нами смеетесь?»
Лхам успокаивали минут десять. В общем-то, она была права. Мы не имели права смеяться над тем, что нам могло показаться смешным и непонятным.
Успокоившись, Лхам взяла камеру и направилась интервьюировать своего монаха. Эрнест последовал за ней. Он хотел «прогуляться в горы». Мы с Трейси остались одни. Но ненадолго. Пришла какая-то незнакомая женщина и принесла термос с супом из баранины. Объяснить, что мы уже сыты оказалось не так уж и просто. Пришлось согласиться съесть по тарелке. Трейси угостила вошедшую пряником. Женщина спрятала пряник в платье и стала знаками показывать, мол, доедайте остальное.
«Нет, спасибо, - улыбнулась ей Трейси, - мы недавно немного перекусили».
Наивная! Женщину совсем не интересовало, перекусывали мы или нет. Пока Трейси договаривала последние слова, та просто налила ей новую порцию. Я засмеялся. И зря! Пока смеялся, суп плеснули и в мою тарелку.
«Мы перекусывали, - настаивала англичанка. – Остальное можно оставить нашим друзьям».
Остальное тоже пришлось съесть нам. Суп был вкусным, но порции оказались слишком большими. Вслед за женщиной вошла хозяйка. У нее тоже был термос, но не с супом, а с цаем. Наливали его в ту же посуду, откуда мы ели суп. Тарелки предварительно сполоснули, а мутную жидкость заставили проглотить. Хитрая англичанка при этом подсунула в мою тарелку недоеденный кусок бараньего сала. Мы чуть было не поругались. Ситуацию спасла собака, появившаяся у входа. Она проглотила брошенный мною кусок так, что только зубы клацнули. Монголки моего поступка явно не одобрили.
В тот момент, когда я твердо решил, что сейчас лопну, в юрту нетвердой походкой вошел мужичок в грязном засаленном деле и обратился к Трейси по-русски. Что он там ей сказал точно, я не разобрал, но Трейси успела перекинуть целеуказатель на меня.
«Говоришь по-русски?» - спросил монгол.
«Говоришь», - кивнул я.
«Россия?» - спросил монгол.
«Беларусь», - ответил я.
Монгол удивленно воззрился на иностранца и нерешительно произнес: «Уже плохо говорю. Не понял».
«Я из Минска».
«Минск? МТЗ. Там есть такой завод», - сказал посетитель и дыхнул на меня неслабым таким перегаром. Следующие пять минут он пожимал мне руку, хлопал по плечу и вообще демонстрировал всяческую дружбу.
«Пошли в гости, - звал он меня, - будем разговаривать».
Ни я, ни Трейси никуда не хотели идти. После обильного ужина хотелось спать.
«Не хочешь? – спрашивал монгол. – Как хочешь. Пошли».
Я вздохнул и обратился к Трейси:
«Слушай, давай не будем обижать туземцев. Давай сходим на минут десять».
Англичанка все поняла и согласилась.
Мужичок переступал с ноги на ногу и повторял:
«Пошли. Ну, как хочешь. Пошли».
Наше согласие весьма обрадовало его. Он сделал рукой знак женщине, принесшей нам суп, и та убежала. «Моя жена, - похвастался он. – Я ее мужик».
Юрта монгола находилась всего лишь через улицу. В ней царили бедность, если не нищета. Полусгнивший пол, две кровати, тумбочка с зеркалом и неизменная буржуйка. Жена до нашего прихода успела развести огонь. Реактивная женщина. Она так и осталась сидеть на полу около печки. Мы с монголом сели на одну кровать, Трейси – на другую. Нам преподнесли в подарок по старому настенному календарю с изображением буддистских божеств. Наступило неловкое молчание.
«Как тебя зовут?» - наконец спросил монгол.
Я представился. Трейси тоже назвала свое имя.
«Тереза?» - переспросил хозяин.
«Нет, Трейси», - ответила англичанка.
«Тереза. Хорошее имя», - кивнул монгол.
Самого его звали Насанджаргал, что означало «годы счастья». Он также интересовался значением наших имен, но врят ли что-то понял из объяснений. Русский он выучил в Казахстане, где двадцать лет назад прошел школу механизаторов. Там он и узнал о МТЗ. После возвращения работал трактористом.
«Хорошо было, - говорил монгол. – Теперь плохо. Все развалилось. Работы нет».
Зато есть жена и четверо детей. Старший отслужил в армии и теперь учиться в Улан-Баторе. Младшему всего три года. Во время нашего разговора дети вошли в юрту, чтобы посмотреть, кто это заявился в гости к родителям? Трейси им тут же дала по конфете. Дети, как-то странно оглядываясь на папу-маму, приняли подарок и убежали на улицу. Наверное, хвастаться перед сверстниками.
«Есть дети?» - спросил Насанджаргал.
«Я не женат. Какие дети?» - ответил я.
«Сколько лет?» - удивился монгол.
«Двадцать девять».
«Плохо, - он покачал головой. – Надо, чтобы были жена и дети. А у Терезы есть дети?»
У «Терезы» их тоже не было. Но, если про меня было сказано просто «плохо», то отсутствие детей у англичанки вызвало легкий шок.
«Почему нет детей? – повторил хозяин. – Моя жена совсем девочкой была, когда взял. Четыре ребенка. Два мужика и две девки. Почему она не хочет иметь детей?»
«Когда-нибудь заведу», - неопределенно сказала Трейси.
«Очень плохо, - настаивал монгол. – Почему она не рожает?»
В его голосе слышались возмущение и откровенное непонимание.
Трейси угробила минут двадцать на объяснения британских традиций и даже ударилась в историю семьи и брака на родном острове. Это не помогло.
«Нет детей, - качал головой Насанджаргал. – Почему?»
Трейси в его глазах опустилась ниже всякого плинтуса.
«Скажи ты ему, что я не могу родить, потому что бесплодная», - воскликнула англичанка и вышла из юрты. Подаренный ей настенный календарь она демонстративно оставила на кровати.
Монголы переглянулись. «Довели девчонку!» - подумали бы в таком случае белорусы и начали бы раскаиваться в наезде. Но монголы думали иначе. Некоторое время Насанджаргал ловил ртом воздух, а потом возмущенно закричал:
«Почему ушла? Почему не взяла подарок? Она обидеть нас хотела?»
Пришлось сказать ему что-то вроде того, что в Англии женщины не забирают подарки сами, это делают мужчины. Насанджаргал успокоился, но лишь на мгновение.
«Почему у нее нет детей?» - жестко спросил он.
Я вздохнул и сочинил слезливую историю о том, как Трейси в юности уехала в Индию, где вступила в орден матери Терезы и посвятила свою жизнь Богу и помощи индийским бездомным детям. Но год или два назад она покинула монашескую жизнь и вернулась в Великобританию. Скоро она выйдет замуж за канадца и нарожает ему кучу «мужиков» и «девок». Мой рассказ глубоко тронул монголов.
«Ты тоже должен жениться и родить детей», - сказал мне Насанджаргал.
Я обещал, что женюсь, как только вернусь домой, и моя жена родит мне сразу тройню.
«Сразу не получится, - возразил монгол. – Мой маленький мужик понравился?»
«Хороший мальчик», - кивнул я.
«Наши лошади нравятся?»
«Прикольные такие лошадки», - согласился я.
«Бери сына. Бери лошадь. Подарок!»
Он хлопнул меня по колену и широко улыбнулся.
«Нет, спасибо, - я покачал головой, а про себя подумал: - Вот, аргхл! Вляпался, так вляпался!»
Но мой собеседник не собирался отступать.
«Бери! – говорил он. – Будет для семьи, как хозяин».
Я вспомнил рассказ Ирины о подарках-цацанках монголов и тяжело вздохнул. Было непонятно, то ли монгол говорит серьезно, то ли шутит. Что я буду делать с ребенком, когда вернусь в Улан-Батор? В Беларусь его со мной не отпустят. А с конем?
«Знаешь, - сказал я, запинаясь, - я на лошади ездить не умею, так что придется отказаться».
«Ничего, - ответил монгол, - научу».
И тут словно ясное солнце блеснуло из-за туч! В юрту вошла Лхам. Как потом оказалось, интервью у нее не состоялось. Видеокамера так и не включилась, а диктофона с собой не было. Вернувшись обратно, она застала возбужденную Трейси и сразу же направилась выручать меня из гостей.
Лхам деловито поздоровалась и села на кровать. В Монголии не принято спешить. Просто взять и вытащить меня под каким-то предлогом она не могла. Обменявшись с ней приветствиями, хозяин продолжил уговаривать принять подарок.
«Пойдем, будем ездить на лошади».
Я с мольбой во взгляде посмотрел на Лхам.
«Зачем ты к нему пошел?» - спокойно сказала она по-английски.
«Давно не был в гостях», - ответил я.
«Не надо было сюда ходить, - вздохнула монголка. – Ты, как ребенок, не знаешь, что и когда делать. Ну, пойдешь кататься на коне?»
«Нет уж, уволь. Если он будет настаивать, я уйду, как Трейси».
«Ты сам виноват», - продолжала Лхам.
«Хватит меня распекать! Раз уж пришла, сделай что-нибудь!» - воскликнул я.
Насанджаргал уловил эмоциональность в нашем разговоре и спросил по-монгольски у Лхам, о чем это мы так мило беседуем в его юрте. Лхам заверила хозяина, что я просто делюсь своей радостью от нового знакомства. Тот сразу же вскочил и приказал жене налить нам айраг. Хорошо, что не водку!
«Скажи ему, что очень устал и хочешь спать. Подарок, мол, заберешь завтра», - посоветовала Лхам минут через десять, когда айраг в ее пиале закончился.
Снедаемый желанием побыстрее покинуть юрту, я так и сделал. Насанджаргал удивительно быстро согласился.
Мы удалились, причем Лхам продолжила читать свои нравоучения. Пришлось поотстать и легонько ее ущипнуть. По отношению к Трейси, это выглядело бы совсем нехорошо. Типа сексуального домогательства. Но Лхам отреагировала на щипок смешком. Похоже, ей даже понравилось. Потом, уже в Улан-Баторе, по вечерам, когда мы гуляли по городу, она не раз забегала вперед, при этом как-то странно поглядывая. Но больше я не щипался. Мне и за тот щипок как-то неудобно было.
Нас ждали пришедшая в себя Трейси и несчастный Эрнест. Пока никого не было, его заставили съесть целый термос супа. Худощавый немец сидел в углу и, хлопая себя по раздувшемуся животу, бормотал:
«Я пытался сопротивляться, но она все подливала и подливала в тарелку. Я даже решил, что кто-то скоро умрет».
«Кто умрет?» - удивленно спросила Лхам.
«Я умрет, - ответил Эрнест, - потому что худой и старый».
Мы легли спать. Спального мешка у меня не было. Лхам предложила одно из своих одеял. Пришлось отказаться, так как второе она использовала в качестве подстилки, и накрыться курткой. Ночью печь погасла – аргхл слишком быстро вытлевал. Я проснулся от холода и принялся топить снова. Потом опять лег спать, но ненадолго. Всех разбудила Лхам. Она спешила покинуть Шанхын как можно быстрее.
Я вышел на улицу и потянулся. Прохладный ветер ударил в лицо, и сон как рукой сняло. Хозяин и его семья тоже проснулись. Они в полном составе вышли во двор, чтобы почистить зубы. Делали они это как-то демонстративно, одной щеткой. Пасты у них не было. Я подошел к хозяину и выдавил немного своей из тюбика, что лежал в кармане. Тот благодарно кивнул, слизал пасту языком и скривился. Значит, не понравилось.
Мы перекусили кофе с бутербродами. Угостили вошедшего монгола. Лхам вдруг обнаружила, что деньги у нашей экспедиции закончились. Расплачиваться с хозяином было нечем. Мы раскрыли бумажники и вытрясли из них все монгольские купюры.
«Быстрее! Быстрее! Собираемся!» - настаивала Лхам.
«К чему такая спешка?» - удивился немец.
«Кое-кто вчера кое-что натворил», - и Лхам жестко посмотрела в мою сторону.
Я пожал плечами, типа не понимаю, о чем речь. Трейси хихикнула.
Мы быстро собрали вещи и закинули их в джип. Проезжая мимо юрты Насанджаргала, я заметил, что ее обитатели еще спят.
«Как бы не так! – воскликнула англичанка. – Наверное, едят твою колбасу».

/…/

Мой як
После возвращения в Улан-Батор я вновь поселился в гостинице и до самого отъезда занимался исключительно деловыми встречами. Как ни грустно, a надо было уезжать. В Минск меня пришли провожать Ирина, Лхам и ее подруга Хишге. Хишге преподавала философию и социологию. В Минске у нее были друзья, которым она передавала привет. Проводы проходили, как пишут в таких случаях, в теплой и дружественной обстановке. Лхам похвасталась, что получила грант на исследования. Теперь она была богата. Я пригласил ее в Беларусь. Зимой мы могли бы покататься на санках.
Поезд тронулся. Была длинная дорога домой через всю Россию. Я в последний раз смотрел в окно на горы и степи Монголии, на ее стремительные реки, стада коров и овец, белые капли юрт и чувствовал непонятную грусть. Эта страна и ее обитатели оставались в моем сердце. Уже тогда я знал, что даже спустя месяцы и, может быть, годы буду вспоминать и видеть Монголию в своих снах.
В тот момент мне даже не казалось странным, что я приехал сюда, чтобы увидеть местных кур, но так и не увидел их. Зато обзавелся другой живностью. Как-то на пути из Шанхына в Улан-Батор Джаргалсехн спросил меня, что мне понравилось в Монголии больше всего. Я ответил, что яки. Очень красивые и необычные животные. Он засмеялся и сказал:
«Хорошо, тогда я дарю тебе одного теленка из стада моей мамы. Думаю, она не будет против».
Як, конечно же, остался в стаде. Просто все теперь знают, что он мой.
Богатые американцы и европейцы иногда покупают дома, острова и яхты в тропических странах. Они никогда туда не ездят и купленным добром не пользуются. Просто показывают фотографию с видом на дом или остров друзьям и лопаются от гордости. Как же! У них есть собственность на Таити или Маврикии! Примерно с той же целью некоторые чудаки покупают участки на Луне.
Так вот, у меня тоже есть такая собственность. Это як, который пасется в степях Монголии. Я тоже ужасно горд данным фактом. Я показываю фотографию друзьям и знакомым. Ну, посмотрите, посмотрите, какие красавцы! Вот только сейчас уже не помню, где там мой, а где чужой. Впрочем, какая разница!
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Фотки

Сообщение: #6

Сообщение Frantishak » 08 апр 2005, 18:10

Собственно на
http://abovo.at.tut.by
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Сообщение: #7

Сообщение Olli » 09 апр 2005, 10:59

Наверное, среднестатистическому читателю форума тяжеловато дочитать до конца подобное творение...
Сам я просто тащщусь от такого, когда нахожу столь подробное и исчерпывающее описание поездки в скажем так- "редкую" страну.

Браво! Тема Монголии раскрыта! Когда туда соберусь- мне уже не придётся искать в интернете других рассказов- этого мне хватит!
Особенно, если автор в этом топике осветит слегка тему перелётов туда, общественного транспорта по стране и отелей "НЕ В УЛАН-БАТОРЕ".
Как я переехал в Канаду
Пожалуйста, не пишите мне в личку- она закрыта у меня.
Аватара пользователя
Olli
абсолютный путешественник
 
Сообщения: 6559
Регистрация: 12.11.2004
Город: Оттава
Благодарил (а): 212 раз.
Поблагодарили: 374 раз.
Возраст: 51
Страны: 147
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Монголия

Сообщение: #8

Сообщение Marmis » 09 апр 2005, 12:29

Очень интересно было почитать.
Спасибо за рассказ!
Всегда готов
Аватара пользователя
Marmis
Старожил
 
Сообщения: 32
Регистрация: 07.10.2003
Город: Москва/Минск
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 7 раз.
Возраст: 54
Страны: 109
Отчеты: 4
Пол: Мужской

Сообщение: #9

Сообщение Countessa » 10 апр 2005, 11:04

Прочитала на одном дыхании. Спасибо! :ролл:

Понятно,что жалко было бы подпортить такой рассказ какими-то цифрами,
но все же, не согласится ли автор осветить так же подробно чисто практические моменты:
цены на accomadation,транспорт, джип, еду-питье, советы,что взять с собой ( одежда и др.), в каком месяце ето было и сколько дней длилось ето путешествие.

Я тоже туда собираюсь.

Заранее благодарю.
aka Alisa2
Паровозик из Ромашково
=============================
Let it, then love it or leave it
Не насилуй обстоятельства, иначе обстоятельства изнасилуют тебя
Аватара пользователя
Countessa
активный участник
 
Сообщения: 965
Регистрация: 29.02.2004
Город: Thailand-China
Благодарил (а): 111 раз.
Поблагодарили: 44 раз.
Возраст: 64
Страны: 48
Отчеты: 3
Пол: Женский

Ответы

Сообщение: #10

Сообщение Frantishak » 11 апр 2005, 16:31

Спасибо всем, кто дочитал.
Olli сильно помочь не могу, так как я летаю из Минска - значит плачу больше обычного. У вас из Москвы летают сразу 3 компании. Цены какие-то дорогие, но, может быть, на местах делают скидку.
Для Alisa2
Цена на поезд - около 150 уе в 1 сторону. Покупайте туда-обратно СВ. Или хотя бы обратно СВ. Ехать с китайцами будет трудно. В СВ они не ездят. Обратно билеты купить трудно - своя мафия, хотя и дешевле.
Гостиницы 3 типов: гестхаузы, которые таковыми не являются, цена 4 -6 уе. Можно отдельную комнату за 18 уе. Гостиницы совкового типа 10-20 уе. Нужно конкретно смотреть номера. За Джангл я платил 18, но долго жить не смог. После возвращения переселился в другую. Уж оч проститутки доставали. Есть нормальные гостиницы от 40 и выше. Но за 40 найти тяжело. Надо ориентироваться на 70 - 300. Наконец, на окраинах есть пара юрточных гестхаузов от 10 до 30. Рекомендую, хотя сам не останавливался. Австралийцы и шведы оч хвалили.
Питание - самый дорогой ужин со стриптизом на двоих обошелся 50 уе, но это с бутылкой Малибу за 30 уе. Кафе и ресторанов дешевых много. Все стоит копейки. Зато найти магазин с колбасой в продаже будет трудно. На путешествие мы скидывались по 150. По факту - 170. Это "все включено". Путешествие длилось неделю или чуть больше. Но есть варианты дешевле или дороже. Не платите вперед частникам. Их много, можно торговаться. Самолеты (очень неплохой вариант) - средняя цена 40- 60 уе. Если отправитесь в Гоби, не сильно соблазняйтесь югом. Он легко достижим, но самое-самое в Восточном Гоби.
Что взять с собой? Непортящиеся сладости для подарков (можно купить и в УБ), спальный мешок (пригодится в юрте). Обувь можно легкую. Одежда в принципе любая. Днем тепло, вечером и ночью прохладней. Если есть желание, могу сбросить адрес Лхам. Она все дешево и профессионально устроит. Но, к сожалению, будет она лишь в августе.
На всякий случай, есть хороший сайт www.mongolaltai.ru, но его владелец Коля в Китае. Он даст много больше советов.
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Сообщение: #11

Сообщение AddictedToThai » 11 апр 2005, 17:38

Огромное спасибо за увлекательный и информативный рассказ! Он очень кстати - если все сложится буду по Монголии проезжать в этом году.
AddictedToThai
почетный путешественник
 
Сообщения: 2293
Регистрация: 06.07.2004
Город: Бангкок
Благодарил (а): 1 раз.
Поблагодарили: 8 раз.
Возраст: 46
Страны: 34
Отчеты: 9
Пол: Мужской

Сообщение: #12

Сообщение Countessa » 14 апр 2005, 17:56

2 Frantishak
"Если есть желание, могу сбросить адрес Лхам. '"

Да ,сбросьте, пожалуйста, в личку. Спасибо.
aka Alisa2
Паровозик из Ромашково
=============================
Let it, then love it or leave it
Не насилуй обстоятельства, иначе обстоятельства изнасилуют тебя
Аватара пользователя
Countessa
активный участник
 
Сообщения: 965
Регистрация: 29.02.2004
Город: Thailand-China
Благодарил (а): 111 раз.
Поблагодарили: 44 раз.
Возраст: 64
Страны: 48
Отчеты: 3
Пол: Женский

Сообщение: #13

Сообщение mo » 20 апр 2005, 14:11

Совершенно замечательный рассказ, спасибо большое !

Мои друзья неоднократно признавались в любви к Монголии, но ни разу не поднимали мотивацию посетить эту страну до такого уровня

Аватара пользователя
mo
участник
 
Сообщения: 78
Регистрация: 10.06.2004
Город: Россия-Израиль
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Возраст: 53
Отчеты: 1

Сообщение: #14

Сообщение Molodoi69 » 21 апр 2005, 03:05

Очень подробный рассказ , местами больше похожий на художественное произведение.
Очень много мелких деталей (взгляды, эмоции и др.) которые автор,судя по всему, записывал куда-то прямо по ходу путешествия.

Думаю надо на сайте учередить Литературный Статус.
Несомненно- достойное произведение.

Сам собираюсь доехать на машине до Монголии уже который год
( из моего г. Бийска.Алтай до Монголии 600 км по Чуйскому тракту)
но все больше получается бывать уж очень далеко.

Спасибо за полезную инфу.
Истина познается в Пути...
Аватара пользователя
Molodoi69
активный участник
 
Сообщения: 804
Регистрация: 01.01.2005
Город: Новосибирск
Благодарил (а): 25 раз.
Поблагодарили: 38 раз.
Возраст: 54
Страны: 65
Отчеты: 6
Пол: Мужской

Сообщение: #15

Сообщение Dr. Igor » 21 апр 2005, 13:35

Спасибо за рассказ. Очень познавательно!! Хоть что-то стало ясно про Монголию. Буквально 20 минут назад она только место на карте зря занимала, а оказывается и там жизнь...и там человеки
Dr. Igor
участник
 
Сообщения: 90
Регистрация: 11.04.2005
Город: Екатеринбург
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Возраст: 51
Отчеты: 1

От автора

Сообщение: #16

Сообщение Frantishak » 21 апр 2005, 17:06

Признаться, я не вел дневника, но записывал монгольские названия. Вообще, страна необычная и интересная. Так получилось, что это была первая азиатская держава, которую я посетил, и теперь после Монголии и Японии думаю, что в Европе делать больше нечего.
Что касается поезда, то китайцы в нем едут и еще как едут. Но они экономят и СВ пропускают мимо кассы. Если найдется нежадненький, то врят ли он сильно будет отличаться по характеру от европейцев. Покупать билеты вне Москвы и трассы имеет смысл - вам может достаться билет именно в "европейский вагон". Так мне пояснили в кассах Ярославльского вокзала. Что-то они поприжимают для нерусских, поэтому больше шансов где-нидь в Минске или СПб поприжатый билет забрать. Транссиб - классная штука. Если бы меня вдруг не впустили в Монголию, я бы в тот момент и не расстроился. Слишком много положительных эмоций принесла сама магистраль.
М-да, совсем забыл предупредить. Захватите в Монголию репеллент. Иногда бывают комары по вечерам, хотя я как-то своим не пользовался и вернулся не искусанным. Имеет смысл при проблемах с зубами не лечить их дома. В Монголии это сделает в 2-3 раза дешевле русскоязычный врач на японском оборудовании и с японским свидетельством о прохождении там стажировки.
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской

Спасибо

Сообщение: #17

Сообщение Yuriy_K » 21 апр 2005, 17:46

Большое спасибо за рассказ, который действительно приоткрывает завесу перед этой достаточно редко посещаемой страной. По правде сказать аж посетить захотелось. Может быть даже и получится.
Еще раз спасибо.
Yuriy_K
новичок
 
Сообщения: 24
Регистрация: 31.01.2005
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Возраст: 43

Сообщение: #18

Сообщение Rik » 26 апр 2005, 09:20

рассказ замечательный получился... очень хорошее впечатление от Монголии. Сам живу недалеко, часов 5-7 езды на машине, но если честно не поехал бы так по стране, так как из опыта посещений бурятских поселков и городков, мнения не очень высокого...а сейчас если будет время обязательно съездим хотя бы дней на 5...спасибо за рассказ, написан отлично, как художественное произведения и при этом может служить путеводителем...
Аватара пользователя
Rik
участник
 
Сообщения: 111
Регистрация: 08.04.2005
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Возраст: 44

Сообщение: #19

Сообщение Roc » 29 апр 2005, 12:54

Просто супер!
Монголия и раньше была в моих планах, но теперь переместится на более приоритетное место.
Но одно место в рассказе меня удивило. Яки в Гималаях - это огромные свирепые животные. В отличие от коров, которые как раз размерами напоминают овцу-переростка. Может, монголы и тибетцы яками разных животных называют???
Roc
новичок
 
Сообщения: 6
Регистрация: 10.10.2003
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 0 раз.
Возраст: 56
Пол: Женский

Frantishak

Сообщение: #20

Сообщение Frantishak » 27 май 2005, 17:18

Вряд ли разные животные, просто отличаются по нраву. Я описал яка достаточно, чтобы сравнить: тело овцы-переростка, голова быка, хвост лошади.
Frantishak
участник
 
Сообщения: 54
Регистрация: 09.03.2005
Город: BELARUS
Благодарил (а): 0 раз.
Поблагодарили: 5 раз.
Возраст: 48
Страны: 49
Отчеты: 2
Пол: Мужской




Список форумовАЗИЯ форумМОНГОЛИЯ форумМонголия отзывы, путешествие в Монголию



Включить мобильный стиль