Через 3 дня, 17 января 2003 года, Джонни, нашему водителю, должно исполнится 24 года. Я не оговорилась - это у нас 2011-й, а в Эфиопии всё через эфиоп-твою-мать - у них 2003-й год. Джонни весел и жизнерадостен - а чего горевать? - будущее видится безоблачным и многообещающим - в кармане - диплом автомеханика, в руках - баранка хоть и раздолбанного, но всё-таки внедорожника. Ну и что с того, что он не такой уж супер-пупер профессиональный асс? - так это дело наживное - ведь это его первый рейс - натренируется, насобачится. Основное-главное - что работёнка есть - туриков фаранжи возить, а с работой в Эфиопии непросто. Да и самое тяжёлое, можно сказать, уже позади - пески и бездорожье севера. Ну а юг- хоть не всегда по асфальту, но хоть какие-то мало-мальские пути-дороги имеют место быть.
Кажется, что мы уже целую вечность катаемся вместе - на постоянно ломающейся, постоянно теряющейся, постоянно засыпаемой песком и пылью машине. Мы постепенно привыкли к нашему жёлторотому несмышлёнышу, методом кнута и пряника приблизив его к состоянию удобоваримости.
Ну и что с того, что на вопрос о том, сколько по времени может занять приготовление блюда в ресторане, он отвечает - "280 километров"? Водитель другой машины, где едут наши друзья, вообще не говорит по английски. То есть вообще. Ну и что с того, что, боясь потеряться, Джонни постоянно пристраивается в хвост впереди идущей машины и нас буквально накрывает пыльным одеялом? Зато в случае поломки он знает где чего подкрутить. Ну и что с того, что мы всё-таки постоянно теряемся? Зато как весело он поёт, когда, в конце-концов находит верную тропу. Кроме этого деньги за тур уже проплачены и не в наших силах что-нибудь изменить - никто и слушать не хочет наших претензий.
Чтобы не отвлекать Джони от дороги, я кормлю его бананом, он весело хохочет и мы катимся навстречу новым приключениям. В машине нас трое бледнолицых фаранжи - моя постоянная попутчица Ирочка Ронго - дизайнерская фотографичка и практически форумская николь кидман, Танюшка tat - ландшафтная архитекторша, тоже фотографичка, умница-красавишна, сдобная булочка, и вообще дивчина что надо, ну я иже с ними. С фотомыльницей и богатым словарным запасом. О водителе Джонике, который на местном языке "шопером" зовётся, я уже написала. Ну и Микки - принимающая сторона, запавшая на нашу Иришку и спонтанно присоединившаяся к нам нынешним утром. Мики дрыхнет, накрыв голову одеялкой - сказывается давешний перепой, который мы вчера ему организовали. По началу он отказывался, но, врёшь, не уйдёшь - супротив тоста за Эфиопию-мать нашу, Мики не устоял. Ну, а потом пошли всяческие брудершафты и прочие излишества. Мы с девчёнками весело треплемся - конечно о девичьем, да и весело нам в основном всегда - повезло мне с попутчицами.
Мы уже отвыкли ездить по нормальным дорогам, даже правильнее сказать, вообще - по дорогам. Асфальт предательски расслабляет. За окнами ничего особо выдающегося - обычная картина - стада коров, ослов, баранОв, козлов, лениво бредущие по дорогам, селяне, столь-же лениво сидящие на обочинах, вывалив ноги прямо на дорогу, селянки, волокущие на спинах "хворосту воз" - у них тоже как у нас - с одной разницей - у нас - диван-телевизор. Ну и неугомонные детишки повсюду - капельками ртути стремительно перекатывающиеся вдоль и поперёк дороги.
Детишки Эфиопии... О них можно говорить бесконечно. Я не видела измождённых голодом и изнурённых жаждой. Оборванные, грязные - да, но впечатления голодающих они не производят. Но не хлебом единым жив человек, особенно если этот человек маленький. Такому человеку хочется конфет, игрушек, цветных карандашей, ярких одёжек и многого-многого другого - того, чего можно купить за деньги. У родителей денег нет, как впрочем и времени следить за своими отпрысками, которые предоставлены самим себе и выбирают занятия по собственным интересам. А интерес у них один - дорога. Выгоняют они туда скотинку, перегораживая путь проезжающим машинам, и тянут грязные ручёнки, произнося заученное: "Ю, ю! Мани, карамели, пэн." - денег, конфеток и ручек хотят. Ну, а "ю" - это мы, фаранжи. Логика простая - раз приехали за три-девять земель, раз на машинах - значит богатые, значит денюжка водится, и карамели, соответственно, а может и ещё какими предметами роскоши удастся поживиться.
Расчёт верный и часто оправданный - "добренькие" дяди и тёти чего-то подсыпают в протянутые ладошки. Мы - не хуже и не лучше других - такие-же "сердобольные" и "жалостливые". Так и становится дорога единственным развлечением и единственным источником радости, так и растут вдоль неё детишки - как придорожный сорняк.
Мы проезжаем по дороге, вдоль которой расположено какое-то селение. Всё как обычно - стада, дети, редкий встречный транспорт. Скорость - примерно 45 км в час. Навстречу катит здоровенный обшарпанный автобус. Мы практически поровнялись с ним. И вдруг... Из-за этого автобуса, перебегая дорогу, стремительным комком выскакивает маленькая девочка и оказывается прямо перед нашей машиной. Мы все одновременно вскрикиваем. Я инстинктивно зажмуриваю глаза -как будто пытаясь остановить мгновенье за миг до трагедии.
Удар... Страшный удар. Лобовой. Машина продолжает ехать. Мы кричим - стой, стой! Мики просыпается, сдирая одеяло с головы и не понимая, что происходит. Мы кричим ему, что машина сбила ребёнка. Джони начинает выть - как раненный зверь, виляя по дороге, то резко тормозя, то срываясь с места. Мики тоже кричит - "стой!" Я сзади хватаю Джони за плечи - "стой-же, остановись!"
Машина останавливается метрах в двухстах от места столкновения... Я боюсь посмотреть назад, но пересиливаю себя и оборачиваюсь... Что-то валяется на дороге. Что-то красное. И не одним куском. Я тут-же зажмуриваюсь опять - услужливое воображение подсказывает мне, что это оторванная голова - и это не удивительно - такой страшной силы был удар.
Джони начинает выть пуще прежнего. Выть, как воет попавший в капкан зверь, и вое этом столько безысходности, смертельной тоски и отчаянья, что волосы встают дыбом и тело покрывается предательскими мурашками. Мне кажется, что после удара прошла целая вечность. Я открываю дверцу машины и выпрыгиваю из неё. То, что я вижу, заставляет меня тут-же стремительно запрыгнуть обратно и захлопнуть за собой дверь. За несколько секунд возле сбитого ребёнка образовывается толпа человек 100. Здоровые мужики наклоняются и подбирают с обочины булыжники. Разъярённая толпа начинает двигаться к нам. "Закройте окна" - истошно кричит нам Мики. А чем это поможет? Становится по-настоящему страшно. Вперёд дорога закрыта - уже заблокирована встречными машинами. В голову сразу лезут мысли о родителях, о дочке... Как они без меня...
Я вновь оборачиваюсь назад и вижу, как какие-то несколько человек пытаются остановить толпу. Джони не просто воет, а завывает - дико и страшно. По его лицу катятся крупные слёзы. В этот момент кто-то из толпы добегает до машины и что-то кричит водителю. Тот, продолжая выть, изо всех сил жмёт на газ, машина дёргается с места и начинает проделывать дикие кульбиты. Мы все кричим -наверное от страха - я не помню. Машина разворачивается поперёк дороги и чудом не врезается в растущее на обочине дерево. Мы продолжаем кричать, толпа ревёт, Джони воет, пытаясь развернуть машину дикими рывками. Столь-же дикими рывками мы стремительно катим обратно, к толпе. Мы не понимаем, что происходит и что делать в этой ситуации - и это страшно, как и страшно посмотреть на толпу, зажавшую в руках булыжники.
Машина резко останавливается, Мики столь-же резко сваливает из неё. Здоровенный дядька держит на руках окровавленное безжизненное детское тельце, с ним - ещё двое. Толпа обступает машину. Танюха сидит впереди, я и Ира - сзади. Мужики начинают пихать девочку на заднее сиденье, а выкатываюсь из машины, освобождая им место. Ира сидит, как в ступоре - не в силах пошевелиться. Все трое мужиков с девочкой трамбуются на заднем сидении, машина начинает дёргаться с места, и в последний момент мне удаётсякаким-то странным образом пропихнуться к ним.,
Джони, воя и давя одновременно на газ и клаксон, вновь невообразимым образом разворачивается, и мы невообразимыми зигзагами и с дикой скоростью начинаем нестись по направлению, указываемому одним из мужиков. Становится понятно, что мы несёмся по направлению к госпиталю. На заднем сидении, каким-то странным образом разместились Ира, я, 3 мужика, и окровавленный ребёнок поперёк. Девочка страшно хрипит, и я думаю о том, что, скорее всего это агония. Кровь из её головы течёт прямо на Ирины ноги. Машина несётся по улицам города с запредельной скоростью, вихляя из стороны в сторону, объезжая людей и коров - тротуаров в Эфиопии не существует - все шарятся по дорогам. Джони воет пуще прежнего, клаксон дико гудит не замолкая, девочка хрипит, мужики кричат наперебой, указывая направление движения. Мы несёмся так немысленно дико, что до сих пор я так и не могу понять - как так и каким чудом мы не убили больше никого и не угробились сами. Это действительно чудо -другим словом не назвать.
Я полубоком полу-сижу на коленях у одного из мужиков.Ноги девочки нежат у меня на коленях. При этом, находясь позади Джони, я обнимаю его за плечи и кричу - calm down, please, calm down – everything will be OK – she is alive - успокойся, пожалуйста, успокойся! всё будет хорошо - она жива! Хотя и ежу понятно - хорошо уже не будет.
Машина выскакивает из за очередного поворота - и мы видим на противоположенной стороне улицы машину наших спутников - следуя договорённости, друзья поджидают нас, чтобы удостоверится - всё нормально. Машины постоянно ломаются, на дорогах твориться чёрт знает что, и это очень важно в этой стране - чувствовать плечё друга. Мы кричим и машем им из окон, они, не понимая, что проиcxодит, и издали не видя, что в машине у нас полный фарш, улыбаются и машут нам руками. Олежка фотит улицу, и может у него даже есть эта фотка. Мы вихрем проносимся мимо и теряем их из вида.
Дико виляя, машина стремительно ломится по улице, люди еле-еле успевают увернуться от неё. Кажется проходит целая вечность, пока мы добираемся до ворот христианской клиники. Кажется проходит ещё одна вечность, пока открываются ворота. Ещё одна вечность - пока несёмся по территории клиники, с трудом вписываясь в крутые повороты узких тропинок. В конце концов останавливаемся у одного из баракообразных строений - это приёмный покой.
Девочку уносят внутрь.
Иркинс одета в-короткую юбчёнку и её красивые стройные ножки перемазаны кровью. Час назад, во время обеда в придорожной кафешке, я спёрла оранжевую хебешную салфетку. Я люблю оранжевый - цвет солнца, и хотела сделать из салфетки знамя свободы для нашей свободной компании. А Ира нарисовала-бы на знамени солнце, и ещё какие-то пестики тычинки. А Мики сказал, что я обокрала Эфиопию. И вот теперь, полив водой из бутылки несостоявшееся знамя, я вытираю кровь с иркиных ножек.
Заходим в "прихожку" клиники. Джони рыдает, держа Таню за руку. Вываливший на шум персонал утешает его как может - такие случаи происходят очень часто - дети практически живут на дороге, а она время от времени собирает свою страшную дань - жизни ребятишек.
Я обнимаю Джони и он захлёбывается в рыданиях. Слёзы градом катятся по его щекам и капают на чистенькую жёлтую футболочку с надписью Нью Йoрк, выданную мною сегодня утром взамен такой-же беленькой, испачканной вчера при очередном ремонте. Я обещаю ему, что мы все пойдём в полицию, напишем свидетельские показания - о том, что он не виноват, что девочка выскочила , из-за автобуса прямо под колёса нашей машины.
На тук-туке приезжает Мики - говорит, что не выносит вида крови и по сему по-этому смылся из машины. А по-моему - забоялся и забежал подальше.
Впоследствии, на предмет случившегося, мы говорили с местным гидом, которого наняли в Арба Минче. На вопрос, была-ли реальная опасность, что нас закидают камнями, тот ответил, что нас может быть и пощадили-бы, но водителя могли порешить - нравы в тех краях жестокие - убил - виноват - получи. Обычно в таких ситуациях, водитель рвёт когти с места происшествия и приезжает в отделение полиции, где и признаётся в содеянном - так безопасней.
Почему Джони не пришили - то-ли увидели, что тот ребёнок совсем, то-ли всем страшно стало от его воя обречённого, то-ли девочку надо было в госпиталь везти - уж не знаю, где правда - истина кроется. И что за люди это были - те, кто толпу усмирял - тоже не ведомо.
А на вопрос - могли-ли мы попасть под раздачу в случае расправы над водителем, был дан примерно следующий ответ - лес рубят, щепки летят.
Джони по-прежнему рыдал у меня на плече, люди по-прежнему утешали его. Я спросила у кого-то из утешавших - или говорит кто-то по-английски. Несколько человек утвердительно закивали головами. Я спросила – is she alive? - она жива? - одна женщина отрицательно покачала головой.
-Is she dead -она умерла? Люди согласно закивали головами. Is she passed away? - уточнила я то-же, но другими словами. Люди опять закивали. Впоследствии оказалось, что девочка тогда еще была жива. Просто часто эфиопы почему-то не хотят показать, что они не понимают, о чём идёт речь - качают головой - типа всё понятно, а на самом деле... Хотя, если сравнивать с Украиной, то действительно - польза сильно в пользу эфиопцев. Спрашиваешь - где английский учил? - в школе. У них, если английский учат в школе - то на нём и историю преподают, и географию - то есть реально много людей может общнуться - особенно в столице.
Потом привели под руки горько плачущую молодую женщину - маму девочки. Глядя на неё, побежали мурашки по коже - не дай Бог даже врагам - детей своих пережить.
Я вышла, и, наконец, посмотрела на нашу машину. На капоте зияла здоровенная вмятина - так, если-бы кувалдой со всей дури шарахнули. Я ещё раз подумала, что у девочки не было шансов.
Приехали наши друзья на второй машине -Людмилка, Олег, Костя и Лена. Им удалось нас отыскать и мы сидели на траве растерянной стайкой - прижавшись друг к другу, как воробушки.
Потом прикатил полицейский и начал писать какие-то бумажки. Я пыталась объяснить ему, что мы хотим дать свидетельские показания, ну и всё такое, но до нас никому не было никакого дела и показания наши никому не были нужны. Мики ни во что старался не вмешиваться - типа он не при делах.
Мы хотели сдать кровь и спорили между собой - можно-ли кровь от белого человека лить человеку небелому, и если нельзя, то до какой степени человек этот должен быть небелым. Но споры наши были бесполезны - кровь наша не понадобилась, как не понадобились свидетельские показания.
Полицейский пришёл и забрал ключи от машины, а мы стали сидеть дальше - ещё сильнее прижавшись друг к другу.
Больничка представляла собой несколько длинных баракообразных строений. Это была христианская клиника, построенная на деньги добрых людей со всего мира. Где-то внутри, в больничной тиши, шла борьба за жизнь ребёнка, а во дворе больнички играли в волейбол врачи- белые крепкие парни. Играли с местными - увлечённо, азартно и весело.
Я смотрела на них и думала о том, что врачи в западных странах довольно богатые люди. В Америке на врача учатся десятилетие, а то и больше. Причём учатся так, что ни о какой личной жизни и прочих студенческих шалостях речи быть не может. Потом отдают огромные долги за учёбу - и это тоже лет 10 занимает. Ну, а потом уже становятся миллионерами. Только не сразу, а постепенно.
И вот эти потратившие десятилетия на учёбу и отдачу долгов люди приезжают в какую-то геопроктологическую жопу мира и работают практически за гроши, заболевая маляриями и прочими тропическими недоразумениями, забив на все блага цивилизации и следуя только зову сердца и выполняя клятву Гиппократа. Вот и моя дочка, бесконечно обучающаяся всякому здравоохранению, заявила, что отучится и поедет поволонтирить. А я не хочу, чтобы она была "добренькая" - ведь она у меня только одна единственная дочка, и я не хочу, чтоб она рисковала своим здоровьем. Как и каждая мать, я становлюсь бессовестной, когда дело касается моего ребёнка. Ну, а глядя на этих беззаботно играющих в мяч врачей мне захотелось поклониться им в пояс и сказать - "Спасибо, Люди Добрые! Спасибо за то, что есть на свете такие неравнодушные идеалисты - благодаря Вам мир становится хоть на малую толику, но добрее"
К нам подошёл один из них - такой хорошо пахнущий, гладко выбритый дядечка, и спросил - не нужна-ли какая помощь. Пообщались за жисть.Дядечка - американский доктор, акушер - гинеколог. На родине такие купаются в роскошах, а этот - приехал в Эфиопию из сострадания и милосердия. Он рассказал, что на каждые 14 новорожденных приходится 1 смертный случай. Я думаю, что такой показатель мало где найти получится. Добрый доктор сказал, что если у нас будут проблемы, мы можем к нему обратиться и даже поночевать - он живёт практически рядом с клиникой.
Стало окончательно ясно, что вторая машина уже никуда не поедет. Мы перегрузили все наши пожитки в одну машину, на крыше были привязаны 5 матрасов, которое остались после поездки на север - в пустыню и к вулкану.
Полицейский вывел Джони. Опять слёзы катились по его смуглому лицу. Я достала свою бейсболку - синюю, с надписью Динамо Киев, и одела на его курчавую голову. Джони сел за руль, полицейский сел рядом, и они укатили в тюрягу. Как мы узнали впоследствии, в Эфиопии не имеет значения - виноват-ли водитель, или нет его вины. Если человек погиб, родственникам погибшего надо насыпать денег - чтоб они написали заяву о том, что претензий никаких не имеют. А сколько денег? Примерно эквивалент 2200$ - в местных тугриках. Вот столько стоит жизнь человеческая. И тогда сидеть прийдётся значительно меньше - может год, а может три, а может совсем мало - все по разному отвечали. А если денег не платить - то точно больше десяточки сидеть прийдётся.
Кстати, если кто ещё не знает, то Соломон, при помощи которого многие форумчане прокатились по Эфиопии, сам сейчас находится в местах не столь отдалённых. От кенийской границы. Но всё это тщательно скрывается - Мики нам врал, что он где-то с пострадавшим туриком. Но это всё разводилово - то-ли убил кого-то из местных, то-ли турист погиб во время аварии - пока не понятно. Ну, а кто их считает, -одним туристом больше, одним меньше - чай не до парижей приехали. Вместо него сейчас Мики - который вообще полный подонок и конченный гавнюк, хотя и с невинными глазами.
Это было лирическое отступление - пока мы продолжали сидеть на траве.
Мики ушёл, а некоторое время вернулся на вконец раздолбанном драндулете и с перепуганным дядечкой за рулём. Он сказал поехали, и типа помахал рукой, но мы всё таки хотели знать, что-же происходит с девочкой и можем-ли мы быть чем-либо полезными. Мики удивлённо вскинул брови, но всё-таки пошёл как-бы узнавать.
А мы отловили ещё одного доброго дядечку - тоже из Америки, и заслали его за правдой-маткой. Через некоторое время добрый человек вернулся и поведал нам всё, как есть на самом деле. Девочка была в глубокой коме, у неё было внутричерепное кровотечение, и врачи сделали всё возможное в тех условиях. А уж какое там нейрохирургическое оборудование - догадайтесь с трёх раз. Она не могла самостоятельно дышать из-за сильнейших отёков, её интубировали и перевели на искусственное вентилирование лёгких. Большего сделать было нельзя. Её обложили тёплыми одеялами, чтобы поддерживать температуру тела, или ещё за чем - не знаю. И нам было сказано - остаётся только ждать и молиться. А кровь наша так и не понадобилась.
Добрый дядечка посоветовал нам быть осторожными - у ворот клиники собралось человек 50 родственников ребёнка, и, судя по всему, настроены они были отнюдь не миролюбиво. Ещё был дан совет - ни в коем случае не ехать на ночь глядя - дорога очень опасна. Лучше остаться ночевать в этом городе, имя которому было Сода. Американец взял мой е-маил и обещал назавтра отписаться - что и как. Обещание он своё сдержал - в первом письме говорилось, что девочка находится в коме, а второе - о том, что она умерла.
А потом вернулся Мики и сказал, что девочка "ОК" - то есть всё вообще-то нормалёк - он-то не знал, что мы уже сами в курсе - как и что.
И мы поехали дальше по маршруту - на юг, к племенам долины реки Омо. А что нам оставалось делать? Выезжали из госпиталя практически в темноте. Толпа родственников по-видимому удостоверившись, что водитель уехал с полицией или просто устав ждать, разошлась по домам.
Машина, в которой мы были пассажирами, убила ребёнка. кто виноват в случившемся? Малышка, которая практически бросилась под колёса автомобиля? Водитель, который имел практически мизерный шанс избежать трагедии? Шарашкина контора, которая садит за руль неопытного желторотика, практически лишив ребёнка того мизерного шанса на жизнь, который может быть мог ему дать опытный водитель? А может мы - туристы, приезжающие в страну, как в зоопарк - поглазеть и пофотать? Мы, которые разбрасываем из автомобильных окошек конфетки и денюжки, воображая себя добренькими меценатами. Я виню себя. Я тоже бросала карамельки и давала деньги. Совесть - лучший контролёр, и мне действительно стыдно. За себя.
Добрый парнишка, гид Йeмену, которого мы наняли в Арба Минче, говорил о том-же - туризм убивает его народ, разбрасывая подачки из окон машин. Хотите помочь? - привезите тетрадки, ручки. Остановите машину возле школы и отдайте учителю. Если это конфеты или одежда - отдайте в церковь - они разделят по-честному.
Мы не в силах изменить мир, но каждый может сделать хоть самую малую малость - кто-то уезжает в тьму-таракань лечить больных, кто-то привезёт тетрадки в отдалённое селенье, кто-то даст денег на строительство школы. Главное - не быть равнодушными манекенами с пустыми глазами. Главное - не разучиться сострадать.Люди добрые! Давайте будем хоть капельку добрее!
