Буря в пустыне Калют и другие персидские радости

[Danaez2]

Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи не тужи.
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули -
Из напильников сделать ножи.
Владимир Высоцкий

Хлебом нас не корми – дай ощутить себя героями. Но «ощутить» – не значит «быть»: как говорится, почувствуйте разницу. Большинству из нас не довелось строить Днепрогэс и возделывать целину. Ничего стоящего. Ничего настоящего. Но подвига-то – хочется. Такого, чтоб – «Ах!». Чтоб воскликнула благодарная общественность: «Вот он, наш герой!». Оттого приходится героизировать всякую дребедень: кошелёк, набитый пиастрами и кредитными картами, татуировку на бедре, бицепсы, от безделья накачанные в спортзале, умение разбивать кирпичи головой или висеть – той же головой, но уже вниз – на тарзанке. Дальше – больше. Некоторые научились героизировать даже глупость и хулиганство. Перескакивают залихватски через турникеты метро, как через физкультурного козла, резвые безбилетники-геройчата. Гоняют на красный, пьяненькие, распугивая пешеходов, за рулём своих мощных тачек геровноиды. Распивают виски, перелив его из «стекла» в пластиковые бутылочки из-под «Кока-колы», на «непьющих авиарейсах» геронавты.



Путешествия – тоже объект героизации. Особенно если без костыля помощи турагентств. Особенно куда-то подальше, чем Турция с Египтом. А уж если в страны, традиционно считающиеся рассадниками беззакония, антисанитарии и терроризма...

В нашей стране сформировался даже особый типаж «экстрим-путешественника». Это суровый немногословный человек, бритоголовый или стриженный «ёжиком», с обилием татуировок, с обветренным лицом, в потёртой куртке (баксов за тысячу) и таких же потёртых кроссовках (по пятьсот баксов за штуку). Акцент, конечно, сам герой делает на потёртости, а не на цене. На вопрос любопытствующей праздной публики: «Ну как там, у них» - обычно следует скупой ответ «бывалого»: «Нормально. Ничего особенного. Не страшно». А взгляд при этом многозначителен. В этом взгляде читается: «Ничего особенного – для таких, как я», «Не страшно – отважным, вроде меня». И ведь что поразительно: простым смертным повторить маршруты «бывалых» и вправду оказывается слабо. И героическому ореолу над головами «экстрим-путешественников» ничто бы не угрожало; грелись бы и грелись они в лучах славы, если бы не немецкие, британские, французские и прочие европейские пенсионеры – поклонники скандинавской ходьбы с лыжными палками.

Вы спросите: при чём тут пенсионеры? А вот при чём…

Евростарички и евростарушки знать не знают о том, что отправиться, скажем, в Ливан или Пакистан – это экстремально. С весёлым гиканьем, с гомоном и смехом, в смешных шлёпанцах на босу ногу и распашных «гавайских» рубахах, они сотнями десантируются туда, куда «экстрим-путешественники» пробираются украдкой, тайными партизанскими тропами. И на их фоне героизм «бывалых» смотрится несколько комично.

Мораль – проста: в мире не так-то много мест, где туристу реально что-то угрожает. Не только прожжённый «топтатель больших дорог», но и очкарик-интеллигент, и пенсионер, и женщина, и даже женщина с ребёнком не расстанутся ни с жизнью, ни с кошельком, отправившись, скажем, в Индию, или на Ближний Восток. Может, пропоносит их слегка. Может, укусит их какой-нибудь местный москит, повысив, тем самым, на время температуру их тел. Но, в конечном итоге, всё закончится хорошо.

А как насчёт стран-изгоев? Стран-маргиналов? Или тех, что, в глазах ленивой общественности, считаются таковыми? Хоть там-то паникёрство уместно?


Огорчу ценителей «романтики опасности»: там тоже, в основном, туристу жить можно. А всё потому, что зловредный дух коммерции – вездесущ. Даже самые одиозные диктатуры, деспотии, охлократии и теократии мира согласны лишний раз взглянуть в зелёные глаза почивших в бозе американских президентов. Я-то уже давно понял это.

Потому, отправляясь в Исламскую республику Иран, не испытывал мандража.

Карманы мои полнились многодолларовыми купюрами, а значит, мне ничто не угрожало.
Моя подруга жизни Мария, составлявшая мне компанию в большинстве прошлых вылазок в свет, и на этот раз не обошла своим вниманием персидскую державу. Повязала голову платком – и бесстрашно залезла в самолёт, вылетавший в Тегеран. К слову сказать, Мария не стала повторять платочные выкрутасы иранских дам, формировала у себя на голове что-то вроде пиратской банданы, от чего её постоянно провожали женские взгляды: молодые иранки взирали на бандану с интересом, старушки – с явным осуждением. Открытой похвалы или критики – не прозвучало.

Я люблю читать. В основном, всякую высокохудожественную дребедень. Но перед поездкой прочёл немало мнений о современном Иране.
«Главная достопримечательность страны – это иранцы», - такая мысль проходила красной нитью в отчётах и «персидских рассказах», опубликованных в сети пять-семь лет назад. Люди, посетившие Иран в то время, взахлёб воспевали дружелюбие и бескорыстие местных жителей. Утверждали, что каждый второй встречный-поперечный норовил затащить их к себе домой, чтобы накормить «от пуза» и расположить на ночлег, а каждый первый желал просто пообщаться и побыть бесплатным гидом. Однако, с течением лет, энтузиазм рассказчиков затухал. «Иранцы коммерциализируются, - читал я в отчётах годичной давности. – Они уже не желают делиться с приезжим последней рубашкой. Успевайте за рубашками! Торопитесь! Процесс перековки иранских альтруистов в коммерсантов вот-вот закончится».

Сейчас, вооружённый собственным опытом, я восклицаю: «Свершилось!»

Иранцы научились делать различие между туристом и гостем.



Плачьте, романтики дальних дорог! Веселитесь, европейские пенсионеры с лыжными палками. Иран сделался страной, умеющей зарабатывать на приезжих. Золотой телец – ещё не бог персидских просторов, но уже божок, идольчик – и стремительно продолжает набирать вес. Популярный Интернет-ресурс «Скайсканнер» внёс Иран в десятку наиболее перспективных турнаправлений 2014 года, а это – почти приговор бескорыстному персидскому гостеприимству.

Как водится, вовлечение страны в орбиту международного туризма влечёт за собою и положительные, и отрицательные последствия. На них я сейчас остановлюсь поподробней. После изложения полезностей займусь «лирикой». Обязательно предупрежу почтеннейшую публику – вот, мол, лирика пошла. Чтобы чрезвычайно загруженные делами граждане выдохнули и разошлись. Остальных – порадую «слогом» и «приключениями». Итак, для простоты, пройдусь «по позициям».

Визы.
В консульском отделе иранского посольства в Москве их выпекают без малейших проблем. Срочные – в день обращения. Обычные – через 4 рабочих дня. На информационном стенде висит бумага: требования к подаваемым документам. Этакий еэсовский вариант. На деле милая русская девушка пышных форм, работавшая на приёме документов, сообщила, что от застеклённого стенда они «потеряли ключик», поэтому не могут изъять оттуда бумагу. А так – ни страховка, ни авиабилеты для получения визы больше не нужны. Необходимо лишь заполнить-«отстучать» анкету в двух экземплярах, а также формуляр с прошением к уважаемому иранскому чиновничеству предоставить визу «во имя Аллаха милостивого и милосердного».



Некоторое волнение вызывала состоявшаяся как раз незадолго до нашей поездки рокировка иранских послов в Москве. Саджади Реза, «старый посол», отличался завидной либеральностью взглядов. Был сторонником открытости Ирана для мира. Активно присутствовал в Интернете, вёл блог, общался с читателями. Опубликовал подробный FAQ по получению иранских виз. Благоволил автостопщикам и даже – невиданное дело - обещался помочь российским плейнспоттерам получить разрешение фотографировать самолётики в тегеранском аэропорту.

Мехди Санаи, «новый посол», по слухам, подобным либерализмом не страдал. И даже ввёл что-то вроде собеседования для желающих посетить Иран. Мы опасались его (собеседования, а не посла). В итоге, опасения не оправдались. Собеседование и впрямь состоялось, но заключалось в двух вопросах: «Есть ли у вас знакомые в Иране?» и: «Точно ли вам хватит шестнадцати дней, чтобы насладиться нашей прекрасной страной?». К слову, о фотографиях на визу… Мария принесла фото в платочке. Но другие претенденты на визу женского пола приносили фото «общегражданского вида» - и их не кляли за это последними словами. Ещё кстати… Народу в консульском отделе, желавшего овизиться, - нам встретилось предостаточно. Был даже швед с переводчиком. Так что готовьтесь к возможной очереди.

Думаю, для людей, интересующихся Ираном и персидскими реалиями, не секрет, что летоисчисление в стране отличается от европейского. Год начинается в марте (в это время празднуют Ноуруз, о зловредной роли коего в нашем путешествии я поведаю чуть ниже). А сам календарь – в смысле начала отсчёта времен – «стартует» с 622 года от Рождества Христова (и, разумеется, Христос тут не при чём; время отсчитывается от солнечной хиджры). Названия месяцев тоже совершенно непохожи на наши. Так что, решив проверить, на верные ли даты вам выдана виза, вы наверняка увидите что-то вроде: «с 10 мордада, 1393 года». Впрочем, эта катавасия дублируется «по-европейски».

Гостишки.
Ещё совсем недавно отправиться в Иран – значило, нырнуть в чёрную неизвестность в смысле поиска жилища. Адреса редких отелей, принимавших иностранцев, завсегдатаи форума «Лонли Плэнет» передавали буквально из уст в уста. Причём, даже «запасшись адресочком», путешественник мог, в итоге, оказаться не у дел: связаться с отелями посредством электронной почты было почти невозможно; забронировать комнату заранее – и подавно. Начавшаяся турэмансипация страны принесла свои плоды.

Сегодня даже международные системы Интернет-бронирования не боятся Ирана. Агрегаторы, типа «Триваго», показывают пару десятков предложений по стране – правда, преимущественно в столице, Тегеране, и немного – в туристической столице – Исфахане. Серьёзный минус – цена. Суровая реальность бьёт по голове и карману наивных бэкпекеров, убеждённых, что в Иране – «всё за копейки». Бронирование без лишних хлопот (заполнил форму, ввёл данные кредитки – и забыл) чревато деньгозатратами. Цены на популярные отели в Тегеране, скажем, начинаются от 90-100$ за ночь. Выход – списываться напрямую с гостишками, упомянутыми на «Трипэдвайзоре» и форуме «Лоньки» (но отсутствующими в системах Интернет-бронирования). В сеть теперь вхожи они все. На письма отвечают тоже практически все. Правда, начав эпистолярное общение с отельерами за пару месяцев до поездки, ответ от некоторых из них я получил, уже вернувшись домой. Но это скорее исключения из правил. Большинство отвечают оперативно. Однако, цены – гнут. Взамен, правда, обещают «традиционное персидское гостеприимство».



Особенно «порадовал» меня тегеранский отель “Escan”. В сообщениях пятилетней давности на форуме «LP» он фигурировал как «бюджетный отель приемлемой чистоты», стоимость комнаты называлась – 45-50$. Туристы, останавливавшиеся в «Эскане» два года назад, уже платили 60$ за ночь. На моё же первое письмо отель ответил, что оценивает себя в 75$. Я немедленно потерял к «Эскану» интерес и общение с ним – прекратил, однако отель не успокоился. За три дня до вылета в Тегеран я получил от него письмо, в котором был проинформирован, что цена комнаты возросла до 85$. Несмотря на то, что я не выразил ни малейшего желания заполучить в «Эскане» койку, отель не пожелал забыть обо мне. Раз десять, а то и больше, он бомбардировал меня предложениями «подружиться» с ним в различных соцсетях, пока я, наконец, не пожаловался в службу поддержки Гмэйл-почты на спам. Забегая вперёд сообщу, что приемлемые по цене и качеству гостишки в Иране всё-таки имеются. Я их отыскал и позже, по ходу повествования, перечислю. Платил, в среднем, 35-50$ в сутки за номер на двоих.

Деньги.
Иранский реал сильно ослаб после того, как страна оказалась в международной изоляции. Всем российским патриотам предлагаю отправиться в Иран. Это не «политический», а прагматический совет. Следует ведь получить представление о том, как будет выглядеть монетарная система страны в ближайшем будущем, поскольку, судя по всему, наша богоспасаемая федерация семимильными шагами поспешает туда, откуда Иран, с недавних пор, - и, наверняка, не без помощи Аллаха - начал выползать на свет божий.

На данный момент параллельно существуют два курса национальной иранской валюты к валютам настоящим: «центробанковский» и рыночный. Проще говоря: если вы, по каким-то мутным причинам, опасаетесь менять деньги где-то ещё, кроме отделения банка, искать «лучший банк» для этого смысла нет – курс во всех отделениях будет одинаков. Но если вы решитесь довериться «менялам» - выиграете на разнице процентов пятнадцать-двадцать относительно «центробанковского» курса. Под «менялами» понимаем обменные конторы совершенно официальные, лицензированные.
Называются они – «серафи» (ударение на второй слог). Встречаются в больших городах. Визуально опознаваемы плохо (за исключением Исфахана – там увидите привычное глазу словосочетание на английском: «Change Office»). Иногда серафи занимаются чем-то ещё, кроме обмена – например, торгуют золотом. Лучший способ отыскать «менял» - выпытывать их дислокацию на торговых улицах у местных жителей. Если менять в серафи одномоментно достаточно большую сумму в долларах или евро, могут предложить курс лучше, чем заявляют изначально. В провинции серафи нам не встречались. Там с обменом помогут местные отельеры. Ну – или идти в банк, менять деньги по государственному, заниженному, курсу, под суровыми взглядами военизированных иранских «сикьюрити».



Международные кредитные карты в Иране не принимаются. Получить по ним деньги в банкоматах – невозможно. Горячий привет фанатам «пластика». С удовольствием посмотрел бы, в дупло какого баобаба они стали бы засовывать свои кредитки, прибыв в Иран. Это я так злорадствую – имею право=). Вообще же, о неразвитости безналичных расчётов речь в Иране не идёт. Для самих иранцев – всё, как надо. Есть карты, есть банкоматы, есть возможность купить через интернет билеты на поезд, самолёт и даже в театр. Туристы, увы, до этих радостей пока не допущены.

Персидские отельеры с удовольствием принимают оплату за комнаты в твёрдой валюте. Один из них, на мой невинный вопрос, платить мне в долларах или реалах, демонстративно выкатил глаза и продекламировал: «Ин долларс, оф кос, ай лав долларс».

Мошенничество.
Всегда идёт рука об руку с деньгами. Где деньги – там и мошенники; вряд ли кто-то сомневается, что это так. В Иране мошенники пока что подобны детям. Во всяком случае, в сравнении со своими коллегами из стран ЮВА. Многие туристы пишут о попытках продавцов, при объявлении цены, «путать» реалы с томанами. Томан – кто ещё не в курсе – это неофициальная платёжная единица Ирана. Поскольку цены в реалах за всё – даже за любую малость - исчисляются десятками тысяч, иранцы придумали томаны. Томан – это десять реалов. То есть, когда вам говорят: «Это стоит 1000 томанов», - от вас ждут набора купюр, совокупной ценностью в 10000 риалов. Но могут сразу сказать: «10000 реалов», или, особенно наглые продавцы: «10000 томанов». Как это - согласиться заплатить за что-либо в десять раз больше, чем следовало бы, – я лично себе не представляю. Однако доверчивые европейцы, вроде бы, страдают от таких разводов на деньги.

Иранские таксисты до индийской игры слов: «Нет, не фифтин, а фифти, вы ослышались, уважаемый мистер», или до турецких фокусов с подменой большей купюры на меньшую при расчёте - пока не доросли. Максимум, на что их хватает, - «на входе» заявить одну цену на перевозку туристической тушки, а «на выходе» захотеть другую, чуть больше. При этом вид у них жалобный. Не поддаваться на вымогательства – проще простого: отдаёте, сколько оговорено, и вон из тарантаса. Бежать за вами не станут.



Самое серьёзное – и реальное работающее - мошенничество: предложить туристу расплатиться за что-либо долларами. Я об этом писал выше. Особенно грешат этим отельеры. В самом предложении ничего дурного, разумеется, нет. Зачастую это бывает даже удобно. Нагревают же туриста – на сдаче с крупной купюры. Её сдают в реалах, по «государственному» банковскому курсу. Я злорадно наблюдал за тем, как тускнела улыбка одного такого деляги, когда я, при чек-ауте, вызвался заплатить за номер 124 доллара именно в баксах, а потом выдал ему ровно эту сумму стошкой, двадцаткой и четырьмя однобаксами. Господин бизнесмен едва не выхватил у меня из рук вторую сотенную со стоном: «Не волнуйтесь, я найду вам сдачу». Но я довёл своё чёрное дело до конца=).

В целом мошенников в Иране – мало. Если совсем уж не расслабляться – их жертвой сделаться затруднительно. «Помогал» нет вообще. Назойливые зазывалы встречаются только в самых туристических местах (например, возле площади Имама в Исфахане).

Транспорт.

С междугородным транспортом проблем нет. Вообще. Ездят автобусы, в том числе VIP, с компоновкой кресел 2+1 в каждом ряду. Летают самолёты. Мерно стучат колёсами по рельсам поезда. Все виды транспорта – комфортабельны и дёшевы. Единственная проблема: отыскать в Интернете расписание заранее (и подстроить под него свой маршрут) – архисложно. Это касается даже самолётов. Мой фаворит поисковиков – «Скайсканнер» - ещё недавно не видел внутрииранских рейсов в упор. Сейчас кое-что, на отдельные даты, находит, но исключительно предложения посредников по неадекватным ценам. В принципе, купить билеты, уже находясь в Иране, - не проблема. Исключение – праздничные дни. Иранцы обожают странствовать в пределах своей державы и забивают в эти дни всё, что способно ехать или лететь, до отказа.

Если важно знать расписание «домашних» иранских авиарейсов безотносительно реальных цен на билеты – лучше всего использовать, как ни странно, сервис «Яндекса». Во всяком случае, мой опыт свидетельствует: именно на «Яндекс-расписаниях» частота рейсов и время вылетов были указаны наиболее корректно.

Сделаю небольшой подарок любителям железнодорожного транспорта. Перейдя вот по этой ссылке: iranrail.net/index.php - вы сможете изучить расписание движения поездов в Иране. Расписание – актуальное. Это не сайт иранских железных дорог (который не предоставляет никакой толковой информации и частенько вообще бывает not found), а частный ресурс, созданный австрийцем, женатым на иранке и предпочитающим поезда всем другим представителям семейства колёсных. Цену переезда по выбранному маршруту сайт вам тоже покажет. Сразу освещу вопрос, который, в своё время, интересовал меня самого: возможно ли уединиться в купе в хорошей компании и не делить жилое пространство ни с кем чужим. Выкупить купе целиком (на одного человека или на двоих) – возможно. И это при том, что купе в иранских поездах бывают не только четырёхместными, но и шестиместными.

Городской транспорт также вполне пригоден для использования. Формула поездки: «Женщины – отдельно, мужчины – отдельно» - всё ещё действует, но НЕследование ей уже никого особенно не возмущает. В Тегеранском метро, в часы пик, не только дамы запросто катаются в «мужских» (точнее в общих) вагонах, но и мужики с разбега влетают в переполненные вагоны “Only for woman”. Жалею, что не потрудился запечатлеть этот факт на фото. Один мой приятель, несколько лет обучавшийся в духовном университете в Куме, а затем отчисленный за неуспеваемость, уверял, что такое – совершенно невозможно. Не исключаю, так оно и было четыре года назад (тогда спорщик покинул Иран и вернулся в Россию), но сейчас – ситуация изменилась. Сам тегеранский метрополитен – чрезвычайно удобный, довольно хорошо покрывает районы столицы, бесшумный. Названия станций, во время следования поезда, произносятся на фарси, затем - на английском.



Про такси и таксистов отписался чуть выше. Добавлю лишь, что в крупных городах драйверы подразделяются на тех, кто уже знает, как окучивать туристов, и на тех, кто всё ещё относится к приезжим, как к обычным иранским пассажирам. Дело даже не в цене за перевозку, а именно в отношении. «Старики» (условно назовём их так) явственно переживают, когда машина попадает в пробку, или когда возникают проблемы с поиском нужного адреса. «На выходе» могут даже скостить цену (от и так невеликой) – за причинённые пассажиру неудобства. «Молодчики» - напротив: начинают клянчить прибавки, если валандаются с клиентом-иностранцем дольше, чем сами планировали.

Интересное наблюдение: такси, вызванное по телефону (работником отеля или кафе), всегда оказывалось дешевле, чем отловленное на улице (если сравнивать примерно одинаковые по протяжённости маршруты). Ещё ремарка: в часы пик иранцы активно пользуются услугами такси, поэтому поймать машину, просто проголосовав у обочины, бывает нелегко. На такой случай нужно помнить, что с вызовом такси по телефону вам всегда готовы помочь в любом общественном месте. В любом кафе и отеле удовлетворят вашу просьбу. Однажды, поздно вечером (в Исфахане), не обнаружив вокруг себя ни одного работавшего заведения общепита и ни одной вывески отеля, мы обратились за помощью на пост местного ГАИ. Иранские «гайцы» долго не понимали, чего это привязались к ним подозрительные иностранцы (служители правопорядка в Иране, как и в России, не отличаются запредельной эрудицией и знанием иностранных языков). Но, когда таки поняли, немедленно вызвонили какого-то дедулю на старинном «Мерседесе», который довёз нас до гостишки за совершенно смешную цену.

Еда.

Я уж точно не гурман, задачи непременно попробовать что-нибудь национальное, а затем зажёвывать удовольствие лошадиными дозами «Имодиума», перед собой никогда не ставил. Потому меня скорей волнует в любой поездке, смогу ли я найти в новой стране знакомую пищу. Моя попутчица интересуется национальной кухней, но тоже без особенного фанатизма. Нашим общим развлечением стало разыскивать повсеместно кефир и сравнивать его с российскими аналогами. Так вот – в Иране кефира не нашли=). И вообще – употребляли в пищу преимущественно кебабы. Всё остальное нам не пришлось по душе и по вкусу.

Особенно разочаровала халва, которую решились попробовать в пафосном, «многоэтажном» ресторане Haft Khan (Хафт Хан) в Ширазе (опрометчиво зашли по наводке с нескольких туристических форумов). Вместо тающей во рту ароматной субстанции, которую в огромных количествах продают, скажем, в Стамбуле, нам притащили тазик какой-то густой, желтоватой и сладковатой, каши-размазни.
В Тегеране отыскали неплохую пиццерию. Там же, в столице, заглянули в огромный супермаркет. Набрали в дорогу (из Тегерана в Керман, на ночном поезде) всего понемногу: консервов, напитков, хлеба. Всё оказалось вполне съедобным.



Ресторанная еда в Иране не дорога. В пересчёте на СКВ нигде не платили дороже 30-35$ за ужин на двоих. За единственным исключением, о котором – поведаю ниже. Иранцы отчего-то очень гордятся собственной кухней. Практически каждый, с кем нам довелось пообщаться, интересовался, что из неё (из кухни) нам понравилось больше всего. Отвечали дипломатично и нейтрально: «Кебаб»=).



Люди.

Та самая «главная достопримечательность страны» по версии пользователей турфорумов.

Сделаю одну оговорку. Для меня первым путешествием на Ближний Восток стало путешествие в довоенную Сирию. Потому все последующие визиты в этот регион я невольно сравниваю с тем, первым. Сирия меня приятно поразила до глубины души. Признаюсь, на родине сам я никогда не жил «в шоколаде», потому «горе и страдания народа» в большинстве посещённых мною стран оставляли меня абсолютно равнодушным. Моя рука никогда «сама не тянулась» пожертвовать «копеечку» попрошайкам, тычущим мне в нос обоссанными визгливыми младенцами. Но, когда я вижу кадры из воюющей Сирии, душа обливается кровью. Буквально в то время, как я пишу эти строки, мировые информагентства сообщают, что боевики ИГИЛ захватили Пальмиру. Ничего драгоценней из античного наследия человечества мне, в своей жизни, видеть не довелось. Древний город, переживший века, вероятно, падёт теперь от грязной человеческой руки. И я склонен консолидироваться с теми пессимистами, которые полагают, что, если подобное варварство в двадцать первом веке возможно, значит, конец света таки наступил, в полном соответствии с пророчествами пресловутых майя.

Впрочем, я отвлёкся. Сказать же собирался о том, что «восточное гостеприимство» у меня также ассоциируется с Сирией. Там я не раз сталкивался с ситуацией, когда человек, не умевший понять, чего от него хочет иностранец, не знавший инглиша, начинал метаться по округе, выискивать англоговорящих соотечественников, - а затем сообща они пытались помочь «гостю» (в основном, сопровождали по какому-то адресу).

Иранцы в выражениях чувства симпатии, как мне показалось, несколько скупее. Кроме того, многие из них, практически по-российски, зашуганы. Ну вот – как реагирует среднестатистический россиянин, разговаривающий исключительно на великом и могучем, когда к нему обращается какой-нибудь подозрительный англосакс с вопросом: «Кэн ю хэлп ми»? Очень просто: делает вид, что глухой. Торопится убежать куда подальше. То ли боится, что от общения с идейно чуждым элементом индивидуальные духовные скрепы разъедутся, то ли стесняется собственного языкового невежества, то ли не желает сплоховать перед буржуином в смысле знания политеса. Иранцы – во всяком случае, из числа тех, кого принято именовать «простым народом», - действуют схоже. Убегают. Впрочем, дело тут именно в смущении, а совсем не в невоспитанности. Многие даже «Хэллоу» не разумеют – потому спасаются от неловкости бегством. Если вы огорошите иранца знакомым ему словом – например, «Хамам» - он немедленно остановится и заинтересуется вашей проблемой. И, конечно, постарается помочь, в меру своих скромных сил.

Выглядят иранцы крайне интеллигентно. Сразу видно: предки были персами. Статные, гордые, определённо красивые люди.



Молодёжь настроена откровенно прозападнически. Я имею в виду не бунтарские настроения, кипящие в душах (в души не залезал – не знаю), а внешние проявления «прогрессивности» в поведении и одежде. Парочки без стеснения, прилюдно, держатся за руки (немыслимое дело ещё пятилетку назад). Самые смелые джентльмены даже приобнимают дам за талию (это, впрочем, всё же не на центральных улицах, а в парках, в укромных местах). Волосы, которые, «по канонам» местной моды, следует прятать под платок, девушки выставляют напоказ. И ясно, что это не «случайно выбилась прядка». Прядки эти – покрашены и уложены. В Ширазе с нами общался молодой парень – лет пятнадцати. Попросил поговорить с ним, чтобы он смог потренировать английский. Рассказал, что мечтает получить немецкое гражданство, жить и работать в Германии. Опасался, что Иран, в скором времени, разбомбят американцы. На мой вопрос: неужели он не верит в силу иранской армии, которая защитит свой народ, юнец презрительно сморщился: «Иранская армия? Против американских самолётов? Пффф…». По-моему, он подумал, что я, своим вопросом, неостроумно пошутил.

Люди зрелого возраста более патриотичны. Однако желающие подискутировать с ними о политике должны помнить, что соседей по региону иранцы недолюбливают куда сильней, чем даже американцев: сказываются старые суннито-шиитские разногласия. Водитель машины, доставившей нас в Персеполис, поинтересовался, после того, как наша экскурсионная программа была завершена, понравился ли нам древний город. Я, разумеется, отвесил достопримечательности несколько комплиментов, однако проговорился, что сирийская Пальмира и ливанский Баальбек – значительно интересней. Водитель кивнул головой, долго обдумывал что-то, и, наконец, когда я начал уже забывать об этом разговоре, вопросил: «А зачем вы ездили в такие плохие страны?» В его голосе не было обиды. Для него «плохость» Сирии и Ливана являлась совершенно очевидной. Он не пытался узнать наше мнение на этот счёт. Его интересовало лишь, зачем ездить в плохие – объективно плохие, в его системе ценностей - страны. Отвечать на вопрос пришлось уклончиво.

Тра-та-та-там! А это уже джингл. Это – барабанная дробь. Это – предупреждение. Отсюда – начинается «лирика». Свободное повествование с элементами откровенной литературщины. То, от чего с души воротит всех занятых. Всех бизнесменов, менеджеров среднего звена, юристов и карьеристов. Всех, кто бормочет, бросая взгляд на стройные шеренги букв: «Я тоже так могу, но не хочу. У меня есть дела поважнее». Господа, не смею вас долее задерживать. Для всех остальных – начинаю стараться с удвоенной силой. Однако, предупреждаю: ни единого слова «Жопа», которое, по моим скромным наблюдениям, определяет степень популярности страноведческого отчёта в наше прогрессивное время, вы ниже не встретите. Извиняйте, если кто ожидал.



Оглашу, как водится, маршрут.

Москва – Тегеран – Керман (с выездами в пустыню Калют, Махан, крепости Бам и Раен) – Шираз (с выездом в Персеполис, Накше-Рустам и Пасаргады) – Исфахан – Урмия – Ван – Стамбул – Москва.

Как видите, в целом ничего экстраординарного. А путешественники-торопыги наверняка ещё и покачают укоризненно головой: перечень посещённых городов мог бы быть и побольше, благо, времени на марш броски – хватало: как-никак, две с половиной недели. Однако мы с Марией не терпим суеты. В Тегеране провели, ни много ни мало, 4 дня. В Кермане – тоже четыре. И так далее. И тому подобное.

Знатоков Ирана, возможно, заинтересует, как в такой, в сущности, попсовый иранский маршрут вкралась некая Урмия. А вот как… Это целая история…



Планировать переезды-перелёты я традиционно начинаю приблизительно за пару-тройку месяцев до поездки. Так случилось и на этот раз. Попытавшись отыскать и выкупить «раунд-трип»: Москва – Тегеран – Москва, - я был ошеломлён высоченной ценой этого удовольствия. И «Аэрофлот», и «Иран Эйр» - ломили цены несусветные, правда, за прямой перелёт. С пересадкой получалось дешевле, но тоже – достаточно безбожно. Я попробовал поискать раздельно перелёты «туда» и «обратно»: иногда эта метода срабатывает. Но не на этот раз. Принялся склеивать куски маршрута так и этак – и вдруг, предаваясь этому возбуждающему занятию, обнаружил в почте распродажу турецкого «Пегасуса»: Стамбул – Москва – за 3,5 тысячи деревянных с носа (one way). Поковырялся в форме бронирования «Пегасуса» - и уяснил для себя: турки-дискаунтеры летают и в Тегеран тоже. Весьма задёшево: что-то в районе двух-трех тысяч рублей за билет «Тегеран – Стамбул». Я легкомысленно решил, что маршрут «обратно» - выстроил, даже с небольшим бонусом – парой дней в Стамбуле, - в городе, который и я, и моя попутчица, считаем интереснейшим городом на земле=).

«Туда» неожиданно выгодно пригрозила отвезти нас белорусская «Белавиа». Немного смущало, что рейс «Минск – Тегеран» выполнялся лишь дважды в неделю и, в случае задержки самолёта из Москвы хотя бы на час, нам, вероятно, пришлось бы куковать в Минске пару суток. Но – рискнули.

Я энтузиастично выкупил билеты «Москва – Тегеран» («Белавиа») и «Стамбул – Москва» («Пегасус») – и успокоился, держа в голове, что quest completed. Только на следующий день разобрался, что совсем забыл про билеты «Тегеран – Стамбул». Не подозревая худого, залез на сайт «Пегасуса» - и обалдел: на интересующие меня даты цены на билеты за ночь подскочили аж вдвое – с двух до шести тысяч деревянных. Причём на даты соседние (за неделю до и за неделю после нашего «часа «Х») были в изобилии доступны билеты по «базовой» цене (2 с небольшим – 3 тысячи с носа). Я решил выждать слегка – в надежде, что такой странный ценовой парадокс объясняется каким-то глюком. Ещё через сутки цена выросла до 8 тысяч. Это у «Пегасуса». «Турецкие авиалинии» предлагали лететь за 12.

К тому времени я уже активно вёл переписку с иранским турагентством на предмет покупки им для меня переездов и перелётов внутри страны. Иранские товарищи и объяснили, где собака порылась. В чём причина ценового беспредела авиакомпаний. Оказалось – как раз в дни предполагаемого, нашего с Марией, вылета из Тегерана в стране начинались празднования «Ноузура» - нового года по астрономическому солнечному календарю. В Иране в это время – не работают. А в выходные дни иранцев хлебом не корми – дай попутешествовать по родной стране и в зарубежье. Вот авиакомпании и пользуются этим по полной программе.



Объяснение, хоть и прозвучало, застало меня врасплох. Я понял, что на дешёвые авиабилеты рассчитывать не приходится. Попытался забронировать купе в знаменитом «Трансазиатском экспрессе» - поезде «Тегеран – Анкара», - отправляющемся из обеих столиц раз в неделю. Был поставлен перед фактом, что поезд – full. Тогда я поискал ближайший к границе турецкий аэропорт – и обнаружил, что он расположен в городе Ван, на берегу одноимённого озера. Я вбил в «Скайканнере» маршрут «Ван – Стамбул» - и с радостью выяснил, что турки – НЕ празднуют Ноуруз (в действительности, празднуют, но без фанатизма и в несколько другое время; в Иране же Ноуруз – один из главных народных праздников; первый день иранского календаря, называемого Солнечной Хиджрой; начало весны).

Самолёты между озером и турецкой столицей сновали в изобилии и стоили что-то в районе полутора тысяч рублей за креслобилет. Посоветовался с Марией. Билеты – всё того же «Пегасуса» - купили. Решили переходить границу «как получится», а там – лететь. Я надеялся найти какой-нибудь автобус в Ван из Тебриза, а до Тебриза добраться из Тегерана другим автобусом или самолётом. Однако иранское агентство обрадовало, что сможет купить для нас билеты на самолёт из Тегерана до Урмии – небольшого городка, отстоящего от границы всего лишь на 50 километров (в то время как миллионный Тебриз расположен почти в 200 кэмэ от неё). На том и порешили. Никаких достоверных сведений о движении транспорта между Урмией и Ваном я раздобыть не сумел, так что на нашем маршруте образовалась чёрная мини-дыра, диаметром, этак, километров в 200. Но – постановили не портить себе заранее настроение размышлениями о том, как её преодолеть. Собрались, тщательно проверили электронные дивайсы на содержание видеоматериалов, несовместимых с нормами исламской морали (мало ли что), и выдвинулись, в условные день и час в «Домодедово».



«Белавиа» проявила себя с самой лучшей стороны. Вылет из Москвы практически не задержала. Напитала какой-то булкой, напоила кофе. Посадочной полосы Минского национального аэропорта железная птичка коснулась невесомо, нежно, по-доброму. Вообще, меня всегда удивляли люди, залезающие в самолёт, чтобы пожрать или упиться до бесчувствия, а потом сокрушающиеся по поводу того, что злые стюардессы недоклали им в тарелку картофельного пюре или недолили в стакан с коньяком томатного сока. Человек, вообще-то, не создан для полёта. Даже владельцы золотых кредитных карт и лучших мест в бизнес-классе едва ли сумеют прикупить себе, в случае острой необходимости, пару ангельских крыл. Потому для меня критерий классности авиакомпании один: когда число взлётов её лайнеров точно равно числу приземлений. Дай-то бог, чтобы белорусы свою статистику не подпортили: она недурна.

2 часа на пересадку в Минском аэропорте хватило с огромной лихвой. Аэропорт «Minsk International», или попросту «Минск 2» – невелик, хотя уютен и вполне современен. Удивляюсь только, отчего он безымянный, как сиротка, воспитанный волками и пантерой. Мало, что ли, в Беларуси великих исторических личностей, достойных того, чтобы их именами назвали аэропорт? Марк Шагал, скажем, или Василь Быков. Или вот ещё – Святая Евфросинья. Приземлились бы – а командир корабля: «Мы совершили посадку в аэропорту имени Святой Евфросиньи (Svyatoj Evfrosinii)». Звучит? И, главное, в современном православном тренде.

Народу на паспортном контроле оказалось настолько мало, что специально ради нас юная девушка в погонах раскочегарила компьютер. Удивился, увидев, насколько к лицу пограничникам – а главное, пограничницам, - советская зелёная форма с ярко начищенными, крупными металлическими пуговицами. Мне, почему-то, помнились с детства советские милиционеры, в форме похожего покроя, как усталые люди в мешковине. А тут – любо-дорого смотреть. Может, во мне дело? Может, ностальгия по прошлому? Может, старость?..



В минском дьюти-фри купили безалкогольную шоколадку – и всё: впереди Иран. Потом стали с трепетом ожидать посадки. Лично я трепетал, ибо сильно сомневался, что пассажиры на рейс – соберутся. Подозревал, что рейс «Минск – Тегеран» - «политический», а значит, безлюдный. Летал же «Аэрофлот» в давние годы в те страны, с которыми СССР дружил, и заканчивал летать в те, которые становились недружественными.

Однако я заблуждался. Пассажиры собрались. Славянского покроя люди. Персидского покроя люди. Заполнили шумноватый маломестный «Эмбрэйер» на добрых две трети. Моя сумка, умело маскирующаяся в боингах и аэробусах под ручную кладь, в эмбрейерах и прочих атээрах показывает свою истинную сущность – большого толстого саквояжа, - и вызывает укоризненные взгляды стюардов и стюардесс. Вот и на этот раз – пришлось размешать её под ногами. Сам тоже – скрючился, скособочился в тесноватом креслице, но – устроился. Даже булку – ещё одну - съел, кофею – ещё чашку - выпил и стал ожидать приземления. От Минска до персидской столицы – около четырёх часов лёту.

Уж не знаю, отчего и почему, но самолёты большинства авиакомпаний приземляются в Тегеране глухой ночью, в диапазоне от нуля до четырёх утра. «Белавиа» не сделалась исключением. В начале третьего шасси нашего лайнера коснулись посадочной полосы аэропорта имени Имама Хомейни.
У кабинок паспортного контроля нас встретила шумная многоголовая очередь. Пришлось вливаться. Кстати, Visa on arrival при нас не выдавали.
Конура была закрыта. Но, судя по тому, что возле неё угрюмо колготились странный длиннющий тип с огромным рюкзаком и опрятная немолодая пара, какая-то жизнь там – ожидалась. Мы же с Марией, имея в паспортах визы, побрели сразу к погранцам. Когда добрели до заветного окошка – обнаружили, что за ним таится волоокая персиянка в чёрной хламиде. Так сказать, дама-офицер. Она проштамповала наши паспорта и опровергла популярный стереотип – мол, в Иране женщины – всё по гаремам да по гаремам, зачахли совсем; никакой activity – разве что в зеркальце смотреться.



Я часто читаю в чужих страноведческих рассказах нечто вроде: «Прилетели в аэропорт этой безумно опасной страны. С большим трудом, короткими перебежками, добрались от ленты выдачи багажа до зала встреч. Для этого понадобилось недюжинное мужество – но мы справились. А там нас уже ждал наш верный водитель и гид Махмуд. Мы вверили себя в его умелые руки – и во все двадцать дней поездки не расставались с Махмудом. Из окна Махмудова джипа с кондиционером мы наблюдали ужасные картины всенародной нищеты. Но это та самая – настоящая - Бирма\Танзания\Гватемала (список можно продолжить), - которой никогда не увидят несчастные пакетники». Собственно, примерно на этом месте подобные рассказы я заканчиваю читать, так что не знаю, что там дальше. А вот теперь дам повод позубоскалить на свой счёт таким же, как я, придирчивым. На выходе из зоны прилёта тегеранского аэропорта, нас с Марией встречал некий местный Махмуд. Он был единственным встречающим, сжимавшим в руках табличку с именами, и эти имена были нашими: воспроизведёнными латиницей идеально точно, до буквы.

Условный Махмуд (настоящее имя товарища я так и не сумел разобрать, ибо тот не говорил по-английски вообще и не понимал даже элементарных вопросов) был послан нам на встречу отелем, под названием «Гулистан» (“Gollestan”). К счастью, в его задачу не входило выгуливать нас по стране – всего лишь домчать на старом дребезжащем «Саманде» местного производства до места нашей временной дислокации за 15 американских долларов, которые гостиница пообещала включить в окончательный счёт. Я порадовался этому, так как ночного общественного транспорта из аэропорта имени Имама Хомейни не существовало в принципе, таксисты, по слухам, требовали похожую цену, но в реалах, - а искать размен иностранных денег на реалы в поздний час не хотелось.

Я весьма гордился тем, что, как хороший рыбак, выловил в мутных водах Интернета «Гулистан-отель». О ценовом безобразии, имеющем место быть в персидской столице, я поведал выше. По сравнению со ста пятьюдесятью, ста и восьмьюдесятью пятью баксами за ночь, которые рвались заполучить с меня маститые тегеранские отельеры, прайс «Гулистана» выглядел благодеянием: 36$ за комнату с «индивидуальным душем» и завтраком. На почту отеля я писал без энтузиазма, так как сайт гостишки не имел английской версии (на момент написания мною этого текста она уже существует), - однако получил внятный ответ отельного манагера вполне оперативно. В итоге договорились с ним и до бюджетного размещения, и до пятнадцатидолларового трансфера из аэропорта.

К слову сказать – путь оттуда не близкий. Без малого 40 кэмэ до городского центра.



Ночной Тегеран казался безлюдным, но не заброшенным. Отовсюду лился в изобилии электрический свет. Особенно яркими световыми мазками были отмечены многочисленные мечети – от совсем маленьких – крохотный минаретик над невзрачным сарайчиком, - до огромных, похожих на сказочные дворцы.

До гостишки добрались часа в четыре. Получили ключ, сдали дежурному паспорта (кстати, дурная традиция иранских отельеров – отбирать у туристов паспорта на всё время проживания, - похоже, себя изживает; и тут перемены! Только в столичном «Гулистане» с нами сотворили подобное. В остальных городах и отелях делали – совсем по-европейски – ксерокопии паспортов и немедленно возвращали документы).

Хотелось спать. Так что завалились в номер, настроенные совсем не критически, отметив только стойкий запах какого-то клопомора, пронизывавший здание насквозь.

Первая ночь в новой стране. Это как новый год в июле. Это как большущий кремовый торт посреди диеты. Это как томик Айзека Азимова, затесавшийся в полное собрание сочинений Лукьяненко. Короче, первая ночь в новой, ещё не виданной и не изведанной тобою, стране – это всегда волшебство. Можешь нафантазировать себе, что угодно. Всё, что тебя ждёт завтра. Джиннов, гангстеров, рахат-лукум, клад на дне древнего колодца.
Я прочёл, незадолго до поездки, забавную статейку в жёлтой прессе. Там утверждалось, что древние персы отыскали рецепт вечной жизни. Чтобы обрести бессмертие – всего-то и нужно: взять абсолютно рыжего человека, утопить его в огромном кувшине с мёдом, выждать 300 лет, а затем съесть одну ложку получившегося снадобья. В первую ночь в Иране мне снилось, что я провалился в какую-то яму посреди пустыни – и обнаружил на дне кувшин со скелетом, плавающим в меду. И вот я размышляю – как бы причаститься волшебным медком так, чтобы через минуту меня не вывернуло от отвращения… Сон не такой уж весёлый, как кажется на первый взгляд.

Утром проспали завтрак. И это было плохо, поскольку энергозатратных дел предстояло много. Из главных: поменять, наконец, валюту на реалы и забрать в турагентстве заказанные заранее билеты для переездов-перелётов внутри страны. Солнце высветило многочисленные недочёты нашего номера, но и убедило: особенно возмущаться не стоит. Бельё чистое. Есть маленький пузатый телевизор и такой же маленький, но очень трескучий, как мурлыкающий кот, холодильник. Санузел, конечно – ночной кошмар Лены Летучей из телепрограммы «Ревизорро», - но индивидуальный: отельеры в переписке не соврали. В общем, детальным осмотром комнаты мы с Марией остались удовлетворены – и не испытали желания искать что-то иное. А вот на поиски обменника выдвинулись незамедлительно.

Несмотря на то, что мы, конечно, не увязали мозгами во всех этих дурацких: «Осторожно, ось зла!» - применительно к Ирану, - и плевать хотели на все «умные советы», как нужно вести себя чужаку в неродном социуме, - всё-таки, перед выходом из гостишки на улицу, некоторую робость ощущали. На ресепшене, в качестве трудящегося индивидуума, в этот день присутствовала девушка. Она на терпимом инглише объяснила, как отыскать change office. Точнее, показала на карте целую улицу «чейндж-оффисов». Мы продемонстрировали девушке Марию и её пиратскую перевязь на голове, а также пончо на плечах, спросили: «Нормал?». Ресепшионистка, чуть призадумавшись, неуверенно кивнула. И мы, вдохнув поглубже, шагнули за порог, с трудом разминувшись в узком проходе с тройкой энергичных японцев с огромными фотообъективами наперевес (отель, как выяснилось, пользовался спросом у экономных форинеров).



Насчёт вдоха – это не фигура речи. Набрать в лёгкие воздуха оказалось и впрямь нелишним. Впоследствии мы не раз убеждались: Иран – пыльная страна. Пыль – повсюду. Лезет в глаза и в объектив фотоаппарата, скрипит на зубах. С давних времён персы пытаются с нею бороться: высаживают сады, ирригируют (пардон за выражение) пустынные земли. В старину технологии были попроще, сейчас – развились, - но полной победы над пылью достичь не удаётся до сих пор. Я читал про настоящие пыльные бури, время от времени накрывающие Тегеран – они наносят серьёзный урон городской инфраструктуре и, изредка, даже становятся причиной несчастных случаев на дорогах. Впрочем, наше знакомство с такой бурей состоялось значительно позже. В Тегеране же было тепло и солнечно.

Мы вышли из гостишки, осмотрелись. И не поймали на себе ни единого испытующего или алчущего корысти взгляда. На улице мы вообще оказались мало, кому интересны. В Иране хорошо в том смысле, что многие местные жители – и статью, и цветом кожи – вылитые европейцы. Потому, если к иностранцам не начнут приглядываться, их, вполне возможно, и вовсе примут за своих. А в столичной суете приглядываться – не резон: ни у кого нет для этого ни времени, ни желания, да и удивить столичных жителей живым иностранцем – сложно. Нам такое нравится. Влиться в толпу – и плыть в этом мэйнстриме, зыркая по сторонам.

Впрочем, хотя отель располагался на одной из центральных тегеранских улиц – Имама Хомейни, – особых красивостей по соседству нам увидеть не удалось: серые дома, иногда с претензией на модерновость, магазинчики со всякой всячиной, машины и мотоциклы. Насчёт последних, в первый же день, сделали наблюдение, которое впоследствии, как и в случае с пылью, только подтверждалось. В Иране водят «компромиссно»: это что-то среднее между абсолютным азиатским беспределом и европейской законопослушностью. Иранец за рулём как будто бы хочет продемонстрировать всему миру и лихость, и цивилизованность одновременно. Потому, скажем, тормозит на красный и даже перед пешеходом на зебре, но в ту же секунду начинает отчаянно сигналить.

Мы наслушались скрипа тормозов и гудков вдоволь, перебегая с одной стороны улицы на другую в поисках обменника. Наконец, набрели на высокое стеклянное здание, на котором красовалась надпись на английском: «Stock Exchange». Внутри, вместо акций иранских нефтяных гигантов, почему-то торговали мобильными телефонами. Зато там обнаружился англоговорящий молодой человек, буквально за руку потащивший меня за собой. Ещё через десять минут мы ворвались в обменник, совмещённый с ювелирным магазином. Когда я выразил желание «иксчейнджнуть» 500 долларов, наш провожатый прищёлкнул пальцами и обменялся рукопожатием с менялой, а тот неожиданно предложил мне курс, на целых 2000 риалов лучше того, что объявил изначально. Я аж испугался: не подложат ли фальшивку. Но купюры оказались такими ветхими, что в их подлинности сомневаться не приходилось.



Вторая «задача дня» - забрать в агентстве билеты для перемещений внутри страны – решилась проще. Дебютный – успешный – опыт общения с тегеранским таксистом, получасовая поездка по городским пробкам, - и вот оно, агентство: модный офис на верхнем этаже современного дома.
Когда мы вошли внутрь, первой мыслью стало: «Живут же люди!» Нехилый кубометраж, высоченные потолки, кожаные диваны и кресла, «Маки» с огромными «дизайнерскими» мониторами. Я порадовался тому, как хорошо себя чувствует иранский турбизнес. Но потом заметил ряд несообразностей. Первая – во всём помещении трудились только два человека – девушка «с демократической чёлкой» и мужчина в строгом деловом пиджаке. На столах и полках высились архитектурные модели каких-то зданий, на стенах висели инженерные чертежи. Я уже было решил, что ошибся дверью, однако девушка с улыбкой протянула мне конверт с билетами (на поезд и самолёт). Я расплатился (билеты выкупались «на доверии», безо всякой предоплаты с моей стороны).

А потом чёрт меня дёрнул спросить, нельзя ли приобрести для нас с Марией ещё один набор билетов – для перелёта из Кермана в Шираз. По моим данным нужный нам самолёт летал по этому маршруту как раз в тот день недели, в который мы намеревались покинуть Керман. Мужчина и девушка запереглядывались. Что-то обсудили на фарси. Затем мужчина протянул: «Эээ… думаю, да… наверное, можно…». И… девушка сорвалась с места и скрылась за дверью. «Она побежала в кассу… - пояснил мужчина. – Мы… эээ… как бы не совсем агентство… Но мы вам купим билеты» - поспешно закончил он, заметив мой растерянный вид. Дальше мы с Марией минут сорок распивали чаи с рахат-лукумом и печеньем. И чувствовали себя крайне неловко. Мужчина, на отличном английском, рассказывал… о новейшей системе очистки воды, которая вскоре появится в Тегеране. Наконец, запыхавшаяся девушка явилась, сжимая в кулачке конверт с билетами. Желая хоть как-то отблагодарить эту странную пару за участие, я предложил дать координаты фирмы на известных мне турфорумах. Мужчина, вероятно, не понял меня, но выудил из кармана личную визитку, на которой значилось: «Аббас Асади, инженер-проектировщик».

Я так и не осознал, что это было. И каким боком проектное бюро (именно им, на поверку, оказался «офис турагентства») причастно к покупке билетов.

Билеты рассмотрели уже на улице. С авиа- не возникло вопросов: вся информация на фарси сопровождались аналогичной на инглише. А вот железнодорожные билеты представляли собою два отреза бумажного полотна, исчерканные непонятной вязью. Из привычного – только арабские цифры, - но, учитывая особенности иранского летоисчисления, о которых я упоминал выше, - от них тоже толку было не много.

Решили, в день отъезда из Тегерана, явиться к поезду загодя.

А дальше – отправились исследовать персидскую столицу.



Я – любитель столиц=). Самых разных! Шумных, респектабельных, грязных, ухоженных, молодых и старых. На мой взгляд, столица едва ли не любого государства – это точнейший слепок общественной жизни, культуры, веры, морали всей страны. Со мною далеко не все согласны. Некоторым, допустим, приятно верить в то, что «Москва – не Россия». Но ведь это не так. Москва – и есть Россия. И если, скажем, в Сибири вас бескорыстно накормят пельменями, а в Угличе – пустят бесплатно на ночлег, - именно это будет означать исключение из правил российского бытия. А нормой – именно нормой! - окажется Москва, где найдётся место и сибирскому хлебосольству, и угличскому гостеприимству, но и отъявленному жлобству – тоже, и, может быть, жлобству – в первую очередь.

Тегеран мне понравился. Это самое подходящее слово. Не «покорил», не «восхитил» - понравился. Это один из тех городов, которым не повезло «родиться» на берегу океана, или посреди ослепительно зелёной равнины. Тегеран зажат между гор и стоит на коричневой пыли. Но его жители и власти делают всё, что могут, чтобы украсить и обустроить его. В городе много цветов и воды. Наверное, именно так представляют себе рай жители пустыни. Фонтаны и искусственные водопадики в Тегеране повсюду. В парках – всеми цветами радуги полыхает флора. Есть много интересных памятников. Иногда встречаются достойные внимания архитектурные решения, а иногда – не очень смешные, но милые скульптурно-инсталляционные приколы.



Что же касается быта – здесь Тегеран мало чем отличается от мировых столиц. Есть рестораны (представлены все кухни мира, включая итальянскую и японскую), есть кинотеатры, торговые центры, концертные залы. Есть и «приметы востока»: огромные уличные рынки со всякой всячиной. Помимо тренажёрных залов, иранцы могут пользоваться тренажёрами в многочисленных парках. Простенькие, они установлены там под каждым деревом и вполне востребованы - как детьми, так и взрослыми.



Единственное, чего в Тегеране нет – это алкоголя. При том, что в туристическом Исфахане нам раз пять предлагали «вкусить этого дела» - при этом заговорщически ухмыляясь, - и сильно удивлялись, когда мы отказывались («Как? Вы из России и не хотите пива\вина\виски? Вы, наверное, просто боитесь. Не бойтесь, у нас всё под контролем!»).

С достопримечательностями в Тегеране не так, чтобы густо. Попробую рассказать о важнейших из нами увиденных.

Башня Азади (Azadi Tower). Также известна, как Башня Свободы. По сути, символ Тегерана и иранской государственности. В одной – не сильно известной – компьютерной игре, где можно сбрасывать на Москву и Вашингтон ядрёные бомбы, - если играешь за Иран, именно Azadi Tower возникает за спиной "твоего" мирового лидера. Как бы – этакий символ тоталитаризма. Однако башня была построена за восемь лет до исламской революции, к 2500-летию Персидской империи, так что, в каком-то смысле, ныне она является символом сразу «двух иранов»: ушедшего, «шахского», и современного, постреволюционного. Особенно выигрышно смотрится на фоне гор, чьи шапки хорошо различимы с площади. На вершине башни – смотровая площадка. Добираться до данного аттракшена удобно на метро: по соседству сразу две станции – Azadi Square и Ostad Moein.



Бывшее посольство США. Интересно антиамериканскими граффити на стенах ограды. Точнее, это то, чем огромный особняк привлекает туристов сегодня. Любители истории же знают, что здание являлось эпицентром дипломатического кризиса 1979-1981 годов, когда представители иранских студенческих союзов (!!) захватили в заложники 66 сотрудников посольства. Последние удерживались в неволе 444 дня. Во всё это время революционное правительство Аятоллы Хомейни пыталось обменять их на одного единственного Мохаммеда Резу Пехлеви – свергнутого шаха, нашедшего пристанище в Нью-Йорке.



Американцы на сделку не шли, попробовали использовать спецназ, чтобы освободить заложников (операция «Орлиный коготь», которая с треском провалилась; причём американцы потеряли все восемь вертолётов, выделенных для проведения операции, даже не вступив с иранской армией в бой – исключительно по собственной халатности и обидному стечению обстоятельств). В итоге, в полном соответствии со словами Хаджи Насреддина, дело закончилось тем, что шах… умер… Только тогда ситуация разрешилась. Дипломатических отношений между США и Ираном на данный момент нет. А антиамериканские граффити – есть. Почему-то ходят слухи, что фотографировать эту лепоту – запрещено. Ерунда! Не заметили ни единого охранника\полисмена вблизи стен. Особой злобой граффити не сочатся. По мне, так карикатуры во французском «Шарли» (не только те, что «накликали» теракт, но и заурядно-повседневные), куда злее.

Продавец в магазине сувениров, куда мы заглянули на огонёк, уверял, что здание бывшего посольства – проклятое. Тегеранские власти несколько раз пытались разместить там различные госучреждения, но те – «не приживались». Сейчас особняк планируют передать какому-то студенческому сообществу – видимо, в надежде, что молодёжь американских призраков – не убоится. Кстати, рядом с посольством – небольшая православная церковь. Довольно фотогенична. Добираться до аттракшена – на метро; станция Taleqani.



Борж-е Милад (Milad Tower). Телевышка (если верить информации с бесплатной брошюры, выдаваемой на входе, – восьмая в мире по высоте) с традиционным для таких построек роскошным вращающимся рестораном наверху. Мы с Марией, вознамерившись отметить начало персидского трипа, решились поужинать там. Заплатили безумные, по иранским меркам, 70 долларов за двоих. В итоге обнаружили шведский стол – с недурной, надо признаться, едой (европейская и персидская кухня), но и «не «ах». Ресторан открыт только с 19 до 23 часов. Туда возит отдельный лифт, который попросту не функционирует до семи вечера. Мы явились в Milad Tower часом раньше, потому успели, до начала пиршества, осмотреть нижние ярусы-этажи башни. Они отдизайнены крайне интересно. Лейтмотив – вода. Опять вода. Много воды всюду. Она льётся по внутренним стеклянным стенам, прыскает из многочисленных фонтанчиков. Кроме воды, есть ещё дизайнерские бутики и местный фаст-фуд. В общем-то интересно. И вид из ресторана хороший. Одна беда: ночной. Моей, достойной жалости, мыльнице было не суждено зафиксировать его с должной степенью детализации.







Мавзолей Имама Хомейни. Грандиозный новодел, предназначение которого, думаю, вполне ясно из названия. Отец Исламской революции, радикально изменившей иранскую действительность, умер не так уж и давно – в 1989 году, - прожив на свете 91 год.

Пожалуй, это самый странный революционер, когда-либо живший на земле. Обычно, при слове «революция», в голове умеренно образованного человека возникает образ Свободы с малоприкрытым бюстом, с картины Делакруа. Ну, может, это я хватил через край – слишком уж разинтеллигентничался. Но, в любом случае, революция всегда означает: раскрепощение. Прибавление чего-то: прав, свобод, денег, секса, веселья. Исламская же революция под руководством Хомейни, по сути, привела к тому, что жизнь иранцев «обросла» многочисленными ограничениями религиозного характера. Женщины в европейских костюмах одели паранджу, мужчины позабыли вкус алкоголя, за соблюдением исламской морали стал следить корпус стражей революции, роскошь сделалась подозрительной, весёлость нрава – предосудительной, искусство - преступным. Именно Хомейни отдал приказ о физическом уничтожении писателя Салмана Рушди, чью книгу «Сатанинские Стихи» счёл оскорбительной для Ислама.
Однако идеалы Хомейни были поддержаны большинством иранцев. Странная революция – свершилась. И, уже после этого, Иран потратил немало сил, чтобы сохранить революционный огонь в себе, вопреки всем попыткам извне его задушить. Жаром своей убедительности всю жизнь зажигал сердца соотечественников Хомейни. В день его смерти на похоронах присутствовали 10 миллионов человек.

И в тот же день было начато строительство мавзолея, которое не закончено по сей день – и это при том, что одна только иранская госказна потратила на него уже свыше двух миллиардов долларов США. А частные пожертвования – вообще текут без счёта. Хомейни – противоречивая фигура. Его несгибаемая воля вошла в легенду. Даже в глубокой старости он сохранял абсолютную ясность ума, а буквально за год до смерти руководил иранскими вооружёнными силами в кровопролитной ирано-иракской войне.



Все ли поголовно в Иране восхищаются им сейчас, через четверть века после его кончины? Едва ли. По моим наблюдениям, в мавзолее ощущалась явная нехватка молодёжи. Зато людей среднего возраста и пожилых было предостаточно – как женского пола, так и мужского.

Мавзолей расположен, фактически, на окраине Тегерана. Однако добираться туда удобно: это последняя на ветке станция метро, под названием “Haram-e Motahar”. Помимо основного здания, где, собственно, и расположена гробница, в состав «надгробного архитектурного комплекса» входят много других. Магазины, информационный центр, мечети. Мавзолей открыт круглосуточно. Это удивительный факт. Даже не знаю, существуют ли в Тегеране ещё какие-либо «общественные места», с таким графиком работы (за исключением аэропортов и вокзала, конечно).



Думаю, архитекторы мавзолея предполагали поразить посетителей размахом. Потолки – выше ста метров, гранит и ценные породы камня – повсюду. Однако, на мой вкус, мавзолей похож на огромный вокзал. Сама гробница, - внушительная по масштабам, вознесённая на – своего рода – пьедестал, - смотрится солидно. Но обилие в помещении «пухлых» лампочек без абажуров, составленных в гирлянды, как-то «удешевляет» визуально интерьер.
Атмосфера вполне демократичная. Примерно такая, какая царит в мечетях. Кто бывал – тот знает. Некоторые посетители даже дремлют, растянувшись на огромном ковре. Многие люди приезжают поклониться Хомейни, воспринимая визит в мавзолей не только как дань уважения великому человеку, но и как мистическое паломничество. Хомейни для таких – полубог. К нему и обращаются с соответствующими запросами: о преуспеянии в жизни, об излечении от болезни. Жертвуют деньги (подножие гроба буквально усыпано купюрами) – и молят, молят, молят…

Нас с Марией, как иноверцев, пропустили в мавзолей без проблем. Попросили только сдать в камеру хранения фотик. Я воспринял это, как запрет на фотографирование вообще. Тогда ещё не знал, что иранцы, не мудрствуя лукаво, в святых местах фотографируют на телефоны – и это, как бы, даже легально. Потом уже не отставал от местных. Но в тот раз, в мавзолее, робел. Потому фото ниже – не моё, взято из интернета и принадлежит фотографу, отважней меня.



Кладбище Бехеште-Захра. В переводе – «Рай Захры». «Захрой» – «Сияющей» - называли дочь пророка Мохаммеда – Фатиму. Кладбище территориально практически примыкает к мавзолею Хомейни. Известно оно тем, что там захоронены около двухсот тысяч солдат, погибших во время ирано-иракской войны. Я полагал, обнаружу там какой-нибудь мощный монумент, наподобие московских церетелевских монстров, однако, после расспросов местных жителей (на удивление, многие из них оказались англоговорящими), выяснил: практически всё кладбище выглядит вот так:



О войне напоминает, разве что, вот эта железяка:



Наверное, это и правильно. Ни одна смерть не лучше и не достойней другой смерти. Возвеличивать смерть – глупо и подло. А память об ушедших гораздо лучше сохраняют скромные «индивидуальные» надгробия, чем помпезные страшилки, вроде Георгия Победоносца, нарезающего Змея Горыныча.

Дворец Гулистан (Golestan Palace). Пожалуй, вторая по популярности достопримечательность Тегерана (о первой речь пойдёт ниже). Строился, достраивался и перестраивался с шестнадцатого века по середину двадцатого. Шах Аббас Первый распорядился дополнить архитектурные красивости шедеврами ландшафтного дизайна. Проще говоря: повелел разбить на дворцовой территории четыре сада и чинарестан – тополиную рощу. Так что та часть Гулистана, что остаётся «под небом голубым», тоже заслуживает внимания – это искусство, как-никак.

Ныне Гулистан являет собою целый комплекс музеев и музейчиков – как с постоянными, так и с временными экспозициями. Когда вы покупаете билет в Гулистан, вы получаете на руки целую колоду бумажных прямоугольников. И потерять их – ни-ни! В каждом музее и музейчике билеты проверяют заново. Степень интересности музеев – весьма различна. В первую очередь туристов притягивают зеркальные комнаты, во вторую – залы, где представлены образцы тонкой резьбы по кости и морским раковинам. Что же касается экспозиций: «Фотодело в дореволюционном Иране», или «История иранского книгопечатания», - их посетители удостаивают, в лучшем случае, лишь беглого взгляда, а то и вообще игнорируют. Хотя это зря. Где ещё вы увидите фото любимых жён шаха, датированное началом 20-го века? Подчёркиваю – любимых. Об этом со всей определённостью свидетельствует подпись к фотографии. Страшно представить, как выглядели нелюбимые.



Обычно в Гулистане проводят часа два-три, затем спешат дальше, но мы с Марией потратили на Гулистан куда больше времени. И только потому, что разыскивали его ровно столько же, сколько потом наслаждались созерцанием красот.

Я скептически относился к комментариям на «Трипэдвайзоре» о том, что Гулистан найти невозможно. Один комментатор даже написал – мол, добрался до улиц, с которых получилось разглядеть крышу дворца, - но вход на дворцовую территорию ему так и не открылся. Комментатор удалился, пристыжённый и разочарованный, ни с чем. Теперь я подтверждаю. Поиски Гулистана – это действительно непростая задача.



Мы ещё, по наивности, поинтересовались на ресепшене нашей гостишки, как добраться до дворца. Манагер за стойкой жизнерадостно и споро начертал на карте маршрут, пояснив, что от улицы Имама Хомейни до Гулистана лучше всего – пешком. «Близко», - заверил он нас. Позже я обратил внимание: иранцы вообще весьма спортивные люди и мерят физические возможности иностранцев своей меркой. «Близко» по-ирански – это до часа ходьбы (измерять путь километрами тут как-то не в почёте). Но тогда я ещё этого не знал. Потому послушно потопал, куда было указано.

Дорога вела через симпатичный зелёный парк. Иранская пыль там практически не ощущалась, потому мы с Марией дышали полной грудью и радовались. Но парк закончился и, выйдя из него, мы немедленно увязли в рынке. Именно таким выражением лучше всего описать то, что с нами приключилось. Был выходной день, - поэтому на рынке толпился, казалось, весь Тегеран. Мы надеялись, что сумеем вырваться из крепких объятий этой достопримечательности (рынок числится среди таковых, хотя я никогда не понимал, что достопримечательного в скопище торговых точек). Однако: коли увяз коготок, увязнет и вся птичка. Я вот чувствовал себя именно птичкой – стокилограммовой такой перепёлкой, которая заполошенно хлопает крыльями, пыжится, - но взлететь не может. Местные с удивлением провожали нас взглядами, пока было куда провожать.

В конце концов мы встали «солдатиками», поскольку общая плотность народных масс возросла до непроходимого предела. Начали искать решение – как спастись, как выбраться - и вдруг увидели машину «с шашечками», которая, каким-то чудом, продавила биомассу и привезла в одну из торговых палаток несколько десятков коробок с какими-то специями. Я вопросил: «Такси?» И старый дедок-водитель, широко улыбнувшись беззубым ртом, подтвердил: такси, мол, такси, садись, дорогой. Сделал он это, в основном, жестами, так как английским не владел совершенно.

На тот момент нас устраивало и это. Хотелось ускользнуть куда-нибудь с рынка, хотя бы и в раздербаненный до последней степени салон машины. Дедок, вроде бы, понял: «Гулистан», - порулил, на удивление безаварийно, посреди людского торжища, и остановился… перед ресторанчиком. Мы дали понять, что нам нужен «музиум». Дедок вызвал из ресторанчика официанта – и предложил тому объясниться с нами. Официант тоже не блистал навыками англоговорения, но всё же уяснил что-то про музей. И указал дедку направление. А дальше началась вторая часть марлезонского балета.
Дедок больше часа колесил по околорыночным районам, двигаясь, в основном, по кругу. Он то уезжал куда-то подальше от суматохи, то возвращался. Несколько раз он консультировался с коллегами по баранке и пешеходами на тротуарах. После каждой такой консультации вёл себя всё более неадекватно. Разворачивался прямо посреди шоссе, ехал по встречке, врубал задний ход на улице с односторонним движением и так, «задом наперёд», двигался от перекрёстка до перекрёстка. Однажды дедок попробовал поднырнуть под шлагбаум какого-то посольства – и получил на свою голову грозный выговор от вооружённой охраны, бдившей в будке.

Мы уже не знали, как отвязаться от драйвера. Я несколько раз предлагал дедку расстаться по-хорошему, но тот, доброжелательно скалясь и повторяя: «Йес, йес, Гулистан», - не желал нас выпускать из своей шайтан-машины. Видимо, отыскать дворец сделалось для него делом чести. К счастью, посольские охранники вправили дедку мозги основательно. После беседы с ними тот приутих – и умудрился вырваться из порочного околорыночного круга. Правда, он завёз нас на другую, очень похожую на посольскую, restricted area, - и там его вновь остановили «люди в форме», - но это оказался всего лишь студенческий городок. Его охрана говорила по-английски и объяснила мне: мы ещё не там, куда нам надо, - но уже совсем близко от этой мистической точки. К Гулистану можно добраться через территорию студенческого городка – вот только движение автотранспорта по ней запрещено.

Мы с Марией, с огромным облегчением, выбрались из машины – и предприняли попытку расплатиться с драйвером. Однако старик решительно отказался брать деньги. На него было больно смотреть: он несколько раз ударил себя кулаком по лбу и проговорил что-то жалобное, едва не плача. «Водитель расстроен, что не знал прямой дороги к дворцу Гулистан, - немного замешкавшись, пояснил охранник. – Он не возьмёт денег, потому что не оправдал вашего доверия». Я слегка подраскрыл рот от такого расклада, - но дедок уже рванул с места (по своей доброй традиции – задним ходом) и почти немедленно скрылся из глаз. А мы с Марией, размышляя о сложном менталитете персов, потопали по студенческому городку, выглядевшему совершенно под стать любому европейскому кампусу. Зато этот путь, наконец-то, оказался верным. Мы вышли прямо к воротам дворца – и кассе.



Дворец стоит внимания, это несомненно. Но, признаюсь откровенно, эпопея с попаданием в его пределы запомнилась нам больше.







И, наконец, достопримечательность номер один славного города Тегерана. Национальная сокровищница. Славится среди туристического люда строгостью охраны и невнятностью режима работы.

Режим и впрямь постоянно меняется – может, чтобы сбить с толку потенциальных грабителей? Мы застали следующий вариант: с субботы по вторник, с 14 до 16. Вот сайт: cbi.ir/page/1475.aspx . Там актуальная инфа. Расположена сокровищница в здании иранского центробанка (в супербронированном подвале), на Ferdowsi Avenue. Ближайшее метро – Saadi. Я был не одинок в своём заблуждении (смотри отзывы на «Трипэдвайзор»), приняв за здание банка вот это:



В действительности, нужное здание расположено по соседству и выглядит снаружи довольно скромно.

Внутри обнаружили наибольшую, за всё время пребывания в Персии, концентрацию иностранцев. Компания – разношёрстная: пожилая греческая пара, небольшая экскурсия «людей в пиджаках» с экскурсоводом, разговаривавшим по-немецки, какая-то патлато-дредастая троица – британская молодежь в сандалетах и толстовках, - ну и незапомнившихся – немало.

Сказать, что охрана в сокровищнице строгая – значит, ничего не сказать. Из карманов заставляют выгребать абсолютно всё. Причём принцип «звонит-не звонит» (на металлодетекторе) – похоже, не действует. Меня разлучили даже с носовым платком (к счастью, довольно чистым, краснеть не пришлось) и картой города. Разумеется, о фотоаппаратах-телефонах не только речи не идёт, но даже громко подумать о них страшно. Чтобы оказаться собственно в сокровищнице необходимо миновать четыре пункта контроля и одну титаническую «банковскую» круглую дверь. В общем, геморрой, геморрой, энд ван мо тайм - геморрой. Но это того стоит. Конечно, драгоценности и Марии, и даже мне, далёкому от этих тонких материй человеку, видеть приходилось. И в госсокровищницах мы тоже бывали. Но тегеранское богатство всё-таки ни с чем не перепутаешь. Оно какое-то благородно спокойное, не броское и, главное, функциональное. Так и видишь, как шахскую корону примеряет не исторический, а самый настоящий, живой, шах, а глобус, усеянный драгоценными камнями, задумчиво крутит шахиня: «Правда ли, что на свете есть страна, где живут собакоголовые люди, дорогой? Покажи мне, где она».

Грусть вызывает тот факт, что фотографировать в сокровищнице запрещено. Но ещё грустней от того, что приличных изображений тамошних сокровищ днём с согнём не найти, даже в многомудром интернете. Сувенирный ларёк на выходе – никакой. Продают какие-то буклетики об Иране в целом и Персеполисе. Открытки, магниты. И всё – не по делу. На тему экспозиции нашли одну единственную тоненькую книжицу – с фотографиями блёклыми, маленькими и откровенно старыми (кажется, «отцифровали» какие-то «плёночные» фото; цвета на них – совершенно неестественные). Я всё-таки нарыл в сети кое-что, терпимое по качеству, чтобы хоть как-то проиллюстрировать свой рассказ. Однако тренируйте память, те, что пойдут по нашим с Марией стопам. Все чудеса иранской национальной сокровищницы вам придётся хранить только там, в её глубинах.





К слову сказать, сокровищницу я упомянул последней в списке тегеранских аттракшенов не только потому, что намеревался превратить её в «вишенку на торте». Её мы действительно оставили в персидской столице на закуску, посетили практически перед отъездом из Тегерана (это обуславливалось графиком её работы).

А уезжали мы в Керман. Ночным поездом.

Перед началом путешествия я долго мучился в раздумьях, включать ли в маршрут Язд. В итоге, пришёл к выводу, что оставим его на потом. На «когда-нибудь в другой раз». Путеводители взахлёб советовали «заблудиться в лабиринте старинных улочек Язда» - и трактовали это заблуживание, как основное яздзское приключение. А я ни блудить, ни блуждать – не любитель. Зато Керман манил окрестностями: древними персидскими пограничными крепостями (вот тут я – любитель; истинный любитель цитаделей, при том, что ненавижу оружие) и пустыней. Знаменитые «глиняные кондиционеры» - багдиры, – сосредоточением которых считается Язд, в Кермане тоже имеются. А ещё там есть сады (не просто грядки с цветами, а настоящие произведения архитектурно-дренажного искусства). Кроме того, Керман заслуживает внимания, как потенциально туристический город, куда туризм, в самом развращающем своём виде, ещё толком не добрался. И это – не пустые словеса. Не бред из разряда: «Мы отошли на 200 метров от Эйфелевой башни – и оказались в настоящем аутентичном Париже, где на нас, иностранцев, смотрели, как на инопланетян».

Была и ещё одна причина выдвинуться в Керман. Он идеально укладывался в схему путешествий, апробированную нами на практике многократно: из столицы страны отправиться в самую дальнюю точку маршрута, а затем – желательно короткими перебежками - возвращаться обратно в столицу.
Несмотря на то, что турагент-инженер уверял меня – мол, всё оукей, билеты в порядке, - меня терзали сомнения. Ведь из всего того, что на странных длинных бумажках-билетах было написано, я не мог понять ни буквы. А цифры, в отрыве от букв, хоть и были привычными глазу арабскими, ничего толкового не говорили. Оттого решили выехать на центральный железнодорожный вокзал Тегерана сильно загодя, чтобы не прозевать нужный паровоз и разобраться, что там к чему.

В итоге оказались в несколько стеснённых условиях. Дело в том, что посадка на поезда в Тегеране происходит точь в точь, как посадка на самолёты в большинстве аэропортов мира.

Сперва проходишь вещевой и паспортный контроль (нам, как иностранцам, вдобавок велели отметиться в вокзальном «гэбэшном» участке; с такой же практикой мы сталкивались в довоенной Сирии). Затем попадаешь в, своего рода, «чистую зону» - этакий отстойник, где толпятся ожидающие посадки.



И только минут за двадцать до отправления поезда (если поезд отправляется без опоздания) пассажирам из отстойника позволяют выдвинуться непосредственно на перрон и загрузить свои тушки в вагоны. Торопиться в отстойник – не нужно. Там мало места. Кресел – тоже мало. Мы промаялись на ногах порядка часа. При этом тётечка, проштамповавшая наши билеты (она провела по ним чем-то, похожим на малярный валик, и густо усеяла печатями), обеспокоилась нашим будущим в качестве пассажиров и приставила к нам интеллигентного седовласого мужчину с «профессорским» портфелем в руках. Он ожидал тот же поезд, что и мы, и вызвался не терять нас из виду, покуда мы не загрузимся в вагон. Седовласый оказался англоговорящим. Казалось, он испытывал смущение от того, что мы, «гости», вынуждены вот так, на ногах, ожидать посадки в душном и тесном «отстойнике». Он посчитал необходимым предупредить нас, что иранские поезда – хуже итальянских и немецких. Прямо вот так и сказал. Но поезд показался лично мне недурным.



Точней, не ужос-ужос.

Отправился – таки вовремя. Проводник в белоснежной рубашке не англоговорил, но демонстрировал желание услужить. Интерьер купе был крайне минималистичным, вагон – потрёпанным, причём выкупленное нами купе оказалось шестиместным. Этакий индийский вариант: три полки напротив трёх (средняя и верхняя складываются в здоровенную диванную спинку). Дверь в коридор – стеклянная, со шторками. На двери – нет замка. Не представляю, как в таком купе размещаться вшестером – по метражу оно практически соответствует российскому четырёхместному. Сортир и умывальник, опять-таки, «по-российски», вынесены в конец вагона и совмещены.

Дверь в сортир поразила своей узкостью: я, будучи личностью довольно внушительных габаритов, вынужден был протискиваться сквозь неё, как пробка сквозь бутылочное горлышко. Даже плечо поцарапал. В целом же, если замотать ручку двери в купе проволочкой, и не бегать в туалет ежеминутно, прокатиться в иранском поезде – ничуть не страшно. Тем более, что мы с Марией воспользовались далеко не лучшим составом. Если кто не знает: в Иране существует только один класс вагонов – купейные. В купе могут располагаться как четыре, так и шесть полок. Буквально год назад в Исфахан и Шираз запустили из Тегерана фирменные поезда, в которые включили свежекупленные вагоны с двухместными купе, европейского образца. Но таких вагонов – по одному на состав, и места в них стоят сильно дороже, чем в обыкновенных. Нам же шесть выкупленных мест обошлись приблизительно в 50 долларов на двоих.

Поезд из иранской столицы идёт до Кермана всю ночь. 12 часов, если быть точнее. Однако, это время – приблизительное. Начальник поезда сильно удивил нас тем фактом, что в Иране вообще не существует расписания движения, как такового – то есть: официально утверждено лишь время отправления поезда с начальной точки маршрута. Если же вам необходимо подсесть в проходящий где-то на середине пути – вам сообщат в кассе только приблизительное время его прибытия. Прибыл паровоз раньше, прибыл позже – претензий предъявлять не к кому. Решение гениальное. Нашим РЖД стоит взять на заметку. Ведь таким образом никто никогда не обвинит поезд в том, что он выбился из графика. А значит, и железнодорожные власти – в отвратительной работе.

Внимательный читатель уже обратил внимание, что выше я упомянул о разговоре с начальником поезда. Я не оговорился и не перепутал его с проводником. Начальник явился приблизительно через час после отправления, в сопровождении каких-то людей в форме (но, по-моему, всё же не полицейской). Это случилось уже после того, как проводник проверил наши билеты и честно выдал шесть постельных комплектов (две простыни, наволочка, плед, полотенца - нет) на двоих. Ещё нам были вручены шесть сухих пайков (сок типа «Малютка», какие-то крекеры и печенюшки). При этом я почувствовал себя ненасытным мистером Твистером: жру за троих, когда в Гвинее-Биссау дети голодают.

Начальник поезда представился – он-то, в отличие от проводника, на инглише болтал первостатейно, - и поинтересовался, комфортно ли нам в его вотчине. Мы, конечно, раскивались вовсю. И начальник, пожелав счастливого пути, с довольной улыбкой удалился.

Больше до утра нас не беспокоили. Мы расположились на ночлег. Несмотря на то, что я с большим трудом – и весьма редко - засыпаю в транспорте, в иранском паровозе вырубился быстро. Это, кстати, в каком-то смысле показатель качества кушеток в купе. Поезд вёл себя странно: то нёсся, как угорелый, - и я просыпался от того, что вагон отчаянно раскачивался и дребезжал, - то, наоборот, замирал на долгие-долгие минуты – и я просыпался уже от внезапно наступившей тишины. Часов в шесть утра выглянул в окно. Там была пустыня в чистом виде. А может, степь…



Иногда за окном проплывали какие-то полустанки. Тоскливые, серые, безлюдные. И на меня тоже накатывала тоска, как после прочтения «Буранного полустанка» Чингиза Айтматова.

Поезда в этих краях шли с востока на запад и с запада на восток…
По сторонам от железной дороги в этих краях лежали великие пустынные пространства — Сары-Озеки, Серединные земли желтых степей.
В этих краях любые расстояния измерялись применительно к железной дороге, как от Гринвичского меридиана…
А поезда шли с востока на запад и с запада на восток…

Странная и страшная книга – про то, как людей превращают в манкуртов: уничтожают в них память и волю. В старину на выбритую голову им надевали шири – кусок сыромятной верблюжьей кожи. Высыхая под солнцем, шири стискивал голову человека на манер стального обруча. Волосы прорастали внутрь черепа. Человек лишался разума; не помышлял о бегстве из рабства, выполнял тяжёлую, грязную работу и, как собака, признавал лишь хозяина.

Методы обезволивания личности с годами изменились, хотя результат поменялся мало. Манкуртов и сегодня – тьма. Тьма рабов и тьма – хозяев.
По приближении к Керману картинка за окном становилась повеселей. Вокзал и вовсе порадовал цветочными клумбами. Несмотря на то, что Керман – объективно – самое настоящее иранское захолустье, на вокзале мы обнаружили Information Desk c англоговорящим сотрудником. Попросили написать для таксиста название нашего отеля на фарси. Товарищ сделал. И мы рванули в новый временный приют.



Akhavan Hotel. 42$ в сутки – дабл. Держат его два деньголюбивых брата-бизнесмена. Один занимается, в основном, собственно отелем, другой – экскурсиями. Надо признать, что остановиться в Кермане не так чтобы есть где. В эту глубинку новые туристические веяния добираются с задержкой. На момент нашей поездки «Трипэдвайзор» предлагал вообще только два проверенных (с отзывами) варианта размещения. Гостишку государственной сети “Pars Hotel”, за совершенно неудобоваримые 100$ в сутки, - и Akhavan. Последний, кстати, старается заполучать именно иностранных туристов – и их валюту. Там говорят по-английски все, даже уборщицы. А повар в ресторане радуется возможности выучить традиционные «Здравствуйте» и «Спасибо» и на других языках. К моему короткому уроку русского он отнёсся со всей серьёзностью: раскрыл блокнотик и записал всё услышанное.

Для неизмученных снобизмом гостей, Akhavan очень хорош. Мы получили просторную светлую комнату с телевизором и ванной. Завтрак, а главное, ужин. Отельный ужин сделался для нас своеобразной достопримечательностью Кермана. Если на завтрак нам жарили яйцо с сосиской, выдавали по стакану тёплого молока и по тарелке свежих лепёшек – с маслом, джемом или мёдом – на выбор, - то есть, ничем не удивляли, - то в ужин нас пытались закормить насмерть. Я – крупный человек, говорю это без стеснения. Поэтому совершенно чужд кокетству из разряда: «Там были та-а-аки-и-и-е порции. Смело берите одну на восьмерых!» Самой великанистой порцией еды, поглощённой мною единоментно и единолично, до сих пор остаётся Вепрево Колено в Праге. Не полколена, не восьмушка колена – подачей коих грешат в туристических ресторанах, - а колено целиком. Иранские рестораторы слабы против чешских. Но в «Акхаване» меня сумели удивить, взяли не громадностью порций, но многочисленностью блюд. На обед выкатывали целую их череду.

Возможно, причиной тому стал приезд в отель группы немецких туристов-пенсионеров (тех самых, с лыжными палками, о которых я упоминал в самом начале этого опуса). Они квартировали в гостишке практически одновременно с нами. На ужин мы с ними тоже являлись «час в час». В немцах было дело или нет, утверждать не возьмусь, но вечернее принятие пищи напоминало спектакль из жизни аристократии века этак восемнадцатого. Каждой перемене блюд (а их случалось не меньше пяти-шести за вечер) предшествовало появление в обеденной зале повара. Он громко объявлял что-то вроде: «Суп-пюре с лососиной и артишоками домашний», «Губы лосинные с картофелем, в гранатовом соусе», «Кебаб по-кермански с острой подливой». Это я фантазирую, конечно. В том смысле, что названия блюд в моей памяти не удержались. Но торжественность момента передаю верно. Повар объявлял каждое новое блюдо, как хороший конферансье – звезду сцены. А потом из кухни появлялись официанты с подносами, уставленными ароматными яствами. Им торжественности тоже было не занимать. В общем, мы как следует развлекались, наблюдая за действом. Мария, правда, несколько раз порывалась сбежать и тем спастись от очередной порции разносолов, - но я сурово хмурил брови: «Уплочено – лопнем, но съедим», - и мы стоически терпели ужины до победного конца (в конце, кстати, появлялось пиво – недурное, с приятной горчинкой (malt), но, как нетрудно догадаться, - безалкогольное).



Как я уже сообщал выше, Керман интересен окрестностями. Город сам по себе впечатляет не сильно. Впрочем, он вполне ухожен. Это достаточно крупный промышленный центр (с населением около 500000 человек), имеющий железнодорожную станцию и маленький аэропорт.

В первый же день с братом-«экскурсоводом» (одним из хозяев отеля) мы договорились о машине в пустыню Калют и о машине в Бам и Райен (две самые известные крепости персидского юго-востока). Брат Два подумал, что речь об одной машине – и одном единственном экскурсионном дне. И был удивлён, узнав, что мы желаем растянуть удовольствие на две «экскурсии» и два дня. Впрочем, делового человека прихоть клиента смутить не может. Так что Брат Два озвучил цену: 60$ за всё, - и пообещал, что мы останемся довольны. Я в этом и не сомневался: туруслуги «Акхавана» пользовались спросом среди завсегдатаев «Трипэдвайзера», что для меня являлось вполне достаточной рекомендацией.

На осмотр Кермана как такового времени у нас с Марией оставалось предостаточно, - и этот осмотр мы решили произвести собственными силами.
В общем-то, всё, примечательное для путешественника, сосредоточено в Кермане в районе городского базара. По сути, это целый архитектурный комплекс, причём исторический. Путеводители называют его по имени устроителя – Гандж али Хана. Этот наместник Кермана в 15 веке повелел начать строительство. А закончено оно было уже много позже его смерти – в веке восемнадцатом. В состав комплекса, помимо длиннющих базарных рядов, входят: караван-сарай, школа, мечеть, монетный двор и общественная баня (хамам). Баня – ныне музей банного дела. На турфорумах посетившие восторгались зрелищностью экспозиции, потому и мы – решили не быть рыжими: посетить.

Работает музей как-то мутно. Вход – совершенно непримечательный. Мы трижды прорысили мимо него, пока, наконец, нам не помог местный англоговорящий юноша (в Кермане англоговорящих людей заметно меньше, чем в «туристических» городах). Он не только ткнул пальцем в двери музея, но и притащил к нам колоритного бородача в пёстром халате, который гордо заявил, что он – хранитель музейного ключа. И откроет сей музей… через два часа. Хранитель даже извлёк из пыльных складок халата здоровый металлический ключ и повертел им у меня перед носом. Видимо, чтобы убедить, что не лжёт. Хотя лучше бы он в доказательство попросту открыл перед нами двери.



Внутри – довольно интересно. Многочисленные восковые фигуры группируются возле каменных «помывочных бассейнов», иллюстрируя, как выглядели банные процедуры в давние века. И бассейнов и фигур – много. Это обуславливается тем, что создатели экспозиции решили показать, чем в старину отличалась помывка бедняков от помывки богачей. Точнее, восковые мужики являют собою представителей шести различных социальных классов, на какие делилось общество в эпоху правления Сефевидов: потомки Пророка, духовенство, высшая знать, мелкое дворянство, богатые торговцы и простолюдины.

Банный музей показался нам наиболее любопытным из всех сооружений «базарного комплекса».



Просто погулять по торговым рядам тоже весело – но почти исключительно с целью полюбоваться восточной экзотикой. Ни иранские алюминиевые кастрюли, ни китайские кеды евротуриста, скорей всего, не заинтересуют. Правда, в «золотой секции» есть на что глянуть, да и цены – очень и очень терпимые. Но большая часть украшений – это тяжеловесные цепи и подвески в восточной вызывающей стилистике. Мария слегка закупилась золотишком. Однако более-менее тонкую работу пришлось искать больше часа.

Ещё на базаре можно вкусить отличной шавермы и выпить стаканчик апельсинового фреша. Я выразил желание купить полуторалитровую бутылку «жидкого апельсина» – и это невинное, в Турции или Ливане, желание, почему-то шокировало керманского продавца. Он даже отошёл посоветоваться с коллегами по ремеслу, тыкал в мою сторону пальцем и повторял что-то вроде: «И куда в него столько влезает! Как бы не лопнул тут – не запачкал кастрюли и кеды». Скорее всего, сокодав попросту не знал, как обеспечить тару для такого сверхзаказа. В итоге, он купил у соседа полуторалитровую бутылку питьевой воды, вылил воду на землю, а затем, с радостным видом, наполнил бутыль соком, получив с меня и стоимость тары – тоже.



Чуть за пределами базара – Пятничная мечеть (она же – мечеть Мазаффари). Интересна тем, что не имеет при себе минарета, зато имеет башню с часами.



И это, пожалуй, всё. В самом городе – всё. Но, конечно, околокерманье – куда интересней.

Когда возвращались с базара, невольно поучаствовали в трогательном спектакле под названием «Муки совести таксиста». Молодой парень домчал нас на своей машине до гостишки и потребовал за услуги 50000 риалов. Я заметил, что, прежде чем назвать цену, драйвер слегка замешкался и напрягся. Напомню, что 50000 риалов – это примерно полтора доллара США, - потому я расстался с ними без сожаления, даже поморщился: мол, ну чего тормозить, из мелочёвки – проблему делать. Однако, когда мы были уже в дверях отеля, таксист догнал нас и, с потерянным видом, вручил мне 20000 реалов. Я попробовал сказать что-то насчёт «типсов» - чаевых, - но сделал только хуже: парень замахал руками, покраснел, как морковка, и буквально бегом бросился к своему тарантасу. К слову сказать, в туристических городах таксисты хотели от 100000 до 300000 реалов за поездку продолжительностью в двадцать-тридцать минут.

Ну а в керманьи окрестности прайс был фиксированным – я его озвучивал выше. Расскажу, как и что посмотрели – не делая разбивки по дням.

Бам (Арг-и Бам). Глинобитная крепость, защищавшая когда-то границы Персидской державы. Она находится ещё и на границе возделанных, «живых», земель – и пустыни. Это хорошо видно, когда приближаешься к Баму. Ландшафты становятся величественными и мрачноватыми. Куда ни кинь взгляд – всюду пыль: какого-то ржавого цвета. Кажется, что и скальные образования, просматривающиеся с дороги, и песок, то и дело засыпающий шоссе, - тронуты ржавчиной. Машины на дороге - в основном гигантские фуры, ведомые дальнобоями (много пакистанцев). Хватает пунктов досмотра. Проверяющие – в бронежилетах, при оружии. Район Бама считается не вполне безопасным.

Злые языки утверждают, что напряжённость там возникла после великого землетрясения 2003 года. Крепость была основательно разрушена. Но, конечно, местных жителей возмутило не это, а тот факт, что иранское правительство долго тянуло с оказанием помощи пострадавшим. И это при том, что первый же толчок уничтожил практически 90% городских зданий. Землетрясение унесло жизни 30 тысяч человек, около 50 тысяч были ранены, 75 тысяч – остались без крова. Во многом такой масштаб бедствия обуславливался отвратительным качеством местного жилья – большая его часть была сооружена из так называемого саманного кирпича – по сути, из глины, с примесью соломы и навоза, - и, конечно, не имела никаких средств антисейсмической защиты. Впрочем, справедливости ради стоит заметить: район Бама до 2003 года не считался сейсмически опасным. Ни в одном историческом источнике не говорится о землетрясениях, случавшихся здесь прежде. Крепость – Арг-Бам – простояла на своём месте 2500 лет – и лишь изредка её подновляли косметическими ремонтами. Зато в 2003-м 80% крепостных стен обрушились. Цитадели на холме тоже был причинён колоссальный ущерб.



Когда страсти улеглись, иранское правительство решило восстановить Арг-Бам. Это намерение переросло постепенно во что-то вроде нацпроекта. В реставрационные работы на территории крепости деньги вкладывались с куда большей охотой, чем в восстановление города Бам, как такового. Международные гуманитарные организации тоже «подключились». В частности ЮНЕСКО внесло крепость в список всемирного наследия в 2004 году. До катастрофы, в своём историческом виде, Арг-Бам почему-то этой чести не удостаивался.



Словом, как уже понял внимательный читатель, крепость Бам сегодня – почти полностью новодел. Реставрационные работы ещё идут, потому «Девичья башня» - этакий «детинец» Бама – для посещения закрыта. Вверх можно подняться только до площадок бастионов. Впрочем, думаю, посещать достопримечательность без ограничений туристы смогут уже в самое ближайшее время: труженики лопаты и мастерка стараются вовсю. Ни изысканной резьбы, ни архитектурного таланта ведь для сооружения новых глинобитных стен, взамен утраченных, не требуется. Потому и реставраторы – не высоколобые кандидаты искусствоведения, а самые обычные местные мужички. Туристов в Бам сейчас приезжает мало – в день нашего визита, в утренние часы, мы с Марией были единственными посетителями, жарившимися на ослепительном солнце, - потому мужички-«реставраторы» проявляли к нам откровенное любопытство. Один лысенький даже крикнул мне несколько раз: «Мистер, ай лав ю!», - чем меня, признаться, несколько смутил. Впоследствии, однако, я выяснил, что такие возгласы – обычное в Иране дело: проявление простого дружелюбия, без эротического подтекста.



Арг-Бам напоминает замок из песка. По нему интересно лазить. Там, где нет деревянных щитов-заслонов, натянуты кое-где ограничительные ленточки. Они преодолеваются без труда. Контролёров – нет. Попадаешь в лабиринт кривых улочек и пещерок-жилищ какого-то маленького народца. Это не крепость – древний посад: город под стенами крепости. Из его построек кое-что уцелело. Но, чем ближе к крепостному холму, тем новодел ощущается сильнее, а «дыхание вечности» - слабеет. Увы, это так. Однако мы не пожалели денег, потраченных на билеты (150 тысяч риалов с носа).
На кассе висит объявление, что деньги идут на продолжение реставрационных работ. Так что – пускай работают, мы – одобряем=).



Арг-е Райен (или крепость Райен). ). В каком-то смысле интересней Бама. Чуть помоложе – основана, как считают историки, приблизительно 1200 лет назад. Землетрясение её не разрушило. Сама она куда менее зрелищна, чем крепость Бама, но зато за ней – фон: горы со снежными шапками. А ещё – в Райене и впрямь «шепчутся джинны». Уж если где и проваливаться в тайный колодец с замурованным в меду рыжим человеком – так это в Райене. Мы приехали туда за полдень. Народу – ни души, кроме кассира. Наш драйвер немедленно принялся тереть с тем за жизнь. А мы вошли в это вместилище мёртвых душ – и аж заледенели=).



Я, конечно, сейчас утрирую и слегка стебусь. Но ощущения были и вправду не слишком приятными. Ещё и солнце, палившее до того, как печка, вдруг скрылось за тучами. Порывом объявился сильный ветер. И послышалось: «Ту-у-у, ту-ту-у-у», будто кто-то продувал тромбон. Оказалось, это ветер задувает в дырявые купола древних домов и складов.



Мы заблудились в проходах какого-то глинобитного здания – ходили кругами: зал с сухим корявым деревом, перекрёсток, какая-то тёмная комната с нишами, будто бы выскобленными троглодитами, снова перекрёсток. Нашли лестницу на крышу – и только выбравшись туда, разобрались, куда идти.



Крепость очень велика. Некоторые её части в лучшем состоянии, некоторые – в худшем. Несколько раз видели странные рваные раны в стенах – будто сквозь них проламывалась какая-то туша. Однажды, пожелав зайти в тёмный дом, услышали изнутри глухое ворчание. Вероятно, это была бродячая собака – их много в тех краях.



В другом месте, возле башни, наткнулись на разбитый мобильник; рядом с аппаратом лежала сим-карта. Мария даже порывалась подобрать и изучить её содержимое, но я испугался: в тайны Райена предпочёл не вникать. Двинувшись на выход, мы опять слегка заплутали. Услышали странный звук: будто капли гулко капали с потолка пещеры – в подземное озеро. К счастью, звук не имел ничего общего с мистикой. Оказалось, это наш драйвер и кассир крепости организовали партию в пинг-понг. Добротный стол, приличные ракетки – отчего бы не размяться?=). Водитель дёрнулся нам навстречу, но я дал отмашку: продолжайте, продолжайте=). На самом деле, Райен оставила по себе тягостные впечатления, и мне просто захотелось понаблюдать за нормальным человеческим весельем (водитель и кассир радовались своим спортивным успехам и неудачам противника от души, совсем как дети).

Сад Shazdeh, в противоположность Райену, наоборот, пробуждает оптимизм в человеках. Это понятно даже по количеству посетителей. Я был уверен, какой-то захудалый сад, в маленьком местечке Махан, уж точно никого, кроме редких туристов, не заинтересует. Ан нет! Иранцы, похоже, облюбовали его для прогулок. Мы оказались в саду отнюдь не в дни повального цветения флоры. И всё-таки народу хватало. Гуляли парочки, семьи, группы товарищей.



Вообще, персидские сады имеют мало общего с нашими дачными садиками и даже с солидными ботаническими садами. Это отчасти архитектурные, отчасти ирригационные комплексы. Задача устроителей садов в пустынных и засушливых землях Персии заключалась в том, чтобы оплодородить некую бесплодную территорию – превратить её в искусственный оазис. Разумеется, это было возможно только там, где удавалось найти источники подземных вод. В туристических путеводителях наилучшими и наиболее грамотно устроенными называют сады Шираза. Однако сад в Махане мне понравился больше. Земли вокруг Шираза благодатней околокерманья, а значит, там проще возделывать сады. Но есть особая доблесть, особая радость и особая гордость жителей пустыни - разбить свой сад. Наверное, потому так много посетителей в маханском Shazdeh.

Не скажу, что сад – Эдем на земле. И вода, текущая по каменным желобам, – мутная. Но какая-то утончённая «японская» беззащитность в нём проступает. Хрупкость – томит и увлажняет взор=).



И, кстати, своя «сакура» и своя «Фудзи» – здесь тоже имеются.



А в непосредственной близости от сада имеются и здания с пресловутыми багдирами – «природными кондиционерами», как их часто называют



А вот на этой фотографии – то, что в путешественнических глянцевых журналах именуют Hidden jam (затерянная жемчужина).



Ею поделился с нами наш драйвер – на второй день наших совместных странствований, - по пути к пустыне Калют. Мужичок так расчувствовался с чаевых - 10$ за первый день поездки, - что на следующее утро норовил – то угостить нас крекерами из пакета и чаем из термоса, то показать что-нибудь любопытное. Правда, в основном он «удивлял» овцами, верблюдами и какой-то волейбольной площадкой, построенной в какой-то деревне. Уж не знаю, почему, люди из глубинки полагают, что горожане станут умиляться каждой встречной курице и каждому чумазому подростку, гоняющему мяч с себе подобными. С таким я сталкивался в Индии – и теперь вот в Иране. Но наш драйвер вовсе не был слеп. Он быстро уяснил, что пасторальные сельские картинки нас интересуют мало, потому свернул вдруг с приличного шоссе и покатил по грунтовке. В её конце возвышалась та конструкция, фото которой я разместил выше. «Караван-сарай», - прокомментировал водитель. Мы вылезли, огляделись…



Всё та же пыль, всё те же серые глинобитные стены… И ощущение, что оказался в далёком прошлом. Безлюдно. Тихо. Грустно. Это место не только никак не облагорожено – оно пребывает в полнейшем запустении. Билеты сюда, разумеется, не продаются: всё нараспашку, заходи, кто хочешь, да только вот нет желающих. Подозреваю, этот ветхий караван-сарай приговорён. Обречён. Реставрировать его не планируют, спасать что-то ценное – тоже, - хотя кое-где сохранились даже остатки синеватой коранической вязи. Я обожаю вот такие аттракшены – выхваченные из вечности и позабытые. К которым можно прикоснуться, которые можно осязать: погладить камень или глину, просеять сквозь пальцы каменную крошку или штукатурку. Люблю их, хотя и понимаю: музейная жизнь под надзором прогрессивной общественности – лучше забытья. Провели в караван-сарае около часа – засмотрелись, загулялись… А потом, заметив, что приближается вечер, отправились «на закат», в пустыню Калют.

Пустыню мы оставили напоследок, на сладкое. Когда я договаривался о машине туда с Братом-отельером, тот сразу спросил: «На закат, или на рассвет»? Я тяжело вздохнул. Сколько же раз этот вопрос мне задавали в разных точках земного шара!=). Предлагали пробуждаться в 5, в 4, в 3 утра, чтобы застать, как первые солнечные лучи что-то там этакое золотят. Видимо, фотоманьяков среди туристов развелось сейчас столько, что именно их параноидальное видение мира («Солнце в полдень – мой враг», «Солнце после обеда – мой враг», «Тучи против меня», «Тень меня атакует») определяет специфику экскурсионных предложений. Прежде я пытался шутить на этот счёт, но организаторы экскурсий шуток не понимали. Так что и в этот, иранский, раз, я, как и во все прошлые, обречённо скомандовал: «На закат». На закате не жарко и просыпаться с петухами - не надо.

Калют (или просто Лют) – мало похожа на «пустыню с открытки». Нет ни жёлтого песочка, ни барханов. Скорее Калют напоминает американскую Долину Монументов. Посреди безжизненного пространства – странные скальные образования, превращённые тысячелетней эрозией и ветром в причудливые фигуры. Кажется, перед тобой – дьявольская работа. Какой-то круг ада. Пустыни вообще не веселы. Но Калют ещё и поражает мрачной коричневой раскраской своей песчаной шкуры. Кстати, уникальный тёмный здешний пейзаж сделался причиной того, что Калют завоевала пальму первенства среди самых жарких мест на планете. Долгое время «полюсом жара» считалась калифорнийская Долина Смерти. Там была зафиксирована температура 57 градусов по Цельсию. Но в 2005 году Калют переплюнула её. Термометры зарегистрировали в её сердце баснословные 70,72 °С.

Увидеть Калют очень легко – прямиком через пустыню, в сторону Пакистана, тянется отличное шоссе. Если ехать по нему, никуда не сворачивая, - окажешься посреди каменных замков и мрачных фигур. В принципе, даже с асфальта всё видно неплохо. Но мы, конечно же, возжелали большего: «поручкаться» с фигурами, постучаться в двери замков. Пошли на сближение. Когда съезжаешь с шоссе – видишь множество дорожек, колЕй, оставленных любителями зрелищ, вроде нас. Потому – не заблудишься. Драйвер сперва несколько напрягся: его «Саманд» никак не тянул на внедорожник. Но затем расслабился: пустынные пески оказались вполне проходимыми, довольно «утоптанными».



Несколько раз мы останавливались на фото-стопы. А на деле – для того, чтобы просто полюбоваться впечатляющими видами с разных ракурсов. Мы пожалели, что не додумались заночевать в пустыне. Больше всего хотелось одиночества: чтобы вокруг - безмолвие, чтобы огромные звёзды над головой и мир, простоявший до нас, бренных, века и остающийся после нас – тоже на века. Но драйвер портил всё дело своей болтовнёй. Предлагал чай. Предлагал – «пикник». Мы решили на время отделаться от него. На одной из «высотных» площадок – она была изъезжена многими автоколёсами, потому не вызывало сомнения, что гости сюда наведываются часто, - мы предложили драйверу подождать нас, а сами отправились на пешие побродилки.



Очумительней всего – и рискованней всего – было, пожалуй, замирать над обрывами, на местных «безымянных высотах». Если смотреть на пустыню с высоты – она кажется богаче на кривые и строгие линии, краски, тайные знаки. Дрожит раскалённое марево – а думаешь: пустыня дышит. Солнце немного смещается на небосклоне, за ним следуют длинные тени каменных «вертикалей» – а думаешь: каждый пустынный «монумент» - это огромные невероятные солнечные часы, отмеривающие время до великих – и, может быть, апокалиптических событий.



Абсолютной тишины, впрочем, нам «услышать» не удалось. Человеческая активность по соседству всё же наблюдалась: по отдалённому шоссе катились большегрузы, звенел какой-то зуммер на ажурной вышке – наверное, предназначенной для радиосвязи, - завывал ветер.



Ветер… Мы на него как-то не обратили сперва особенного внимания. Ну – дует и дует, фиг ли! Я даже порадовался ему: под порывами ветра пустынный песок начал «бархатиться». Я попытался запечатлеть на камеру эту красоту, но, даже на маленьком дисплее фотика, видел: не получается. Ветер, тем временем, крепчал. Осторожная Мария пробормотала что-то насчёт возвращения к машине, но я отмахнулся: не сдует же нас – чай, не пушинки! Я хитро изогнулся над обрывом, чтобы быть поближе к «бархату»… Опять облом: ну не выходит заснять – хоть тресни. Мария уже кричала что-то сзади в полный голос. Я недовольно обернулся – и получил хлёсткую оплеуху… Не от попутчицы – от ветра, смешанного с песком. Это была именно смесь. Ветра и песка в ней оказалось – примерно пятьдесят на пятьдесят. Казалось, меня поместили под пескоструйный аппарат: очищают от ржавчины, окалины, старой краски.

Ситуация ухудшалась буквально на глазах. Счёт времени шёл на секунды. Я озаботился спасением фотоаппарата – потратил несколько мгновений, чтобы спрятать его во внутренний карман куртки, - а когда снова поднял голову – едва сумел рассмотреть Марию в двух шагах от себя. Ветер превратился почти в ураганный. Песок стоял стеной. Я прежде и не знал, что выражение: «Видеть не дальше собственного носа», - можно понимать буквально. Но и на метр, на полметра вперёд видеть не получалось: миллионы песчинок буквально-таки резали глазные яблоки, веки, щёки. Даже бросить взгляд под ноги, прикрывая голову ладонью, удавалось с трудом. Наконец, до меня дошло: началась настоящая песчаная буря. Та самая, о каких слагают страшные легенды. Навалилась паника.

К счастью, она была кратковременной. После первого шока мозг «перезагрузился» и начал работать. Пришло осознание: всё-таки мы – не посреди Сахары. В паре километров – шоссе. Где-то рядом, за холмом, – машина с водилой. С другой стороны, мы были застигнуты бурей на одной из «высоток». Я помнил, что рядом – обрывы.

Необходимо было принимать решения. Простые. Быстрые. Решил воспользоваться советом, который дают матёрые альпинисты – начинающим: никогда не думайте об огромности той горы, на которую вам предстоит забраться. Думайте о следующем шаге. Об одном только следующем шаге. Потом ещё об одном… Потом ещё…

Первым делом я подхватил под локоть Марию. Потеряться в песчаной круговерти казалось более чем возможно. Вторым делом – укрыл голову курткой: «ветровочная ткань», с одной стороны, была достаточно тонкой, чтобы видеть сквозь неё силуэты крупных объектов, с другой – тормозила песок (хотя и не защищала от него полностью). Третьим делом взял курс на последний остававшийся ориентир – крупное скальное образование метрах в ста от того места, где мы находились. Нам повезло – в том смысле, что эта каменюка обнаружилась по соседству и была высокой и заметной.

(На фото ниже – наш «спасительный маяк»):



Мы потащились к ней. Головы – вниз, сами – скрючены, как столетние стариканы. Песок не проникал разве что под кожу: он натирал пахи; саднил пальцы ног, набившись в ботинки; жёг грудь и живот. За каменным укрытием нам удалось передохнуть. Ветер, как назло, дул всё время в разных направлениях. Потому, прячась за каменюкой, мы постоянно смещались так, чтобы между нами и ветром оставалась преграда. Там, по крайней мере, мы смогли поговорить и обсудить наше положение. Собственно, вариантов действий рисовалось ровно два: выжидать, пока буря стихнет, или двигаться на поиски машины. Вариант с выжиданием сперва лидировал, но, после получаса плясок вприсядку вокруг каменной глыбы, мы пересмотрели приоритеты. Дышать было трудно. Усталость навалилась нам на плечи по-медвежьи. Мы понятия не имели, сколько продлится песчаная буря. Если бы она пробушевала достаточно долго, мы бы, через какое-то время, не нашли в себе ни мужества, ни сил отправиться в «слепой» путь.

(На фото ниже – ветер только начинается; по пустыне «клубится» песок; ньюансы этой круговерти видны плохо):



В общем, наше положение напоминало мне сюжет кинофильма про спелеологов: там единственный – да и то не гарантированный – путь к спасению для людей, заблудившихся в пещере, лежал через подводный тоннель. И расклад был таков: либо преодолеть тоннель, вынырнуть на другом его конце, найти там воздух и глотнуть его полной грудью, либо – утопнуть по дороге. Шансов на возвращение в точку А – не имелось.

Мы спрятали головы под моей курткой, - и тронулись в путь. Моментально видимость сделалась практически нулевой. Впрочем, изредка ветер утихал, между порывами устанавливалась крохотная пауза, – и тогда я пользовался возможностью осмотреть окрестности, выпрастывал голову из-под защиты куртки. Но это, как ни странно, только ухудшало мои способности к ориентированию на местности. Я внезапно уяснил: двигаться лучше не по ориентирам, а «по памяти». По сути, это означало – с закрытыми глазами. Вот этому-то «пятому чувству» я и доверился. Мария тревожно вопрошала, знаю ли я, куда иду сам и тащу за собой её. Я мычал в ответ что-то невнятное – чтоб и не соврать, и правду не сказать. И вот – повернув, в очередной раз, за какой-то холмик, - я заметил тусклый металлический проблеск впереди. Ещё не веря удаче, направился к нему – и увидел смутные очертания автомобиля.

Дальше всё оказалось просто. Мы рванулись к этой металлической тачанке, едва не выломали двери, ввалились внутрь, разливая по салону какие-то немыслимые океаны песка… И обнаружили внутри нашего милого дядечку-драйера, который… невозмутимо потягивал чаёк вприкуску с крупным куском сахара.

- Погода плохая. Закат некрасивый будет, - приветствовал нас водитель. – Хотите подождать, или можем ехать домой?

Я буквально-таки взорвался нервным смехом. Самое удивительное: драйвер, похоже, даже не осознавал, от чего это меня так распирает. Ничего критичного в нашем положении он не видел. Ну, обдало туристов песочком – ну так что же? Велика важность! В конечном итоге, я мысленно с ним согласился. Вероятность безвременной нашей кончины в пыльной буре была ничтожна. Пожалуй, наибольшую опасность представляли перепады высот – и возможность сверзиться по неосторожности и «слепоте» с высоты. Ещё, конечно, долгое пребывание в буре нанесло бы непоправимый урон нашей одежде. Марии и так пришлось отстирывать мою куртку в трёх водах. И это только для того, чтобы было не стыдно отнести её в химчистку=).
Ждать заката не стали=)). Нервно похлебали чаю с печеньем (хотя хотелось коньяку… хотя сами не пьющие…), - и дали отмашку на возвращение в отель. Щеки наши казались исколотыми крохотными иголочками – саднили и чесались одновременно. Требовалось срочно принять душ. К счастью, водитель, обрадовавшись близкому окончанию рабочей смены, гнал изо всех сил. Добрались до гостишки, когда только-только начинало смеркаться. С красными физиономиями и гордо поднятыми головами, рассыпая за собой песок, невозмутимо прошествовали мимо вездесущих японцев в фойе отеля. Отельер – Брат Один, - в отличие от японцев, не придал нашему внешнему виду особого значения. Пожелал доброго вечера и пригласил в ресторан. Вот такие они – суровые иранцы. Сами бурь не боятся, и изнеженным гостям приписывают собственное мужество=).

Есть такая банальность, которую составители туристических путеводителей любят лепить по поводу и без повода в свои творения. «Город NN навсегда останется в вашей памяти». Керман в нашей с Марией коллективной памяти – несомненно остался. Лёг он туда не совсем так, как мы планировали его разместить – но впечатлений – хватит надолго.

А из Кермана мы улетали в Шираз.



Именно эти билеты выкупали в последний момент – в Тегеране. А до того я планировал преодолеть этот отрезок пути автобусом. Однако вычитал – опять-таки не слишком задолго до поездки в Иран, - что дороги как раз между Керманом и Ширазом – не очень хороши (в основном по стране они близки к идеалу). По этим дорогам, впрочем, отправились кататься дружной толпой наши «друзья» - немецкие пенсионеры с лыжными палками. Они путешествовали одним огромным автобусом; тот, судя по всему, возил бодрых старичков по всему Ирану и убыл из «Акхаван-отеля» в ночь перед нашим чек-аутом. А мы – наутро полетели.

Керманский аэропорт – маленький, но не крохотный. Подозреваю, иностранцы не часто становятся его гостями. Прохождение нами вещевого досмотра вызвало настоящий фурор. На нас сбежалась посмотреть вся охрана. Потом нас препроводили под белы руки к кабинету местных спецслужбистов. В сам кабинет заходить не велели. Службисты забрали паспорта и скрылись с ними за дверью. Я полагал, это очередная обычная регистрация иностранцев, перемещающихся по стране. Вероятно, так и было. Но что-то у службистов не получалось. Они провозились за дверью добрых полчаса. Я уже начал волноваться: мы отправились в аэропорт с не таким уж большим запасом времени. Но, наконец, сумрачный усатый службист, задумчиво почёсывая затылок, показался в дверях.

- Франс? – огорошил он меня вопросом, внимательно рассматривая паспорт, который держал, почему-то, вверх ногами.

- Раша, - понятливо кивнул я.

- Гуд бай, - отрезал службист, всучив мне паспорта и удалившись. Думаю, он всего лишь плохо знал инглиш, и не был поклонником Верки Сердючки с её скользким хитом: «Раша, гуд бай!».

Несмотря на то, что проверка паспортов затянулась, по поводу опоздания на самолёт я переживал напрасно. Рейс задержали. Сперва на полчаса, потом ещё на полчаса. Наконец, нас посадили в дребезжащий винтовой АТР. Рейс выполняла “Iran Aseman Airlines” – авиакомпания, которая, в моём личном рейтинге небесных извозчиков, занимала отнюдь не высокое место.



Насчёт того, хорош ли её бизнес-класс, и подают ли там жареных канареек на вертеле с безалкогольным шампанским, ничего не скажу – не в курсе. Но вот что известно наверняка. В период с 1994 по 2014 годы с самолётами Iran Aseman шесть раз происходили серьёзнейшие инциденты, три из которых повлекли за собою смерть пассажиров. В общем, даже не слишком религиозному и мнительному человеку было, о чём поразмышлять, поднимаясь на борт асемановского АТР. Моей впечатлительной попутчице я предпочёл не говорить о печальной статистике.
Когда самолёт завращал винтами – мы едва не оглохли. Когда задребезжал – я попробовал мысленно помолиться.

Однако, взлетев, мы расслабились. Полёт проходил довольно гладко. Приземление тоже не подкачало. Стюардессы покормили какими-то орешками, споткнулись пару раз о мою сумку, которую вновь пришлось бросить под ноги. Потом уселись на откидные стульчики весело болтать о чём-то со стюардами – совсем как евродевочки, с лукавыми улыбками и без малейшего мусульманского стеснения.

Час с четвертью в воздухе – и вот он, Шираз, столица провинции Фарс. Родина великих поэтов Хафиза и Саади, город цветов. До исламской революции 1979 года Шираз считался ещё и столицей иранского виноделия. Сейчас вместо него здесь правит бал нефтянка. Туризм тоже чувствует себя вполне уверенно – ведь рядом Персеполис.

Дешевизна персидских таксомоторов, к моменту достижения нами Шираза, нас уже успела разнежить. Не мудрствуя лукаво, прямо у выхода из здания аэропорта взяли дорогущее по местным меркам «припейд-такси» за 10$ (не иначе, персы у индийцев идею слизали) – и рванули в гостишку.
Уже их окон машины заметили главное отличие Шираза от прочих иранских городов: минимум пыли, максимум флоры. Пустынных земель по соседству с городом – как бы и нет. Об их существовании забываешь.

В Ширазе уже нет проблем с туристическими гостиницами. Нашим временным обиталищем сделался «Arg Hotel»: 41$ за ночь, дабл-комната, с завтраком. Ребята стараются «дать уровень». Чтобы забронировать номер, общался с ними по почте. Отвечали оперативно, предоставили (якобы) дисконт 10% - за то, что вызвался остановиться у них более, чем на одну ночь. Комната – отличная. Чистая, с модерновым огромным телеком и вообще – с претензией на евродизайн.



Рассиживались, впрочем, в этом комфорте не долго. Разместились – и почти немедленно отправились гулять по вечернему («спасибо» задержавшемуся авиарейсу) Ширазу.

Чтобы не терять времени даром, решили впотьмах глянуть на аттракшены, которые работают допоздна. А именно – на могилы персидских пиитов. Их имена я, собственно, уже упомянул выше: господа Хафиз и Саади. Первый жил в четырнадцатом веке, второй – в тринадцатом. Несколько странно, что возле надгробных камней оборудованы кассы, а для воздания почестей гениям необходимо приобретать билеты, - но что есть - то есть. Самих иранцев эта странная практика, похоже, не смущает. Народу возле могил встретили вполне достаточно, несмотря на тёмный час. Опять-таки, как и в случае с Имамом Хомейни, фигуры выдающихся личностей Персии частично сакрализируются – это если по-умному. По-простому, обожествляются. Перед надгробным камнем люди встают на колени, складывают молитвенно руки, бормочут что-то важное, иногда читают стихи (последнее неудивительно: и Хафиз, и Саади входят в иранскую школьную программу). Между тем, личности пиитов – полулегендарные. Ситуация – похожа на ту, что сложилась вокруг личности Шекспира в Европе.





Хафиз историчней Саади. Это потому, что он прожил более спокойную жизнь. Бедствовал, но выбился из нужды в придворные поэты. Был суфийским шейхом-одиночкой, но нашёл любовь и женился на склоне лет. А вот биография Саади – насыщена событиями и странствиями. И очень малое число этих странствий и событий подтверждаются документально. По преданию, поэт-философ постоянно бегал от враждебного мира – точней, от разных сил, которые его олицетворяли. От монголов убежал в Индию. От индийских зороастрийцев – в Мекку, от сварливой злой жены – в Северную Африку. В середине жизни он вернулся в родной Шираз – где и закончил свои дни в монастыре.



Без ложной скромности признаюсь, что я очень неплохо знаю средневековую европейскую литературу – это следствие гуманитарного образования, - однако к творчеству всех ближневосточных наследников Хайяма никогда особой симпатии не питал. На мой вкус, оно несколько приторно.
Перенасыщено любовью и вином (которое не вино, а символ мудрости), избыточно метафорично – в том смысле, что почти любая строка несёт «второй смысл», при этом сам набор метафор – довольно скуден. Так что цитировать классиков персидской литературы – не стану. Разве что, косвенно, посредством знаменитой «онегинской» строки Пушкина: «Иных уж нет, а те – далече», как Сади некогда сказал».

Могилы поэтов находятся довольно далеко друг от друга, без транспорта не обойтись. Сейчас по Ширазу уже ездят поезда метро. В дни нашего визита метрополитен как раз готовился к открытию. Но мы с Марией вынуждены были пользоваться такси. Сразу заметили, что таксисты Шираза – прошаренные в вопросах туристического извоза. И цены ломят – нужно торговаться, - и на инглише – спикают, - и «туры» - предлагают. Главное предложение: Персеполь и окрестности с возвращением в Шираз. Такой маршрут тянет на 1000000 риалов (примерно 34$), но драйверы быстро «падают» до 800000. Возможно, удалось бы ещё скинуть сотню тысчонок, не знаю. Наш план был иным: уложившись в один день, посетить Персеполь, Пасаргады, Накше-Рустам, - и от этого скопления аттракшенов отправиться прямиком в Исфахан. Признаюсь откровенно: мне совсем не свойственно такое заполошное бегство по незнакомой стране. Да и форумы «Лоньки» и «Трипа» такого маршрута не предлагали. Но я повёлся на уверения россиянских туристов, отражённые на россиянских же турфорумах, - мол, в Иране «все так ездят». Именно с такой формулировкой и обращался к таксистам. И, с удивлением, обнаруживал их полнейшее нежелание рулить так далеко. В итоге, пришлось просить помощи в гостишке. Но и там наш предполагаемый маршрут вызвал искреннее изумление. Всё-таки отельный персонал обещался помочь, но за кругленькую сумму в 100$.

Я поручил отельной молодёжи удовлетворять наши причуды, разыскивать для нас авто, а сам выстроил маршрут попроще – по городским ширазским достопримечательностям. Он включал в себя не так уж много «точек интереса».

Крепость Карим Хан (Arge Karim Khan). Типичный дворец-крепость. Небольшая фишка - «падающая» угловая башня. Площадь перед крепостью - пожалуй, единственное место в Иране, где нам удалось обнаружить нововведённую «Туристическую полицию». Полисмены попивали чаёк в картонной будке и с туристами общаться не торопились.



Внутри крепости небольшой исторический хамам (само-собой, музейный нерабочий вариант), восковые фигуры, демонстрирующие сцены придворно-дипломатической жизни, очаровательный апельсиновый сад и сувенирные лавки.



Последние похожи на место встреч юношей-продавцов и девушек-продавщиц. Во всяком случае, желание потенциального покупателя рассмотреть поближе какую-либо вещь производит в их рядах смятение. Мария захотела прицениться к расписным настенным часикам, я попросил принести батарейку – проверить ход. Так батарейку искали всем скопом минут двадцать.

Ворота Корана (Qur’an Gate). Этакая, в восточном стиле, триумфальная арка. Днём обычная архитектурная мелочёвка. К вечеру же район, где она расположена, превращается в своеобразное место тусовки ширазской молодёжи (и не только). Возле ворот появляются какие-то музыканты, фокусники, поэты. Начинается продажа всякой уличной снеди. Кто хочет отужинать побогаче – район полон ресторанчиками и кафешками. В том числе там расположен четырёхэтажный «ресторанный комплекс» “Haft Kahn”, куда считает своим долгом завернуть едва ли не каждый турист. По мне – так ресторан – пустышка. Красивая и дорогая. Я там съел какую-то хитрую часть бараньего желудка. Она плавала в бульоне и напоминала медузу. Порция была настолько крохотная, что голод пришлось заедать лепёшками, выставленными в центре стола «комплиментом». В общем, не рекомендую. Это я о ресторане. Ворота Корана – можете глянуть, если будет время.

Мечеть Nasir-al Mulk Интересна росписью – снаружи, и игрой света, «просеянного» сквозь витражные стёкла – внутри. «За витражами» фотоманьяки охотятся на заре. Вот как только муэдзин откричит своё в полшестого утра – так фоторужьё в руки – и вперёд. Тем более, часы допуска в мечеть туристов – крайне ограничены: немного – с утра, и ещё немного – после обеда. Там, говорят, что-то такое нежное проступает – такие оттенки, такие полутона, словно ребёнок играет на скрипке. Хе-хе, да, видел и такие эпитеты. Ну что – хотел, может, автор отчёта книги писать, а злая судьба заставила его сделаться менеджером среднего звена или хозяином автомойки – вот теперь деньги на посещение - мечети в частности и Ирана в целом - у него есть, а счастья в жизни – нет. Приходится сочинять о ребёнке. Мы с Марией люди приземлённые. По мне – так, если какая-то архитектурная или естественноландшафтная штука крута – она крута в любое время суток и года. А если её крутость заметна только при определённом освещении, или, прости, Господи, вообще только под искусственной подсветкой – то это нафталин. Но, по чести, Nasir-al Mulk достойна внимания без всяких там экивоков.





Мы являлись туда дважды. В первый раз – около часа дня. Мечеть была закрыта для посещений. Второй раз – около четырёх. Билеты, кстати, стоили – дай Бог памяти – что-то около 50000 риалов за штуку. То есть ровно в три раза дешевле, чем в подавляющее большинство иранских аттракшенов.

Поскольку, на момент нашего появления в мечети, солнце жарило вовсю, то и через витражи во внутреннюю часть здания оно просачивалось этакими жирными мазками.



Зато во дворе получилось рассмотреть, как следует, всё буйство красок. Росписи здесь – всеобъемлющи и вездесущи. Едва ли не каждый сантиметр свободного пространства разукрашен. Ничего общего со «штамповкой» узоров во многих мечетях помодней. Втягиваешься в своего рода игру – отыскать наибольшее число неповторимых сочетаний линий. Однозначно рекомендую к просмотру. Ни в России, ни в других частях «русского мира», такого точно не сыщешь.

Сад Эрам. Такая же архитектурно-ирригационная шляпа, как и сад в Махане. Повторюсь: к маханскому у меня больше уважения, так разбит он – в настоящей пустыне. Ширазские же сады – по сути, самые обыкновенные общественные парки. Безусловно, вся тамошняя зелень радует глаз, но и только. Мы ещё и под дождь попали. Павильон был закрыт. Вода в резервуарах – стояла мутная. Садов в Ширазе много. Но Эрам более всего претендует на статус международного. Это выражается в том, что все таблички на его территории двуязычны (фарси и английский), а один уголок территории отведён под японский сад камней.





Шах-Чераг (Shah-e-Cheragh Shrine). Вот здесь скептический тон – неуместен. Это, пожалуй, самое замечательное, что есть в Ширазе, включая и пресловутый Персеполис. Может даже, самое замечательное во всём Иране.

Шах-Чераг – это мечеть-мавзолей. Построен в 14-м веке, затем несколько раз реставрировался, но не перестраивался – исторического своего облика не менял. Название переводится с персидского, как «Князь Света». И действительно – свет как будто рождается в этих стенах сам по себе – и опочиет, как звёздная пыль, на каждом посетителе святыни. Снаружи мечеть выглядит вполне обычно – и архитектурный стиль зданий, и мозаичное оформление - традиционны. Однако интерьер мечети красив невероятно! Внутренние стены – от пола до потолка – украшены кусочками стекла, драгоценностями и серебряными пластинами. Даже не так: стены как будто состоят из всего этого – изо льда, огня и восторга. Надо всем этим сияют многорожковые яркие люстры. Главное сокровище – свет. Он преломляется в стекле и серебре – и льётся со всех сторон. Его ощущаешь физически. Мне всегда думалось, преддверие рая выглядит так – плотный, материальный, бликующий свет со всех сторон. Дай-то Бог узнать как можно позже – прав я или нет.

В мавзолее Шах-Чераг похоронен Сейид Мир Ахмад – один из семнадцати братьев имама Резы, потомок Мохаммеда. Имя этого человека хорошо известно только мусульманам-шиитам. Зато всем, кто читал сказки «1001 ночи», известен заказчик его убийства. Это правитель Багдада, Гарун-аль-Рашид.

По поводу попадания в Шах-Чераг курсируют слухи. Многочисленные слухи, одни из которых категорически противоречат другим. Кто-то пишет: в мечеть-мавзолей не мусульман не пускают вовсе, однако, если – этак мило и незамысловато – на один короткий миг – предать христианскую веру, объявить себя мусульманином, - то пустят и с «белой мордой лица», поверят на слово: ведь шариат вообще, в значительной степени, устное право. Кто-то утверждает обратное – пускают и неверных, но только в понедельник. В итоге, я ровным счётом ничего – ни подтвердить, ни опровергнуть – не могу. Мы просочились на территорию храмового комплекса уникально. Нас туда провёл молодой парень, лет пятнадцати-шестнадцати, попросивший разрешения составить нам компанию, дабы попрактиковать английский. О нём я писал в самом начале опуса. Германофил и ренегат, а значит, человек разумный. Если, даже в таком «внушабельном» возрасте, у юноши мозг не скис от патриотизма, - значит, у него есть будущее; отчего бы с таким не пообщаться!

Мы с Марией заранее договорились между собой: любым проверяющим в Шах-Чераге говорим, что мы – христиане. А дальше – будь, что будет. Пропустят – пропустят, а нет – так нет. Не то чтобы мы являлись отчаянно религиозными людьми, но жить так, как если бы ты произошёл от обезьяны, лично мне неприятно. Уж не знаю, хватило бы у меня сил не отказаться от Христа под угрозой растерзания голодным львом на арене Колизея, но под угрозой недопущения в Шах-Чераг – я надеялся, что сил - хватит.

Присутствие вышеупомянутого молодого человека избавило нас от необходимости проявлять микрогеройство. Из парня била настолько кипучая энергия, что он буквально ни слова не позволял сказать хоть кому-то из тех людей, что, теоретически, могли остановить нас на нашем пути. «Заболтал» таким образом и мужичка из камеры хранения ценных вещей (туда пришлось сдать фотоаппарат), и охранника в пункте личного досмотра. Ни мне, ни Марии не пришлось даже рта раскрыть, пока мы ни оказались во дворе мечети.

Ну а там – уже никто не проявлял к нам никакого нездорового интереса. Мария вообще облачилась в «прокатную» чадру – и превратилась в совершенно неопознаваемое существо. Но и меня не преследовали.

Нам пришлось подождать, пока закончится молитва. Потом мы – через женский и мужской вход соответственно – отправились в искристое сердце мечети. Я шёл в сопровождении нашего добровольного гида. Парень был искренним, норовил рассказать о своей жизни и расспросить меня – о моей. Но, в потрясающем интерьере Шах-Черага, хотелось помолчать. Ещё хотелось запечатлеть «хрустальный дворец» на память, хотя бы на камеру телефона. И если с первым желанием пришлось расстаться, то со вторым мой провожатый поспособствовал: дал отмашку – «Make photo!». Я сделал пару снимков. Потом ко мне подошёл важный дедушка в белых одеждах и что-то укоризненно прошептал. «Он говорит, снимать – нельзя», - беззаботно перевёл мой гид. Я недовольно поморщился, адресуясь к парню: Ну, блин, спасибо тебе, капитан Очевидность. К счастью, стереть сделанные кадры меня не попросили. Думаю, внимание ко мне было продиктовано, всё же, исключительно тем, что я фланировал по мечети слишком уж по-туристически. Местные фотографировали ничуть не меньше моего, в том числе прямо перед носом статного «белого» старичка, но их никто не одёргивал. Ну да ладно. Я, во всяком случае, унёс с собой – не только в памяти, но и в телефоне, - вот это:









Царь Соломон, как я тебя понимаю! «И при смехе иногда, бывает, болит сердце, и концом радости бывает печаль». Говорить дурному: «И это – пройдёт!», - душеутешительно, - но то же самое говорить чудесному – чертовски грустно. Чах-Чераг – это прощальное чудо Шираза. Оно положило предел нашему знакомству с городом. Наверное, это к счастью. Что-то ещё – что-то другое – показалось бы ничтожным на его фоне. Мы возвращались в гостишку по базару Вакиль – считающемуся достопримечательным местом. И древний колоритный базар лишь раздражал нас. Оставалось надеяться на Персеполис.

«Каменная сказка Персеполя, для украшения которой везли кедры с Ливанских гор, а золото из Лидии и Бактрии; для которой Иония дала серебро и бронзу, а из Индии доставили слоновую кость. Вдохновенная работа лучших мастеров Азии…»

- Мы нашли вам машину, - обрадовал отельный манагер, едва, по возвращении из Шах-Черага, мы с Марией переступили порог гостишки. – Это оказалось нелегко, но мы нашли… 120$

- Мы же договаривались на 100, - Я не скрывал недовольства.

- Простите-извините, - заныл манагер. – Моя вина. Моя недоработка. Я объявил вам цену в евро, а вы-то просили – в долларах. В долларах – дороже. Ваш маршрут – очень длинный. Никто не соглашался. Только один драйвер согласился. За 100 евро. Или за 120$

- Ладно, - процедил я. – Надеюсь, к завтрашнему утру цена не вырастет снова.

В голове мелькнула мысль – отказаться от услуг отельного прикормленного водилы и поискать кого-то ещё. Но я помнил о стойком нежелании ширазских таксистов, с которыми успел пообщаться, удаляться от Шираза дальше, чем отстоит от города Персеполис.

Забегая вперёд, скажу: они были правы. Блюли как собственные интересы, так и интересы гостя. Между Ширазом и Исфаханом – более 450 кэмэ пути. И это напрямую. С заездом в Персеполис, Пасаргады и Нашке-Рустам выходит 500. Почти то же самое, что от Москвы до Питера. Даже сама по себе такая дорога – не проста. А если учесть, что посещение главных аттракшенов Ирана – не терпит суеты, - времени и сил маршрут отнимает чрезвычайно много. В конечном итоге, выехав из Шираза около девяти часов утра, мы заселились в исфаханскую гостишку около одиннадцати вечера. На протяжении всего дня пришлось обходиться без полноценного пропитания – «жить на бутербродах». Даже я – человек, привыкший к дальним дорогам – изрядно вымотался к вечеру. Что уж говорить о Марии. Про водителя – вообще молчу. Его прайс к вечеру совсем не казался мне завышенным. Я прекрасно понимал: домой он вернётся только на следующий день; заночует в Исфахане – вероятно, прямо в салоне своего потрёпанного авто. Его усталость была явно не показной, не с целью выдавить чаевые (хотя человеку, честно отработавшему весь день за баранкой, я их, разумеется, дал). Я же сделал для себя вывод на будущее: больше доверять западным «трипэдвайзовским» туристам, меньше – соотечественникам. Видимо, россияне – настоящие бойцы; не боятся трудностей. А я – увы - их боюсь. Оптимальный же вариант посещения Персеполиса – конечно, из Шираза, с возвращением туда же. Это приблизительно 100 кэмэ в обе стороны.
Ну да ладно! После драки кулаками не машут. Опишу, «как это было».

В девять утра у отельного порога нас ожидала машина – старенький «Форд», с неработающим кондишеном. Впрочем, последнее обстоятельство нас не смутило: путешествовали мы не в самое жаркое время года, открытых окон в салоне – вполне хватало.
До Персеполиса добрались быстро. Первое впечатление: слишком всё по-европейски.



Не поймите меня неправильно. Мне нравится та забота, которой окружают европейцы собственное культурное наследие. Всё огораживают огородами, с каждого исторического кирпича сдувают каждую современную пылинку, вешают таблички-указатели («Библиотека», «Винный погреб», «Зал оргий») на каждом античном перекрёстке. Всё чинно, благородно, красиво. Но на Восток я езжу за другим. За тактильными ощущениями древности=). Проще говоря – за тем чтобы полапать древность руками, потоптаться по ней ногами, засунуть нос в колодцы, лестничные пролёты и тайные лазы, сооружённые пару тысчонок лет тому назад. Увы, Персеполис такой возможности – не даёт.

Это очень «упорядоченная» аттракция: с многочисленными ограждениями, «запретными зонами», охранниками, информационными щитами. Что неудивительно – учитывая тот турпоток, что сюда течёт.



Это ещё и место встречи всех «гостей Ирана». Я был практически уверен, что столкнулся возле «двухголовых коней» с теми самыми немецкими пенсотуристами, что составляли нам компанию на обедах в гостишке Кермана. Автобус, ожидавший их на стоянке, во всяком случае, был вылитым «керманским».

Удивила стоимость билетов – 150000 риалов. Я полагал, главная достопримечательность страны обойдётся куда дороже. А так – выходит, что какой-нибудь невзрачный музей, рассчитанный на получасовое посещение, стоит столько же, сколько Персеполис.

Равнинная территория древнего города – очень внушительна. Есть ещё довольно высокие холмы, откуда, как со смотровой площадки, открывается панорама на весь Персеполис. На холмах – гробницы Артаксерксов – Второго и Третьего. А внизу – чего только нет: дворцы Клеркса, Артаксеркса Первого, Дария Первого, Зал Ста Колонн и, конечно, Ворота Наций – это где те самые, человекоподобные и бородатые, лошадки, что изображены на всех магнитиках и глянцевых открытках, посвящённых Персеполису.



Ну а главное достояние – барельефы. Их обилие и степень сохранности – поражают.







История города – довольно удивительна. Закончилась она, когда Александр Великий, с перепою (опьяняли его как вино, так и победа), сжёг город. А вот начиналась – гораздо менее прозаично. Пожалуй, лучше всего об этом поведал советский фантаст Ефремов в своём романе «Таис Афинская». Похалявлю слегка – пускай он говорит.

«Персеполис не был городом в том смысле, какой вкладывали в это слово эллины, македонцы, финикийцы. Не был он и местонахождением святилищ, подобных Дельфам, Эфесу или Гиераполю.

Персеполис создавался как место, где владыки Ахеменидской державы вершили государственные дела и принимали почести. Оттого вокруг платформ белых дворцов стояли лишь дома царедворцев и помещения для приезжих, опоясанные на юге широким полукольцом хижин ремесленников, садовников и прочей рабской прислуги, конюшнями и фруктовыми садами на севере. Странный город, великолепный и беззащитный, надменный и ослепительный…

Гигантские крылатые быки с человеческими лицами, с круглыми, выпирающими, как у детей, щеками считались портретами пышущих здоровьем и силой царей. Великолепные барельефы свирепых львов в основании северной лестницы к ападане… прославляли мужество царей-охотников. Кроме крылатых быков и львов барельефы изображали только идущих мелкими шажками воинов в длинных неудобных одеждах, словно проглотивших палки, пленников, данников, иногда с колесницами и верблюдами, однообразной чередой тянувшихся на поклонение восседавшему на троне «царю царей». В гигантских дворцовых помещениях стояло множество колонн: по пятьдесят, девяносто и сто в тронных залах — подобие леса, в котором блуждали люди, теряя направление… Ни одного изображения женщины не нашлось среди великого множества изваяний…»

Сохранилось – многое. Но, повторюсь: «поручкаться с историей» - не выйдет. Движение экскурсантов – упорядочено. По дорожкам, по дорожкам… А вокруг пеньков-то, оставшихся от «ста колонн», я б побегал, побегал, покуролесил бы… Сами иранцы тоже – этак невинно – куролесят. Раза три видел забавную картинку: парень фотографирует девушку «на фоне». Та стремительно разматывает платок на голове, прячет его в сумочку или карман плаща, клокотит себе причёску… Вылетает птичка – и дама снова укутывается «по правилам». Такое вот, грустновато-забавное, желание быть красивой на фото – в условиях, когда «и хочется, и колется, и Хомейни не велит (даже из могилы)».

Для того чтобы как следует, без упущений и не спеша, ознакомиться с Персеполисом, нужно закладывать часа 3-4. Кстати, на выходе, для любителей сувенирной продукции, работают несколько магазинчиков. Самый дорогой, но и самый богатый ассортимент магнитиков, открыток и статуэток во всём Иране.

Из Персеполиса логично и правильно было направиться в Накше-Рустам. Туда мы и направились. 6 кэмэ по просёлочной грунтовой дороге (уж не знаю, почему наш драйвер выбрал такую – есть и нормальная, асфальтированная).

Вся археологическая зона – ну, наверно, один квадратный километр. Четыре гробницы царей династии Ахеменидов – выдолбленные в скалах, на немалой высоте, - и семь любопытных барельефов. Самый старый барельеф датируется приблизительно 1000 годом до н.э. Вроде бы, ничего особенного, но, при взгляде на эти камни, на ум приходит слово: «Достоинство». Ахемениды были «чистопородными» при жизни, остались ими же и после смерти. «Породу», как известно, не пропьёшь, равно как и талант.



Если в предназначении гробниц сомневаться не приходится, загадочное сооружение, под условным названием «Куб Заратустры», давно будоражит пытливые умы. «Что там, что там?» - интересуются они. А там, внутри – одна единственная пустая комнатка – и всё. «Зачем это, зачем?» - вопрошают пытливые. Пока до правды никто не докопался. Инопланетянские версии кубовой сути – самые фееричные. Но слишком уж завирательные. Из научных лидируют две. Согласно первой, куб служил святилищем огня для солнцепоклонников-зороастрийцев. Согласно второй – это что-то вроде надгробного камня над могилой Кира Великого. Ни та, ни другая версии никак не подтверждены.



В Накше-Рустам интересно. Возникает даже странный диссонанс между желанием побыть тут подольше и элементарной логикой, подсказывающей: делать тут долее часа – нечего. В Куб Заратустры залезть всё равно не выйдет, да и в гробницы: высоко над землёй они, черти, а лестниц или эскалаторов - нет!

Несмотря на то, что усталость постепенно накапливалась (отсюда мечты об эскалаторах), мы с Марией и после Накше-Рустама ещё полнились некоторой энергией. И нет бы направить её в конструктивное русло – так вместо этого мы предались довольно жалкому занятию – убийству времени. По факту это было именно так, потому как мы отправились в Пасаргады.

Вообще, посещение такого рода мест – это попытка специфическим образом потешить тщеславие. Единственно с целью поразить какого-нибудь другого самостоятельного путешественника, буде таковой встретится в твоей жизни, фразой: «Вы были в Иране и не доехали до Пасаргад? Напрасно! Многое потеряли! Обязательно!.. (это «Обязательно», непременно с восклицательным знаком, использовать обязательно)… Обязательно – в следующий раз – не пропустите!» Среди «самостоятельных» считается хорошим тоном забраться в какие-нибудь бессмысленные ипеня, - и выпендриться таким образом перед «пакетниками», которых в эти ипеня организованным автобусом – не довезут. Как бы теряется из виду понимание простого факта: если экскурсии куда-то не ездят – значит, делать там нечего, - ибо экскурсии, «встраивающие» индивидуальное любопытство в коллективное, имеют обыкновение добираться до наиболее примечательных аттракшенов, а наименее примечательные - игнорировать. Этот массовый интерес - он как бы не на пустом месте вырастает. Впрочем, главное – это отыскать смысл в своих поступках. Некий мистический и сокровенный смысл. Потом поверить в него. И ещё, конечно, заучить название бессмысленного места, чтобы в будущем, при случае, произнести его внятно, внушительно и веско. Вот так:

Па-сар-ГАДЫ.

В общем, это, конечно, круто. Это покруче «Фауста» Гёте и «Дианетики» преподобного Хаббарда. Вы не были в Пасаргадах? А мы вот – сподобились. И как будто вся история Персидской империи – от её рассвета и до самого заката – промелькнула перед нами. Вот эти вот полтора камня в степи, два с четвертью столба и один барельеф с изображением крылатого мужика. Это ли не вещные доказательства человеческого гения?

Короче, чтобы не растекаться далее мыслию по древу. Пишу это шёпотом. Пасаргады – вот:



На фото – гробница Кира (Куруша). Ещё недавно она стояла в лесах, но теперь – реставрация завершена.

Всё остальное – степь, куда продаются билеты по цене Персеполиса.

А времени, как ни странно, эта мутотень отнимает массу, поскольку от одного древнего столба до другого приходится ехать. Именно гонять на машине, а не плестись пешком.



Мы покидали Пасаргады в сумерках. К явному неудовольствию водителя, который, похоже, не идеально представлял себе, как будет вывозить нас в сторону Исфахана.



Однако, коллективный водительский разум, который он привлёк себе на помощь (тормозил встречные машины, совещался, жестикулировал) – не подкачал. Повторюсь: мы прибыли в отель за полтора часа до полуночи. Правда, справедливости ради, отмечу, что приблизительно час у нас ушёл на простой в исфаханских пробках.

Это важно! Траффик в Исфахане – мощный и шальной. Мне показалось, улицы туристической столицы Ирана загружены машинами куда больше тегеранских. Причём это столпотворение наблюдается едва ли не круглосуточно. Поездки по Исфахану на такси – чреваты серьёзными потерями времени. А метро ещё не достроили (открытие первой ветки запланировано на конец нынешнего, 2015-го, года). Однако обижаться на Исфахан бессмысленно – ни один путешественник его всё равно не пропустит. Это ж «жемчужина». Приходится привыкать.

Впрочем, помимо черепашистости автодвижения, других неприятностей там и нет. Скорее наоборот: Исфахан – насквозь туристичен. Уж там-то точно знают, кто такие туристы, и чем они отличаются от гостей. В городе есть христианский армянский квартал, где почти открыто предлагают алкоголь; да и без выезда туда найти спиртное не проблема у таксистов. Город полнится европейского вида фастфуднями, магазинами сувениров (продают многое - от дешёвых расписных эмалированных тарелок из тонкого металла до искусной дорогой чеканки по серебру и ковров), яркой иллюминацией, хорошими отелями.

В одном из последних обосновались, на ночь глядя, мы с Марией.



“Hasht Behesht Apart Hotel”, ровно 50$ за дабл. Абсолютно модерновый, стильный и очень «европеистый» отельчик. Сантехника и электроника – с иголочки. Имеет страницы, похоже, во всех популярных соцсетях. Отвечают на почту, по поводу бронирования номеров, молниеносно. Присваивают броне номер и просят сообщить его на ресепшене, в день прибытия. Паспорта не забирают, скан виз делают во время оформления заселения. Манагеры на стойке – стильные молодые ребята, под стать месту работы=). Английский – идеальный. Единственный минус – нет завтрака. Но рядом мини-маркеты. В общем, отличная база для исследования Исфахана. Нас, как постояльцев, не могло это не радовать. Омрачала радость лишь приближающаяся чёрная дыра.

Из Исфахана нам надлежало выдвинуться сперва в Тегеран, затем – в Урмию, а затем – в турецкий город Ван. И если с первыми двумя пунктами назначения всё было более-менее ясно, с третьим ожидалась засада. Я поинтересовался у наиболее дружелюбного манагера исфаханской гостишки, знает ли он какие-либо варианты попадания из Урмии в Ван. Молодой человек, смутившись, пожал плечами: «Туристы так не ездят, я не знаю». Потом, правда, подумал и предложил – забронировать для нас отель в Урмии: «Вот в этом я помочь вам смогу». Я согласился: почему бы и нет! Самолёт из Тегерана должен был приземлиться в Урмии около семи часов вечера: это означало, переход границы отодвигался на следующий день, а значит, предстояло где-то перекантоваться ночь. Манагер действовал быстро: отыскал какую-то книжицу – типа «Жёлтых страниц», - взял телефонную трубку, набрал номер… «Готово, - оповестил он меня через пару минут. – Я не знаю, что там за отель, - честно сознался он, - Скорее всего, рассчитан на иранцев. Но он, по крайней мере, в самом центре города. Все автовокзалы там рядом». В логике парню было не отказать.

Самые достопримечательные места Исфахана сосредоточены на Площади Имама (Мейдан-Имам). Если у вас один единственный день в Исфахане – несомненно, бежать надо туда. Мы разместились в непосредственной близости от площади – в 20 минутах пешего хода, - так что имели возможность увидеть её и в жаркий полдень, «без прикрас», и в вечерней боевой раскраске (подсветке). В крохотной книжке-путеводителе, которую нам вручил бесплатно один ушлый торговец на подходе к Мейдан-Имам (с рекламой его заведения), претенциозно сообщалось, что площадь – самая большая в мире. В действительности, это давным-давно не так. Сейчас первенство в этой номинации оспаривают индонезийская «Медан Модэка», бразильская «Дуз Жирасойс» и китайская «Тяньаньмэнь». По брусчатке первой из них нам с Марией довелось пошагать два года назад, и мы подтверждаем: исфаханская Площадь Имама по степени громадности – далеко позади. Но всё же она чрезвычайно красива и фотогенична. В середине – фонтанчики и подстриженные кустики, по краям – сувенирные лавки. Ещё есть лошади, запряжённые в повозки. Настоящая конная биржа. И они востребованы. То и дело слышишь за спиной цоканье и ощущаешь аромат коня. Иранцы и туристы нарезают круги – благо, услуга покатушек – не дорогая.



На площади Имама есть Мечеть Имама, Мечеть Шейха Лютфаллы и дворец Aali Quapu. К своему стыду, я едва не позабыл, чем мечети отличаются друг от друга, и где – какая. Пришлось лезть в Интернет, восстанавливать память. Так вот… Первая из упомянутых мечетей значительно масштабней второй. Она действующая. Туристов запускают лишь на несколько часов в день, по очень неудобному графику. По двору периодически шныряет исламский священнослужитель и зазывает «попить чайку». А глаза – колючие, как у кэгэбэшника. Мой приятель-бэкпекер именно после встречи с таким вот «муллой» (или муллой – без кавычек) решил принять Ислам и поступить в духовную академию в Куме. Правда, будучи представителем московской «золотой молодёжи», от тягот студенческой жизни он вскоре устал, учиться – расхотел, был изгнан из бурсы за неуспеваемость и вернулся в Москву пить пиво и поедать свинину. Тем не менее, я-то знал, на его примере: пропаганда – работает. Инглиш муллы (или «муллы»), между прочим, был безупречен.

Мечеть Имама – огромна: 4 айвана, 2 минарета, 3 двухслойных купола. Масштаб, пожалуй, даже подавляет. Из-за того, что все её стены изукрашены синей керамической плиткой – кажется, под куполами и в дальних от глаза углах молельных залов висит голубоватый туман.





Мечеть Шейха Лютфаллы – не действующая. Не слишком велика. Минаретов вообще не имеет. Отличается несравненной акустикой – потому там постоянно кто-то хлопает в ладоши, а иногда даже поёт, чтобы удостовериться в этом. За годы своего существования мечеть обросла собственными мифами. Согласно одному из них, в центре купола имеется фигура павлина – и это при том, что изображать живых существ в молитвенных местах Ислам запрещает. Если правильно встать (у входа во внутренний зал) – можно увидеть, как хвост павлина мерцает в солнечных лучах, проникающих сквозь отверстие в потолке.





Согласно же мифу номер два, купол мечети снаружи постоянно меняет цвет. Каждое новое время суток, а также время года окрашивают его в «свои» цвета.

Дворец Али Капу в отличие от мечетей, совершенно светское строение. Название «дворец» - чисто туристическое. В действительности, это обыкновенный павильон, служивший в годы своей постройки (в 17 веке) входом в обширный королевский жилой квартал Исфахана. «Ali» - на арабском языке является обращением к уважаемым людям. «Quapi» - в переводе с тюркского: «Ворота», или «Вход». Главное, на что смотрят во «дворце» современные посетители – это резьба по дереву (деревянные колонны и элементы потолков), а также фрески Резы Аббаси – придворного живописца шаха Аббаса Первого.



Раньше ещё имелись роскошно украшенные двери и окна, но, во время Исламской революции, революционеры их разрушили. Все путеводители – и бумажные, и электронные – судьбу дверей и окон описывают ровно вот этим словом: «разрушены». Как именно – не уточняется. Так и видится картинка: революционные исламские солдаты и матросы, в тюрбанах и с бородами, варят в огромном котле революционную уху из барабульки, соорудив предварительно костёр из обломков дворцовых дверей.

Площадь Имама – для тех, кто приезжает в Исфахан на один день. Если же дней в запасе поболе – один, несомненно, стоит посвятить исфаханским мостам. В Иране такое, казалось бы, утилитарное и незамысловатое архитектурное сооружение, как мост, сумели превратить в произведение искусства. Вот это меня поражает: когда берут пять рублей, делают в монетке дырочку, обтачивают по краям, украшают цветной проволочкой – и – вуаля! – имеем кольцо, которое можно продать за стописят мильёнов, как хэнд-мэйд и вообще – очаровашку. Это называется – «маркетинг». В Иране хэнд-мэйд – размером побольше. Сначала вот – сады в пустыне, теперь – мосты.

Все они перекинуты через реку Зайендеруд. Река – громкое слово. Во время нашего с Марией визита она являла собою влажноватую глинистую «грунтовку», с отдельными грязными лужами на ней. Говорят, пересохла - теперь так и стоит. По мёртвому руслу гоняли юные джигиты на мотоциклах и мопедах. Так что зрелищности мостам это, конечно, убавляло. Оставалась одна надежда – на ночь и ночную подсветку.

Мы подрядили прикормленного отельного таксиста показать нам мосты – так, чтобы начать осмотр при свете дня, а закончить – впотьмах. 500000 риалов за всю поездку. Ездить пришлось немало. В общей сложности мостов через Зайендеруд – аж 11. Исторических – всего пять, но разбросаны они сильно. По степени красивости разнятся, как и по степени историчности.

Самый старый – Пол-е-Шахрестан. Основание моста относится к 6 веку, верхняя часть - к 11-му. Из всей «великолепной пятёрки», пожалуй, ещё и самый невзрачный. Конструкция – абсолютно простая, одноярусная. С обоих краёв, «по берегам», есть что-то вроде башенок.



Самым красивым и посещаемым считается Мост Хаджу (Khajou Bridge). Он двухъярусный. В центре – павильон для отдыха правителя. Построен в 17 веке, и в те годы выполнял сразу три функции – собственно моста, плотины и места для отдыха.





Почти наравне с Ходжу популярен и мост, с этаким французистым названием: Си-о-Се-Поль. Построен в 1602 году. Его ещё называют «Мостом тридцати трёх арок». Студенты-архитекторы изучают его, как яркий пример сефевидской мостовой архитектуры. Си-о-Се-Поль побивает Ходжу окрестностями. Возле «тридцатитрёхарочного» разбиты сады, и содержатся они в замечательном порядке. Многокрасочность флоры находится в разительном контрасте с коричневой мерзюкой недореки.



Все три моста – это места такой, своего рода, тусовки местной молодёжи. Причём наверху тусуются люди «приличные» - начепуренные, в «правильных» платочках и дизайнерских свитерках. А внизу, под мостами, - «стиляги»: курят всякое терпкое, чмокаются-обнимаются, играют на гитарах и стучат в барабаны. Ещё немного – и, прости, Господи, последние духовные скрепы растеряют, а то и гамбургер из Макдоналдса захотят. Наш таксист уверял, что под мостами периодически встречается и «криминальный элемент», но мы как-то не заметили.

Два оставшихся моста – малопопулярны. Joui Bridge – неподалёку от Си-о-Се-Поль. Распознаётся по шестиугольной опоре «с окошками» - в центре.



Мост Марнан – вообще простой, как три копейки. Прямой, строгий. Нелюбимый туристами, поскольку слегка отстоит от городского центра. Марнан, на первый взгляд, кажется вполне современным утилитарным сооружением. Требуется определённое воображение, чтобы поверить, что его строили в эпоху Сефевидов.



Признаюсь откровенно, я мог накосячить, «приклеивая» фотки мостов к их описаниям. В каждом конкретном случае есть вероятность, что окажется: «Может, и не он». В таком случае прошу прощения у тонких ценителей исфаханской мостовой архитектуры.

Я постоянно повторяю: «Исфахан на день, Исфахан на два дня». Зараза путеводителей разъедает моск. А ведь – нечего!.. Нечего примерять чужие рубашки на своё тело! У нас-то в культурной столице Ирана было четыре дня. Так что выполнили турпрограмму-минимум – и приступили к расширению.

Посетили:

Качающиеся минареты. Которые при нас – не качались. Кассир так прямо, честно, и спросил: «Не качаются. Брать будете?». Минаретики – крохотные. Даже если бы качались – чуда в том нет. Хитрость конструкции невелика: между кирпичами средневековые строители вклинивали деревянные бруски – для того, чтобы минареты выдерживали землетрясения. Я-то думал, будет здоровенная каланча, вроде советской водонапорной башни. Вот если бы такая дура закачалась – я б, наверное, впечатлился.



Наsht Behesht Palace Опять-таки, как и в случае с Ali Quapi, дворец это больше по названию, чем по сути. Скорее что-то вроде летнего домика шахских размеров. Его действительно построили по приказу шаха Сулеймана Сефевида в конце 17 века. Вокруг разбит очаровательный «розовый» сад (розы – преобладают над всеми прочими цветами). Удивляет колоннада перед входом в здание. Мало того, что она деревянная – так ещё и какая-то хрупкая. Приходят на ум ассоциации с друидскими фэнтазийными храмами. «Хашт-Бехешт» переводится с персидского, как «Восемь райских садов». Во дворце сохранились интересные средневековые фрески. И вообще – это такой оазис умиротворённости. Со всех сторон дворец окружён очень загруженными автодорогами. Надрывное гудение клаксонов слышно постоянно, пока вдыхаешь аромат роз и бороздишь живописные дорожки. Кстати, почему-то именно возле Наsht Behesht Palace – места далеко не самого туристического, - нам встретился единственный назойливый попрошайка за всё иранское путешествие. Он сперва попросил мои ботинки «как сувенир», а потом «немного русских денег» (тоже – «на сувенир»). Разумеется, был послан… в Корпус Стражей Исламской Революции – это же их проблема, если гражданин - беден.





Ванкский Собор – он же Собор Святого Христа Всеспасителя. Храм армянской православной церкви. Расположен в армянском же квартале, и паства его тоже, разумеется, в большинстве своём – армяне.

В Иране проживают довольно много армян. На данный момент они ни с кем не конфликтуют, и никто не конфликтует с ними. Хотя так было не всегда.
Удивителен не только храм, но и квартал. Он называется Новая Джульфа. Здесь прямо-таки пахнет свободой. Раскрепощаешься, забываешь следить за своим поведением. Того и гляди – даму под ручку поведёшь, или рассмеёшься непозволительно громко. Даже не знаю, откуда ветер дует, почему оно так… Вроде бы, никаких явных оснований… Наверное, всё-таки необходимость быть осторожным, которой учишься в государстве, исповедующем суровый Ислам в качестве государственной религии, - хоть и не висит над тобой дамокловым мечом, - всё же не позволяет расслабиться в полной мере. Ощущаешь себя – как школьник, поедающий бутерброд перед дверью кабинета директора школы. Вроде бы ничего зазорного не делаешь – а всё ж-таки тревожно.

Сам собор – крайне любопытен росписями стен. Чего там только нет. И Ад, и Рай, и мучения праведников. Краски сочные и «весёлые». Казалось бы, нужно посочувствовать мучимым, а заодно подумать о собственной душе: всё ли с ней в порядке? Не дал ли повода в перспективе испечь себя чертякам на медленном огне? Ан нет – радуешься. Потому что даже Ад очень похож на мультик. И персонажи – такие трогательные, пухленькие.





Это не секрет: художники, принадлежащие к той или иной «национальной» ветви христианства, изображая святых и чертей, придают им национальные черты. В Эфиопии, говорят, Святой Георгий – чернокожий. Почему бы и нет: за руку из ныне живущих с ним никто не здоровался! Но армяне иллюстрируют Ветхий и Новый Заветы особенно «няшно». Я обратил на это внимание ещё в Венеции, когда посещал монастырь ордена мхитаристов на острове Святого Лазаря. То же – и в Иране. Чего стоит один только вот этот замечательный Христос (по соседству с не менее замечательной Богоматерью). Настоящий пупс-джигит, с кустистыми бровями и любопытным носом.



Кстати, Христос – уже из музея, а не из храма. Музей расположен по соседству, в отдельном здании, и достоин особого внимания.
Мы с Марией как-то так рапривольничались на территории Новой Джульфы, что никак не желали уходить. Даже остались на обед, хотя вначале харчеваться там – не планировали. Наконец, нехотя отправились на осмотр Пятничной Мечети.

Для этого потребовалось переместиться на такси на весьма значительное расстояние. Дело двигалось к вечеру, потому «умеренные» пробки на дорогах стремительно превращались в километровые. Ехали, наверное, около часа. Наконец, таксист остановился посреди пыльной шумной улицы – и махнул рукой куда-то в сторону базара: «Мечеть – там». Как ни странно, он не обманул.

Пятничная Мечеть в Исфахане – она же мечеть Джами – прячется от людских глаз за рыночными рядами, домами-развалюхами и сараями. Собственно, для исламского мира это вообще довольно-таки характерно – не пытаться поразить своими мечетями зевак; не высвобождать перед мечетями пространство, дабы зеваки оценили масштаб и «поймали в кадр» всё это архитектурное великолепие. Но в Джами нам пришлось идти уж совсем «тропами контрабандистов». Зато по пути встретили удивительного гида. Точней – гидессу.

Дама, полностью укутанная в чёрное одеяние, сама «пошла на контакт», поинтересовалась, не заблудились ли мы в закоулках. На наш ответ: «Идём в пятничную мечеть», - обрадовалась и сообщила, что сама идёт туда. Предложила сопроводить. Английский этой «чернорясницы» был практически идеальным. Меня очень удивили – и общительность дамы, и этот «флюэнт инглиш». Вроде бы, всё это выглядело совсем не по-ирански. Даже после того, как мы добрались до мечети, наша попутчица не торопилась оставлять нас. Она – фактически – провела экскурсию по интерьерам и двору. Без смущения проникла в какую-то комнатку, где, как мне показалось, хранилось облачение священнослужителей. Сняла с полки Коран. Зачитала несколько отрывков, посвящённых Христу. Потом сообщила, что знакома с христианской Библией, но Коран ей представляется более логичным. Так и выразилась: «мор лоджикал». Пока мы бродили по территории мечети, нам не раз попадались и муллы, и какие-то важные господа в хороших «европейских» костюмах – приближался час молитвы. И все эти люди раскланивались с нашей гидессой с показной вежливостью. Не имею понятия, что это за дама была. Явно не «из простых». Выяснить это нам было не суждено: провожатая упорхнула молиться, оставив нас одних.



Прямо скажу, мы избаловались от созерцания расписных мечетей, потому мечеть Джами показалась нам сероватой. Хотя её архитектурная ценность – очевидна. ЮНЕСКО в 2012 году включило её в список Всемирного Наследия. Ценность духовная – тоже о-го-го. Джами – намоленое место; одна из старейших мечетей в Иране. Как мегадолгострой, может сравниться с барселонской Саграда Фамилия. Была заложена в 7-м веке, а окончательно доведена до ума – лишь во второй половине 20-го. Построена в архитектурном стиле "четырёх айванов», то есть имеет четверо ворот, которые находятся напротив друг друга. В общем, есть, на что посмотреть. Но нам пришлось поторапливаться: мешать чужой молитве не хотели, - так что пощёлкали фотоаппаратом, позасовывались в укромные уголки – и на выход.



На выход из мечети. И на выход – из славной Исламской Республики Иран.

Как было ни печально это осознавать, нам предстояло на следующее утро начинать торить долгую дорогу домой. Чувствовали себя прямо афанасиями никитиными какими-то: все люди как люди, а мы – через Урмию поедем.

С билетами до Тегерана помогли в гостишке. Но могли бы и не помогать. С переездом из Исфахана в столицу вообще проблем нет. Поезда, автобусы, самолёты – всё в наличии. Мы решили попробовать автобус. Так получилось, добравшись до Исфахана, мы всю страну в длину и немного в ширину – преодолели, а самым популярным видом транспорта так и не воспользовались. Ощутили желание восполнить пробел.
Вставать пришлось ни свет, ни заря. Автобусы отправляются каждый час, но мы перестраховались – вдруг чего. А у нас же самолёт – в тот же день, в четырнадцать нуль-нуль, из доместикового тегеранского аэропорта «Мерхабад».

Прикормленный гостишковый таксист (тот самый, что показывал мосты) довёз до автовокзала, помог выгрузить сумки – и напоследок заметил, что бумажку, которую я до того момента принимал за автобусные билеты, нужно обменять в кассе на билеты настоящие. Бумажка оказалась всего лишь бронью. Ну, брат, спасибо, что подсказал. И совсем не спасибо тому, кто бумажку – вручил, но суть её – не разъяснил.



На исфаханском автовокзале на английском не говорил никто. Для нас, уже привыкших, что англоговорящие всегда находятся где-нибудь неподалёку, это стало неожиданностью. С грехом пополам объяснились жестами, получили билеты.

Уже на посадке выяснилось: нам купили самые дорогие билеты, в ВИП-автобус (с компоновкой сидений 2+1, - то есть с тремя, а не четырьмя креслами в ряду). Я читал в отчётах: ехать в таком автобусе – одно удовольствие. Он – король дорог. Не едет – летит над полосой идеального асфальта. Судя по расписанию, весь путь до Тегерана (около 400 кэмэ) должен был занять не более четырёх с половиной часов.
Выехали с опозданием на 15 минут. Водители пили чай, беседовали с коллегами по баранке…

Потом колесили по городу ещё полчаса, собирая пассажиров.

Наконец, выбрались за город, вырвались на оперативный простор – и понеслись.

Через час автобус встал на « санитарную стоянку». Водители, на протяжении ещё одного получаса, пили чай, беседовали с коллегами по баранке…
Тронулись в путь по новой – и вновь гнали, как угорелые, час, а то и больше. И вдруг автобус начал дрожать, словно готовился вот-вот развалиться на запчасти. Пассажиры запереглядывались. Водители делали вид, что ничего не происходит: ну дрожим и дрожим – обычное дело! Но автобус с ними не согласился. Он стал двигаться рывками, подскакивал на ровном месте, будто преодолевал бесконечную череду «лежачих полицейских».
Застопились. Ещё минут двадцать один водитель сокрушённо ахал, взволновывая пассажиров (мы с Марией, к нашему счастью, его не понимали), а другой колотил огромным гаечным ключом по чему-то железному в районе заднего колеса. У меня начало складываться стойкое впечатление, что методы обращения с техникой у иранцев похожи на российские. Автобус водители воспринимали, судя по всему, как богомерзкое чудовище, которое надлежало устрашить побоями. На худой конец, скрепить его разболтавшееся нутро духовной скрепой. Однако такой верный, на первый взгляд, подход результата не давал.

Ещё дважды автобус пытался ехать – и каждый раз «пускался в пляс». В итоге завернули в какой-то автосервис у дороги. Как раз перед поворотом я заметил дорожный знак, на котором было указано расстояние до Тегерана: 220 километров. Мы с Марией принялись обсуждать, сколько может стоить такси на такое расстояние – в столичном, по сути, регионе. Я попытался уточнить этот вопрос у водителя. Но он, услышав слово «Такси», почему-то занервничал и повторил несколько раз: «Гоу. Нау». Я не скрывал скепсиса. Но водитель оказался прав. Мужики из автосервиса стучали гаечным ключом почти так же, как водилы, но, видимо, в более правильном месте. Во всяком случае, мы покатили. Сначала словно бы неуверенно, медленно, потом всё быстрее, входя во вкус.

Новых поломок, к счастью, не происходило. Но старые дали о себе знать. До Тегерана, вместо обещанных четырёх с половиной часов, мы добрались за семь. Это было для нас впритык. Ещё бы полчаса – и критично. Многократно порадовались, что выехали «с запасом». На автовокзале в Тегеране сразу схватили такси до аэропорта «Мерхабад». Драйвер – весёлый мужичок – говорил на инглише. Он обладал странным чувством юмора. Сперва спросил, понравилось ли нам в Иране, а затем, когда я подтвердил, мол: «Понравилось, понравилось, гони, дорогой!», - сказал: «Это хорошо, что понравилось. Иран – друг России. Не захватывайте Иран». Я пообещал, что вот мы вдвоём с Марией – точно не станем, за остальных россиян – не скажу, - и, как раз порешив на этом, мы приехали в пункт назначения.

«Мерхабад» - аэропорт маленький. Чем-то похож на провинциальные аэропорты Индии и Турции, с той разницей, что в турецких и индийских – чисто, и количество вылетов не превышает десятка в день. Из «Мерхабада» же выполняются практически все внутренние рейсы. Там людно и грязновато. Объявления на английском делают, но слышимость – ужасная, ничего не разобрать. Нашли единственное, похоже, на всю departure-секцию, информационное табло. Долго вглядывались в него чтобы понять: вылет нашего рейса – задержан. И стоило торопиться! Чуть успокоившись, обнаружили, что задержка случилась не только с нашим рейсом, но со всеми, выполняемыми государственной компанией “Iran Air”. Вот засада! Я-то ещё радовался, что этот иранский аналог «Аэрофлота», в силу своей маститости, будет пунктуален.



После получаса ожидания – что же дальше, - я подошёл к Information Desk, - и поинтересовался перспективами. В ответ, с удивлением, услышал: «Ваш самолёт полетит через два часа, вот от этого гейта» (небрежный взмах рукой). Я не разделял уверенности моего информатора – на табло насчёт времени задержки ничего не говорилось. Однако, в очередной раз, был посрамлён в своём скептицизме. Самолёт вылетел ровно через два с половиной часа относительно расчётного часа. Причём наш рейс – на Урмию – оказался единственным, кому разрешили взлёт. Все другие рейсы “Iran Air” продолжали оставаться в статусе «Delayed».

Как только мы взлетели – сделалась понятна причина задержки. Дождь, едва накрапывавший в Тегеране «на земле», «в небе» превратился в ливень с ветром. Самолёт затрясло, будто он попал в барабан стиральной машины. Завизжали на все лады дети (кто бы сомневался, что детей в исламском самолёте будет видимо-невидимо – и повсеместно). Принялись подвывать им в унисон зачехлённые в чёрное «мамы». Но, видимо, именно в направлении Урмии вся эта небесная катавасия не раскочегарилась как следует. Потому что через четверть часа болтанка благополучно закончилась. Ещё через час мы уже шли на посадку – практически при полном безветрии.

Урмия! Более «аутентичный» Иран трудно себе представить. На инглише не говорит практически никто. Обнаружилось, правда, припэйд-такси, - встретили такое второй раз за всё время поездки. Выудил из кармана бумажный лист – на нём ресепшионист исфаханской гостишки предусмотрительно записал название гостиницы в Урмии, которую он для нас забукал. Нам удалось напрячь собою диспетчера такси. Сами драйверы шугались нас, как черти – ладана. Коллективными усилиями – моими и диспетчера – удалось загрузиться в жёлтую машинку и стартовать.

Урмия оказалась довольно большим городом. Улицы сияли огоньками гирлянд: новый год как-никак!

Названия гостиницы, в которую мы прибыли, я, честно говоря, не запомнил. Абсолютно заурядное провинциальное пристанище. Цена – около 25$. Внутри – ничего ужасного. Бельё чистое, телевизор, горячая вода. Да мы и не прохлаждаться в номере приехали. Задача отыскать автобус на туретчину представлялась ещё более сложной, чем задача добраться от аэропорта до гостиницы. Паренёк на ресепшене не понимал наших потребностей. Мы повторяли один набор слов, паренёк – другой. Мы – на английском, он – на фарси. В итоге, он – из нашего английского, - и мы – из его фарси, - вычленили, совместными усилиями, слова: «Турки», «Ван», «Бас». В какой-то момент ресепшиониста как будто осенило – он схватил со стойки ручку, вырвал страницу из своего блокнота и вывел: «Taxi, 6-00». Ничего другого нам добиться от него не удалось. Мы удалились в номер, решив, что, так или иначе, чем раньше приступим на следующее утро к поискам способов покинуть Иран – тем лучше.

В этом путешествии вообще часто повторялось одно и то же: на нас наваливались неопределённость, растерянность – и вдруг кривая вывозила. Вывозила в верном направлении. Или это особый бог путешествий и путешественников – не знаю. Так было и на этот раз. Наутро, каким-то чудом, нас доставили, куда было надо. Таксист, как и парень с рецепции, английского не знал. Но привёз нас на автовокзал. Там в ранний час уже вовсю кипела жизнь. В первом же офисе обнаружился англоговорящий сотрудник. Мы слегка напряглись, когда деловой мужчина в пиджаке пробормотал: «Не уверен, что сегодня есть автобус в Турцию». Но, уже через минуту, проведя короткие телефонные переговоры, «пиджак» сообщил: «Будет один автобус в 8 утра. Билеты – не в нашем офисе. Я вас провожу».

Два часа до отправления мы провели в расслабленном состоянии. Нас даже напоили чаем с печеньем, что было не лишним.

Автобус подошёл с небольшой задержкой. Ничего общего с блестящими «ВИПами», которые мы видели на исфаханском вокзале. Весь замызганный, тесный. Окна – затемнены. Кроме того с наружной стороны вдоль окон были приварены металлические полосы, от чего автобус напоминал тюремный – как его показывают в американских боевиках. Смысл этой модификации я понял позже.

Расстояние от Урмии до Вана, если судить по карте, - меньше 200 километров. Я не тешил себя надеждой преодолеть этот путь, скажем, за пару часов – я не впервые на Востоке, - но рассчитывал оказаться в Турции хотя бы до полудня. Опережая события, сообщу, что мы ступили на турецкую землю на погранпереходе только в 2 часа дня. А в Ване высадились около пяти вечера. Итого – двести кэмэ за восемь с половиной часов. Мой личный антирекорд скорости.

Нормальной дорога была только в первый час пути. Затем автобус выбрался на какую-то козью тропу: раздолбанный асфальт вперемежку с кусками грунтовки. По красоте окрестных горных пейзажей и общей стрёмности дорога, думаю, вполне могла сравниться с военно-грузинской. Едва тащась по этой чересполосице, водитель угробил кучу времени. Раза три автобус останавливался у военных постов. Однажды по салону прошлись суровые люди с собакой, в остальные разы «контроль» ограничивался беседой с драйвером.
А главный таймкиллинг случился на границе. Мы переходили её в погранпункте Serow. (Ниже фото - из интернета; я, как законопослушный турист, фотоаппарат не доставал, ибо – запрещено).



Он «обслуживает» совсем невеликий поток транспорта; основной ирано-турецкий переход – выше по карте, в местечке Базарган. Там, помимо автотранспорта, «обслуживаются» и железнодорожные составы. Но, вероятно именно по этой причине, - незагруженности траффиком – «официальных лиц» в Serow мало. Потому неимоверно тщательный контроль, которому подвергается каждый автобус и каждый автомобиль, затягивается на часы. Это касается именно транспортных средств. Пассажиры как таковые проблем практически не имеют. С вещами всех просят пройти в длинное, барачного типа, здание, половина которого – Иран, а другая половина – уже Турция. Прям корейская тридцать восьмая параллель какая-то, - к счастью, без корейской «натянутой струны». К моему удивлению, иранские офицеры не проявили никакого интереса к нашим с Марией паспортам – шлёпнули выездные штампы, как будто у них тут каждый день отираются иностранцы, - зато турецкий «официал» крутил-вертел «краснокорых» минут пять. Наконец, соизволил влепить въездной штамп: лично мне - на чистую страницу, одну из немногих остававшихся. Аккуратист, блин!
После пересечения границы, мы надеялись загрузиться по новой в автобус и двинуться дальше, уже по турецкой земле. Но не тут-то было. Автобус промариновали в «отстойнике» ещё часа полтора.

Условий для ожидания на погранпереходе, прямо скажем, никаких. Даже присесть не на что, кроме собственных чемоданов. Вокруг – горы. Дорога, соединяющая две страны, практически зажата горами в тиски. Ни магазинов, ни кафешек рядом нет. О дьюти-фри вообще молчу. Мучась бездельем, разговорились с интеллигентного вида турком – нашим попутчиком, - с неплохим инглишем. Он рассказал, что отношения Ирана и Турции – далеко не безоблачные. Турки подозревают иранцев в том, что те могут иметь отношение к террористическим организациям. К тому же, из Ирана в Турцию идёт мощный поток контрабанды. Зачастую довольно безобидной – например, перевозят в «секретных» ёмкостях, оборудованных под днищами пассажирских автобусов, бензин, цена которого в Иране значительно ниже турецкой. Но бывает контрабанда и «пожёстче»: например, наркота, которая идёт в Турцию из Пакистана, транзитом через территорию Ирана. Потому автобусы, пересекающие границу, именно турецкая сторона проверяет со всем мыслимым усердием. Не только осматривают салон и багажное отделение, но и простукивают бока на предмет скрытых полостей, заводят автобусы на смотровые ямы, иногда даже заставляют водителей открутить часть облицовочных панелей. В общем, бдят.

Настроение наше невесёлое, после этой беседы, упало ещё больше. Нервотрёпку усугублял и тот факт, что два автобуса, вставших на иранской стороне в очередь на контроль вслед за нами, вырвались из цепких лап таможенников раньше нашего: загрузили в себя своих пассажиров и укатили. А мы всё стояли на солнцепёке.

Наконец, и наш рыдван, натужно кряхтя, показался из-за высоких створок ворот, с колючей проволокой поверху.

И опять поползли по горам.

Ни скорость движения, ни ландшафт на турецкой стороне – не поменялись. Пожалуй, дорога сделалась даже хуже. Начала извиваться серпантином, «обросла» горными перевалами. Временами поднимались так высоко, что под ногами лежал не стаявший с зимы снег.
(Фото ниже – из Интернета):



От красоты – дух захватывало. Все локти себе искусал, что фотографировать – пусть даже моей скромной мыльницей – не получалось: окна автобуса грязные, затемнённые, да ещё и «в решётку». Практически за каждым поворотом ожидало какое-нибудь «откровение». Долго ехали вдоль бурной реки, с многочисленными «порогами»-перекатами. Потом – по узкой полосе дороги, с одной стороны которой, едва не царапая автобус, нависали горы, а с другой – был обрыв и открывался обалденный вид на бескрайнее плоскогорье. Однажды под колёса обрушился здоровенный, размером с конскую голову, «комок» - не то глины, не то скальной породы. Водитель, даже не притормозив, хладнокровно объехал преграду, прижавшись к линии обрыва.

Горные участки пути и равнинные – чередовались. На равнинных дважды нас тормозили вояки – теперь уже турецкие. На этих блок-постах, в отличие от иранских, ощущалась настоящая напряжённость. На каждом дежурили по две бронемашины, вооружённые автоматами солдаты во время проверок брали автобус – и всех пассажиров – в кольцо. Турки не ограничивались тёрками с водителем – требовали, чтобы все покинули салон; требовали открыть багажное отделение; проверяли салон, проверяли багаж. Короче, устраивали пограничный жесткач, только в чуть меньших объёмах.

Когда за окном, наконец, потянулись невзрачные низенькие домики, я ошибочно принял их за пригороды Вана. Порадовался было: неужто добрались! И тут же инстинктивно заслонил голову рукой, увидев, как в неё летит камень. Камень ударился в металлическую полосу, приваренную снаружи автобуса, отскочил, и не причинил ни мне, ни автобусу вреда. Но вслед за первым прилетел второй, потом третий… Водитель и не подумал разбираться с хулиганами – наоборот, прибавил скорость. Я успел заметить: нас обстреливали какие-то молодчики – преимущественно подростки. Несмотря на то, что по дороге двигались несколько машин, удар пришёлся исключительно на нас – вероятно, потому что на боку нашего автобуса красовалось изображение иранского флага.

Только удалившись на достаточно большое расстояния от места, где автобус был атакован, водитель рискнул остановиться и осмотрел свой рыдван на предмет повреждений. На одном из стёкол, ближе к хвостовой части, появилась глубокая трещина, но стекло держалось. Теперь мне стал ясен смысл кустарной обработки автобуса – добавления ему защиты, в виде приваренных по периметру, на уровне окон, металлических полос.
И всё-таки всё дурное когда-нибудь заканчивается. Да-да, дорогой ты мой царь Соломон. Я снова вспоминаю тебя и твоё мифическое кольцо. «И это пройдёт», - красовалось на нём. Сам-то ты в это верил?

В пять часов пополудни, - о чём я уже успел упомянуть много выше, - мы въехали в город Ван. В отличие от тех жалких лачуг, что я прежде принимал за Ван, город оказался вполне многоэтажным и современным. С попутчиками распрощались, как с хорошими приятелями: совместные испытания, знаете ли, сближают. Я поймал турецкое дорогущее такси и, не торгуясь, потребовал везти нас с Марией в отель.
Его забронировал заранее, через Booking. Букал, разумеется, на пустую «фэйковую» карту – памятуя о том, что в «час Х» могу и не заселиться. Однако, всё срослось – и ночлег в Ване нам понадобился. Бронировал поближе к аэропорту – и «угадал». Гостишка оказалась четырёхзвёздной. “Merit Sahmaran Hotel”. Собственный пирс на озере Ван и багровый закат – прилагались. За всё это, а также за постельное бельё «с котиками», не жалко было даже кругленькой суммы в 90$ за ночь.



В отеле мы «отмокали» весь вечер. Озеро Ван и его окрестности, конечно, не мешало бы поизучать. Интересностей там – хватает. Ну – Арарат километрах в двухстах, он не в счёт. Но и рядом – многое. Начиная от армянских православных храмов на берегах, заканчивая Ванским Чудовищем в глубине – аналогом лохнесского. Однако, усталость определила наши поступки. Смотреть на закат, пить пиво (хотя «в будни» - не пьём), плескаться в ванне, кушать шашлык. Несмотря на то, что отель не ломился от постояльцев (ранняя весна, не сезон), ресторан, к нашему удивлению, работал и встретил нас весьма хлебосольно.



На следующее утро мы улетели из Вана в Стамбул. Жить на Истикляле, есть халву, кататься на корабликах по Босфору. Стамбул – неповторим. Это, пожалуй, мой любимый город. Я бы не отказался встретить в нём старость, или переродиться в следующей жизни стамбульским толстым котом. Но это – уже другая история.



Что же касается Ирана, я ни минуты не жалею, что оказался там. Страна – крайне необычна. Красива суровой красотой. Мне даже показалось, что в этом персидские земля и люди – схожи. Своё историческое наследие Иран сохраняет бережно – пожалуй, даже бережнее, чем хотелось бы таким туристам-шатунам, как я. Безусловно, Иран дышит предощущением перемен. Перемен во всём – в политике, в мировоззрении граждан – особенно молодых, - в быту. Остаётся надеяться, что страна не повторит судьбу Сирии, не заплатит за перемены кровью. И для такой надежды – основание есть: это спокойная тысячелетняя мудрость Персии, которая не могла не сделаться достоянием современных иранцев. Здесь мало тунеядцев, мало – беззаботных. Но добрых сердец – много. С тех пор, как я проснулся в поезде, посреди пустынной земли, неподалёку от Кермана; с тех пор, как мне на память пришли строки из айтматовского «Буранного полустанка», я не мог избыть в себе желание перечесть эту книгу. И вот теперь, когда желание – осуществил, поделюсь с тобой, драгоценный читатель, ещё одной цитатой. Там, правда, снова о степи. Но пустыня и степь – велика ли разница – с искусствоведческой точки зрения? Читайте – и будьте здоровы!

«Чтобы жить на сарозекских разъездах, надо твердый дух иметь, а иначе сгинешь. Степь огромна, а человек невелик. Степь безучастна, ей все равно, худо ли, хорошо ли тебе, принимай ее такую, какая она есть, а человеку не все равно, что и как на свете, и терзается он, томится, кажется, что где-то в другом месте, среди других людей ему бы повезло, а тут он по ошибке судьбы... И оттого утрачивает он себя перед лицом великой неумолимой степи, разряжается духом, как тот аккумулятор с трехколесного мотоцикла Шаймердена. Хозяин все бережет его, сам не ездит и другим не дает. Вот и стоит машина без дела, а как надо — не заводится, иссякла заводная сила. Так и человек на сарозекских разъездах: не пристанет к делу, не укоренится в степи, не приживется — трудно устоять будет. Иные, глядя из вагонов мимоходом, за голову хватаются — господи, как тут люди могут жить?! Кругом только степь да верблюды! А вот так и живут…»

[Mike Hammer]

Насчёт того, хорош ли её бизнес-класс, и подают ли там жареных канареек на вертеле с безалкогольным шампанским, ничего не скажу – не в курсе. Но вот что известно наверняка. В период с 1994 по 2014 годы с самолётами Iran Aseman шесть раз происходили серьёзнейшие инциденты, три из которых повлекли за собою смерть пассажиров. В общем, даже не слишком религиозному и мнительному человеку было, о чём поразмышлять, поднимаясь на борт асемановского АТР. Моей впечатлительной попутчице я предпочёл не говорить о печальной статистике.

В Иране есть эмбарго на западные самолеты и, что самое главное, на запчасти к ним. Т.е. самолеты и запчасти есть, но они десятой свежести и попадают туда в лучшем случае из бывшего СССР, в худшем из Африки и через мутные схемы. Качество - соответствующее. Лишний раз бы там не летал. Но это ИМХО.

[Danaez2]

Я в этом вопросе слегка фаталист: "кому суждено быть повешенным - тот не утонет" Но вообще, если по сути, Вы правы, конечно. В смысле безопасности, автобус в Иране - самое оптимальное: машины новые, едут быстро, дороги хорошие.

[edma4000]

Хорошо пишыте, много нового узнал. Думаю ехать в сентебре, если визу получу. После прочитанного наверно и в Керман поеду. Иду искать другие Вашы отчеты.

[Danaez2]

Хорошо пишыте, много нового узнал. Думаю ехать в сентебре, если визу получу. После прочитанного наверно и в Керман поеду. Иду искать другие Вашы отчеты.

Спасибо за интерес. Визу, думаю, получите с вероятностью, близкой к 100% =). Даже если не в московском консульстве будете получать.

[pl--alex]

Спасибо Вам за отзыв!
Было очень познавательно почитать!

[edma4000]

Хорошо пишыте, много нового узнал. Думаю ехать в сентебре, если визу получу. После прочитанного наверно и в Керман поеду. Иду искать другие Вашы отчеты.

Спасибо за интерес. Визу, думаю, получите с вероятностью, близкой к 100% =). Даже если не в московском консульстве будете получать.

Если визу получять в Москве, нада российскую визу. Визу будем получять в Батуми, там сказали что в течение 5 дней приходет ответ из Тегерана.

[Zebra21]

Огромное спасибо за отчёт, как за наполнение, так и (особенно) за стиль! Один из двух отчётов в иранской ветке, которые с удовольствием читаешь, с интересом, и даже порой кое что отмечая для себя из полезностей. Очень, очень приятно написано. Мне даже странно, что я его не видел много месяцев и прочитал только накануне отъезда в Иран

[Danaez2]

Zebra21 , да, отчёт подзатерялся в здешних дебрях Но кто захочет - тот отыщет, как это сделали Вы!=) Рад, что нашли для себя "полезности". Удачной поездки в Иран. Как вернётесь - расскажите, как там дела. Подозреваю, жизнь ещё больше изменилась в сторону умножения разных бытовых вольностей, а в Исфахане открылось-таки метро .

[zebra-ira]

а в Исфахане открылось-таки метро

Неа, на зиму назначено, а там... Иншалла.