А тем временем, полицейский дал знак людям, что “восхождение” можно начинать .
Первыми полезла семья с детьми, мне даже страшно было на это смотреть: маленькие дети, погодки лет двух-трех, висели на спинах у отца и матери, крепко обхватив их шеи своими ручонками. Обошлось без детских жертв. Потом ловко взобрался парень с небольшим рюкзачком.
Настал наш черед. Первой пошла Лена, быстро и благополучно достигнув цели: наверху ей помогли выбраться полицейские.
Чему быть, того явно не удастся избежать: я подступилась к веревке. Поднимались мы налегке, рюкзаки несли наши носильщики. Саша проинструктировал меня: “Мы тебя подсадим снизу, а ты хватайся за канат и подтягивайся”.
Легко сказать – подтягивайся! От камня и то легче увернуться.
Итак: заход первый. Я схватилась за веревку, ребята подтолкнули меня, но на этом все и закончилось. Я, как и предполагалось, бесславно повисла в воздухе. Веревка нигде не была закреплена, кроме самого верха; она просто свисала 10 метров и от моих тщетных попыток упереться ногами только раскачивалась из стороны в сторону, увлекая за собой мое тело и довольно ощутимо брякая его о камни. Со стороны, наверное, я была похожа на извивающегося упитанного червяка, наживкой насаженного на крючок удочки. Меня упорно продолжали поддерживать снизу за ноги и подталкивать за попу, всячески подбадривая, но все было тщетно: мне стало ясно, что так мне точно не взобраться. Напоследок я больно стукнулась правым боком о скалу и прекратила свои “героические” попытки.
Саше тоже понял, что так я наверх не взберусь: канат следовало зафиксировать хотя бы где-то на середине подъема, а сделать это было невозможно – фиксировать его было нечем и не за что на этом отвесно гладком участке скалы. Он подумал с минуту и сказал, что сам полезет выше и зафиксирует канат собой: снизу меня подтолкнут наши спутники, а он, будучи наверху, подтянет меня за руку и подтолкнет дальше – выше. Я покачала головой:
– Саш, я же не тростинка, я же все-таки вешу не так мало...
– Не бойся, твой вес я выдержу, – улыбнулся Саша.
Наши носильщики переглянулись: участок скалы, где желательно было бы зафиксировать веревку, был почти отвесный, упереться ногами там было не на что; Саша впечатление альпиниста, суператлета и просто атланта не производил, и вообще – подавляющее большинство мужчин в его возрасте (и не только) спокойненько возлежат себе на своем любимом диване, просматривая последние новости в газете и поглядывая на телевизор.
" Are you sure?" – недоверчиво уточнил Динеш, глядя вверх, а когда Саша коротко ответил “йес”, со смешанным чувством удивления и восхищения выдохнул:
– You are very dangerous man!
Cаша, не взяв предложенные мной свои же белые пупырчатые перчатки – они тебе самой пригодятся – полез наверх, схватился левой рукой за веревку, скользя ногами по каменной поверхности, и, приняв относительно удобную позу, скомандовал: “Поднимайте!” Меня то есть, как какой-то мешок, набитый картошкой или еще чем покруче. “Эх!” – мысленно вздохнула я и сцепила зубы на счете “три!”. Снизу меня изо всех сил подтолкнули три пары индусских мужских рук, и я … снова повисла в воздухе. Сверху ко мне тянулась Сашина правая рука. “Давай, Кара! Давай, еще чуть-чуть наверх, подтянись!”. Сделав над собой неимоверное усилие – а, может, усилие сделали индусы, обреченно подставив под мои ноги свои тщедушные плечи, – я подтянулась это совсем немаленькое для меня “чуть-чуть” и вцепилась в спасительную Сашину руку.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное не только для Саши и всех наблюдающих за разворачивающимся спектаклем, но и для меня самой. В тот миг, когда я схватилась правой рукой за Сашину руку, я разжала левую, которой держалась за веревку, и всеми своими килограмами повисла на Сашиной руке, который сам, в свою очередь, висел без упора, держась за веревку одной левой рукой. В цирке, например, в такие моменты в гробовой тишине начинает громко звучать барабанная дробь, подчеркивая кульминационный момент аттракциона.
“Боже, что я делаю? Он же упадет!” – разумная мысль все-таки мелькнула у меня в голове, и я, скребясь ногами о камни, лихорадочно принялась ловить свободной рукой веревку, которой теперь вздумалось поиграть со мной в прятки и которая все норовила от меня ускользнуть.
“Ты что это делаешь? Хватай веревку!” – только и сказал Саша, удерживая меня (и себя тоже) мертвой хваткой примерно с минуту, пока я пыталась эту веревку поймать.
В конце концов мне удалось снова за нее схватиться и Саша стал подтягивать меня наверх. Это удалось относительно легко – с его помощью, – а вот дальше мне надо было лезть самой, и это был самый сложный и отвесный участок. С силой подтолкнуть меня наверх, ему, вися на одной руке, было довольно трудно, упереться ногами мне было не обо что, и Саша подставил под мои тяжелые трекинговые ботинки свою ладонь:
– Вставай!
– Тебе же больно будет!
– Вставай тебе говорят! Давай!
– Не могу-у!
– Кара, подтягивайся! Давай, ну! Ты сможешь!
Еще чуть-чуть!
– Не смогу! Сил нет в руках!
– Зубами хватайся! Лезь, давай, ты сможешь! Немного
осталось!
Не знаю каким чудом я все-таки подтянулась и не упала. Мысль о том, что, сорвись я сверху, то увлеку за собой и Сашу, и мы оба свалимся на острые камни, может, насмерть и не убьемся, но явно покалечимся, придала мне сил и я в конце концов вскорабкалась-таки по этой злосчастной веревке. Пытка сдачей норм ГТО благополучно закончилась, никто при этом не пострадал. Синяки на моем боку и ссадины на Сашиной руке и Динешевском плече в счет не идут, право же, это сущие пустяки.
Наверху меня ждала Лена. Ей не удалось запечатлеть мое триумфальное восхождение ни на фото ни на видеопленку: полицейские не позволяли подходить близко к краю из-за возможного обвала или камнепада. Поэтому нам с Леной и не удалось подглядеть, как ждавший своей очереди старичок, увидев Сашу, фиксирующим собой веревку, и расценив свои возможности, подбежал, растолкав остальных, и полез наверх в справедливой уверенности, что Саша закинет наверх и его тоже. После старичка поднялся Саша, потом все трое наших спутников по очереди. Они все никак не могли придти в себя и все одобрительно повторяли "you are really very dangerous man", окончательно и бесповоротно зауважав нашего предводителя.
Мне так невдомек и осталось как и почему могла я, такая рассудительная и здравомыслящая, вдруг отпустить веревку, подвергнув таким образом Сашу и себя опасности. Наверное, мое внутренее доверие ему настолько сильно, что, схватившись за его руку, я уже ощутила себя в безопасности и машинально, даже не задумываясь,отпустила все остальное. В тот момент, когда я повисла на его руке и осознала, едва веря себе, что же это такое натворила, я вдруг вспомнила картинку, которая за несколько месяцев до этого проявилась у меня в медитации и исчезла, как только я выказала удивление и принялась в нее вглядываться. А увидела я две руки: мужская, побольше и погрубее, держала женскую, меньше и тоньше, но не в рукопожатии, а как если бы женщина падала с высоты, с обрыва, например, а мужчина бы удерживал ее за руку. Только руки видела, больше ничего. Картинка была мне непонятна. До сегодняшнего момента. Это наши руки были – Сашина и моя.
Спасибо, Саша, что не выпустил мою руку из своей! И, пожалуй, на всякий случай, надо бы мне килограммов на десять похудеть. На будущее. Всяко легче будет. А то новое путешествие, кажется, намечается, ведь до Тапована мы так и не дошли.
В Уттаркаши приехали около часу дня на открытой “тарантайке”, обдуваемой со всех сторон ветерком. Шумно ввалились в уже знакомую гостиницу. На стойке регистрации нас узнали и несколько удивились, что в пути мы обросли людьми и нас стало в два раза больше. Наши носильщики заселились в ту же гостиницу, которая явно была им не по карману. Наш совместный поход на этом закончился. Мы оплатили, как было договорено, их услуги, в счет вошла гостиница рядом с ашрамом Пайлота Бабы, питание, транспорт, в общем, все расходы.
Оплачивать им гостиницу в Уттаркаши мы не договаривались. Но они ее выклянчили у Саши. Он неодобрительно покачал головой, но деньги на гостиницу все-таки дал. Этот последний штрих, а также то, что они, не успев заселиться в гостиницу, опять принялись за алкоголь и пару раз заглядывали к нам, чтобы спросить как дела, едва держась на ногах, несколько подпортили впечатление.
Я очень устала, вымоталась и морально, и физически. Мне хотелось побыть одной, искупаться, наконец, постояв под горячим душем, вымыть как следует голову, выстирать грязную одежду – чистой почти уже не осталось – и просто спокойно полежать. Поэтому я отказалась от заманчивого предложения Саши и Лены пойти обедать в ресторан. Они были голодны и собирались устроить себе гастрономический праздник. У меня не было сил никуда идти, есть мне совершенно не хотелось, несмотря на то, что после завтрака ничего не ела. Вода у меня с собой была, и я осталась в номере медленно приходить в себя, пока они заказывали себе все блюда, какие предлагались в ресторане, и составляли себе полное впечатление о местной индийской кухне.
Часа через три наша группа воссоединилась и настал момент выполнить обещанное жителям Гангнани. Но Динеш с компанией куда-то исчезли, не иначе как активно праздновали Ракшабандхан. Или активно скрывались от потенциальных сестер.
Всем известно насколько важны семейные и родственные отношения в Индии. Вплоть до того, что, в основном, люди женятся и выходят замуж до сих пор следуя традиции: супруга или супругу им обычно подыскивают родные, при этом из какой семьи будущий спутник или спутница жизни, пожалуй, важнее личных качеств избранника или избранницы. Ведь семья в Индии – это святое.
Мужа и жену выбирают, да, но братьями или сестрами нужно родиться, их-то не выбирают. Или это мы так думаем.
А вот в Индии братья и сестры бывают не только кровные, но и связанные обрядом, который называется ракхи: рахки-сестра или ракхи-брат, при этом такой вид родства приравнивается к кровному, со всеми вытекающими отсюда обязанностями и ограничениями.
Праздник Ракхи бывает раз в году – в полнолуние месяца шраван по ведическому календарю, который приходится на июль - август – и называется Ракшабандхан: ракхи или ракша означает защита, а бандхан – узы, связь.
В этот день сестры проводят пуджу, молитвенное поклонение богам, мажут красной краской-синдуром лоб своим братьям и надевают им нить ракхи на запястье в знак своей любви к ним. Брат обязуется защищать свою сестру, оберегать ее и помогать, и дарит ей ответный подарок. Если брат живет далеко и у сестры нет возможности к нему приехать, то ракхи посылается по почте, как и ответный подарок брата.
По количеству браслетиков-ракхи на руках мужчин – а они их не снимают несколько дней – можно узнать сколько у него сестер, и не только родных по крови, но и названных.
Получить ракхи от девушки или женщины и стать ее названным братом – большая честь, отказываться от которой нельзя. И не случайно многие юноши в этот единственный в году день, когда любая девушка может выбрать его своим ракхи-братом, тщательно избегают встреч с теми, по которым тайно или явно вздыхают и не уверены в ответных чувствах, ибо зачастую девушка, чтоб избавиться от назойливого и постылого поклонника, который ей совсем не нравится, с легкостью может превратить его в брата, лишив его тем самым всякой надежды на взаимность и возможное супружество. Сердце его будет обливаться кровью, слезы выступят на глазах, но он ничего не сможет поделать, если девушка, которой он мечтает подарить весь мир, завладеет его рукой и повяжет ему свою священную нить ракхи. Если, конечно, ей удастся отыскать его в этот день.
