Моя Индия

[Pоlin@]

Вначале было слово, и слово было Варанаси

Жила-была одна девочка по имени Полина, которую некоторые считали своего рода странной. И однажды она решила поехать в город Варанаси. Когда-то девочка услышала это тогда еще ни о чем не говорящее ей слово, потом кое-что разузнала про его смысл. Потом стала собираться.

Чудеса все-таки случаются на этой земле. Девочка Полина проигрывала по всем фронтам. Столь необходимые ей для путешествия средства утекали, как вода сквозь пальцы. Но почти волшебным образом весть об «упавшем манате» («Что это?» - спросите вы) прилетела к ней и сделала ее жизнь чуточку лучше. За что девочка Полина безмерно благодарит всех причастных к этому чуду людей.

Теперь разрешите девочке Полине от первого лица рассказать вам свою историю. Она будет, наверное, довольно откровенной – потому что мало смысла писать о вещах наполовину. Пожалуйста, отнеситесь к этому с уважением и не судите строго.

Как вам рассказать про Варанаси? Этот город состоит из тысячи кусочков. Как описать, в какую причудливую картину складываются они? В этом городе я очень мало спала – действительно, к чему это? Что-то не то ела, иногда не ела. Забросила принимать лекарство, которое мне нужно каждый день. От своей «полезной» жизни перешла к черти знает какой. Заболела. Я очень хочу рассказать об этом городе, надеюсь, мне хватит слов.

Сутки в дороге – это все-таки ощутимо. Не без усталости, все-таки. В день моего вылета в Москве снежные заносы, некоторые рейсы отменяют. Но мой, к счастью, только немного задерживают. Питание у Аэрофлота теперь другое. Рыба-курица в прошлом. Впрочем, нет, курица осталась, а второй вариант – лапша с грибами. Я сижу на самых задворках, на последнем ряду. Сама зарегистрироваться на рейс не смогла, как не пыталась. Пока до меня очередь доходит, курица заканчивается. Кажется, кому-то еще тоже не хватило, кто-то возмущается. Теперь питание – рай вегетарианца. Ничего не могу сказать, лапша была вкусной. К ней – лоточек с овощами: огурчик, стручковая фасоль, морковь, помидор, еще что-то, на десерт – кусочки апельсина, виноград. Не одного общительного попутчика в этот раз, все одна. Знакомый – незнакомый аэропорт Дели. Я не сворачиваю в трансфер, как раньше. Потихоньку разбираюсь, куда идти. А то я читала, что некоторые умудрялись – не специально – миновать паспортный контроль. Хорошо, что прочитала, а то бы еще оказалась в их числе. Vistara вылетает из того же терминала, так что мне не нужно перемещаться особенно далеко. Все равно приходится спросить путь. Ничего сложного, только немного разобраться. Это уже Дели, уже другой конец света, и все по-другому вокруг. Довольно долго ждать, так как я покупала билеты с запасом. Жду там, жду тут. Статуя слона. Сурья намаскар. Вода в автомате по 10 рупий – только не каждый автомат хочет давать сдачу. Все знают, что в Индии так и норовят обмануть бедного туриста. Первым меня надувает банкомат – 100 рупий за каждое снятие наличных (а я додумалась снять два раза). Будьте осторожны с этим коварным банкоматом!

Я нахожу лежак с видом на взлетное поле, залитое солнцем. В Дели утро.

Для Vistar’ы я пакую рюкзак так, чтобы он весил 15 кг. В маленьком рюкзаке – остальные 7 кг. Мне тяжело нести даже их. Рейс сильно задерживают, почти на час, наверное. Еда в самолете по-индийскому острая. Я ем ее и понимаю, что пути назад уже нет. Я в Индии. Дают и несладкий йогурт, и десерт, похожий на булочку в сгущенке, и немного солений – целый коктейль для желудка. Все это в красивой коробочке.

Когда мы снижаемся, я замечаю, что гор здесь совсем нет. Плоско. Это не Непал. Только клеточки полей, на которых, должно быть, выращивают овощи. А в Варанаси, оказывается, жарко. От самолета мы идем пешком, до аэропорта, совсем немного. Там меня встречает такси. Слава Богу, а то бы я была в панике. Возле аэропорта – зеленый садик. Больше я ничего здесь не разглядываю.

Мы едем по каким-то невзрачным местам, лишенным какой-либо красоты. Пыль, везде пыль. Похоже, Варанаси давно не знал дождя. Придорожные то ли домики, то ли сараи. Коровы, поедающие мусор. Все точно так, как и говорят. Движение становится плотным, мы приближаемся к центру. Ехать не долго, но и не мало. Водитель сообщает, что к самому отелю он не подъедет, что меня встретят. Так и происходит – мою сумку берет индус и несет ее на голове. Я еле попеваю за другим моим провожатым и за индусом с сумкой. Успеваю бросить лишь пару взглядов на окружающее меня, но уже понимаю, что это НЕЧТО. В отеле я заполняю амбарную книгу, плачу за трансфер. В сущности, это не отель, а Sankatha Guest House. Я оплатила его онлайн, на их сайте. После этого последовала еще переписка, целью которой было понять, подтверждают ли они бронь. Из гестхауса отвечали несколько лениво, так что я уже начала волноваться. Бронь они, надо сказать, признали, три моих оплаченных дня (по 550 рупий). Я иду в свою комнату, которая на вид, можно сказать, сносная. У меня есть душевая с туалетом, совмещенная, как это всегда тут бывает. Но вот горячей воды, похоже, нет. А еще у меня нет…окна. Точнее, окно есть, но выходит оно в какой-то темный и страшный колодец, какую-то щель между домами, с трубами, которая, наверное, и воздухом-то не снабжается. Ладно, это, кажется, можно пережить.

Я еще хочу выйти «в свет», так что быстренько переодеваюсь и иду. Какое слово лучше всего определяет Варанаси? Это трэш. Не я первая это сказала. Действительно, другого слова и не придумаешь. О, мой гестхаус находится в самом сердце Варанаси (по местоположению я его и выбрала). Поэтому я сразу вижу дрова у Маникарники, и много чего еще, и много чего еще. Но пока я только скольжу взглядом, потому что всего столько много, что за раз и думать нечего переварить хоть малую часть. Это просто невозможно. Я иду по гатам налево. В одном месте ощутимо пахнем туалетом. Полно собак. Но ничего, я пока жива, меня никто не съел. Только весь мой вид, наверное, говорил: «Куда я попала? Куда я попала?» Скоро ко мне подошел один молодой человек и завел со мной знакомство.

Пока я не знаю, что ему от меня надо. Но он рассказывает, что учит здесь санскрит, с учителем. Что он много где был – на Гоа, например. Денег пока не просит, вроде как друг. Я с моим новым другом иду назад, через Маникарнику, и дальше, по гатам, к месту, где проводится Аарти. Церемонии даже две – чуть поодаль друг от друга. Оглушают колокольчики, полно дыма. Людей тоже полно, многие смотрят из лодки. В какой-то степени можно сказать, что за сегодняшний вечер я видела все? А что, Маникарнику посмотрела, Аарти посмотрела…Я возвращаюсь в гестхаус. Там наверху в ресторане заказываю пюре с луком и с небольшим количеством сыра. Ничего, съедобно. У меня теперь куча дел – поменять деньги, например. Неожиданно жарко в Варанаси, для меня – неожиданно. Моя одежда – все в сторону более теплой. Я уже понимаю, что Варанаси – тяжелый город, очень сильный, все будет непросто с этим городом. Пока что в комнате мне уютней всего, особенно с музыкой. Я пишу дневник, надо ложиться спать.

[Kudri]

Никогда бы не сказала про Варанаси слово треш)))

[вечный отпускник]

Начало многообещающее.
Ждем продолжения.

[Pоlin@]

Второй день.

На новом месте спала я неважно. Это из-за духоты. Снились какие-то сны, которых я не запомнила. Думала встать пораньше, но пока это у меня не выходит.

Про Варанаси столько всего написано, что хватило бы на отдельную библиотеку. Фотографий, кажется, еще больше. Но существует ли этот город на самом деле? Я не могу ни сомневаться в этом. Все эти безумные персонажи и сцены – может, это только игра? Постановка для туристов? А потом все переоделись в нормальную одежду и пошли смотреть телевизор…Не исключено.

Мал помалу я протаптываю свои тропинки в этом городе. Утром иду по той улице, на которой стоит мой гестхаус, но не к Ганге, а наверх. Это лабиринт старого города. Я бы хотела найти храм, например (Каши Вишванатх). Кажется, я его нахожу, то есть не сам храм, потому что он скрыт, а очередь из индусов, тянущуюся к нему. Улицы старого города очень узки. Тут нет и пары метров ширины. Поэтому машины и тук-туки по ним не ездят. Зато ездят мотоциклы, велосипеды. Протискивайся, протискивайся, протискивайся…В объятиях лавок…

По пути я меняю 20$ по очень низкому курсу, но мне надо поменять, так как рупий у меня вообще нет.

Выхожу из лабиринта к большой улице, к рыночку, через который – снова на гаты (Дасашвамедх гат). Надо бы поесть. Я нахожу один ресторан – Сита – к нему ведет лестница прямо с набережной. Это руфтоп-ресторан при отеле. Приличный ресторан. Никого, кроме меня, там нет. Наверное потому, что все умерли от жары. Я заказываю овсянку и яблочный ласси. Ласси – это вообще вкусно, только похоже на активию какую-нибудь, много сахара.

Я прохожу все гаты до Асси. Там начинается улица автомобильная, то есть с транспортом. Я иду куда глаза глядят. Иду и иду. Потом решаю поехать на рикше. И правильно сделала: как-то я оказалась слишком далеко, и не знала, куда идти. Ехать на рикше хорошо хотя бы потому, что не надо думать о том, как увернуться от тук-туков, байков, людей и куда вообще ступить. Эти большие улицы похожи на ад. Шум моторов, гудки, гарь, пыль, толчея. Это ужасно.

Как было сказано выше, гестхаус мой в старом городе, так что рикша не может туда подъехать. Он высаживает меня у входа в лабиринт. Приходится спрашивать дорогу, я почти ничего не знаю тут. У себя я споласкиваюсь, очень жарко. И опять иду бродить. Смотрю на кремацию. Один индус говорит, что это – место для семей, чтобы я смотрела издали. Это неприятно. Почему он портит мне настроение? Я не собираюсь уходить. Где хочу, там и стою. Кремируют одну женщину. Родственники сами фотографируют. Вижу каких-то русских, но они, как всегда, не особо общительны. Потом завожу разговор с какими-то иностранными ребятами. Они говорят, что живут в общей комнате и платят за это 400 рупий. Это странно. Причем живут они где-то не близко. Впрочем, может, это очень хорошая комната. Мы идем с ними по гатам, направо, т.е. в сторону Асси. Я хочу поесть и говорю, что пойду в Dolfin. Это ресторан из LP, я туда хотела. Он так же, как Сита, находится при отеле, наверху, туда ведет лестница с гата. Ребята обещают подождать меня.

Dolfin – это очень приличный ресторан в очень приличном (на вид) отеле. В отличие от Ситы он невегетарианский. Я заказываю бирьяни – вроде плова, только курица сделана большими кусками. Довольно вкусно. И Сита, и Dolfin выглядят много лучше, чем мой скромный гестхаус. Сита на набережной расположена дальше от моего места жительства, Dolfin – ближе.

Ребята, мои случайные попутчики, уже куда-то делись. Или я их не вижу. Ладно, я иду одна на рынок. Туда ведет лестница от Дасашвамедх-гата. На маленький сувенирный рынок, еще лавчонки с фруктами и овощами, и далее – выход на дорогу, где уже ходит транспорт, в частности, можно взять рикшу или тук-тук. Адская дорога, то есть.

Я решаю, что мне нужно купить раковину. А что, буду дудеть в раковину (это с Непала, когда я пыталась дуть в отверстие в пещере). Я выбрала себе одну маленькую ракушку. Продавец дудит в нее. Но у меня не получается. Он принимается объяснять мне, что нужно делать. Я понимаю принцип, у меня просто не получается. Он дает мне другие, бОльшие раковины. Постепенно у меня выходит что-то похожее, в большую раковину дуть легче. Но я уже купила эту, маленькую, и как бы не у этого продавца, а на другом лотке, так что я не знаю, можно ли теперь поменять.
Пока я пытаюсь дуть в раковину, один человек фотографирует меня. Это местный фотограф. Пам-пам – и я становлюсь частью Варанаси. Местный газетный фотограф снял меня. Я теперь как все те странные люди, которых фотографируют здесь. Я немного разговариваю с фотографом. Он говорит, что вот так ходит по городу и ищет что-нибудь интересное, когда где что-нибудь случится. Он дает мне листовку с информацией о концерте – кажется потому, что я говорю ему, что хотела бы куда-нибудь сходить послушать музыку. Мы с фотографом и еще одним парнем, тоже фотографом, идем на гаты. Там делаем снимок плавающей в реке коровьей туши – без них я бы, наверное, не заметила. Рыба в реке, кстати, тоже есть. Потом фотографы уходят, я решаю подождать аарти.

Жду долго, до аарти оставалось много времени. Не знаю, красивая церемония, но не сказала бы, что я пищу от восторга. Я смотрю вблизи, так, чтобы было видно лица. Больше всего мне нравится момент с ячьими хвостами – шерсть плавно движется и зависает в воздухе. В это время колокольчики уже не звучат так отчаянно-надоедливо. И когда брамины осыпают себя лепестками – мне тоже нравится. После аарти я иду в Ситу.

Там теперь появился один турист, с которым я знакомлюсь. Это Джо, фотограф из Канады. Он очень высокий, ходит в шортах и кедах All Srar Convers. Он пьет пиво. Он что-то говорит мне про Россию, про вторую мировую войну – ему эта тема близка, так как он, собственно, выходец из какой-то восточно-европейской страны. Не помню, откуда именно. У Джо довольно небольшая роль, так что разрешите не описывать его подробно. Фотографии Джо есть в NatGeo. Про какой-то его снимок он рассказывает, который купили за довольно приличную сумму. Профи Джо. Я ем палак панир, любимое блюдо Вермут. Не удивительно, что она его хвалит, это действительно неплохая еда. Панир (сыр) в шпинатном пюре. Мы договариваемся с Джо встретиться завтра и поплавать на лодке. Я возвращаюсь в свой гестхаус. Я устала. Не знаю толком, что тут делать.

Сегодня я видела, как туристы курят с садху. А потом садху взял большую, огромную тришулу и поехал с туристами на лодке.

Вид с руф-топ ресторана Сита:

Видно столики ресторана:

Дохлая корова:
Приготовления к аарти:
Я смотрю снизу:

[Pоlin@]

День третий.

Я почему-то решила, что в Каши Вишванатх меня не пустят. Вообще кто-то пишет, что туда пускают, кто-то – что нет, я читала. Но вчера я спросила у встреченных мною ребят, и один из них сказал, что полицейский ему сказал, что пройти нельзя. Я хотела узнать у этих ребят, что вообще здесь интересного, но, похоже, они сами шатались просто так. Тогда мне почему-то пришло в голову сказать в гестхаусе, что я хочу в храм, вовнутрь, и чтобы кто-нибудь сходил со мной. Сначала мне что-то говорят, что-то говорят. Но потом – а спрашивала я уже вечером – т.е. совсем вечером, приходит хозяин гестхауса, такой серьезный и видно что небедный индус. Он говорит, что придет один брамин и проведет меня внутрь. Но это стоит больших денег. Он называет действительно немаленькую сумму. Но я соглашаюсь. В Индии может и не станут лезть прямо в карман, но если человек сам готов дать деньги, этим охотно воспользуются. «Это же Каши Вишванатх, пройти вовнутрь», - наверное, думаю я. Поэтому я плачу. Плюс хозяин гестхауса меняет мне еще 40$ по невероятно низкому курсу, но мне нужны рупии, а где их купить, я пока не поняла.

Итак, утром в 8 часов за мной должен прийти брамин. Но брамин опаздывает, ох, прямо как девушка на свидание. Я жду на нашей крыше-ресторане, смотрю по сторонам. Сегодня утром не так жарко, облачно, отдельные капли дождя падают на землю. Гестхаус близко к реке, но Ганга с него можно сказать не видна, только маленький кусочек, очень маленький, который не стоит брать в расчет. Вход в гестхаус прямо с улицы, ведущей на Маникарнику. Так что эта улица там, внизу. По ней несут на бамбуковых носилках укутанные в яркие полотна тела. Раздается сначала «Рам нам» и потом ответом «Сатья хэ». Мне даже не надо выходить из комнаты, чтобы услышать это «Рам нам сатья хэ».

С моей крыши видны каменно-бетонные дома Варанаси, кубическое нагромождение тесно стоящих зданий. Я думаю, чем Варанаси отличается от Катманду. Катманду я, кажется, любила. Но Варанаси… Эти крыши, что я вижу вокруг, как и крыша моего гестхауса, такие неухоженные. Не цветов, не садиков, не зелени, не красочных буддийских флажков, развевающихся на ветру. Один камень…Почему в моем гестаусе не сделали садика? Неужели это трудно – поставить несколько горшков с цветами? Ему как будто не хватает женской руки. Простецкие столики, пластиковые стулья, все очень невзрачное. Я понимаю, что, может быть, это из-за цены, ведь я плачу за комнату меньше 10$. Но, по моему, в этом гестхаусе есть и более дорогие комнаты. Не знаю, почему так. Обезьяны лазают по стенам зданий, безумно ловко взбираются, куда им угодно, перепрыгивают через узкую улицу. В Катманду есть Тамель, один район для туристов. В Варанаси, кажется, такого нет. Это тоже делает его немного сложнее. Хотя, можно сказать, что гаты – это туристический район. Но не знаю. Есть какие-то мелочи…Например, отсутствие подъезда для транспорта – нельзя просто так взять тук-тук, надо идти. Есть лавки, мелкие лавочки, да, в них можно что-то купить, например, воду по 20 рупий за литр. Воду можно купить без проблем. Да я уверена, что все есть где-то в лабиринтах этого старого города, но так чтоб все ясно и понятно – такого нет. Рестораны – они тоже есть, вообще-то. Про два на набережной я уже писала. Они не сказать чтобы далеко от меня, но и не близко. Совсем близко пока ничего не вижу. Магазины сувениров, так, чтобы целые ряды – пока не вижу, кроме рыночка, да и там выбор какой-то не такой. Варанаси – это не туристический город. Ладно, об этом я напишу попозже.

Итак, спустя некоторое время брамин пришел. Невысокий, плотненький, босиком и сказал, если что, говорить, будто я уже была в Индии и верю в Шиву. Лгать, т.е., что мне не очень то хотелось. В храм не разрешено ничего проносить, совсем ничего, но нужен паспорт с визой и деньги. Мобильный телефон, камера конечно же исключены. Я иду за брамином. За ним нужно поспевать. Он так уверено и быстро шагает по узким улицам, не заботясь о том, куда ступить. Не протискивается, не уворачивается, не пережидает, а просто идет. Он держится как-то по-особенному. Наверное, браминам с детства внушают, что они – брамины. У меня нет такой уверенности. Может, байки не давят браминов, но вот за себя я опасаюсь. Брамин ведет меня без всякой очереди. Только контроль безопасности и запись в книгу. К счастью, вопросов мне не задавали.

Не спрашивайте теперь, что я видела в храме. Потому что все это было в таком же темпе, как наша прогулка по улицам. Мигом, можно сказать. Мы зашли внутрь, во двор, брамин сказал, не слишком понятно, про количество золота на куполе храма. Потом я побывала внутри. Это маленький храм, и все те люди, которые стоят в очереди, также посещают его в порядке зашел-вышел. Помню только лингам, УТОПАЮЩИЙ в подношениях. Рядом был еще какой-то меньший храм, который мы тоже посетили. Потом брамин отвел меня под навес, где сидели какие-то мужчины, сказал молиться «Ом Намах Шивайя», потом мужчина сделал мне отметку на лбу, и еще помазал руку ароматом. Я должна была дать ему пожертвование.

Брамин сказал, что, якобы, многие люди здесь задавали ему вопросы «Кто она? Почему заходит внутрь храма?». Он так же быстро отвел меня в гестхаус. Я дала ему деньги. Я хотела побывать в храме и я побывала. За эти секунды я, конечно, не ощутила ничего особенного. Хотя, когда касаются твоего лба, это всегда немного волнующе и, можно сказать, приятно.

Так я позволила некоторым неплохо на мне заработать. Уже на следующий день я узнаю, что это, по большей части, была напрасная трата денег, и это будет забавно.

Я поднялась на крышу, чтобы позавтракать. В меню, вообще-то, была моя любимая овсянка, но в наличии ее не было. Мне так и сказали: «Это никто не ест, вот мы и не покупаем и покупать не будем». Подумайте, никто не есть овсянку, что за люди! Я заказала шоколадный ласси, который все так же напоминал мне активию.

Теперь я нуждалась в местной сим-карте. А еще вчера, после поездки на рикше, пробираясь к гестхаусу по узким улицам, я миновала место, где в лавках в больших тазиках продавали что-то вроде сыра, или, как мне показалось, творога. Позже я поняла, что, по всей видимости, это был панир. Но сегодня я уже не нашла это место, а снова вышла на дорогу. Там, по этой ужасной гудящей дороге, где не продохнуть, в бесконечном потоке транспорта и людей, я шла долго, пока еле-еле не нашла офис с сим-картами. Как же здесь все сложно, все-таки.

В офисе уже был один индус, потом пришли два иностранца, потом еще индусы. Набежали, прямо. И все на одного работника. Работник от такого натиска занервничал, на кого-то накричал. Я жду мирно, мне хочется сказать работнику: «Спокойно, ну что ты так». Он дает мне сим-карту. Я где-то читала про отпечатки пальцев, про какие-то анкеты, но от меня этого не потребовали. Паспорт только, наверное. Я плачу за карту 300 рупий. Зачем я плачу 300 рупий, не знаете? Думаю, ее настоящая цена – 100, а может, и еще меньше. Вот, стоит только расслабиться и забыть индийские правила. На счету у меня копейки – рупий 40.

Зато карта сразу работает. Я вставляю ее в телефон и пишу сообщение Нираджу. Нирадж – это тот индийский парень, с которым я познакомилась в первый день. Он потом заходил в мой гестхаус и оставил для меня записку. Я написала, что сегодня занята, но потом мы сможем встретиться.

Пока я была в офисе, туда зашел один индус. Он украсил «красный уголок», посвященный божествам, цветочками, окурил помещение и компьютер палочками. Этакий приходящий освятитель офиса.

Через рыночек я возвращаюсь на гаты. По пути покупаю в уличной столовой две самосы, их кладут в газету. Самосы я съела, сидя на набережной. Потом пошла дальше, в свою сторону, к Маникарнике. Поглазела на нее, как обычно. Кажется, Маникарнику нельзя снимать? Ха! Ее еще как снимают! Я уже видела тут съемки, и вот сегодня одни фотограф лазает здесь. Так что за деньги все можно, и ходить везде, и камеру куда угодно совать, хоть в костер с ней лезть. Со стороны это выглядит, конечно, неоднозначно.

Минуя свой гестхаус, я пошла дальше по улице, к неимоверно разрекламированному в LP Blue Lassi Shop. Сейчас я вспоминаю, как я представляла себе это место, когда читала про него. Кажется, как кафе в европейском понимании этого слова, какое-то помещение, где есть столики, стойка, кухня, в общем, как обычное кафе. Интересно, у кого-то возникали такие же образы? BLS – это маленькая уличная лавка. Там, конечно, есть скамейки, меню есть. Харизматичный продавец и повар в одном лице взбивает ласси, сидя тут же. У него вид такой…не знаю, наверное, отстраненно-умиротворенный, может даже как будто он не здесь где-то. Представьте, что вы идете по улице старого города, единственный турист, может, случайно еще встретите такого же белокожего, как вы. А может, и не встретите, потому что туристы здесь не ходят толпами. И вдруг этот BLS, и, откуда ни возьмись, целых несколько туристов в одном месте, скопились-столпились на этом острове. LP, все-таки. Я сегодня не иду в BLS, а иду в соседнюю лавочку. Заказываю там яблочный ласси. Этот напиток дают в глиняных мисочках и есть его полагается деревянной лопаточкой. В ресторанах, конечно, просто наливают в стакан.

Потом я вернулась в свой гестхаус. Потихоньку запоминаю, куда идти. Наверху заказала еду – вегетарианский бирьяни. О нет, она слишком острая. Я выпиваю море воды, пока это ем. Ничего хорошего. Внизу сидит хозяин гестхауса. Он частенько сидит напротив двери и, надо думать, наблюдает за улицей. Я спрашиваю его, могу ли получить скидку на следующие четыре ночи. Он снижает цену только на 50 рупий (до 500). Не слишком щедро. Я говорю, что горячей воды у меня нет. В гестхаусе, между прочим, написано, что она есть – целых 24 часа в сутки, горячая и холодная. Справедливости ради могу сказать, что из одного крана в ванной течет холодная, но все же чуть менее холодная, чем из другого крана, вода. И все равно…Я совсем не умею торговаться. Ладно, хоть маленькая скидка у меня будет.

Сегодня у меня назначена встреча с Джо. Но время до нее еще есть, поэтому я лежу в комнате. Хочется спать, жарко. Я собираюсь на выход.

У Джо нет местного номера, да и у меня он появился только сегодня. Мы просто договорились встретиться в его отеле в определенное время. В Сите я до этого подумывала обменять деньги. Мне это кажется безопасным местом. Я как бы немного расспрашивала там хозяина на эту тему. Сегодня я беру 100$, чтобы поменять их там. По крайней мере, мне дают больше, чем прежде, хотя, конечно, все равно слишком мало.

Джо теперь отказывается ехать на другой берег, как мы договаривались. Меня это немного расстраивает, так как я, вообще-то, собиралась покататься на лодке. Не люблю такие вещи. Ну ладно, что делать. В который раз я иду бродить по гатам, теперь с ним. Сначала – в сторону Асси. Там мы находим заклинателя со змеей. Представление у него какое-то слабенькое. Змее, наверное, дурно. Она просто уползает, а он возвращает ее назад, пытаясь как-то изобразить игру на дудке. Сегодня в реке купают буйволов. Джо от меня узнает, что есть буйвол, а есть корова. Он вначале будто бы мне не верит, спрашивает, в чем их отличая. А поскольку я как-то невнятно объясняю, он продолжает мне не верить, пока не спрашивает у индуса, который там с этими буйволами-коровами. Да, Джо, буйвол – это не корова, знай теперь. Я вообще-то подумывала сходить в ресторан, но решила дойти с Джо до Маникарники.

Там, кажется, тот же фотограф, что я видела днем. Все продолжает сновать туда-сюда. Так встретились два фотографа и им, безусловно, нашлось о чем поговорить. Фотограф Маникарники оказался из Чехии. Он не первый раз здесь, можно сказать, провел в этом месте немало времени, занимаясь съемками. Он хочет издать книгу. Сколько же он наснимал, наверное… Это стоит больших, больших денег. Джо не интересуют съемки здесь. Он не понимает увлечения чеха. Между прочим, Джо мог бы меня хоть раз сфотографировать своей профессиональной камерой, но нет, ни разу не щелкнул. Все-таки каким же вредным был тот индус, который мне вчера сказал не стоять на моем месте. Что ты ничего не скажешь всяким фотографам, индус? Ах да, они же заплатили за это…

Странно порою складывается наша жизнь…Если бы мы с Джо поехали кататься на лодке, я бы не была сейчас на Маникарнике. Если бы я решила пойти в ресторан, я была бы сейчас в ресторане. Если бы меня не было там, где я есть…Даже может быть именно на этом самом месте…И мой взгляд не упал бы на человека, сидящего подле костров, у стены под лестницей. Так, что отовсюду его не видно, не со всякого ракурса. Это был садху. Садху, занятый медитацией у погребальных костров. Я принимаюсь смотреть на него, неотрывно. Я теперь собираюсь смотреть за ним.

Магазин дров в стороне от Маникарники:

Ласси-шоп, глиняные пиалы:

[Pоlin@]

Длинный вечер.

Одно дело – садху, которые в эпатажных образах позируют за деньги. Но этот садху занят делом. Поэтому я слежу за ним. Джо уходит смотреть аарти, я говорю, что найду его там. Я жду, что будет делать садху. Может, он пойдет куда-нибудь, может, обратит на меня внимания. На Маникарнике темнеет. Садху делает какие-то магические жесты руками. Потом достает…топор! Согласитесь, зная, что у человека есть топор, как-то поеживаешься. С топором он идет к догорающему костру и собирает пепел в…чашу из черепа?! Мажет себе лоб. Опять сидит. Один раз становиться видно, что под его одеждой на шее висит тоже что-то вроде маленького черепа. Эта темная фигура садху в дыму запечатлевается в моей памяти. Скоро во тьме уже едва можно различить ее. Я смотрю слишком долго. Ко мне подходит один индус. «Хочешь пойти туда?» - спрашивает он.

Я сначала сомневаюсь. «Это мой друг», - говорит парень по имени Сунил. Я колеблюсь, но потом прохожу между догоревших костров по пеплу туда, к садху. Мы садимся с ним рядом. Садху не говорит по-английски. Только на хинди, они разговаривают с Сунилом. Курят (траву). Садху мажет мне лоб…пеплом? Потом достает и показывает череп – не с шеи, другой. После череп оборачивает в ткань, как…свое сокровище. Как я свою купленную ракушку заворачивала в платок. Я вижу, что перед нами собираются разжигать костер. Я говорю Сунилу: «Пойдем», чтобы не остаться за стеной огня.

Так я встретила Сунила. И с этой встречей, начиная с этого вечера, многое поменялось.

Сунил показывает мне Маникарнику. Одну крышу (площадку), безумно грязную, но с видом. Потом – храм. В этом маленьком храме начинается пуджа. «Звуковая пуджа» - я так назвала ее. Столько всего только в начале вечера, правда? Автоматические молоточки отбивают ритм. Громко, даже оглушающее. Какие-то индусы исступленно вращают большие барабаны, производящие разрезающий воздух звук. В бешеном темпе. Маленький мальчик, который хочет дать мне барабан и еще гонг. Но это не мое, я не могу так. Священник двигается медленно, странно медленно, будто с ним что-то не то. Колдует над алтарем, потом поднимается туда, где все стоят, к трезубцам Шивы. Мы отходим. Потом в храме выключается свет, зажигаются огни. Поют песню. Идут на алтарь, кланяются. Раздается прасад. Это что-то невероятное. Я думаю о мальчике. Насколько все…другое. Где-то его ровесники играют в детской, смотрят мультики. А у него – эта безумная пуджа в храме. Храм очень небольшой, так что было там считанное количество людей. Некоторые индусы смотрели снаружи.

Сунил ведет меня на башню. Эта пустая башня, оттуда сверху хорошо видно Маникарнику. Мы много говорим. И Сунил не говорит со мной, как с ребенком. Никаких историй про хоспис, умирающих бедняков и пожертвований на дрова. Он говорит: «Это все чушь». Сунил рассказывает другие сказки. В которые можно верить, а можно не верить. Может, он понимает, что мне это нравится, поэтому и рассказывает. Рассказывает про себя. Собственной семьи у него пока нет. Он завтра получит 500$ от фотографа за съемки на Маникарнике. Часть нужно будет раздать нужным людям, но 200$ он оставит себе. Сунил много курит, сигареты, джойнты. Постоянно курит.

И почему мы вдруг говорим про агхори? Сунил утверждает, что сам лично видел, как они едят трупы. Ведь некоторые категории людей не кремируют, а сбрасывают в Гангу, с камнем. Но иногда они всплывают… Тема, да…Не знаю, может, меня окутал дым от джойнтов, но я смеюсь. Смеюсь, когда спрашиваю Сунила: «А сколько он съел?», а Сунил отвечает: «Грам 150». Есть мертвого человека – это, все-таки, из ряда вон выходящая вещь. «Какой в этом смысл?» - спрашиваю я. «Обретение силы». Сунил говорит, что, якобы, агхори могут вернуть умирающего человека к жизни, когда бессильны врачи. Еще говорит, что агхори едят пепел с погребальных костров. Если я и верю во что, так это в то, что, накурившись, можно и не то съесть. Сунил спрашивает, хочу ли я посмотреть на это. Не знаю…

Фотограф – чех тоже говорил, что иногда тела сбрасывают в Гангу. Сунил сказал, что 4-5 тел ежедневно. Но я вроде бы частенько была на Маникарнике, и тем не менее никогда этого не видела.

Еще одна история Сунила – про садху, который ничего не ел. Долгое время. Он в конце концов конечно умер. Незатейливая история. Но вдумайтесь в ее смысл. Попытайтесь себе это представить. В каком состоянии сознание этого человека…Думаю, если это все правда, о нем должна быть официальная информация. Я вспоминаю, что видела передачу про индуса, который держал свою руку поднятой, пока она не отсохла. В Индии это считается святостью. Это уж точно не сказки. Это реальность.

В темной башне от всех этих историй я начинаю тревожиться. Мне моментами мерещится, что за колоннами кто-то есть. Я свечу своим фонариком – никого. Сунил располагает к себе, но я с ним поздним вечером в этой башне одна – ситуация еще та. Я снова проверяю, нет ли кого поблизости. Мы уходим оттуда.

Чай…С сегодняшнего вечера он также вошел в мою жизнь…Чай – он так и будет чай. То же слово. И tea-shop’ы на Маникарнике, где этот чай с молоком подают в маленьких глиняных пиалках, иногда – в таких же малюсеньких пластиковых или бумажных стаканчиках. Чай, чай, чай…Сунил все время берет для меня чай.

Сидят какие-то индусы. Сунил говорит, что они приехали сюда делать пуджу. У них куча пакетиков с разными семенами, кусочками дерева. Они курят чиллум. Собаки реально что-то грызут на догоревших кострах.

Сунил хочет показать мне еще что-то, но по дороге мы видим девушку. Она спрашивает, где Шанти Гестхаус. Сунил объясняет, но я говорю, что лучше бы мы ее проводили. Просто я знаю, что значит быть и ходить одной. По-моему, девушка обрадовалась. Гестхаус был недалеко.

Потом Сунил ведет меня на один высокий руф-топ в простеньком гестхаусе. Оттуда видно Гану. После провожает меня, проходя вперед, как будто он не со мной вовсе. Я ведь не знала вначале, Сунил – он кто? Гид? Или нет?

У себя я пишу дневник, спать очень хочется. Где мой сегодняшний ужин? Одна бывшая коллега пишет мне смс. Я уже про вас не думаю. Я сидела с садху у погребального костра…

[Pоlin@]

От Сарнатха до концерта.

О чем вы думаете, когда видите спящего на улице человека? Наверное, вы сочувствуете бедняге, ведь ему, должно быть, негде переночевать. В Варанаси я завидовала каждому, кто спал на улице. «Как хорошо они устроились», - думала я. К вечеру спадает дневной зной, но становится не прохладно, а приятно-тепло. На улице по крайней мере есть воздух! Свежий воздух! Моя комната была душной камерой, после ночи в которой я чувствовала себя больной. Мерзкое чувство. Непроветриваемая комната не пригодна для жилья.

Утром я решила поехать в Сарнатх. Но сначала на своем руф-топе я давилась приторно-сладкими разбухшими в молоке кукурузными хлопьями. Фу!

Как я писала выше, транспорт (кроме байка) не может проехать на улицу старого города. Так что по гатам я иду до Дасашвамедх, где выхожу на «большую дорогу», центр сосредоточения всяких рикшей и тук-туков. Можно пройти на дорогу через лабиринт, но я вроде как чувствую, что гатами мне идти легче и свободней.

Вообще-то, сначала я хотела поехать в один конец. Но потом засомневалась – а найду ли я в этом Сарнатхе обратный транспорт? LP как-то неопределенно отвечает на этот вопрос. Наверное, это водитель тук-тука окончательно убедил меня в том, что лучше он подождет меня и отвезет обратно. За 500 рупий. На самом деле, мне это не очень нравится. Ведь мое время теперь будет ограничено.

Тук-тук едет довольно быстро, что мне по душе. Конечно, Варанаси не заканчивается на гатах, а продолжается как, наверное, обычный для Индии город, с пылью, мусором, свинками, копошащимися в отходах, небольшими домами и домишками. Мы проезжаем реку, подле которой моему взору предстает особенно грандиозная мусорная свалка. В некоторых местах продаются курочки, живьем, из больших клеток.

Вдруг незаметно картина преображается, становится много более аккуратной и миловидной. Это начинается Сарнатх. Сначала водитель отвез меня к двум храма – буддистскому и китайско-будистскому. Я наскоро осматриваю их – не сказать чтобы они меня чем-то заинтересовали. Зато контраст с Варанаси поразителен – надо же, это совсем рядом, но тут и чисто, и зелено, и ухожено, и вообще все по-другому. Потом мы едем собственно к главной части Сарнатха – парку.

Это красивый, ухоженный зеленый парк, с водоемами и цветущими деревьями. Я вижу знаменитую древнюю ступу, которую отличает массивность и примитивность формы. Но ступа находится за заграждением, и как туда пройти, я пока не понимаю. Что же, пойду в мини-zoo. Это – часть парка с небольшой, несколько скромной экспозицией животных и птиц, например, оленей и ленивых, недвижимых крокодилов. В парке на меня нападают туристы-индусы. Они все поголовно желают со мной сфотографироваться, а я по доброте душевной соглашаюсь. Желающих очень много… Это быстро утомляет. Вот еще один контраст Индии: люди. Кто-то нищенствует, а кто-то щелкает смартфоном с фронтальной камерой. Впрочем, в той или иной степени это есть везде.

Более важная достопримечательность парка – это дерево – дальний родственник того самого дерева, под которым Будда произнес свою первую проповедь здесь, в Сарнатхе. Около дерева есть композиция, изображающая собственно Будду и его учеников. Есть в парке и храм, украшенный росписями.

Осмотрев все уголки этого места, я пошла к выходу. Водитель, конечно, не хотел ждать меня слишком долго. Но время у меня еще было. Я спросила его, где же проход к ступе. Оказалось, что он практически рядом, и не только проход, а целый комплекс археологических раскопок, древние руины. Туда, как и в зоопарк, нужно купить билет (100 рупий). На ту пору начался дождь, довольно сильный. Но я все равно, надев свою кофточку, побежала смотреть ступу. Вокруг здесь также было приятно-зелено, так, что глаз радовался.

Задерживать водителя больше не представлялось возможным. К тому времени я уже сильно оголодала, но время, время… Не все достопримечательности Сарнатха я успела осмотреть. Раскопки глянула только мельком, не посетила музей. Может, еще что пропустила. Проехали мы, например, огромную статую Будды. По пути мой водитель предложил отвезти меня еще в пару интересных мест, но мне на сегодня было достаточно.

Снова я оказалась на шумной улице Варанаси. Решила отведать local-style food в забегаловке, даже рекомендованной LP (Madhur Milan). Тут едят все вместе – и туристы, и индусы. Кстати, меня, как туриста, активно зазывали внутрь. Есть меню. Я заказала что-то вроде картофеля с паниром. И чапати. Вообще-то, я дома ем все без хлеба и без булки. Но официант как-то сумел навязать мне эти чапати. Надо сказать, они пригодились. Пресными лепешками только и можно было заесть невыносимо острое индийское варево. Ела я только потому, что голодной была, да еще потому, что уже купила – что ж делать.

Смотрю, за соседний столик приходят русские – парень и девушка. Тоже вкусить индийской пищи. Они не обращали на меня внимания, к сожалению. Эх, никто не хочет поговорить со мной…Но я-то хочу. Подошла к ним знакомиться. Они – из Мурманска. Собирались пойти в Каши Вишванатх. И я решила пойти с ними.

С этой улицы есть поворот в старый город. Даже, по-моему, он прямо возле кафе и находится. Вот я уже была в храме, а вы думаете, я запомнила, где он? Не-а. Это ж лабиринт еще тот. В любом случае, маркером близости храма служат полицейские. Они сидят на всех подходах к нему. И очередь из индусов, тянущаяся по улицам. Каким-то образом мы разузнали, что для иностранцев предназначен вход номер 2. Мы идем искать этот вход. Улицы – как сосуды с холестериновыми бляшками. Странная аналогия, наверное…Мы тогда – кровяные тельца, которые пытаются двигаться вперед, в хаосе постоянных преград. Грядет великий праздник. Может быть поэтому здесь людей больше большего.

Нам начало казаться, что мы ходим по кругу. Возможно, даже не то что по первому, а уже и по второму. Полицейские используются для того, чтобы спрашивать у них путь. Существуют ли вообще эти ворота номер 2? Да! В конце концов мы их нашли. Но в храм же нельзя ничего проносить, кроме денег разве что. У моих знакомых с собой телефоны. Здесь, на улицах, ведущих к храму, встречаются такие лавки со шкафчиками, запирающимися. Вещи можно оставлять там. Только мои новые знакомые почему-то колеблются. Они хотят встать в конец длинной-предлинной очереди из индусов. Потом на полном серьезе хотят придти в другой раз. Я же уговариваю их пройти просто так, без очереди, по крайней мере, попробовать. Убеждаю, прямо. Чуть было они не ушли, в самом деле. Но потом все же решились оставить свои телефоны в шкафчике и идти. А мне нельзя, у меня же паспорта нет. Они говорят, чтоб я не ждала их, но мне интересно. Я забираюсь в эту цветочно-ящичную лавку, где один индус тут же признается мне в любви. Там я провожу время, слушая, как я ему нравлюсь и какой он сильный. Наконец возвращаются мои знакомые. Вот так они посетили храм. Почти бесплатно, может только цветы там купили, или еще что по мелочи. А кто подтолкнул их к этому? Почему-то другим я помогаю сделать то, что прежде и для себя не сделала.

После мы идем искать храм Ганеши. Где они о нем вычитали? Походив туда-сюда, возвращаемся к тому месту, где и были. Там – какой-то маленький не храм, но алтарь. Они его искали? Я, кажется, видела в лабиринте более большого Ганешу, но не смогла бы запросто сказать, где именно.

Сегодня немного идет дождь. В целом ничего страшного, только под ногами становится еще грязнее. Обувь пачкается ужасно.

Вместе мы дошли до гатов, но после разошлись. Забыла записать об этом в дневнике, но, судя по фотографиям, у Маникарники я встретила Сунила. Он тогда показал мне нечто вроде подземного алтаря. Совсем рядом, вроде бы, но откуда я бы узнала об этом месте без него? По лестнице спускаешься вниз, а там – лингам, если я ничего не путаю. И все украшено и светится.

Вечером у меня была назначена встреча с Нираджем. Он пришел к моему гестхаусу. Я предложила ему сходить на концерт, тот, с листовки. Нирадж не был против. Место проведения концерта было довольно далеко, нужно было ехать. Но сначала мы шли до дороги, а потом шли по ней. Нирадж сказал, что если мы возьмем тук-тук здесь, это будет дороже, а если пройдем, то дешевле, значительно. Еще пока мы в старом городе были, Нирадж мне мандаринов купил. То есть я ему сказала, что хочу купить, и он купил за меня. Там был один маленький рыночек, фруктово-овощной, недалеко от моего гестхауса.

На тук-туке мы поехали в район Durgakund. Kund – это водоем, бассейн, что-то в этом роде. Дурга – это Дурга. Там действительно был этот kund. Хорошо, что я была с Нираджем, это он организовал всю дорогу, так что мне не пришлось ни о чем заботиться.

Мы пришли в помещение, где должен был быть концерт. Сели на пластиковые стулья. Вход, кстати, был бесплатным. На сцене происходила подготовка. Так что у нас с Нираджем было время поговорить. Нирадж сам не из Варанаси, только живет здесь. Он немного музыкант, поет, играет. Пока что нигде не работает, деньги ему присылает семья. Ммм, неплохо устроился, можно жить и не о чем не думать. Нирадж говорит, что все те, кто будут здесь выступать, это очень известные люди, в области классической индийской музыки. Выглядит Нирадж очень аккуратно. Вначале я думаю, что он не курит, но потом выясняется, что все-таки курит, совсем чуть-чуть. Телефон у него очень неплохой.
Наш концерт должен был начаться в 6. Но конечно, в это время он не начался. К сожалению, не начался он и в пол седьмого, не начался даже и семь. Это было уже не смешно. Понятно, что концерты никогда не начинаются в назначенное время, но все же…Нам показали какое-то длинное видеовступление с обращением, на хинди, конечно, что для меня было вдвойне скучно. Потом кто-то еще говорил речь. Точно они желали моей, зрительской, смерти. Ждали мы уж чрезмерно долго. Первым номером танцевала девушка, красивая, нарядная, на такой же красиво оформленной сцене. Потом настала очередь музыкантов и певца. Пел последний каким-то тоненьким, будто женским голосом. Играли на табле. Наверное, все это было неплохо. Но мы почти два часа ждали – перебор. Я не могла оставаться здесь дольше. Нирадж не протестовал и в принципе тоже был согласен идти. Мы покинули зал.

Что касается музыки, то, собираясь в Индию, я как-то случайно обнаружила, что существуют такие люди как Krishna Das и Bhagavan Das. У них есть просто отличные композиции. Может, не все подряд, но кое-что я обожаю. Например, Krishna Das «Ma Durga». Интересно, что оба эти музыканта – вообще не индусы по рождению.

Прямо перед нами был храм Дурги. Я подумала, что стоит зайти в него, раз уж мы все равно здесь. В это вечернее время храм был открыт, множество индусов протискивались к алтарю, так что я решила посмотреть издали. В храме пели какие-то люди, повторяя всего одну строчку. Но очень красиво пели, ничуть не хуже, чем на нашем концерте. Этот храм – одна из достопримечательностей Варанаси. И я посетила ее можно сказать случайно.

На тук-туке мы вернулись назад, к гатам. Я пошла ужинать в свой Dolfin. Новых мест я пока не обнаружила, так что хожу все по старым. Нирадж пошел к себе.

Концерт:

[Pоlin@]

Ночь без сна.

Пока я была в ресторане, снаружи сотворилось нечто невероятное. Еще, значит, некоторое время назад ничего такого и в помине не было, а тут…Я вышла на улицу и увидела ЭТО…Толпа обезьянок бешеной рекой неслась по гатам. Река бегущих, оруще-вопящих индусов в невероятном количестве. Безумный поток, будто плотину прорвало. Откуда-то эти обезьянки выплескивались на гаты и единым целым вприпрыжку мчались в одном направлении. А мой отель был в той, другой стороне.

Как вы уже поняли, Полина была девочкой сообразительной…Наверняка существовал другой путь, можно было, в конце концов, и вообще никуда не ходить. Но Полина, недолго думая, шагает вперед…

Вы когда-нибудь пробовали идти против толпы? Могу сказать, что это крайне малоприятное занятие. Я сразу оказываюсь в высшей степени некомфортном положении, и мне уже сильно не по себе. Мне приходится как-то пробираться вперед, в то время как навстречу мне несется несметное количество возбужденных индусов. Для меня тут нет места. Одна обезьянка трогает меня. Думаю, вы понимаете, какого это…Обезьянка уноситься с толпой, так что я не могу ничего сделать. Но когда ко мне протянулась еще чья-то рука, я уже успеваю выцепить из толпы кого-то. «Это не я, это вон он!» - оправдывается индус. Но я держу его и обещаю убить, и это не совсем пустые слова. Я очень даже способна на отчаянные действия, как бы сейчас не развивалась ситуация. Но тут меня кто-то хватает в охапку и говорит: «Спокойно!» Другие индусы ведут меня наверх, в переулок, обходным путем. И вдруг в этой мгле переулка появляется Сунил. Очень вдруг. Сюрприз.

Теперь я с ним. Мы со стороны смотрим на толпу. Потом идем в башню. Нам даже приходится немного пролезть по дровам, так как другого пути нет. Меня частенько спрашивают о разных вещах: «И тебе не страшно?» И обычно я отвечаю, что нет. Но теперь мне, кажется, так страшно, как никогда прежде. Я вспоминаю, боялась ли я когда-нибудь в своей жизни больше, чем сейчас. Сунил говорит, что мне с ним не о чем беспокоится. Но то, что происходит снаружи, это кипение людской массы все еще обостряет мои чувства.

Меня еще и рисом обкидали. По словам Сунила, это для удачи. Но когда в тебя что-то кидают, пусть даже рис, это совсем не приятно. Сунил сам говорит им всем: «F*** you».

Он мне, кстати, сообщал, что здесь так будет. Что все будет заполнено народом настолько, что и не пройти. Но я не отнеслась серьезно к его словам, не придала им значения. Сунил рассказывает, что все эти люди идут вокруг Варанаси и должны успеть посетить множество храмов. Что завтра они будут падать от усталости. Я говорю ему, что, наверное, будут еще и жертвы (или раненные). Просто есть узкие места, где все лезут, кто как может. Но Сунил говорит, что такого не будет. Он берет мой фотоаппарат и делает снимки. Мне приятно, что Сунила нет среди тех обезьянок и он не скачет с ними. Нирадж очень волновался за меня, писал мне, просил ответить, когда я доберусь к себе.

Мы с Сунилом наблюдаем с башни, разговариваем. У него правда есть триста долларов. Я держу их в руках, я убеждаюсь, что это не бумажки. Сунил: «Я же говорил!» Фантастика какая-то, целых триста долларов у этого индийского парня. Сделал на Маникарнике. Может, еще с кем поделится, не знаю. Толпа со временем рассеивается.

Сунил приносит одеяла и мы идем наверх. Садимся там. Наше место не слишком широкое, до края – недалеко, а внизу – Маникарника. Но сидеть там не страшно, особенно если держаться ближе к стене. Сунил просит, чтоб я была его подушечкой. Он ложится и кладет голову мне на колени. Не знаю, спит он или нет. Наверное, или, по крайней мере, дремлет. Я так и остаюсь сидеть, не сплю. Может, иногда прикрываю глаза. И дым с Маникарники обдувает меня теплом. Наверное, я пропитываюсь этим дымом, а в волосах остается пепел. Костры горят все время, и люди там бодрствуют, сколько длиться ночь. И столько не сплю я. Сижу, просто сижу, просто сижу, стараясь устроиться поудобней... Потом светает. Из-за реки показывается солнце. Краски рассвета очень нежны. Ночью к нам приходили и какие-то люди, и еще собаки. Утром пришла кошка и убежала с птичкой в зубах.

Я говорю Сунилу, чтоб он представил, как я всегда, всегда сижу на этой башне, и все приходят посмотреть на меня, приносят подношения-еду. Или что я умерла в Варанаси, меня сжигают на Маникарнике, а он продает право все это снимать. Но цена должна быть выше, говорю я, потому что это ведь тело туриста. Сунил провожает меня до гестхауса.

Сколько я ни нахожусь здесь, я ни о чем не думаю. Голова будто бы чем-то забита.

[Pоlin@]

Очень длинная прогулка.

В своей комнате я кое-как привожу себя в порядок – утренняя подготовка к новому дню. Я уже не вполне понимаю, что мне здесь, в Варанаси, делать. Это чувство такое, я просто испытываю это. Допустим, сейчас я могу составить довольно большой список того, чем можно заняться в Варанаси. Но чувство есть чувство, оно же не из головы. Оно просто есть. Когда уже не видишь смысла. Что, опять по гатам туда-сюда? Кажется, я могла бы уехать в Сарнатх, если бы уже не заплатила за комнату. Я бы приходила в зеленый парк и сидела там на травке. Это то, что я бы, пожалуй, хотела делать.

Варанси – это как книга на незнакомом языке. Допустим, у вас есть словарь. Перевод каждого слова известен. Но сможете ли вы прочесть книгу, в какой степени? Насколько полно будет ваше восприятие? В Варанаси мне было сложно одной. Будучи в целом не в восторге от идеи пользоваться услугами гида, я скрепя сердце вынуждена признать, что в Варанаси он, возможно, пригодился бы. До того как я встретила Сунила, я видела Маникарнику как единое целое. Все очень и очень слитно. Сунил же показал мне отдельные элементы – один храм, другой храм, tea-shop’ы, башню и т.д. Я стала не просто смотреть, а видеть, уже совершенно по-другому. В начале я даже ходила одной дорожкой, той, которою я в первый раз выбрала. Все одной и этой же дорожкой, раз за разом, и не совалась на другие, пока меня ими не провели.

Завтракать я пошла на свою крышу. Решила теперь съесть вареные яйца – это и сытно, и полезно. По мне так выбор здесь невелик. Для меня хорошим завтраком была бы каша, но ее нет. А что еще? Тосты какие-нибудь, жевать булку, ласси – все не то, не хочется что-то. Здесь я почему-то черный чай пью с сахаром. Дома я пью без. То есть дома я вообще почти всегда пью зеленый. Тут же выбираю из того, что есть.

Как-то мне не хочется выходить из комнаты. Но я собираюсь и выхожу.

На нашем переулке – столпотворение, плотный поток народу. Мне не по себе, так же, как и вчера. Я пристраиваюсь за индийской женщиной и вплотную прижимаясь к ней иду до гатов. Правда, потом мне надо немного в другую сторону, и я уже одна кое-как преодолеваю это небольшое расстояние. На гатах можно выдохнуть. Тут много людей, но уже посвободней, и я почти спокойна.

Я иду вперед и вдруг вижу высокую фигуру Джо. Пожалуй, именно этого я сейчас и хотела, встретить кого-нибудь, может даже и Джо конкретно. По крайней мере, я могу пойти вместе с ним. С Дасашвамедх-гата мы выходим наверх, на большую улицу.

Сегодня в Индии большой праздник, Махашиваратри. В честь Шивы. Естественно, в городе самого Шивы отмечают с размахом. Хотя как именно? Какой-то конкретной информации у меня не было. В Ситу меня приглашали, в храм, который у них внизу где-то, я даже не вполне поняла где. Утром, часов в восемь. На пуджу. Но я другим занималась и не пошла. Я ведь в Сите болтала на ресепшен, может, с хозяином даже, вот они меня и пригласили.

Махашивратри – праздник в честь свадьбы Шивы и Парвати. Хотя это не единственная версия, есть и другие легенды. Собираясь в Варанаси, я знала, что фестиваль здесь будет именно в это время, хотела посмотреть.

Что же, нам действительно довелось понаблюдать за праздником. Были повозки с разряженными людьми, ледяной лингам, также перевозимый по улицам, очередь в Каши Вишванатх, тянущаяся не менее чем на пол города. Фестиваль, в общем. Но потом мы опять вернулись к реке.

На набережной мы с Джо увидели одного местного паренька. Он занимался делом: большой магнит на веревке он, как удочку, закидывал в Гангу. Не буду утверждать, что всякий, но почти каждый раз магнит приносил улов – пару-тройку монет-рупий. Вот это да! Этак в общей сложности какое-то время покидав магнит можно разжиться сотней-другой рупий, что не так уж и мало. Даже Джо, представитель благополучной страны, не сильно ограниченный в средствах, заявил, что тоже не против был бы иметь такой замечательный магнит.

С Джо мы дошли до самого Асси гата. И это все по жаре. Я в принципе люблю тепло, точно гораздо больше, чем холод. Обычно на жару не жалуюсь. Но в Варанаси действительно тяжело, на самом деле, поверьте. Особенно на гатах, этих каменных лестницах, разогретых палящим солнцем. Там почти нет тени. Пекло…Не ходите в жару по гатам, это очень плохая идея.

Самое лучшее время в Варанаси начинается, когда только светает, даже до восхода. Непродолжительный отрезок времени, когда не так жарко. Лишь солнце вступит в свои права, все, зной. Потом, ближе к закату, может, часов с четырех. В 18:30 аарти, уже темно. Вечером и ночью отлично, один минус, что это – ночь. Маленький такой минус, правда? Для ребенка дошкольного возраста тут вышел бы отличный режим: утром пораньше встал, потом, после обеда, сон часа на три, потом опять на улицу, а после спокойной ночи малыши аарти спать. Но я же не ребенок. Мне не подходит такой режим. Вот и возникает разлад, я, так или иначе, попадаю в самое некомфортное время, в самую жару.

Все это только к марту относится, в другие месяцы и погода другая.

Асси-гат далеко. Не скажу, что это ужасно далеко, но уж точно не близко. Цепочка гатов довольно длинная. Пока пройдешь с одного конца на другой…Выходит весьма продолжительная прогулка. Район Асси-гата, в который попадаешь в конце, это уже более менее обычный город.

Настало время нам с Джо перекусить, и мы зашли в отель, по-моему, это был Ganges Veiw. Впрочем, может и нет. Сели мы наверху, на крыше. Я заказала вегетарианскую котлету и алу гоби – картошка (алу) и цветная капуста. Все было таким посредственным, но чтобы элементарно утолить голод, можно было и это съесть. Понравились мне здесь качели, прямо на крыше. Я бы могла долго на них качаться.

Теперь мы приближались к известному форту, который находится на другом берегу Ганги. Джо решил туда дойти. Если не до самого форта, то до места напротив него. В Джо я увидела сходство с роботом: такой робот-фотограф, который ходит туда-сюда, транспортируя свой фотоаппарат в разные точки съемки. У него длинные ноги. Джо сам говорит, что ему нравится ходить. Он это и делает все время – ходит и фотографирует. Интересно, внутри себя он занят чем-нибудь еще? Джо, кстати, живет в Сите в хорошей комнате с кондиционером и балконом. Он даже говорил, что я могу идти в его комнату и отдыхать, если я не хочу гулять с ним. Думаю, без всякой задней мысли. Но я все же не пошла. В ресторане он заплатил за меня.

Джо почему-то не идет дорогой, а идет по берегу Ганги, через какое-то ужасное место, крайне грязное, вроде всеобщего туалета. Куда его несет? Хотя мы не все время шли по берегу, а выше, где дома, шли тоже. Кажется, там надо было по мосту перейти речку, впадающую в Гангу. Так как я не все время за Джо по пятам следовала, он как-то уходит вперед, так, что я потом бегу за ним. Догоняю. А он говорит, что не видел меня и решил, что я ушла. Как это, интересно, я могу развернуться и уйти, если мы вместе гуляем? Джо идет очень энергично и быстро. Я же вконец измотана. Мы достигаем того места, что напротив форта. Там начинается понтонный мост через Гангу. Еще стоят огромные опоры, но мост целиком как будто бы достроить не успели.

Идти куда-нибудь дальше было бы слишком, даже Джо не стремиться вроде бы. Я же понимаю, что уже перегуляла сегодня. Устала. Идти совсем не в состоянии. Все. За эту прогулку мои ступни загорели, а от сандалий остались белые полоски.

У берега стоит лодка. Индусы-рыбаки, почти без одежды, тянут сети, стоя в Ганге. Их тела выточены, ничего лишнего, кожа темна. Рядом мужчина моет речной водой бидон. Вот так помоет в Ганге посудину, а потом нальет туда молочко, или воду, или не знаю что. Шива немилосердно выжигает свой город. И взглянув иногда на то, как живут здесь люди, вздрагиваешь. Впрочем, все живут по-разному. Сегодня я сняла одну особенно выдающуюся мусорную свалку.

Джо идет за мост, чтобы сфотографировать форт без опор на первом плане. Я сажусь на берег. Боже, как это мы зашли в эти дебри, в такую даль, и как нам поскорее вернуться обратно? Я уже сказала Джо, что пешком не пойду. По мосту идут тук-туки, но все с пассажирами. Сунил звонит, я хочу вернуться в город. Джо закончил снимать, мы немного проходим по дороге. Тук-тук! Как я рада! Джо еще не соглашается на ту цену, что нам сказали, говорит «нет» и уходит. Что? Чтоб я еще тут ходила в поисках тук-тука? Ну уж нет! Я разворачиваю нас назад и мы едем.

Сегодня у меня начинает горло болеть. Не знаю, отчего. Может оттого, что я холодной водой мылась. Когда все тело становится липким, невозможно не сполоснуться. Я вставала под холодный душ, и в голове само собой крутилось известное «закаляйся, если хочешь быть здоров…». Холодную воду я переношу очень плохо. Возможно, я когда-то выпила что-то холодное. Хотя по большей части я, покупая воду, просила дать мне не из холодильника. Но могла где-то и пару глотков холодной воды сделать, на жаре вроде думаешь, что ничего не случится. О причинах в любом случае можно только догадываться. Очень неприятная эта боль в горле.

Очередь в храм и немного праздника:


Ловец монет:

[Pоlin@]

Ужин в коровьем домике, ночь в домике бабы.

Почему-то тук-тук не довез нас туда, куда я велела, а высадил намного раньше. А я это не осознала сразу и ничего не предприняла. С большой улицы мы вышли на гаты, на малый кремационный гат – Харишчандра. Один раз, когда я тут гуляла, индус привязался ко мне с россказнями о кремации. Денег хотел. Я смилостивилась и дала ему пачку печенья из России. Он спросил, нет ли у меня еще шоколада для его деток.

Пришлось идти от этого дальнего гата к себе, не близко.

С Джо мы попрощались. Навестив свой гестхаус, я пошла на набережную. Смотрела аарти. Сунил куда-то пропал, и от этого мне даже взгрустнулось. От одиночества. Но позже мы с ним, конечно, встретились. Сунил говорил мне, что сегодня придет их подруга, которая хорошо говорит на хинди, и они будут готовить ужин в коровьем домике. Сунил говорил, и я слышала. Но я не то чтобы не верю или не доверяю, ему, нет, скорее я думаю: «Может быть, посмотрим, как там будет».

Мы действительно идем в коровий домик (cow house). Это первый этаж одного здания на Маникарнике. Даже, можно сказать, полуэтаж или нулевой этаж, так как это не закрытое помещение. Наполовину оно предназначено для коров. Наверное, не нужно описывать, как выглядит место, где стоят коровы? Вторая половина для людей – с лавками. Сюда меня приводит Сунил. Я вижу ту подругу, про которую он говорил. Она из Италии, по-моему. Одета в индийском стиле, в очках, и выглядит так серьезно, как учительница, наверное. Если представлять, кто будет в коровьем домике с индийскими парнями вроде Сунила готовить ужин, то в последнюю очередь я бы представила учительницу-отличницу. Даже скорее всего не представила бы вообще. Здесь есть еще две ее подружки, две девушки, во всяком случае, и друзья Сунила. Лучиа – пусть иностранку будут звать так, дам ей псевдоним – действительно спокойно разговаривает на хинди. Она говорит с Сунилом и со всеми. Девушки только интересуются, как меня зовут. Я же, вот представьте, в Индию собиралась, а хинди-то и не выучила (хотя делов-то), поэтому в общении никак поучаствовать не могу. Не скажу, что мне это сильно нравится.

На полу есть очаг, где и вправду что-то готовят. На огне из погребального костра, как говорил Сунил. Между тем одну корову доят, наполняя ведро молоком. Все коровы, что слоняются на Маникарнике и поедают бархатцы с усопших, домашние и имеют хозяев.

Я сижу и потихоньку надуваюсь, все больше и больше. Я хочу спросить Сунила, считает ли он, что я, будучи в состоянии позволить себе сходить в более менее приличный ресторан, должна радостно ожидать ужина в интерьерах коровьего домика? И с чего это он решил доставить мне такое удовольствие, пригласив меня сюда и собираясь накормить тем варевом, что они здесь наготовили? Я очень недовольна, злюсь прилично. Тем более что со мной никто не разговаривает. Все меняется, когда я пробую еду. Мы все садимся на пол, Сунил раздает тарелки. Остальные, кроме меня, едят руками. Я прошу ложку. Очень вкусная еда. Неожиданно она оказывается такой. Я понимаю, что не во всяком еще ресторане мне бы повезло есть подобное неиспорченное безумным количеством специй блюдо. Ничего особенного – рис и подлива из панира с картошкой и горошком. Простой, но гармоничный вкус. О, я же была уже довольно голодная, пол дня ничего не ела, так что ужин был как нельзя кстати. В меню еще был бханг-ласси, но я отказалась. А после все курили джойнт, только я снова была исключением.

Кстати, мне пришло в голову, что рукой есть безопаснее, так как эта – собственная рука, а ложку еще неизвестно как помыли. А еще то, что, возможно, индусы специально издеваются над туристами, подавая им нереально острую еду, в то время как сами едят совершенно нормальную.

Сунил смотрит на меня. Он прилично говорит по-английски. Я, кажется, говорю как Эллочка. Может, Сунил и не отдает должного почтения всяким там Present Perfect и Present Perfect Continuous, но его речь звучит очень свободно. По сообщениям видно, что пишет он значительно хуже: не знает написания, и пишет, как слышит. При этом говорит нормально. Да, Варанаси – старый город, но Сунил более чем современный человек. Не думайте, что я приехала в Варанаси и встретила там неандертальца. В этом смысле я не могу про Сунила ничего плохого сказать, как и про наше с ним общение.

После ужина мы с Сунилом и еще с его другом идем смотреть праздник. На те улицы, по которым днем ходит транспорт. Теперь тут гуляния, все заполнено народом. Где музыканты неистово играют на своих барабанах, где каких-нибудь наряженных везут, где пиротехник оглушает нас. Я очень рада наблюдать за этим городским весельем. Рада и тому, что благодаря Сунилу нахожусь здесь. Без него я бы и не знала об этом, а если бы и знала, разве бы сунулась сюда одна?

Я говорю Сунилу, что лучше бы пойти назад по гатам. Так и делаем. Только вместо отеля Сунил приводит меня…в домик бабы. Это отгороженный от набережной уголок на гатах. Самодельный домик за покрывалами. Где мы с Сунилом остаемся одни. То есть не совсем одни, хозяин домика спит рядом. Вот, сейчас смешно это писать. Но мне нет до этого дела. Обезьянка-Сунил мастер пикапа. У него есть ключ ко мне и к моему телу. «Чем я заслужила такой приятный массаж головы?» - даже думаю я. И наверное это моя любимая стадия – когда многое можно, но еще не совсем все. Столько энергии в нем, Сунил сам говорит, что живет ведь на burning ghat. Он сжимает меня так, что я реально опасаюсь за свои ребра. И так же касается моего тела губами, то нежно, то неимоверно сильно. Хотя иногда лучше чувствовать боль, чем ничего. Я спрашиваю Сунила: «Ты это специально?» Нет, он не догадывался, что я это так воспринимаю. Прошел дождь с грозой. Из домика было видно штрихи капель, как на рисунках.

Я, кстати, очень хотела пойти к себе. И мы даже пошли, но гестхаус был закрыт. Я и вправду желала попасть в свою комнату, хотя бы для того, чтобы воспользоваться лекарствами. Но закрыто и все тут, что сделаешь? Такие правила, нет здесь 24-часового обслуживания. Оставалось только вернуться в домик. Между прочим, от него я была в восторге. «Почему – спрашивала я Сунила – ты не сделал такой же домик?» В нем свежо, а ночью сейчас настолько тепло, что, укрывшись одеялом, точно не замерзнешь. Правда, существенный минус – это отсутствие туалета и ванной. Значительный минус, с которым по большому счету и не сделаешь ничего. Правда, на Маникарнике есть общественный туалет, только я им никогда не пользовалась – стеснялась как-то. А вода есть в уличных кранах. «Так что не зря ли я за комнату плачу, с учетом того, что и не сплю там?» - уже и не совсем шутя размышляла я.

[Pоlin@]

Я болею.

Утром, после того, как я все-таки добралась до своей комнаты, мы с Сунилом отправились в Monkey Temple. Это Сунил предложил туда поехать, я же была, конечно, не против. Мы прошли через старый город и Сунил взял рикшу. Хотя ехали мы довольно долго, для такого расстояния больше бы подошел тук-тук. Но на рикше тоже было ничего, только что не быстро. Сунил заметил, что я наслаждаюсь поездкой. Конечно, сидишь себе и сверху беззаботно наблюдаешь за суетой улицы, не то что во время перемещения пешком, когда все сознание сосредоточено на том, куда и как идти в окружающем хаосе.

Перед входом на территорию храма нужно было снять обувь и оставить ее в специальном месте для хранения. Кажется, даже не только обувь, но и прочие вещи. Внутри было немного зелени, обезьяны же как-то не бросались в глаза. Сами храмы выглядели древними, они как бы объединялись в небольшой комплекс с двориком. К алтарям было и не подойти толком из-за большого количества народу. Наверное, из-за праздника все устремились сюда. Насколько я поняла, это был храм Ханумана, может и Ситы с Рамой заодно. Я немного осмотрелась, и мы пошли к выходу.

На обратном пути мы проезжали мимо ограды, украшенной какими-то необычными изображениями черепов. Сунил заметил мой интерес и остановил рикшу. Мы зашли внутрь, также оставив обувь снаружи. Это был тоже некий комплекс сооружений, даже с прудом (колодцем). Сунил сказал, что никогда здесь не был сам. По всей видимости, это был мемориал садху, уже умершего. Фотографировать там не разрешалось.

Еще один раз Сунил остановил рикшу и сбегал в переулок, где стоял человек с мешком. Это был, по словам Сунила, Government shop, правительственный магазин травы, то есть. Не могу описать, сколько Сунил курит. Кажется, он бесконечно сворачивает джойнты, или, если не сворачивает, покупает paper в лавке, а в промежутках курит обычные сигареты, иногда приобретаемые по одной. Я подарила Сунилу зажигалку, которая у меня была с собой. Хотя спички здесь больше в ходу.

Мы вернулись в свой район. Там Сунил отдал свои кроссовки чистильщику обуви. Последний сидел на улице, разложив перед собой инвентарь. Сунил ходит именно в кроссовках, а не в шлепках или в сандалиях, несмотря на жару. Он говорит, что эти кроссовки очень дорогие, за несколько тысяч покупал. Пока чистильщик выполняет свою работу, а Сунил его фотографирует, я сижу неподалеку. Состояние у меня, мягко говоря, так себе. Горло болит настолько, что я даже говорить не могу толком. Произнесение слов – это дополнительный дискомфорт. Да и общее самочувствие ужасное. Хотя во всем можно найти положительные стороны: был бы у меня, допустим, понос, я бы и пойти никуда не смогла. А так способность к передвижению сохранена. Все равно у меня на глаза наворачиваются слезы. Сунил не понимает, почему я плачу, даже после того как я объясняю ему. Потому что позже он переспрашивает. Он говорит: «Тут люди, наверное, думают, что это я сделал тебе?». Я плачу потому, что мне очень плохо, я очень больна.

Кажется, я не просто простудилась. Больше похоже на то, что в горле какая-то конкретная инфекция поселилась. Я решила воспользоваться своим антибиотиком, тем более что у него весьма широкий спектр действия. Пусть излечивает меня от этой заразы.

Потом мы еще поднялись на тот руфтоп, где в вечер нашего знакомства были. В этом гестхаусе Сунил, по его словам, раньше много времени проводил. Тогда у него были длинные волосы и он был rasta style. В принципе, я очень даже могу Сунила таким представить. На руфтопе, Сунил показал мне, есть один иностранец, который здесь живет и все время курит. Даже никуда, совсем никуда не ходит, целыми днями на руфтопе сидит и курит. И долгое время так живет. Так что если вы курите траву, у вас не возникнет вопроса, что же делать в Варанаси. Но если вы каким-то образом (не знаю, как вас так угораздило) относитесь к тем, кто не имеет дело с травой, вероятно, такой вопрос у вас очень даже может появиться. Конечно в том случае, если вы не стандартный турист, отводящий на Варанаси один-два дня. Или если вы заранее ничего такого конкретного себе не придумали и не организовали, вроде йоги, например. Хотя Сунил говорит, что лучший план для Индии – это не иметь никакого плана. И это в общем золотые слова.

Я говорю Сунилу, что сегодня встречаюсь с Нираджем. Он, Нирадж, ждет меня у гестхауса. Мы с ним идем гулять по гатам, только в другую сторону, противоположную Асси. Нирадж теперь уезжает в Дели по делам, а мне с ним тоже есть что обсудить. Нирадж сам почти из Дарджилинга, то есть его дом где-то в тех краях. Я же как раз в Дарджилинг собираюсь. Так что Нирадж обещал, что его какая-то двоюродная сестра сможет мне немного помочь, когда я туда приеду. Он говорит, что рассказал ей обо мне, и чтобы мы созвонились. На Дарджилинг возлагаются некоторые надежды. Что в определенных аспектах там будет лучше, чем в Варанаси, что там мне должно понравиться. Нирадж сам как прохладное дыхание Дарджилинга. Я говорю ему, что больна, так что никаких особых планов, вот только так погулять немного могу. Нирадж вчера на празднике выпил бханг-ласси, а потом в своей комнате пребывал. Тот концерт, на котором мы с ним были, был первым в серии из трех. Нирадж потом еще туда ездил, ему понравилось. У меня желания идти на концерт уже не было.

Мы садимся в тени. Очень жарко, Нирадж говорит, что солнце в затылок высасывает энергию. Он дает мне послушать свою запись, в телефоне. Он же музыкант, поет, играет. Красиво поет, между прочим. Еще песни мне ставит. Я слушаю, прикрыв глаза, отдыхаю, готова задремать.

Я уже проголодалась и не против бы найти какой-нибудь ресторан. Почему-то в этой стороне ничего даже и не попадается. На этих гатах и народа меньше. Зато мы с Нираджем дошли до мечети, даже поднялись к ней. Но внутрь было не зайти, закрыто, хотя я и не знаю, что там есть внутри. Камни во дворе мечети, те, что не находились в тени, были раскаленные. И там тоже нужно было ходить босиком. Какие-то индийские женщины неподалеку сидели и долбили замазку в стыках плит. Вот сидят они такие, в браслетах, в кольцах, и ковыряют эту замазку, не очень понятно, для чего. В Варанаси есть цветные птички вроде попугайчиков, летаю просто так.

Комната Нираджа здесь недалеко, так что я решаю, что мы можем к нему зайти. Мне интересно посмотреть, как он живет. Нирадж говорит, что мог бы приготовить для меня макароны, но мне их что-то не хочется, да и ждать их еще. Но просто заглянуть в комнату можно.

Вход в его комнату – прямо с улицы, с какого-то вполне мирного дворика. Комната довольно просторная, но это – только комната. Ванна и туалет у Нираджа снаружи, да еще общие, вроде как. И в ванной нет горячей воды, да и холодная не всегда. Даже душа нет, а один кран. Это Нирадж мне рассказывал, я только в комнате была. Она, комната, конечно, далека от европейских стандартов. Весьма далека. Отсутствие привычной нам отделки и других уже неотъемлемых для нас деталей интерьера. Впрочем, Нирадж содержит свою комнату в порядке, и она выглядит аккуратно. В одном конце – кровать, в другом – плитка. Книги на полке лежат. Нирадж снимает эту комнату за 2000 рупий. Да, с одной стороны, это только 2000 рупий. Но, с другой стороны, это только комната, и такого вида. У Нираджа есть ноутбук, кроме его нормального телефона. Неплохая жизнь.

Нирадж дает мне горячей воды, я хочу пить. Пора идти. Я бы хотела положить денег на телефон, потому что мои 40 рупий уже вышли. Но здесь негде этого сделать, почему-то ни одного места нет. Один магазин закрыт, а другой, по словам Нираджа, далеко. Мы идем назад. Там, на набережной, я еще раньше приметила один на вид очень приличный ресторан, в отеле (Jukaso). Ресторан наверху. В отеле даже есть лифт, а само здание напоминает дворец, хотя, может, бывшим дворцом оно и является. Ресторан, естественно, недешевый. Наверное поэтому в нем никого нет. Мы садимся в красивой беседке с видом на Гангу. Я говорю Нираджу, чтобы он заказывал, что хочет. Он ведь помогает мне. Но Нирадж ограничивается колой. Я беру курицу, для разнообразия нечто более питательное, чем рис. Я не ем тут, как дома. Фрукты купить руки не доходят, только те мандарины ем, что Нирадж тогда приобрел. И теперь с Нираджем я и говорю, и фотографируюсь, и учу его русским словам, а курицу просто так жую, даже не наслаждаясь ей толком. Нирадж говорит, что я ему нравлюсь. Но при этом он не набрасывается на меня. Спокойно и размерено мы с ним общаемся, не так как с Сунилом.

Что же, с Нираджем я прощаюсь, после чего возвращаюсь к Сунилу и мы идем кататься на лодке. Наконец-то. А то уж сколько дней здесь, а самое популярное туристическое развлечение не опробовано. Пока мы плавали, уже стемнело. И у противоположного берега Ганги мы сидим в лодке одни, и нас, надеюсь, никто не видит.

Когда мы возвращаемся на набережную, то встречаем Лучию. Как я поняла, один друг Сунила – ее бойфренд. Лучия учится в Варанаси и живет здесь. Я думаю о том, что жить в этом городе, пожалуй, как-то…неоднозначно. Я спрашиваю, что Лучия думает о всей грязи вокруг, но она отвечает, что ее это не волнует. Допустим, меня тоже не сильно беспокоит мусор под ногами. Но вот к тому, чем я дышу, я не могу относиться равнодушно. Впрочем, я с Лучией обмениваюсь всего парой слов, не особенно и много мы с ней говорим.

В этот вечер я еще сидела на улице, пока Сунил куда-то отходил. С одним парнем. Выяснила, что тот работает в обменнике. А мне как раз надо бы деньги поменять. Я стала парня расспрашивать на предмет этого. Он говорил: «My boss – o my God – he’s such a cheater!» Я думала побольше всего узнать у этого парня, но наш разговор как-то оборвался.

Сегодня я взяла все свои лекарства с собой, и мы с Сунилом пошли на его любимый руфтоп, где он всегда находил, с кем пообщаться. Там я выпила чаю, потом лежала, отдыхала. Потом Сунил принес рис с картошкой, и я немного поела. Этот руфтоп больше закрытый, с крышей, открытая часть обращена к Ганге, но там - решетка. И кровать тоже есть, где мы и остались. Сунил, может, и не собирался спать, но спустя некоторое время отключился. На руфтопе хотя бы был воздух. Можно было вздохнуть. И я немного поспала, почти что нормально, первый раз за последнее время.

Это все (болею):

Мечеть:

Нирадж во дворе мечети:


Парикмахерская:

Комната Нираджа:

[Pоlin@]

Человек со знаком Ом.

Утром я довольно рано разбудила Сунила, и мы пошли кататься на лодке. Теперь Сунил взял лодку совсем маленькую, я гребу иногда. Хотя и не умею совсем, выходит у меня очень криво. Когда наш путь рискует пересечься с путем какой-нибудь другой лодки, Сунил шутит: «Boat accident, boat accident!!!» Шутим еще на тему, что теперь Сунил – турист. Думаю, индусов, кто нас видит, тоже забавляет картина. Фотографируемся. Подтверждаю, что прогулка на лодке – одно из самых стоящих занятий в Варанаси. Между прочим, это семейно дело Сунила. Но он этим не занимается. Говорит, что у него есть одна лодка, нуждающаяся в ремонте, которую он использует только для себя.

На Маникарнике сегодня сдохла святая корова. Я увидела ее, когда высадилась на берег. Она лежала прямо у костров и из носа у нее шла пена. Коровы вообще почему-то льнут к этим кострам, несмотря на исходящий от них жар. Мне сказали, что придет хозяин той мертвой коровы и уберет ее, сбросит в речку, привязав камень. Впрочем, позже, днем, туша все еще была на том же месте. Только к вечеру ее не стало.

Одна коричневая корова на Маникарнике особенно большая, прямо больше всех остальных, невозможно не заметить. Сунил сказал, что ее зовут Лали. Однажды мы кормили ее мандарином, то есть Сунил кормил, потому что я боюсь.

После лодочной прогулки я отправилась в свою комнату. В ней развелся ужасный беспорядок, что совсем не радовало меня. Вообще, я могу отметить как плюсы, так и минусы этой комнаты. О минусах я уже писала – отсутствие полноценного окна не позволяет ее хорошенько проветрить, воздух внутри спертый, застоявшийся, вонючий, так что дышать невозможно. Горячей воды нет совсем. С другой стороны, сама комната хоть и аскетична – из мебели в ней только кровать, и полка в стене, но достаточно аккуратна, в относительно нормальном состоянии. Мышей в ней замечено не было, равно как и вредоносных насекомых. Вентилятор есть, опять же. Использовать его я, правда, не люблю, от него сквозняк и шум, да и воздуха он не прибавляет, а лишь гоняет то, что есть. Еще из плюсов – в гестхаусе обстановка вроде бы безопасная, подозрительных личностей замечено не было. Все ценности я оставляла в комнате, но закрывала ее на свой замок, все-таки. До Маникарники и Ганги – рукой подать. В гестхаус можно написать и заказать трансфер из аэропорта или с вокзала, на сообщения отвечают, хоть и не быстро. Подводя итоги, полагаю, что, стоила бы моя комната рупий 200 или чуть больше, с недостатками можно было бы как-то смириться. А 500 рупий – это уже деньги. Был бы доллар, как прежде, рублей 30 с копейками, и цены бы воспринимались иначе – дели все на два. А при соотношении один к одному большинство вещей не кажутся какими-то особенно дешевыми.

Сегодня я опять позавтракала вареными яйцами на своем руфтопе. После чего отправилась на Маникарнику, чтобы увидеться с Сунилом. Мне надо было узнать у него про обмен денег. Но Сунила на гате не было…Ладно, думаю, пойду одна. А тут и Сунил, сидит себе с нашим знакомым садху и с двумя туристами. Переоделся в белую майку с шарфиком. До того на нем футболка была «Жизнь как пианино – все зависит от того, как ты на нем играешь». Теперь, в последние дни, работа Сунила – предоставить каких-то садху для съемок заинтересованным людям.

Сунил не идет со мной, а передает меня тому парню, с которым мы вчера разговаривали о деньгах. Этот парень вдруг тоже оказывается здесь. И он ведет меня за собой, на большую улицу, что за Дасашвамедх гатом. Мы проходим перекресток, и идем еще дальше, прямо. По пути парень показывает мне вывеску того обменника, где он работает. Она, конечно, яркая, прямо посередине улицы и ближе к гату. Сейчас же мы направляемся туда, где его босс сам меняет деньги. Вот такой бизнес – перепродажа. Когда я в Сите 100$ меняла, они также просто отнесли их куда-то. Теперь парень берет мои 500$ и идет в обменник один, а я жду на улице. Поменял он мне по курсу 67. Конечно, я не могу знать, был ли это самый выгодный из возможных курс, но вряд ли я сама бы выпросила лучше. Тем более для этого мне пришлось бы, наверное, обойти несколько мест и в каждом вести долгие переговоры.

Парень дал мне пачку денег с запиской с указанием суммы. Я убрала ее в сумку. Пересчитывала же позже, когда мы вернулись на гаты. Все было правильно.

На больших улицах все тот же ад, ходить там - не великое удовольствие.

Сегодня мое горло уже не так болело, еще бы, целую бутылку недешевого лекарства я уже извела. Но болезнь все равно чувствуется, она никуда не делась, а все сидит во мне, это заметно.

Я отнесла деньги в гестхаус и мы опять были с Сунилом. Я сказала ему, что хотела бы пойти поесть индийских сладостей. Там, в старом городе, есть место с кондитерскими лавками, где очень много этих сладостей продается. Я один раз уже попробовала какую-то одну штучку. Но Сунилу, видимо, не особенно хотелось куда-то идти – жарко. Он сказал, что нам все могут принести. Сунил вообще это любит, кого-нибудь за чем-нибудь отправить. Из числа местных ребятишек, например, его друзей. Помню, сидели мы как-то на ступеньках. И один мальчик там был. Сунил дает ему большую купюру и говорит: «Смотри, не берет. Но если я дам ему мелочь, он возьмет очень быстро». После Сунил дал тому ребенку немного рупий. Он сказал, что родители мальчика очень бедны. Сунил говорит: «I am not rich, but my heart is rich». Облагодетельствует детишек, наверное, когда у него деньги есть.

Сунил так и не пошел со мной дегустировать сладости. Точнее, мы прошли два шага, и Сунил в одной лавке купил то, что там было, один вид какой-то сладкой массы. Я ее всю съела, без особого удовольствия, переела, можно сказать. Не этого я, конечно, хотела. Еще Сунил там же купил ласси, который последовательно пили он, я и собака.

Потом мы пошли в тот гестхаус, где ночью спали. Сунил никогда не приходит ко мне, это какие-то местные заморочки. Вместо этого он притаскивает меня в одну ужасную комнату на руфтопе. Говорит, конечно, что организовал бы что-нибудь получше, но сейчас не может. Я раньше спрашивала Сунила, с кем же он до этого проводил время. Просто с Сунилом довольно приятно общаться во всех смыслах, так что опыт у человека присутствует. Оказывается, у Сунила каких только подружек не было, обширная география. Даже из Индии была, и она давно вышла замуж. А дольше всех он встречался с одной японкой, которая сюда приезжала несколько раз, жила здесь. Его серьезные отношения. Только Сунил сказал, что его время жениться тогда не настало. А японка встретила одного японца и вышла за него замуж. Вот, это очень, очень показательная история. Японки выходят замуж за японцев, индусы женятся на индусках. Есть, конечно, исключения, но вы знаете продолжение фразы. Можно удивляться, как даже в двадцать первом веке национальность разграничивает людей. Первая формулировка была «такая фигня, как национальность». Но на самом деле национальность – эта не фигня, а неотъемлемое качество человека. И как бы мы не относились к ней, не мы ей диктуем, а она – нам. Сунил же сказал, что после скучал по своей японке. Ох уж эти японки, они бывают красивыми, с изящными фигурами, которым нельзя не позавидовать. Как-то я все-таки заметила Сунилу, что, значит, он любил свою японку не настолько сильно, иначе бы женился на ней, несмотря на всякие условности. «Долгая история», - ответил Сунил.

Вот вы думаете, что я первый раз встречаю Сунила? А нет, не первый. Подумаешь, что того человека звали по-другому, и жил он в другом месте. Только детали внешности, черты характера, занятия, даже предметы совпадают в огромном количестве. К чему бы это? Очевидные предположения, естественно, такие: нечто внутри меня проецирует таких людей, и они оказываются рядом со мной. Либо же высшие силы заставляют меня получить опыт отношений с этим набором характеристик, вот и сталкивают меня с их носителем, чтобы я до конца прошла этот путь. Впрочем, из этих измышлений все равно ничего не ясно, и не следует, и не приобретается.

Кажется, в Варанаси нужно о чем-то задуматься. И у меня есть много вещей, над которыми можно было бы подумать. Только я не делаю этого абсолютно, не думается, и все тут. Никогда не приходит это состояние. Всегда что-то другое, как я писала, голова чем-то забита. Вот сидела всю ночь над Маникарникой, и ни о чем не думала, совсем, как пример.

У Сунила две татуировки, на кисти и на руке, два знака «Ом». На одном запястье – черный сплетенный из ниток браслет, на шее тоже что-то подобное, говорит, из храма. И серьга в одном ухе. Когда я первый раз дотрагиваюсь до его кожи, я поражаюсь ее необыкновенной гладкости и нежности. Как мне может не быть стыдно за свое тело, в котором повсюду какие-то недостатки? Почему я живу в не таких уж плохих условиях, ем более менее хорошую еду, не курю совсем, но при этом у меня нет такой гладкой, чистой и бархатной кожи, а у Сунила есть? Это очень интересный вопрос. А еще у Сунила – ааа! – вместо обычного белья индийская оранжевая повязка, Я нахожу это очень забавным.

Когда наши отношения с Сунилом начинались, я, вообще-то, не могла ни спросить себя, а стоит ли их начинать, с учетом того, что у них нет перспективы. Как же это грустно, быть рядом с симпатичным тебе человеком, и понимать, чем все это закончится, и что в действительности ты не можешь с ним быть, как бы он тебе не нравился. Но тогда я знала Сунила всего ничего, поэтому была вместе с тем, можно сказать, эмоционально независима от него, и полагала, что так будет и дальше, что и потом мне будет все равно.

Все, пару гатов прогребла и устала:

[Pоlin@]

Маникарника.

После я и Сунил идем к Маникарнике. Я интересуюсь, где в Варанаси храм Кали. Я вроде бы читала, что такой храм есть. Тогда мы сидим возле лавки, Сунил, как водится, скручивает свой джойнт, и начинает выяснять, где же есть этот храм. Спрашивает у пары человек. Понадобился мне храм, понимаешь. Сунил ведет меня в лабиринт старого города, где показывает два алтаря Кали. Но я читала о большом храме, поэтому говорю Сунилу, что это должен быть такой храм, в который можно зайти. Сунил все-таки находит и нечто подобное. Только храм все равно маленький, явно не о нем была информация. Я покупаю цветы и несу их внутрь, где что-то прошу у страшной Кали с красными глазами. Кроме того что в Варанаси я ни о чем не думаю, у меня также и никогда не появляется то молитвенное настроение. Ни в одном из храмов, полных суеты, и ни в каком вообще месте. Но формально я обращаюсь к богине. Сунил говорит, что храм Кали, наверное, находится рядом с тем храмом Дурги, в котором я была. В старом городе сегодня я вижу, как на улице прямо гладят утюгом на углях. Все, что обычно пишут про Варанаси, я и наблюдаю здесь: утюг этот, писающих на улице индусов, собак, снующих по погребальным кострам и т.д.

Мы возвращаемся на гаты, в районе Дасашвамедх. Там есть такая лестница, которую облюбовали садху. Днем они, например, размещаются здесь в тени башни. Эти местные садху, которые, кто обмазавшись пеплом, кто в обнимку с черепом, кто во что горазд явно не прочь подзаработать тем или иным способом. Один садху частенько крутит барабан, стоя на одной ноге. Я для себя назвала эту лестницу лестницей-бомжатником. Сажусь отдохнуть там. Состояние у меня такое, что идти меньше всего хочется. Хочется посидеть, еще лучше полежать, поспать. Как сказал герой моего любимого сериала: «Тогда я просто здесь подожду». Вот и я бы также просто подождала, совсем, совсем ничего не делая, пока меня бы не забрал кто-нибудь. Потому что мне не хочется ничего делать, и за Сунилом я иду еле-еле, ну очень медленно.

Сунил, он тянет меня на Маникарнику. Дом родной. Мы перемещаемся туда. Впереди нас сидит и смотрит на костры одна странная парочка. Живут в моем гестхаусе, кстати. Что в них странного? Мужчина – он в таком образе некоего гуру или бабы. А женщина – в сари и сейчас босиком. В общем, странные они, не то что те иностранцы, просто одевшиеся в индийско-туристическом стиле. Сунил говорит, что эта женщина довольно богата, так как ее сари очень дорогие, и она их меняет каждый день. Ладно, одела она, скажем, сари, но зачем босиком-то ходить? «А почему же, - спрашиваю я Сунила, - богатые люди остановились в Sankatha GH, а не в каком-нибудь получше месте?» Сунил говорит, что, наверное, они удовлетворены и такими условиями. Мое мнение об этих людях, во всяком случае, состоит в том, что они уже не совсем нормальные. Хотя, как говорится, каждому свое. Я вот, например, ненавижу ходить босиком. То есть по мягкому ковру – это одно, а по пыли и грязи – это уж совсем другое.

Я начинаю расспрашивать Сунила, как устроена Маникарника. LP, по крайней мере, мой экземпляр на русском, говорит, что тела несут те работники, которые их потом сжигают, домы (название касты). Но по-моему LP путает, я склонна больше верить Сунилу, что тела несут родственники. Потом LP называет этих домов бездомными. Но Сунил говорит, что есть у них дома. И также по его словам, за каждое тело они получают по 300 рупий. Что, на мой взгляд, позволяет им за день неплохо заработать, даже по нашим меркам, не то что по индийским. Они же, эти домы, как известно, забирают несгоревшие драгоценности. Я это тоже наблюдала, как они стоят в речке и возятся с золой. Сунил говорит, что работники крематория часто пьющие, употребляют виски, а кто и наркотики. Ну это уж личное дело каждого человека, какой образ жизни вести. Если Сунил назвал действительную сумму заработка домов, то я бы не сочла их работу особенно плохой. Да, не скажешь, что работка непыльная, но много и других мужских занятий не лучше. Я спрашиваю Сунила, кем же становятся все дети домов? Ведь если бы всякий ребенок, даже пусть только сын, занимался бы тем же, что его отец, количество домов уже бы превысило потребности крематория. Сунил отвечает, что сейчас нет таких правил, и каждый может сам выбирать, кем хочет стать, и идти на другую работу. Что-то мне подсказывает, сами домы на свою работу посторонних пустят вряд ли.

Еще я пытаюсь выяснить у Сунила, как же устроена Маникарника, кто здесь за старшего и организует процесс. Сунил тогда рассказывает мне, что есть одна семья, которая как бы является главной среди этих домов. Эта семья хранит священный огонь, тот самый, что, по преданию, был дан великим Шивой. А огонь, понятное дело, нужен всем и каждому, чтобы зажечь погребальный костер. В данный момент, по словам Сунила, семья установила стоимость огня в 350 рупий. То есть они вообще поживают отлично, если не сказать большего. Знай себе, сиди в домике да поддерживай костерок, за 350*на ежедневно сжигаемое на Маникарнике количество тел рупий. В день. Каждый день. Сунил даже упомянул, что они, как низшая каста, и налоги не платят. По словам Сунила, эта семья невероятно богата, и у них тут где-то есть роскошный дом. Еще бы. Сунил утверждал, что священный огонь, во-первых, не дает кострам погаснуть от дождя, а во-вторых, исключает специфический запах. Хотя запах, конечно, есть, куда же он денется.

Костер со священным огнем можно увидеть на Маникарнике, посередине, над площадками, где сжигают тела, под крышей. Родственник покойного берет большой пучок соломы и приносит его оттуда.

Что касается стоимости похорон, то даже некоторые побывавшие в Варанаси туристы продолжают транслировать легенды местных попрошаек об их невероятной дороговизне. Тех попрошаек, что проводят небольшую экскурсию по гату, показывают хоспис, а потом жалостливо вымогают пожертвования на дрова для бедняков. На самом деле цена дров невелика, а вся кремация обходится, не скажу точно, но примерно в несколько тысяч рупий. Магазины дров существуют здесь сами по себе. Эти дрова подвозят на лодках, я видела. Огромное их количество сложено удивительно аккуратно. Переносятся поленья индусами на горбу.

Разные люди могут по-разному относиться к такому месту, как Маникарника. Естественно, если бы я плохо о нем думала, я бы не приехала в Варанаси. А мой двоюродный брат, допустим, даже слушать не хотел про кремацию. Я же могу сказать, что точно не увидела в Маникарнике ничего неприятного. Вот фотографы любят сделать кадры «понаглядней», на каждом втором – торчащая из огня обгорелая конечность. Но нас это не проймет. Находясь же на самой Маникарнике, костры и тела видишь по большей части без таких подробностей, увеличенных камерой. Запах меня мало волнует, мой сто раз простуженный нос не столь чувствителен. Мне посмотреть на Маникарнику было интересно с самого начала.

По идее, на Маникарнике вроде как нужно задуматься о смерти. Но мы же не дети, чтоб за столько лет жизни, и без Варанаси вовсе, о смерти не думать и не знать. Помню, я смотрела одну передачу про Индию. В ней, кроме всего прочего, было интервью с женщиной, которая рассказывала, как ее друг умер там и они его тело кремировали. Так вот она, ***, хоть в самом деле либо не называла бы этого человека другом, а знакомым бы там просто, либо выразила бы хоть сколько-нибудь сожаления по поводу его смерти, вместо того чтобы вполне счастливо вести свое повествование. Потому что смерть близкого человека, и преждевременная смерть в особенности – это бездна отчаяния, которая да, со временем отпускает, но никогда, мне думается, не отпускает полностью и насовсем. Как шрам от раны, он может уже и не болит сто лет, но и не девается никуда. Если я с чем-то никогда не смогу примириться, то это с такой смертью.

Почему на Маникарнике я не особенно грущу? Потому что там горят тела незнакомых и даже совсем других и далеких от меня людей. Но как только я проникаюсь нежностью к Сунилу, мне становится НЕВЫНОСИМА мысль о том, что его маленькое, но прекрасное тело когда-нибудь будет предано огню. А это я могу представить очень ясно, ведь Сунил живет именно здесь. Я бы ни за что не отдала его ни смерти, ни пламени, ни времени, НИ ЗА ЧТО. Они же все равно заберут, я знаю, но как же я протестую против этого! Всем сердцем я против, всеми силами, безмерно. Как можно смириться с тем, что никогда не поговоришь с очень нужным тебе человеком, что он не ответит тебе, что он больше не существует? В том числе не существует и его тело, которым он был представлен, ведь человек – это единство тела и души, и общаемся мы посредством тела. Я не могу смириться с этим необратимым прекращением существования человека в моей жизни.

Сунил рассказывает мне еще о том, что когда-то Варанаси посетила Катрин Денев. Она, по словам Сунила, оделась как сущая простушка, и была не узнана. Так что в магазине сари были недовольны, что она там ходит, очевидно, не имея возможности что-нибудь приобрести. Но ко всеобщему удивлению она купила столько дорогих сари, что те, кто получил с того комиссию, просто озолотились.

После Маникарники Сунил показывает мне один маленький подвальчик. Пара ступенек прямо с улицы ведут в это крохотное, но исключительно приятно оформленное помещение. Вот без Сунила я бы и не заметила его, хотя оно находилось в двух шагах от моего гестхауса. Кто-то писал, что в Варанаси нельзя что-либо найти, а можно только случайно наткнуться. Правда-правда. Например, я однажды возвращалась к себе, по лабиринту. Смотрю, написано «Sankatha GH». Захожу – что-то не то. Выхожу. Захожу. Оказывается, у моего гестхауса есть второй вход, за углом от первого. Вот почему я не узнала интерьер. А любимый Сунилом гестхаус, где мы проводим время? Я была там столько раз, но и теперь не могла бы с уверенностью объяснить, где он находится. Хоть он и совсем рядом. Я худо-бедно могла бы дойти до Blue Lassi, мимо овощного рыночка. В некоторые места старого города я попадала несколько раз, и кое-что становилось узнаваемо. Например, проход-туннель в домах, выходящий на гаты справа от Маникарники, где мы с Сунилом ходили, опять же. Но в целом я нисколько не изучила этот старый город.

Так вот, в подвальчике было очень симпатично. Сидеть там полагалось на подушках на полу, за низкими столиками. Нам принесли еду, тарелку риса с грибами, в чем-то мягком, вроде сыра. Вкусно, но пересолено. Внутри еще была одна иностранка, индусы. У Сунила тут все друзья-знакомые. Играет музыка. Все позитивно. Даже я ловлю эту волну удовольствия. Я теперь лучше себя чувствую, в смысле, что моя болезнь отступила. Один индус чуть-чуть танцует, неплохо двигаясь. Когда смотришь на таких веселящихся людей, разделяешь их эмоции. Мы едим, потом уходим все туда же, на Сунила любимый руфтоп. Я пишу дневник, подсвечивая себе фонариком. Если я чего-то не запишу сразу, то быстро забываю. Иногда я очень хочу спать, но пишу и почти отключаюсь. Потом прихожу в себя и смотрю, что я там писала, еще осмысленное что-нибудь? Сегодня мы спим в ужасной комнате, в той, что были прежде.

[Pоlin@]

http://india.blogs.nytimes.com/2014/03/ ... eath/?_r=0 в этой статье двухлетней давности (на англ.) говорится, что официальная стоимость огня - 375 рупий, уже на тот момент.

[Pоlin@]

Варанаси - город мечты.

Режиссер - Сунил, в ролях - он же и другие.

Утром я просыпаюсь внезапно. Сунил еще спит, будить его смысла нет. Я иду к себе одна.

Думаю тогда, что Варанаси я бы сказала скорее «нет», а Сунилу? Но он - часть этого города, хотя, надо заметить, и не самая плохая его часть.

В моей комнате со мной приключилась забавная вещь. Хотела я уже уходить, смотрю, а замка нигде нет. Но где же он, ведь был здесь? Ищу, смотрю везде, где только можно. И вдруг вижу, что замок – на двери ванной. И это ведь я его туда повесила, на дверь, только не на ту. А что это означает? Мозгу совсем плохо, по-моему. Позже я еще не могла вспомнить, где моя кофта. Не забыла ли я ее в той комнате? В Варанаси я уже потеряла два маленьких шейных платка. Я здесь их использовала, чтобы сидеть на каких-нибудь ступеньках. И потеряла. Я вообще-то их любила, они давно у меня были.

Я пошла по гатам, ближе к Дасашвамедх. Присела там. Все совершают утреннее омовение в Ганге, вокруг полно людей. Вот и наступил мой последний день в Варанаси. Зачем нужен этот город? Мне кажется, уж точно не для того, чтобы фотографы совали камеры в каждое его лицо и в каждый его угол. Почему я здесь? Я не нахожу ответа. Может, чтобы поделится с другими. В Варанаси нелегко быть одной, нелегко ходить по улицам. Не то чтобы меня кто-то трогал. И даже не в постоянно предлагающих что-то дело: я понимаю, что это у них активные продажи такие. Лодку предлагают все время, траву, пристают с вопросами. Но не только: один раз меня, для разнообразия, удостоили приглашения обучиться медитации в ашраме. Попрошайки попадаются, хотя так чтобы долго или толпой на мне никто не висел. Я же обычно просто иду себе и молчу в ответ. Они, наверное, думают: «Какая странная глухонемая девушка!» В общем, не во всем этом дело. Скорее в том, что в Варанаси большую часть времени вокруг на 99% индусы, и ты среди них один белый турист, белая ворона. Вроде как слишком сильно в гостях. Тут нет такого, чтобы на какой-нибудь целиком туристической улочке, где только и полагается быть иностранцам, все приезжие объединялись в один поток. А еще здесь трудно ориентироваться. А взять хотя бы собак: для меня это большая проблема, учитывая то, как я их боюсь. Я едва ли решусь пройти по темной улице, если там есть собака, да еще интересующаяся мной. Одежда в Варанаси особенно быстро сгорает, пачкается. Обувь пачкается еще быстрее. Новые вещи теряют вид и становятся какими-то потрепанными. Такой вот город.

Сидя на гатах, я писала дневник. Пару раз ко мне подходили продавцы чая, и я брала у них напиток.

Потом я пошла наверх, на большую улицу. Я хотела найти место, где наконец смогу положить денег на телефон. Вот уже не первый день ищу, где же это сделать, и все никак. Проблема. Позавтракать я хотела тоже, естественно. Разглядела еще один ресторан из LP – Keshari Ruchikar Byanjan. Там был элегантный, можно сказать, зал, где в столь ранний час я расположилась в полном одиночестве, потревожив официантов. Заказала себе нечто, оказавшееся изделием из тонкого теста с сыром и овощами внутри. Подавалось это с соусами. Попила воду с лимоном, и еще взяла обычную воду, чтобы разбавить слишком горячую воду лимонную. Все это обошлось где-то в 250 рупий. Я бы не сказала, что это дешево. Хотя все относительно. Раньше в Индии упивались смешными, по сравнению с нашими, ценами. Но теперь все изменилось. Да, это, наверное, несколько дешевле, чем у нас. Но все равно, если питаться в таких целиком туристических ресторанах, выходит не слишком экономно. Палак панир, например, стоил в Сите, в Dolphin’е 160-170 рупий. А если не питаться в туристических местах, то где тогда, на улице? В общем, совсем бюджетное путешествие ресторанов не предполагает, а предполагает какие-то простенькие кафе и уличные забегаловки.

У официанта я заодно спросила, где же мне пополнить баланс. На базаре нашлась все-таки лавка, где это можно было сделать. Еще мне нужен был Интернет. Я вернулась на набережную и пошла в Dolphin спросить, нет ли у них такой услуги. Но у них не было. Они отправили меня на улицу старого города, и там я нашла знакомое Интернет-кафе, где я еще в первый раз деньги меняла. За пол часа берут 20 рупий. Я попыталась проверить свой билет на поезд, в особенности посмотреть номер своего вагона и места. Но на сайте эта информация еще не появилась.

По пути в свой гестхаус я все-таки решила попробовать самый разрекламированный в Варанаси ласси в BLS, для галочки, так сказать.

Мне нужно было собирать вещи, а это целое дело. С учетом того, сколько их у меня. Как будто я собралась месяцами путешествовать по Индии, объехать ее вдоль и поперек. Теперь вещи-то все расползлись по комнате, и нужно было их упаковывать абсолютно с нуля, и второй маленький рюкзак укомплектовать в поезд. Еще я вымыла голову. Голову я здесь мыла не под душем, а делала себе ведро теплой воды, и потом поливала себя из ковшика. Так можно вполне нормально помыться, для меня приемлемо. Да, естественно, это требует больше времени, особенно кипячение необходимых мне трех-четырех кружек воды. Кипятильник справляется, но не быстро. Полезно его, кипятильник, иметь, по-моему. Я и чай себе иногда делала. Например, в поезд целый термос запасла.

Я спокойно занималась своими делами, как вдруг ко мне постучал один работник гестхауса. Поинтересовался, когда я уезжаю. Я сказала, что сегодня, но позже. А я и правду, когда просила скидку, просила вместе с тем и возможность остаться до вечера, без оплаты. Тогда хозяин согласился. Теперь же работник сказал, чтоб я спустилась для выяснения этого момента. К полной моей неожиданности, хозяин гестхауса заявил, что мой номер забронирован, и чтобы я либо оплачивала его, либо освобождала. Я была неприятно шокирована. Крайне неприятно. Начала говорить, что все с ним согласовала. Но он возражал, что не подразумевал тогда, чтобы я оставалась настолько долго. Это все вывело меня из себя. Какая сверхъестественная наглость! Мало того, что я им за комнату явно переплачивала, мало того, что на моей прогулке с брамином они заработали, но еще и так меня обобрать решили. На счет брамина: хозяин так подчеркивал, что он, мол, ничего с этого не имеет, что верилось как раз в обратное. И с Сунилом я это обсуждала: он и не сомневаясь сказал, что половину денег взял брамин, а половину – хозяин. Я сказала, что крайне разочарована, и что у меня нет слов: целую неделю здесь оплатила, а теперь такое. В конце концов хозяин на повышенных тонах раздраженно сказал, что если я не хочу платить, то могу идти в свой номер и не платить. Я так и сделала.

Эта ситуация меня порядком разозлила и попортила мне нервы. Я сразу вспомнила про Катманду. Поистине, все приходит с опытом. Тогда в отеле мне сказали ровно то же самое. Только все было как-то мирно, я даже обрадовалась, что такие хорошие люди позволяют мне оставить у них вещи совершенно бесплатно. Но теперь я соотнесла эти два случая и взглянула на все по-другому. Может, это общеизвестная практика, лгать про то, что номер забронирован. Прямо гестхаус невиданной популярности. Мне даже пришло в голову сказать, ладно, мол, вещи вытащу, но останусь посмотреть, кто же это в мою комнату заселится. Это было бы чересчур. Вот не понимаю, чего хозяин таким образом добился: мое впечатление о себе испортил, денег не получил. Где логика?

Сунил мне почему-то не звонил и не писал, я даже заволновалась, не обиделся ли он, что я одна ушла. Но потом он позвонил, все-таки. А я справилась со своими вещами и была готова куда-нибудь пойти.

Мы встретились на Маникарнике, на уже родной чайной лавке. В действительности я хотела пойти поесть и купить сувениры. Но вместо этого мы пьем чай и едим когда-то давно купленные Сунилом мини-кукурзные палочки, которые все время лежали у меня в комнате, и которые я сейчас взяла с собой. Потом мы идем к водопроводной башне на набережной.

Там, возле башни, сидят садху-черныши, то есть в черных одеждах. Один из них – наш знакомый. Мы с Сунилом встретились благодаря садху, не абы как. Другой садху, сидящий здесь, очень молод, совсем юный, это отличает его от других. Еще у него особенная, своеобразная улыбка. И вид такой, будто он от травы уже не в полном сознании. Мне кажется, по этим приметам вы его узнаете, если увидите. Третий садху был с очень темной кожей. А наш садху, со спутанными волосами, с черной тряпкой на голове делал какие-то жесты, говорил, наверное, «слава Шиве», или что-то в этом роде. Над горящим перед ним костерком. Сунил усаживает меня с этими садху.Рядом с нами еще местные кружком сидят, играют в карты.

Сунил снимает свою рубашку, дает мне. У него воздушный змей. Он так энергично двигается с ним, и его тело такое красивое и привлекательное. Змей парит высоко-высоко. Садху курят чиллум. Наш друг учит меня: сложи пальчики и скажи «Ом Намах Шивайя». Он не говорит по-английски. У него мускулистые руки человека, выполняющего физическую работу, если не посещающего спортзал. Сегодня я неплохо себя чувствую, я не ходила по гатам в жару. Варанаси неожиданно становится таким мирным и спокойным, шанти-шанти. Вероятно, я надышалась дымом от садху, но в один момент я прикрываю глаза, и через веки вижу неяркий свет. Может, это свет Каши. И мне вполне хорошо.

Мимо проходит продавец сэндвичей, и Сунил покупает всем нам по сэндвичу, с кетчупом. За 20 рупий каждый. Приятные на вкус. Садху кладет кусочек в костер, подношение.

Потом к нам приходят и садятся двое иностранцев. Это девушка и мужчина. Они занимаются съемками, это с ними Сунил общался в последние дни. Девушка говорит с Сунилом, очень серьезно. Деловито и по-рабочему она говорит следующее (и записывает на листе): «Значит, завтра утром мы плывем на лодке и ищем тело. Потом днем мы делаем то-то и то-то, потом вечером мы снимаем церемонию, как садху тело ест». Потом добавляет: «Только нежелательно, чтобы кто-либо был в неадекватном состоянии, это съемки. Мы должны сделать определенные кадры, и если, допусти, я говорю пройти отсюда туда, это надо делать». Адекватного состояния хочет, понимаешь. Я думаю: «Ты не боишься, что тебя там съедят?» Спрашиваю, для кого они снимают, для себя или для передачи. Для турецкого телевидения, оказывается. Девушка говорит Сунилу, что он у них будет вроде второго режиссера. Потом они уходят. Оказывается, это наш садху собирается есть тело. И вы можете поверить, что после этого я уехала из Варанаси? Хотя я не знаю, взяли ли бы меня посмотреть на это, ведь я не плачу денег.

Садху показывал девушке – и я тоже взглянула – свой документ, карточку с фото. Там было написано, что его год рождения – 1978. «Что это?» - поинтересовалась у Сунила я. Садху выглядел как-то…старше своих лет, если не сказать большего. Видимо, дата рождения была выбрана абстрактная.

Сунил сообщает мне, что садху получит за съемки 50 000 рупий. «Сколько-сколько?!» - переспрашиваю я.

Вот, в этот момент меня осенило. Раньше-то я никогда не знала, что отвечать на вопрос «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Я даже успела вырасти, а ответа на вопрос так и не нашла. Но теперь я поняла…Я хочу стать садху!!! За 50 000 и я рассмотрела бы возможность съесть что угодно. Что, мне просто деньги очень нужны. Я спрашиваю Сунила, ради чего садху ест тело – ради денег или ради церемонии? Сунил отвечает, что ради того и другого. «Так ради чего все-таки?» - переспрашиваю я."Тссс!" - говорит Сунил, когда я в десятый раз переспрашиваю про сумму позже, на многолюдном гате.

Сунил тоже получит деньги, естественно. Садху достает откуда-то бидон со своей едой и угощает меня. Еда накладывается натуральной палкой-мешалкой. Я ем руками, ведь ничего другого нет. По вкусу это рис в разваренных бобовых, совсем пресный, совершенно без специй. Вот, я же хотела поесть и поела, пожалуйста. И еще мне кто-то дал обычную ручку. Хотели сувенир – получите. Дневник писать, как-никак.

Но какой же все-таки хитрый этот Варанаси! Все разыграно как по нотам. Именно в этот последний день, когда мне надо уезжать, он притворяется таким милым, таким интересным. Коварно, однако, впрочем, можно ли было ожидать, что обойдется без этого?

Все то время, что мы сидим, один рабочий позади нас колет дрова для костров. В кусок дерева вставляется металлический колышек, и по нему ударяется молотом. Но этот простой человек труда остается никем не замеченным, и никто не предлагает ему сниматься в кино.

Начинает темнеть. Мы с Сунилом идем в ужасную комнату. Наше прощание. За решеткой уже привычные крыши Маникарники. Варанаси, как всегда, наполнен звуками, сегодня он будто бы поет для нас. Сунил не хочет приезжать в Дели, чтобы со мной увидеться. Хотя я говорю, что у меня там будет почти целый день – не так уж мало.

Я возвращаюсь в свой гестхаус, уже за вещами. Хозяин произносит примирительные слова, и я тоже добродушно отвечаю ему, думая, какая же он сволочь. Сунил нашел носильщика для моей сумки, проводил меня до большой улицы, где организовал тук-тук. Так я поехала на вокзал.

[Pоlin@]

Поезд.

Поскольку Сунил недавно появился в моей жизни, расставание с ним прошло спокойно, или, можно сказать, без трагизма. Я же знала, что я буду делать, что уеду из Варанаси в Дарджилинг. Таков был план моего путешествия.

Билет на поезд я купила еще дома. Есть только один сайт, на котором можно приобрести билеты на индийские поезда. Может, для индусов есть какие-то еще способы, я же говорю про обычных туристов. Это известный Cleartrip. Однако для покупки таких билетов, именно по Индии, нужно пройти не совсем простую процедуру регистрации. В Интернете есть подробная инструкция, как это сделать, а еще многие страницы, где люди описывают свои мучения и возникающие на каждом шагу проблемы. Но в целом зарегистрироваться можно, просто надо следовать инструкции и последовательно выполнить ряд шагов в соответствии с ней. Чтобы попасть в Дарджилинг, нужно доехать до места под названием New Jalpaiguri.

Из всех поездов, что показал мне поиск, самым удобным я сочла один под номером 12436. В Индии есть разные виды поездов, в принципе, так же как и у нас есть поезда фирменные, скорые и не очень. Не буду останавливаться на этом подробно, так как информация по этой теме всем доступна. Основной момент в том, что этот поезд №12436 относится к виду Rajdhani Express – самым быстрым поездам с наименьшей вероятностью опоздания. Стартует он утром из Дели, вечером, в одиннадцатом часу, приходит в Варанаси, а на следующий день, еще до полудня, в New Jalpaiguri. Оттуда продолжает свое движение до конечного пункта, куда прибывает на следующий день. Как видно, поезд совершает довольно долгий путь. Мне же, естественно, нужен был билет только на участок Варанаси – NJP. И я столкнулась с тем, что система упорно не хотела мне такой билет продавать. Как будто этих билетов в наличии нет. Но когда я выбирала значительно более длинный участок, скажем, от Дели, билеты чудесным образом появлялись. Естественно, увеличивалась и цена. С чем же связано такое явное нежелание системы продавать только кусок пирога? Это либо ее недоработка, либо, наоборот, хитрая задумка. Скорее, второе, так как целые пироги продавать выгодней. Пришлось мне переплатить за лишнее, ненужное мне расстояние.

Есть еще похожий удобный поезд, 12424, также Rajdhani, на котором можно уехать в NJP. Но он проходит не через сам Варанаси, а через другую крупную станцию рядом, Mughal Sarai, до которой нужно добираться несколько дольше, чем до вокзала в Варанаси. Поэтому я предпочла этому поезду мой. Просто можно, как советуют многие, искать билеты не только от Варанаси, но и от Mughal Sarai тоже.

Итак, Интернет полон описания ужасов путешествия на индийских поездах, в общих вагонах без кондиционера. Мой же рассказ будет в противоположность им о поездке в вагоне 1AC, то есть в вагоне самого высокого, первого класса с кондиционером. Как меня угораздило приобрести этот билет? Конечно, изначально я хотела купить более оптимальный по соотношению цена-качество билет во второй класс. Но, перебрав множество вариантов в системе, с большими и меньшими кусками пирога, с необходимостью так или иначе доплачивать за воздух, я остановилась на первом. И в общем ждала, когда же опробую этот мой наивысший класс.

Еще до поездки меня стал волновать вопрос самой посадки на поезд. Ясно, что одно дело – сесть на начальной станции, и совсем другое – там, где поезд стоит всего ничего. Поэтому я стала искать советы на эту тему, и даже кое-что нашла. В частности, для начала садится на индийский поезд советовали как раз только на станции отправления, по возможности, конечно, и уж потом, с опытом, осваивать посадку на всех прочих станциях. На вокзалах, судя по описаниям, могло быть все, что угодно. Помимо того, что поезд мог опоздать на никому неизвестное количество часов, он мог еще внезапно прийти к платформе, где его никто не ждал, потому что на табло была другая информация. Советовали слушать объявления по громкой связи, которые, правда, ввиду плохого качества связи и не совсем родного языка бывает невозможно расслышать. Но придется, да, и невозможное совершать. В общем, на вокзале, следуя советам, нужно было быть готовой ко всему.

Тук-тук привез меня к зданию, знакомому мне по виденным фотографиям. Вокзал в Варанаси довольно большой. Я направилась к нему, со своей огромной сумкой, которую еле тащила. По сторонам не смотрела, не отвлекалась. Нашла электронное табло – так что все было не так уж и плохо. Там четко светился номер поезда и платформы. Времени у меня было не слишком много, но достаточно. Чего у меня не было, так это номера моего вагона и места. Утром-то я была в Интернет-кафе, но тогда информация на сайте еще не появилась. Я читала, что на платформе должны вывешиваться списки пассажиров. И я действительно увидела там какие-то распечатки, но по другим поездам, а где искать мой? Тогда я пошла в зал ожидания для пассажиров первого класса, для меня, то есть. Это была совершенно отдельная аккуратная комната, с сиденьями, с телевизором, со своим туалетом. Там я очень удачно нашла одного мужчину, пассажира, которому протянула свой билет и спросила, где же тут номер вагона и места? Мужчина был счастливым обладателем смартфона, и с его помощью все разузнал для меня. Желательно, конечно, не оставлять такие вещи на последний момент, а узнавать все заранее.

Я перешла на нужную мне платформу и даже по обозначениям нашла предполагаемое место остановки моего вагона. Поезд совсем не опоздал, и я спокойно в него села.

Как я и читала, билеты на входе никто не проверял. В Индии нет таких порядков, как у нас, когда проводник встречает всех у дверей. Из этого следует, что пассажир сам несет ответственность за то, в свой ли вагон, на свое ли место и в нужный ли поезд он садится. Так что в этом вопросе нужно полагаться на себя.

Позже, конечно, билеты у меня проверили. В купе я оказалась одна. Я ожидала, что оно, купе, будет выглядеть соответственно первому классу, будет новым, фирменным, что ли. Но в действительности я увидела совсем обычную и простую обстановку. Обыкновенный поезд. Хотя полки довольно широкие, люди такой комплекции, как я, могут спокойно уместиться вдвоем. Еще журналы для чтения есть, больше ничего сверхъестественного. Вокруг меня возникли какие-то индусы и спросили, хочу ли я есть, буду ли дал бат. Я ответила, что буду. Мне быстренько принесли еду, а потом также быстро все убрали. Еще мне постелили белье, а то я уж принялась делать это сама. Один индус-работник только заинтересовался иностранным пассажиром и присел в моем купе. Он стал говорить мне что-то, вроде просить, деньги какие-то показывать. А я никак не могла понять, что он хочет, потому что он английского совсем не знал. Я думала, что, может, ему денег надо дать, но вроде бы не то. Тогда я решила позвонить Сунилу и попросить перевести. Оказывается, индус хотел, чтобы я показала ему национальные купюры. Ну раз хочет…Я покорно распотрошила нутро своей сумки, и чуть не с самого низа достала и подарила ему бумажные десять рублей. Потом индус покинул купе, сидел он как-то уже неприлично долго.

Я снова, к превеликому огорчению, стала ощущать свое горло. Вдобавок и кашель появился, еще тогда, когда я на тук-туке на вокзал ехала. От грязного воздуха, может. Я нашла и повернула переключатель, который, кажется, регулировал работу кондиционера. Чтобы тот дул не сильно. А еще я повесила простыню, закрепив ее на верхней полке. У меня получился закрытый домик, от сквозняка, и для приватности. Вечером начала писать дневник и отключилась. Даже в туалет не сходила, просто не было сил сопротивляться сну.

Очнулась я смогла только ночью, около двух, когда мы остановились на станции. Меня, кстати, предупредили, чтоб я не закрывалась изнутри, потому что ко мне подсядет женщина. И она подсела как раз тогда. В соответствии с классом вагона, это была не цыганского вида индуска с бессчетным количеством чумазых детишек всех возрастов, а очень эффектная молодая женщина с дочкой дошкольного, наверное, возраста. Женщина была такой полной, но фигуристой, в европейской одежде, в обтягивающих брюках. По моим представлениям, она выглядела как обеспеченный человек, должно быть, она принадлежала минимум к среднему классу индийского общества. Естественно, никакого неудобства ее появление мне не доставило (кроме того, что быть в купе совсем одной, конечно, лучше). Они с дочкой устроились на своем месте и спали.

Я тоже спала, а утром внезапно проснулась. Не знаю, почему я не проспала дольше. Кстати, мой термос с чаем мне очень пригодился. На нем я жила со вчерашнего вечера. Еду-то мне дали, а напитки – нет (кроме бутылки воды). Я склонялась к мысли, что кипяток, как у нас, в индийском поезде отсутствует, искать его где-то я не пошла. А теплое питье было так необходимо моему горлу. Утром же появился работник поезда и подал нам чай прямо в купе. Что-то мне подсказывает, что если бы мы спали, работник все равно бы исполнил свой долг. Чай, сухие сливки, печенье. Я пью, чтобы горлу стало легче. Потом нам приносят и завтрак. Я, наверное, и не ожидала такого обслуживания. Принесли горячее молоко, хлопья, овощи, два куска хлеба, джем, масло, банан. Полноценный завтрак. Правда, горячая вода туда не входила, но после просьбы мне и ее принесли. Мне просто необходимо было больше пить, для горла. Зря я, кажется, бросила принимать антибиотики. Болезнь-то засела во мне. Я поняла, что, видимо, вчера меня покормили скромно только потому, что я села в поезд слишком поздно, по окончании ужина, который в полном объеме, скорее всего, был бы также весьма неплох. Должна сказать, что после завтрака, для меня последней еды в поезде, официант пришел за чаевыми. Но в общем за такое неплохой сервис чаевые вполне можно оставить. Стоимость самого питания была включена в стоимость билета.

Туалет в нашем вагоне был нормальный, без замечаний. Только с мусором, видимо, здесь обращаются немного иначе, чем у нас: я заметила, как работник поезда забрал из нашего купе пустую бутылку и просто выкинул ее на рельсы.

Женщина с дочкой также позавтракали, совершенно спокойно. Девочка играла с заводной уточкой, а потом – на планшете. В общем, самая обыкновенна картина, которая могла бы быть и в нашем поезде. За окном проплывали какие-то поля, равнины. Солнечно. Но впрочем, в окно я не особенно смотрела.

Отмечу, что как никто здесь не проверяет билеты при входе, так никто не предупреждает об остановках. Это тоже один из моментов, о которых я читала, и который следует учитывать. Я помню, что кто-то писал даже, что следил за положением поезда по GPS или как-то так. Действительно, непросто узнать, где какая станция, если поезд, скажем, сбился с графика, за окном – ночь, и названия станций еле видно. А если они написаны не по-английски ко всему прочему? Но меня все эти ужасы миновали. Поезд шел по расписанию, так что я была готова выйти в нужный мне момент. Моя попутчица неожиданно для меня взяла и помогла мне вытащить сумку. Мы с ней обменялись всего парой фраз, она не проявляла какого-то любопытства, а лишь некоторый уместный, даже соответствующий ситуации интерес. А в конце взяла и так помогла мне. Я сошла с поезда и оказалась на жарком перроне станции New Jalpaiguri.

[Pоlin@]

Прибытие в Дарджилинг.

Вроде бы, в общих чертах-то оно и ясно, как добраться до Дарджилинга – просто сесть на джип. Но естественно, в действиях нужна конкретика. Поэтому незнакомое место в любом случае вызывает опасения – смогу ли сориентироваться, разобраться, понять, куда идти. Не могу сказать, чтобы на станции мне ринулись помогать, скорее наоборот. Только и было что одно какое-то в высшей степени ненавязчивое предложение услуг от носильщика. Я его проигнорировала, хотя может мне и не мешало бы, чтобы кто-нибудь помог с сумкой. Так или иначе, я потащила вещи сама. Главное, что я усвоила, читая об Индии, это то, что ни к чему паниковать и дергаться, а лучше действовать спокойно, неспешно, если что, взять паузу и подумать, или даже просто подождать.

Поднявшись на переход, я поглядела в обе стороны. В одной было нечто похожее на стоянку транспорта, в то время как в другой ничего такого не было. Я пошла к стоянке. Конечно, из-за вещей мне меньше всего хотелось бы плутать здесь и совершать лишние движения. Первым делом мне предложили такси, но я сказала, что мне нужен джип. Тут, стоило мне сделать пару шагов, очень удачно все и обнаружилось. Меня пригласили на последнее оставшееся место в уже заполненной машине. Сумку закинули на крышу, а я поместилась на заднее сиденье, где кроме меня было три других пассажира. Все сидели вплотную друг к другу, все-таки четыре человека, сами понимаете. Еле-еле, из-за недостатка места, я смогла достать из рюкзака таблетку от укачивания да воду. И мы тут же поехали. Кстати, мне тогда сказали заплатить 300 рупий, хотя, как я позже узнала, обычная цена – 200.

Рядом со мной сидел парень из Америки, путешествующий по Индии уже несколько месяцев. Он устал и скоро собирается домой. Мы с ним немного поговорили, потом же я прикрыла глаза и мне даже удалось уснуть. Было неплохо. К сожалению, через некоторое время, может, чуть больше чем через час, мы сделали остановку. Мне она не была особенно нужна, я бы поспала лучше. Но пришлось вылезти наружу. Пейзаж вокруг поменялся. Вместо равнины нас окружали зеленые стены гор. В маленькой и не слишком чистой придорожной забегаловке делать было особо нечего. Я взяла только чай. Во второй части нашего путешествия я также пыталась уснуть, но сон уже не приходил, а голова все время запрокидывалась назад. Впрочем, ехали мы недолго, около двух часов, наверное, так что дорогу я пережила нормально. По пути я писала Нираджу и его сестре, потому что мы с ней ведь должны были как-то встретиться.

Конечной точкой, куда нас доставил джип, оказалась шумная улица Дарджилинга. Вокруг такие же джипы, машины. Небольшие дома, но плотная застройка. Говорят, Дарджилинг – это скорее Непал, чем Индия. Конечно, все другое тут. Впрочем, не могу сказать, какому именно месту в Непале соответствует Дардж. На Катманду точно не похоже, так что не знаю. Я и сумка были теперь предоставлены сами себе. Я ничего не бронировала заранее. Решила, что на месте будет виднее, где здесь лучше поселятся, да и цену можно будет получить пониже.

Теперь, конечно, было совершенно непонятно, куда, а главное как (имея ввиду мою тяжелую сумку) идти. Но я относилась к этому спокойно, как и усвоила из прочитанного. Я предложила американцу пойти поесть, тем более что я на самом деле уже проголодалась. У этого парня жилья тоже не было. Мы перешли дорогу и направились в кафе Hasty Tasty.

Это кафе обозначено в LP, так что было по крайней мере понятно, где мы находимся. Кафе популярное, много посетителей. Там самообслуживание – делаешь заказ, а потом, когда объявят твой номер, забираешь. Только туалета почему-то нет, неудобно как-то.

Американец листает LP, ищет варианты там. Мне почему-то не хочется ничего говорить, не хочется общаться. Наконец приходит сестра Нираджа, как-то мы с ней состыковались. Она оказывается круглолицей очень приятной молодой девушкой, красиво одетой. Пока мы едим, она сидит с нами, пьет кофе.

Что же, пора что-то решать по жилью. Американец отчаливает, его рюкзак умеренных размеров и не мешает передвижению. Я не имею желания прицепляться к американцу, не могу сказать, почему, просто я сама по себе. Сестра Нираджа предлагает мне пойти в один отель, за 800 рупий. Но я отвечаю, что это лишком дорого, хотелось бы подешевле. Я спрашиваю, можем ли мы оставить сумку в магазине или в кафе, где-нибудь под присмотром. Кажется, нет. Во всяком случае, моя новая знакомая спросила в паре ближайших магазинов, и ей отказали. В кафе можно было оставить вещи просто так, без гарантии, что я опасалась делать. В общем, мы стояли на улице в раздумьях. Идти ходить-бродить с сумкой в неизвестных направлениях я не могла. Сидеть с вещами сестра Нираджа тоже не хотела, по-моему, да и я бы предпочла искать отель с ней, а не одной. Толку от моей помощницы было, конечно, маловато. Она только и спрашивала: «Что же делать? Что же делать?» Интересно, как, по мнению Нираджа, его сестра должна была посодействовать мне? Впрочем, я старалась относиться к этому спокойно. Видимо, это не вина девушки. Но все же эти ее вопросы в такой ситуации не могли не вызывать некоторое раздражение. Она должна была мне помогать, вообще-то.

В конце концов сестра Нираджа нашла одного носильщика, который взял мою сумку. Мы пошли по улице, и девушка заглянула в несколько встретившихся нам отелей. Но везде было либо дорого, либо вообще неизвестно что. Тогда моя незадачливая помощница нашла другого носильщика, которому, конечно, тоже нужно было заплатить. Она сказала, что этот человек отведет меня в дешевый гестхаус, ей же пора возвращаться домой. Сестра Нираджа жила не в самом Дарджилинге, а где-то в другом месте. Понятно, что она торопилась к себе. Только в итоге она, наверное, принесла мне больше неудобства, чем пользы.

Второй носильщик потопал наверх. Улицы Дарджилинга идут все больше не прямо, а под наклоном, иногда довольно серьезным. Здесь нет уже тук-туков, рикш, всего этого индийского, а только джипы и машины. И дома сплошной почти стеной по обеим сторонам. Мы несколько раз повернули, следуя изгибам улицы. Прилично так забрали наверх. Так я оказалась в одном гестхаусе, типа какого-то специального места для молодежи. Туристов туда вроде как и не селили. Но мне разрешили там остаться на одну ночь, до 8-ми утра, за 400 рупий (хотя первая цена была 500).

Моя комната была так себе, сносной. Удобства были даже внутри, но какие-то потрепанные, раковина протекающая, в таком роде. То есть жилье в полном смысле этого слова я так и не нашла. Лишь место переночевать. Завра мне предстояло отправиться на поиски. Конечно, от такой неустроенности мне было не особенно весело.

Надо было выбраться наружу, чтобы поужинать. Да и осмотреться заодно. Да, поезд пришел в NJP до полудня, но пока дорога, пока то да се – вот и вечер наступил. Темнеет-то здесь рано. Только-только я и успела поселиться в свой гестхаус до сумерек. Искать жилье в темноте здесь кажется почти нереальным.

Я, естественно, кое-что читала про Дарджилинг. Смотрела карту. Центральное место в этом городе как раз там, где нас высадил джип. Около часовой башни. Оттуда несколько дорого уходят в разные стороны, вниз и вверх. Я спустилась туда. Та улица, где находится Hasty Tasty, пешеходная. На ней расположены еще и другие кафе, а также магазины, с одеждой, сувенирами, пашминами, чаем. Недлинная эта улица вроде главного туристического променада. Заканчивается она небольшой, также свободной от транспорта площадью, под названием Чоураста. Дарджилинг выглядит таким маленьким уездным городком. От площади я вернулась назад, к башне, и там неподалеку зашла в один ресторанчик, Dekevas, из LP. Заказала там жаренные момо с курицей. Здесь говорят на непальском языке, лица непальские, и еда вот тоже. Рядом оказывается один иностранец, с которым я перекидываюсь парой слов. Момо были большими, я даже не смогла их доесть – жалко.

Путь к моему гестхаусу уже проходит по улицам обычным, с отелями, но без таких вот туристических магазинов или кафе. Хоть и в темноте, я почти без опаски возвращаюсь к себе. Кипячу чай, чтобы напиться. Теперь моя болезнь проявляется кашлем, все спустилось вниз. Кашлю я ужасно, как будто сто лет курила, не иначе. В Дардже, естественно, нет такой жары, как в Варанаси. В комнате чувствуется прохлада.

[Pоlin@]

День первый.

Поспала я не особенно долго. Проснулась среди ночи из-за расстройства желудка. Вот, и меня настигла эта индийская проблема. Видимо, без нее никуда. Хотя никакую съеденную мной за последнее время еду я бы не назвала подозрительной в этом смысле. Вообще, желудок мог расстроиться и из-за горла: горло-то болело, и вся гадость оттуда стекала куда – вниз. Но и это было еще не все: вдобавок к вышеперечисленному у меня воспалились глаза, то есть инфекция из горла и из носа распространилась и на них. И вот сижу я в своей – не своей, непонятно какой комнате, за всю ночь лишь несколько часов спавши, с желудком, который меня гоняет в то самое место, с кашлем, с красными больными глазами, с остатками воспаления в горле и в носу – печальное, если не сказать большего, зрелище.

Да еще теперь меня накрыло горечью от расставания с Варанаси и Сунилом. Очень сильно так накрыло. Мне хочется вернуться назад. Что же это такое? Дарджилинг оказался не совсем таким, как я его представляла. Почему я решила поехать сюда? Хотела отдохнуть на природе и думала, что найду здесь ее. Свежий воздух, зелень, гималайские луга-леса. Но Дарджилинг, как выяснилось, был абсолютным городом, с немалым количеством транспорта и сопутствующей пылью. Природы здесь было мало. Я же мечтала несколько о другом.

Поскольку я уже все равно проснулась, то решила начать собирать вещи. Потом немного подремала, в оставшееся до утра время. В начале седьмого я уже выбралась на улицу, чтобы найти новое жилье, ведь до восьми я должна была освободить свою комнату.

Было уже светло, но безлюдно – слишком ранний час. Я стала спускаться вниз. В Дарджилинге не было недостатка отелей и гестхаусов – они располагались чуть не в каждом доме. Только и была проблема, что большинство из них в шесть утра оставались закрыты, а если внутрь и можно было зайти, то ни хозяев, никого там не было видно. Так что все мои попытки куда-нибудь сунуться оказывались неудачными. Время шло, а я так и не добилась сколько-нибудь значительных успехов. На душе уже становилось как-то скверно.

Наконец я все-таки завернула в одно место, где мне повезло чуть больше. Юные парень и девушка тибетско-непальской внешности, должно быть, недавно проснувшиеся, показали мне комнату в их гесте. Я же хотела с горячей водой еще…Они заверили, что вода будет. Моя новая комната стоила 450 рупий, гестхаус назывался Long Island. Меня записали в амбарную книгу, и я могла заселяться в свое новое пристанище.

Оставалось только забрать свои вещи. Пока я туда-сюда ходила, я уж и забыла, где ж есть мой прежний гест. В общих чертах помнила, конечно, но умудрилась свернуть не туда. Потом поняла это, вернулась назад. Взвалила на плечи свой непомерно огромный рюкзак и кое-как потопала вниз. В очередной раз умудрилась забыть дорогу, теперь уже к моему новому гесту. Что стоило мне нескольких лишних телодвижений с ношей. В общем, экзамен на портера я, можно сказать, почти сдала.

Оставшись одна в комнате, я окончательно раскисаю. Превращаюсь в ничтожество – вся в соплях и слезах. Вот что со мной стало. Включив музыку, я тем не менее собираюсь и выхожу на улицу.

Мой новый гестхаус располагается значительно ниже прежнего, то есть ближе к центру. Прежний-то был больно высоко, уже неприлично далеко то есть. Теперь же за пару минут, говоря условно, я спускаюсь к башне. В Дарджилинге дымка, облака. Ни вчера, ни сегодня никаких гор, которые здесь должны по идее быть, не видно. Сразу же я встречаю небольшую процессию с плакатами вроде «свободу Тибету» - местный колорит.

Чтобы позавтракать, я захожу в одно кафе на главной улице – Glenary’s. На первом этаже там кондитерская (их ресторан, который, как сказано в LP, находится на втором этаже, я так никогда и не посетила). Длинная витрина с одной стороны содержит торты и пирожные, с другой – булочки и другую выпечку. Европейский интерьер. Мой взгляд падает на табличку со словами «Нельзя купить любовь, но можно купить пирог». Вдобавок играет тихая, меланхоличная музыка. Я так и поняла, что меня решили добить. Я беру себе кусок Black forest и чай, несу все это за столик. Я не хочу сидеть здесь, на виду у всех, и лить слезы, но они катятся сами собой.

После такого завтрака я пошла искать одну из местных достопримечательностей – Observatory Hill. LP сообщает, что это святое как для буддистов, так и для индуистов место, где когда-то стоял монастырь Доржи Линг, давший городу свое название. Далее LP пугает читателя словами про несколько гробниц, расположенных на вершине. Издержки перевода, однако. Слово «shrine», которое, вероятно, было в оригинале, означает не только гробницу, но и святыню, место поклонения. Работают профессионалы, в самом деле. Хоть бы немного подумали о людях, которым предстоит это читать. По описанию и карте я нашла путь на священный холм. Идти не пришлось долго, лишь до Чоурасты и дальше по дороге наверх.

Холм был обильно украшен цветными флажками, придававшими ему весьма нарядный вид. Здесь индуизм и буддизм перемешались, как овощи в салате. Рядом с молитвенными барабанами торчали трезубцы Шивы. Около главного небольшого храма столпились люди, так что я не стала туда протискиваться. Рядом был еще один храм поменьше, кажется, Кали. Была еще пещера, или, скорее, дыра, уходящая под землю. Вместе с индусами я спускалась туда, согнувшись в три погибели. Внизу находился алтарь. В целом холм представлял собой хорошее место для прогулки, где можно было побродить в окружении деревьев да еще посмотреть небольшие достопримечательности. Посетителей там было довольно много, в основной массе – местные туристы, видимо. Европейцев же я даже не припомню. Имелся на холме и туалет, приятная деталь для общественного места.

Спустившись с холма в центр, я решила пройтись по агентствам с целью разузнать цены на Singalila Ridge трек. Я собиралась совершить этот трек. LP сообщал, что сопровождение проводника на нем обязательно, хотя трек сам по себе недлинный, да и без каких-то особенных высот – все до 3600 м максимум. В паре агентств мне сказали, что на нужную мне дату групп нет. Цена также кусалась – «все включено» обходилось в две с лишним тысячи за день. Я была в раздумьях. Отправляться на трек самостоятельно, что ли? Место его начала находится недалеко от Дарджилинга, нужно проехать на джипе-маршрутке. Там же где-то можно нанять проводника. Но мне как-то хотелось сейчас, чтобы обо мне кто-то позаботился, а столько неизвестности и неопределенности меня смущало.

Зашла я еще в House of tea, также рекомендованное LP место. Там можно пробовать и купить разные сорта Дарджилингского чая. Я заказала самый дорогой, белый. Для меня заварили чашечку. Что я могу сказать, не являясь знатоком чая? Вкус был мягкий, приятный. Но вот цены…Даже сто грамм самого дешевого зеленого чая я не могла бы приобрести со спокойной совестью. А белый чай – так это вообще что-то выходящее за рамки приличия. Даже не знаю, почему на простой чай такие цены. Может, он тут не простой? Или это ввиду разрекламированности места? Или нужно еще торговаться? В общем, я смысл этого всего как-то не понимаю.

Дальше я решила отправиться на поиски самой известной достопримечательности Дарджилинга – узкоколейной железной дороги. Завтра мне предстояло прокатиться на игрушечном поезде (билет был уже куплен), так что неплохо было бы разведать дорогу до станции, чтобы потом не попасть впросак. Вообще, имея карту из LP и внимательно смотря по сторонам, сориентироваться в городе можно. Особенности, конечно, есть, ввиду рельефа, ну понятно, тут улицы никто по линейке не чертил. То под горку идешь, то в горку. Станцию я нашла, вначале только не туда свернула. Ведет к ней загруженная транспортом – всякими джипами – Laden La Road. Сам поезд я уже вчера видела, из окна машины. Здание вокзала маленькое, ухоженное – еще бы, местная реликвия. Появляется ощущение смещения времени – глядя по сторонам, уже и не скажешь определенно, в какой эпохе находишься. Маленькие поезда, одежда людей…Ладно, теперь я знала, куда мне идти завтра.

Еще по пути на станцию я шоколадное яйцо съела, которое купила утром в кондитерской. Вкусное оказалось, между прочим. Внутри яйца еще и сладкий шарик был. Будете в Дарджилинге, попробуйте такое яйцо тоже, стоит оно 50 рупий.

Вообще-то все это время чувствовала я себя очень плохо, совершенно больной. Да, не в таком состоянии я мечтала пребывать во время своей поездки. Долгожданный отдых, мыслишь, будет наполнен положительными эмоциями, радостью. Тем обидней, что вместо этого я провожу его так, в болезни. Хотя оттого что я хожу, смотрю, получаю новые впечатления, я все же испытываю некое удовлетворение.

Возвращаясь с вокзала, я по дороге зашла в большой торговый центр – да, в Дарджилинге есть такой, практически не отличающийся от наших. И вообще тут много магазинчиков с одеждой и обувью. Мне показалось, что в этом отношении в Дарджилинге приличный выбор. Наверное поэтому на улицах города столько красиво одетых людей. Я зашла в один из магазинов и долго бродила там между вешалками, изучая весь ассортимент одежды. Но почему-то не нашла того, что бы решилась купить. Только круге на десятом, собираясь уже уходить, я присмотрела одну тунику. Мне она понравилась, и я ее взяла, хоть и носить не с чем. Туника стоила 799 рупий. Да, по старому курсу это была бы находка, а теперь – так себе. Хотя сейчас у нас такие дикие цены на все, что надо признать, 799 рупий – это еще не так плохо.

Пока я ходила туда-сюда, успела проголодаться. Пошла в KFC – оно здесь было тоже, на главной улице. Поела курочку да бургер. Со всеми этими кафе деньги особо не сэкономишь, быстро расходятся они.

Напоследок я решила успеть еще и в японский храм с пагодой. Только прежде зашла в свой гестхаус. Спуститься-то с него можно быстро, а вот подняться назад, в горку – это уже не так скоро. Больше пары минут, наверное. Такси в Дарджилинге стоят у башни, там даже в двух местах. Я поехала в один конец, за 150 рупий. Ехали мы недолго, так что цена показалась мне может нормальной, но не низкой.

Японский храм располагался среди зелени. Первым делом я пошла вовнутрь, там как раз проходила церемония. Состояла она в том, что девушка и мужчина били в барабаны и пели мантру из нескольких слогов. Во имя мира, наверное. Ведь здешняя пагода (ступа) одна из многих подобных пагод мира, начать возведение которых было идеей японского подвижника 20-ого века Nichidatsu Fujii. Особенностью церемонии было то, что гостям активно предлагали в ней поучаствовать: на полу лежали такие вроде как ракетки-барабаны с палочками. Жестами всех призывали брать их, располагаться на полу и стучать в общем ритме. Я сначала просто сидела, но потом поддалась на уговоры и стала стучать тоже. Ничего так занятие. Даже хорошо, наверное, так некоторое время посвятить богу и пожеланию мира на земле. Также призывали петь и мантру, она была написана тут и девушка прямо водила по ней, чтоб все пели. Но мне не хотелось. Опять у меня текли слезы, вспомнилась звуковая пуджа на Маникарнике да и вообще.

Пагода (ступа) находилась рядом с храмом. Я потом пошла к ней. Красиво, нежно, мне понравилось. Вокруг индусы фотографируются, тоже такие все красивые. Одна семья захотела сделать снимок со мной – вот зачем я им нужна в таком виде? Я фотографирую их – по-моему, они-то как раз этого заслуживают.

День близился к концу. Такси у меня не было, так что я потопала назад ножками, стараясь вспомнить дорогу. В одном месте, видимо, свернула не туда. Шла, шла, а знакомых мест все не наблюдалось. Темнело, машины, такси, например, взять здесь было неоткуда. Где нахожусь, я представляла слабо. Начала думать, что пропала. Но все-таки каким-то образом вышла-выбралась к Дарджилингской станции. А оттуда путь мне уже знаком. Должно быть, я этакий крюк сделала. Сунил звонил мне. Я на ходу телефон достала и умудрилась от него сумочку выронить. Потом возвращалась, искала, но не нашла. Как-то слишком много вещей я теряю. Сказала Сунилу, что на улице говорить не могу – очень шумно.

Пошла опять в то кафе, где утром была. Наверное потому, что чаю хотелось напиться. Хотя разве пирожное – подходящая пища для расстроенного желудка? Там за соседним столиком была индийская пара. Они фотографировали друг друга, потом попросили меня снять их вместе. Точно, добивают меня здесь. Слезы снова катятся из глаз.

Наконец я вернулась в свою комнату. Скатываюсь в отчаяние. Почему я не заслужила не кашлять, как курильщик, не бегать в туалет? Сунил звонит. По телефону ничего толком не скажешь, телефон тут – бесполезная вещь. Я спрашиваю Сунила, почему он разрешил мне уехать. Теперь я думаю, что это было ошибкой. Может, я что-то не доделала в Варанаси? Почему я не заслуживаю хоть чуточку любви? И сколько же внутри всякой пакости, если все оборачивается так? Горячий душ – он все-таки пошел. Как совершенное чудо, льющаяся на мое тело абсолютно горячая вода. С душем у меня взаимная любовь. Только вода – о, так быстро кончилась! После чего было СТРАШНО холодно. Я начинаю писать дневник и на каком-то слове отключаюсь. Нельзя, надо еще волосы сушить.

Грустная я (голубая комната):

На холме:

Чоураста:

Дарджилингский чай в House of Tea:

Железная дорога и станция:

Ассортимент овощной лавки:
Японская пагода:

Японский храм, с пагоды:

Кафе:

[Pоlin@]

Игрушечный поезд и зоопарк.

Во сне вдруг возникает какое-то странное ощущение, будто я куда-то падаю. На самом же деле я просто лежу в кровати. Просыпаюсь, глаза все еще красные, воспаленные. Ну почему это не проходит? Вчера я купила в местной аптеке глазные капли, и уже их применила. На упаковке ничего толком не написано, что это за капли, от чего, приходится как-то так ими пользоваться.

В моем гестхаусе подают завтрак. Только завтрак исключительно, кафе-ресторана здесь нет. Но завтрак – это отлично, наконец-то я могу нормально поесть с утра. То есть первый раз за долгое время я ем мою овсяночку с медом, пью чай – все, что так хорошо для меня. И стоимость приемлемая – 90 рупий. Посмотрела крышу гестхауса – с нее открывается неплохой вид. Если не считать того, что горы закрыты облаками.

Вышла я часов в 10, и направилась к станции. Маленький поезд уже стоял там. В нем всего два вагона. Я заглянула в комнату ожидания на вокзале, с историческим интерьером, наверное. Сама комната была опрятной, а вот туалет подкачал – ужасно грязный.

Билет на поезд я купила все на том же сайте Cleartrip. Вообще, сама железная дорога тянется отсюда до NJP, и поезд проходит это расстояние за семь-восемь часов (по крайней мере, так сказано в LP). Понятно, что в плане простого перемещения из точки А в точку В трехчасовая поездка на джипе из NJP в Дарджилинг или обратно выглядит предпочтительней долгого путешествия на поезде. Чтобы же просто прокатиться по узкоколейке, не обязательно ехать так далеко, достаточно проделать часть маршрута. Для туристов придумали специальную поездку из Дарджилинга до ближайшей станции Гум и обратно. Когда я билет покупала, то столкнулась с одной небольшой проблемой: что писать в поле «станция назначения»? Опять Дарджилинг, что ли? Такой вариант система не пропускала. Интернет подсказал (а именно сайт darjeeling-tourism.com – много - больше, чем в LP – информации, на англ.), что вводить нужно DJRZ. Тогда как раз появляется список этих туристических поездов. Следует учитывать, что не всегда состав тянет настоящий паровоз. Кажется, самый ранний, восьмичасовой поезд является дизельным.

Надо сказать, что цена билета была очень даже не маленькая – больше тысячи рупий. Я вообще где-то читала о том, что поездка сама, как это бывает с подобными туристическими вещами, ничего особенного из себя не представляет. Денег много, смысла мало. Но я все же причисляла себя к туристам, и желание поучаствовать во всех предусмотренных стандартной программой аттракционах во мне присутствовало. Так что на билет я раскошелилась. Хотела быть таким туристом-туристом, чтобы в компании европейцев-иностранцев в специальном поезде ехать.

Кстати, билет у меня никто не проверил. Я просто села в свой вагон и все. Поскольку железная дорога узкоколейная, вагон, ясное дело, был маленький. А сидений в нем, видимо, хотели сделать побольше, так что на каждого пассажира места приходилось немного. Даже я со своими габаритами чувствовала, что здесь все впритык. Проход строго на одного. Хотела я было занять самую козырную позицию у открытой двери, чтобы выглядывать наружу, но мне не дали и дверь закрыли. Так и поехали мы, почти как в консервной банке, только что с окном. Свободных мест в вагоне не было, все заполнили туристы.

Почему-то воображение рисовало неясные картины того, как маленький поезд помчит нас по лугам-полям, по зеленым гималайским холмам, а из окна будут видны леса-горы. Не знаю, может, дальнейший маршрут и проходит в подобных ландшафтах, но поездка из Дарджилинга в Гум определенно с прекрасными картинами не имеет ничего общего. Из городских кварталов, обыденных и малоинтересных, мы как будто бы и не выезжали. Отличительная особенность, «фишка» данной железной дороги в том, что она прямо втискивается в окружающую застройку. Поезд может идти вплотную к какому-нибудь дому – разве что прямо на путях ничего не возвели, а рельсы временами бегут по автомобильной трассе.

Интересным объектом на нашем пути оказалась довольно большая гомпа. И еще мы сделали одну предусмотренную в данной поездке остановку, у так называемой Батасии Луп (Batasia Loop). Все пассажиры высыпали из вагонов и облепили поезд, чтобы сфотографироваться с ним. В чем заключается смысл этой Батасии, мне разглядеть так и не удалось. Хотя я и читала об этом предварительно. Вкратце, это инженерное решение, поезд делает петлю, чтобы сбросить (набрать) высоту. Видимо, за проходящим поездом лучше смотреть со стороны, тогда это будет понятней. Я же увидела только облагороженный участок, вроде сквера, с мемориалом. Ну да и в этом месте мы проезжали по маленькому мосточку. Думаю, при наличии интереса сюда стоит приезжать отдельно, да еще так, чтобы застать какой-нибудь поезд.

В паровозной топке горели настоящие угольки. Вообще эта машина требовала к себе непрестанного внимания – рабочий и не отходил от нее. Что-то дымилось, фырчало, булькало, капало – техника из прошлого, в самом деле.
Остановка в Гуме предусматривала посещение небольшого музея. Но мне эта железнодорожная тема как-то не очень интересна, поэтому я заглянула внутрь чисто символически. На улице был объемный, незамысловатый макет массива Канченджанги. Ага, а по-настоящему я ее увижу здесь или нет?

На обратном пути мой вагон оказался полупустой – это очень умные туристы с гидом должно быть пошли осматривать местные гомпы. Я перебралась к окну – до этого мое место было у прохода. Стало намного лучше. Я высунула голову и могла видеть наш состав в движении. К концу поездки на лице осела черная угольная пыль.

Подводя итоги, скажу, что быть в Дарджилинге и не прокатиться на поезде – это, пожалуй, неправильно. Но платить за специальную туристическую поездку больше тысячи рупий тоже совершенно ни к чему. Не стоит оно того абсолютно. Лучше всего купить обычный билет на обычный поезд. И учитывать, что до Гума путь лежит через город. Что там потом – не знаю, может, имеет смысл проехать несколько дальше, или же отважиться на семичасовое путешествие от/до NJP. А на работу старинного паровоза вполне можно посмотреть со стороны, придя на станцию ко времени его отправления.

Что же, я вернулась в центр Даржилинга и пошла на этот раз в ресторан Lunar, также рекомендованный LP. Там можно сесть на втором этаже у окна с видом на главную улицу. Заказала я жаренный рис с паниром. Блюдо на вкус было так себе, то есть рис он и есть рис, ничего особенного. После еды здесь дали мисочку с семенами, вроде аниса, наверное, чтобы, пожевав их, освежить рот.

Я решила, что в гестхаус заходить мне особо не за чем, и отправилась в зоопарк. Взяла такси аж за 180 рупий. Видимо, способность торговаться развита у меня весьма плохо. Ехали мы всего ничего, не больше, чем до Японской пагоды.

Зоопарк Дарджилинга оказался неплохим местом. Во-первых, он расположен в естественном ландшафте. Так что приятно даже просто гулять по дорожкам, среди деревьев и другой растительности. Во-вторых, на территории очень спокойно, посетителей достаточно, но суеты нет. В-третьих, на многих животных можно смотреть без решеток. То есть, например, рельеф местности позволил создать вольеры, которые просто ниже уровня дороги, так что животные не могут оттуда выскочить, зато сверху удобно их разглядывать. Среди обитателей зоопарка есть большой тигр. Вообще, звери показались мне вполне ухоженными. Местной же знаменитостью является красная панда. Она похожа не на большую панду-медведя, а на лисичку. Панда занесена в Красную книгу. Как гласит Википедия, за последние 50 лет популяция этого зверя в Гималайских горах уменьшилась на 40 %. По наблюдениям, панда целых 13 часов в день занята поиском еды, нежных побегов бамбука, которые она предпочитает. Красная панда в зоопарке была очень живой и подвижной, ходила туда-сюда в своем вольере, который максимально походил на природный лес. Здесь же еще находился Гималайский институт альпинизма с музеем, но я туда не пошла, что-то желания не было.

В зоопарке я встретила того иностранца, с которым разговаривала в первый вечер в кафе. Но мы лишь обменялись парой фраз.

При выходе такси я не нашла, так что решила идти назад пешком, из-за экономии средств, к тому же. Досконально дорогу я не помнила, но направление приблизительно знала, и в конце-концов вышла на Чоурасту. Даже не так долго шла, в принципе.

Подумала я сегодня еще поискать Bhutia Busty гомпу. Как раз поворот к ней, по описанию в LP, был у площади. Я пошла по какой-то улице. Это был уже не туристический район Дарджилинга, а район частного сектора, если можно так выразиться. LP в этот раз меня разозлил. Вот нарисовали на карте стрелку, мол, гомпа туда, а дальше все, карта заканчивается. Ничего, что после еще какие-то развилки наблюдаются. Сначала я свернула не туда, но потом все же нашла гомпу. Она была совсем небольшой. Мне ее открыл какой-то дедуля. Внутри были фрески. Еще я в раковину подудела, правда, дедуля разрешил лишь чуть-чуть, а то, сказал, все прибегут, подумаю, что пуджа. Проводятся ли в гомпе церемонии, я так и не поняла.

Обратно я шла уже в сумерках. Иногда меня пугали местные собаки. Но в остальном тут было ничего. Транспорт по таким улицам почти не ходит, воздух свежий.

Несмотря на то что сегодня я много где побывала и много чего увидела, я ощущала, что в Дарджилинге мне скучно. Да, я понимала, что когда-нибудь и это будет приятно вспоминать, я уже вспоминала. И тем не менее…Варанаси стал занозой в моей голове. В Варанаси солнечно, в Дарджилинге облачно. В Варанаси жарко, в Дарджилинге прохладно. Почему же это все так происходит?

В Дарджилинге много по-настоящему красивых женщин. Еще бы, черные длинные волосы, темные подведенные глаза, ярко накрашенные губы, яркая, интересная одежда, смуглая кожа. Красивые черты лица, украшения. Я тут временами чувствую себя чушкой. Удивительно ли, что, когда тут все такие красивые, никто не обращает на тебя внимания. Какое им может быть до меня дело? На самом деле Дарджилинг, кажется, просто очень цивилизованный город. Вот я иду по улице в темноте, и ничего. Ну нет никому до меня дела, спокойно себе иду. Сравнить с Варанаси – совсем другие ощущения там.

В Hasty Tasty было многолюдно, не хотелось толкаться там. Пошла на ужин в другое место – в Kunga’s. Также из LP. Заказала суп с пельменями. Можно сказать, вкусно, только пересолено. Теперь я лучше питаюсь, вот три раза в день нормально поела. Только фрукты не ем.

Еще я захожу в магазин, покупаю мед и печенье. Когда я занята чем-то подобным, разглядываю, выбираю товар, например, я забываюсь, отвлекаюсь от всех своих мыслей. С покупками – по пути еще взяла новую тетрадку для дневника и воду – возвращаюсь к себе. О доме я почти не думаю и не вспоминаю, я не хочу домой. Но при этом я чувствую, как же далеко, нереально далеко нахожусь от дома. Сижу тут совсем одна в своей маленькой комнате на краю Индии, в предгорьях Гималаев. И как я тут оказалась? Со мной никто не разговаривает, никто не замечает меня. Разве что вскользь, как с тем иностранцем. Вроде бы цепляюсь, но как-то обрывается все, никто не задерживается. Я словно невидимка – хорошо это или плохо? Время давит на меня. Если бы не было этих ограничений, можно было бы расслабиться, не быть обязанной, в плане всех моих дел. Тогда я смогла бы чувствовать себя лучше.

Сунил звонит мне, но я не отвечаю. Потому что к чему? Его так легко любить, как магнит. Сунил – огонь, он же сам говорил, что живет на burning ghat. Но не все же могут быть огнем. И кто-то ведь должен ценить то, что в них есть, не знаю, что это, может, воздух. Воздух не ощущаешь, но он всем нужен, и огонь не горит без воздуха. Господи, где же она, та, хоть маленькая, частичка любви, которая должна быть положена каждому? Прискакал бы принц на белом коне и забрал меня отсюда. Ага, как же…

Зал ожидания на железнодорожной станции:

В поезде:


Остановка у Батасии Луп:


Гум:

Из окна поезда:

Дарджилинг как он есть:

Гомпа между Дарджилингом и Гумом:

Зоопарк:

Даже на медведя можно смотреть без решетки:


Красная панда:


Фотографируются в костюмах напрокат:

Церковь в Дарджилинге:

Гомпа:

Заглядывая в магазин чая:

Меню: хоть и не совсем хорошо видно, но можно подсчитать, что еда+напиток+налог - 200 рупий и больше.

[ТатьянаВ]

Спасибо, Полина. Очень интересно.