Поиск и покупка авиабилетов по заданному маршруту. Выбор самых низких цен на авиабилеты из всего возможного. Оплата российскими картами. Сложные маршруты с пересадками и прямые рейсы
Аренда жилья напрямую у хозяев с гарантией Система бронирования Суточно защищает ваши интересы и деньги как в России так и за границей: в Турции, Черногории, Израиле и тд. Хозяин получает оплату только после вашего заселения в объект недвижимости"
Оформление страхового полиса онлайн для поездок за границу и для шенгенской визы. Калькулятор стоимости страхового полиса. Страховки для малярийных стран, горных лыж и дайверов
Простой и удобный способ добраться из пункта А в пункт Б в незнакомом городе/стране. Трансфер из/в аэропорт, из/в отель, между городами. Оплата российскими картами
Филиппины отзывы, Филиппины фото, Впечатления и отчеты, фотографии из Филиппин от побывавших на Филиппинах. Отдых на Филиппинах цены, Поездка по островам на Филиппинах
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2
Рассказы о Филиппинах в наше время выходят все «чудесатее и чудесатее», а писать о своих впечатлениях от путешествия к сим благословенным островам – все труднее и труднее, ибо только здесь, на awd, счет посетивших эти острова идет уже не на десятки и сотни путешественников, а, пожалуй, что и на тысячи.
Фотографические снимки, конечно, передают настроение, колористику, ну и свидетельствуют, если будет позволительно так выразиться. Сухая цифирь и прочая документалистика дают представление о порядке вещей. Так и читатели нынче пошли искушенные и в аналогиях недостатка, как правило, не испытывающие; напишешь слово – а тебе в ответ уж два, мол, шалишь, брат-писатель, загнул. Что ж, errare humanum est …
И самому доводилось, увы, бывать в подобной ситуации. Однако в путешествии по Филиппинам, о котором и пойдет здесь речь, в дело вмешался Его Величество Случай и потому повествование, обреченное быть вполне заурядным, заиграло, как представляется, совсем иными красками! Не буду утомлять обративших свой взгляд на эти страницы обстоятельствами всего произошедшего, но вышло так, что в то время, что я и моя спутница гостили на островах, мне в руки попала некая рукопись, самым решительным образом повлиявшая на нынешний рассказ и, что греха таить, заставившая совсем по другому взглянуть на различные стороны филиппинского прошлого и настоящего.
Вышеупомянутая рукопись представляла собой самым хаотическим образом собранные вместе листы бумаги, перемежаемые тем, что раньше было принято называть daguerreotypes, а ныне повсеместно именуется фотографическими отпечатками или просто фотографиями. Этот, с позволения сказать, манускрипт (в том, что писано это было рукой человеческой, сомневаться не приходится) достался мне в весьма плачевном состоянии, потому я взял на себя смелость придать отдельным фотографиям должный вид, а также и собственные путевые впечатлениями привести в соответствие с теми отрывками рукописи, что затронули в моем сердце невидимые струны сопереживания их автору, сопроводив оные отрывки приличествующими случаю комментариями.
Увы, имя автора этой, несомненно заслуживающей внимания рукописи, остается и по сей день для меня неизвестным. Не исключено, что человек этот, определенно не чуждый стихосложения, записав впопыхах, на очередной остановке эти вирши, отправился дальше, предав забвению плод своих, пусть и не слишком тяжких, трудов. Не так ли и все мы здесь, бродяги в глубине души своей, отправляемся к новым берегам, навстречу новым приключениям, без сожалений оставляя позади все то, что нас когда-то так волновало и восхищало?!
Тем более видится мне полезным представить на суд любопытствующего читателя эти наполовину стихотворные, наполовину прозаические путевые заметки, дабы кто-нибудь вслед за мной на миг замедлил свой бег по странам и континентам и отдал дань красоте и величию Филиппинского архипелага и людей, его населяющих.
…Бессонница. Посадка. Порт. Рассвет. Мой глобус пройден вновь до самой середины: Средь бездны вод морских вздымались Филиппины, Губами волн шепча едва: «Привет!»
Паром принес с собой туристов и дожди, Что грубой ниткой шьют лохмотья небосклона. Мой первый берег здесь – прекрасная Алона, А сколько их уже осталось позади? …
Проза первая.
Из вышеприведенного стиха очевидно следует, что автор его был очарован красотой здешних мест, впервые открывшихся взору. Однако же нас, как людей более приземленных, Филиппины встретили, пожалуй, что и равнодушно. Разве вот перелет на острова вышел с некоторой задержкой, из-за чего пришлось коротать ночь в аэропорту Сянгана (Гонконга), развлекая себя путешествиями виртуальными, благо что доступ в Интернет в зале вылета был повсюду, благодаря новомодной забаве, Вай-Фай, явно китайского происхождения штуке. Ну да мы и не такие кунштюки видали!
По приземлении, только и успев, что получить свой багаж, отправились на такси в морской порт, откуда предстояло путь держать нам через неширокий пролив на остров Бохоль. Погода стояла дюже хорошая, солнце пекло, несмотря на ранний час, а время до отправления провели мы, глазея по сторонам и уминая сосиски в тесте с кофеем. Все ж подоспело время завтрака!
Переправа на Бохоль (или Бохол), вопреки ожиданиям, оставила только самое приятное впечатление. Вежливые стюарды, разносящие разнообразные закуски, приветливые попутчики, предложившие партию в покер – тут уж я отказался, ибо не одобряю азартных игр в принципе.
Затем была высадка в Тагбиларане, где нас уже поджидал заказанный ранее таксомотор до гостиницы на Panglao – так называется маленький, чуть более аппендикса, остров, примыкающий к Бохолу – на котором нам и предстояло провести первые свои дни на Филиппинах.
Добравшись до Панглао, а именно до местечка Алона Бич, оставили поклажу в номерах (собственно, о гостиницах – ниже) и погрузились, блаженствуя, в бирюзовую прохладу здешних вод.
Остаток дня так и прошел – в неге и отдохновении, завершившись обильной трапезой прямо на пляже, в одном из многочисленных заведений местной кухни.
Полуночная прогулка по Алона Бич обозначила границы нашего маленького приюта - весь пляж, от Амориты, что на скале, до Исуса, неспешным шагом был пройден из конца в конец немногим более, чем за полчаса.
Последний раз редактировалось Denis_Wanderer 23 дек 2010, 03:43, всего редактировалось 1 раз.
Let me wake you up, ‘cos I'm going to Chocolate Hills Something is there, but none of us yet ‘s feeling hang over… Chocolate Hills forever!
Climbing is easy when it does not rain Eye breaking haze is all you see It's getting hard to talk to one but it all works out It doesn't matter if it’s not about fee Let me wake you up, ‘cos I'm going to Chocolate Hills Nothing is real except for the real pinoy fees Philippine’s fees forever …
Проза вторая.
На следующий же день уговорились мы с нашим давешним chauffeur о поездке по основным places of interest острова Бохол. К таковым следует отнести нерукотворные Шоколадные Холмы, Парк бабочек, Памятник Священному Договору, Круиз по реке Лобок, и, конечно, визит к загадочным Тарсиерам. Обо всем этом – в свой черед.
Самой дальней точкой дневного маршрута нашим провожатым были обозначены Шоколадные Холмы – с них и началось неспешное путешествие по острову Бохол. Дорога заняла что-то около двух часов, да мы времени зря не теряли, глазея на мелькающую за окном таксомотора жизнь.
Уже на подъезде к Шоколадным Холмам в воздухе почуялось приближение грозы – она и не заставила себя ждать, напомнив всем незадачливым путешественникам, оказавшимся волею судьбы в тот момент на самой верхней точке обзора, что в это время года на Филиппинах властвуют муссоны.
Впоследствии дождь буквально шел за нами по пятам – а мы, как нашкодившие гимназисты, пытались убежать, увернуться от его теплых струй, пряча в складках одежды фототехнику. Однако же нас предупреждали, на островах лето – сезон дождей.
Вообще-то Холмы обильно покрыты различными видами трав, а именно Imperata cylindrica и Saccharum spontaneum, которые к концу сухого сезона изрядно выгорают на солнце и поверхность Холмов становится на взгляд коричневой, ярко выделяясь на фоне зелени растущих в низинах лесов. Отсюда и пошло прозвание этих почвенных выпуклостей, уподобляющее их благородному продукту, получаемому сейчас, как всем известно, из плодов американских деревьев cacao.
В одной из местных легенд говорится о том, что Холмы появились в результате битвы двух великанов, которые много дней кидали друг в дружку камни и песок, а потом помирились и покинули остров, оставив после себя эти «горы». Другая легенда повествует о том, как великан Arogo полюбил простую смертную девушку по имени Aloya. После ее неизбежной смерти, Арого долго терзал себя и плакал, а слезы его, высохнув, превратились в холмы.
Последующие версии происхождения Холмов уже не столь романтичны. Третья история повествует о регулярных нападениях на некий город гигантского carabao (то бишь буйвола), поедавшего все запасы незадачливых горожан. Последние, однако, оказались хитрее, ибо сложили на видном месте уже тронутую тлением пищу и стали ждать прихода быка, который, по местному обыкновению, никак не мог пропустить такого угощения. Вследствие употребления сего данайского дара буйвол, конечно, тут же и произвел натуральное defecatio, результатом чего явились благодарным потомкам «шоколадные» холмы.
Наконец, последняя легенда посвящена жадному великану по имени Dano, который отличался выдающейся прожорливостью. В один прекрасный день оный великан повстречал девушку Eng и, дабы произвести на нее впечатление, принялся ускоренно отрыгивать все пожранное ранее, в попытке свершить то, что ныне именуется loose weight. Легенда, увы, молчит об успехе великаньего предприятия. При этом излишне, видимо, упоминать, чем в сей истории объясняется образование на землях Бохола столь удивительных холмов …
Вслед за автором вышеприведенных стихов, на Холмах впервые столкнулись с характернейшей филиппинской особенностью – собиранием с путешественников мзды за посещение любых мало-мальски интересных мест. Эти самые fees на островах с приезжих норовят взять повсеместно. Что ж, хотя возможностей прокормиться у местных жителей предостаточно – местная природа весьма изобильна – стоит отнести эту черту филиппинцев на счет многих лет угнетения, в связи с чем свободное предпринимательство в этой стране либо слабо развито, либо принимает весьма уродливые формы. То ли дело в свободных и просвещенных странах, хотя бы и в нашей Родине!
Отдавая должное природной смекалке аборигенов, нельзя не вспомнить один аттракцион, плату за который также берут исправно. На одной из остановок наш провожатый отвел нас чуть в сторону от главной дороги, и там, в зарослях, обнаружилась небольшая речка, на другую сторону которой вел хлипкий с виду мост. Влекомые любопытством, переправу эту одолели мы за пару минут – и что же? На противуположном берегу реки увидали лишь пару затрапезных хижин, да груды разнообразных предметов местных промыслов, разложенных тут же на потребу таких же, как мы, доверчивых путешественников. Смысл сей аттракции оказался предельно прост: заплатил денюжку, перешел речку, купил какую-нибудь поделку, да и вернулся тем же путем. Наградой за все труды остается на долгую память Сувенир с Той Стороны …
Меж тем путь наш лежал на Ферму Бабочек. Место сие было бы вообще ничем не примечательно, коли не услужливые экскурсоводы, увеселяющие случайных путников на все лады.
Побродив в этом тропическом саду лишние пару минут, мы направились к реке Лобок. Там уж поджидал нас и обильный обед, и необременительное плавание по этим спокойным водам для лучшего усвоения пищи телесной.
Зарядивший было дождь нисколько не помешал насладиться типичной филиппинской трапезой, с большим количеством жареных-пареных овощей, опять же жареных свиных брюшек и доброй порцией риса. При том употребили некоторое количество San Miguel, местного лагера, весьма недурного на вкус.
Главное же развлечение ждало нас в тот миг за очередным поворотом русла этой весьма приятственной глазу и (sic!) уху реки – на крошечной пристани несколько пейзанок, а также их мужья, а также, видимо, их дети, исполнили для насыщенных островной кухней путешественников немудреные танцы, сопроводив сей дар Терпсихоры мелодичными песнями на каком-то местном наречии.
Сколь наивны были эти танцы и песнопения, столь же и милы. Даже вездесущие fees не отравили нисколько прелести устроенного для нас представления!
Наиболее миловидные девушки селенья бросали самые нескромные взгляды на бледнолицых путешественников и сожаление, читавшееся в их глазах, казалось вполне искренним - о том, что все так мимолетно, о том, что река течет, как и всегда, унося путников дальше, а им принося лишь скудное вспомоществование и надежду на новую встречу …
Меж тем, сойдя на берег, мы отправились к главной достопримечательности острова Бохол – загадочным и волнующим тарсиерам.
Последний раз редактировалось Denis_Wanderer 23 дек 2010, 03:50, всего редактировалось 1 раз.
Мыргалось. Хваркалось. Свят, свят! Сквозь глузд и гам дождя Мне в рожу пялит Долгопят, Кустырку теребля.
Подумал: вот же жоподыр! Не стоило надысь Так булдыхать туземный кир Да хлюпать местный пись.
О, бойся Долгопята, дочь! Его зенкие зри Вопрутся так, что полик кочь Прошлямзит до жари.
Но взял я свой длиннястый зум И смело в бой пошел! Клац-клац, дум-дум, клац-клац, дум-дум, Дрекочет фотоствол.
Победа честная, ma cher, Досталась не зазря, Лежит очкавый Тарсиер, А с ним и вся баздря.
Мыргалось снова. Ну и хер! «Сильна япона круть!» Урчально пысит таксомер, И тянет булдыхнуть …
Проза третья (впрочем, являющаяся логическим продолжением Прозы второй).
Что еще можно добавить к сим поэтическим строкам, посвященным, как вы уже, верно, догадались одному из чудеснейших чудес земли филиппинской? Долгопят (тарсиер, tarsius) – небольшое млекопитающее из отряда приматов. Если верить тому, что сообщает Humboldt, коренное население Филиппинских островов связывает внешний облик долгопята с проделками злых духов: аборигены считают, что голова долгопята существует отдельно от тела. Особенно впечатлительные путешественники также рассказывают, что впервые увидав, как на них, не мигая, глядят огромные сияющие глаза, а в следующее мгновение зверек разворачивает голову почти на 360 градусов и обращает к зрителю затылок, почувствовали себя, мягко говоря, не в своей тарелке.
Видов долгопятов насчитывается порядка восьми. Самые распространенные – это долгопят банканский и филиппинский, а также отдельный вид – долгопят-привидение (sic!). Обитают эти млекопитающие на островах Суматра, Борнео, Сулавеси и на Филиппинах, а также на прилегающих территориях.
В природе долгопяты живут парами или маленькими группками по восемь–десять особей, ведут ночной образ жизни, а питаются пищей исключительно животного происхождения – насекомыми и небольшими позвоночными. В последнем мы имели возможность убедиться воочию, ибо один из этих зверьков с удовольствием глотал предложенных ему посредством длинной тростинки гусениц.
Однако же с кормлением долгопятов мы затягивать не стали: нас ждал еще памятник Священному Договору, а также Церковь Непорочного Зачатия в Баклайоне.
Тем временем дождь, пожалуй, что и усилился.
The Church of Immaculada Concepcion (Церковь Непорочного Зачатия) в Баклайоне полагается старейшим католическим храмом на островах вследствие того, что на месте этой каменной церкви, воздвигнутой в 1727 году от Рождества Христова, располагалась иезуитская миссия, заложенная пр.братьями Juan de Torres и Gabriel Sanchez в 1595-м. Здание было сложено руками невольников из числа аборигенов, которые сперва добывали камни из моря, засим разрезали их на однообразные квадратные блоки, которые и клали друг на друга, скрепляя раствором из множества яиц, подобным цементу.
Место это, равно как и храм, весьма почитаемы филиппинцами.
Памятник Священному Договору (Blood Compact Site) находится неподалеку и сооружен был в ознаменование памятного союза, заключенного между европейцами и аборигенами.
Испанская эскадра под водительством конкистадора Miguel López de Legazpi отправилась с западного побережья Мексики и достигла филиппинских берегов весной 1565 года. Встретив не самый дружелюбный прием на Себу (почему, думаю, будет понятно из представленных в последующих главах комментариев), испанцы, испытывающие необходимость в пополнении запасов воды и пищи, предприняли исследование близлежащих островов. В конце концов их флот бросил якорь в трех километрах от нынешнего Тагбиларана.
Легаспи сошел на берег вместе с несколькими своими людьми. Ему удалось произвести самое приятное впечатление на местного вождя (datu) Сикатуну, который и предложил испанскому флотоводцу скрепить наметившуюся дружбу двух народов. В традициях того времени оба предводителя смешали собственную кровь с вином, испив напиток до последней капли.
Освященный сей кровавой клятвой, договор Сикатуны и Легаспи, по мнению самих филиппинцев, стал первым дружеским союзом между двумя различными расами, религиями, культурами и цивилизациями. В наши дни это событие известно также как Sandugo, весьма популярный на Бохоле праздник, отмечаемый в июле.
Мигель Лопес де Легаспи спустя некоторое время стал первым губернатором Филиппин от имени испанской короны, хотя и закончил свои дни в редкостной нужде, так и не скопив сколько-нибудь приличествующего его положению и карьере капитала.
Священный договор положил начало трехсотлетнему владычеству Испании на Филиппинских островах, которые вошли в состав вице-королевства Новая Испания в качестве очередной заморской колонии наисвятейшего из европейских монархов.
Уж солнце встало, день чудесный! Дремать не время, друг прелестный – Нас ждет с утра Баликасаг! Дельфиний танец на просторе Наградой станет тем, кто в море Поднимет спозаранку флаг.
Пиной, направь свой челн на берег, Который славен сбором денег За близлежащих рифов цвет. Здесь, средь неведомых туземок, Забыв про будни фотосъемок, Я напишу и свой сонет.
Под золотыми небесами Лежит, обласканный волнами, Пустынный остров чьих-то снов. Жаль, не останусь я навеки Там, где не ходят человеки, И лишь прилива чуешь зов …
Проза четвертая.
Последнее наше утро на Панглао выдалось сколь ранним, столь и приятным душе и телу. Поднявшись ни свет ни заря, мы, вслед за обильно цитируемым здесь пиитом, отправились покорять рифы Баликасага, ловить ускользающую красоту и грацию дельфиньей стаи, при том наслаждаясь купанием на отмелях малых островов, прихотливо набросанных вкруг Бохола.
Еще природа только пробуждалась ото сна, еще трактирщики наново расставляли на песке убранные на ночь столы и стулья, готовясь встретить ранних пташек на завтрак, еще братья наши меньшие
дремали, урывая последние милости Морфея, а мы уже рассекали гладь волн на небольшой, но весьма подвижной лодчонке, ангажированной накануне. И нисколько не жалели об этом!
Ах, какой это был рассвет!
Так сталось, что не планируя, в общем-то, охотиться за дельфинами в бескрайних просторах филиппинского моря, мы увидали несколько раз этих благородных животных по пути на место первой высадки.
Верно говорят: кто рано встает – тому Бог дает!
Но истинным даром матери нашей природы стоит считать все-таки Баликасагский риф и его окрестности. Неповторимой красоты и свежести краски подводных чудес на время заставили нас, сугубо сухопутных жителей, забыть обо всем и уподобиться обычной макрели, висящей неподвижно над самой прозрачной из бездн! Пожалуй, что и в хваленых Рас-Мохаммеде и Абу Галюме, что находятся в священных водах Синая, не встречал я столь захватывающего и запоминающегося зрелища!
Жаль, только вот, из соображений сохранности вся фототехника была оставлена на берегу и потому в доказательство правоты своих слов могу продемонстрировать уважаемому читателю лишь изображение очередных восторженных покорителей (или – почитателей?) Баликасага, отправляющихся на свидание с этим морским чудом света!
Увы, время боится лишь седых пирамид, а так как в этой части света подобных сооружений мы не встретили, пришлось покинуть вскорости и Баликасаг, держа путь к пустынному островку Puntod или, как зовут его аборигены, острову Девы (Virgin Island).
Остановка для очередного необременительного купания в водах этого острова обернулась неожиданно приятным (и, скажем прямо, приятно неожиданным!) уединением. Под сенью хмурящихся уже небес, в лазоревой воде, градусом своим напомнившей скорее парное молоко, чем океанские волны, мы провели прекраснейшие минуты своей жизни!
Уединенность нашего парадайза нарушили лишь две китайских с виду девчушки, с упорством, достойным лучшего применения, обследующие берега этого крохотного клочка суши. «О! Так вы из Рос-с-и-и», - удивились они нашему приветствию. «Однако же наверное в ваших краях совсем нет теплых морей, раз занесла вас нелегкая так далеко от дома», заметили они, продолжая свой путь вкруг острова. С трогательной наивностью юных азиаток что-либо поделать не было совершенно никакой возможности!
Тем более, что вскорости, едва прогулявшись по известной пунтодской косе, спорящей своим мелководьем с чудесами Моисеевыми, мы вернулись на лодку. Наш кормчий, приняв своих разморенных пассажиров на борт, взял курс обратно на Панглао.
Там ждали нас неспешные сборы в дорогу и несколько часов, проведенных в приятном ничегониделаньи в предвкушении переезда, на этот раз вновь на близлежащий Себу.
Впрочем, наблюдения за протекающей неспешно мимо нас жизнью аборигенов и отдыхающих в который раз помогли скрасить ожидание скорой разлуки с Алоной …
Несмотря на все свои регалии, Хоть и был он главный капитан, Не в родной, однако, Португалии, Сгинул славный парень Магеллан.
Ну почему вдруг завалили Магеллана? Смертельной стала простая рана … Вот так вот просто ухайдокали Фернана, Видать, не очень была охрана.
Однако, видится еще предположенье – Что это было Le Soprotivlenye . Ведь на Мактане жил колдун с воображеньем, Кричал: «Ребяты, так тож вторженье»!
А тут их вождь, известный всем как Лапу-Лапу, Сказал меж делом: «Ну их, парни, в … попу!» «Какие к черту тут испанцы, чтоб их Папу!» И навалились все на Европу.
Потом мактанцы всё заламывали пальцы, Мол, не туземцы мы, а почти испанцы, Но Магеллана не вернуть им, как и Кука, Хоть кругосветку зачла наука!
Проза пятая.
Не стану утомлять читателя подробностями нашего переезда с Бохоля на Себу, так как путешествие это, не лишенное приятности вследствие его морского характера, вышло вполне заурядным. Разве вот только из-за помянутого выше Sandugo приличных мест на пароме не осталось вовсе и почти два часа мы мыкались на верхней палубе, вместе с немалой толпой таких же горемык, страдающих от духоты и отсутствия уместных при данных обстоятельствах les climatiseurs.
Прибыв на Себу, едва успели добраться до своего ночлега, как разразился невиданный по силе ливень и потому остаток вечера мы скоротали в номере гостиницы, насладившись заказанной в номер обильной едой и телевизионными программами.
На следующее же утро мы отправились на таксомоторе на небольшую экскурсию для ознакомления с местными достопримечательностями – Магеллановым Крестом, Базиликой Санто-Ниньо, Фортом Сан-Педро и Святилищем Лапу-Лапу.
Город Себу, равно как и одноименный остров, известны тем, что во времена испанского владычества стали первой резиденцией христианских правителей Филиппин и столицей всего государства в те времена. Но более того эти края знамениты и почитаемы как место последнего упокоения величайшего из мореплавателей, автора многочисленных открытий, бесстрашного капитана Магеллана.
Имя его упоминается в самых разнообразных вариациях – Фернан, Фернандо, Эрнандо и, даже, Фердинанд. Возможно, что причиной тому стал переход португальского дворянина Fernão de Magalhães под покровительство испанского монарха дона Карлоса Первого, известного также под именем Карла V, Императора Священной Римской Империи, объединившего своим династическим гербом не только благородные королевства Кастилии и Арагона, но и огромную территорию от Дуэро на Западе до Эльбы на Востоке.
Провидению было угодно, чтобы бывший португальский поданный, а впоследствии капитан Hernando de Magallanes увлек одного из могущественнейших христианских правителей того времени своей идеей организации беспрецедентного путешествия с целью поиска нового, «южного» (т.е. в современном понимании – западного, вокруг южной оконечности Америки) морского прохода к берегам Малакки, в те времена, да и поныне известной, как благословенные Острова Пряностей. Именно эта затея, реализованная Магелланом, почитаема теперь как первое Путешествие Вокруг Земного Шара.
Считается, что Магеллан располагал картами, якобы вышедшими из-под пера немца Мартина Бехайма (Martinus de Bohemia), предполагаемого автора первого глобуса, и что эти географические сведения настолько захватили вполне зрелого уже мореплавателя и военачальника, что он сумел не только убедить в своей правоте доброго короля Карла, но и снарядить с помощью последнего океанскую флотилию, состоявшую из пяти судов и взявшую на борт более двухсот пятидесяти человек экипажа.
Несмотря на открытие Колумбом Ост-Индии (то бишь американского континента), испанцы серьезно отставали от своих пиренейских соседей, португальцев в поисках легендарно богатых пряностями азиатских земель. К 1519 году португальцы хозяйничали на всех транзитных путях из Европы в Азию благодаря открытому Васко де Гамой морскому пути вкруг африканского континента.
Судьбе было угодно, чтобы именно Магеллан встал во главе экспедиции, отправившейся из устья Гвадалквивира на поиски пряностей и западного пути из Европы в Азию. Оставим за скобками детали этого беспримерного приключения вплоть до того момента, как испанские корабли, преодолев сложнейший фарватер пролива, соединяющего Атлантический океан с Тихим и названного впоследствии Магеллановым, пройдя через необозримые океанские просторы и сопутствующие лишения 16 апреля 1521 года достигли филиппинских берегов. Увы, лишь три судна, Concepcion, Trinidad и Victoria бросили якорь на Филиппинах, а личный состав флотилии сократился более, чем на треть.
Сделав короткую остановку на одном из первых же попутных островов, Магеллан направляет свои корабли к Себу, на котором в те времена правил раджа Humabon. Сопровождаемый своими ближайшими офицерами и личным слугой-переводчиком малайцем Энрике, капитан-генерал встретился с правителем острова, заключив с ним blood compact, аналогично описанному выше. Увы, памятного знака благодарных потомков сей союз не заслужил! Между тем, с согласия раджи Хумабона, Магеллан со товарищи водрузили на берегах Себу большой деревянный крест в ознаменование перехода этих земель под покровительство христианского владыки, императора Карла, а также массово крестили аборигенов числом более восьмисот во главе с их вождями. По местному преданию, останки легендарного креста, воздвигнутого на этих берегах самим Магелланом, покоятся ныне внутри современного сооружения, однако, утверждать, так ли это, думаю, не возьмется сегодня никто.
Раджа Хумабон и его супруга, Hara Amihan при крещении получили новые христианские имена, Карлоса и Хуаны, в честь испанского монарха и его почившей матери. Магеллан также передал новообращенной «Хуане» в дар статую Младенца Христа (Santo Niño).
По свидетельству главного хрониста экспедиции итальянца Antonio Pigafetta, аборигены весьма благожелательно приняли Христову веру. Тот же Пигафетта сообщает, что днями позже один из вождей соседнего небольшого острова Мактан обратился к Магеллану за помощью в борьбе с другим мактанским вождем, неким Silapulapi или же Lapu-Lapu. Оный Лапу-Лапу мало того, что отказался снабдить испанцев необходимым провиантом, но и, со слов Пигафетты, отверг предложение Магеллана признать суверенитет испанской короны и принять христианство.
Испанский адмирал таким образом отправился на Мактан, дабы усмирить строптивца. Вступив в бой с туземцами, испанцы не только потерпели досадное фиаско, но и потеряли Магеллана – в яростной прибрежной схватке капитан-генерал был убит.
Смерть Магеллана – пожалуй, одно из наиболее темных мест этой истории. Как предводитель столь важной во всех смыслах экспедиции умудрился погибнуть в столкновении с пусть и агрессивными, но гораздо менее искушенными в военном деле и хуже вооруженными аборигенами, по сей день остается загадкой.
Согласно Пигафетте, Магеллан высадился на Мактане во главе отряда в шестьдесят человек, т.е. примерно с третью имевшихся в его распоряжении на тот момент людей. Есть мнение, что набирались они из добровольцев, по двадцать человек от каждого из кораблей, достигнувших Филиппин, а не из числа профессиональных солдат. Непосредственно «в деле» приняли участие 49 человек, т.к. часть испанцев оставалась на шлюпках. Отправившиеся в поход только что обретенные союзники, поданные раджи Хумабона, в подавляющем большинстве в бой не так и вступили, наблюдая за схваткой со своих судов. В то время как противостояло отряду Магеллана по разным данным от тысячи до полутора тысяч туземцев. Впрочем, сведения о противостоящих силах противника могли быть и преувеличены самими испанцами, дабы придать хоть какое-то приличие позорному поражению.
Еще более странно, что такой опытный военный, как Магеллан, до своего беспримерного похода немало повоевавший в Аравии, Индии и той же Малакке, не провел предварительной рекогносцировки местности предполагаемого сражения. Испанцы, облаченные в металлические нагрудники и шлемы вступили в бой практически по пояс в воде, ибо берег уже был занят воинственным неприятелем. Более того, прибрежные воды в месте высадки изобиловали коралловыми рифами, что сделало невозможным прицельную стрельбу не только из арбалетов, аркебуз и пистолетов, но и имевшихся на шлюпках легких мортир. Почему же при этом испанцы отправились в сей набег без поддержки тяжелой корабельной артиллерии, также остается загадкой. Приветствуя раджу Хумабона при высадке на Себу Магеллан приказал палить из бортовых орудий – то ли этот залп стал последним из возможных по причине отсутствия боеприпасов, то ли корабли и их вооружение настолько пришли в негодность за время длительного плавания, что годились лишь для салюта, Бог весть.
При всем при том испанцам противостояли не просто сельские жители, защищавшие свои дома и посевы, но привыкшие к постоянным вооруженным стычкам разбойники. Людей Лапу-Лапу уже в те времена называли словом mangatang, пираты, что собственно объясняет и происхождение названия острова Мактан. Разбой и убийства были привычным делом для туземцев, которые в столкновении с испанцами продемонстрировали примитивную, но действенную тактику: с вполне безопасного расстояния они закидывали европейцев камнями, дротиками и копьями, особо не стремясь вступить в ближний бой.
По словам Пигафетты, лишь смертельно ранив Магеллана, аборигены осмелились приблизиться к нему и довершить начатое. Увы, к тому времени рядом с главнокомандующим экспедиции не осталось практически ни одного солдата – испанцы беспорядочно ретировались к шлюпкам, оставив своего адмирала на растерзание пиратам. Тело Магеллана так и не было найдено, а значит и предано земле по христианскому обычаю; филиппинские источники утверждают, что испанцы пытались выкупить своего павшего предводителя, однако туземцы ни в какую не соглашались, намекая тем самым на варварский обычай употреблять в пищу плоть поверженных врагов.
Некоторые современные нам историки утверждают, что в последние месяцы жизни Магелланом овладела «смертельная» меланхолия, которая и стала причиной самоубийственной природы поступков адмирала: мол, не найдя вожделенных Островов Пряностей, тот загрустил, представил путь назад, в Испанию и непростой разговор с императором Карлом и, презрев всякую осторожность, бросился навстречу судьбе, погибнув в первом же серьезном бою.
Представляется, однако, что Магеллан пал жертвой низкого человеческого поведения и предательства своих спутников. Положение командующего, которым король наделил португальца по происхождению, на протяжении всей экспедиции вызывало немалую ревность испанских офицеров эскадры, тому есть документальные свидетельства. Более того, в вопросах дисциплины и субординации Магеллан был дьявольски педантичен и тверд, подавляя любые попытки неповиновения: достаточно сказать, что самые отъявленные бунтовщики во время экспедиции либо были казнены, либо просто ссажены на необитаемые острова в назидание всем прочим участникам плавания.
После гибели Магеллана, по свидетельству филиппинской хроники Aginid, оставшаяся на Себу часть экипажа пустилась во все тяжкие и принялась насиловать местных женщин. Вероятно это вызвало возмущение раджи Хумабона. Со слов выживших участников экспедиции (при этом ее главный историограф, Пигафетта, непосредственным свидетелем последующих событий не был, так как провел все время на одном из кораблей, будучи раненым на Мактане), правитель Себу пригласил европейских мореплавателей на пир, приготовив на берегу обильное угощение. Якобы еда была отравлена (либо, как водится, вина было выпито более обычного), но так или иначе на безоружных конкистадоров напали разъяренные туземцы и многих перебили, а кого-то взяли в плен. Что на самом деле произошло тогда на Себу, никто уже, наверно, не узнает. Характерная деталь: в результате происшедшего во главе эскадры встали испанские офицеры, а за плененного португальского лоцмана выкуп, озвученный туземцами, заплачен не был.
Хумабона потом обвинили во всех смертных грехах, включая подстрекательство Лапу-Лапу и отказ от Христовой веры. Между тем, крещеная еще при Магеллане жена Хумабона Хуана, как считает местная легенда, осталась верна новой религии и упросила мужа не только восстановить крест, воздвигнутый мореплавателем, но и, скорее всего, сохранила для потомков подаренную ей статую Младенца Христа. Статуя была обнаружена практически неповрежденной в одном из городских домов уже упомянутой выше экспедицией Мигеля де Легаспи в 1565 году, т.е. через пятьдесят лет после смерти Магеллана, а на месте этой чудесной находки был впоследствии воздвигнут один из наиболее почитаемых на Филиппинах католических храмов, Basilica Minore del Santo Niño.
Между тем, испанская эскадра спешно снялась с якоря и отплыла с Себу на Бохол, где сильно поредевшая команда перешла на два корабля, «Тринидад» и «Викторию», а оставленный «Консепсьон» был сожжен вместе с картами, лоциями, судовыми журналами, письмами и дневниками Магеллана. Не странно ли, что все сложилось именно так?
Два испанских корабля пространствовали по индонезийским морям еще около полугода, прежде чем нашли, наконец, заветные Острова Пряностей и взяли на борт бесценный груз. А потом они разделились: «Тринидад» направился на восток — через Тихий океан к испанским владениям в Мексике, но был по дороге захвачен португальцами. Однако «Виктория», под командованием баска Juan Sebastián El Cano (Del Cano), проложив курс через неизведанные субантарктические воды и стараясь избегать португальских конвоев, пересекла Индийский океан, а затем, миновав мыс Доброй Надежды, обогнула всю Африку и после почти восьмимесячного плавания достигла испанской Севильи. Таким образом завершилось первое в истории Путешествие вокруг земного шара.
О, превратности судьбы: если бы оба корабля повернули на восток или «Виктория» не сумела доплыть до Европы, никакого кругосветного путешествия не случилось, по крайней мере, в 1522 году!
Элькано еще при жизни получил королевскую пенсию и личный герб в виде глобуса с девизом “Primus circumdedisti me” (Ты первый обогнул меня), а после смерти – памятник в родном городе. Хотя, строго говоря, первым человеком, обогнувшим земной шар, должен считаться слуга Магеллана малаец Энрике, вывезенный португальцем ранее с Молуккских островов в направлении Европы, а затем доплывший до Малакки с испанской экспедицией 1519-1522 гг.
Память и заслуги Магеллана испанцы почтили лишь в 1866 году, установив на Мактане символическую часовню рядом с предполагаемым местом гибели адмирала. Теперь, однако, это место известно более, как The Lapu-Lapu Shrine …
Стих шестой. (Оригинал: «Увезу тебя я в тундру». М. Пляцковский)
Увезу тебя я в тропик, увезу под шум дождя, Белоснежными песками мы укутаем себя. За неспешным за приливом поспешим на край земли - В час закатный, в час похмельный потеряемся в дали.
Мы уедем, мы умчимся Рейсом стремным, рейсом ранним И отравимся навечно Теплым словом «Боракай»! Ты узнаешь, что такое Час счастливый боракайский, И уснешь в лучах заката Под горчащий Тандуай.
Проза шестая.
Излишне, видимо, говорить, как возрадовались наши тела и души после короткой разлуки с мягкой нежностью местных прибрежных вод, узрев с борта авиасудна панорамы новых островов, на одном из которых нам предстояло провести в неге и праздности несколько дней …
Путь до конечной на этом этапе точки нашего voyage, пользующегося изрядной популярностью у самостоятельных путешественников острова Боракай, был необременителен и недолог. Сойдя с борта воздушного судна в местечке Катиклан, мы пересели практически сразу же на местное такси, именуемое tricycle, которое проехав всего-то около полуверсты ссадило нас в порту, откуда мы и отплыли на желанный остров на лодке. Дорога сия, как я теперь это понимаю, стала всего лишь прелюдией перед знакомством с Боракаем.
На Боракае же местом нашего первого ночлега стал Balinghai. Не буду здесь изливать весь свой восторг от этого места досужему критику – пусть сам он, пройдя через череду искусов и испытаний, предложенных ему боракайскими les hôteliers, найдет сию жемчужину уединенного отдыха и оценит ее по достоинству вслед за нами.
А потом мы отправились на знаменитый White Beach, чтобы посмотреть на закат, насладиться плодами местной кухни, да и испить того же божественного напитка, что вышеупомянутый пиит запечатлел в своем стихе.
О, Tanduay! Именно здесь, на Боракае был оценен нами по достоинству этот ром, история которого насчитывает более ста пятидесяти лет! Вечная память и поклон земной достопочтенным джентльменам, донам Joaquin Elizalde, Juan Bautista Yrissary и Joaquin Ynchausti, зачавшим сие предприятие и породившим на свет саму торговую марку и напиток, разливаемый и потребляемый в изрядных количествах на островах Филиппинского архипелага по сей день.
Справедливости ради отмечу, что в делах спиртуозных (т.е. имеющих отношение не столько к spiritus sancti, сколько к зеленому змию), аборигены представляются изрядными знатоками, хотя и не ходят пьяными повсеместно, как это, увы, бывает порой в нашем Отечестве. Сколь разнообразно здесь предложение сих опьяняющих зелий, столь и дешево, по нашему, разумеется, кошельку.
Вот и мы, польстившись на дешевизну туземного алкоголя, провели абсолютно расслабленные часы на берегу моря, пытаясь уловить и запечатлеть по мере сил своих фотографических приборов непередаваемую изумительность боракайских sunsets.
Что тут скажешь? Любые слова меркнут пред божественным ликом этих чудес, окруживших и в одночасье пленивших путешественников, чей разум и так был уже одурманен изрядной дозой филиппинского рома!
В дальнейшем подобные вечера стали доброй традицией во время нашего пребывания на Боракае, однако же других развлечений в закатные часы никто, право, и не ищет, ибо не устоять им в сравнении с теми волнующими зрелищами, что готовит ежевечерне для своих чад Матерь-Природа …
Стих седьмой. (Оригинал: «Дом, который построил Джек», Mother Goose Tales, в пер. С.Я. Маршака)
Вот дом, Который построил Хозе.
А вот славная птица, Которая будет кусаться и биться В доме, Который построил Хозе.
А вот славные лица, Людей, что разводят бойцовую птицу, Которая будет кусаться и биться В доме, Который построил Хозе.
А это болелы, Которые смотрят слегка очумело, В такие открытые, честные лица, Людей, что разводят бойцовую птицу, Которая будет кусаться и биться, В доме, Который построил Хозе.
А вот и судья, Который за дело возьмет с ни … чего, С болел и хозяев, шоб им подавиться, За все их открытые, честные лица, Людей, что разводят бойцовую птицу, Которая будет кусаться и биться, В доме, Который построил Хозе.
А это чувак, Который мечтает обуть всех зевак, Которые дали на лапу судье, Который конкретно возьмет всё лаве С болел и хозяев, шоб им подавиться, За их нереально счастливые лица, Людей, что разводят бойцовую птицу, Которая будет кусаться и биться, В доме, Который построил Хозе.
А вот и конец. Отдыхает чувак, Который слупил свои башли с зевак, Которые дали на лапу судье, Который конкретно возьмет всё лаве С болел и хозяев, шоб им подавиться, За их неподдельно счастливые лица, Людей, что разводят бойцовую птицу, Которая будет кусаться и биться, В доме, Который построил Хэ Зе …
Проза седьмая.
Собственно, для меня лично осталось загадкой, почему наш поэт (со временем именно так постоянно мы стали именовать своего невидимого спутника в путешествии по Филиппинским островам) из всех доступных ему, как им нам, развлечений предпочел особо выделить это низменное зрелище, sabong, или петушиные бои.
Признаюсь, что страсть, с которой местные жители предаются сей древней забаве, завораживает стороннего наблюдателя. Однако же кровавый характер представления и азарт, доводящий, думается, всех подлинных игроков до исступления и потери рассудка, не могут вызвать симпатии у людей умеренных и далеких от столь яростных схваток в своей обыденной жизни.
Для последних на Боракае предлагаются вполне заслуживающие внимания неспешные прогулки, как по земле, так и по морю, дабы в полной мере обозреть окрестности этого райского острова и запечатлеть в памяти своих мудреных фотографических аппаратов.
В числе прочего стоит упомянуть посещение обзорной площадки, находящейся на крыше одной из удаленных от берега гостиниц – виды, открывающиеся взору, весьма приятны и позволяют составить впечатление о размерах самого Боракая и близлежащих островов, а также визит в небольшой зоосад, в котором можно полюбоваться некоторыми экзотическими местными животными и птицами.
Если же, паче чаяния, какого-нибудь странствующего мизантропа потянет все же на поиски более острых ощущений и выбор его падет на уже помянутые выше петушиные бои, то всего-то и надо, что обмолвиться о том водителю трайсикла, либо одному из тех бездельников, что шатаются по White Beach, досаждая расслабленным туристам пустыми разговорами да предложением весьма убогого вида ремесленных поделок.
Оные типы весьма охотно за малую мзду, а то и вовсе бесплатно, за ради одного удовольствия поглазеть на столь любезную сердцу забаву, разузнают что, где и как, да и сопроводят в назначенный час на нужное место.
Мы же, чуждые этих грубых развлечений, проводили время на Боракае в наслаждении природными красотами и обществом друг друга, благо что, особенно в первые дни, балингхайский наш приют дарил в избытке изысканного уединения au sein de la nature.
Последний раз редактировалось Denis_Wanderer 23 дек 2010, 13:24, всего редактировалось 1 раз.
На сладко-карамельном Боракае, рае, То плачет, то смеется океан, И парусников выплеснулись стаи, Но полон Тандуаем мой стакан.
На желто-перламутровом Бохоле, что ли, А может, на загадочном Себу, Я вспоминаю Катю-Машу-Олю, Как в прошлой жизни я их всех … любил.
Проза восьмая.
В сей части моего повествования – увы, последней – позволю себе немного отвлечься от описания каждодневных буден путешествия по Филиппинам и воспарить, подобно нашему поэту, чувствами и разумом своим к тем горним высям, кои позволяют свести к единому множителю эмоции и некоторые размышления, родившиеся postfactum.
Первозданную красоту этих мест навряд ли сумеют затмить в нашей памяти какие-либо еще открытия и впечатления. Однако были, были в этом путешествии открытия и наблюдения, покамест оставшиеся за рамками этого рассказа.
Отдельных добрых слов заслуживают филиппинские детишки: эти ангелоподобные создания охотно позируют заезжим фотографам, при этом живя собственной, нисколько не обременительной для родителей жизнью.
С первых же дней пребывания на Филиппинах смутило нас повсеместное распространение английского языка, при том, что сами филиппинцы живут в мире с целым сонмом испаноязычных имен и названий, включая их собственные имена и фамилии.
Однако выяснилось позже, что в силу некоторых исторических событий, а именно полувековой американской оккупации островов в двадцатом веке, английский язык стал своего рода lingua franca для Филиппин, наряду с местными наречиями и диалектами, постепенно вытесняя испанский. Правительство США немало поспособствовало этому, направляя в страну учителей и энтузиастов, желающих обучить аборигенов языку Шекспира и Джефферсона. В 1935 году английский становится официальным языком. При этом американцы приложили руку к становлению единого национального филиппинского языка на основе автохтонных элементов, известного ныне как Tagalog или Filipino.
Но более всего испанский язык на островах был «поражен в правах» в период нахождения у власти Maria Corazon Sumulong Cojuangco-Aquino, Корасон Акино, 11-го президента страны и первой женщины, избранной на столь высокий пост в государстве. Злые языки утверждают, что именно в годы правления Акино (1986-1992 гг.) испанский язык на Филиппинах практически вышел из употребления. С трудом верится в подобное объяснение, однако других на данный момент не известно: якобы эта облеченная властью дама всерьез обиделась на своего предшественника, диктатора Маркоса, который во время пресс-конференции подшутил над Корасон, сказав по-испански «Corazon – si, aqui – no», что буквально стоит понимать как «сердце у неё есть, а вот ума явно недостаточно».
Ум, как следует из данной истории, не является одной из первейших добродетелей филиппинских женщин. Зато филиппинок, что уж греха таить, отличает исключительная миловидность (впрочем, сие подметил и наш поэт, судя по сделанным им фотографическим снимкам). Красоту местных девушек вовсю «используют» бледнолицые путешественники с мошной потяжелее. Как горьки и натуральны слезы прощания в международном аэропорту Себу-сити, довелось видеть самолично.
Филиппинские же мужчины производят впечатление вполне довольных собой и жизнью. Помимо уже упомянутых петушиных боев и женщин, их главной страстью, как представляется, остаются разного рода спортивные игры, прежде всего, завезенные американцами баскетбол и бейсбол, а также телевидение.
Особое пристрастие филиппинцы обоих уже полов, похоже, питают к разнообразным многосерийным постановкам, известным, как мыльные оперы. Трудно забыть абсолютно умиротворенное лицо водителя таксомотора, везшего нас в аэропорт Себу и вслушивающегося в каждое слово, каждый всхлип героев транслируемой какой-то местной радиостанцией soap opera.
Кроме всего прочего филиппинцы представляются необычайно музыкальной нацией. Мелодичные песни, исполняемые под аккомпанемент местной гитары, сопровождали нас повсюду – в форте Сан-Педро на Себу, в аэропорту, в зале ожидания парома в Тагбиларане, на улицах …
Ну вот и все – тут и сказке конец, а кто слушал (то бишь читал) – молодец!
P.S. Кто бы мог подумать, что разлука с Филиппинскими островами будет столь непродолжительной – уже совсем скоро автор этих строк отправляется туда сызнова с намерением встретить Новый Год на Палаване!
P.P.S. Для тех, кому это нужно.
Маршрут путешествия был таким: Себу – Бохол (Панглао) – Себу – Боракай – и напоследок опять Себу (откуда улетали в Гонконг, впрочем и прилетали оттуда же, подробнее про посещение ГК – здесь: Гонконг с Cathay Pacific: 4 дня летом 2010 г. (фото!)).
Спасибо форумчанам JEDI, SeaRider, Автомотолюбитель, Mechmeat и другим за отчеты и наводки по отелям и sightseeing spots!! Особое спасибо коллеге по работе Алле за первоначальную инфу про все!!!
Последний раз редактировалось Denis_Wanderer 23 дек 2010, 13:22, всего редактировалось 1 раз.
Спасибо за экскурс в историю. Проделали колоссальную работу!
"Я был на краю земли. Я был на краю вод. Я был на краю неба. Я был на краю гор. Я не нашел никого, кто не был бы моим другом." Пословица народа навахо.
Читается/смотрится на одном дыхании... погружаешься с головой в сотворенное ... Большое спасибо. Неделю как вернулся с части указанных мест, захотелось назад еще больше...
А Вы не заезжали рядом с Баликасагом на Памилакан? Забронировали на этом острове отель, но очень мало информации.
"Я был на краю земли. Я был на краю вод. Я был на краю неба. Я был на краю гор. Я не нашел никого, кто не был бы моим другом." Пословица народа навахо.
Вот как раз на предмет снорка. А еще мы надеемся, что там дельфины совсем близко.
"Я был на краю земли. Я был на краю вод. Я был на краю неба. Я был на краю гор. Я не нашел никого, кто не был бы моим другом." Пословица народа навахо.
С нетерпением ждали Вашего отчета, очень интересно и информативно, огромное спасибо!!! Фото супер!!!
Безумцы прокладывают пути, по которым следом пройдут рассудительные. К. Досси ________________________________________________________________________________________
