Финны спросили: «Куда едете?» Я им честно сказал: «Испания!» по-английски (по-другому не знаю), но как-то неловко сказал, загнали на досмотр, сорвали колеса с машины, потом завели в досмотровую, там выяснилось, что мое слово означало страшную угрозу по-фински. Пришлось писать объяснительную, потом колеса прикрутили на новые финские болты и сказали: «Скатертью дорога!»
Она и вышла скатертью: в аэропорт прилетели за полчаса до вылета, сбив маленького медведя где-то под Raaha. На секьюрити тотчас отправили в досмотровую, там были две собаки, одна лаяла, другая выла, будто помер кто. Нашли банку сгущенного молока, открыли консервным ножом и стали тыкать туда спиртометром или барометром, уж не знаю. Потом заставили раздеться до исподнего, сделать жим лежа, несколько приседаний и пройти прямо, закрыв глаза, заводя ногу за ногу. Да, когда оделся, обнаружил, что на мне чужая рубашка с биркой «Barajas», но я уже не обращал внимания на такие мелочи, я упорно хотел попасть в самолет.
Мне повезло: другой, попутный борт сломался, наш задержали, и, чтобы сэкономить, загнали всех людей с этого рейса в наш самолет. Это надо было видеть! Два полицейских, размахивая дубинками и злобно жестикулируя, гоняли людей от одного гейта к другому, это при том, что накануне сломался кондиционер, и… в общем, когда я попал в самолет, то не увидел разницы.
Дверь захлопнули, заложили ее медной трубкой (шпингалет кто-то оторвал), и я повис ногами в проходе. Спереди меня давила чопорная английская пара, а сзади напирали арабские путешественники с жутким запахом спиртного, через минуту после взлета меня переехала миловидная стюардесса со своей тележкой, спросила, не хочу ли я выпить, я сказал – нет, и спросил маленькую подушку. Она так неприятно поразилась, изменилась в лице, и с негодованием сказала, что у них нет маленькой подушки, и если я буду бушевать, то она вызовет по прилету полицию. Потом все стали ходить в туалет, перелезая друг через друга, в полдень арабы, догнавшись, совершили намаз, я попытался открыть ноутбук, но в этот момент самолет тряхнуло, я увидел ноги симпатичной блондики на уровне своего носа… а потом, в общем, крышка ноута оказалась завернутой на другую сторону, а дисплей пошел разводами.
Когда, наконец, прилетели, пришлось еще полчаса ждать телетрап, потом нас выдавили в здание аэропорта, и оттуда – в жару.
Сев в автобус, я только вечером приехал в Алакант, поскольку маршрут пролегал через горные деревушки, и мне пришлось заплатить 40 евро, а двоих моих попутчиков вырвало. Добравшись до отеля, я обнаружил, что на ресепшине никого нет, а потом понял, постучав по дверям, что и нет никакого ресепшина. Он находился, оказывается, в пяти милях к югу, у маяка, в какой-то сторожке автотранспортной конторы. Я думал ждать утра, но один постоялец посоветовал взять такси, я и его взял с собой, отвез в Бенидорм, а потом приехал в сторожку, и получил там ключи. За все вышло 200 евро. Окон в номере не оказалось, ну и хрен с ним, подумал я, это такие валенсийские чудачества, и лег спать.
Не проспав двух часов, позвонили по телефону и сказали, что кто-то забыл в моем номере два паспорта граждан евросоюза. Я спросонья ответил, чтобы они шли лесом и положил трубку. (Потом я узнал: idi tevi les’om – на их языке: я согласен взять на себя любое преступление!) Скоро приехала полиция, дверь сломали, и меня отвезли в кутузку, где уже было два человека побитой внешности и еще один старик, немного говоривший по-мароккански. Мне дали что-то подписать, но не выпустили, сказали ждать суда и назначили его на четыре часа утра. Все это время я учил у старика его язык, но он не пригодился: никто меня не понимал. К утру явился заспанный судья и судил меня то ли за кражу паспортов, то ли за кражу граждан, то ли за грубые слова в адрес жен этих граждан. А это по испанским законам очень серьезные преступления. Этих двух граждан звали Айча Гонсалес и Педро (фамилию я забыл). «Но я их никогда не видел!» - сказал я в своем оправдательном слове. Потом мне снова дали подписать бумагу, и еще спросили кредитку, чтобы оплатить то ли штраф, то ли залог.
В сиесту следующего дня я вернулся в свою гостиницу. Меня там никто не ждал. В моем номере уже обитали два постояльца, свои вещи я нашел в мусорном баке серого цвета по-соседству. Я поплелся на центральный рынок, вспомнив, что там продают чудесную рыбу дораду, но жареной не оказалось, все было во льду, я купил биг-мак в кафе за углом, и первый раз за поездку позавтракал. Ко мне подсел один русский, который сказал, что хорошо знает эти проблемы, он предложил мне купить клубную карту, чтобы я мог пожизненно отдыхать на одной вилле, в течение недели за один год, и предложил подписать бумаги. Я подписал их, не глядя, поскольку очень устал и хотел спать, но вилла оказалась где-то в горах, надо было карабкаться по серпантину, и я сказал, что не хочу покупать эту виллу. «Но тогда ты должен заплатить штраф в 46 тыс. евро!» - сказал он. «Где это написано?» «Вот тут!» - он показал в документах какой-то пунктик. «Дай посмотреть!» - я взял его бумаги, порвал на части, и оставил его допивать кофе в одиночестве.
Я думал отправиться на пляж, но, оказывается, накануне был шторм, там выбросило на берег множество медуз, акул и одного ломантина, и поэтому вход был закрыт. Черный флаг вывесили, оповещая об опасности. Я попробовал купаться на диком, но порезался о скалы, и два дня меня лечил некий буйный сеньор, который жил в утесах. Он знал только три слова по-русски: «Пррривет!» (это он произносил с угрожающим видом, но широким жестом – выбрасывая руки от себя в стороны), «Льенин» и еще почему-то «Пи**расы!»
Немного поправившись, я стал помогать ему, обдирая мидий с прибрежных скал и изображая украинского казака у причала, где со мной фотографировались за 2 евро. Но эта лафа быстро кончилась: видно, меня заметил Айча Гонсалес или торговец виллами был до сих пор на меня зол, только скоро приехала полиция, опознала меня, и, застегнув наручники, доставила в аэропорт. «Депортация!» - радостно сообщили они мне, взялись за мою сумку, и снова оторвали молнию. Перерыв все, они потеряли ко мне интерес; тут подбежал носильщик и знаком предложил дотащить сумку до секьюрити. «Спасибо, я сам!» - ответил я, а когда удалялся, слышал, как тот на чисто нашем произнес недовольно: «Крохобор!»
Билеты мне купили за счет королевства; даже в России запретили приближаться к Айче Гонсалесу и Педро ближе чем на 500 метров; сейчас я дома и до сих пор немного не в себе. Хотя, иногда, вспоминая закаты и соленых мидий, сваренных на костре, думаю, что, вообще, Испания – ничего страна, жаль, что все так получилось.