Гуляя по Волендаму, переносишься не в 17-й, конечно, век, но на полторы сотни лет назад точно. С тех пор Волендам ничуть не изменился, среди артефактов лишь неоновые надписи и автотранспорт. Отсутствие давления мегаполиса, малолюдные улицы, неторопливый темп жизни – спокойствие Волендама доходит до идиллии. Кошка пьёт из лужи на середине проезжей части, цапля медитирует на перекладине подъёмного моста. Говорят, здесь можно встретить женщин (в основном пожилых, разумеется), которые продолжают носить традиционные голландские одеяния – умильные белые чепчики и широкие юбки, начинающиеся от груди.
Скромность проникновения современной цивилизации в Волендам во многом обусловлена его географическим положением – самый край полуострова, выступающего в залив Маркермеер. Без специальных целей тащиться в такую даль и в голову не придёт. По крайней мере, за шесть с лишним веков его существования, вплоть до середины 20-го столетия, когда образовалась каста туристов, не приходило. Разве что торговцам, но у тех свои мотивы.
А чем торговать в приморском городке, как не рыбой? Основная жизнь горожан протекает на набережной. Здесь и достопримечательности. Все как одна вдохновлены морем. Белая Мадонна на пирсе склонила голову в молитве, чтобы моряки вернулись невредимыми. Бронзовая Матерь с тревогой ожидает сына и мужа на берегу. Расслабленный Моряк в традиционных башмаках-кломпах на лавке и торчащие мачты лодок и шхун в гавани – аллегории добросовестно выполненной работы. Теперь можно подсесть и поболтать. Когда рыба выловлена и доставлена, в дело вступают кулинары. Судак, угорь, селёдка – дойные рыбы Волендама. Дуэт главных морепродуктов – североморские креветки и мидии. Обилие разновидностей мидий обусловливает изобретательность приготовления. Варят их, помимо всего прочего, в винах: красном, белом сухом, шампанском.
Самая демократичная рыба – фирменная Волендамская селёдка. Узнавая русских, тренированный продавец так и восклицает по десять раз кряду «сельётка!». Местные рецепты подразумевают минимум соли, что абсолютно не сказывается на вкусе, и удивительную нежность текстуры. Рыба только из моря и не успела задубеть в консервной банке. Идеальное занятие в Волендаме – место за столиком ресторанчика с видом на залив, селёдка, тающая во рту быстрее джема, и философские размышления о «Древнем океане».
Парадокс, но набережная – нехарактерное для Волендама место. Всё здесь другое, отличное от остального города. Праздничные гирлянды лампочек, дома не похожи друг на друга, да ещё и разного цвета, на первых этажах – магазины и пабы, вывешены национальные флаги, отели отделаны как на биеннале. Одним словом – центр: ощущается жизнь, и хотя бы есть люди вокруг.
Настоящий Волендам начинается, когда спускаешься с насыпного вала, по которому проложена набережная. Перед глазами стройные ряды одинаковых домишек традиционного Волендамского триколора: рыжий-зелёный-белый. Рыжая черепица крыш и кирпичные первые этажи, обитые тёмно-зелёными досками чердаки и мощные белые рамы с ещё более широкими наличниками. Домики стоят вплотную: стена к стене, крыша к крыше.
В 1357 году жители сырного города Эдам на реке Ije, что в трёх километрах отсюда, решая насущную для всех народов проблему «выхода к морю», провели канал к заливу. Создание сыра – трудоёмкий процесс. Проще ловить рыбу, рассудили некоторые и в Эдам уже не вернулись. Так появился Волендам. Однако сыр – субстанция миролюбивая, в отличие от непредсказуемой воды. Понятно, что с морской стихией в лице наводнений можно было бороться и выстоять только сообща. Плечом к плечу. Так что слитные шеренги внешне одинаковых унифицированных домиков – это дань традиционной голландской сплочённости и, если углубляться в аналитику, соборности.
Но вот Северное море, наместником которого выступает залив, обуздали дамбой, и идея плеча передаётся теперь только на словах. Как былина. На Западе, наряду с махровыми тюльпанами, процветает махровый индивидуализм. А слитные ряды домиков остались – атавизм, но не рассекать же! Близнецы, но не сиамские.
И сквозь это сохранившееся и неминуемо, казалось бы, обезличивающее единообразие (или однообразие) проступает индивидуальность! Разыгрывается долго сдерживавшаяся религией фантазия. При ближайшем рассмотрении каждый домик оказывается наделённым субъективными чертами. Только это надо заметить. Овечки и японцы сначала тоже кажутся на одно лицо.
Вот воронкообразная жардиньерка с цветами на стене. Вот вырезанное в калитке сердечко в роли ручки. Замысловатые статуэтки перед крыльцом – здесь их не сломают и не украдут. Символический велосипед, обвешанный искусственными фруктами и цветами. Фигурки сов и журавлей, закреплённые на окнах. Увеличенный скрипичный ключ над дверью, полностью обвитый плющом.
Частная жизнь, в крупных городах надёжно упрятанная от чужих посягательств толщей лицемерной цивилизации – её роль играют непроницаемые стены – здесь неожиданно приоткрывается во внутренних двориках. Честное слово, если это допущение верно, душа холодных расчётливых голландцев кажется уютной. Разбитые садики с кучей цветов, деревцами в кадках, фигурно подстриженными миниатюрными хвойниками, широкими балкончиками. И пространства для манёвров больше, чем в случае фасада. Высвобожденное торжество вкуса, таким образом, выражается в создании своеобразных райских кущ для индивидуального потребления.
Домики пробудили во мне всегда готовую к деятельности (в поездках) манию снимков. В среднем по семьдесят за час! Тот самый случай, когда начинаешь щёлкать, не переставая, и с той же регулярностью дополнять акустику камеры восторженными иллитератами.
В некоторых местах шеренги домов разрываются проходами в метр шириной. Эти каменные коридоры излишне аккуратно оформлены плиткой, между которой кое-где пробивается мох. Однако узость не мешает раскатывать по ним на велосипедах. И главное, в них безопасно даже ночью. А в вечернем Волендаме можно легко примерить шкуру Антона Л. из романа Розендорфера, который остался один во внезапно опустевшем городе.
Очарование Волендама зиждется не только на домиках. Какой голландский город без каналов? Волендам предлагает выбор: широкие и чистые, либо узкие и полностью заросшие ряской. Не сказать, которые симпатичней. На кирпичных бортах – ковры цветов. В воде отражаются плакучие ивы и берёзы. Мосты Волендама, как и дома – это отдельная таксономическая ветвь. Отчасти близка ей только Заансе-Схансовская. Разводные мосты – чёрного цвета с цепями-подъёмными механизмами, прикреплёнными на высоте к горизонтальной перекладине. И ещё в Волендаме очень чисто. Чистота не удивляет, но на неё стоит обратить внимание.
В общем, уезжать грустно. Городков, подобных Волендаму, конечно, немало, но, к сожалению, они так редко встречаются на пути.
Алекс Нечаев
