А вот нам – командировочным и прочим понаехавшим, с массой свободного времени, многое бросается в глаза и свежим взглядом сразу понимаешь – вот она, Столица!
Но на этот раз Его Сиятельство «город-сказка, город-мечта» не соответствовал ни настроению, ни ходу мыслей и благодаря врожденному, неизлечимому чувству топографического кретинизма, а может и вопреки ему, я интуитивно и подсознательно набрел на совсем другую Москву, ту, которую искал - невысокую, старую, казавшуюся знакомой, где Покровские ворота, где Мастер и Маргарита, где покой и тишина…
«В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах…» Но нет… Был цепкий, мозглый октябрьский вечер, благодаря которому по-московски очень быстро темнело и, может быть поэтому, первая странность, которую я отметил, вовсе не была странностью: «…во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека». Вторая странность - дисплей фотокамеры вдруг выдал: «поменяйте батарейки», а ведь я их купил и поставил только сегодня. Впрочем, такие, значит, оказались батарейки… Никакой чертовщины. Тем не менее, этот снимок – единственное, что у меня осталось на память.
«Что ж… Просто посижу на скамейке. Может быть, именно на ней когда-то сидел, преисполненный уверенным чувством собственной значимости, а ныне всеми забытый несчастный Берлиоз, последний раз наблюдая позлащенную луну… Посмотрю на пруд, на дома, на яркие, разноцветные московские окна, из которых открывается замечательный вид, давно ставший по-своему привычным и само собой разумеющимся для живущих здесь людей:
- Где Вы живете?
- В Малом Патриаршем переулке. Хожу гулять с собакой к прудам».
И мне – приезжему человеку, эта обыденность показалась странной. Не смог себе объяснить, почему…
Здесь, «по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную» когда-то поворачивал трамвай, который вдруг «взвыл и наддал», управляемый, а точнее, уже неуправляемый вагоновожатой с белым от ужаса лицом и в алой повязке…
«Человек иногда внезапно смертен. Внезапно и необратимо. Независимо от того, насколько он тебе близок и дорог. И все. Больше некого ждать, некого любить и не о ком заботиться. И это никак нельзя исправить. Вот в чем фокус! Я знаю это абсолютно точно. Знаю и живу. Берлиозу легче - внезапно смертным оказался он сам…
Для каждого своя Аннушка. А кстати, трамвая здесь никогда не было, ближайшая линия проходила по Садовой.
Боже, что я делаю… Снова ищу турникет?»
Начал накрапывать дождь. И пока совсем не стемнело, решил покормить уток. Купил хлеба в магазине в Ермолаевском переулке. Магазинчик совсем не «московский», напоминавший бакалею в каком-нибудь районном городке, и меня это почему-то удивило.
Спустился к пруду возле Павильона. Утки набросились всей гурьбой, с какой-то удалой, бестолковой, беззлобной яростью расхватывая хлеб на ничтожные крошки, и только редкой счастливице удавалось стащить кусок побольше, чтобы перескочив через менее удачливых собратьев, отмахиваясь и отбиваясь крыльями, скрыться в укромном месте. «Да.… Все как у людей…»
В середине пруда одиноко, медленно и грациозно плавали два лебедя. Поначалу они высокомерно не обращали на нас внимания, но этот веселый базар, шум и суета привлекли их, и величественные белые птицы, нехотя, но с любопытством начали плавно приближаться. К тому времени хлеб уже почти закончился, и последний кусок я бросил подальше, поверх уток, но те его перехватили. «Ну вот – подумал я о лебедях – ничего вам не осталось. Хотя почему же… Осталась ваша независимость, незыблемые принципы и гордость, лишенная предубеждений. Эх, мне бы так…»
В целом, зрелище было занимательное, забавное и отвлекающее… Однако пора было уходить, пока не начал вызывать подозрений – мало ли с какой целью я тут сижу почти битых два часа. Да и дождь постепенно расходился, фотоаппарат не работал, стемнело, и ни Воланд, ни даже Коровьев мной так и не заинтересовались. Видимо, им нечего было сказать…
Вышел на Большую Садовую, которая ослепила количеством людей и потоком машин. «Черт возьми, как они тут ездят… Трудно поверить, что когда-то эта улица была булыжной, по ней ходили трамваи, шныряли туда-сюда лихие извозчики, можно было спокойно перейти на другую сторону…»
Вот и дом №10 (302-бис). «Булгаковский дом». В нем «нехорошая квартира» №50. Купил новые батарейки и решил подняться - очень уж хотелось посмотреть, очень уж хотелось верить, хотелось знать…
Вход бесплатный. На домофоне нужно набрать «50». Поднимаюсь на пятый этаж по «той самой» лестнице. Вся она изрисована автографами и цитатами из романа. Вот и «та самая» дверь. Открыто. В маленькой комнатке сразу налево - работница музея, вполне себе одетая. И так как ей не привыкать разговаривать с неизвестными, то она дружелюбно рассказала мне несложные правила, напомнив, что фотосъемка стоит сто рублей. С тем и отпустила.
Более-менее воссоздана обстановка. Личных вещей самого Булгакова почти нет. Находиться в квартире было на удивление легко и приятно. Все-таки умели раньше люди жить не то чтобы красиво, но как-то очень уютно. Умели, но ушли… И надо ли говорить, что они не вернулись. А вещи сохранили теплоту их рук
Ничего необычного не произошло. Помимо меня была еще молодая пара. С виду нормальные люди, как и я… Никто не появлялся и не исчезал, никто не раскачивался на люстре, не лежал на ювелиршином пуфе, не сидел за столом, не стрелял, не поджигал, не починял примус. Никакого Бала Сатаны: «Может, не время еще…?» В полной тишине никто не выходил из зеркал, и никто в них не отражался. Кроме меня. «Зачем гнаться по следам того, что уже окончено. Каждому воздастся по вере его. Вот и все знание… Неужели это правда?...»
Оставив в подъезде на подоконнике автограф, поехал в гостиницу. Поздно вечером вышел на балкон своего номера. Где-то там, высоко над непрозрачным, всегда нарядным московским небом, плыла огромная ясная луна. «Больше мне ничего не нужно! – сорванным голосом вскрикивает человек в плаще и поднимается все выше к луне, увлекая своего спутника. За ними идет спокойный и величественный гигантский остроухий пес... Луна властвует и играет, луна танцует и шалит. Тогда в потоке складывается непомерной красоты женщина: Все кончилось и все кончается… И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо…»
«Булгаковский дом» находится по адресу ул. Большая Садовая, 10. Станция метро «Маяковская», далее по Садовому кольцу, мимо театра Сатиры. Вход в арку сразу за «Кофе-Хауз». Если выйти из арки, повернуть налево до первого большого перекрестка, затем снова налево, то попадете на Малую Бронную и Патриаршие пруды, если, конечно, вам это интересно...
Неважно – этот музей или какой-либо другой, но вы обязательно найдете ту Москву, которую ищете. И все у вас будет так, как надо.