Часть первая, техническая.
жд Москва - Лиски, плацкарт - 716 руб. в один конец.В пути ночь. Поездов много, в основном проходящие на Юг.
Пирожок с капустой в Лисках - 7 руб.
Автобус Лиски - Дивногорье - 45 руб, в пути 1 час 20 мин.
Гостиница в Дивногорье, удобства на блок (все чистенько и приличненько) - 300 руб. с рыла.
Обзорная экскурсия - 100 руб. (Без обзорки не зайдешь в пещерную церковь Иконы Сицилийской Божией Матери). Экскурсии каждые 2 часа, 10,12, 14, 16.
Вода минеральная, без газа, 1,5 л. - 17 руб.
Электричка Дивногорье (пл. 143 км) - Лиски - 27 руб.
Ну, чем не бюджетно?
Нюансы:
В Дивногорье еды нет. Есть кафе с 10 до 18, чипсы, пиво, орешки. Вероятно, где-то на хуторе есть сельпо... Мне сие неизвестно.
В Дивногорье есть купание - р. Тихая Сосна (узкая), автомобилисты в принципе наверное могут доехать и до Дона.
Часть вторая, лирическая.
Лучше уметь влюбляться в мужчин, чем в места – так думала я в поезде, уносившем меня в Лиски. Но вместо мужчины мне попалась фотография Дивногорья. И я полюбила Дивногорье, это манящее, как Лукоморье, имя, эти неведомые ковыльные степи и донские разливы.
Иногда следует отдаться потоку. Закаменеть взглядом, прошептать сквозь сомкнутые губы «хочу туда» и положиться на волю волн. Безмятежно взглянуть на календарь, ткнуть пальцем в жаркие июльские выходные, купить билеты, пятницей вечером придти на вокзал…
Лиски. Я вышла из поезда, подметая длинной юбкой перрон, и попала в жаркие объятья Юга. Это не был томный медлительной патокой Юг американских романов – меня встречали вокзал, автовокзал и центральный рынок, сомкнувшиеся на главной площади, томная пересыпь черешни, лоснящиеся бока баклажан, буйство зелени, нежно-розовая скромность мелкой картошки, тающие медлительным солнцем дыни. Я прошла мимо расписания электричек на Дивногорье, мельком отметив, что ближайшая в 16-00, прошла мимо автовокзала, походя купив билет на автобус до Дивногорья, пересекла гомонящую площадь и устремилась на рынок. И там, среди этого южного изобилия, среди овощей и фруктов, мяса и молока, сыров и колбас – там было окошко «Горячие пирожки», и вот я уже стою на центральной площади, в одной руке пирожок, в другой – кефир. Жадно ем и улыбаюсь южно-русскому говору, мягкому фрикативному «гэ», жаркому солнцу и долгожданному путешествию.
С городами гораздо проще, чем с мужчинами. Города хватают за руку и немедленно тянут показывать свои сокровища – вон ту узкую изогнутую улочку, площадь с голубями, кованый фонарь, покосившийся дом… Города легонько толкают меня в спину, и я теряюсь, казалось безнадежно и непоправимо, и вот, когда я уже натерпелась и думаю что никогда не найдусь – города подставляют мне знаки, расстилаются брусчаткой в ногах и, приведя меня, заплаканную, на живописную смотровую площадку, виновато шепчут – не бойся, дурочка, ведь так же лучше запомнится…Мы с тобой...
А с мужчинами…. Я не знаю, как с мужчинами, потому что люблю города и дороги.
Когда я увидела автобус Лиски-Дивногорье, то вспомнила детство. Именно такие разбитые, устало фырчащие, со стонущей дверью гармошкой автобусы ходили по самому романтичному маршруту моего детства: Город – Аэропорт. Петропавловск - Елизово. А я застывала на обочине и завистливо глядела вслед этим Пазам и Икарусам, уносящимся в Рай.
Дорога в Дивногорье петляет подсолнуховыми полями, на редких остановках выходят и заходят бабушки в платочках, и как только я подумала, что если мы не приедем, то меня начнет тошнить – мы приехали.
Всегда лучше идти, чем стоять, подумала я и пошла вперед. Вначале была просто меловая дорога, потом по обочине стали возникать домики, потом нарисовался указатель «Администрация. Дивногорье». Я стремительно купила билет на экскурсию, за пять минут долетела до гостиницы бросить вещи и умыться с дороги, и вот я уже щурюсь от ослепительного солнца перед Дивой – пещерной церковью Сицилийской Иконы Богоматери. Белый, причудливой формы меловой столб возносится в жаркое небо, а солнце словно упало вниз и разлетелось тысячью ослепительных неумолимых осколков. Больно смотреть и жарко дышать. Белый мел под ногами. Выцветшая синь над головой. Яростное солнце.
Экскурсия длится около полутора часов, из них час мы провели в самой церкви, под ее прохладными меловыми сводами.
- А теперь возьмите по свечке, и мы с Вами пройдем крестным ходом, - сказала экскурсовод. Крестный ход, обычно проходящий снаружи, вокруг храма – здесь, в пещерной церкви Сицилийской Божьей матери – проходит внутри, в меловых ледяных катакомбах. Как говорит Виктория Витальевна, моя дипломная руководительница и духовная мать – «А здесь есть Благодать».
А потом я вышла и ослепла, оглушенная яростным солнцем и сверкающей меловой породой. Но неумолимая экскурсовод повела послушное стадо еще выше, на плато, где в древние времена стояла маяцкая крепость, принадлежащая хазарскому каганату.
Где-то здесь, возле мистической судьбы хазарского кагана – при восшествии на престол его душили шелковым шнуром, и в полубессознательном состоянии каган должен был назвать число своих лет правления – по истечении этого срока кагана убивали; здесь, под бессонным взглядом принцессы Атех, которая по ночам носила на веках тайные Буквы, и они были ей к лицу; здесь, между лучниками и стрелами и лошадьми в пене; здесь, возле вечного граффити на меловых блоках маяцкой крепости «Ума и Ангуш наши имена» - здесь ко мне пришла ЖАЖДА. Вокруг пили все – взрослые и дети, шумно отфыркиваясь и оттирая тыльной стороной ладони мокрые рты. Солнце палило беспощадно.
- Хорошенького понемножку, - скороговоркой пробормотала я и вприпрыжку бросилась к тенистому кафе на берегу реки Тихая Сосна. На бегу я размышляла – салат или окрошку, а может и то, и другое…
- Воды, - прошептала я, повиснув на прилавке. Вода была. Еще было пиво, чипсы и мороженое. Другой еды не было. Я поняла, что попала.
Часа полтора я просидела в теньке, попеременно прихлебывая то воду, то пиво. Потом взяла пиво про запас и полезла на высокие кручи провожать солнце, наслаждаться закатом, дышать степью, пропускать ковыль между тонких пальцев…
После второй бутылки пива на голодный желудок меня охватило жалостно-лирическое настроение и я достала бумагу.
Я поняла – ты мне приснился и мы никогда не встретимся. Надеюсь, сон тебе тоже понравился. Я сижу над обрывом, подо мной река Тихая Сосна, надо мной ослепительно бесстрастное донское, хазарское, булгарское вечное солнце. Степь терпка, благоуханна, звенит кузнечиками, кружит голову, пьянит полынными запахами, запахом донника и чабреца. Я не знаю как избавиться от этой лирики и от тебя, который приснился.
Солнце я провожу. Я пообещала. Я знаю, Солнцу будет приятно – хотя я больше люблю, когда встречают. А еще подо мной проносятся поезда. И их провожу, мне не жалко, все равно я над обрывом – а им приятно. Только пусть все, кого я проводила – пусть возвращаются. А еще степь шумит как море.
Я сидела и смотрела на солнце, когда, неслышно ступая, раздвигая года, слова и ковыль, подошла хазарская принцесса Атех и коснулась моего плеча. Левантийские глаза ее были горьки, а ладони солёны. Пора, - шепнула она. Иди за мной, пора научиться отделять сон от яви, а любовь от жажды любви. Я научу тебя отдавать и отпускать. Брать и принимать. Иди за мной.
Иногда нужно отдаться потоку, - рассуждала я поутру. Безмятежно плыть по течению, и сами собой будут вырисовываться берега. Неспешно следовать смутным желаниям, поступать спонтанно и доверчиво, и мир протянет руку. С этими словами я выпила привезенный из Москвы кефир и сделала первый шаг навстречу дивногорскому монастырю и Малым Дивам.
От Дивногорья до монастыря – три километра. Что, пешком пришла – изумленно уставилась на меня подъехавшая к монастырю компания молодых ребят. Я пожала плечами.
На станции Монастырская не стоит ожидать радостей цивилизации – киосков здесь нет. Нет воды, еды, газет, журналов, расписания электричек – только идиллически ухоженные клумбы монастыря, аккуратные дорожки и колокольный звон.
Я мысленно порадовалась, что, несмотря на охватившее меня поутру чувство потока, воду я предусмотрительно купила в Дивногорье.
Пещерная церковь была закрыта на реставрацию, я поднялась на кручу и, отойдя подальше от монастырских угодий, повалилась в пряную траву.
Подо мной прихотливо изгибался Дон, слышались звонкие крики купальщиков.
Настоящий отпуск должен подчиняться правилу трех Б – безмятежность, беспечность и благость, лениво думала я, созерцая эти невозможные необъятные веси, шири, дали, степи. Было как-то особенно благостно и безмятежно. Я пребывала в беспечности. Как-то сама собой нарисовалась обратная электричка от ст. Монастырская до Лисок, и вот в дребезжащем вагоне я вынашиваю свирепые планы разграбления города: окрошку, салат и пиво. Или нет, салат, борщ и пиво. Короче, пища, к черту подробности!
Стоило мне ступить в город, как я опять оказываюсь на заботливо подставившемся базаре, и вот, уже стою на площади, в одной руке жаркий персик, в другой – полкило черешни. Все немытое. Сладкий персиковый сок стекает по руке. Пальцы липки от черешни. Солнце высоко.
Позже, когда я несколько пришла в себя, смущенно выбросив в урну пакетик с черешневыми косточками и обтерев сладкие пальцы о юбку, то решила все же найти кафе. Такое, южное, с клетчатыми скатертями, с разбитной Галой в выцветшем переднике, с затертыми страничками меню.
Я прошла по главной Коммунистической улице сначала по одной стороне, пока она не уткнулась в частный сектор – потом по другой стороне. Я видела магазины «Диваны Тут», «Диваны Там», «Компьютеры Разные», «Элитная Стоматология». Кафе не было. Как класса. Я развернулась в сторону вокзала.
На вокзале было два буфета. «Астория» и «Аксинья». Я выбрала чебуреки в Астории. Без последствий.
А уже утром я была в Москве.
