Танзания для слабаков

[Chikungunya]

(Рассказ об одной увеселительной прогулке с тремя детьми)

Итак, вот маршрут, если говорить о перелетах:

Екатеринбург – Стамбул – Дар-эс-Салам – Килиманджаро – Занзибар – Дар-эс-Салам – Стамбул – Екатеринбург

Таков был план:

1 день прилет в Арушу, ночевка в гостинице
2 день one-day trip на Килиманджаро, ночевка в гостинице
3 день парк Тарангири, переезд на озеро Маньяра, ночевка в кемпе
4 день озеро Маньяра, ночевка в кемпе
5 день переезд в Нгоронгоро, ночевка в кемпе
6 день переезд в Серенгети, ночевка в кемпе
7 день Серенгети, ночевка в кемпе
8 день Серенгети, ночевка в кемпе
9 день возвращение в Арушу, ночевка в гостинице
10 день перелет на Занзибар

Почему-то поездка на сафари многим представляется рискованным и ответственным предприятием; даже здесь, на форуме, я не раз сталкивалась с мнением, что с детьми на сафари ехать не стоит. Наверное, из-за этого я в конце концов и решила поделиться впечатлениями.

Вообще-то я и сама раньше боялась. Помню, как тряслась от страха во время двухчасовой остановки в аэропорту Дакара (мы летели на Кабо-Верде). Желтая лихорадка мерещилась мне за каждым креслом международного сектора, да. Это было в 2003 году, сейчас смешно вспоминать. Муж мне сказал тогда: лицо попроще сделай, – и пошел покупать детям мороженое.

...Отчего на рейсе Стамбул–Дар-эс-Салам так мало детей, я еще могу понять, но вот почему так мало темнокожих пассажиров? Рядом с мужем сидит седобородый мужчина из Северной Ирландии. Муж его паспорт посмотрел, когда заполняли иммиграционные карточки. Замаялась я с этими бумажками, тут их надо по две штуки на каждого: анкета для получения визы и въездная карта Восточноафриканского союза.

Виза государства Танзания выдается по прилету. Если кто не знает, вот как это выглядит: дядька собирает у пассажиров паспорта, анкеты и деньги (по 50 американских долларов на каждый паспорт), всю пачку относит женщинам, сидящим в окошечках, те вклеивают визы и выкрикивают имена владельцев паспортов. Причем именно имена, а не фамилии. Среди нас первой вызвали Маргариту. Просто удивительно, что со всего рейса больше ни одной Маргариты не нашлось.

Взрослые проходят дактилоскопию, а дети нет. Соне полных 17 и ее тоже заставили приложить пальцы к сканирующему устройству. Пограничница показала ей из-за своего стекла четыре пальца, а Соня спросонья не поняла, что их надо приложить к сканеру, и тоже показала четыре пальца. Вроде как ответила на приветствие: «Хао!» Мы очень смеялись. А Соня отошла от окошка и говорит: «Что ржете?!»

Наш багаж не потеряли (хотя лично я всегда ожидаю худшего), и мы бодренько выкатились на улицу, где нас встречал водитель из мотеля «Уконга», где мы забронировали номер на одну ночь. Я тут же выпросила у водителя табличку, которую он держал в руках. На листочке было написано: Mr Medintav, Transit motel Ukonga. Это было настолько великолепно, что я тут же решила начать коллекционировать встречальные таблички. Хотя мы редко просим, чтобы нас встретили, обычно сразу в аэропорту берем напрокат машину.

Уконга – это пригород Дар-эс-Салама, не самый фешенебельный район (в частности, тут находится тюрьма строгого режима); но мы только на несколько часов, так что все равно. Отсутствием горячей воды нас тоже не смутишь: главное, что есть кровать и можно спать лежа. Не обнаружив в номере и одеял, я была уже готова укрываться одеждой, но девушка со стойки портье принесла одеяла и простыни. Простыней, оказывается, тоже не было.

Два номера обошлись нам в 80 долларов. Таксист взял еще пять.

У нас есть переживание. Авиакомпания Precision Air прислала уведомление, что вместо Аруши мы летим в Килиманджаро. И теперь мы ломаем голову: должны ли мы что-то предпринимать, кому-то что-то сообщать? Все контакты удалены. Stan

Мужик, который нас привез, – его зовут Ремми, – сказал, что интернет есть в кафе через дорогу. Муж со старшей дочерью пошли туда, но быстро вернулись. Оказалось, один час связи с миром стоит 1500 танзанийских шиллингов. Это меньше одного доллара, но шиллингов у нас нет, а доллары интернетчики принимать отказались.

Девушка в мотеле сказала, что поменять доллары можно в аэропорту, а доехать туда можно за пять долларов. Правда, потом она смилостивилась и согласилась поменять мужу один доллар. И он убежал снова, чтобы все-таки отправить е-мейл Гилберту Роберту.

Позавтракали мы в мотеле – тосты, чай – танзанийский, кофе – танзанийский. Девушки нас обслуживают приятные, улыбаются. Мы попросили холодного молока для Янчика – они сбегали в магазин и принесли. Правда, молоко «долгоиграющее», Янкель такое не любит, считает сладким, поэтому пьет и морщится, а я его ругаю. Потому что у меня в Африке сразу начинается комплекс белого человека: я боюсь показаться недостаточно толерантной. Поэтому мы едим тосты с маслом, шутим и смеемся. Как могут смеяться только люди, которым хорошо и комфортно и которые не будут обращать внимание на такие мелочи, как ползающие по столу муравьи.

Вышли прогуляться. На улице – восхитительно грязно, мусорно, пыльно. Мои текстильные, песочного цвета тапки моментально стали серыми. Кругом лавки, мастерские, кафе. Все обязательно с громким именем: Голд стар, Голден роза и так далее. Фотосалон. Автошкола. В фотосалоне торгуют заодно и напольной плиткой. Тротуары деревянные. Не тротуары даже – мостки, переброшенные через бетонную сточную канаву. Вот грузовик с сушеной килькой. Велосипедисты, у каждого на багажнике – стопка картонных ячеек из-под яиц, перевязанных бечевкой. Ячейки очень грязные, видно, что перевязаны давно, а зачем – непонятно. Проехала машина с углем, на самом верху, на куче угля, – два черных-пречерных полуголых мужика.

Небо не голубое, но свет все равно очень яркий, глаза режет.

Мы зарулили в банк – хотели, наивные, денег поменять. В помещении банка прохладно, работает кондиционер и стоит очередь – человек двадцать. И вот двадцать пар глаз сразу вперились в нас, причем вид у всех довольно мрачный, как будто они говорят: ну вот, пришли наши денежки забирать. Мы смутились и вышли обратно на улицу.

На 500 оставшихся у нас танзанийских шиллингов нельзя даже бутылку воды купить, она стоит 700. Вода Uhai, 1 литр, местное производство.

Народ пристает не очень активно. Мальчишки в школьной форме подходят, здороваются. На всякий случай мы делаем вид, что не понимаем их английского. В конце концов, нам не обязательно знать английский. Может, мы французы.

Мы просили Ремми отвезти нас в аэропорт. Но в назначенное время он не явился, пришлось звонить ему и напоминать. Он сказал: буду через три минуты, – и действительно, приехал минут через десять. Радостный, улыбается – ну как на такого человека сердиться? Особенно если больше его никогда не увидишь.

В аэропорту на регистрации разговорились с какой-то туристкой – она летит на Занзибар. У нее с мужем на двоих три тяжелые сумки (всего 58 кг багажа, я видела, как их взвешивали). А наш багаж весь потянул на 26. Один рюкзак на 50 литров и другой на 22. Плюс у детей свои рюкзаки, мы берем их в самолет.

Самолет марки ATR, модификацию установить не удалось, я боюсь, что это ATR-72, аналогичный тому, что разбился под Тюменью, и утешаю себя тем, что обледенение закрылков тут никому не грозит. Сегодня жарко и чудесная погода, от которой сразу становишься немного расслабленным.

В самолете раздали напитки и орешки, мы с мужем взяли себе пиво – он "Kilimandjaro", а я "Safari", и от одних только названий настроение сделалось приподнятым. Я посмотрела в иллюминатор и с нежностью поняла, что люблю Африку.

Встретил нас в аэропорту никакой не Гилберт Роберт, а худенький юноша по имени Бобби. Бобби отвез нас в гостиницу. Представил нам Виктора, которого отрекомендовал как опытного гида по Килиманджаро.
Как известно, с детьми восхождения на вершину запрещены, но разрешены однодневные экскурсии. Виктор сказал, что и такая экскурсия должна доставить нам удовольствие, поэтому мы должны быть хорошо экипированы, и продиктовал список необходимых вещей. У нас все есть, кроме дождевиков, а теплых кофт только две штуки. Но я считаю, что сибиряки при пятнадцати градусах тепла замерзнуть не должны. По крайней мере, насмерть.

...Наутро мы встали в половине седьмого. Для нас это подвиг. И в восемь ноль пять уже стояли внизу. Сообщаю это для того, чтобы подчеркнуть наш энтузиазм перед походом на гору.

В восемь десять подъехал Бобби с каким-то мужиком. Оказалось, вчерашний Виктор сегодня занят, вместо него поедет Барака.

Конечно, гид нам нужен как корове пятая нога, но таковы условия. Вообще вокруг Килиманджаро развилась целая индустрия туризма. Во-первых, гиды. Во-вторых, портеры. Нам тоже навязали портера; он сперва пытался отобрать у мужа рюкзак с документами, а муж не отдал, и тогда портер взял Ритин розовый рюкзачок, практически пустой. Самое забавное, что в конце маршрута он подошел попросить чаевых. Он так отчаянно гримасничал – мол, ну я ведь ходил, свое личное время, можно сказать, потратил, – что мы предпочли дать ему на чай, чтобы он наконец испарился. Все это не очень приятно, но уж таковы взаимоотношения Черной Африки с белыми туристами. И сложились они не вчера.

Едва отъехали от гостиницы, выяснилось, что обед на Килиманджаро у нас не оплачен, поэтому мы остановились у какой-то столовки. Мы с Баракой пошли внутрь, навыбирали какой-то еды, которую нам разложили по картонным коробкам, красиво именуемым ланч-боксами. Пять ланч-боксов обошлись нам в 50 тысяч шиллингов - столько же, сколько вчерашний ужин со спиртным (сафари, килиманджаро). Пока мы с Баракой толклись в очереди, муж с детьми сидели в машине и наблюдали, как перед столовкой моют тротуар. Мылом и щеткой. А еще говорят, что такое только в Европе увидишь.

Продолжение следует.

[Chikungunya]

По дороге Барака что-то нам рассказывал, но больше, конечно, трепался на суахили с Бобби, так что нам ничего не было понятно.

Гейт маршрута Марангу – самый дальний от Аруши, до него ехать дольше всего. Зато восхождение начинается уже с отметки 1970 метров.

На тропе мы встречаем немало пенсионеров. Группами и поодиночке, в сопровождении гидов и портеров, вооружившись треккинговыми палками, они идут так медленно, что мы их легко обгоняем. Барака твердит нам «поле-поле», напоминая, что мы тоже должны идти медленно, размеренно переставляя ноги. Еще нам попадаются группы японских туристов. Я стесняюсь, а Яша спокойно приветствует их по-японски. Они радуются. А один узкоглазый парень в ответ на Яшино приветствие сказал весело: «I’m Chinese!». На обратном пути нас догнала большая группа азиатской молодежи в одинаковой желто-зеленой экипировке. Муж спросил их: Korea? Ух, они тоже обрадовались. Хотя издалека было видно, что они корейцы, ведь у них на шляпах логотип KIA.

А так на маршруте все приветствуют друг друга одинаково: воплями «хэлло» и «джамбо», что по сути одно и то же.

Барака показал нам женщину-портера. Он сказал, что на Килиманджаро она одна такая. Я не стала фотографировать ее из чувства женской солидарности. Я считаю, что женщина с огромным тюком на голове – не клоун в цирке, чтобы на нее глазели.

Где-то часа через два пути Барака предложил нам свернуть с тропы на специально оборудованное место для ланча. Так называемый ланч-пойнт. Хоть мы и не проголодались, но обрадовались возможности немного отдохнуть. Едва мы достали коробки с едой, прибежал мангуст-попрошайка, такой милый, что мы дружно засюсюкали. «Он напоминает нам нашу собаку», – объяснила я Бараке. «Что, она такая же маленькая?» – «Нет, в три раза больше». – «Такая же черная?» – «Нет, рыжая!». – «С таким же хвостом?» – «Вообще без хвоста!!!».

Французская туристка, зайдя в туалет на ланч-пойнте, издала вопль ужаса и отчаяния. Ее спутник, ожидавший ее снаружи, только хмыкнул.

После ланча Барака предложил начать двигаться в… обратном направлении. Мол, если вы, конечно, настаиваете, мы продолжим маршрут, сказал он, но имейте в виду, мы можем не успеть вернуться до темноты. Ведь чем дальше мы уйдем – тем больше времени уйдет на обратную дорогу. Это только кажется, что назад идти легко. Споткнуться и упасть – вот это действительно легко, сказал Барака.

Такое впечатление, что ни Бобби, ни Барака и не собирались идти до лагеря. Если бы они сразу сказали, что надо торопиться, мы бы легко обошлись без ланча. И почему мы столько времени потеряли на выезде из Аруши, нога за ногу ходили в магазин за водой? В общем, я чувствую себя обманутой. А самое обидное, что моя семья меня нисколько не поддерживает. Все дружно поддакивают Бараке: да, мол, пошли домой, погуляли и хватит!

Детишечки, а не вы ли пару лет назад, во время такой же экскурсии на Фудзи, рыдали и стенали, что так мало времени, и что как было бы здорово вот так идти вперед и вперед? Так что же изменилось, кроме того, что вы стали старше и по идее выносливее?

Конечно, первый этап маршрута Марангу совершенно невыразительный: идем по лесу, вокруг деревья, ничего кроме этого не видно, да и вообще приходится смотреть, куда ставишь ногу, потому что на дорожке полно камней или выступающих из земли корней. Но зона лесов скоро сменяется зоной болот, и из первого лагеря уже можно обозревать окрестности. И, говорят, уже можно попытаться почувствовать, что стоишь на макушке африканского континента.

Нет, никому не интересно. Барака смотрит на меня выжидающе. Мол, ну давай, решайся, что тебе дороже – твои дети или твои планы. Ну конечно, дети, что за вопрос. Однако же ух как я разозлилась. В первую очередь, конечно, на Бараку. Нисколько не умаляет его вины проявленный им интерес к моей фигуре. Он исподтишка сфотографировал меня, хм, скажем так, в необычном ракурсе. Причем на мою же камеру. Я немного поразмышляла, что бы это могло означать, и решила, что это восхищение. Потому что мне приятнее думать так, а не по-другому.

…Однако после сегодняшней легкой прогулки у меня болят колени. Я намазала их фастум-гелем. Вернее, я думала, что намазала, и даже похвасталась мужу. А он говорит: прекрасно, тогда намажь мне спину. И тут я вдруг осознала, что фастум-гель я с собой в поездку не брала («На что нам в Танзании фастум-гель?»), а взяла фенистил-гель, на случай укусов насекомых. То-то я думаю, почему колени болеть не перестали?

«Ну что, готовы ко львам?» – оборачивается ко мне наш темнокожий водитель по имени Джозеф и минут пять весело смеется, после того как я отвечаю ему, что да, мол, готовы.

Вот этот джип станет нашим домом на ближайшие семь дней. Мы стоим на парковке у супермаркета, откуда стартуют все туристы, отправляющиеся на сафари. Джозеф грузит в «лендровер» ящики с водой, продукты, складные стулья, спальные мешки; а муж с Бобби ушли за теплыми кофтами. Бобби говорит, на Нгоронгоро будет очень холодно, без кофт мы замерзнем, и предложил взять недостающую одежду напрокат. Это недешево, но все же лучше, чем тащить кофты с собой. Ведь на Нгоронгоро мы собираемся провести только одну ночь.

Джозеф принес ланч-боксы, от них распространяется запах столовских беляшей. Янчик говорит, что его тошнит от этого запаха, а я так даже рада, когда еда оказывается невкусной и ее можно не есть. Давно хотела поехать туда, где готовят невкусно, чтобы сбросить пару-тройку килограммчиков.

Наконец все готово, и мы выезжаем из города. Почти сразу видим у обочины три джипа: пассажиры высыпали на дорогу, слушают гида. А у нас, видимо, бюджетное сафари, поэтому наш гид только машет рукой в ту сторону: «Плантации кофе», – объявляет он, не сбавляя скорости. Вообще-то и правильно. Как растет кофе, мы уже видели на Сан-Томе. Все равно сантомейский кофе намного лучше танзанийского.

Продолжение следует.

[Alfacentavra]

Вот здорово, Женя, что вы съездили в Танзанию! Тоже туда хочу, ваш опыт будет очень кстати!

[Chikungunya]

Уверена, это было бы чрезвычайно интересно, Алсу! Тем более что после вашей поездки в Кению прошло время, ребенок подрос, впечатления у вас обоих были бы уже другими. Хотя по сути, как я понимаю, разница не такая уж существенная между Кенией и Танзанией. Может, вам махнуть в Ботсвану?

Джипы с круглыми глазами на заду. Масай на велосипеде. Другой масай, спящий на пригорочке... Первый наш парк – Тарангири, и первые впечатления – прекрасные!

Жирафов видели, слонов – сто тыщ штук, антилопы гну (гнус, говорит Джозеф во множественном числе), газели Томсона, страусы, зебры, марабу, импалы, мангусты, грифы, антилопы дик-дик. Видели зад бородавочника, потом долго смотрели, как орлы пьют воду, погрузив по колено в воду свои толстые мохнатые лапы. И львов видели. Сперва львиц с детенышами – они отдыхали под деревом. А потом льва и львицу прямо у дороги. Ну и народу собралось по этому случаю! Машин десять, не меньше.

Все стояли, заглушив мотор, и ждали, что будет. Может, львы хотя бы потянутся во сне, или зевнут, или даже откроют глаза. Львица действительно время от времени позевывала, широко открывая свою чудовищную пасть, а лев лежал задом к дороге, и мы ничего не видели, кроме его облезлой спины.

Никто, однако, не уезжает. Джозеф тихонько рассказывает детям, что львы съедают по двадцать килограммов мяса за раз и потом четыре дня спят. И тут львица потягивается, встает и направляется прямо к нам. За нею поднимается и лев. А с другой стороны от дороги происходит, как пошутила Рита, «великая эмиграция»: большое стадо антилоп гну вдруг всколыхнулось и пришло в движение. Гну побежали вдоль реки. Возможно, львы были и не голодны, просто сработал охотничий инстинкт. Но они явно заинтересовались и сделали попытку подойти поближе. Водители тут же завели моторы, джипы задвигались, открывая хищникам дорогу. В какой-то момент лев оказался прямо перед нами. Он коротко глянул на нас, и муж сразу потянулся закрыть окно с Яшиной стороны. На всякий случай. Хоть Джозеф и толковал про слабое электромагнитное поле, которым вооружен наш «лендровер», но кто его знает.

В три прыжка лев и львица оказались на другой стороне. Застыли в траве, наблюдая за бегущим стадом. Я даже успела на секунду отвлечься и сделать пару снимков этого стада и клубов пыли, поднимающейся из-под копыт. Дальше все было очень быстро. Львица рванула вперед, одна из антилоп рванула назад, вверх по склону, споткнулась, упала, львица ее настигла. Дальше я не успела ничего разобрать, но хорошо, что камера делает 5,5 кадра в секунду. Я только на снимках смогла разглядеть, как лев прыгнул на антилопу сверху, удерживая ее как бы в объятиях, а львица повисла снизу, вцепившись в горло. Следующие кадры – они волочат тушу под куст. Львы поступили с нами гуманно: из-за растущей вокруг куста высокой сухой травы мы не видели ни крови, ни кишок, ничего такого. Словно животные понимали, что у нас дети до шестнадцати, а сцены насилия и жестокости это 16+. Рита с Яшей и без того были огорчены мученической смертью антилопы.

Зато Джозеф был воодушевлен. Он сказал, что последний раз львиную охоту видел год назад, и что это большая удача, и, возможно, наше сафари вообще будет удачным, раз уж оно так эффектно началось. Совладав с эмоциями, он пояснил, что сейчас у этой пары брачный сезон, он длится семь дней, далее они расстанутся, львица уйдет к другим самкам, и месяцев через пять у нее родятся детеныши.
После этого смотреть уже ничего не хотелось. Для приличия мы поостанавливались у жирафов (попробуй не остановись, когда они переходят тебе дорогу) и зебр, и поехали в парк Маньяра. Туда полтора часа по очень хорошей пустой дороге.

Изначально Гилберт не собирался нас везти на озеро Маньяра, но мы настояли включить этот пункт в программу. Мол, хотим горячие источники, фламинго и все такое.

Я проснулась рано и увидела, что из-за деревьев пробивается красный свет. Но вылезать из-под одеяла не хотелось. Мимо палатки прошел охранник с масайской колотушкой. Я вчера за ужином расспрашивала Джозефа, зачем охраннику колотушка. Для безопасности, сказал он. «Что, вот так по башке бить?» – и я показала на примере, как именно. Ну да, сказал Джозеф.

Парк Маньяра нам не очень понравился. Наверное, потому, что день был пасмурный, неяркий, то и дело начинал накрапывать дождик. (Как раз Джозеф дождику был несказанно рад). А еще потому, что озеро сильно обмелело, вода ушла далеко от берега, и фламинго, соответственно, тоже. Джозеф подвез нас к горячим источникам, там можно было выйти из машины (в национальных парках это разрешается не везде, а только в специальных местах), но подобраться к птицам нам все равно не удалось из-за топкой жижи. Что ж, это логично: я читала, что африканский фламинго как раз и сохранился как вид благодаря тому, что живет в гнилых, неприятных местах, и даже гнезда свои строит из грязи. Странно, что при этом он розовый.

Дорожки парка петляют по зарослям акации, из-за этого ты не можешь увидеть животных издалека и подъехать к ним. Зато никогда и не знаешь, что тебя ждет за поворотом. Может, семейство бабуинов или стадо слонов. Кстати, именно в Маньяре мы наблюдали, как слон залез в развилку дерева и чесался. Вот смеху-то было детям.

Продолжение следует.

[Chikungunya]

Ужинаем и завтракаем мы с Джозефом, а готовит нам Патрик. Дети говорят, что они не так представляли себе нашего повара. Нам еще в Аруше сказали – Бобби сказал, – что в Маньяре нас будет ждать повар по имени Патрик, и дети сразу нарисовали себе образ такого простодушного толстяка… розового… в зеленых трусах с фиолетовыми цветочками… А этот высокий, худой, черный, лысый. Вернее, бритый. Джозеф тоже поначалу сверкал бритым черепом, но за неделю сафари они оба обросли: я сижу в машине прямо за ними, так что мне хорошо видно.

Патрик отличный повар. Что он еще делает хорошо, так это с непередаваемой интонацией произносит «Карибу!» (т.е. велкам) в ответ на мое «Thank you!», когда он появляется в столовке с дымящимся подносом еды. А вчера я помогла Патрику затащить в салон лендровера пустой холодильник, и тут уже Патрик сказал мне – «Thank you», а я ему – «Karibu!» – с его собственной интонацией, и они с Джозефом дружно засмеялись.

Сегодня у нас на ужин тыквенный суп. А вчера был огуречный, а позавчера кабачковый, а до этого овощной. Интересно, что повара у всех разные, а супы на всех столах одинаковые. А с кухни всегда пахнет одинаково плохо.

Хотя мне вряд ли позволительно обобщать. У нас опыт-то небольшой, мы только в трех кемпах успели пожить. Но лагерь в Серенгети оказался хуже всех. Место нисколько не красивое. Когда мы приехали, Джозеф сказал театрально: «Welcome home!», а я ответила ему: «Not sweet home», – и Джозеф опять захохотал.

Джозеф выучил слово «обезьянка» и очень четко его произносит (у него получается «абизянка»). Правда, вставляет новое слово к месту и не к месту. Так он может назвать «обезьянкой» здоровенного бабуина, с наглой рожей сидящего на обочине.

А на суахили бабуин называется «ньяни». Как и этот наш лагерь в Серенгети. Но что касается лагеря, то бабуинов там нет ни одного. Одни итальянцы. Нет, много итальянцев. Они орут и размахивают руками почище бабуинов. А сегодня утром кто-то громко пел песню.

Интересно наблюдать за народом на гейм-драйве. Попадаются и пожилые, и парочки с младенцами, и японцы, и профессиональные фотографы с телеобъективами. Но не сказать, что последних очень много. Нет, публика спокойно снимает зверушек на мыльницы, на планшеты – у кого что есть.

Третий день подряд нам встречается на пути одна и та же компания французов. Все в белом. Смотреть противно. Не знаю, сколько чемоданов белых вещей они с собой привезли. Ведь тут такая пылища, сухой сезон. Проедет мимо джип – и ты уже равномерно серенький, и вкус пыли во рту, и нос забит, и глаза. Мы закрываем волосы косынкой, рот – платком, глаза очками, но пыль все равно просачивается, она ведь такая.

Сегодня мы, наконец, видели леопарда и гепарда, а также – бонусом, – двух крокодилов, большого и маленького. Я сказала, что не знала, что в Серенгети водятся крокодилы, а Джозеф сказал – еще как водятся, – и подвез нас к небольшому озерцу, где я сразу увидела лежащего на камне крокодила. От неожиданности я вскрикнула, а крокодил тут же скользнул в воду, я даже щелкнуть затвором не успела. Джозеф важно объяснил, что крокодил испугался моей камеры, – мол, он подумал, что у меня в руках ружье. Ерунда, по-моему. Откуда этому крокодилу знать про ружья? Тут никто с ружьями не ходит. Уже лет пятьдесят как. По-моему, крокодилы столько не живут. Или это генетическая память?

Я читала в книге испанского зоолога Феликса Родригеса де ла Фуэнте, что в тридцатые годы прошлого столетия было модным убить зебру за пределами заповедника, привязать ее к бамперу длинной веревкой и волочь за собой в надежде, что запах крови и гниющей плоти привлечет льва или леопарда, или хотя бы гиен. Это был единственный способ увидеть хищника достаточно близко, потому что тогда звери еще боялись человека. Правда, пишет доктор Родригес, эту практику вскоре запретили: львы привыкли и стали с каждой автомашины требовать "плату за проезд".

Сегодня мы выспались, не спеша позавтракали и выехали из лагеря самыми последними – в 9-30. Ехали по саванне и распевали песни про животных, какие могли вспомнить, а потом вообще все песни, где есть хотя бы упоминание животного. Так, например, мы спели про Гренаду, потому что там есть строчка «и лошадь устала степями скакать». Повстречали гиену, она лежала на дороге в луже грязи и смотрела прямо на нас, и взгляд у нее был какой-то человеческий. «Глаза, как у Бабы Яги», – написал о гиене Саша Черный. И продолжил: «Почему она злая? Потому что уродина».

У африканских племен насчет уродства гиен свое объяснение. По ночам на гиенах разъезжают злые духи. Из-за этого у гиен такая вечно грязная, свалявшаяся по бокам шерсть.

Гиена, что было самым невероятным, пыталась лакать эту жидкую грязь, в которой лежала.

Еще видели близко буйволов, целое стадо буйволов, в том числе с маленькими детенышами. Буйволы никогда не мигрируют, сказал Джозеф, а еще он сказал, что взрослый буйвол весит 600-800 килограммов и что лев в принципе может завалить буйвола, хотя для этого ему понадобится помощь других львов. В общем, впятером они справятся.

Проехали стадо слонов. Маленькие слонята держатся в тени, создаваемой взрослыми. Совсем маленький слоненок вырвал с корнем какое-то растение и пытался запихнуть его в рот, но попал не с первого раза. Так маленький ребенок несет ложку ко рту и тоже не всегда попадает.

Продолжение следует.

[Chikungunya]

Джозеф приметил кучку джипов и направился туда. Оказалось, гепард очень близко, редкий случай. Джозеф сразу заглушил двигатель, потому что гепард его любимое животное.

Мы как раз вчера это обсуждали – кто какое животное любит. Патрик сказал, что ему нравится гиена, потому что она всеядна. Это, как я понимаю, камень в наш огород: мы как раз очень разборчивы в еде и его бананы, тушенные с мясом, вчера есть не стали. Мясо было жестким и жилистым, а бананы как картошка. Патрик сказал, что это «эфрикен фуд». Но Яшу это не впечатлило. Тогда я сказала мальчику тихонько: попробуй хотя бы кусочек, сможешь потом рассказать в школе, что ел настоящую африканскую еду. Яша сказал: ладно, я попробую, но чур я не виноват, если меня стошнит.

Джозеф говорил, что гепарда в саванне трудно встретить. Поэтому этот шанс мы не могли проигнорировать. Минут десять просто пялились по сторонам, потому что гепард лежал в траве и видно его не было. Потом он сел и начал крутить своей приплюснутой башкой. Оказалось, он и правда довольно близко. Можно простым глазом за ним следить, не в бинокль.

Гепард, в отличие от леопарда, ночью спит, а днем активен. Однако дневной активности нашему гепарду хватило ровно на две минуты сидения, и он снова лег. Кто-то из джиперов уехал. Но не мы. Гепард вставал и снова ложился, и так раз пять или шесть. Правда, один раз он не лег, а рухнул как подкошенный. Наверное, ему тоже захотелось разнообразия.

Дети уже потихоньку начали ныть, пришлось разрешить им прикончить запас карамелек.

В итоге мы были вознаграждены: гепард встал, повернулся к нам пятнистым боком и пошел вдоль дороги (так что мы смогли двигаться параллельно ему). Он явно направлялся к группе газелей Томсона; в какой-то момент даже перешел на бег, но, сделав пару своих великолепных прыжков, снова застыл.

Газели его заметили. Они бросили щипать траву и уставились на врага, и их глупые черные хвостики нервно метались из стороны в сторону. Тогда гепард сделал вид, что утратил интерес к мясу, и пошел в другую сторону. На самом деле он явно намеревался обойти газелей по большой дуге и попытаться приблизиться с подветренной стороны.

Дойдя до небольшого холмика, поросшего ярко-зеленой травой, он сел, шевеля ушами. Газели смотрели на него не отрываясь. Тут откуда-то сбоку появилась птица-секретарь. Она важно вышагивала по траве прямо к гепарду, а когда наконец поравнялась с ним, гепард лег. И больше не вставал, хотя мы прождали еще полчаса. Как будто бы птица-секретарь сказала ему: сегодня у тебя по графику разгрузочный день. И гепард сказал: слушаюсь, сэр. Или мэм, не знаю.

Птица-секретарь и правда очень важная. Высоко поднимая лапы, она прошествовала к кустам и скрылась за ними. Газели, держа хвостики по ветру, ускакали подальше и снова принялись щипать траву, хотя одна из них при этом следила за тем местом, где лежал гепард. И я следила. Муж сказал: ланч стынет. Я спросила Джозефа – что он думает. И что ответил мне этот любитель гепардов? «Я думаю, – сказал он, – что гепард исчез. И я жду, когда вы мне скомандуете ехать». «Поехали», – сказала я.

Продолжение следует.

[Chikungunya]

Сегодня в нашем лагере появились русские. Соня шла после ужина к палатке и слышала, как кто-то проорал: «Илюха, а где у них тут туалет?» Соня не стала себя обнаруживать, поди и сами как-нибудь разберутся. Тем более что туалет в лагере Ньяни самое популярное – и самое ярко освещенное место. Ведь электричества в кемпе нет, все пользуются налобными фонариками.

У нас на Нгоронгоро уже состоялась судьбоносная встреча с согражданами. Причем из Тюмени. Причем оказалось, что Слава тоже зарегистрирован на форуме, с Таней мы вместе заканчивали музыкальную школу, а Антон был у Риты вожатым в английском лагере! Невероятно, но факт. Выяснилось, что они едут из Серенгети в Нгоронгоро, а мы в обратную сторону. Договорились увидеться на Занзибаре, куда и мы, и они собирались по окончании сафари.

Завтра ранний подъем – в 6-30. Нам надо выехать за пределы национального парка Серенгети не позднее 11 часов, а иначе придется платить за лишний день. Утешаем себя тем, что, пока мы с бешеной скоростью несемся по пыльным дорожкам к границе парка, можем смотреть животных. Но в реальности мы почти никого не видим. Мы, но не Джозеф. У того глаз наметан, он даже на полной скорости ухитряется все замечать.

– You see? Lion.
– Where? I don’t see.

И тут же я увидела. Львица стояла прямо по курсу, на куче копьес.

Она оказалась единственным представителем местной фауны, ради кого мы немного притормозили в этот пыльный день.

А потом мы уговорили Джозефа сделать остановку в масайской деревне. Этого пункта в планах не было, и идея посетить масаев возникла после рассказа наших новых знакомцев о том, как в масайской школе они дали детям урок. Ну то есть Слава потыкал указкой в написанные на доске буквы и слова, изображая учителя, а дети хором повторяли. Антон записал все это на видео; это было забавно, и нам срочно захотелось Славу переплюнуть

В общем, мы заехали в первую встречную деревню. Там уже стояло несколько джипов с туристами. К нам подошел высокий мужчина, замотанный в синее покрывало, он представился начальником (я – брат вождя, сказал он) и сообщил, сколько будет для нас стоить знакомство с деревней и культурой древнего народа (60 американских долларов), а потом ловко соединил нас с семьей туристов из Израиля.

Девочки налево, мальчики направо, а я, вооруженная сразу двумя фотоаппаратами, металась между девочками и мальчиками, пытаясь одновременно заснять и как Яша соревнуется в прыжках (традиционная забава масайских мужчин), и как Рита и Соня в бисерных ожерельях водят африканский хоровод. Затем «вождь» завел нас к себе в хижину, показал внутреннее убранство, где спят, как готовят еду, ответил на наши вопросы, а потом повлек знакомиться с изделиями местных мастеров народного творчества.

Перед этим он технично отделил нас от израильтян – те сразу пошли на экскурсию в школу. Думаю, масай не хотел, чтобы мы скооперировались и заплатили вдвое меньше. Чем больше туристов, тем труднее их окучивать и больше вероятности, что они уйдут, ничего не купив.

А так дети выбрали себе бусы и браслеты, Яша – тяжеленную деревянную колотушку, Соня – мухобойку из хвоста зебры (до сих пор лежит дома в пакете, потому что вонь от нее идет страшная!) Вождь посчитал наши сувениры и назвал цену – 200 долларов. Мы чуть не упали в обморок. Первым желанием было все бросить и быстро бежать отсюда. Но... молчаливые рукодельницы сидели рядом в тени хижины и осуждающе смотрели на нас. Чумазые ребятишки ползали у них под ногами. Строго говоря, они не выглядели несчастными, они просто грязные и одеты не полностью, но мозг дает нам сигнал: нищета!

Хотя, если подумать, нужна ли детям хорошая одежда, чтобы валяться в пыли? И надо ли родителям тратить привозную воду, чтобы попытаться привести детей в божеский – то есть привычный нам – вид? Уверена, что нет никакой связи между чистотой и счастьем. Но все равно торговаться в таких условиях совершенно невозможно. Хорошо, что Слава предупредил нас, что цена у масаев завышена минимум в два раза. Мы сбили цену в два раза, но все равно она осталась высокой. Ладно, будем считать это материальной помощью. А теперь пошли наконец в школу.

Школа в деревне – щелястый сарай со скамейками. В центре сарая на видном месте стоит сундучок для пожертвований. Это если кто из туристов не захватил с собой подарки. У нас есть с собой фломастеры, вот. Отдаем учителю, он сдержанно благодарит, дети тонкими голосами запевают какую-то песню. Про что песня? – спрашиваю. Учитель поясняет, что это песня про национальные парки Танзании. То-то мне показалось, что я слышу там знакомые названия.

– А теперь, дети, мы вам споем русскую песню, - объявляю я торжественно. – Она тоже про Африку.
И вот тут все они удивились.

А-а, в Африке горы вот такой вышины! А-а, в Африке реки вот такой ширины! Мы поем с большим чувством, потому что мы все это только что видели своими глазами – и горы, и реки, и крокодилов, и бегемотов. Детишки хихикают, таращатся на нас, а стоит нам взять паузу – принимаются бешено аплодировать. Из-за этого третий куплет мы решили не петь, ограничиться двумя. Учитель сиял как медный пятак. Правда, скоро он поскучнел и сказал, что экскурсия окончена. Потому что на подходе уже были новые туристы. Я видела, что масаи за воротами уже снова скачут в ритуальном приветственном танце.

Джозеф и Патрик ждут нас около машины и глядят на масаев с явным неодобрением. «Что, они вот так целый день и пляшут?» – спросила я Патрика, и тот мрачно кивнул. Но нам надо было увидеть это своими глазами. Чтобы окончательно решить для себя вопрос, должны ли богатые, белые туристы (богатые и белые здесь синонимы, поэтому ставим запятую) везти с собой чемодан канцелярских принадлежностей в подарок бедненьким африканским детям. Теперь я утвердилась во мнении, что делать этого не надо, что вреда больше, чем пользы.

Конечно, есть другие деревни, в стороне от дорог, и другие масаи, не пляшущие целыми днями перед туристами. Надо бы помнить, что именно благодаря масаям и сохранился богатейший животный мир Восточной Африки. Эти воинственные люди, вооруженные копьями, – не охотники, а пастухи. Они не употребляют в пищу мяса диких животных. Зато, охраняя свои территории от посягательств других племен, сохраняют и животный мир.

Раз уж речь зашла об этом: заслуга сохранения животного мира Восточной Африки принадлежит не только масаям. Но и мухе цеце. Ею тут целые районы заселены. Укусы мухи цеце вызывают сонную болезнь, от которой страдают и люди, и домашний скот. Поэтому белым колонизаторам в свое время пришлось отступиться, оставить эти территории. Удивительно, но обитавшие в этих местах дикие животные к мухе цеце оказались абсолютно невосприимчивы.

Конечно, муха цеце никуда не делась и сегодня. Но люди научились с этой проблемой справляться. В кемпах по периметру развешивают куски ткани, пропитанной специальным репеллентом. Две полосы синие, между ними черная. Похоже на чей-то флаг. Я спросила Джозефа, какой смысл в такой раскраске ткани. Он сказал: просто так.

Продолжение следует.

[Chikungunya]

Вернулись в Арушу, а здесь – интернет и плохие новости: авиакомпания Precision air отменила наш утренний рейс из Аруши на Занзибар и предлагает вылет из аэропорта Килиманджаро, но вечером. Эх, знали бы мы, лучше бы еще один день провели на сафари. Идем теперь с Бобби в офис авиакомпании – вдруг удастся поменять вылет на более ранний.

В офисе Precision Air Бобби выбрал неудачную девушку-менеджера: она оказалась беременной. По моему опыту, беременные сотрудницы авиакомпаний самые зловредные. Вот и эта сказала: у нас есть сегодня еще один рейс на Занзибар, но он уже полностью укомплектован пассажирами. А мы кто – не пассажиры? Девушка пожала плечиками и посоветовала обратиться к другой авиакомпании.

Мы отправились к Fly-540, оттуда в «Тропикаль», но результат не изменился. Тогда мы вернулись в Пресижн Эйр и поговорили со старшим менеджером, но максимум чего добились – что она перед нами извинилась за доставленные неудобства и выразила надежду, что полет наш пройдет хорошо. «Вы понимаете, мы же не просто так переносим рейсы, – проникновенно сказала она. – Мы печемся о безопасности своих пассажиров, в первую очередь о безопасности. Вы понимаете?» О да-да, мы понимаем.

В качестве компенсации за неудобства, а также чтобы не бросать нас на произвол судьбы, Бобби повез нас в парк змей. Неожиданно детям там понравилось. В сопровождении тихого гида мы переходили от террариума к террариуму, а гид рассказывал, как та или иная змея убивает свою жертву. Кое-где даже висят фотографии.
В вольерах со змеями бегают белые мышата. Гид сказал: пока змея не голодная, она их есть не станет. По-моему, эти крошечные белые комочки могут умереть от инфаркта, ожидая, пока змея проголодается.

От змей, коих оказалось великое разнообразие, мы перешли к птицам, которых в зверинце держат просто из жалости (кто-то поймал или нашел и попросил позаботиться). Таким же образом сюда попала и самка желтого бабуина. Ее отобрали у браконьеров, а отпустить на волю нельзя, не зная наверняка, где ее семья, ведь чужие ее убьют. И вот эта скотина сидит себе в клетке на приступочке и тянет лапу сквозь решетку – вроде как хочет поздороваться. Наш гид пожал ей лапу, потом Андрей, потом Соня протянула ей свою руку, а у Сони на руке плетеный браслетик болтается. В один момент обезьяна мертвой хваткой вцепилась в этот браслетик. Соне было жаль браслет, она сама его сплела, но она почувствовала, что бабуинша ей сейчас палец оторвет, и отпустила.

В стоимость зоопаркового билета входит посещение музея масайской культуры. И не просто посещение, а с экскурсоводом. Полная девушка, очень хорошо говорящая по-английски, показала нам макет жилища масаев, рассказала про их быт и обычаи. Поскольку иностранных туристов более всего интересует традиция циркумцизии, которой подвергают половозрелых масайских мальчиков, то значительная часть экспозиции посвящена именно этому вопросу.

Я спросила у Бобби, что он думает о масаях. На что он выдал загадочную фразу. «Они так быстро меняются», – сказал он.

После музея Бобби повез нас на пикник. Вернее, в ресторан за городом ­– типа ресторан, сказал он, что-то вроде шале или охотничьего домика в лесу. Бобби сказал, что это очень популярное место и что по вечерам, особенно по выходным, здесь невозможно найти свободный столик. Пообедали на 42 тысячи шиллингов (танзанийских). Бобби заплатил за себя сам, хотя перед этим взял у нас 50 тысяч на бензин.

Хорошо посидели, рассуждая о том, о сем, а также непонятно о чем (это когда Бобби принимался рассуждать). Бобби сказал, что хотел бы изучать русский язык и что есть какая-то программа в Санкт-Петербурге, но увы, это очень далеко от Москвы.

– Что ты! – вскричали мы. – Санкт-Петербург это как раз очень близко от Москвы!
– Нет, далеко, – возразил Бобби, – это ведь шесть-семь часов на машине!
– Ну так это и есть – рядом с Москвой. Вот, для сравнения, до нашего города от Москвы надо ехать часов 30. А ведь мы даже не на окраине, а в центре страны живем.

Бобби был шокирован.

Позже, прощаясь с нами в аэропорту, он сказал, что, возможно, приедет в Россию студентом. Вот, кстати, вопрос – а сколько ему лет? Сегодня мы выяснили, что Гилберту он – младший брат. Что-то такое я почувствовала, когда он отозвался о Гилберте: мол, тот целыми днями за компьютером сидит. Наверное, мне послышалась ревность в его голосе. И я прямо спросила, не брат ли ему Гилберт. И он прямо ответил.

Нне тупа тупа – объявляет диктор в аэропорту номер нашего рейса на суахили. 433-й у нас рейс. Авиакомпания Пресижн Эйр поставила на этот рейс «боинг-737», так что мы летим архибыстро: едва взлетели и успели выпить водички, как начали снижаться. В аэропорту Килиманджаро мы встретили двух мужиков из России, один был толстый, другой тонкий. Экипированы модно, в пробковых шлемах типа «в этой шапке я воевал с сипаями». Они сказали, что поднимались на Килиманджаро.

Мы зря расстраивались, что так и не увидели эту знаменитую гору своими глазами во всем ее великолепии. По дороге в аэропорт Бобби неожиданно съехал на обочину и молча показал в зеркало заднего вида. Мы оглянулись и ахнули: высоко над нами плыла заснеженная вершина, как будто даже не имеющая основания, окутанная легкой дымкой. Ну до чего же красиво, боже мой.

Вот вкратце и все. Спасибо, что прочитали до конца. И особенное спасибо, что не стали просить у меня снимки )))
Я надеюсь, что мне удалось донести основную мысль: сафари как вид отдыха вполне себе детский. Не бойтесь, берите с собой детей

[ElAv]

Ой, у нас тоже был Барака.
Может, другой, конечно.
Baraka Cornel Ng'wani нашего звали.
Подписываюсь.

[Chikungunya]

А я не спросила фамилию нашего

[ElAv]

Не узнаю.
Наш сам написал все контакты.

[Altezza_]

Отличный отчет, прочитал на одном дыхании)

[alenkatz]

На турецких до сих пор раздают анкеты??? их вроде отменили или нет? я в этот раз не заполняла)

Изучайте мат часть (это я про цитату на 2 экрана) : Избранное цитирование : как пользоваться
Винский

[Chikungunya]

Продолжение истории читайте здесь Пионербол на Занзибаре

[Harbei]

Жаль поздно , но прочитал с удовольствием. Эти волшебные впечатления об Африке.........

[maximich]

Спасибо за интересный рассказ.
Все контакты удалены. Stan

[IZIZ]

А не подскажите ваш бюджет? стоимость кемпингов?