Рассказ о том, как мы провели неделю в деревне Джамбиани на восточном побережье острова (отрывки из дневника)
18 августа. С утра мы, как обычно, доплелись до воды (к моменту, как мы проснемся и позавтракаем, уже начинается отлив), побултыхались, а затем взяли у бармена мяч и затеяли играть в пионербол (около нашего отеля Al Hapa Bungalows на пляже натянута сетка). Вскоре к нам присоединились местные игроки в количестве трех штук, хотя один из них игроком был чисто номинально: он просто стоял на площадке, пока один из его товарищей не отвел его в сторону и не посадил на песочек играть в камушки. Ему ведь года два, не больше. Однако он уже четко позиционировал себя мужчиной и всегда переползал на ту сторону, где играют пацаны (игра у нас мальчики против девочек).
Хорошо на пляже! Но зачем-то ведь мы взяли напрокат машину? На пять дней? За 35 долларов в день? Причем один день из этих пяти машина уже простояла во дворе?
…У нас сузуки витара (здесь она называется сузуки эскудо). В комплекте к ней идут розовые очки (ну правда, мы их обнаружили в бардачке). Бензин на нуле. Рашид, который и сосватал нам эту тачку, сказал, что заправка в Паже, в шести километрах от Джамбиани. Ок. Проехали километров пятнадцать - ничего похожего на бензоколонку. Спросили у каких-то мужиков. Они говорят: в Паже. Пришлось возвращаться. АЗС оказалось возле полицейского участка по направлению на Стоунтаун. Залили двадцать литров и бодренько погнали в сторону северной оконечности полуострова, на котором находится и наша деревня, и Паже, и еще несколько курортных мест. Ехали, пока дорога не кончилась. Уперлись в причал. Вышел какой-то местный работник. Пляж? Это надо к отелям, сказал он. И добавил: фуль вотэ.
Как занзибарцы говорят по-английски, прямо с ума можно сойти. А некоторые вообще не говорят. Несмотря на то, что английский является одним из двух официальных языков в стране. Наверное, не учились в школе. Или плохо учились.
Так один парень на дороге не мог понять мое petrol station. Уже я старалась, произносила на разные лады раз шесть (дети в машине покатывались со смеху). А сегодня, проявляя чудеса изобретательности, я объяснялась с охранником резорта Michanwi, куда мы заехали в поисках пляжа. Я ему про пляж, закат и, может быть, ресторан. А он улыбается, глазами хлопает. Вызвал по рации более продвинутого товарища. Тот нас сразу пропустил. Сказал, у них прекрасный пляж (Коконат бич), а если мы хотим, он может устроить нам замечательную экскурсию на закат, он знает живописное место. Спасибо, мы подумаем, сказали мы и ушли на пляж.
Пляж и правда чудный: маленькая бухта, мелкая, дно ровное, прилив, волны накатывают одна за другой, мы больше часа на них проскакали, оглашая окрестности своими воплями. Вскоре явились две романтические парочки и чета пенсионеров (тоже, впрочем, романтическая, оба в белом, с фотокамерой). По всей очевидности, они пришли фоткать друг друга в лучах заходящего солнца, а тут мы. Ну, мы тогда тоже пофоткались, что мы, рыжие.
После заката мы двинулись на выход. Охранников уже не было видно, зато нам попались два здоровенных индюка. Возможно, они и есть ночные сторожа: вид у них до того злобный и страшный, что мы даже приблизиться к ним побоялись.
По ночам на Занзибаре ездить сложно: на обочинах куча народу, многие в темной одежде, велосипедисты без катафот, встречные автомобили с невключенными (из экономии?) фарами. Населенные пункты (по крайней мере на этом участке дороги) никак не обозначаются, первая и последняя табличка на белом фоне это наша деревня Джамбиани, знаков ограничения скорости нет, зато есть два лежачих полицейских в Паже (огромных размеров) и два указателя «Осторожно, дети!» в районе Джамбиани же.
19 августа. Утром пошел дождь. Дождь не барабанил по крыше, потому что крыша соломенная. Дождь тут шумит и шуршит. И это шуршание примешивается к шелесту пальм и грохоту волн, разбивающихся о далекий риф, к тихому гудению вентилятора. В общем, шумно тут спать. Хорошо, что не жарко, и вентилятор у нас работает на минимуме, чисто символически. Наверное, зимой тут тяжеловато, когда +35 днем и +25 ночью, и дожди, и высокая влажность. У меня подозрение, что постельное белье и полотенца стирают в морской воде. Они на ощупь немного липкие. Не удивительно: пресная вода привозная.
Вчера, вернувшись после ужина, я обнаружила на стене ящерку, а на москитной сетке над кроватью – большущего мадагаскарского таракана, который весьма проворно убежал от меня за дверь. Перед сном я самолично зашила дырки в москитной сетке, их было штук пять.
В комнату, что на первом этаже нашего двухэтажного бунгало, заехали новые постояльцы. Похоже, французы: немолодые родители и мальчик лет десяти. Вид у них разочарованный: они увидели море, только что отошедшее от берега на добрых восемьсот метров.
20 августа. Весь день проболтались на пляже, в основном играя в пионербол. Провели три игры, в том числе с деревенскими мальчишками. У нас есть выбор, но мы всегда выбираем Бараку и Хакима. Они играют лучше всех. И они друзья. Рита надеялась привлечь к игре также юного француза. На родителей его надежды нет, они сильно немолодые, а мальчик почему-то тоже особой активностью не отличается. Он только пялится на Риту, но никаких действий (типа «А давайте я с вами в пионербол сейчас поиграю!») не предпринимает. Другое дело джамбианские мальчишки. Они вообще не спрашивают разрешения. Встают к сетке и все.
Поиграли, потом пошли купаться (на это ушло не меньше часа - пока мы добрались до воды, затем долго бултыхались, потом потащились обратно по отмели, пугая рачков-дурачков). Тем временем синяя туча, заходившая со стороны моря, соединилась с другой, прилетевшей из глубины острова. И вдруг мимо нас побежали рыбаки. Никогда прежде они не бегали! Мы струхнули и тоже побежали. Но дождь – а похоже, рыбаки спасались бегством именно от дождя, – оказался нестрашным: колючим, холодным, но нестрашным. Через пять минут небо уже очистилось, и снова вышло солнце.
Мы опять поиграли, потом опять искупались, тем более что море уже вернулось, потом опять поиграли, хотя волны уже доставали до одной из деревянных опор, к которым привязана волейбольная сетка, потом опять искупались – а точнее, уже попрыгали на волнах.
Не знаю, отчего народ на форуме так боится отливов. По-моему, это как раз главное развлечение в Джамбиани. Ну где вы еще найдете, чтобы море так менялось в течение дня?
Едва море начинает отползать от берега, местные женщины, подобрав подолы своих длинных ярких платьев, отправляются в поле. Поле у них в море – это небольшие, утыканные колышками участки, где растут водоросли. Надо почистить грядки от мусора, выкинуть больные и погибшие растения, заново натянуть и подвязать веревочки, оборванные приливом. Сколько раз я читала в интернете небрежные фразы об этом «традиционном промысле» и что местные жители эти водоросли, видимо, едят. Или, как вариант, продают китайцам, а уж те точно едят. Все это полная ерунда.
Во-первых, водоросли были завезены сюда только в 1989 году с Филиппин. Это был проект Датской группы, чтобы решить проблему бедности местного населения.
Во-вторых, водоросли Eucheuma Spinosum вообще не съедобны. Они богаты каррагеном – природным желеобразователем. И их действительно продают китайцам, которые делают из каррагена пищевую добавку Е407, без которой было бы немыслимым промышленное производство мороженого, йогуртов, кондитерских изделий, косметических средств, даже обувного крема. В общем, широчайшее применение карраген имеет в народном хозяйстве абсолютно всех стран. Его даже пивовары и виноделы используют.
При хороших условиях (температура воды 25-30 градусов, соленость не менее 3,5 процентов), наличии крепкой нейлоновой веревки, к которой кусочки водорослей привязывают на расстоянии 20-30 сантиметров от дна, Eucheuma Spinosum начинает быстро расти и через три месяца достигает промышленных размеров. Тогда ее собирают, сушат пару дней на солнце, упаковывают и отправляют на фабрику. Говорят, на этом можно неплохо заработать, если не лениться и если твоя плантация достаточно обширна. Говорят, при хорошем уходе можно добиться урожайности в 30 тысяч тонн с гектара.
И все эти тонны джамбианские женщины таскают на себе. Хорошо, что в море бывает и прилив. Он немного помогает женщинам. Дождавшись, когда вода начнет прибывать, они начинают тащить мешки с водорослями к берегу: один на голове, второй волоком по воде. Я читала, что 75 процентов деревенских женщин заняты в этом бизнесе.
А мужчины строят дома и лодки, занимаются торговлей и обслуживанием туристов. Не обязательно в отелях. Возят туристов на снорклинг и на рыбалку, сдают напрокат автомобили, а некоторые просто таскаются по пляжу за туристами в надежде оказаться полезными. При этом на территорию отеля им ни-ни, даже если она ничем не огорожена.
Зато в первый же день в отеле ко мне подошла женщина по имени Мария и вкрадчиво предложила массаж и роспись хной. «Может, позже», - сказала я, и она подошла позже. Потом представила мне свою дочь, сказала, что если она будет занята, то ее дочь может обслужить меня. Ну, меня не надо, а вот девчонкам она расписала кисти рук.
В Джамбиани многие имеют небольшие земельные наделы и обрабатывают их, выращивая маниоку, картофель, кукурузу, бананы и некоторые другие культуры. В это трудно поверить тому, кто гулял по деревне. Куры да, там бегают, собаки есть, но никаких огородов я, например, не видела.
И не могла видеть. Потому что огороды - они называются shamba, - находятся в пяти-десяти километрах от моря, где почва более плодородна. У меня есть версия, что от этих shamba и произошло название деревни Джамбиани. Я даже специально спрашивала об этом Рашида. Рашид сказал, что он не знает, хотя он сам родился здесь и прожил почти всю сознательную жизнь. Возможно (это вторая моя версия), название всего лишь производное от «джамбо». Ну, вроде как деревня Приветливая, если перевести на русский. Неурожайка тож.
Есть еще «джамби» - злой дух. Наши зомби того же корня. Так или иначе, мне нравится название нашей деревни: звучит уж больно по-итальянски.
В деревне есть дома, которым больше ста лет, сказал Рашид. Старые дома сложены из природного камня, а не из серых пенобетонных блоков, как большинство зданий в округе. А еще можно увидеть остатки каменной мостовой. Она тут и там выпирает из земли, сильно затрудняя передвижение на автомобиле. Правда, автотранспорт по деревне практически и не ездит. Местные ходят пешком, реже на велосипедах. Еще по деревне бродят белые туристы, сопровождаемые ватагой смуглых детишек и бодрыми криками «джамбо!».
Туристы тоже гоняют на великах; на почти всегда пустынной дороге между Паже и Джамбиани мы то и дело обгоняем белых велосипедистов. Я заинтересовалась и спросила Рашида, сколько стоит прокат велика. «Десять тысяч шиллингов в день», - ответил Рашид и тут же вскинулся: «Хотите арендовать велосипед?». Мы с мужем дружно засмеялись. А Рашид почему-то нет.
Рашид рассказал немного о себе. Сказал, что семьи у него пока нет, потому что у него «другое предназначение». Мы немного смутились, но оказалось, что он имеет в виду строительство собственного дома. У него есть участок земли, на второй линии от моря. Оказалось - Рашид строит дом и хочет открыть собственный бизнес по сдаче его внаем. Он пригласил нас посмотреть на его стройку. Пока там только стены, но Рашид объяснил, где что будет и почему дом на второй линии удобнее, чем на первой - не надо тратиться на берегоукрепительные работы, а море будет видно со второго этажа. Рашид подчеркнул, что, конечно, дело идет небыстро (pole-pole), но идет, а вот когда цель будет достигнута, можно будет и обзавестись семейством.
В доме у Рашида будет пять комнат, туалеты, кухня и задний дворик для разделки рыбы (тут у всех есть такой дворик, чтобы в доме не пахло). Рядом с рашидовым домом есть еще одно недостроенное сооружение; Рашид говорит, оно продается, - мол, покупайте, будем соседями. Участок земли у самого моря стоит 150 тысяч долларов, а на второй линии - уже 50 тысяч, а еще дальше - 20 и даже 10, говорит Рашид.
Вечером ездили в Кизимкази. Посмотрели ту часть нашего полуострова, где раньше не были. Забавно, как мы уже адаптировались, как наши глаза привыкли не видеть нищеты и убогости. Подъезжаем к деревне Макундучи, муж говорит: какая красивая деревня, мне очень нравится! Красивая - так он и сказал. Ему нравится! Каменные дома, обмазанные красной глиной, красная земля, темно-зеленые кряжистые деревья, растущие по обе стороны дороги, но все довольно просторно, нет скученности и как будто даже архитектурная планировка просматривается. В общем, симпатичная деревня Макундучи.
Гораздо симпатичнее, чем Кизимкази. А между прочим Кизимкази когда-то был главным городом на Занзибаре. Сейчас даже не скажешь - обычные занзибарские трущобы. Паркуемся у причала. Ну то есть где лодки привязаны. Едва я выхожу из машины, как мне наперерез несется мотоциклист, лихо тормозит, поднимая облачко пыли. «Хотите посмотреть на дельфинов? Приезжайте завтра утром, я буду ждать». Чтобы пресечь поползновения, сообщаю ему, что завтра мы уже уезжаем, а сюда приехали посмотреть закат.
На самом деле завтра мы поедем на снорклинг. В девять утра придет лодка. Рашид посредник, своей лодки у него нет, но он, как мы и предполагали, знает рыбака с надежной лодкой. Такую же поездку на снорклинг в первый же день нам предлагал странный юноша на пляже, назвавшийся Банана Бой, но от его услуг я отказалась. И на второй день отказалась, и на третий. В конце концов он с обидой сказал мне: все нет да нет, а когда же будет да?
Мы только что поужинали у Рашида - рыба в кокосовой панировке, рыба в арахисовой панировке, кура гриль, спагетти с томатным соусом, спайси чай, папайя сок и два кили, как тут называют пиво «Килиманджаро». Так приятно, чувствуешь себя уже как на Кипре, когда приходишь после моря в ресторан и говоришь: пожалуйста, два «Кео» (это марка кипрского пива, если что). Здесь так же – два «Кили», и официант все понимает, потому что ты тут уже не первый день и тебя тут уже знают, знают что ты любишь, что дети твои чай пьют с молоком, а блинчики предпочитают с медом.
23 августа. Сегодня море просто супер: прилив начался, а волн нет, и даже джамбианские пацаны полезли в воду, чего прежде не делали. Хаким нырял и кувыркался как сумасшедший, но мы его все-таки переплюнули: в состязании, кто дольше продержится под водой, Рита продержалась в три, а муж в четыре раза дольше, чем Хаким. Потом все вместе играли в водное поло - все тем же волейбольным мячом из нашего бара. Потом просто плескались. «Море прощается с нами», - сказала Рита. Мы уезжаем.
Достали завалявшиеся в кошельке мелкие турецкие лиры и бросили в море по монетке. «For lucky?», - спросила Софи, мама Матиса. «No. For return».
Пацаны тут же кинулись в воду, пытаясь найти брошенные нами монетки. Я даже испугалась, что они все испортят. Ну вдруг правда найдут - и тогда мы больше не сможем вернуться?
Пришла заказанная нами машина в аэропорт, и все пошли нас провожать. Приехавшие вчера англичане, семейная пара с маленькой девочкой, пожелали счастливого пути и поблагодарили нас за пионербол, которому от нас научились - правила мы поняли, будем закреплять, важно сказал папа-англичанин. Софи и Матис с местными пацанами приготовились махать нам вслед; Матис сложил пальцы сердечком (то ли Соне, то ли Рите - по-моему, он и сам не определился), а Барака все пытался что-то втолковать мне, но я разобрала только «асанти» (спасибо) и «Хаким». Рашид пожелал нам удачной дороги и вернуться через год; вообще я не помню, чтобы мы откуда-то уезжали с такой помпой. Как за несколько дней мы ухитрились сдружиться с такой кучей народа. Это все волейбольная сетка на пляже, я так думаю.
P.S. Вообще-то за неделю мы успели съездить еще и на север острова (надо же было убедиться, что мы не ошиблись с местом дислокации), а также посетили заповедник Джозани, где живут красные колобусы. Если кому интересно - спрашивайте.
