Икра Заморская Баклажанная. Кения-Танзания-Килиманджаро

[Joerrigo]

«ИКРА ЗАМОРСКАЯ, БАКЛАЖАННАЯ»,
или «Африка, она и в Африке – Африка».

«Тот, кто никогда не смеётся над собой, упускает множество отличных случаев посмеяться». Сара Дункан
«Я бы не доверял словам, написанным на бумаге». Джим Джармуш, «Мертвец»

Вступление.

Я сразу сказал парням: в этот раз как-нибудь без меня. Я Вам вместо себя Джимми на подмену даю. Чем не обмен? Он Вам такую, блин, Кукуруку с Лимпомпонией покажет – Танзания на плече у Кении рыдать будет. Тем более, Вас и без меня собралась целая БАНДА. Даже Профессор Беловежский горит участием: вишь, африканских негрит ему еще подавай! Топотун!
Так что – без меня…
Было это еще в феврале, как только зашли разговоры о продолжении совместного освоения Терра Инкогнита. Я был расслаблен и никоим образом не принимал участия в обсуждении следующей точки на карте наших Странствий.
И весь был поглощен увековечением нашего Кубинского Похода.
Нет, я, конечно, знал, куда ведут дороги, но мне что, я же не еду. Пусть, даже это было бы отличным продолжением моих путейских заметок, с логичным названием «Снега Килиманджаро». Это после-то «Старик и море». Но: «Нет, пацаны, я – пас!»
Так думал я. Но в один прекрасный момент, на ящик приходит письмо со странным заглавием «Африканиана начинается». А там: «Билеты куплены, пакуйте чемоданы».
Эти п…адры взяли и на меня билет тоже!
«Хоть чучелом, хоть тушкой».
И что теперь: она, действительно, вертится?

Целеуказание.

Не дают нашему Капитану Бо лавры Снежного Барса. Так и подмывает его (а точнее – поднимает) сделать программу «Семи Вершин». И стать Снежным Бо.
Одну из списка «Семи» он одолел еще летом. Без ансамбля, одинбля. Эльбрус ты наш, Нигматуллин. Осталась сущая фигня: Эверест, Килиманджаро и прочие долины и взгорья известных нам по школьному курсу континентов.
А что у нас из Африки торчит и возвышается? Правильно – Килиманджаро. Наши предложения доставки нас с пивом и девочками на вертолете сразу на вершину были гневно отвергнуты Капитаном. Какая же это «галочка в сознании», если на вертолете? Хоть и с девочками, даже и с пивом. Конечно, от девочек и пива никто не отказывается, но для большинства это будет уже произвольная программа. Мы медленно спустимся с горы…

Подельники.

А «мы»-то кто? А известные уже по Кубинской Саге Капитан Бо (он же Бокса), Председатель Общества «Память» Падре Лео (коротко – Председатель) и, конечно, неуемный Безумный Марк. Плюс к «кубинскому» набору «камиды»: Профессор Альковных Наук Саша Беловежский, по совместительству Профессор Гуманитарии и Ботаники, собиратель редких «ночных бабочек» и барабанов. И Брат Джимми, тот который «Танзания на плече у Кении рыдать будет».
Ну и я, как всегда за кадром и на скамейке запасных. На драфте.
Шесть человек – крайне рискованный формат поездки, в чем неоднократно убеждались. Представьте, что плюс к Лебедю, Раку и Щуке присовокупили Мартышку, Очки и Бегемота.
Ох, и не легкая это работа – от «очка» оттащить бегемота.



«Желтый Укупник».

За месяц до поездки пришлось нам сдаться на милость медперсонала, на предмет вакцинации от желтой лихорадки. Капитан Бо предупредил, что лучше с этой самой лихорадкой не шутить, смертность среди нашего не уколотого брата – 60%. А кто выживает, выглядит хуже Укупника.
Марик первый пошел. Телеграфирует о впечатлениях из своей далекой заморской стороны: «Вроде, жив, после шести уколов».
Шести уколов??? Про один же только речь шла? Это что же получается: помимо Желтого Укупника еще и от Зеленого, Оранжевого и Голубого Укупников ховаться придется? Ни-паня-а-атн-а!
По наущению Всезнайки Бо стали готовить для опытов свои дебелые «булки». Все шесть – на каждую по «Укупнику». Но оказалось, что надо приготовить лопатки. И ту одну.
Сдается, Марик, лишнего тебе там наваляли.
А куда ставили-то? А всех покажите…

Читать также:
Дневники мотоциклиста. Куба 2006
Малый подвиг выходного дня. Нургуш 2007
Икра баклажанная. Африка 2007
Хоботы и Хвосты. Карабаш 2008
Ильменский синдром. Ильменка 2008
Главное, что я понял. Агидель 2020

[Joerrigo]

Эпизод Первый. «Подступы. Скрытая угроза».

13 октября, День Первый.
Самолет на Москву. «Сухой паек».

13 октября, 09:50 (время здесь и далее указано в валюте места пребывания. Временные нестыковки возможны).
Ох, уж эти новые правила провоза жидкостей в воздушном транспорте! На кого они рассчитаны? Они о русском мужике горемычном подумали? Нет, блин, они подумали о шахидах, о воздушных террористах, о Бен Ладене. Обо всех подумали, кроме нас, простых русских алкоголиках.
Самолет «на сухую», что секс без смазки – только боль и раздражение. В аэропункте родного Геваринска только пиво, которого набузгались, рассуждая о прелестях пластиковой тары: «Пластиковые бутылки – это хорошо! Во-первых они легче. Ну, и во-вторых они… легче».
Уже на борту, во время оживленного разговора я, вдруг, осекся на пол слове и, привалившись вплотную, дабы войти в зону его видимости, пристально посмотрел на Профессора, сидящего у прохода:
– Ну???
– ПИСИТЬ!!!

Борт «На Москву». «Кум Тыква».

Летим втроем, т.к. наши командировочные братья Лео и Джимми уже поджидают в столице. Отличный повод пересыпать песком старческие кости отсутствующему. Я жалуюсь:
– Лео оставил на меня свой рюкзак, чтобы по Москве франтовать с одним лишь портпледом. Я когда свой рюкзак собрал, стал, как Фемида с закрытыми глазами килограммы сравнивать: он туда кирпичей что ли наложил??? Он собрался из них в Африке хижину строить? Хижину Дяди Тома? Или как персонаж из «Чипполино»? Как его звали?
– КУМ ТЫКВА!
– ………………………………… (продолжительный общий смех).
– Отличное прозвище для Председателя. Только, боюсь, не поймет. По ТЫКВЕ настучит.

Вообще, за право первым получить от Лео тумаков боролись двое: я и Бокса. Но с «Кумом Тыквой» Боббо стремительно вырвался вперед.
Благо, в данную поездку Падре Лео, как действительный член Общества «Память», мог свободно расслабиться, покуривая бамбук (который растет в Африке), т.к. львиная (тоже растет в Африке) доля шуток выпала на долю нашего Профессора Беловежского (в Африке не растет и не размножается). Профессор в этом смысле более многогранный и податливый объект для шпилек и поддевок. Практически идеальный. Хорошо, что сам Профессор намного мудрей всех нас, лысых и седых, но по-прежнему – идиотов. Оттого никто не получил заслуженного по словам его. Честь и хвала Профессору!
Но и «песочная» тема Председателя поднималась неоднократно. К примеру: «Неделю на горе без электричества. Телефон сядет. Ориентир только по песочным часам Лео».

Профессор, на все времена.

Вообще, Профессор – персонаж отдельной, удивительной, еще на написанной эпопеи из серии «Жизнь замечательных Рыг», за которую я когда-нибудь обязательно возьмусь. Потому сейчас лишь вскользь и галопом.
Перед поездкой лингвист Беловежский снабдил нас очередной парой фраз, которые мы будем «ездить», пока он новых в топку не подкинет. Это «Понял, тебя, пацаны» и «Пойми, Саня». Фразы продолжили уже довольно приличный список корпоративных словечек и прихваток, типа: «Отцы» (т.е. друзья), «пацаны» (товарищи), и «Коллеги» (все, кто не «Отцы» и не «пацаны»).
При этом достичь аутентичной глубины произношения так никому и не удалось. Потому что решающей здесь является интонация. Смысл вторичен. Интонация – вот основа успеха речевой коммуникации. Потому что, что? А то, что женщины любят ушами. И надо «лить» в эти уши сладкий, разжижающий волю, яд: «Ду-ду-ду…» Как это делает Профи Беловежский.

[Joerrigo]

Москва. «Прости-прощай».

13 октября, день.
Общий сбор бригады в Москве и Подмосковье. «Пошукали» по сусекам. В наличие все, кроме Марика, того встретим уже на Черном Континенте.
А Москва как встретила нас, так и проводила: хлипким октябрьским дождем. Скорей бы уже в лето, а то у меня в межсезонье обострение.
Последние «прости», последние «прощай», и мы на борту лайнера, летящего в Каир.
Каир – еще не Африка, а только промежуточная точка, «пересылка».
Да, кстати, на весовой в ДМД померялись рюкзаками: у всех по 14-15 кило, а у нашего Атланта Песочного все 17!!! И у Профессора столько же. Видно, сказалась общая страсть к многочисленным косметико-парфюмерным принадлежностям. Как без приятных запахов к «курочкам» Африканским подходить?

Борт «Москва – Каир». Воздушное сообщество.

«В самолете постоянно кто-то стравливает… может, и мы…» – пишу в записной книжке.
Временна?я воздушная пробка и взятая высота – есть прекрасный повод приобщиться к высокому и воздушному. Гружу в уши «Баттерфляй» Пуччини. Но организму и без того муторно. Все-таки, «5'nizza»! Старая добрая «5'nizza», проверенная 13-часовым кубинским перелетом: «Наш дом – между Небом и Дном… Так ярко летят, так быстро сгорают».
Хорошо, что в ДМД есть «свободная зона». Значит, полет не будет «нормальным» для остальных, трезвых пассажиров. На наш развеселый хмельной гомон откликаются соседи. Соседки.
Одна из них, Алеся, везет группу москвичей по разным там озерам Виктория и иже. А мы раздуваемся от своей неалеманской Килиманджары. Хотя еще не взяли Её. Но посыл-то, посыл уже есть! Алеся сдает все явки и пароли нужных людей и мест в Кении и Танзании. В Калахари и Сахаре. Слушаем через раз, через рюмку, «как птицы кричат в поднебесье: Алеся, Алеся, Алеся…»
До Каира около 4-х часов лёта. В транзитном отстойнике небольшая группка соотечественников и не очень, ожидающая самолета до Найроби. Стайками фланирует между лавками Дьютиков, к туалету и обратно. Все уже почти родные. Всех хочется обнимать и целовать. Некоторых особенно и нестерпимо.



Каирский аэропорт, «пересылка». Первое впечатление.

13 октября, около 21:00.
Первое впечатление от радикально мусульманской страны: довольный удавшейся жизнью дядя, весь в тюбетейке и белоснежных одеждах до пят, протекает мимо. За ним также плавно и величаво следуют, затюленные с ног до головы в черное, две жены-наложницы-«племянницы»-секретарши. Даже на руках черные перчатки. Из-под одеяний до пят проблескивают шикарные серебристые туфли. И, сквозь черное, только глаза! Нет, не глаза – глазищи!!! Те самые, ПЕРСИДСКИЕ!
Шейховатый дядя ушел по делам. Эскорт расположился в кафе за чашечкой. Стали болтать, расслабились. А что: бабы как бабы. «Если, конечно, и ту и другую раздеть».
Мужик в белом, женщины в черном… хочется остаться.

14 октября, День Второй.
Самолет «Каир – Найроби». Ангел Ника.

14 октября, ночь.
Та горстка людей на пересылке и есть состав нашего самолета до Найроби: Алеся со своей командой, мы и несколько «иных». Места вдоволь, все разбрелись по отдельным лежанкам и мирно уснули. А я не могу в самолете, и на пять часов надо себе найти занятие. Чем-то заняться… кем-то. Пошел искать.
Сначала «тусил» с тремя разбитными девицами из Алесиной группы. Они пьют, а я больше не могу – под завязку уже. А они все пьют. И разлучаться с рюмками и друг с другом не хотят. «Это не наш метод» – что я могу еще сказать? Иду дальше.
Милая, милая девочка. С мамой. Мне бы к маме-сверстнице присмотреться, а мне дочерей, барышень субтильного возраста подавай. Институток. Бес в ребро?
Проходя мимо, не могу удержаться: касаюсь плеча. Случайно. И так несколько раз. Не «ха-ха-ха», а совершенно случайно. В один момент вконец расхрабряюсь и целую. В плечо. По-отечески, чисто по-отечески, поймите, пацаны.
Отсели поодаль от спящей мамы, пообщались. Вероника – Мой Ангел, Моя Муза Воздушных Странствий, к природной красоте и юношеской свежести еще и умничка: в свои 16 (!!!) уже на втором курсе института. И акцент «медведковский» отсутствует.
Бывают же девушки в русских селеньях!
(16 лет, подумать только! Настораживающая тенденция: возраст моих последних мимолетных знакомств стремительно приближается к критической отметке – возрасту дочери. Еще каких-нибудь пару лет и… в школу начну ходить… на родительские собрания).
Уже в Найроби подхожу попрощаться с Моим Ангелом и нежно, по-отечески, целую в щечку. Мама… удивлена, наверно. Потому что с копыт – брык.
«Мама, Вы все проспали».

Расстаться нет сил. Улучив момент, когда остальные приличные люди (и ее мама) заняты у обменника валютными махинациями, подбегаю и еще раз обнимаю и целую Ее.
Сумасшествие! Как пацан 17-летний. Можно до бесконечности упиваться свежим, терпким, пряным, вольным степным ветром, до головокружения, до одури. Но надышаться им невозможно!

Кения, Найроби. «Терминал».

14 октября, около пяти утра.
На дворе ночь, даже утро. Даже по кенийскому времени. Глаза открыты, но уже не видят ничего из окна мини-вена: ни небоскребов, ни хайвэев, ни прочих столичных атрибутов. А ведь за окном – АФРИКА! АФ-ФРИ-КА!!!
Примите в размышление: не Ваши там Шармы с Шейхами глупые, а самое что ни на есть логовище Бармалеево! Настоящая, фактическая Африка!!!
Но ничего этого мы пока сами не видим и не понимаем: сутки между небом и землей маемся. К тому, за окошком темно как у негра…
Бронь в отеле «Терминал». После продолжительных постуков нам открываются чертоги. На нас, как из зеркала, смотрит сонное усталое лицо, только почему-то черное.
«Неча на зеркало пенять…»
Гостинец «Терминал»: номера вида Дома колхозника, но спать готовы уже на бетонном полу, как вот этот дядя в коридоре у стойки. пять утра на дворе, чего хотели?

План.

Пока все идет по Плану, начертанному твердой рукой Капитана Бо. Конечно, четкого плана как такового не было, как всегда. Но во время последней перед поездкой партсходки (по случаю покупки Беловежским очередной машины), между «за правое колесо» и «за коробку передач» Председатель Лео жестко потребовал подробной «раскадровки». Вынь да положь ему План. Боббе пришлось ответствовать примерно следующее: «Сначала мы летим в Найроби, по ходу пьем. Затем, по прилету, выпиваем и ложимся немного отдохнуть. Марик прилетает в Найроби только вечером. Дожидаясь его, мы осматриваем город, пьем…»
И далее в том же ключе. Председатель План, в общем и целом, одобрил. Особенно в части «Пьем». А чего он хотел в этом Плане еще увидеть? Как маленький, чесслово!

[Joerrigo]

«Терминал». «Завтрак №4».

14 октября, 12:20.
Какое утро без завтрака? Хотя завтрак есть, а «утро» очень условное, т.к. временные акценты круто смещены вглубь дня. Правда, еще до нашего отхода ко сну (уже светало), нас пытался пробудить к активной жизни Джимми. Его окна выходят на улицу, и он прибежал с криками: «На улицах стали появляться люди. Вы не поверите – они там все ЧЕРНЫЕ!!!»
Чего только человеку с бодуна и недосыпу не привидится.
В общем, он свой сон пробегал и к завтраку «ван о'клок» опоздал. К тому моменту мы уже освоились с меню, выбрав комплексный завтрак №4 (максимальная комплектация). И приступили уже к его освоению. Приходит Джимми. Уже потершийся среди нас официант протягивает ему меню и, не давая открыть (ни рта, ни меню), тут же забирает со словами: «ОК: Завтрак №4!»





«Найроби-и-и-и…»

Оглянулись: мама дорогая! В смысле, ЭВРИКА!.. то есть, АФРИКА!!!
Стали присматриваться к окружающей действительности. Они действительно все ЧЕРНЫЕ! За что влет получили лейбл «БАКЛАЖАНЫ».
(И кто это говорит? «Снежки»?)
Ученые утверждают, что Кения – колыбель людского семени на Земле. Именно здесь появились Адам и Ева. И они были черные! Представьте только: Черная Ева вскормила своей прекрасной черной грудью Человечество! Как это эротично.
Едим Завтрак №4, на телик пялимся (сутки не видели – соскучились). Там прямая трансляция какого-то митинга: пламенная речь, песня, танцы. И снова речи, песни и пляски. По очереди и вперемежку. Из знакомых слов лишь «Найроби». Но говорится оно как-то жалобно и молящее: «Найроби-и-и».
Интонация понравилась. По-другому мы этот город больше не звали. «Найроби-и-и» – говорили мы с надеждой и мольбой, уставшие от трудностей и лишений горнолазной жизни. «Найроби-и-и» – говорили мы, улетая в воспоминаниях к Черным Ангелам, которых в горах не водится, ни за какие деньги.
– А по какому поводу, собственно? – интересуемся у весельчака из главы «Завтрак №4».
– Дык, выборы на носу президентские. Гонка!
Высокий уровень политической активности говорит о высокой ступени организации африканского общества. О! Примечательно и для Кении и для, как позже выяснилось, Танзании. Прикольно видеть во всех присутственных и общественных местах портрет политического лидера. Но еще удивительней другое: на этих портретах нет Путина! А какой-то взлохмаченный, радикально черный мордоворот! От партии «Вуду»?
Присмотрелись к дяде за соседним столиком:
– Пацаны, да это ж президент!
– Не-а, вон президент, у входа на улице стоит…
Черная тень местного командарма преследовала нас далее и повсюду.

«Встает на телевизор».

А на экране под партийные гимны, легко ложащиеся на звуки тамтамов, пританцовывает Черная Грация, да так по-звериному изящно, так завораживающе обольстительно, что внутри меня начинает рождаться высокое светлое чувство. Выше и выше.
Позже я признался о реакции своего организма.
– ЧЁ раньше-то не сказал?
– А ЧЁ, помогли бы?
Но жупел моей нетрадиционной сексуальной ориентации прилепился Надолго: «У него на телевизор встает!»
Ладно, не вечно же мне потешаться да паясничать.

Найроби. «Выход в свет»:

В этом выражении есть некая поддевка. Ну, какой еще «свет», если кругом как на грядке баклажановой? Или как в цехе готовой продукции на кондитерской фабрике? Мы единственные белые на улице!!! ОБАЛДЕТЬ!!!
Но в этой коробке «Птичьего молока» есть один прикольный момент, замеченный только в Найроби. При одинаковом ровно-шоколадном цвете кожи лица жителей совершенно разные: есть типичные гориллоподобные, есть бабуиновые, бывает, что и ближневосточный тип и разрез глаз, а встречается и махрово-европеоидное строение костей черепа. Чудно.
В провинции такого буйства строения замечено не было. Вывод: в Найроби, как в столицу, стекаются со всех весей гориллы и бабуины в поисках лучшей счастливой доли. Кастинги там всякие, модельные агентства, интуристы опять же. «Бабки» кругом! Столица, одним словом. И на лицо «Найробийский снобизм». Шутка…





«Африка – ФРИО!»

14 октября, около часа дня.
А мы, оказывается, в самом центре. Ну и пошли, куда глаза. Пока идем, немного цифр: численность столицы около двух миллионов, высота над уровнем – 800 метров. Разница поясов – GMT +3, а с нами (с учетом нашего, летнего еще времени) – 3 с минусом.
Про «Летнее время» это я хорошо загнул. А у них всегда оно летнее, точнее – весеннее. Они же рядом с экватором. Великое Африканское Равноденствие! Т.е., солнце ровно в шесть вышло, и ровно в шесть по-быстрому закатилось. В одно и то же место. А в полдень тени исчезают, напрочь! (Где-то я эту фразу уже видел…)
Температура за бортом – около 20 градусов нашего брата Цельсия. Что-то африканский жар совсем костей не ломит. Маловато для «желтой жаркой Африки», блин.
Африка – ФРИО!
Ну и, все жители без исключения… простите, повторяюсь.
Многие представительницы прекрасной половины замотаны в платки – мусульманская страна! Но без фанатизма, не Каир. Девушки очень красивые, очень! Но главная их особенность… нет, об этом будет отдельная глава. Да не глава – ОДА! О, ДА!
Есть, конечно, ощущение ирреальности: эбонитовые люди, деревья как букеты цветов на первое сентября, марабу (это такая птица размера невиданного) свисает гроздьями на баобабах (чудо-дерево, покруче кубинской сейбы будет).
Но щенячьего восторга среди соплеменников не замечено. Гавана вставила жестче! Гавана – героин!!! А тут так… «ганджик» слабенький.
Один Джимми сыплет цитатами из Саги: «Пацаны! Мы в Африке!!! ААААА!!!!» Понятно – это его первый «закордонный» вояж.
Добрели до места отдохновения местных. Огромный парк-сквер. Выходной день, тусовка, все с мороженым и плакатами политическими. Даже нам предлагали приобрести значки с какой-то черной рожей в пиджаке.
Поляна амфитеатром и людей на ней тьма. Песни звучат. «Грушинка»? «Ильменка»?
– Ба, да вот же оно – место митинга, что только что по ТВ оценили!
– Особенно этот оценил, у которого встает.
В самом центре увидели Биг Бен местный. Бокса в очередной раз напрашивается на пилюлю от Председателя: «Пацаны, а у нас тоже есть свой Биг Бен. ПЕСОЧНЫЙ!»
(У меня кредит «Лео-Банка» давно просрочен, потому даже не смеюсь, а просто ложусь аккуратно на асфальт и молча умираю).
Закончили первый поверхностный осмотр города в пафосной алеманской кофейне. Кенийский кофе – гадость отменная. Будут предлагать – сразу плюйте в рожу: «Скисла Ваша самогонка!»

[МАЧО747]

Как интересно!

[Alex Humster]

El Joerrigo Как всегда весело Несколько цитат оставил на память

[Joerrigo]

Найроби. Загородная прогулка.

По дороге в жирафий парк узнали много интересного от водилы.
Во-первых, жираф – один из символов Восточной Африки, одна из ее священных коров. Жираф присутствует на гербе Танзании, купюрах и других рекламных проспектах для иностранцев. Они (жирафы) есть даже в жирафьем питомнике! Наряду с иностранцами. При желании можно попробовать мясо каких угодно животин: львов, антилопов, зебров, мозгов обезьянов. Даже кенийских кофеёв. Всех, кроме жирафов. Смерть на месте! Даже куска проглотить не успеешь, так с куском мяса и рухнешь оземь. Поделом: не заноси зуб на святое!!!
Во-вторых, наконец, прояснили ситуацию с теми странными комнатами в дыму. А мы ошалелые, чего только не напридумывали. Картина: маленькое герметично закупоренное помещение, квадратов десять, все в желтовато-сером дыму. Сквозь дым периодически проглядывают руки, лица. «Пытошная»? «Рюмошная»?
«Хрен-вам-шная» – курительная комната! Smoking Reservation. Курить на улице приравнивается к куску жирафятины в зубах и карается тремя месяцами кенийских застенков. Сам водила поведал душещипательную историю про то, как был отлучен от семьи на пару месяцев за брошенную на улице зуботычку.
А позже видели пропагандистскую листовку с многообещающим названием «Внутренние органы курильщика». Я не курю, но меня продрало до самых легких.






«Парк жирафского периода».

14 октября, 16:00.
Жирафий центр – рассадник непуганых алеманов. Если кафе, то без пива. Если «бутик народных промыслов», то с задранным как жирафья шея прайсом, Зашли, конечно, приценились, подкупились. Хрень, конечно, полная, но «Made in Kenya»!
Понравилась деревянная фигурка сидящего жирафа. Такой он одинокий, головушку на бок склонил, будто кручина какая с ним приключилась. И сидит таких жирафов-одиночек рядом на полке штук десять. И все грустные! Неизбывная жирафья ипохондрия.
Было еще одно светлое пятно (опять эти недвусмысленные шуточки про «светлое» и про «пятна»)…Девочка-гид, Чернушка Беки… давайте, я больше не буду про цвет говорить. Потому что они все… но это я опять повторяюсь.
Беки рассказала, что здесь дюжина жирафов и у каждого свой характер. Показала, как правильно кормить их с рук, чтоб получились выгодные фотографии.
А те как чувствуют: позируют, спинки-шейки выгибают. А у жирафов между ног «Пумба» какая-то болтается… в смысле, зверь бородавочный, системы «Кабан», меж длинных жирафих ног трётся. Хряк, судя по тому, что у него между ног тоже какая-то «пумба» болтается.
Ну, а жирафы… что жирафы? Они и в Африке – жирафы. Над ними будто в «Фотошопе» прилично поработали, вытянули. Такие вот, затяжные животные.

[Joerrigo]

Африка. Левостороннее движение.

Опять актуализировался вопрос с закуской. При одном упоминании «Тоблеронов» у меня позывы рвотные. Изжога у меня от «Тоблеронов» после трех бутылок. Потому на обратном пути остановились у овощной будки, чтобы набрать реквизитов для старинной русской забавы «Эль накатить». Бананы, ананасы, арбуз и виски с текилой – что еще нужно, чтобы скоротать вечер до приезда Марика? И встретить старость…
С пакетами полными закуски, я ехал около водилы. И постоянно боролся с внутренним позывом подправить руль вправо. Движение-то ЛЕВОЕ! А когда доехали до круговой развязки – взрыв в мозгах. Кто куда едет, кто как заворачивает? Трандец!
В гипотезе было снять мини-вен для свободных поездок. Но поняли, что в башке «право» на «лево» за пару дней не поменять.
Люди на улицах мыслят тоже «по-левому». На тротуаре около нас периодически образовывался затор: мы руль мысленно вправо, а встречные – влево. Спасало только то, что шли стройными рядами, «свиньей», и глыбоподобный Лео впереди.
«И юный Октябрь впереди!»
Бокса начитался про Найроби: «Самая криминальная столица мира». И мы сразу договорились – только «свиньей». Мне еще ночью в аэропорту было поставлено на вид: «Тут тебе не Куба. Говори шепотом. Тут что полиция, что бандиты, не разберешь. Заберут, ищи потом. Кругом черно, как у негра в…»

Кафе «Kengeles», «Кура в коконате».

14 октября, 17:00.
Опа! От стойки в алеманском «Кенгелес» призывные стреляющие взгляды Черных Ангелов. Пять часов, а они уже на работе. А мы только пива попить. Чтобы глубже приобщиться к местной кулинарной традиции и продегустировать максимальное количество блюд заказали каждому свое. У меня куриное филе в «коконате»: прямо в скорлупе суп-пюре из кокоса с филе птицы. Самое неожиданное и необычное блюдо за всю поездку. Хотя вкус к концу трапезы стал навязчив.
У кого телапия-гриль, у кого говядина. Вывод один: мясо готовить не умеют! Одно слово – «баклажаны»! Но про мясо поняли уже позже, когда статистики набрали.
«Это не заливная рыба! Это… черт знает, что такое! Хрену к ней не хватает».
У Лео «Кукку Кения-стайл» – кура по-кенийски. Теперь его по праву можно называть «Наш Кенийский Петух»! Это не я – это Бокса сказал.
У Джимми на тарелке гарнир непонятного вида и вкуса. Типа пюре, «угали» называется. У какой именно Гали узнавать не стали, но на картоху не похоже. Гораздо позднее разобрались с корнями сего явления. Пацаны, это же рисовое пюре! Однажды даже стали свидетелями его формования: огромный черный повар могуче месит крокетной клюшкой белую субстанцию. Только пот в разные стороны.
Сумерки. Сидим наетые, пива местного напитые (про пиво отдельно потом). С высоты открытого второго этажа на африканскую действительность взираем. Но эта прекрасная, проплывающая мимо «действительность» на нас глаза не поднимает, и не улыбается. В этом местные девушки на русских очень похожи.
Кто-то из нас мечтательно: «А на Малеконе щщас харашооо…»

[Joerrigo]

«Терминал». В ожидании.

14 октября, 19:00.
До приезда Марика около двух часов, самое время «Эль накатить». Первым на Плато взобрался наш специалист по тамам и дамам Александр Македоньсков. Но, судя по количеству опрокинутого им внутрь, забрался он скорее на Плато Трезвости. И, как позже прояснилось, это его излюбленное место. Зато другая рана открылась – на мужеские подвиги потянуло. В попытках высмеять наше пустое времяпрепровождение, Профессор не достиг сколь бы существенных результатов, хотя вылил немало: «Ну, конечно. Сейчас вы выпьете еще одну-две-три, и будете сидеть в номере, и как настоящие кенийцы будете тупо глядеть на противоположную стену. И главное – не скучно!»
Мы тоже не остались в стороне от полемики. Я выдал на-гора домашнюю заготовку про Фиделя Кастро. Типа, у Профессора в штанах Фидель сидит: одна сигара из бороды торчит. Потом пошел на мировую: «Ладно, Отец, не кисни. До приезда товарища Марка еще время есть. Пойдем, на счет дискотеки провентилируем. Разведку боем проведем».

Кафе «Simas». «Найробийская месса».

Мальчик на вахте: «Направо, направо, прямо!» – и мы вооружены миникартой с крестиком – «Симас». Это диско-кафе в паре кварталов. По дороге перекинулись парой дежурных фраз с попутными гамбургероподобными особями из Зеландии. Даже девушками.
А у входа как на часах, уже стоит совершенно определенная «категория», и совершенно отчетливо подмигивает. Поводя своими формами и оценивая наше содержание. Такая философия!
«Ну вот, Отец, а ты боялся».
И навстречу продефилировала «мучача», вся такая «линда», в белых лосинах и синем, таком же лосиновом, платье.
На ум приходит: «Если женщина хорошо выглядит в лосинах, она будет выглядеть хорошо в чем угодно». Точнее, без чего угодно.
Ну, прошла и прошла: мы же просто в разведке. И «языков» не берем. Но тем быстрее побежали в «Терминал», «Юстасу» докладывать.
По дороге нас остановил как вкопанных голос муэдзина с мечети, что в двух шагах по ходу. А мы с Профессором, хоть и не настоящие, но все же кровь где-то в глубине играет. Стоим, двинуться не можем. Пока «Найробийская месса» не закончилась, не шелохнулись:
– Обязательно надо будет купить диск арабский, настоящий.
– Акбар…ский!

Кафе, часть вторая.

14 октября, 20:30.
В комнату заглянул Джимми: «Марик приехал». Так обыденно это сказал, будто тот каждый день к нам в Африку из Америки приезжает.
Бурная встреча, беглые комментарии о пройденном пути, прожитом дне и планах на самое ближайшее вечернее время.
«Лонли Плэнет» рекомендует по этому поводу заглянуть во «Флориду» за углом, но после 11-ти. А нашего Профессора уже спасать надо: глаза закатывает, губы пересохли. Умирает, титьку черную просит. Хорошо, что встретили у входа «мучачу, всю такую линду». В белых лосинах… так-так-так… и в лосиновом же синем платье.
«Это судьба, пойми, Отец!»
Ну, слава Аллаху: задышал, заговорил, заулыбался. Губки бантиком, ручки к титечке: «Агу, агу…»
Вернулись в обстрелянное уже летнее кафе. Со всех сторон, откуда ни возьмись, представительницы сферы обслуживания (самая старейшая и почетная ее отрасль) на сладкие алеманские деньги стягиваться стали.
Точеная, черного дерева, Линда (это имя, как ни странно) в непосредственной от меня, уже фатальной близости. Другие белокожие «рождественские пироги» тоже под неусыпным вниманием этих прекрасных коршуниц.
Соседка старика Джимми жалуется: «Чего он на мои позывы не реагирует? Объясни ему, что я такой угар ему могу устроить. На всю жизнь запомнит». (Знаем мы ваш угар, СПИД называется). Приходится применять проверенный на Кубе ряд: «Подлодка-радиация-импотенция».
Но на то и стервятницы: добычу аж в клочья рвут. Бокса орет, заглушая шум крыльев этих горгулий:
– «Штука» шиллингов, максимум. Две, если на всю ночь.
– Раздай по две, на всякий.

«Мучача Линда + Стив = вери мат».

Английский – второй государственный в Кении. Английский у привратника вполне внятен: за 300 шиллингов он умеет на минуту закрыть глаза. Фокусник!
Но Линда. Акцент, такой, что мой кубинский языковой прорыв остался лишь сладким воспоминанием. «Бе-каре-фул» – значит, на улице надо быть очень острожным, потому что кругом бандиты, сутенеры и, что самое опасное, проститутки. «Вери мат» – это значит, она сынишку своего Стива любит «вери мат». Хорошая мать, вери мать! И потому 50 американских рублей вполне достаточно за ее любовь… к сыну.
Нет, я, конечно, люблю чужих детей, но не до такой степени: «Держи 200, купишь ему «Сказку о потерянном времени». Все впереди, моя Мучача Линда, вечер только начинается».
В это самое время Падры не упустили случая поглумиться над моими романтическими соплями: «А потом он напишет в Саге: Мне был ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ…»
Не было Ангела. Не-бы-ло!

[Joerrigo]

Языковой барьер.

Люди, открытые к общению, такие как кубинцы, к тому же НЕ носители языка, имели возможность слышать наши ужасающие потуги англоязычной речи. С Африкой вопрос был куда сложней. Барьер на сей раз превратился в неприступную Стену и не дался (частные случаи не в счет). Да и толмачей в наших рядах было целых двое – Марк и Алексашка Беловежский. Когда есть медиум, даже два, то как-то сразу расслабляешься. И минут через 10-15 перестаешь следить за темой.
Под занавес путешествия наши языковые адепты стали вслед за «кролиководами» и прочими разводящими просить отката. «А то» – говорят – «получается, мы как сливные бачки – все через нас. Надо бы и нам от этих бессловесных алеманов денюжков поиметь».
Среди остальной же части нашего поселения не редки были следующие диалоги:
– Может, провентилируешь на вахте на счет (далее предмет разговора).
– Вот, ты сказал. Я же не умею по-английски «вентилировать».
Конечно, поторговаться на базарчике – это одно. Для этого одного только куража достаточно. Другое дело ситуация, в которой оказались в последние дни. Когда цена вопроса не три рубля, а три тысячи долларов. Но об этом позже.

«Блэк Малайка».

14 октября, 23:30.
Сначала члены команды «Руссо туристо – облико морале» пили в баре во внутреннем дворике, прямо под своими окнами. Подотставшие товарищи рассказали дикую историю, свидетелями которой стали: прямо на подступах к отелю люди в форме прикладами прибили к земле соплеменника. Не стесняясь с эмоциями, практически сровняли с асфальтом. Что случилось? А телефон своровал.
Аднака! Вот вам, блин, и Найроби – самая криминальная столица мира.
Затем мы переместились на террасу перед нашими окнами. Сигару неспешно попыхиваем, тему цвета обсуждаем: в первый день баклажанный цвет очень даже в новинку и еще не приелся. Тут-то, в самый разгар диспута, записной острослов Бокса и произнес ту самую ключевую фразу, ставшую классической, в полной мере отражающей сложные взаимоотношения между расами и полами на этом Черном Континенте:
«СВЕТ ВЫКЛЮЧИЛ – ДЕВУШКА ИСЧЕЗЛА!»
И что слышим мы в ответ из их прекрасных шоколадных губ?
«А мы вам в темноте улыбаться будем».


Африканская попка. Ода.

Раз уж коснулся я этой неисчерпаемой темы, умолчать о самом главном не смогу. Не коснуться хочется – утонуть! Не могу молчать о Ней: о невообразимой, сочной, пышной, рельефной, с ума сводящей, коварной… АБСОЛЮТНОЙ ПОПКЕ. Африканской Попке!
И никаких фитнессов, качалок и прочей алеманской лабуды. Такой лекальности специально не добиться. Она – благословенное дитя Матери-Природы. Кровь от крови, и кровь с молоком. Божественное чудо шоколадного цвета. И огромный пышный кофейный торт ко дню рождения.
Это не «Совершенство в квадрате». Квадрат – это что-то угловатое и плоское. Она же – Интеграл, взятый сначала по кругу, а потом по объему!
А ведь Она еще не только форма. Тугая и упругая, Она наполнена тайной и негой. Она трещит от страсти и желания. Она скромно подмигивает и бесстыдно предлагает себя. Она манит, зовет и высасывает твою волю.
И что остается нам, простым смертным: с белесыми, опущенными до колен, дебелыми кусками целлюлита? Идти за Ней, влечься, будто во сне, протягивая к Ней свои руки, обозначая тем самым ее траекторию. Трассируя. Пока кто-нибудь под ухом властно не скажет: «Три, два, один! Вы проснулись!»
«Оттрассировался»…

«Таскер» и другие.

Так уж, исторически сложилось, что в путешествиях мы стараемся употреблять напитки страны пребывания. Ладно, на Кубе есть Рон. Всем Ронам Рон!
А в Африке? В Африке нет Рона, увы! Конечно, прошлись по возможности по карте вин местных. Но без фанатизма.
Один раз, после горы, попробовали танзанийскую водку «Коньяги», градусов 30-ти. Гадость редкостная!
На Занзибаре нам предлагали самогонку кокосовую – «Гонго». Но Капитан Бо напугал «рекомендациями умерших от нее людей» о наличии в ее составе метила. Да, и люди, которые предлагали напиток были… Не решились, короче.
На обратном пути в Найроби купили Кенийского бренди в местном супермаркете «Накуматт» – заглушить подступившую уже к самому горлу тоску по Родине.
Про более выдержанные напитки подробней по ходу пьесы, а сейчас про пиво.

Наиболее полно раскрыли именно тему пива местного. Первое и основное – «Tusker». На бутыли написано «Названо в честь любимого слона основателя пивоварни, которого этот самый слон затоптал». Опа! «А мужики-то не знают!»
Пробовали более крепкое «Safari» (по названию старинной алеманской забавы). В Танзании мне по вкусу пришлось «Serengeti» (название национального парка), более плотное и насыщенное. Было еще «Kilimanjaro» (есть смысл этимологию объяснять?) И совсем уже завалящий «Pilsner» местный. Последний был с каким-то осадком, потому заменили не пригубив. В Моши видели рекламу элитного пива «Ndovu», но так и не встретили.
Ну и, под занавес, наткнулись на «Зеленый Таскер», «Tusker Malt Lager» – очень вкусное хмелевое пиво. Последние глотки – его.
Очень хотел привезти домой глоток «Серенгети». Запихал в рюкзак, плюс еще два «Зеленых Таскера», за компанию. В Москве багаж получаю… влажно… и пивом пахнет… так и есть – «Слоны» целы, а «Леопард» в хлам! И одежда вся Африкой пропиталась.
«Но у нас было»… еще.
Банки жестяные. Объем странный – 340 мл. И главное: технология ли, сырье ли, или стенки толще, кто знает, но когда банка уже пуста, остается ощущение обмана… нет, недосказанности – она раза в полтора тяжелей того, к чему привыкла рука. Как будто не допил. Трясешь: нет, блин, допил. Но ощущение остается.

[moonwalker]

браво!

[Joerrigo]

15 октября, День Третий.
Найроби, в дороге.

До аэропорта просто так не проехать – блокпосты везде. Несколько раз остановили угрюмые люди в униформе с «Калашами». И, наряду с документами шофера, подвергли и нас визуальному осмотру с пристрастием. До самых печенок! Звери, похлеще Гаишников! Наши – дети, в сравнении.
«Операция Перехват»? Вроде, и не бандиты мы особенно, и не драгдилеры, и даже телефонов вчера вечером не крали, но в кресла вжались, и шеи в плечи вдавили. Не то, что смеяться, с разговорами поутихли. Уж, на что у меня ветер в голове, и тот притих. И впрямь, «заберут, ищи потом».

Найроби, Аэропорт. «Crazy Russians»!

15 октября, 11:30.
Утром идет только пиво, крепкое не катит. Странная особенность организма, не понятная. Местное пиво «Таскер» упаковано идеально, по шесть баночек. За него нет опаски: один замах на шестерых – и нет упаковки. Другое дело то, что осталось еще с беспошлинной Москвы и Каира. До самолета надо успеть что-то сделать с откупоренным и праздно болтающимся по сумкам. В Дьютике попросили у пацана пакетов герметичных и рассовали в них наши горючие припасы.
Осталась початая Золотая Ольмека. Естественно, за «рамкой» нас с ней заворачивают:
– Оставите?
– С ума сошли? Мы своих на войне не бросаем!
– Тогда допивайте. Пять минут, люди ждут.
– Легко. Мы же Русские Придурки – «крейзи рашенс»!
Председатель достает «Набор Юного Алкоголика» на шесть персон. Который прошел с нами уже пол мира. Прямо на резиновой дорожке за «рамкой» расставляемся, разливаем, пьем. «Тоблероны» опять же по мановению факирской палочки материализуются.
Пассажиры рейса и обслуга забывают про свои роли. Они зрители. Зрители ШОУ под названием «Крэйзи Рашенс».
А мы сожалеем, что не хватает пластмассовых столиков и стульев под пластмассовой пальмой, чтобы как положено здесь расположиться. И зажигательной сальсы, и танцовщиц гавайских не хватает. И цветочных гирлянд на шеях.
К концу действа (бутылки) приходит какой-то «Хьюго Босс» от секьюрити и строго:
– Что тут происходит?
– Да, уже ничего. Так, к полету готовимся… готовились…

Борт «Найроби – Занзибар». Один лишний глоток.

До того, как Падре Лео успел сервировать черный резиновый стол, я хлебнул глоток из горла. Не думал, что опять в застолье все развернется. Думал так, по-быстрому из горлышка, «запрокинув головы, как пианисты».
Этот глоток сыграл со всеми пассажирами борта «Найроби – Занзибар» шутку. Уж, не знаю: злую ли, добрую. Но меня подняло и понесло над африканскими просторами, и не отпускало весь полет. Кураж фонтанировал из всех щелей. И был нескончаем.
Бедные немецкие бабушка с дедушкой за моей спиной, простите! Я Вас Алеманами Ё… обзывал. Не по злобе, поверьте.
Престарелые «Фриц и Клара» клюнули на Профессорскую футболку с надписью «Дайслер». И тут же заполучили от его соседа гранатку.
Парням за меня было стыдно… наверно. Но, с другой стороны, мы же еще под «рамкой», как под Библией, признались, что «крэйзи». Предупредили, так сказать.

Профессор диктует слабовменяемому мне: «Во въездной визе, дурья твоя башка, в графе «профессия» пиши – «Клоун».
Потом всмотрелся внимательней (зрение у него, как у любого Профессора… минус тридцать где-то… неважное, в общем) и повалился на бок: «Отцы, он в графе «Nationality» написал «ТАТАРИН»! Выпустите меня из самолета! Только не с ним!!!»

Вид Килиманджаро с высоты нашего полета:
– Пригорок – плевое дело! Не зайдем – залетим на него! Потому что мы – БАНДА!
– Да когда же ты, наконец, угомонишься?!

[Joerrigo]

«Запах сандала».

15 октября, 14:00.
После прохладного Найроби Занзибар, «Занзик» – просто пекло! Жар физически вдавливает в землю, и ты начинаешь плавиться вместе с асфальтом.
Веб-фото на танзанийской визе красноречивей любых слов: «Алкоголик и придурок!!!»
Мне похмельно и даже стыдно.
В воздухе витает насыщенный экзотический аромат. Марик утверждает, что это сандал. (А вот и врёте! Я постирал их перед поездкой). Но мне кажется, что в воздухе Свободы, воздухе Кубы больше нот. Там он полней, там он буквально осязаем.
Джимми нервничает: «Из нашей поездки и твоих слов я понял одно: Куба – зашибись, а Африка – говно!»
Не спорю. И вообще, не кричите. И не топайте так.

Занзибар, Стоун-таун.

15 октября, 15:00.
В голове путаница: Занзибар это архипелаг, остров или название города? Или все вместе? Тогда что такое Стоун-таун? Помимо того, что это родина Фаруха «Счастливчика» Бальсара, в миру известного как «Фредди Меркьюри»? Это отдельный город или только исторический район города Занзибар, который в свою очередь, остров или архипелаг. «Стоун-таун» переводится как «Старый город»?
Все у Вас не как у белых людей, блин.



Стоун-таун – типичный восточный торговый город. Узкие улочки, пальмы, торговцы, проплывающие паранджи. Иллюстрация к «Царевне Будур» или к любой из тысячи и одной ночей. А мы, будто постер из «Бриллиантовой руки»: «Ай-лю-лю потом… руссо туристо – облико морале… чьорт побьерьи…»
Это город буквально пропитан ароматом терпких восточных пряностей. Пряности – одна из основных статей дохода острова. Не зря его называют «Spice Island».

Проходящие мимо мужские головные уборы узкие и высокие: не то феска, не то тюбетейка. И расцветки непривычные для меня, жителя «страны вечно зеленых тюбетеек». Свою родную оставил дома, а парадно-выходную арабскую так и не решился напялить. Хотя, думаю, произвел бы некоторый резонанс, как тем же Кубинским «Кокодрильским» Талисманом. Наверно побоялся показаться Алеманом Ё в глазах правоверных.
Но для коллекции надо и местную «ушаночку» прикупить.





Двери в Стоун-тауне конкретная достопримечательность: тяжелые, мощные, темного дерева, с огромными медными заклепками-шипами. Уже в Аруше в «Херитадже» видел подобную за какие-то совершенно неподъемные деньги. Не взял.

И, конечно, Индийский океан за бортом! Прошли по берегу. За куском рыбы из прибрежного кафе (в меню марлины в гриле, рыба-меч в BBQ…) попялились в лазурную даль. Среди местных на берегу замечены движения к кучкованию. Мальчик обдирает от кожуры двухметровые тростниковые палки. Уже целую «поленницу» соорудил. Что-то недоброе затевают?.. Тростниковая палка – оружие «пролетарьята»?
Дом, в котором родился Фарух так и не нашли. Завтра еще раз попытаем счастья.



Отель «Кипонда» выдержан в мавританском стиле, хотя я в стилях не разбираюсь – тот еще из меня «стилист». Над кроватями уже привычные марлевые балдахины и «вертушка» над головой. Плюс на каждой розетке выключатель. И штекеры, что Змеи-Горынычи: большие, страшные и трехглавые.
Слева от «толчка» шланг с кнопкой. Посмотрел внутрь и нажал. Ух, ты! Вот это напор! Почему мусульмане едят только правой рукой? Да, потому что левой рукой они пользуются этим шлангом. И не в глаз!

[Joerrigo]

«Кипонда». Академик «Гаджет».

15 октября, 19:00.
Месяц в небе и на минаретах «задницей» вниз. Чудно.
Профессор Ольшанский надолго завис в грим-уборной: бреется, пудрится, напомаживается. Мы на веранде лениво течем за «Таскером». Мы уже поймали волну, и как настоящие танзанийцы (уже танзанийцы!) смотрим на противоположную стену. И НЕ СКУЧНО! Неспешно комментируем отсутствие одного члена:
– Видимо, готовится к вечернему отжигу…
– Батарейку свою заряжает… пальчиковую…
– Мизинчиковую…
– И «гаджеты» свои начищает. Только постучись к нему – ставни плавно откроются и зазвучит музыка «В гостях у сказки». А вместо бабушки-сказочницы там целый арсенал!!!
К моменту появления Академика на устах одна только фраза и осталась:
– Ну, и ГАДЖЕТ ты, Саша!

Одновременно прикинули, что 90% мусульман на Занзике – верный «глушняк» по части молодецких утех. Девственная упаковка презиков «молодежной формы» стыдливо затерялась на столике среди стопок, бутылок, бананов и сигар: «Не сейчас, не сегодня, не здесь». Звучит как приговор.


"Кипонда", вид с Луны.
Взгляд с "Кипонды" на Луну.

«Масленица».

15 октября, 20:00.
Человек зря, что ли готовился? Надо хотя бы попытку зафиксировать. Пошли позвенеть по улице… налитыми «яблоками».
А на улице человеческие брожения. Демонстрация! На набережной не протолкнуться. Стали узнавать и…
А «и» таково, что У НАС, МУСУЛЬМАН, СЕГОДНЯ ПОЛНЫЙ САБАНТУЙ!!! Сегодня четвертый, последний день Рамадана. Три дня весь занзибарский, он же исламский, народ радовался и веселился, а на четвертый – в разнос пошел. Гульба до утра!!!
Как бы Вам это объяснить? С фарси перевести? Представьте, что сегодня Масленица, Пасха и Рождество одновременно. При этом никто не пьет, и все чинно (ни одного пьяного ВДВ-шника и погранца в фонтане). Люди радуются себе, людям, жизни, миру.
Нравится мне это. Нет, положительно: обрежусь в мусульманы!
Долго среди простых людей гуляли, веселились. Ели и пили все, что и они. Шашлыки из баранины и говядины: точнее, обгоревшие, но плохо прожаренные на огне маленькие кусочки мяса на шпажках. Октопус-гриль: жесткий, потому что не ободранный, с присосками. «Кола» местная, выжатая из тростника. Жмут тут же на валках, как на старых стиральных машинах были. (Так вот, для чего мальчик плетки тростниковые днем обдирал?) Пицца по-занзибарски: похожа на большие блины с мясом. Чипсы банановые.
Наткнулись на ряженных масаев, приторговывающих изделиями «масайского» промысла: бусики, подвески, браслеты. Дерево, ракушки, кости. Такого добра на каждом нашем шагу, всю поездку. Раньше завоеватели туземцев на стекляшки покупали, теперь наоборот.
Общий радостный настрой буквально витал в воздухе. И передался нам. Даже газельи глаза под паранджами так и зыркали. Все кругом говорили нам «Джамбо», особенно дети. Видно, для них встретить «Снежка» (на сwахили «Джамбо») большая удача.
А попасть, чисто случайно, на один из главных исламских праздников: разве не БОЛЬШАЯ УДАЧА?

«Чайная комната».

– Пацаны, сейчас же октябрь? Это же Октоберфест, выходит, только без пива.
– Да, кстати, у нас «Таскер» закончился.
– Зато я видел на углу вывеску «Чайная комната». Полежим на подушках, настоящий чай попьем, кальян покурим. На Востоке мы или кто?
Но указатель завел в совершенно узкий темный проем. Оттуда, из темноты нам было сказано, что никакой «Чайной» ни здесь, ни дальше нет.
А на нашей улице, чуть дальше, «Палас» – недостроенная алеманская гостиница.
– Деда, нам бы на подушках, чаю… и кальяну.
– Пацаны, Вы до сих пор в сказки верите? Но чаем хорошим угощу.
Дедушка, пока мы попивали да дегустировали чаи (без подушек и кальяна), много чего интересного рассказал. Эта встреча и весь вечер оставили самое благостное и умиротворенное воспоминание. Деда, настоящий восточный старейшина-аксакал-визирь, цитировал «Аль-Джазир», журил недоумка Буша, смеялся над нашим желанием найти дом, где родился Фарух. Рассказывал, откуда у него на стене такой шикарный персидский ковер. И что «Зан» опять от «Тан» отделяться хочет. Да только кто их отпустит с их турбизнесом и специями.
Правда, минут через 15 я стал отключаться от разговора и потом отмечал только ключевые точки повествования: Джазир-ковер, Тан-Зан, Бух-Фарух…

[Joerrigo]

Первое «Сафари».

Даже на неугомонных Александэра с Мариком Деда с чаем подействовали как успокоительное. К правде сказать, и надежды залезть под паранджу уже явно никто не выказывал.
Вернулись в отель на верхнюю веранду. Опять вспомнили про Октоберфест. В том самом темном проулке, где нет «Чайной», самый молодой из нас Гонец Джимми нашел дюжину пива «Сафари».
Тут, как апофеоз всего этого трудного дня, случился с нами тот веселый бесшабашный мальчишник, о которых потом долго помнишь с улыбкой и теплотой.
Жаловались на «треугольники» с «квадратами». И что подобные "фигуры", в конце концов, заводят в тупик. Только какая форма у этого тупика? Отношения зашли… в КВАДРАТ?
Обсуждали, как трудно ездить вшестером, когда нет руководящей и направляющей. Когда никто не хочет поднять и нести полковое знамя. И что наши отношения зашли в ШЕСТИУГОЛЬНИК.
Профессор Алехандро рассказал новейшую историю из своей автомобильной жизни. Знакомый специалист по тонировке ходит вокруг машины и вслух рассуждает: «Та-ак, заднее затонируем, боковые… а переднее нельзя – ты и так не видишь НИXXXYЯ…»
А я в очередной раз попытался отстоять свою Варадерскую ночь и «Три Стихии». Из всех аргументов в умах этих олухов осталось лишь: «А Океан тебе в лицо: БДЫЖЬ!!!»

«Об искусстве».

Ни одна сколь значительная партконференция не обходится без жарких диспутов об искусстве. Это уже вторая стадия опьянения. За ней на повестке остается лишь один пункт – «Разное». После тщательного анализа творчества Джармуша и инсценировки сцены с мухой в «Однажды на Диком Западе», мы плавно, но неизбежно скатываемся к другому, не менее занятному предмету искусства: к Женщине!
Тут музы Бертолуччи и Леоне замолкают, потому что на арене появляются два непримиримых оппонента, два воинствующих представителя враждующих лагерей, которые выкатывают из-за редутов свои пушки и начинают шмалять из них по воробьям, почем зря.
В «красном» углу ринга, под плакатом «Всё, что движется», находится многократный чемпион по версии ЕБА, Неукротимый Профессор Цздю. Его кредо заключено в ёмком: «Зпезда есть, значит – красавица».
А в «голубом» углу ринга – Ваш покорный Слуга, Романтический Розовый Рыцарь с девизом на щите «Украсть, так миллион».
Перевес всегда на стороне похотливого сатира Цздю. Потому что во время перепалки и взаимной пикировки, зрители если и не занимают его сторону, то побаиваются открыто высказаться против его более «мужественной» позиции.

[Joerrigo]

16 октября, День Четвертый.
Занзибар, Аэропорт. Билеты.

16 октября, 11:30.
Перед тем, как дальше осваивать просторы Занзибарии, заехали за обратными билетами. Делегированные Капитан с Профессором и приставленные к ним служители местного аэрокульта долго колдовали, ходили из комнаты в комнату с совершенно загруженными физиономиями. Мы к их счастливому разрешению успели пополнить запасы пива и безуспешно поторговаться с мальчиком-коробейником:
– Сколько стоят орешки?
– Эти четыре тыщи местные, а эти восемь.
(120 и 250 рублей на наши. АДНАКА!!!)
– Беру большие за две.
Через несколько минут, уже в другом месте стоянки, те же персонажи:
– Сколько?
– 4 и 8.
– Большие за 2!
Раз на четвертый мальчик стал от нас прятаться.

Выносят билеты. ВСЕ ДВА! На одном написано «Александэр», на другом целое перечисление: «Бокса, Марик, Лео, Джимми и с ними Клоун Бадди». От руки написано, на какой-то багажной квитанции! Видно, один билет заполнили, а на последующие «рука бойца колоть устала». Остальных членов Банды хором уместили на втором квитке.
Говорят к тому: «Если будете опаздывать, позвоните. Мало ли, Танзания все-таки. Или хотя бы смс-ку сбросьте, мы самолет придержим».
«Самолет придержим»? У них конюшня что ли? Или ипподром? На кого ставить-то???



Дикое Сафари.

Всю дорогу из окон авто вели кровожадную фото-охоту на людей. Из пяти стволов! Эдакое дикое сафари. Ислам или Вуду, но люди крайне неохотно расстаются со своими образами. Вдруг, их душами через изображение завладеют?
По этому поводу Капитан Бо, загребающий замешкавшиеся черные души «длинными очередями», высказался: «Так можно и правителем какой-нибудь банановой республики стать, когда у тебя в этой шайтан-машине души твоих вассалов неприкаянные томятся.
А ну, расступись! А то и вас зацепит! ВОТ, ВЫ У МЕНЯ ГДЕ ВСЕ!!!»

[Joerrigo]

Занзибар, «Обезьяний лес».

16 октября, 12:30.
Это следующий пункт, где-то на юге острова, вглубь. В плане: посещение леса, обезьян и, если останется время и желание, болот. Заказали в гиды студента-ботаника, «татарчонка». Наш Профессор Занзибарский в качестве сурдопереводчика.
Оба очень интересно провели нас сначала по тропическому махагоновому лесу (площадь, состав, флора, фауна, лягушка).
– …трава лечебная, для лактации…
– Ну-ка, признавайтесь кому молока, «за вредность».
Папоротники реликтовые под небо ростом, термиты огромные. Ощущаешь себя тоже немного доисторическим, немножечко Падре Лео. Ну, или партизаном никарагуанским, на худой конец.
«А вот самая маленькая на земле лягушка. Во взрослом состоянии не больше сантиметра».
Пока я режим «макро» настраивал, Профессор Абаж, со словами «Гдеее???», стал зловеще надвигаться на лягушонка. У того вариантов не было, только «ESC» нажать и экстренно выйти из программы!
«Пойми, Саня, теперь никому уже этого лягуха не видно ниххх...я!» Затем, непосредственно, обезьяны. Красные (Red Colobus) и черные. Очень близки родственно, но не мешаются. У них такие браки не приветствуются.
Вот, смотрите, как в природе все четко и разумно, не то, что у людей.
Черные (я про обезьян продолжаю) более воинственные, но скрытные. А красные, рубахи-парни: могут даже на плечо забраться… могут, но не забираются почему-то.

Времени даже на проходные МАНГРОВЫЕ (!!!) болота хватило. И, как оказалось, данная часть экскурса стала самой интересной. Крабики однорукие (и у них правая клешня больше левой), черные, красные, синие. Трясина радикально черного цвета (контрабандная?) и МАНГРЫ.
МАНГРЫ – ЭТТАШТОТА! Пацаны, оказывается МАНГРЫ – это деревья! Запомните, буду спрашивать!







«Шеф» Али.

16 октября, 14:30.
Около парка кафешка. «Татарчонок» отказался с нами поесть (не говоря про выпить) и откланялся. А водиле нас чумных еще до вечера кругами по острову таскать. Потому Али с нами.
Хороший парнишка. Мы его еще в аэропорту взяли, сразу по приезду. С утра побились с ним по оплате насыщенной переездами программы. Вплоть до трансфера в алеманскую зону «Амаан», на самом северном оконечнике. Али долго держал планку 120 мунгу. Но придавленный убийственными аргументами «На стоянке предлагают 100 без торговли, но ты нам нравишься» и «100 лучше, чем ничего», сдался. Итого на круг (фрахт на весь день) – 100 американских рублей. Плюс сверху «за вредность» десятку, в качестве бонуса.
Пока ели-пили рыбу да разных головоногих, говорили «за жизнь». Про образование семью, жену (пока единственную), про выпивку, про веру.

[Joerrigo]

Сwахильский разговорник.

Наконец, разобрались с понятиями. А то наш сwахилиолог Бокса снабдил нас перед поездкой разговорником, состоящим лишь из двух фраз: «Атака кутумба» – «Хочу е…ться», и «Сифахаму» – «Не понимаю».
«Этих слов» – написал в аннотации – «в принципе, достаточно для начала знакомства». И смайлик в конце словаря.
Али заметно расширил палитру наших лингвистических познаний:
«Джамбо» (или «Мамбо»), значит «Снежок». Оклик «Смотрите, белый идет» со временем превратился в приветствие.
«Мзунгу» – это один алеман, «Вазунгу» – много алеманов.
«Карибу!» – «Вэлкам!»
«Асантэ», «Асантэ сана» – «Благодарю» и «Спасибо большое».

И, конечно, «Акуна матата» – «No problem». Врут словари: сколько раз я пытался вставить в контекст перевод этого словосочетания, всякий раз получалась чушь. Из чего сделал вывод – этот оборот у них как у нас «б… нах», т.е. также часто употребим и не имеет ни малейшей привязки к смыслу сказанного. Междометье, в общем.
Есть еще «Поле-поле» (т.е. – «не гони»), но это совершенно отдельная тема для исследования, смотри ниже.

Вообще, сwахили – довольно странный на вкус язык, не похожий на слышанные прежде. Немного отдающий мотоциклетными выхлопами Crazy Frog («Трыын-дын-дын… Баам-бааам…») Но, удивительное дело, очень часто в обиходной речи слышались нам отдельные, до боли знакомые фонетические сочетания. Без которых того великого и могучего русского языка, поди, и не было бы вовсе. То и дело мы вскидывали ушки: «Нам послышалось или он, правда, кого-то сейчас послал?» Эти «нах-пох»: откуда они у них? Или у нас откуда?
«Ну что, Вазунги Ё?» – подытожил я урок сwахильского.

«Гонго».

«А хотите попробовать местную самогонку кокосовую, «Гонго» называется?»
После вялого непротивления Али пошел договариваться за соседний столик с кучкой совершенно бандитского вида личностей. Те давно уже на нас «косяка давили». А после «договоров» с Али еще раз на нас сумрачно посмотрели и исчезли. За Гонго пошли, видимо.
Тут Капитан Бо плеснул на сухие полешки жидкости для розжига: «Я где-то читал, что ее на метиле мешают. Сдохнем, как мухи!» Лагери разделились. Председатель Лео от Партии Пенсионеров и Бокса от Партии Жизни, с одной стороны. Я же с Профессором ратую за «Памагитяаааа!!!» и за «Мы текилой потом хорошенько продезинфицируем».
Но все разрешилось само собой. К моменту окончания трапезы Бригада Черных Самогонщиков так и не показалась. Значит – будем жить!

«Десять танзанийских минут».

16 октября, около 03:30 PM «по-танзанийски».
С таким явлением как «Время по-кенийски» мы уже столкнулись. Оказалось, что и «танзанийское время» – та же хрень, только в профиль. Если официант говорит, что готовность блюда 10 минут, будьте покойны, это в переводе на стрелки часов означает час! Блюда в обезьяннике мы ждали «15 танзанийских минут». При этом видели, как от кафе отъезжает мальчик на велике, а через пол часа возвращается с небольшим пакетиком. И наш коммент: «Кто заказывал рыбу? Ее уже выловили».
Тут же стало понятно, почему остались живы, не дождавшись «гонги». Ведь ее в кафе не было, а ближайшая «точка» в деревне, «минут 20 отсюда».
Время «по-танзанийски» – это другая система координат, другое измерение. Нам, суматошным, непонятное. И, в общем, к «танзанийскому времени» можно привыкнуть, если поймать этот ритм. Ритм танзанийской неспешной жизни. Когда «смотришь на противоположную стену. И НЕ СКУЧНО!»
В дальнейшем мы всегда уточняли для корректировки: «Время по-танзанийски?» Аборигены улыбались, но ситуацию это не исправляло. И было пару моментов, когда… но, все по порядку.

«Поле-поле», эссе.

Теперь про «Травы-травы». Точнее, про «Поле-поле».
(Звуковой ряд: «Поле, русское по-о-оле…»
И видео-зарисовка: под дорожным предупреждающим треугольником подпись для тех, кто купил водительские права, но все же умеет читать – «Поле-поле»).
Поразмыслив над образом, я явил Падрам крамольную мысль, что суть, ментальность и некое Мега-Эго целого народа можно выразить при желании одной фразой. У кубинцев это «Маньяна», у русских «ПОXYZ!» А на просторах саванн безраздельно властвует «Поле-поле».
Я умышленно избегал в повествовании сравнения местного колорита с кубинским аналогом, потому что философия африканской «маньяны» иного рода. Это не кубинское «Завтра», которое рождает следующее «Завтра», и так до бесконечности, вплоть до «Никогда». Это «Сегодня», но только «Не Сразу». Это и не «Ямщик, не гони», потому что у русских «некуда БОЛЬШЕ спешить». А в Африке просто «НЕЗАЧЕМ быстро бежать». (Я не имею ввиду кенийских бегунов, про которых известно: «300 км для бешеного кенийца – не крюк»).
Таинство африканского «Поле-поле» тесно связано с неспешным течением песчинок «времени по-танзанийски». Где каждая песчинка совершенно точно упадет. Не сомневайтесь – упадет обязательно. Только не торопите ее – «Поле-поле». И каждая песчинка и есть это самое «Поле-поле». И этих черных песчинок не счесть! И этими песчинками пропитана каждая сура этих Африканских Записок.

[Joerrigo]

Занзибар, «Резервация».

16 октября, 18:00.
Ну, вот. Пока растекались мыслью по «полю-полю», уже до «заказника» добрались, «Амаан» называется: за забором грязь и нищета, а тут пляж, душ, балдахины над кроватями и «кондюки». Алеманский Рай.
«И Океан в лицо – БДЫЖЬ!!!»
Бабушки импортные чинно прохаживаются, а у самих глаза так и бегают. Секс-туристки? Вот, мы на Вас Профессора выпустим!
Номера с видом на «БДЫЖЬ!!!» – 90 портретов Вашингтону. (Однако!) А те, что в глубине резервации – от 45-ти (удобства на улице) до 70-ти. «Удобства» выглядят примерно так: общественный туалет, но кабинки отдельные и довольно большие для одного «сральника».
«А душ?!!» – спросите.
А душ над головой торчит, прямо над унитазом. «Шампунь и кондиционер в одном флаконе».

Занзибар, «Amaan». «90».

Значит, расклад такой: берем один «дубль» за 90, в качестве штаб-квартиры, остальные за 70. Отец народов Бобба говорит:
– Чтобы по справедливости, надо на паре бумажек написать «90», а на остальных – «XYZ!!!»
– Зачем же на остальных-то писать? И так понятно будет.
– Нет! А на остальных мы напишем «XYZ»!!!
Я, вообще-то, к условиям проживания равнодушен: под дверью клубочком лишь бы свернуться. Но в этот раз так захотелось почувствовать себя персонажем рекламы «Баунти»: мой абрис с коктейлем в одной руке и тонкой черной талией в другой, под пальмами, на фоне заходящего в Индийский Океан африканского солнца. И Океан в лицо – БДЫЖЬ!!! Так я об этом громко думал, что:
– Пацаны! АААА!!! «90»!!! А у кого еще?
– Нет!!! – Профессор стонет, – этот придурок в самолете всегда рядом попадается. И тут?!
Но желание «БДЫЖЬ!!!» сильней.





«Почему?»

Напротив нашего «бунгало» и пары соседних, плюсом к лоджии – площадка. Как нос корабля в океан врезается. И песочком посыпана. Песочком? Как, Лео уже и здесь успел «наследить»? Не у всех такое счастье, у прочих просто лоджия. На площадке соседи, пытались обниматься до нашего явления:
– Я из Англии, а моя подруга – француженка. Мы тут отдыхаем.
– А мы Русские Придурки. Щас писить отсюда будем.
Во взгляде «Crazy? Why?», но политкорректно молчат. Чуть позже:
– Парни, пляж налево, куда Вы? Тут не купаются…
– Читайте предыдущий пост! (И последующие тоже!)

«Айда».

Что может передать переправленный на Родину набор слов: «Только что искупались в Индийском Океане»? Эти истошные вопли и улюлюканья может? Или всплески воды в последних отсветах уходящего солнца, наверно? Попробуйте описать юношеский восторг первого поцелуя, а я на вас посмотрю.
Но даже все неизъяснимое словами заканчивается Профессорским «Айда». Очень мне нравится этот типичный представитель уральско-монгольского диалекта:
- Саша, а ведь это тюркское слово. Ну, ты как сын великого татарского народа, должен понять мой пиетет. Этим словом наши предки понукали животных. Очень своевременное слово. Мы его на Горе введем в обиходное употребление.
- Ну что, АЙДА, ВЬЮЧНОЕ ЖИВОТНОЕ?!

[Joerrigo]

«Две вещи». Отступление.

Две вещи, два предмета гардероба, которые неотступно сопровождали меня все путешествие, даже ночью – это авторучка и мой полевой журналистский блокнот. Мои «Африканские дневники» с ярко красной обложкой а-ля «Strawberry Fields Forever». (В магазине предложили еще вариант «Розочки», но я высказался в пользу «Клубнички»).
Вид постоянно что-то пишущего туда меня рождал повод для подобных (глупых, согласитесь) шуток: «А теперь он записал: «Лео пукнул».
Я научился молниеносно переводить блокнот в состояние «Ready» и лихо вскидывать авторучку. Я научился писать на ходу, «на вскидку и влет», отчего почерк приобрел вид осциллограммы: умно, но ничего не понятно.
Стремление к лапидарности тоже сыграло свою шутку: за фразой, вырванной из контекста, я не мог позже вспомнить самого события. И что? Теперь и истории приходится придумывать также – на ходу, «на вскидку и влет».
Потому большая часть из опубликованного – чистой воды вымысел и условность.

«Оливы на Занзике». Журналистское расследование.

К чему я? Дошел до записи в Дневнике «Оливы на Занзике»...
«Оливы»? Не было никаких оливок, а "ОЛИВ" тем более. Я, вообще, их так никогда не называю! Лишь на миг допустив одну только мысль об использовании данного словообразования, волосы начинают вставать дыбом от осознания тех катастрофических последствий, грядущих во всем рту и в области русского языка в частности. Взять хотя бы «ОЛИВОВОЕ масло»… или того хлеще: метатеза связки «оливки-маслины» на «ОЛИВЫ-МАСЛИНКИ». Вся филология ведь на фиг тогда!
Но почерк мой, и диверсии исключены. Стал криптографическое исследование проводить (бумажки лакмусовые, серная кислота, глазное яблоко заспиртованное). Первая литера, точно и совершенно отчетливо - «О», как и последние, не менее определенно – «ВЫ». И между ними частокол, по смыслу трактующийся не иначе как «ЛИ». Вместе, как ни крути: "О-ЛИ-ВЫ"! Но не было никаких «ОЛИВ», хоть убейте!
Лег спать с головой, как Кубик Рубика: последний ряд, так и не собран.
(Ух, ты, что вспомнил! Такую старую добрую докомпьютерную безделицу: формулы в «Науке и жизни», чтобы собрать последний «крест», личный рекорд 46 секунд. Ну, блин, и память!)
А ночью вспышка, я, аж, подскочил: «Тьфу, да ведь это ОТ-ЛИ-ВЫ!!!»

«Оливы на Занзике».

Все говорят: «Отливы, отливы».
А что отливы? Если луна с завидным постоянством влияет на женские циклы, то почему бы ей не поэкспериментировать над более монументальными формами и объемами жидкости?
К моменту, когда мы, чистенькие и свеженькие, вновь стояли на нашем песчаном «капитанском мостике» (звучат кошачьи трели Селин Дион из «Титаника»), то обнаружили, что того самого «мокрого места» под нами, где не более полу часа назад мы произвели пробы забортной воды, и благополучно прополоскали свои «помидоры», попросту нет! Его смыло в океан!!!
Остался лишь белый рифовый песок и крабики, пригоршнями сновавшие у ног. Сперва я и не понял, что это именно крабы, думал тени от мошек в свете прожекторов по песку носятся, настолько они маленькие и, главное, хитин прозрачный.
Но поближе изучить их так не удалось: как всегда, победила искрометная молодость.