Как вдруг холодным зимним июльским днем донесся до меня слух, что в Виндхуке есть аэроклуб и там можно всего лишь за US$30 (!!) прыгнуть с парашютом. Услышал я это - и сердце моё ёкнуло.
Ёкнуло оно, сердешное, по двум причинам. Во-первых я, как, наверное все пацаны, мечтал стать лётчиком. И даже сделал первый шаг к этому - записался в аэроклуб ДОСААФ и изучил матчасть - планер БРО-11 - и даже уже должен был сделать на нем подскоки, но был разоблачен как близорукий (у меня было -1,5 диоптрии) и с позором изгнан. Дело в том, что при поступлении я выучил наизусть таблицу проверки зрения с буквами, но перед этими мини-полетами сделали второй медосмотр и там была таблица типа кружки с прорезями, а я такую не учил. Строгий офицер-отставник сделал мне внушение, что за ложь при вступлении в ДОСААФ меня бы, по-нормальному, надо исключить из комсомола, но на первый раз он отпустит живьем. Я попрощался с небом. Во-вторых, мечта эта затеплилась вновь в Нью-Йорке (откуда я прибыл в Намибию), где я узнал что, в Нью Джерси, в маленьком аэропорту Teterboro можно за плату прыгнуть с парашютом. Но, увы, плата - US$150 была тогда для меня совершенно космического, недоступного масштаба. Мечта вновь увяла и ушла в анабиоз. И тут вдруг такая новость!!
Мысль заработала. Первым делом я узнал какие медицинские требования. Никаких! Какие ограничания по зрению? Никаких! А на когда можно записаться? А в любую пятницу приезжаешь к 16:00, записываешься, до 20:00 занятия, а в субботу с утра прыжки. Первый прыжок - US$30, а каждый последующий в тот же день - US$15. Вот это да!
Внутренняя борьба по схеме "и хочется, и колется" продолжалась очень недолго. Надо прыгать! И в пятницу, в 15:45, улизнув с работы раньше времени, я был в аэроклубе с 30 долларами (вернее с их эквивалентом в юаровских рандах) в зубах.
Аэроклубом это место можно было назвать с очень большой натяжкой, а бывшему досаафовцу вообще было трудно представить, что такие аэроклубы бывают. Это был маленький бетонный сарайчик из одной комнаты с удобствами во дворе. Внутри, за колченогим столом на колченогом же стуле сидел парняга с внешностью по типу "их разыскивает милиция". В зубах у него была сигарета, перед ним стояла открытая банка пива “Lion”. Я огляделся в поисках официальных лиц. Их не было.
“Здорово, я твой инструктор", сказал парняга, "меня зовут Hare” (произносится "харе" на африкаанс, то же, что hair по-английски, т.е. "волосы"). Имя полностью соответствовало внешности - у парняги была прическа а ля батька Махно, только волосы были длиннее плеч, не убраны ни в какие хвосты или косы и, судя по всему, особо не страдали от злоупотребления шампунем. "Здрасте", слегка осевшим голосом сказал я; инструкторов такого обличья я до той поры не видел.
Харе набитой скороговоркой изложил правила: занятия до 7 вечера, но если надо уйти раньше, то вообще-то можно если ты в курсе дела и распишешься, что полностью отсидел. Если завтра не придешь прыгать, то 15 долларов из 30 пропадают, а если наложишь в штаны (shit in your pants - буквально так он и сказал) и откажешься прыгать уже в самолете - то всем US$30 - хана. С таким неформальным стилем введения в курс дела я тоже ещё не сталкивался.
Для контекста, надо не забывать что последний раз с авиацией я имел дело в досаафовском аэроклубе, где инструктор мог зайти в класс с сигаретой и пивком только полностью сойдя с ума. Точно также трудно представить себе любое официальное лицо в США (вплоть до водопроводчика) при исполнении с сигаретой в зубах, попивающего пивко. Так что культурный шок, как говорится, Харе мне обеспечил.
Правда, и я не остался в долгу (сам того не желая). Когда Харе узнал что я русский, то он пришел в полное изумление (которое он выразил доступно и просто: “I don’t fucking believe you, bliksem jou moer!” В его оправдание, надо сказать что в те времена русские в Южной Африке были чрезвычайно редки и подобная реакция изумления на мою личность была довольно характерной, хотя обычно выражалась она, конечно, в намного более мягких формах. "Может, ты еще и коммунист?" - попытался Харе подкачнуть адреналинчика. И когда я подтвердил его догадку, то уровень его экстаза зашкалил - он замахал руками, захлопал в ладоши и отхлебнул еще пивка. Инструктаж обещал быть хоть и неформальным, но интересным.
Примерно к 16:30 на лавочках, около сарайчика, собралось человек 7-8 "курсантов" и Харе открыл свой инструктаж напутствием: "Если будете всё делать как я скажу, то завтра у некоторых будет реальный шанс остаться живыми к концу дня" и обеспечил себе звуковой эффект своим громогласным хохотом в котором утонуло робкое подхихикивание “курсантов”. Затем он на пальцах, лишь изредка прибегая к помощи потертой доски, объяснил устройство парашюта, подчеркнул как важно правильно пользоваться toggles (не знаю, как точно по-русски, наверное - "тяги управления"). Обьяснил, что наш первый (как и последующие девять) прыжок будет static line jump: т.е. самим кольцо дергать не нужно - его вытянет лямка, пристегнутая к замку в самолете. Бегло рассказал как выбрасывать кольцо в запасном парашюте, прошелся по разным типам malfunctions - несправностей при раскрытии парашюта и как с ними бороться.
Изобразил своим двухметровым мощным телом как делать арку - прогибаться при прыжке - и посмотрел как мы это копируем. Затем мы маленько попрыгали как бы с двухметровой вышки и посидели на ржавых качелях, изображающих подвесную систему парашюта. И пошабашили, не дожидаясь 7 часов.
Впечатление, в сухом остатке, осталось не очень убедительное. Даже совсем не убедительное. Не так представлял я себе подготовку дерзких покорителей неба. Так что 15-минутная поездка моя до дома, что был в районе Виндхука с волнующим названием названием Eros (но с содержением, полностью не соответствующим названию) прошла в смятении и тягостных раздумьях. Энтузиазм к покорению неба стал не столь отчетливым как до занятий. Но внутренний голос, собака злая, по-прежнему бубнил "Надо, Федя, надо". Заткнуть ему пасть не удавалось.
Возможность вступить в борьбу с внутренним голосом полностью исчезла, когда я приехал домой и обнаружил, что у меня в гостях двое соотечественников. Они приехали с полей, из Овамболэнда, в объятия столичной цивилизации Виндхука и, достав из под коврика у входной двери ключ, уже запалили мой браай (гриль, по-местному), заложили на него португальских сосисок, распочали бутылку водки "Висла" (или "Наташа") и вовсю культурно отдыхали, обсуждая как некоторые (типа меня) умеют устраиваться в штабах, в то время как другие (типа них) проливают мешками кровь в буше. Мне тут же налили лафитничек чистой всклень и пивка на догонку, выдали чоризу и другой закусон и провозгласили тост за моё радушное гостепреимство. Аппетита у меня (вопреки обыкновению) не было, пить я решил не буду из принципа, поэтому я скромно хлебнул лимонадику и стал жевать чоризу. Народ онемел, а затем взроптал. Затеялся разговор о том, что штабные не уважают простых людей, что может простым людям покинуть этот дом и искать себе кров в гостинице и т.п. Дабы предотвратить рост недовольства, я выпил и запил, и позже повторил (пару раз), мысленно отмечая при этом что резко нарушаю спортивную форму и что покорители неба так себя вести не должны. На душе было смурно и томительно. Пару раз меня тянуло сообщить соратникам о моих планах на завтра, но каждых раз внутренний голос мне говорил: "Помолчи лучше: вдруг да завтра зассышь и не прыгнешь - что потом скажешь?" Довод был неоспоримый, и я промолчал.
Мои планы лечь спать пораньше, хорошо выспаться и встать утром бодрым и со свежей головой пошли прахом.
Наутро, в 8:30 я был на аэродроме. Надо упомянуть, что аэродром был под стать аэроклубу - грунтовая ВВП и прочая простота. Прыгунов собралось человек 20. Стали тянуть жребий - кому в какое время прыгать - и мне достался крайний заход: 14:30. Можно было куда-нибудь с поля уехать - но куда? И я стал болтаться по полю в ожидании своего часа.
Ждать да догонять - хуже нет. Пословица в моем случе полностью оправдалась. Пока я убивал время, произошло пять знаменательных событий каждое из которых последовательно способствовали подрыву моего боевого духа.
Во-первых, я увидел самолет, с которого предстояло прыгать. Раньше мне предтавлялось, что будет как в кино: в каком-то больмень просторном самолете мы будем стоять в затылок и, по команде, прыгать в раскрытый люк один за другим. Не тут-то было: это оказался маленький четырёхместный самолетик Cessna-152, у которого была снята одна - правая – дверь и убрано правое пассажирское кресло (как и два остальные сзади). . Харе собрал всю толпу около него и показал как надо будет выходить: сначала правой ногой на ступеньку (очень маленькую) затем, вперекрест с правой, встать левой ногой на колесо (тоже очень маленькое), взяться двумя руками за распорку крыла, держа правую ногу на весу, и по команде "Go! " прыгать назад, делая арку. Объяснение не выглядело реальным. "Ничё, все будет хоккей", неуверенно пробормотал внутренний голос.
Во-вторых, пока я болтался в ожидании, я увидел как два настоящих члена аэроклуба укладывали парашют. Я представлял, что это будет какое-то сосредоточенное, четкое действо целеустремленных профессионалов. В реалии, два расхристанных пацана лет 19 как-то небрежно и наспех комкали парашют, при этом все время болтая на африкаанс на какую-то отвлеченную тему. Уверенности мне эта сцена не прибавила.
В-третьих, во время какого-то перерыва в полетах, я увидел что пилот - тоже парнишка лет 22-х покуривает около кустиков. Я пристроился к нему, закурил, и с почтением спросил: "А ты сколько раз прыгал?" "Что я: идиот - прыгать из исправного самолета?" - ответил по-еврейски - вопросом на вопрос, летчик. У меня вопросов больше не было. На душе стало томительно.
В-четвертых, шатаясь по двору, я увидел припаркованный "фольксваген-жук" Харе. Вчера я его видел лишь спереди, а тут увидел сзади, и с изумлением воззрился на наклейку на заднем бампере которая состоялa из отчетливой свастики и какого-то лозунга, который я не мог прочесть, потому что он был написан готическим шрифтом. Меня как жаром обдало. И хоть свастику в Намибии я видел не впервые (там много было бывших немецких вояк; и демонстрировали они ее без идеологических целей, а как бы в память своего военного прошлого), но видеть ее на машине своего парашютного инструктора было как-то муторно: а вдруг он мне решит отомстить за Сталинград?
В-пятых, у одного из прыгунов произошла malfunction - перехлест стропы через купол - из-за чего он частично потерял управление парашютом и приземлился с излишней скоростью и сломал ногу. Но прыжки не прекратили, просто посетовали, что не повезло мужику.
Наконец пробил мой час. Харе обрядил меня и еще двух канадских бойцов в шлемы и парашюты, протараторил какие-то последние наставления и скомандовал лезть в самолет. Первым, как самый тяжелый, полез я. Влез, сел на пол справа от пилота спиной к ниму и слегка откинулся назад. "Ты чё делаешь?" заорал пилот. “Fuck, he bended my throttle” - (он погнул мне ручку/стержень газа) еще громче заорал он Харе. "Да ладно кипешиться", ответил Харе "возьми да выпрями". Недовольно бормоча, пилот стал что-то ковырять в панели управления. "Ни фига себе - воздушный лайнер", минорно подумал я. Внутренний голос глухо молчал.
Два канадца сели на пол позади пилота и справа от меня, а Харе сел напротив меня, лицом ко мне, верхом на мои вытянутые ноги, объявил, что я буду прыгать первым и мы полетели.
Стали набирать высоту. Слева от меня был проём отсутствующей двери и это непривычное отсутствие защиты между мной и увеличивающейся высотой напрягало. Видно мысли эти отразились на моем лице, и, чтобы поднять мой дух, Харе высунул свою физиономию в проём двери и набегающий поток воздуха расплющил её в уродливую маску. Смешно мне не стало, скорее наоборот.
Пока мы взлетали, я заметил что Харе не пристегивает мою вытяжную лямку к крюку на полу самолета. "Может так он хочет сквитаться за Сталинград - мол забыл пристегнуться, а он сам выпал" - шизофренически подумал я, но через минуту-другую Харе лямку пристягнул.
Наконец самолет набрал высоту, пилот убрал газ на минимум и Харе скомандовал мне на выход. Стараясь не смотреть вниз, на землю, я пересучил ногами как учили, встал левой ногой на колесо, вцепился намертво в распорку крыла и устремил взор вперед. Потом услышал вопль Харе: "Ты долго так стоять собираешься?" Оказываеться, я совершенно забыл, что как только утвержусь в этой позе, я должен прокричть Харе "Ready!". Что я и сделал. Харе заорал "Гоу!" и я прыгнул назад, старательно изображая арку и не вполне веря в реальность происходящего.
После небольших перепетий в воздухе я благополучно приземлился без всяких происшествий. На душе было "и светло, и грустно", но экстаза не было. Зажим самоконтроля отпустил, но эйфория не пришла ему на смену. Кстати, последний из прыгавших за мной канадцев зазевался перед приземлением, не натянул как следует тяги и в результате приземлился жестко и поломал себе ступню. Всякое бывает. Месяцев через шесть я узнал от знакомых, что Харе выступал с парашютной акробатикой где-то в ЮАР, что-то вышло не так и он сломал себе позвоночник. Было очень жалко парня.
Пором я еще поошивался в клубе, пока мне натачали сертификат за прыжок, и поехал домой. Там я застал картину полного народного ликования, переходящего в мегатонный сабантуй: к двум наличествующим землякам подтянулись еще двое соотечественников из Карибиба и Опуво. Новый хмель у ночевавших хорошо лег на старые дрожжи, вновь прибывшие их активно догоняли, словом все шло путём. Принял от души наконец и я. И добавил. Чувство нескромной гордости за достигнутые свершения распирало меня и требовало выплеска. Наконец, дождавшись паузы, я вставил: "А ведь вы, мужики и не догадаетесь, что я с утра делал - я с парашютом прыгнул!" В ответ был громовой ржач и выкрики типа "этому больше не наливать", "откуда, с крыши?", "фильздепец, доактивничался" и т.д. Я забросил этот сюжет и стал дожидаться когда слава сама меня найдет. Нашла она меня нескоро, только когда люди протрезвели.
Хорошо было в Намибии!
