Перед поездкой.
В советское время по заграницам не очень-то пошляешься. Вот так запросто, получил визу и вперёд – не было. Попутешествовать куда вздумалось, “мир посмотреть”? Не-а. К родне какой зарубежной, после долгой бюрократической волокиты с высокой вероятностью отказа, это порой можно было. Но много ли у простого советского труженика за границей богатых дядек? Можно было выехать по дипломатической линии или в составе какой-либо делегации, ну там, учёные на симпозиум, партийные со своими переводчиками (или переводчик с партийными) – если повезёт. Артисты и спортсмены, престиж страны поднимать и валюту ей же зарабатывать, с каждым по представителю комитета госбезопасности; такое бывало, самые именитые выезжали. Но как-то не очень, судя по воспоминаниям, стремились люди мир глядеть, не до этого: нужно быт устраивать, детей на ноги ставить. Развитой системы кредитования не было, потому жили от получки до получки, откладывая или занимая у знакомых на холодильник, занавески, телевизор, машину, в перспективе – дачу. Карьеру строили. Ну какие тут путешествия? А дальние страны Сенкевич с Дроздовым покажут. То ли дело, иностранный заработок. Деньги большие, плюс доступ к сети магазинов “Берёзка” с иностранной бытовой техникой.
Был ещё вариант. Выехать по работе, в рамках экономической или военной помощи народу братскому, коих у народа советского было пол-мира. Также после сбора кипы документов и дюжины унизительных проверок, визитов в Комитет, увольнения с работы, обещаний, договоров с сослуживцами и начальством. Таким вариантом и воспользовался мой отец. Как инженер-энергетик, рассчитывать он мог на одну из двух контор: ЗагранЭнерго и ЗагранЭнергоМонтаж, направлявших советских специалистов на работу за границу.
Вообще, мои родители путешествовать любили. На море съездить, в странах Варшавского Договора дважды бывали по турпутёвке от предприятия, благо для таких поездок согласование в КГБ не требовалось, а по бюджету семейному оно сильно не било. Кроме того, это было почти обязательным пунктиком для тех, кто хотел выехать на работу за границу или посетить туристом капстрану - предварительно побывать в странах соцлагеря. Зарекомендовать себя стойким к забугорным соблазнам. И вот однажды, будучи на отдыхе в Болгарии, родители познакомились с заместителем директора одного из помянутых выше предприятий, а тот пообещал отцу направить его в Ирак. По возвращению домой, приходит батя к своему руководителю, Николаю Семёновичу. “Так мол и так, отпусти ты меня за бугром поработать, есть возможность. На что мудрый начальник отвечает: “Ты коммунист? Квартира есть? Нет. Тогда зачем спешишь. Съездишь, денег заработаешь, а возвращаться куда – на пустое место? Подожди, поработаешь, получишь стаж у нас, вступишь в партию, будет жилплощадь от предприятия. Я же тебя хоть сейчас прям могу в Монголию отправить.” В тот раз отец за границу работать не поехал.
Прошло ещё несколько лет, отгремела Олимпиада-1980, мы переехали в новенькую квартиру подмосковного Одинцово, в город рвснэшников и метростроевцев. К слову, родительская мечта была – столица. Но что-то пошло не так, возникли сложности с пропиской и пришлось размещаться в Подмосковье, хоть и предельно ближнем: из окна Солнцево видно, а с крыши так и Останкино.
Разнарядки приходили на предприятие внезапно, на принятие решения времени отводилось мало. “Подготовить специалиста для работы в Народной Республике Ангола, инженер-электроэнергетик, договор сроком на год, с возможностью продления до двух лет”. На всё про всё – месяц. От отцовского предприятия в Анголе были уже двое, год и три года назад. Вызывает начальник батю: “Вовка, езжай!” И началось. Беседа в ЦК, два вызова в КГБ, прививки, медкомиссия, справки. Бюрократическая волокита, в ходе которой любой чиновник в принципе мог зарубить на корню всю поездку, просто по каким-то своим умозаключениям не поставив нужную галочку или подпись. Однако же, по воспоминаниям отца, нигде не требовалось предварительно подмасливать и давать взятки: даже в шутку никто не намекал. Тем не менее, хорошим тоном от вернувшихся было привезти подарков – мелкие сувенирные вещицы и безделушки клеркам, хорошего зарубежного алкоголя начальству. Бутылка джина Gordon’s с кабаном на этикетке в зеркальном “баре”, специальном отделении шкафа, или же выставленная на юбилейный стол– это шик! Даже пустую тару потом не выбрасывали: год-другой стояла на виду, помещение украшая; а потом в ней можно было настойки держать… красивая же бутылка! Не привезёшь – как знать, поедешь ли в другой раз, размышляли многие. :)
Наконец, все документы были получены, поездка согласована, билеты куплены. Оставалось только уволиться с предыдущего места работы (т.к. он становился теперь работником фирмы ЗагранЭнерго), а так же продать кучу вещей, которые не потребуются тебе следующий год, а то и два. Опустели шкафы, нужные вещи собраны в тюки. В Африку допускалось везти семью и детей до четвёртого класса, так как на месте была русскоязычная начальная школа. Мама и я поехали, а вот моя старшая сестра осталась с бабушкой, забыть о чём не может и по сей день, хоть столько лет прошло. Ну, поехали? На самом деле, отец уехал на месяц раньше нас, обустраиваться. Мы с мамой чуть позже.
Прибытие.
Летим мы, значит, в Анголу. Маршрут долгий: Москва – Будапешт - Киншаса - Луанда. В столице Венгрии первая пересадка и советских граждан стройными рядами ведут в ресторан на предмет перекусить. Проходим мимо бара. Увидев меня (или мою красавицу-маму), бармен умиляется, выскакивает из-за барной стойки и протягивает мне целую пачку пластиковых пакетов. Дело в том, что в позднем Советском Союзе была вначале невидалью, затем дефицитом и несравненным шиком привычная нам сейчас одноразовая полиэтиленовая сумка. Из фирменного магазина или модного бутика, цветастая, с иностранными словечками и изображением, она ценилась чуть ли не как сумка Прада в наши дни. Когда в магазине появлялась югославская или венгерская обувь, в каждой коробке лежал пакет: предполагалось, что покупатель достанет его и с удобством понесёт покупку домой. Однако, ушлые работники торговли его заранее изымали и продавали на стороне по пять рублей за штуку. Была и у мамы в середине 80-ых пара таких моднявых пластиковых сумок. Однажды некачественная краска с ручки пакета окрасила ей перчатку и она впервые задумалась, настолько ли это пластиковое говно на самом деле ценно. Ну и многие ещё помнят целлофановые пакетики, в которых жил ваш первый пульт дистанционного управления телевизором, тоже часть культа невидали. Так вот, в Венгрии с полиэтиленом и сумками из него к тому моменту всё уже было нормально. Бармен знает, что вещь эта в стране советов ценится, и решает сделать широкий жест. Я оборачиваюсь к маме и такой, мне пять лет всего: “мам, а потом не скажут, что я их без спросу взял?” И пока та пребывает в оторопи от моей сознательности, сзади подскакивает какой-то ушлый летящий с нами на промысел морячок и хватает всю пачку, процедив сквозь зубы: “дают – бери!” На сдержанное возмущение родительницы он кривится и отсчитывает из объёмной пачки четыре штуки, прочее аккуратно прячет за пазуху. Я этого случая не помню совершенно, он целиком из рассказа мамы. Мои воспоминания были затёрты последующим буйством африканских красок. И надеюсь, культ сумок Прада канет в небытие, как ушло в прошлое поклонение пластиковым пакетам.
Песчаная коса... родители зовут её Рештинга, вход в гавань Лобиту.
Раньше здесь жили богатые португалы. Ездим сюда купаться.
Попадая в чужую страну для работы по контракту, советский человек испытывал шок от свалившихся на него благ цивилизации. Даже в стране третьего мира. Вот например квартира: не меньше ста квадратных метров, с громадной кухней, с балконами на три части света, с отделанными мрамором санузлами. Меблировка, кондиционер в окне, стиральная машина-автомат, холодильник тропического исполнения (оклеенный изнутри фольгой) и прочая бытовая техника. Новое бельё, новый набор посуды – всё для жизни. После обжитых хрущёвок или новых зданий улучшенной планировки и площади, но ещё окружённых бесконечной стройкой, а следовательно и грязью вокруг, всё это производило впечатление.
Родители в ангольской квартире.
Мама развешивает семейные фото, в основном сестры и мои.
Конечно, были и минусы. Спать можно было только под плотным марлевым балдахином: после революции регулярная травля личинок комаров по окрестным болотам прекратилась, и люди стали часто болеть малярией. За неполный год своего пребывания в Анголе, я валялся с этим недугом три раза и изрядно подорвал здоровье на всю оставшуюся жизнь. Это отложилось в памяти, галлюцинация времён острого течения болезни с температурой за сорок: вся обозреваемая Вселенная закручивается в трубу, схлопывается в точку, в чёрную дыру, тишина и пустота и никого вокруг, а затем толчком расширяется до бесконечности; и это раз за разом повторяется, пульсирует вместе с ударами сердца. Взрослые переносили болезнь ещё тяжелее. Благо, антибиотики у нас были. Местные жители болели реже, но помирали в условиях нехватки медикаментов куда чаще. Насколько я знаю, и по сей день в Анголе высокая детская смертность, а тридцать лет назад всё было много хуже.
Многоэтажка в Лобиту, половина площади предпоследнего этажа - наша, четыре комнаты на троих.
И влажность. Тропическая влажность: забытые в ванной комнате ножницы к утру изъедались ржавчиной. Механические наручные часы, герметичных ни у кого не было, выходили из строя за полгода. Из-за той же влажности плохо переносилась жара. А ещё тараканы, они были везде. Громадные летучие кукарачи по сезону. Я тоже это запомнил: подошёл вечером к холодильнику за холодным питьём, глядь - он приоткрыт и сквозь щёлочку свет льётся. Тяну за ручку двери, а в лицо – фрррррррррр – пяток тараканов вылетает, успели наползти. Прохладительные напитки, Пепси тот же, пили мы в Африке недолго. Ровно до тех пор, пока не обнаружили в бутылке целого засахаренного таракана. Потом натасканный глаз подмечал на донышке бутылки то лапки, то крылья и прочие запчасти хитинового панциря... не-не, никакой больше газировки покупной. Только содовая из сифона.
Зарплата советским специалистам начислялась в американских долларах, но на руки их не выдавали: доллары сразу уходили советской стране на её нужды. На руки люди получали в Анголе местные ничего не стоящие кванзы, а по возвращению в СССР остаток выдавался чеками, которые отоваривали в магазинах импортных товаров “Берёзка”. Приходилось крутиться. В “своём” магазине при консульстве чётко распределялось, сколько выдать на семью сухого молока, крупы, сахара, консервов. И алкоголя. Последний ценился особенно, так как на него можно было выменять практически что угодно. Отказавшиеся принимать гражданство португалы и метисы продолжали владеть множеством окрестных ферм и собирать урожаи овощей и фруктов. Но они не имели доступа к алкогольной продукции. Потому, советские специалисты закупали по максимуму джина и виски, а затем ездили по фермам и меняли бухло на продукты. За бутылку виски можно было забить бананами, папайя, кокосами и манго весь багажник. Знакомый советскому человеку расчёт “за бутылку” работал и за рубежом. Кроме того, через сеньора Кунди Паяма, бывшего в то время главой комиссариата провинции Бенгела, наши получали специальную бумажку, дающие доступ на покупку производимых в Анголе товаров (того же алкоголя, прохладительных напитков и т.п.) прямо на заводе за кванзы, “по цене производителя”, отличавшейся от магазинной на порядок.
Бартер.
Русские моряки рыболовного флота делились выловленной рыбой и морепродуктами. Много, не жалко. Их чем могли благодарили. Причём, если я правильно я понимаю, в море царил сухой закон и если они и брали алкоголь, то перед отпусками или окончанием контракта: отбывая на родину напивались в хлам, были даже случаи потери паспортов. Было время, когда в порт заходили рыболовные суда с прибалтийскими командами, и эти держались куда более отчуждённо: с них получить рыбки было почти нереально. Такое вот дружное советское государство. У португальских рыболовов брали морских гадов: ракушки, раков лангустов, креветки, крабов. Что-то можно было поймать на спиннинг прямо на пляже, чем многие и пользовались во время отдыха. Как-то каракатицу вытащили, так она всех окружающих чернилами заплевала.
В стране не очень хорошо было с овощами-фруктами, изобилие – только по сезону. Интересно было с картошкой, она была местной разновидности, сладковатая “батата”. Не в сезон успешно заменялась незрелым бананом. Жареный зелёный банан сложно отличить от жареной же картошки. Я козырял этим по возвращении домой: рассказывал первоклашкам, как вместо картошки бананы готовили. Фурор был, многие не верили. Воспоминание детства: едем на машине вдоль банановой плантации, отец останавливается у ворот, выходит из машины и разговаривает с молодым смоляно-чёрным фапловцем (FAPLA – Народная Армия Освобождения Анголы), затем угощает сигаретой. Тот достаёт мачете и суёт его в руки отцу, затем открывает ворота – иди, руби. Громадная связка бананов за курево и поговорить со скучающим охранником. Связку бананов, а надо понимать, что это полновесная банановая "гроздь" с пальмы - совсем не то, что в магазинах продают, там штук 50-100 наверное; так вот, связку бананов всегда брали недозревшей, зелёной. Через день-другой на балконе бананы начинали дозревать, неравномерно по всей связке; первым делом конечно поедались спелые. Ну, в случае, когда не нужна была "картоха". :)
Отец рыбачит.
Ещё раз упомяну про товары из СССР. В первый заезд или после отпуска, чемоданы набивались тем, что ценилось в Африке. Например, пара добротных хлопчатобумажных носок на местном чёрном во всех смыслах рынке стоила две месячных зарплаты, в местных непутёвых кванзах, конечно. Ещё брали механические часы (подальше от моря в засушливых местах они служили куда дольше), одеколон, и конечно водку. Меняться и покупать приходил чернокожий делец в хорошем костюмчике, явно крышуемый местной администрацией. Первый такой челночный груз родители снаряжали с опаской: страшновато было накупать разное на последние деньги: а вдруг сопрут, вдруг разобьют, вдруг таможня на границе изымет. Может, в Анголе не купят? Потом же (в СССР ездили несколько раз) дело шло гораздо бодрее. Перед одной из поездок мама упаковывала все эти носки и водку в обычные коробки, но отец непременно захотел запихнуть всё в чемоданы. Ок, купили два шикарных польских, рыжих и кожаных, с ремнями и блестящими замками, по семьдесят(!) рублей каждый. И всё что хотелось с собой захватить , туда не вошло! Поехали в итоге в Анголу и чемоданы, и всё те же коробки. Чемодан один, к слову, до сих пор жив, хранится как память. Как-то ещё в советское время после Анголы мама ездила с ним в дом отдыха, так в электричке мужичок долго его разглядывал и выдал: “у тебя муж ворует; не может советский человек на такой чемодан заработать”. А можно было заработать, на северах или в заграничных вот таких командировках.
В Анголе.
Основная цель поездки была конечно не в отдыхе и не в поедании местной экзотической пищи, как мне бы то не казалось в мои пять лет. Отец приехал в молодую республику работать. А работа его заключалась в обучении местных специалистов, эксплуатации и ремонте энергетических установок, как отечественных, так и старых европейского производства. Чертежи, проектирование. Попутно – изучение португальского языка по ходу дела. Показываешь на предмет, “комо иссо?” да “уке иссо?” – тебе отвечают. Так обрастаешь словарным запасом. Батя общался с португалами и ангольцами на весьма птичьем диалекте, безбожно перевирая роды, падежи и времена. Но что характерно, его понимали, хоть часто и закатывались от смеха. Мама вот наоборот, подошла к делу академически. Хозяйничая по дому, она читала учебник и обвешивала кухню карточками с португальскими словами. У неё способность к языкам и хорошая память, а потому через месяц уже весьма сносно разговаривала на местном, успев даже отличиться. Советские собирались вместе на дни рождения и приглашали на празднество своих ангольских друзей. Во время поздравлений именинника взял слово молодой болгарин, хорошо изъяснявшийся по-португальски. Он долго толкал пространный речистый тост, как вдруг замялся и спросил – “а как по-португальски – ЗАВИДУЮ?” На что мать не задумываясь ответила – “инвежа!” Болгарин аж поперхнулся – откуда вы, мол, так хорошо язык знаете. Мамка скромно потупилась, и лишь отцу потом призналась, что это слово случайно запомнила, где-то на него ранее наткнувшись.
Ангольский паспорт отца.
Но сидеть в душном офисе и проектировать не особо интересно. Африка ж, какие офисы нафиг! То ли дело, когда требовалась работа специалиста на месте. Или повстанцы линию электропередачи из строя выведут (война же идёт), или непогода сюрприз подкинет. Вот достаточно заурядный случай. Принесённая циклоном масса воды залила всю округу и именно в этот момент на отдалённой подстанции вышла из строя аккумуляторная батарея. План таков: мотнуться на Ланд-Ровере за запасной батареей, из Лобиту в Бенгелу на склад; затем поехать в горы к станции и провести замену. Потом домой. Подстанция необслуживаемая, то есть без постоянного персонала на месте, питает три города. Кругом территории, подконтрольные местной вооружённой оппозиции, уровень террористической угрозы высокий. У всех гражданских русских есть оружие, негласно: так или иначе пистолет, винтовка, автомат. Или всё вместе. Собираясь, отец кладёт на заднее сиденье машины Калаш, но его останавливает товарищ по работе, из местных: “сеньор Володья, спилите мушку это не нужно… возьмите лучше виски!” Что тот и делает. По пути к складу наблюдают картину: вода размыла находящееся на возвышении кладбище и вот уже несёт грязевым потоком прямо через дорогу гробы. Когда ехали уже к подстанции, на посту дорогу перегораживает непреклонный фапловец: дальше двигаться нельзя, опасно, дорога затоплена. И ни в какую, ни на какие уговоры, приказ есть приказ. Разворачиваются, возвращаются на пару километров назад, а потом съезжают с дороги и через кусты – напрямую, к смежной просёлочной дороге, Ланд-Ровер такие манёвры позволяет! Как раз через враждебную территорию… Добираются до подстанции, чинят, возвращаются, так ни кого и не встретя. Бог миловал!
Тот самый Ланд-Ровер.
Вперёд, за приключениями!
Одна из подконтрольных подстанций.
Почему алкоголь лучше ствола? В стране шла долгая гражданская война. Так как мы жили в местности, родной для племени овимбунду, из которого происходил и Савимби (лидер УНИТА, националистической вооружённой оппозиции действующему про-коммунистическому правительству), что-то стреляло и бабахало неподалёку постоянно. Вот мы купаемся на конце песчаной косы Рештинга, предваряющей собой вход в бухту, вот маяк на берегу… а к маяку ездить запрещено, так как там вечерами порой появляются унитавцы и обстреливают заходящие в бухту корабли. Правда, иногда ездили мы и туда. Не смотря на то, что партизан все опасались, гражданские специалисты рисковали куда меньше наших специалистов военных, и вот почему. Как я уже написал ранее, провинция Бенгела – почти родные места для командира повстанцев, он появился на свет в соседней Бие, в семье работника бенгельской железной дороги. А потому, советские инструкторы зачастую учили уму-разуму “братьев”, которые ночью доставали из-под соломы автоматы и шли совершать свои партизанские диверсии. Не переставая хорошо относиться к своим белым учителям. Был случай, когда на наших гражданских советников, купавшихся в неположенном месте, вышел отряд партизан, но разговорившись, их отпустили восвояси за бутылку алкоголя. Не только пару ящиков продуктов, но и своё здоровье за бутылку выкупить можно было.
От того вон маяка по вечерам раздавались выстрелы.
(Вид с косы Рештинга)
Сам маяк вблизи, в "безопасное" время суток.
Вид от маяка на косу.
Отец с друзьями: усатый океанолог из Калининграда Володя С-ов (и его дети), в центре - Вася Д-ин, энергетик из Донецка.
Конечно, не стоит думать, что откупиться можно было всегда и опасности как таковой не было. Ухо стоило держать востро всегда. Южный народ скор на расправу и слаб на передок, особенно когда в толпе. Например, советским гражданам из числа автоводителей выдавались чёткие инструкции, как действовать в случае ДТП (наезда) с участием местного жителя. А именно: не останавливаясь и не раздумывая ехать в консульство! Потому что вокруг мгновенно появляется толпа, готовая свершить суд на месте и разорвать на клочки.
У консульства СССР, обратите внимание на флаг на сторожевой будке.
А пышно цветущее красное дерево в обиходе зовётся "Смерть белому!" так как цветёт в самое жаркое время года.
Постоянно ходили истории про то, как солдаты УНИТА вошли в деревню иноплеменников и вырезали всех от мала до велика. Потому, когда наши девицы из университета Дружбы Народов, приехавшие в Анголу на практику, столкнулись с ними, на бутылку они не надеяться не стали. Как-то раз они находились со своим куратором в провинциальном городке, и в этот момент населённый пункт был атакован отрядом повстанцев. От возможного насилия девушек спас, нет, не их храбрый учитель, сверкнувший пятками “я за подмогой” к ближайшему военному посту и известный самоотверженным спасением личного магнитофона Тошиба, который он держал высоко над головой, переходя вброд реку… Их спасли местные жители, надёжно укрыв от взглядов партизан в сарае. Через пару дней подошли войска и выбили УНИТА из посёлка и девушки были спасены. Хоть и натерпелись страхов.
Частный домик на косе, приятных во всех отношениях: рыбки на крыше, кораблик в выемке на углу и надпись "УНИТА" на заборе, стыдливо закрашенная.
К нашим военным специалистам и кубинцам относились куда жёстче. С ними стычек было предостаточно, какие и со смертельным исходом. Почитать об этом вы можете непосредственно в воспоминаниях ветеранов Анголы на их сайте. Вот это настоящие герои, не чета гражданским раздолбаям. И кстати, правило “утром их учим, вечером они по нам стреляют” действовало порой и с ними. Выучили наши советники целую маленькую армию, вооружили кубинским оружием, а на марше несколько отрядов со всей амуницией исчезли и пополнили через пару дней ряды УНИТА.
Сайт ветеранов Анголы, для тех, кому интересно:
_http://www.veteranangola.ru
Так же, порекомендую вот этот документальный фильм, чтоб из моего рассказа Ангола не казалась пасторалькой. Война была и была лютой:
_https://www.youtube.com/watch?v=WJFYCSmEAGw
Как-то раз крупные части вооружённой оппозиции подошли почти вплотную к Лобиту и встал вопрос об эвакуации. Пока отец всё с тем же Калашом дежурил на крыше, мама собирала пожитки. Вещей брали с собой немного, времени было в обрез, да и вернуться предполагали, переждав опасные деньки в Луанде. Тут ещё есть воспоминание детства: тёмный силуэт батяни на фоне неба, вслушивавшегося в вечернюю тишину и всматривающийся с крыши нашей многоэтажки куда-то вдаль.
