Самое время сказать, какой песок, какая жара и какой такой человек, или даже шире – люди. Всё это сирийское, и побывал я в стране – Сирии. Между прочим, самая корявая фраза в большинстве повествований. Обычно в этом месте принято давать оценку. Вот так, не мудрствуя лукаво, взять – и дать. Например, «прекрасная страна», или ещё проникновенней: «место, где осталось моё сердце», или: «мы сюда обязательно вернёмся». Впрочем, последнее из троицы обычно выныривает в конце, неумело создавая эффект неожиданности. А иногда эта «группа в полосатых купальниках» встречается в полном составе, например, так: «Мы были в прекрасной стране Франции всего полдня, но там навсегда осталось наше сердце; мы туда обязательно вернёмся».
Вот тут я и подкачал. Ну не считаю я, что турист имеет право на оценку чужой жизни. На наблюдение – да, но не на оценку. Ни одна страна его не ждёт – ни как сына, ни как пасынка. Ни одна для него не прекрасна и не ужасна, поскольку страна для него – не страна, а этакий манекен с нарисованной улыбкой, или, кое-когда, гримасой. Возвращайся, изволь, или не возвращайся – никого не смутит твой повторный визит, но никого и не порадует. Я видел, как сирийские мужья встречали в аэропорту Дамаска русских жён и детей, молодые шумные парни – таких же молодых братьев-студентов, кто-то обнимал древнего старичка в инвалидном кресле; четвертью часа ранее я видел, как долетевшие, добравшиеся, теребя сирийские паспорта, недисциплинированно вскакивали с мест в самолёте, не слушая увещевания стюардесс оставаться в креслах до полной остановки, - и понимал, что вот их – ждали, и они – ждали. И всё, что было после таможенного контроля – энергичные похлопывания по плечу, или едва заметные соприкосновения женской и мужской рук, - для истинно ждавших – заслуженны и справедливы. Я был чужой на этом празднике жизни, но у меня хватило ума не жалеть об этом. Турист – ресурс, наподобие нефти или мандаринов. Иногда его эксплуатируют, иногда – обихаживают, но суть от этого не меняется. Умный просто поймёт это и не огорчится. Но о чём бишь это я? О том, что Сирия – единственное место из всего немалого числа мест, посещённых мною на этой земле, - которому я хотел бы быть сопричастен. По-настоящему, а не «как всегда»; по-настоящему, «как свой». Мне грустно, что этому не бывать. Потому, взявшись за писанину, я хотя бы, пользуясь случаем, пройду – пусть в воспоминаниях – заново свой «маршрут знакомства», как в первый раз, как будто встреча, в эту секунду, ещё впереди, а расставание – где-то за горизонтом и в другом измерении. Ковыляет ялик по высоким волнам короткой памяти… Чувствуете, поручик, какой каламбур? Страдающих морской болезнью – прошу на берег, пока трап ещё не поднят. Остальным – добро пожаловать на борт, мы начинаем движение.
Поясню, кто такие мы и какова идеология данного путешествия. Нас двое.
Машенька – моя попутчика в данной прогулке и подруга жизни вообще. Очень терпелива ко всему, что я творю, разумеется, умница и красавица, - как же иначе.
Ваш покорный слуга. По образованию – филолог, по жизни – слегка инфантилен, по уровню материального благосостояния – «так-сяк» (не путать с «ни то ни сё»). В общем, «на последние» не путешествую, но «на предпоследние» - частенько. Как уже упоминал выше, в любовь с первого взгляда между туристом и посещённой им страной – не слишком верю, - потому и не пытаюсь ни на одну из них (стран) произвести впечатление, замаскировавшись под бедняка-рюкзачника, или «пакетника» из среднего класса (хотя зачастую ночую под одной крышей и с теми и с другими).
Что касается идеологии, она же философия, она же – кредо… Пожалуй, лучше всего так: «они не грязнее меня». Так говорила моя бабушка, ныне покойная, когда я, в раннем детстве, сторонился деда, приходящего с работы в кочегарке и буквально «вывалянного» в угольной пыли от макушки шапки-ушанки до валенок. «Он не грязнее тебя – он, как земля, чистый». С возрастом я научился думать, видеть и чувствовать так. И сейчас «в первом приближении» все и повсюду для меня «не грязнее». Приближение второе – сложней. Тут уже часто «пачкаешься». Редко от рук или одежды, часто – от взглядов и слов. Редко вдали от дома, часто – по соседству, «в Москве и Московской области». Потому, говоря о людях, с которыми довелось пообщаться в Сирии, я не буду называть их «локалами», или «аборигенами». Не потому, чтобы мне так уж коробили слух эти названия, - просто не происходит олицетворения по принципу «человек-поступок». Вот мотаются со мной на работы в подмосковных электричках по утрам и вечерам в основном озлобленные аборигены. А на клумбах и тротуаре у одного «мимостоящего» на моём пути фитнес-центра паркуются, очевидно, откровенные локалы. А там, от Дамаска и выше, - просто люди и, может, ещё граждане, если мне простится тут это пафосноватое слово.
В общем, чтобы исключить вопросы о том, делал ли я прививки перед выездом за кордон, пользовался ли влажными проспиртованным салфетками после рукопожатий, ел ли шаверму на улице, боялся ли выходить из гостиниц по вечерам, сообщу, что у меня есть некий, «для внутреннего пользования», список «самого-самого», где есть, в числе прочего, следующие номинации:
Самый опасный город – Орехово-Зуево после 7 вечера; именно там, на моей памяти, убивали старушек «из-за» пенсии и владелицу шапки из искусственного бобра – «из-за» этой самой шапки.
Самый явный произвол властей – Москва, менты, повсеместно.
Самый выдающийся очаг антисанитарии – ларёк с беляшами на Курском вокзале (семеро итальянцев, закупившись в аналогичном, слегли в больничку с острейшим пищевым отравлением, а мне – хоть бы хны).
Самая грязная вода – в моей родном Павловском Посаде (в одном из телерепортажей показывали, как у нас из кранов выпадали маленькие розовые червячки, но и без них организму, употребившему эту воду, есть чему сопротивляться).
Самая грязная улица – ул. Подбельского в городе Волхов, Ленинградской области, где я провел подростковые годы своей жизни (жилые многоэтажки там стоят непосредственно посреди «мусорного поля», и каждый день это поле расширяется).
Во всех этих, и многих похожих, номинациях Сирии перехватить лидерство совершенно не удалось. То есть, проще говоря, она и рядом не стояла с моей исторической – и единственной – родиной. Единственная номинация «из другой оперы», где был повод сомневаться, это «самая большая порция пищи-еды». До посещения Сирии для меня было несомненным первенство в этом вопросе Чехии, а конкретно – полноценного, не туристического формата Вепрева Колена в ресторане «Пивоварский Дум»: 1 кг. (один килограмм) настоящего зверячьего мяса с приблизительно таким же количеством гарнира. Сирийские порции приблизились к идеалу, но всё-таки его не достигли.
Собственно, этим фактом завершается преамбула, перехожу от досужих рассуждений к существу вопроса.
Сирия ничуть не была случайным выбором. Поехать туда я собирался на протяжении полутора лет. В чём причина такого выбора? Самое громкое – и не слишком подходящее - слово для объяснения – богоискательство. Нет-нет, не в смысле выбора бога, а в виде знакомства с современной культурной средой, основанной на Исламе. Проще говоря, хотелось понять, определяет ли религия, возникшая сотни лет назад, мораль и поведение современного человека, её исповедующего, или вероисповедание формально и лицемерно, «со скидкой» на изменившиеся времена. Знакомство бессмысленно без сопоставления, но с этим в моём случае всё было в порядке: кризис среднего возраста иногда принимает причудливые формы; видимо, для меня его воплощение – такого рода любопытство, влекущее то в буддийский дацан на границе Бурятии с Монголией, то в секту виссарионовцев, расположившуюся подле Абакана. Зомбировать меня в этих дальних далях, увы, никто не пытался (был бы интересный опыт сопротивления), - потому, глядя бесстрастно, оставляя голову холодной, а сердце – бестрепетным, я успел подвергнуть анализу массу всего этакого. «Террой инкогнита» оставался, как ни странно, только «человек в Исламе». В «наших» Египте и Турции таковых большинство. Но, памятуя о любопытстве вездесущего Большого Туриста, это большинство продаёт ему ту часть своей «инаковости», которая лучше всего продаётся, и умело скрывает от посторонних глаз остальное. В Сирии турист – отнюдь не божество, но и не дойная корова, его присутствию рядом с собой местные жители не удивляются, но и не торопятся этим присутствием воспользоваться. Сирийцам более всего свойственны спокойные достоинство и дружелюбие, без навязчивости, и, как следствие, естественность в поведении. Этих людей нельзя изучать, но с ними можно и нужно общаться, и общение это всегда взаимно, интересно и обоюдоостро. Рассуждая так, ещё до отъезда, я, к счастью, ни в чём не ошибся, и действительность, с которой я столкнулся, вполне оправдала ожидания. Я получил в Сирии именно то, за чем туда ехал, и даже более; очень надеюсь на далеко идущие последствия. Но это тема для отдельного рассказа. Сейчас же сосредоточусь на «туристической» части путешествия, поскольку, думаю, именно она наиболее интересна для читателя и наименее субъективна для восприятия.
Оговорюсь, почему в самом начале этого опуса назвал его не слишком информативным. Дело в том, что задачи предельно минимизировать траты в этом путешествии не стояло. Редчайший для меня случай, но селяви иногда срабатывает и в неожиданную сторону. Я, конечно, сообщу, как заправский самостоятельный путешественник, все «пароли и явки», с расценками и иными подробностями, но это будет не вполне бюджетный вариант. Хотя, с другой стороны, как посмотреть. В общем, перейду-таки к цифрам и деталям.
Итак, маршрут получился следующим: Дамаск – Дар-Эс-Зоур (и Дура Еуропос) – Пальмира – Хама – Крак де Шевалье, Аль-Маркаб, Тартус (все три места – в один день) – Алеппо – Дамаск. Общая сумма, потраченная за 12 дней путешествия, включая всё-всё и ещё подарки, составила 2400 американских денег. То есть – по 1200 денег с персоны. Авиабилеты покупались аэрофлотовские, по акции, потому вроде как сэкономили, типа того. «Аэрофлот», конечно, попытался «отбить» ценовую поблажку, содрав восьмисотрублёвый сбор за получение в кассе заказанных в интернете билетов (впервые увидел воочию как «за минуту тыщу рублей имеют», потому что процесс распечатки билетов и пальцевый тык в направлении кассы в совокупности отняли у служительницы «Аэрофлота» даже меньшее время), - но всё равно «детишкам на молочишко» кое-что оставил. Зато приличную часть бюджета «откусили» гостиницы. Причина в том, что с гостиничным «средним классом» в Сирии напряжёнка – есть дорогущие сетевые монстры и есть пользующиеся бэкпекерским спросом «пионерлагеря». Так что с этим пришлось слегка повозиться, ибо был я, сами понимаете, с дамой. Перемещались в городах в основном на такси, между городами – общественным транспортом (поездами, автобусами, маршрутками). Питались везде, где нас заставал голод – порой в весьма приличных ресторанах, порой – в уличных «шавермичных», запивая уличным же свежевыжатым соком. Как это ни покажется удивительным, наши желудки ни разу не попытались протестовать даже чисто символически, по типу аутотренинга: «я желудок, я адаптируюсь, сегодня производимый мною стул будет гуще, гуще, ещё гуще…». Аптечка, со всем тщанием собранная моей половиной, бестолково занимала место в багаже, пылилась и мазалась плохо закрытыми мазями, но так и не пригодилась. Хотя страховку я бы всё-таки рекомендовал. Активные путешественники имеют неплохие шансы поломать ноги или чего похуже, так как абсолютно все архитектурные и природные достопримечательности страны напрочь лишены каких бы то ни было ограждений на вершинах, и даже верёвочек по краям. Не знаю, что по этому поводу думают и чувствуют сами достопримечательности, но я с трудом скрывал восторг, понимая, что могу залезть внутрь рыцарской печи в замке Крак де Шевалье, или выступить на арене перед призраками пальмирского амфитеатра. Мы кстати страховку оформляли, но называть страховщика не стану: не понадобилась нам помощь из российского далёка, а значит, кто его знает, как бы этот страховщик сработал, потревожь я его своим тревожным звонком; так что пускай довольствуется нашими двадцатью пятью евро, а добрые слова стоят дороже.
О том, что поездка будет самостоятельной, без помощи и поддержки турагентств, мы с Машенькой уговорились давным-давно, - хотя и попытались воспользоваться услугами небезызвестной (в том числе и на этом форуме) Анхар, на предмет бронирования с её помощью отеля, на первое время, в Дамаске (поскольку маршрут путешествия окончательно формировался уже в Сирии, заказывать что-то в других городах не имело смысла). Отзывы об Анхар противоречивы, но мне она в общении показалась вполне адекватной и радушной. Однако же – «не срослось». Анхар обещала помочь с отелем Al Madina, который я намониторил на одном, всем тут прекрасно известном и самом крупном, западном форуме. Предложила цену 85$ за ночь. Я с радостью согласился, так как сам отель на своём сайте предлагал себя за сотню. Но уже через день перезвонила и сообщила грустную новость: бронь не подтвердили. Слегка скиснув, я рискнул-таки использовать свой «подмосковный английский» и связался с отелем напрямую, по почте. Надо сказать, что данное гостиничное заведение держит некий мистер Тарек, по поводу которого западноговорящие туристы распинаются в сети много и весьма восторженно. В общем и целом оказалось, что они правы. На своё письмо я получил практически мгновенный ответ, в котором Тарек самолично предлагал мне скидку за первую ночь (мы должны были прилетать за полночь, поэтому скидка была вполне оправданна), а также такси из аэропорта за половину стоимости (подтверждаю информацию, которая уже появлялась на форуме: такси в аэропорту Дамаска сейчас только «официальные», с официальной же оплатой по таксе 1500 сирийских фунтов до центра города). Помявшись над суммой платежа за 4 ночи (всё-таки три сотни с хвостиком гринденег – не такая уж и шутка), я-таки решился отдаться в руки мистера Тарека, и впоследствии ни разу не пожалел об этом. Несмотря на то, что Al Madina не набралась наглости самоприсвоить себе лишнюю звезду (отель позиционируется как трёшка), это было лучшее место, в котором мы останавливались в Сирии и одно из лучших, куда меня заносила нелёгкая вообще.
Хочу напомнить, в какое время состоялся наш отъезд. Время было (да и остаётся) то ещё! Тунис уже догорал революционными кострами, зато вовсю полыхал Египет, что-то недоброе творилось в Иордании, Йемен потрясал кулаками и «калашниковыми». Сирия на этом фоне казалась Золушкой, в окружении злобных толстых сестёр, домогавшихся принца-Демократии. Ну а для большинства знакомых нам с Машенькой россиян географию и вовсе заменяли извозчики (Фонвизин в помощь), - потому маршрут нашего путешествия воспринимался не иначе как «туда где стреляют». Вдобавок, как назло, памятный взрыв в Домодедово разбудил премьера, премьер разбудил федералов, федералы растормошили службы безопасности аэропортов, - в результате вместо приезда за два часа до вылета пассажиры выстраивались гуськом для прохождения рамок-«пищалок» за все четыре, чтобы успеть пропищать всем, чем только можно.
Я уезжал в Шереметьево прямо с работы, снарядившись фальшивой сумкой «Адидас» и изрядно подмерзая (вечная проблема: в чём выезжать из морозной страны – в тёплую, - так, чтобы не таскать с собой лишних пуховых курток и, в то же время, не слечь в самолёте с воспалением лёгких, пробежавшись до него по морозцу «в осеннем»). Времени было – почти в обрез, поэтому пришлось воспользоваться пресловутым аэроэкспрессом. 300 рублей за полчаса ходу, без сортира реального (с наличием некоего виртуального – «в первом вагоне»). Ну да мне – бывалому подмосквичу – не привыкать: тамбур никто не отменял. Билет на выход, конечно, не сработал – в главные воздушные ворота страны пропустила сумрачная бабушка-контролёрша. И началось: контроль, контроль, и ещё раз контроль, дорогие товарищи! Впрочем, без особого иезуитства. Проверяющие разных званий и разных уровней ответственности выглядели скорее усталыми, чем дотошными. Даже в знаменитый шереметьевский «экпресс-рентген» руками на жёлтые круги в этот раз не поставили. В общем, и пассажирского народу было не густо. На Дамаск летела самая маленькая из свежекупленных, именных (названных в честь великих россиян) аэрофлотовских авиамашин – А 319. Не сочтите меня поклонником всей этой тысячетонной летучей ерунды, - в юности я вообще сокрушался по поводу краха дирижаблестроения и переориентации на крылатые железяки, - но данная модель аэробуса известна тем, что ни разу не попадала ни в одну серьёзную катастрофу, - что не могло не радовать. Опустим разговоры о дьюти-фри: почему-то любое попадание в этот супермаркет как самостоятельных путешественников, так и «пакетников», влечёт за собою вполне самостоятельные «отчёты о посещении», так что мой – с моим-то скоромным аппетитом, - явно будет тут лишним. Скажу только, что был приятно удивлён возможностью купить что-либо за национальную российскую валюту (валюту настоящую я твёрдо решил до поры до времени беречь, так как кроме определённого числа наличных купюр в этой самой валюте никакого другого монетарного резерва, ни в виде пластиковых карт, ни в виде богатых родственников, готовых по первому звонку броситься к пункту денежных переводов, у меня не имелось).
Рейс не задержали и не отменили. Вцепившись в руку своей подруги жизни и закрыв глаза, я ощутил отрыв от всего и вся и невесомость, а потом – пустоту беспредельного космоса. Хорошо бы пассажирам авиабортов, вместе с выбором соков и горячим обедом, предлагали бы наркоз. Например, члены «Старальянса» включали бы его в стоимость билетов, а лоукостеры продавали бы за 15 евро. По-моему, отличная идея! Я бы пользовался данной услугой каждый раз, даже при минимальном наборе высоты. Пока же вынужден констатировать: полёт прошёл (очень медленно прошёл, протащился, проковылял) нормально. А вообще-то, для «не-романтиков страха», полёт до Дамаска занимает чуть меньше четырёх часов. Вообще, если не особо придираться, долетели вполне прилично. Кормили, поили, слегка пугали турбулентностью. Когда за стеклом иллюминатора показались огни Дамаска (не правда ли, красиво выражаюсь и, главное, оригинально), моя попутчица начала слегка нервничать на предмет того, не примут ли её на таможне за одинокую танцовщицу (у нас разные фамилии в паспортах). Ещё в Москве, и ещё перед оформлением визы, нас кое-кто пугал трудностями этого самого оформления а впоследствии и въезда в страну. Однако, посетив посольство Сирии в Мансуровском переулке, мы получили трёхмесячные визы без малейших затруднений, более того, не понадобилась ни загодя оформленная страховка, ни распечатанное электрическое письмо о брони отеля. В общем, испытания оформлением не получилось. Наступил час испытания въездом, размышления о котором лично я оттягивал традиционным для меня: «давай сначала сядем, а потом уже пойдём» (на таможню).
Сели, поаплодировали нашим, понимаешь, икарам, и… оказались перед тремя стойками таможенного контроля едва ли не в полном одиночестве. Я даже не успел понять, как и, главное, в каких направлениях рассосались, разбежались сирийские пассажиры российского лайнера. Все мы приехали в аэропорт в одном автобусе (телескопических трапов в Дамаске не подают), все вроде бы одинаково «крутились» у широких стеклянных дверей, - и вдруг – местных как ветром сдуло, а в маленькой «прилётной зоне» перед таможней – только с десяток русских. Удивило, что некоторые встречающие умудрялись пробираться «за таможню» «на нашу сторону» и приветствовать своих гостей ещё до того, как те официально успели оформить своё пребывание в Сирии. Эта граница «для своих» явно была не на самом прочном замке. Мы слегка поразмышляли, нет ли среди встречающих нашего водителя-трансферщика, но тот, как выяснилось позже, оказался не столь всепроникающим. Зато сирийские погранофицеры пропустили и Машеньку, и других россиянок, практически без вопросов. Я видел, как некоторые дамы покупали «visa on arrival», и это тоже не вызывало вопросов. Отряхнув с подошв своих ту российскую землю, что ещё не успели вытереть о коврики «Аэрофлота», мы приступили к топтанию по земле сирийской. Так был разрушен первый из нелепых мифов о Сирии, изредка возникающих в туристической среде рунэта - миф о трудности въезда в эту страну для кого бы то ни было (исключение – паспорта с отметками Израиля; собственно, эти отметки – единственное, что интересует погранофицера, а также и сотрудников сирийского посольства в Москве; у меня создалось стойкое убеждение, что в визу как таковую на сирийское границе даже «не вчитывались», а вот израильские отметки искали активно; причём в устах сирийцев негативных оценок удостаиваются лишь представители двух государств – США и Израиля, но если нелюбовь к американцам – своего рода «хороший тон» и, в значительной степени, формальность, то к израильтянам - чувства вполне искренние; упоминая о них, их чаще всего не называют ни израильтянами ни евреями, а называют просто – «враги»).
Вообще на развенчании мифов я сделаю в дальнейшем особый акцент. Иногда, читая отчёты об «агрессивной Сирии», «вороватой Сирии», «грязной Сирии», я удивлялся, откуда явились на арабский восток их авторы - сии носители доброты, кристальной честности и банно-прачечного искусства. Но, побывав в той стране, о которой прежде столь старательно читал, окончательно убедится не только в том, что любые мнения нужно подвергать строжайшей ревизии, но и в том, что… в общем, «поздравляю вас, гражданин соврамши», как говаривал булгаковский Коровьев-Фагот.
Побродив по пустынному ночному аэропорту, мы с Машенькой выбрались-таки на стратегический простор и обнаружили подлинный зал прилёта, в котором присутствовали встречающие, так сказать, «второго порядка». Молодой, круглолицый, очень по европейски выглядящий товарищ держал листок формата А4 с отпечатанными на нём нашими именами. Ошибиться, в любом случае, было затруднительно, так как с листочком и именами был только он один и только нас он на нём «сосчитал». Немного смущаясь, говоря что-то на тему «Сирия – тепло, Москва – холодно» (причём на весьма приличном английском, уровень которого я бы оценил как «чуть выше моего»), наш водитель, который, как впоследствии выяснилось, оказался не только водителем, но и сыном владельца турагентства, посадил нас в новую «Тойоту-Кароллу» и рванул в направлении города. По дороге его смущение самоликвидировалось, и мы поболтали о том - о сём. Конечно, начав с погоды и времени наступления темноты (я и прежде знал, что в Сирии темнеет зимой очень рано, в 5 вечера уже сгущаются сумерки, а в 6 – всё накрывает кромешная темнота, - и мой собеседник это подтвердил), мы не могли не съехать на тему военно-политического противостояния в регионе. «В Сирии всё спокойно», - таким был вердикт. Так оно и было в ту первую нашу «восточную ночь». Все полчаса дороги от аэропорта до центра Дамаска мы ехали по очень мирной, прямо-таки дышащей покоем, земле. Тишина, тёплый ветер, задувающий в приоткрытое окно машины, неуловимый «аромат юга». Как же клонит в сон, когда ощущаешь такую леность бытия, безопасность и усталость. Как и европейцы, сирийцы ложатся спать весьма рано (у многих их них для этого даже более весомая причина – ранний подъём на утреннюю молитву). Очень редкие огоньки в квартирах многоэтажек отмечали всех бессонных, и их было мало. Наконец, мы миновали какую-то хитрую дорожную развязку, скатились в городской центр и оставили по левую руку смешной паровоз, установленный «на вечный прикол» у здания «дворцовой архитектуры» - бывшего вокзала, как пояснил наш проводник. Ещё через пару минут мы высаживались у отеля Al Madina. Нас ждали. Пожилой «ресепшионист», видимо, какой-то ночной дежурный, выдал ключ-карту, а его сослуживец – очень застенчивый араб годами помоложе, - схватил наши сумки, выступавшие на тот момент в суперлёгком весе и даже не удостоившиеся багажного отделения «Аэрофлота», и потащил к лифту. Разглядывая забавный «открытый лифт» (без внутренней двери, или, другими словами, без двери кабины, - словно из произведений достопочтенной британской леди-детектив), а позже пытаясь провести блиц-знакомство с нашим номером, весьма стильным и идеально чистым, - я пробовал общаться с «носильщиком» по-английски, и тут-то понял, что сбываются пророчества некоторых форумчан с awd: несмотря на свою принадлежность к «гостиничному бизнесу», тот на языке Шекспира и Илоны Давыдовой – не говорил. Встала проблема общения с местным населением. Однако, решать её прямо с дороги не было сил. У меня имелась распечатка некоего русско-арабского разговорника, в котором, помимо традиционных «как пройти в библиотеку» и «где останавливается автобус на Мекку», имелись и выражения, относящиеся, скажем так, к откровенно не литературной лексике – автор объяснял их присутствие в тексте тем, что турист имеет право знать, не кроет ли по матушке «отвергнутый» им арабский торговец самого туриста, а также всех его родственников вплоть до двадцать пятого колена. За исключением данного лингвистического труда, никаких других подручных средств коммуникации не имелось. Самый острый вопрос, который меня волновал на тот момент – можно ли пить в Дамаске воду из крана. Я открыл кран и, набрав в ладошку жидкость, демонстративно стал подносить её ко рту. Наш провожатый оживился, закивал головой и, подойдя к открытому крану, сам набрал воды в широкие ладони и сделал из них несколько глотков. Полностью удовлетворённые друг другом, мы расстались. Королевское ложе ждало уставших. Большой плоский телевизор на стене что-то мурлыкал в унисон настроению. Машенька пошла в душ, а я, сочтя такую чистоплотность избыточной, упал в койку и заснул без сновидений. Так состоялась наша первая ночь в Сирии.
Утро оказалось в меру солнечным. Непакетное времяпрепровождение подразумевало деятельность. Перед нами лежал Дамаск, «город тысячи и одной ночи, город библейских легенд», как было написано в одном туротчёте. Остро встал вопрос о дальнейших планах – на день, на четыре дня (на столько был забронирован отель), и, менее остро, о дальнейшем маршруте. С последним решили не заморачиваться – не люблю бежать впереди паровоза, и всех окружающих активно уговариваю не бежать. Зато планы по Дамаску и окрестностям трещали по швам. Как выяснилось, «Аэрофлот» не только максимально осложнил жизнь своим «ездокам» ночным прилётом, - он ещё и высадил нас в Дамаске в пятницу, - в «религиозный выходной» исламского мира. В отличие от выходных традиционных (субботы и воскресенья), пятница – день безлюдный. Активность на городских улицах резко снижена, даже автошум почти умеренный. Из государственных, культурных, торговых организаций – ноль работающих. В это идеально круглое число входят банки (в том числе наиболее удобный для обмена валюты Bank of Syria), музеи и даже «визитная карточка» Дамаска – мечеть Омейядов. Единственное исключение из правил – христианские «культовые места». Ими мы и решили заняться. А конкретно – двумя знаменитыми деревнями Седнаая и Маалюля. Для пущего понимания того, что нам предстояло увидеть, имелись распечатки, взятые из Интернета (в том числе наиболее информативные отчёты с awd), уже упомянутый мною русско-арабский разговорник с весьма сальными страницами, и путеводитель «Сирия: Шаг за шагом», под авторством неких Юлии Собко и Андрея Черкасова. Трёхсотстраничный труд этих двух индивидуумов открывался небольшими предисловиями обоих авторов. Господин Черкасов, в частности, начертал в своём следующее: «На создание путеводителя ушёл ровно год. Год кропотливой работы, работы, когда опускались руки, всё хотелось бросить и уйти в отпуск. Но проходил день, другой, - и снова тянуло к тексту». Если б я озаботился чтением предисловия ещё в книжном магазине, до совершения покупки, разумеется, титанический труд автора в дорогой глянцевой обложке немедленно вернулся бы на полку: ну не готов я считать, что «любой труд почётен», тем более труд, заключающийся в покатушках за чужой счёт по удивительной незнакомой стране. А уж если человеку повезло получать гонорары за то, за что другие отдают свои, - нужно, по меньшей мере, относиться к этому как к Дару Божию, а отнюдь не как к утомительному занятию. В общем, первое подозрение, зародившееся у меня на седьмой странице талмуда, укрепилось и многократно подтвердилось впоследствии: путеводитель «Сирия: Шаг за шагом» оказался никуда не годным. Там не указывались важнейшие для путешественника сведения, например, никак не упоминался тот факт, что в Пальмире-Тадморе несколько автовокзалов, - некоторые архитектурно-познавательные объекты не только отсутствовали в реальности в указанных местах, - отсутствовали сами улицы, на которых, по мнению авторов, они должны располагаться; исторические сведения не выдерживали никакой критики, - и единственным плюсом данного опуса явились арабские названия «мест интереса», данные напротив русского и английского варианта, что позволяло «предъявлять» путеводитель таксистам и тыкать в арабскую версию пальцем.
Впрочем, мрачность путеводителя в первое утро в Дамаске ещё не успела испортить настроение, ибо не осознавалась. Мы с Машенькой приоделись (причём моя половина долго укутывала себя в длинную «цыганскую» юбку и очень милый платочек), и отправились на завтрак. Завтрак представлял собою огромное количество всяких мини-мисочек с разными интересными вещами, вроде хумуса (прекрасная штука, которую я буквально-таки «открыл для себя»; до этого ел что-то похожее в Египте, но – не впечатлило, а тут – просто пир духа какой-то), джемов, варений, сыров (в «косичках» и кубиках) и плюшек. Поднялись сытые и довольные – и двинулись к выходу. Но были остановлены человеком за стойкой регистрации в ослепительно белой крахмальной рубашке – мистером Тха’аром, как он представился. Этот человек с такой настойчивостью предлагал нам свою помощь «в любом вопросе», что я невольно заподозрил какой-то подвох. Сейчас, спустя много времени, хочу заочно перед ним извиниться. Это было искренне желание помочь и искреннее расположение хозяина – к гостю, пусть и дорогому, в прямом, материальном, смысле этого слова. Такое отступление как раз вовремя. Хочу сказать об отношении к нам со стороны сирийцев. Оно всегда, за редким исключением, было искренним. В отличие от многих арабских стран, избалованных мощным и постоянным турпотоком, сирийцы даже к самому распоследнему туристу относятся уважительно и заинтересованы в том, чтобы ему понравилось то, за что этот турист заплатил. Цена всегда предмет торга (от полностью бесплатных услуг до весьма европейских расценок), но отношения «лох развёлся на бабло – лох может уходить» в Сирии не встретишь. Любой торговец, или просто уличный прохожий, будет доволен только в том случае, если вы будете довольны, вне зависимости от того, какое количество сирийских фунтов вы ему отвалите.
Так вот, мистер Тха’ар оказался кладезем бытовой мудрости. За десять минут, проведённых в общении с ним, я узнал о том, что валюту в пятницу поменять практически негде, кроме спекулянтов в старом городе или на площади Маржэ; что в Маалюлю нужно ехать с автостанции Заблатани (каражат Заблатани); что такси до Заблатани стоит не более 100 фунтов, и столько же – маршрутка (сервиз) Заблатани-Маалюля; наконец Тха’ар написал на арабском все интересующие нас названия, для показа разного рода драйверам, и отпустил с миром. Таким образом, планы на день сформировались. И всё бы было великолепно – но оставалась проблема обмена денег. До Маржэ от Al Madina было, судя по карте, рукой подать, и я, скрепя сердце, принял решение пошукать там чего-нибудь обменного.
Светило солнце, поддувал ветерок, с удивлением и лёгким опасением мы с Машенькой сделали первые самостоятельные шаги по Дамаску. За двадцать минут прогулки разрушился ещё один миф – о навязчивости местного населения. Никаких нищих, зазывал, помагаев. Во взглядах встречных – не более, чем лёгкое любопытство. Отношение к женщине Машеньке – также вполне себе сдержанное; причём в Дамаске «разоблачённых» женщин – большинство (за исключением площади перед мечетью Омейядов), многие помоложе – вообще одеты вполне по европейски, правда, любят косметику, на мой вкус, больше чем надо, и всё «блестючее». Головы чаще всего всё-таки прикрывают, но и с непокрытой головой встречаются сплошь да рядом.
По дороге встретили несколько «рядовых» мечетей, таким образом косвенно опровергнулся ещё один миф – о том, что муэдзины своим утренним призывом к молитве беззастенчиво будят долгоспящих туристов и не ощущают при этом никаких угрызений совести. Может, конечно, жалобы, которые я читал в некоторых отчётах, исходили от неких особо чувствительных туристов, с обострённым музыкальным слухом и безмерным покоем в душе, но мы с Машенькой ни разу не были разбужены голосом муэдзинов – ни в Дамаске ни где бы то ни было ещё.
Добрались до Маржэ. Это один из центров деловой жизни Дамаска. Рядом – высотки, несущие на своих боках рекламу мировых брэндов, а внутри набитые многочисленными офисами, тоже зачастую «международными». В центре площади высится «памятник столбу» - точнее, «столбу с проводами». В действительности – это памятник первому телеграфу арабского востока, соединившему Дамаск с Мединой. Немедленно нарисовались спекулянты. Один, с наиболее «честными глазами», вроде бы вызвал моё лёгкое доверие, но смущало наличие неподалёку сразу двух полицейских нарядов. Тем не менее, я рискнул удалиться с «честноглазым» в тёмную подворотню, в которой и обменял 100 американских денег на 4550 сирийских.
Поскольку я даю практическую информацию в тексте (хехе, это чтоб уважаемый читатель читал и всё остальное, иначе какой ему резон стараться), сразу коснусь современной ситуации с монетарным взаимообменом. Курс сирийского фунта к доллару – 46 с копейками к 1. Именно по такому курсу на следующий день нам удалось поменять большую сумму в долларах в государственном Bank of Syria. Спекулянты, как я уже сообщил, давали 45 с половиной за американоденьгу, а если в гостиницах расплачиваешься долларами, сдачу получаешь в сирийских фунтах по курсу и вовсе 45 к 1.
Окрылённый первым правонарушением, совершённым на территории Сирии (обмен валюты не в банках официально запрещён), я решил держать курс на систему Медуза, - проще говоря, отправиться-таки в знаменитые христианские пригороды Дамаска. Ну а для этого – добраться на таксомоторе до автостанции Заблатани.
Прослушайте краткую информацию по пользованию сирийским такси. По мере накопления этой информации также развенчивались кое-какие мифы, полностью или частично. Итог – фифти-фифти, что-то развенчалось, что-то упрочилось и обросло подробностями.
По Сирии разъезжают многие тысячи такси. Существует несколько их разновидностей. Первая – «обычные городские такси», машины весьма подержанные и побитые, самых разных моделей, включая тольяттинских автомонстров (но в основном иранские Saba); Водители этих машин редко англоговорящи (ну примерно настолько же, насколько «петровичи», поджидающие клиентов у московского метро; попробуйте спросить у них как-нибудь на досуге «дую спик инглиш?»), зато именно эта разновидность такси – самая бюджетная. Примерно треть таксистов первой категории готова включить счётчик при перевозке даже иностранца; ещё треть – называет цену фиксированную, но «минимальную для туриста».
Вторая разновидность – машины практически новые, с климат-контролем и ароматизаторами салона в виде ёлочек, но работающие, как и машины первой категории, «в городе», по принципу «подняли руку – остановился – подвёз». Эти работают с местными состоятельными гражданами, а также кучкуются в туристических местах. Они же дежурят в аэропортах и на вокзалах. Счётчик никогда не включают, заряжают изначально «верхнюю цену для туристов», но сторговываются до средней. Многие водители таких такси говорят по-английски, или знают несколько полезных в общении фраз. В принципе, могут быть полезны, если лень искать такси первой категории, или предстоит ехать куда-нибудь далеко (например, однодневный объезд средневековых замков мы впоследствии предприняли, воспользовавшись услугами как раз такого такси, правда, сильно сбить цену на его услуги нам помог русскоговорящий ветеринар в Хомсе, - но об этом позже).
Наконец, третья разновидность – «такси на заказ». Это совершенно новые, не жёлтые, а всячески разукрашенные, авто, с возможностью сделать заказ по телефону, с водителями, которые, все как один, готовы цитировать Шекспира и провести краткую экскурсию по маршруту следования на шекспировском же языке. Услугами данной категории мы не пользовались, поэтому могу только засвидетельствовать, что видел через окошко, как некий джентльмен европейской внешности в дорогом полосатом костюме, высаживаясь из такого такси у рыночных рядов Аль-Хамидии, выдал водителю купюру в 1000 фунтов, получив сдачу двумя двухсотенными. Уж не знаю, откуда он доехал за шесть сотен, но мы даже за дорогу в аэропорт заплатили меньше.
Первый из развенчанных мифов о такси – «их там как грязи, поднял руку – слетится не менее десятка, отчаянно гудя и толкаясь бамперами». На самом деле, такси – чрезвычайно экономичный вид транспорта не только для туристов, но и для сирийцев. Действительно, за минуту мимо вас может проехать с десяток авто, но зачастую вся десятка будет занята. Мой совет в таком случае – изучайте обстановку, ориентируйтесь на местности. Например, обратите внимание, одинаково ли часто попадаются занятые такси «на вашей стороне» дороги и на противоположной. Может так случиться, что «по вашей стороне» идёт поток транспорта в направлении торгового центра, или вокзала, что и определяет его наполненность, а в обратном направлении жёлтые машины возвращаются уже без пассажиров, значит, стоит вам перейти на противоположную сторону дороги, как тут же найдёте себе возницу.
Второй развенчанный «таксомиф» - арабские водители слушают громкую музыку, игнорируя вкусы пассажиров, и курят в салоне, не открывая окна. Это, пожалуй, самая большая глупость, из тех, что встретились мне в отчётах, прочитанных в качестве подготовки к путешествию. Хамоватость таксистов российских остаётся непревзойдённой. Арабские же драйверы, напротив, искренне стараются сделать комфорт пассажиров – максимальным. Как ни странно, сильней всего стараются таксисты первой категории, в чьих авто с «формальным комфортом» напряжёнка. Да и вообще, мне показалось, что сирийцы – удивительно дисциплинированны в вопросах курения. Ещё совсем недавно это была «сильно курящая страна», но, с недавнего времени, президент Башар Асад объявил повальному курению войну. В большинстве общественных мест имеется соответствующий запрещающий знак (причём, видимо, для того, чтобы у куряг не осталось лазеек, на рисунке перечеркнуты красным одновременно сигарета, толстая сигара, трубка и кальян). К «местам запретов» не относятся многие «народные рестораны», но об этом позже.
Вернёмся к разговору о такси. Самая весёлая часть данного разговора – цена вопроса. Пожалуй, наибольшая вариативность, как и следует ожидать, встречается в Дамаске. Разброс – от 50 до 200 фунтов за поездку по городу. 200 – это то, что вправду далеко: например, новый железнодорожный вокзал Дамаска. Гора Касьюн – с часовым ожиданием – 400 после торга, аэропорт – от 500 до 1000. В Алеппо ситуация немного странная – за поездку по городу нигде не платили больше 50 фунтов, зато, например, в монастырь Симеона Столпника, куда ехать даже на маршрутке-сервизе не больше часа, алеппинские таксисты просили от 50 до 70 баксов, что не лезло ни в какие ворота и было нами незлобиво высмеяно. С другой стороны, таксист, возивший нас по средневековым замкам (крестоносному Крак де Шевалье и арабскому Аль Маркабу), взял за целый день работы (с 8 утра до 6 вечера) 100 американоденег, причём в эту сумму входил подвоз туриствующих нас от автовокзала в Хомсе до отельчика в Хаме, откуда мы на следующий день и стартовали в путь. Наконец, особая статья - такси в Пальмире. Там это, конечно, уже не такси в чистом виде, оттого и цена – соответствующая; я расскажу о ней в соответствующее время.
Что ж, перерыв на практическую информацию закончен. Время возвращаться к романтике путешествия.
Каражат Заблатани – автостанция маленькая, обслуживает только пригородные направления. Садимся в маршрутку, где уже сидят трое европеоидов, и отправляемся в путь. Ехать – около часа,100 фунтов за двоих. Водитель, вопреки мнению, что все арабы – за рулём шумахеры, рулит в час по чайной ложке. Вообще в связке Седнаая-Маалюля первой, для большинства путешествующих, выступает Седнаая. Но я ещё при подготовке путешествия хотел именно в Маалюлю, потому – туда и приезжаем. Она в горах, по довольно крутому дорожному серпантину сервиз выруливает на площадку перед женским монастырём Святой Фёклы.
Монастырь маленький, очень уютный. Относится к Антиохийской православной церкви. Вообще, при посещении сирийских православных монастырей первое впечатление создают запахи – ароматы постной восточной кухни. На востоке есть немало блюд, постных по существу, вкуснейших по воплощению Меня не оставляло чувство, что вести монашескую жизнь в средиземноморье – Сирии, Греции, Турции – одно удовольствие: не надо дрожать от холода в сырых промозглых каменных мешках келий зимою, кормят – пальчики оближешь, и главное – жизнь в таких местах – размышление, а не истязание. Впрочем, монахини монастыря святой Фёклы (или Теклы, как её называют в Сирии) занимаются и общественно-полезными делами. Например, содержат сиротский приют. Они же поддерживают порядок и чистоту на монастырской территории. Получается это у них настолько хорошо, что монастырь производит впечатление почти новодела. Это не совсем так, хотя не далеко от истины – большинство монастырских построек возведены в 19 веке, так что «пыли веков» на них – не так уж много. Самая древняя и значительная святыня монастыря – крохотная келья, где покоится сама святая Фёкла. Келья расположена в глубине небольшого грота, прямо в скале, и чтобы добраться туда, нужно подниматься по довольно крутой лестнице. Чтобы войти внутрь, нужно снять обувь. Оттого перед входом – настоящий обувной развал. За сохранность её никто, разумеется, не боится. Исключение – нелепая русская барышня, обрядившаяся в резиновые, видимо, сильно брэндовые, сапоги, и советовавшаяся с попутчиками на тему нести ли их в келью в руках или оставить кого-то одного из группы – караулить, а остальным пойти внутрь «как все». Испугавшись, что во мне опознают соотечественника, я спрятал путеводитель по Сирии на русском – за спину, и поспешно разувшись, вошёл в келью. Удивительно наблюдать отношение сирийцев к святыням, будь то святыни христианские или мусульманские. Оно какое-то восторженно-праздничное. Словно бы эти люди не сомневаются, что все святые – «на их стороне», более того – их ближайшие друзья или даже родственники. В келье святой Фёклы в изобилии висят небольшие медальоны, выполненные в виде частей тела – руки, ноги, глаза. Так благодарят святую те, кому удалось, с её помощью, исцелиться. Приносят изображение того органа, который болел и перестал. Монахиня, стоя у выхода, раздаёт всем желающим небольшие пакетики с ваткой, пропитанной елеем, и длинные белые освящённые нити. Ваткой смазывают больные места, а нити на такие места повязывают. Бесплодные женщины привязывают на пояс – чтоб забеременеть.
При всём при том, монастырь святой Фёклы не так интересен, как история самой Фёклы. Рождённая в очень состоятельной семье римских язычников, она, в ранней юности, услышала проповедь об учении Христа из уст самого апостола Павла и стала убеждённой христианкой. Отец сперва увещевал её отказаться от такого выбора, затем отчаялся и повелел сжечь Фёклу на костре. Однако, сильный дождь потушил пламя. Далее на Фёклу натравливали голодных львов, пытались рвать на части быками и вообще всячески третировали и обижали. Однажды, убегая от преследователей, Фёкла оказалась перед высокой скалой; впереди была населённая деревня (нынешняя Маалюля), за спиной – злые люди. Огибать скалу не было ни времени ни сил. Тогда Фёкла горячо помолилась Господу, и тот раздвинул перед нею скалу, образовав узкий проход. Фёкла устремилась туда и спаслась.
Собственно, пройти этим проходом – задача-максимум для каждого посетителя монастыря, и сирийца и туриста. Разумеется, мы с Машенькой отважно двинулись по следам святой Фёклы. Задача эта оказалась нетривиальной. Под ногами, по всей длине ущелья, течёт быстрая вода, настоящий ручей. Ущельепроходцы жмутся «к стеночкам», скачут по камням, а некоторые отважно шлёпают по лужам. К последним относился и я – для перескоков по камушкам, увы, статью не вышел и весовыми габаритами. Зато виды открываются – очень необычные. Особенно интригуют круглые дырки в скальных камнях. Зачем они были нужны Фёкле – священное писание умалчивает. Корябая ноги на камнях и поднимаясь всё выше, мы «пронзили ущелье насквозь» и вылезли на гору, нависающую над Маалюлей. Дальше, пожалуй, сделали ошибку: решили подниматься ещё, добраться до смотровой площадки отеля Maaloula. Оттуда открывается неплохой вид на окрестности, в частности на статую Христа, уменьшенное подобие риодежанейрской,
кроме того, по дороге можно посетить ещё пару любопытных церквей (в одной из них священник, получавший духовное образование в России, приветствовал нас по-русски). Но ноги на вершине просто горели. А ведь ещё предстоял обратный путь. Глубоко вздохнули, поскрежетали зубами, особенно живо посочувствовали святой Фёкле, - и побрели назад. Однако, как-то вылетело из головы, что добраться до монастырского комплекса – полдела. У нас ведь была ещё запланирована Седнаая. А вот как добраться туда – оставалось загадкой. Беглый опрос местных жителей на языках англо-арабо-русском, а также путём делания жестов и рисования рисунков, дал представление о транспортной проблеме, с которой мы столкнулись. Доехать до Седнааи можно было только с пересадкой, а до места пересадки нужно было добираться маршруткой-сервизом из центра деревни, до которого, в свою очередь, предстояло пилить с километр пешком. Владелец маленького сувенирного магазинчика предложил такси за 500 фунтов, и мы, помявшись, согласились. Сомнений, честно говоря, не было бы, если б я знал, что между двумя деревнями – весьма приличный по протяжённости путь. Но мне «из Москвы» почему-то Маалюла виделась чуть ли не деревней-спутником Седнааи (или наоборот), и я слегка набычился, подозревая развод на деньги.
По звонку товарища из магазина подкатил микроавтобус – нечто «представительского класса, с удобными, отдельно стоящими, креслами и флажком Сирии на ветровом стекле. Всё это великолепие досталось персонально нам двоим, и мы отправились в нелёгкий путь по горным серпантинам и ухабам провинциальных дорог. Не знаю, единственной ли была такая дорога на Седнааю, повёз ли драйвер нас по ней, чтобы получить чаевые, или просто это был самый короткий путь, - в любом случае, именно этот часовой переезд оказался самым экстремальным за всё время пребывания в Сирии. Покачиваясь в мягком кресле, как большая матрёшка, я мрачновато размышлял о том, что временные рамки сдвинулись, график движения разуплотнился. В общем, мы оказались в Седнаае за полтора часа до захода солнца.
Монастырь Седнаайской Божьей Матери похож на крепость, он высок, он словно бы вписан в скалу и является её естественным завершением. От автостоянки вверх круто поднимается высокая лестница. Правда, в отличие от других мест с высокими лестницами, которых в Сирии, как впоследствии выяснилось, подавляющее большинство, здесь лестница дублируется лифтом. В Седнаайском монастыре «пыль веков» гуще маалюльской. Монастырь основан ещё императором Юстинианом, в 6 веке. С тех же пор сохранились некоторые фолианты в монастырской библиотеке. Центр притяжения паломников – вероятно, полутёмная часовня Макам Ашшагура, в которой хранится икона Святой Девы Марии с младенцем, - одна из четырёх, написанных непосредственно евангелистом и апостолом Лукой. Считается, что икона помогает от многих болезней, особенно от болезней глаз и бесплодия, и в часовне, так же, как и в келье святой Фёклы в Маалюле, множество медальонов в форме разнообразных исцелённых частей тела. Однако, саму икону не увидеть – она скрыта за створками серебряного ларца, - к нему и прикладываются паломники. Там же, в часовне, пожилая монахиня что-то читала по-арамейски. Конечно, обувь перед входом снимается и тут.
Неожиданно разговорились с монастырским служкой. Он сообщил, что через полчаса начинается вечернее богослужение. Я поинтересовался, будет ли оно на арамейском – языке Иисуса, который сам по себе съезжаются послушать в Седнааю некоторые филологи, - на что получил ответ положительный, но какой-то неуверенный. В результате искушение доехать до Дамаска засветло уступило желанию посетить богослужение в Седнаае, пусть даже на современном арабском. Возвращение в Дамаск было отдано на авось.
Как описать богослужение… Экстатические пляски, таинственная связь с космосом, живое воплощение экзистенциального аспекта феноменологии, - всего этого и прочих мудрёных вещей не наблюдалось. Однако и сказать, что христианское, «по антиохийскому образцу», богослужение в Седнаае полностью повторяло московские церковные службы – тоже невозможно. Видимо, исламское влияние сказалось в том, что служба ведётся со, скажем так, повышенной «напевностью». Когда службу ведёт, как мы бы сказали, церковный хор (хотя в данном случае – это отдельные монахини монастыря, иногда сольно, иногда парами выпевающие отдельные главы из служебника) – эта слегка заунывная, «вибрирующая» напевность особенно заметна. Священник, подключаясь, также гораздо больше, чем его российские «коллеги», поёт, нежели читает. Всё это не столько удивительно, сколько выразительно и запоминается. На фоне этого своеобразия внутренняя обстановка храма – например, наличие многочисленных, «ряд за рядом», лавок-сидений, уже не выглядит уникальной (по опыту посещения христианских, в том числе и православных, храмов вне России, я давно убедился, что концепция «стоячих богослужений» далеко не общеупотребительна, и российский вариант – почти уникальный).
Монастырская служба, по сравнению с российскими многочасовыми бдениями, была совсем непродолжительной – не более полутора часов, - но, учитывая, что началась она в четыре, а темнеет по всей Сирии в начале шестого, с наступлением полной темноты – в шесть, - по выходу из дверей храма мы столкнулись с проблемой, как добираться до Дамаска «на ощупь».
Я помнил, что стоянка маршруток-сервизов находится не у стен монастыря - чуть ниже по дорожному серпантину, в самой деревне Седнаая. Решили отправиться туда. Пришлось прижиматься к обочине, - тротуар у дороги, ведущей «с горы», был не предусмотрен, а частные авто и туристические автобусы двигались по узкому дорожному «серпантину» совсем не с черепашьей скоростью, причём, несмотря на сумерки, фары не включали. Добравшись до стоянки, в растерянности принялись оглядываться по сторонам. Факт оставался фактом: ни одного микроавтобуса, готового везти пассажиров в Дамаск, не наблюдалось, как, собственно, и самих потенциальных пассажиров. Профильный автотранспорт имелся, но, при ближайшем рассмотрении каждого из экземпляров, выяснялось, что все окна и двери авто прочно заперты, и водители, по всей вероятности, отправились по домам до следующего утра. Время шло, в деревне зажигались огоньки, грустнело. Неожиданно со стороны монастыря к стоянке маршруток спустилась внушительная по числу группа местных жителей, - трое молодых парней, сопровождавших пожилую даму в чёрных одеждах и молодую сверстницу. Судя по озабоченности на лицах молодёжи, их цели совпадали с нашими. Я попробовал обратиться к ним по-английски, но ни один из молодых людей по-английски не понимал. Зато, к моему живому удивлению, вполне сносно смогла объясниться пожилая дама. Как выяснилось, она приходилась родной матерью всем трём молодцам, а девушка была женой старшего сына. Сама дама приехала в гости к сыновьям из неспокойного иракского Багдада и посещала сирийские достопримечательности впервые. Пока мы разговаривали об Ираке образца «после «Бури в пустыне», один из сыновей умудрился отыскать водителя одной из колымаг, стоявших на приколе. Как я понял, речь о сервизе уже не шла – они к этому часу своё отъездили, - но частник с микроавтобусом готов был прокатиться до Дамаска со всей нашей компанией за пристойную цену. Последовали торги, после которых для пожилой дамы наступило, судя по всему, сложное испытание – довести цену до нас с Машенькой. Как же она смущалась, когда объявила это: 50 фунтов. – С каждого? – Уточнил я. – Нет, нет, - Замахала руками дама, - С обоих. Стесняться назвать цену, назначенную даже не тобой, - странно. Стесняться этого – достойно человека и, на мой диковатый вкус, благородно. Да-да, я сентиментален, уважаемый читатель. Не кажется ли тебе, что человек, впервые, глядя в глаза, называющий цену чего бы то ни было другому человеку, вырастает в этот момент, становится взрослым?.. Таким скурвившимся великовозрастным чудаком на букву «м»? Не кажется? Ну и славно. Я здесь не из политических соображений. Но если чуждость товарно-денежным отношениям – сиречь принадлежность к детскому возрасту - я предпочёл бы никогда из коротких штанишек не вырастать.
Мы выехали из Седнааи уже затемно. Молодёжь громко хохотала, фотографировалась со мною и Машенькой прямо в салоне «микрика», потом появились пирожки, сласти, орешки, - всё это я бесстыдно поедал, ибо был изрядно голоден – ни маковой росины, как говорится, с самого утра. Гостиничный завтрак – а потом сплошь достопримечательности, которыми сыт не будешь. – У меня пятеро детей, - Рассказывала по дороге замечательная мать семейства, - трое совсем взрослых, старший женился, средний собирается; все трое живут в Сирии. Младшие – со мной в Багдаде. А у вас дети есть? - Пока нет, - Осторожно ответил я. – Плохо без детей, - Вздохнула женщина, - Вдруг война? Она сказала это спокойно, мудро. Было удивительно слышать такое и слегка страшно. Нас пригласили в Багдад («запишите адрес, - прекрасный город, красивый город»), нас пригласили в гости к старшему сыну в Дамаске («посмотрите, как мы живём, - а как вы живёте?»). Всё это мне отчаянно хотелось принять – все приглашения, - но даже в Дамаске мы уже не рискнули идти в гости в такой поздний час (разумеется, не по причине страха за что бы то ни было, если вдруг у кого-то мелькнула такая мысль). Высадились где-то в районе каражата Заблатани, приложив руку к сердцу и ещё раз сфотографировавшись на память.
Есть-таки хотелось. И вот тут-то выяснилась вся ущербность путеводителя «Сирия: Шаг за шагом». Часть пищевых точек, упомянутых и обозначенных в путеводителе, мы не нашли вовсе, однажды не была обнаружена даже улица, на которой якобы располагался «уютный ресторан с потрясающей арабской кухней». Поплутав вдоль тёмной набережной реки Барады и по соседству с одной из «архитектурных доминант» Дамаска – нескладного, но высотного здания отеля «Four seasons», - мы набрели-таки на указанный в нашей глянцевой книжке индийский ресторан. Не буду долго распространяться. Ресторан оказался весьма убогой забегаловкой с карликовыми порциями, а также с сирийским знаком отстойного качества – включённой в чек питьевой негазированной водой (её подают везде и всюду, задолго до еды и даже, зачастую, до вручения меню, но только в насквозь «неправедных» местах воду включают в счёт). Покидая описанное заведение, мы с Машенькой твёрдо решили не расстраиваться, а также пришли к разумному выводу, что приём пищи в Сирии – дело серьёзное и подходить к этому делу спустя рукава, походя, - не годится. Решив для себя, что на следующий день произведём-таки полноценное знакомство с сирийской кухней, мы, с полупустыми желудками, отправились на ночлег.
