Большая ступа
Аэропорт города Янгона напоминал аэропорт Сочи начала 90-х, по стойке паспортного контроля ползали клопы. Охвативший страх дотронуться до чего бы то ни было, сменился озадаченностью от вида маленького магазинчика duty-free c выставленными бутылками местного рома, заделанными под Red Label, с огромной неоновой вывеской: «Крупнейший молл в Азии».
Полуосвещенные улицы города, почерневшие от грибка бетонные дома, отсутствие любого намека на дорожный трафик еще больше заставляли съежиться от непокидающего чувства, что ты в богом забытой стране. Однако неожиданно открывшийся вид на величественный золотой храм Шведагон – главную святыню Мьянмы, покорил навсегда.
Эту пагоду, хранящую четыре волоска Будды, уже давно занесли в одно из новых чудес света. 110 метров в высоту ослепляющего сусального золота в окружении бесчисленного множества ступ поменьше ввергает в восточный мир ярких и мистических переживаний. На полу теплый мрамор, по воздуху разносятся облака благовоний и эхо молитв. Везде стоят большие и маленькие изваяния Будд. Их лица отличаются от привычного представления: у них более узкий и длинный нос и очень выразительные живые глаза, нередко обрамленные огромными густыми ресницами. Сзади у головы каждого Будды располагается круг, по которому волнами расходятся разноцветные лучи иллюминации. Именно так в представлении бирманцев исходит божественное свечение от великого святого. Столь неожиданное сочетание древней религиозности и современного освещения выглядит настолько точно и удачно, что неволей задумываешься, почему же в других странах до этого еще не додумались.
С закатом солнца на пике Шведагона вспыхивает 76-каратный бриллиант, который, переливаясь сине-красными бликами, словно факел мерцает на темном небе. Еще более 4 тысяч бриллиантов поменьше, а также столько же сапфиров, рубинов и нефритов венчают верхний шпиль пагоды.
Шведагон как магнит притягивает к себе буддийских монахов и паломников - они приходят в это священное место, чтобы предаться медитации, приклеить золотую фольгу на ступу и оставить в дар цветы у небесных столбов. Согласно бирманской астрологии неделя состоит из восьми дней (среда делится на два дня), каждый из которых ассоциируется с определенным животным. В зависимости от дня недели, в который человек родился, он молится, а также оставляет подношения у соответствующего алтаря.
Все остальные пагоды Мьянмы в той и иной степени копируют Шведагон. Коническая форма золотой пирамиды с резной шапкой из звенящих колокольчиков, призванных своим звуком отгонять злых духов, встречается здесь порой чаще, чем пальмы. Недаром же правители и жители этой страны практически всю свою историю только и делали, что возводили храмы, а уж о себе думали во вторую очередь.
На улицах города везде натыкаешься на торговцев воробьями. От одного вида скорчившихся и жалобно чирикающих в клетке птичек, хочется бежать в Гринпис, но потом тебе объясняют, что даже это имеет свой сакральный смысл. За небольшие деньги можно купить и выпустить воробушка, тем самым освободив свой дух и разум от оков и ограничений материального мира. Несмотря на то, что воробьев специально прикармливают и снова засаживают в клетку, сами бирманцы частенько покупаются на такой трюк и, нашептывая себе что-то под нос, выпускают на свободу осчастливленную птицу.
Мьянма начинает проникать в душу не сразу. Медленно, осторожно, дабы не вспугнуть настороженного европейца, она постепенно окутывает своей мягкой паутиной совсем иного уклада жизни. Бирманцы не спешат впускать в свой самобытный, веками не менявшийся мир западную цивилизацию. Они свято чтят древние традиции, почитая каждое полнолуние за святой день, медитируют на лик Будды, стараясь перенять его безмятежное и спокойное состояние, а их жизнь тесно связана с природой. Вид впряженных в плуг быков – такая же неизменная часть местного пейзажа, как и буддийские ступы. Подкупает также радушие и доброжелательность коренного населения и их искреннее желание помочь и понравиться. Пока еще их отношение – это не азиатская услужливость, а настоящее сердечное гостеприимство.
Затерянный водный мир
Сохранив в памяти золотой образ Шведагона, мы поднимаемся на борт единственного приемлемого транспорта в Мьянме - турбо-винтового АТР-а (что-то наподобие нашего АН-24), который готов переместить нас в глубь страны – в местечко Хехо, где расположено мистическое озеро Инле. Вид пропеллеров вместо турбин, конечно, настораживает, но только первый раз. Потом эти летающие автобусы (иначе их и не назовешь), начинаешь любить за оперативность и улыбчивость стюардесс. Со временем больше уже даже не смущает постоянно прокручиваемая на борту одна и та же песня Селин Дион из кинофильма «Титаник». Мы делали скидку на то, что в прокат Мьянмы этот фильм так и не дошел.
Только ступив на землю, к тебе сразу же сбегаются несколько человек и предлагают сделать массаж. «Как? Где?» - недоумеваешь ты с прилета. «Да прямо на ходу, - тут же отвечают находчивые бирманцы. - Пока вы идете к машине, мы с обеих сторон разомнем вам руки, шею и голову». На это телесное шоу неожиданно соглашаются прилетевшие вместе с нами итальянцы. Несмотря на тщедушный вид бирманцев, они порой обладают столь недюжинной силой, что, нажимая на нужные точки, могут действительно взбодрить после полета даже на ходу.
В окрестностях Хехо находится еще одно место паломничества - пещера Пиндая с более 8 тысячами уникальных античных статуй Будды. Три часа езды по пустынной местности, где кажется вообще не ступала нога человека, вдруг сменяется живописным храмовым комплексом с современным стеклянным лифтом. Поднимаемся наверх и заходим в пещеру, где кроме нас никого нет. Внутри наряду с тысячелетними сталактитами сквозь темную подсветку вырисовываются силуэты тысяч золоченных Будд. Узкая тропка плутает по пещере в виде лабиринта и тебя не покидает мысль, что ты здесь совсем один, и случись что, до выхода вряд ли доберешься самостоятельно. Но уже поздно, и подгоняемый первобытным страхом и красотой бесконечных лиц и изваяний умиротворенного Будды, ты идешь босиком вглубь по влажному каменному полу. Сверху, сбоку, снизу на тебя взирают раскосые глаза, словно сфинксы, наблюдающие за твоими действиями. В глубине пещеры, между небольшими озерами и подсвеченными буддийскими алтарями, совсем в узком и неприметном проходе твой взгляд падает на метровое отверстие в скале над которым висит надпись «Пещера для медитации». Как Вини-Пух когда-то лез в гости к Кролику на карачках (по другому не получается) залезаем вглубь горы и оказываемся в тесном гроте, где пол застелен красным ковром. Перед нами статуя Будды с уже привычной иллюминацией сзади головы.
Тишина, покой и внутреннее спокойствие освобождают разум. Становится легко и беспечно. Хочется остаться здесь навсегда.
На обратном пути едем знакомиться с местным племенем Падоунгов (в переводе – длинношеие), женщины которого всем другим украшениям предпочитают бронзовые кольца на шее. Они встречают нас сдержанной улыбкой. Члены этого племени в отличие от многих бирманцев наделены чувством собственного достоинства, и возможно, даже превосходства. Несмотря на такие своеобразные самоистязания, они верят в Иисуса Христа, и вовсе не являются буддистами. Кольца девочкам одевают в 10-летнем возрасте и каждый год увеличивают по одному. К концу жизни длина шеи может увеличиться до 40 сантиметров. Говорят, что в случае измены мужу спираль как наказание снимают, женщина ломает шею и умирает.
Рядом располагается местная деревенская школа. Дети полуодетые, сопливые, все босые. Однако, в одном классе на доске учительница объясняет теорему Пифагора, а в другом идет урок английского языка на уровне 6 класса московской школы. Не забыв подарить всем ручки, блокноты и фломастеры, и в очередной раз согласившись, что Мьянма – страна контрастов, мы задумываемся над плачевным состояниям российских деревень.
Но на горизонте уже виднеется озеро Инле, заточенное на высоте 900 м над уровнем моря и окруженное горным хребтом. Прямо на воде в шатких бамбуковых домиках на сваях живет себе в общей сложности аж 70 тысяч человек, которые в древности перебрались на воду из-за разорительных набегов шанских племен, и так там и остались. Помимо кварталов и улиц, на воде есть свои школы, монастыри, больницы и храмы. Тут же из корней гиацинта и водорослей разбиты искусственные плавучие плантации, где выращивают помидоры, огурцы и картошку. Поливать ничего не надо. Из стеблей растущего на озере лотоса женщины плетут платки, по красоте и прочности ничуть не уступающие самому тонкому шелку. Тот, кто единожды приобрел такой шарф, потом специально возвращается заказать себе из этого материала рубашки и платья, настолько красиво и дорого выглядят такие вещи.
Температура на Инле, протяженность которого равна 20 километрам, одна из самых низких во всей Мьянме - зимой порой доходит до 10 градусов по Цельсию. При этом лачуги ничем не утеплены, а покрыты лишь тростниковой навесой. Но несмотря ни на что, в одном районе среди черных шалашей стоит себе на огромной кувшинке круглая спутниковая антенна. Видимо, даже здесь есть свои богачи, которые в те редкие часы, когда на озере дают электричество, умудряются еще и телевизор смотреть.
Кроме антенны, ничто не напоминает о нынешнем столетии. В кузницах, поддувая меха, куют железо, женщины на корточках крутят сигары, рыбаки, умело гребя одной ногой, ловят сетями рыбу. Жизнь оживляется лишь раз в неделю, когда на озеро приезжает плавучий рынок. На сотнях лодок продают все, что только можно пожелать: еду, сувениры, одежду, золото. При этом зачастую здесь можно откопать редкий антиквариат за мизерные в нашем понимании деньги. Реальную стоимость этих вещиц бирманцы могут просто не знать, а если учесть, что их средняя зарплата составляет 50 долларов в месяц – пара проданных бронзовых скульптур обеспечит сытую жизнь на ближайшее время. А что еще им нужно?
По дороге в Мандалей
В отличие от аэропорта Хехо, где расписание рейсов написано мелом на доске, аэропорт Мандалея кажется футуристическим раем. В современном, сверкающем аэровокзале, специально построенном итальянцами за 150 млн. долларов для приема транзитных рейсов из Сингапура, мы ходили в гордом одиночестве. Для выдачи пары рюкзаков была запущена вертушка, и весь персонал аэропорта пытался быть нам хоть как-то полезным.
Мандалей, воспетый когда-то Киплингом, как город, куда обязательно хочется вернуться, оказался шумным и хаотичным. А в тех редких ресторанах, которые можно было найти, зачастую трапезничали местные нарко-бароны, которые, нажевавшись бетеля и выпив рома, буквально падали лицом в салат.
Вдоль центра города протянулась резная стена императорского дворца (Мандалей раньше был столицей), окруженная рвом воды. А со знаменитого Мандалейского холма, на котором стоит храм с четырьмя огромными Буддами, смотрящими на разные концы света, открывается захватывающий вид на десятки километров, усыпанные тысячами белых и золотых ступ. В окрестностях Мандалея находится и самый большой в мире действующий колокол (наш Царь-колокол лишь на втором месте), а для эстетов в пагоде Кутхода в окружении прогуливающихся монахов можно ознакомиться и с самой большой в мире книгой, где на 792 мраморных плитах, размером с человеческий рост, выбиты основным догмы буддизма. В 1900 году текст был перепечатан на бумагу: получилось 38 томов по 400 страниц.
Кстати, монахом в Мьянме быть весьма престижно. По традиции, в 7-летнем возрасте всех мальчиков на два года отдают на обучение в монастырь. После этого, каждый сам решает – быть ему послушником или мирским жителем. Но, будучи монахом, ты всегда будешь обеспечен жильем и едой, что в этой стране пока еще весьма немаловажно.
Священный город призраков
Теплоход из Мандалея, разрезающий теплые воды реки Ирравади, доставляет нас в Старый Баган, занесенный ЮНЕСКО в список всемирного наследия. В 11 веке и он успел побывать столицей бирманского королевства, потому и почитается как священное место. Сегодня Баган, расположенный на широкой излучине реки – это даже не город, а целая археологическая зона с тысячами храмов и пагод и один из важнейших буддистских центров Юго-Восточной Азии. Можно неделями переходить от храма к храму, медитировать перед алтарями, изучать древние фрески на стенах, залезать на верхние ярусы по крутым ступеням и любоваться закатом. Огромный заброшенный город, в котором многие столетия обитали призраки, сейчас настолько развит в плане туристической инфраструктуры, что можно смело называть его бирманским Монте-Карло, где вечером чопорные европейки даже надевают блестящие туфли на шпильке. Роскошные отели с азиатским колоритом погружены в тени размашистых крон деревьев бодхи, а вид на реку Ирравади приятно согревает взгляд визуальной эстетикой гор, золотых ступ и неторопливо бороздящих синюю гладь рыбацких лодок.
Великолепный пейзаж зеленой равнины, усеянной вереницей буддийских пагод и создаваемый ими образ духовного покоя надолго остается в памяти. Ну, а взяв повозку, запряженную лошадью, и созерцая на мягких подушках все великолепия старинной архитектуры, реальность плавно перемещается в мир древних исчезнувших цивилизаций. Так не за этим ли и ехали?