Вот и наступило третье января. Это у меня на первой странице ежедневника написано – третье января. На самом деле сегодня 26 июля; просто я раскрыла новый ежедневник: наше путешествие началось. Вокруг уже говорят по-испански, я улавливаю отдельные слова (кьере, пуэзо, аки, аора. Тетенька спросила про что-то: «Донде?» И дяденька ответил ей: «Но сэ». А я знаю! А я знаю! Я чуть не запрыгала от радости. А я знаю, что это значит! Так приятно! Очень! Очень!
В самолете полно латиноамериканских детишек, они шумят. Во Франкфурте нас выловили из конца огромной очереди на посадку и препроводили в самое начало, потому что такой порядок – пассажиры с детьми в самолет пропускаются вперед. Таких много, поэтому сразу образовалась очередь из внеочередников.
Три часа стыковки во Франкфурте прошли незаметно. Мы только и успели, что поесть, попить и сходить в туалет. Или, как говорят у нас в Венесуэле, комэр, бевер и не знаю что. Мой Pimsleur Spanish не дошел до туалета. Я успела прослушать только тринадцать уроков.
В самолете не хватает 13-го и 17 рядов кресел. У нас посадочные на 52-й ряд, но все равно интересно, что за история с семнадцатым (почему нет 13-го ряда, я могу сообразить). Оказывается, цифра 17, будучи написанной латинскими цифрами в особой последовательности, в виде суммы 6+11 (VI + XI), представляет собой латинское слово Vixi, что значит «Я жил». О, я бы не придавала такого значения словам. Мало ли кто что где пишет. Например, через два ряда от нас летит венесуэльская тетенька в белой бейсболке с надписью «КИРОВ». Она выглядит довольно глупо. Ведь Кирова, как мы помним, звали Сергей Миронович.
От Франкфурта до Каракаса 8000 километров. Это девять часов полета.
Адский мальчик. Впереди нас сидит адский мальчик. Причем их двое, они братья. Оба вообще не умеют говорить тихо. Непонятно, в кого они такие: их родителей не слышно. Мне надо заполнять иммиграционные карточки, а я не могу сосредоточиться: мешают крики с соседнего ряда. Но все-таки не так, как они мешают молодой японке, которой повезло лететь с адским мальчиком на соседних креслах. Мальчик то и дело резко откидывается на спинку, вопит, скандалит со старшим братом, уже успел поваляться на полу и поплакать. Японка призвала на помощь весь свой синтоизм, прикрыла глаза и делает вид, что спит. На самом деле она внутренне вешается, я уверена.
Интересно, что у мальчика рука в гипсе. А вообще-то нет, не интересно: как раз ничего удивительного. А вот что интересно, так это то, что обратно во Франкфурт – через три недели – мы летели с той же семейкой. Их я сразу узнала по адскому мальчику. Хотя гипс у него уже сняли.
То ли дело наши дети: сидят спокойно, смотрят мультики. Меня, однако, огорчает, что они не спят. Надо бы выспаться, а то в Каракасе у нас будет бледный вид.
Так и случилось. Наш рейс Люфтганзы прибыл на час раньше, а борт авиакомпании Conviasa, на который у нас были билеты, опоздал на 2,5 часа. Итого в занюханном аэропуэрто насиональ мы провели 7 часов. Почти столько же, сколько в полете над океаном.
"Сейчас по вон тому телеку показывали рекламный ролик Конвиасы, – сказал муж. – Говорили, какая это прекрасная авиакомпания, всегда вылетает по расписанию". "Да ты что?! Правда?!!!" – у меня даже глаза на лоб полезли. "Да нет, что ты. Я пошутил".
Ролик действительно крутили. Интересно, что говорили на самом деле. Ведь если авиакомпания себя рекламирует – значит, у нее должны быть какие-то достоинства. Но мы достоинств не заметили. Слишком уставшими были, видимо. Два раза летели Конвиасой – из Каракаса в Пуэрто-Ордас и обратно, – и оба рейса были беспардонным образом задержаны. Ну и на информационном табло в аэропорту напротив рейсов Конвиасы – сплошные delayed.
...Как мы попали в Пуэрто-Ордас, я помню смутно. Видимо, как-то прилетели.
В Пуэрто-Ордасе, несмотря на то, что рейс прибыл с большим опозданием, нас встречал Инти, сотрудник Мигеля Гарсии, с которым у нас была договоренность о трехдневном туре в Канайму. Он отвез нас в посаду. Как называлась посада, не имею понятия. В комнате были три кровати, в том числе одна большая, так что Яша лег с нами. Спали как убитые, но при том несколько раз просыпались со смутным ощущением, что уже пора вставать. Первый раз я проснулась в четыре утра – это по тюменскому времени два часа дня. Поболтали с Соней, потом проснулся Яша с известием, что хочет есть, и мы с ним съели взятую из самолета рисовую кашу взятой из самолета же пластмассовой ложкой. В семь часов, когда мы уже все умылись и оделись, постучал Мигель, сказал, что ждет нас на ресепшне. Там мы за полчаса обговорили все детали и расплатились. Дети тем временем играли с какой-то местной собачкой типа мальтийской болонки (возможно, она и была) по кличке то ли Бонбон, то ли Бамбам. Погрузились в машину Инти и отправились в аэропорт.
Там едва успели купить в буфете какие-то сэндвичи и воду, как нас уже запихнули в самолет авиакомпании Трансманду. Не прошло и часа, как мы оказались в Канайме.
Продолжение следует.
