Сколько тебе? Двести? Триста? За такую долгую, почти бесконечную жизнь, наверное, много чего было… Луна сменяла солнце, неслись и таяли облака, шумели дожди, полыхали грозы, возрождалась трава, прилетали и улетали навсегда птицы, мелькали разные люди… Мелькали и исчезали. Ты все это много раз видел, как на ускоренном просмотре давно знакомого, старого кино. И даже закрыв глаза, продолжаешь видеть.
Отвлекись ненадолго. Посмотри на меня… Помнишь худого, нелепого мальчишку? Он почти каждый день ходил за молоком мимо тебя по этой пустынной дороге. Можно было тихо петь. Ты слышал эту песню.
Часто мальчишка вместе с другими детьми сидел в раскрашенной тележке, которую еле волокла тощая лошаденка, понукаемая стариком-кубинцем. За двадцать сентаво он катал вокруг поселка всех желающих. Лошадка то засыпала на ходу, то сползала к обочине, чтобы немного отдохнуть и пощипать травы в тени твоих раскидистых ветвей. И на фоне этой усталой обреченности как-то насмешливо, неуместно смотрелся огромный желто-зеленый султан на лошадиной голове, яркая уздечка и поводья, разноцветные ленты в хвосте. Расстроенно и тихо звенели бубенцы сбруи, и мальчишке вдруг становилось грустно. Отчего так происходило, он не знал, но, наверное, не только от жалости к лошадке…
Иногда мальчишка под горку проносился мимо тебя на своем красном самокате. Теплый ветер дружески трепал обросшие за каникулы волосы, линялую футболку, и все-все-все было впереди. Этот самокат - самодельный, как и все остальные - был лучшим в поселке, с подшипниками на резиновом ходу вместо колес. Однажды мальчишка оставил его у магазина, а разве можно было оставлять на Кубе такую вещь без присмотра…
Я же говорю, нелепый был мальчишка, глупый… Как и его наивная, настороженная, пугливая, по-детски осмеянная, по-взрослому не понятая, самая-самая первая застенчивая любовь.
А еще у мальчишки была Собака. Она свободно жила возле касы еще до того, как он появился и поэтому, наверное, можно было сказать, что это мальчишка был у Собаки. Он дал ей редкое имя Джим. Они дружили, и это было очень странно, потому что обычно мальчишка собак боялся.
Джима застрелили во время облавы на бродячих псов. Мальчишка в это время солнечно отдыхал в пионерлагере, на берегу самого прекрасного океана в мире… Больше у него собак никогда не было.
А потом мальчишка уехал. Как он дальше жил? Да по-разному… По-разному он жил. Иногда хорошо, а иногда так, что почти ничего не чувствовал.
Но ты молчишь?... Ты все время молчишь. А я знаю, почему. Потому что ты не помнишь. Я тоже многое уже плохо вижу – как акварель, на которую, поливая цветы, случайно пролили воду.
Вот мы и увиделись. Я рад этой втрече, хоть ты и не узнал меня.
