Озорное солнце щедро осыпало золотом ее каштановые локоны, заглядывало в глаза, искрилось брошью, пряталось среди маленьких чайных роз, которые она держала в руках. А он… Он был обычный. Просто очень любил ее.
"Клянетесь ли вы…?" Конечно! Конечно клянемся! И в горе и в радости. В богатстве и бедности. В болезни и здравии…
Обменялись кольцами. Свадебный вальс, мягко отражаясь от стен, медленно уплывал, растворяясь в ярком солнечном свете.
В зале они были одни. Без гостей, без свидетелей. Они всегда были одни, ибо мира вокруг не существовало…»
Проснулся. Вгляделся в темноту. Сон улетучился, чтобы однажды, из слова в слово, вновь повториться. «Зря... Я все отлично помню. Я ничего и не забывал.»
Пять утра по Гаванскому времени. В касе тишина. Фэла еще не пришла. Она варит замечательный кофе и трогательно протестует, смешно называя меня «Дыыма», когда я пытаюсь помыть за собой посуду. Она очень хорошая, как и все они здесь.
Стараясь никого не разбудить, вышел из дома.
Было еще темно и чуть душновато. Что-то сладковато-густое висело в воздухе.
Спустился вниз по Пасео. Кубинцы привычно «спешили» по своим делам, многолюдно толпились на автобусных остановках, ловили такси, несмотря на ранний, скупо освещенный фонарями, час. «А я тоже выхожу в одно и то же время. По дороге встречаю одни и те же автобусы, из дворов выезжают одни и те же машины, выгуливают собак одни и те же люди. Мы даже стали здороваться »
Здесь же меня никто не знал, но, вместе с тем, было такое чувство, что все это знакомо тысячу лет.
Миновал высотку Мелиа Коиба. Отрицательным жестом смягчив оживившихся таксистов, вышел на Малекон. Мне не нужно было такси. Оставалось только встретить рассвет, а ехать больше было некуда - Гавана, ее окрестности, некоторые дома и дороги, маленькие поселки и городки, куда когда-то в командировки брал меня отец – все это я уже посмотрел. Иногда хватало беглого взгляда, но чаще хотелось подойти поближе, оглядеться, еще раз обернуться, остаться…
... Ел мороженое в кафешке «Доминика» в Сантьяго, разглядывая, как и тридцать лет назад на этом же самом месте, знакомый рисунок столешницы, случайно созданный природой, а затем преломленный детским воображением десятилетнего мальчика и похожий на попугайский клюв. Память зачем-то сохранила и с неожиданной легкостью извлекла эту мелочь почти из самых глубин, но подобрать слова, чтобы дать определение нахлынувшему чувству, она не смогла. Это была не просто ностальгия, а что-то более всеобъемлющее. А что – не знаю. Жаль, что в этот момент нельзя было посмотреть на себя со стороны. Может, вовсе не сорокалетний мужчина сидел за маленьким столиком под ярким полосатым зонтом…
… Однажды где-то прочитал про пять вещей, которые обязательно нужно сделать на Кубе. «Встретить восход солнца над Гаванской бухтой? Почему бы и нет?» Остался только рассвет. Когда-то у меня их было ровно 1053, но я не встретил ни одного и, наверное, пришло время восполнить этот пробел ))
Намеренно не пошел к Старой Гаване, где всегда многолюдно. Если честно, за эти дни чуть подустал от непосредственного, но иногда очень назойливого внимания, да и какая разница, кто я, откуда, зачем я здесь и что со мной.
Малекон оказался абсолютно пустым. По-молодецки, с разбегу, решил запрыгнуть на высокий широкий парапет, но, не рассчитав сил, запнулся и просто упал на него, крепко разодрав голень. «Чеееерт... Только этого не хватало! Впереди почти 12 часов лету в экономе… Потом шесть часов в Шереметьево… Затем еще два часа до Екатеринбурга… И все это с такой ногой… Черт! » Полил рану ромом из фляжки (показалось, что откуда-то посыпались звезды – жесть!), приложил антибактериальную салфетку, кое-как успокоил.
Сел лицом к Океану. Раздражение и досада, почувствовав его прохладное, соленое дыхание, постепенно утихли. Голень продолжала жгуче саднить, но, в конце концов, что есть физическая боль? Иногда ничто…
На этот раз Океан не вставал угрожающе-темной стеной, не отгонял колючими брызгами, не отворачивался. Мягко накатывая на острые камни, снисходительно-добродушный, он словно приглашал к себе. Может быть, хотел попрощаться.
Сидел на парапете, обхватив колени руками. К маяку Дель-Морро медленно приближался корабль. Куда-то в сторону Мирамар проплыла белеющая в темноте моторная лодка, внизу плескалась вода. Представил, как вечером все это пропадет в иллюминаторе, как завтра уже буду дома, как поднимусь на этаж, войду в квартиру и сразу же, за пистолетным щелчком дверного замка, окажусь в звонкой тишине… А Океан останется здесь.
Вдруг захотелось, чтобы время остановилось! Но корабельные огни вдали уже слились с огнями города, их больше нельзя было различить. Справа и слева, поодаль, удивительно нарядные рыбаки готовили удочки. За спиной, на дороге, под высокими, слепнувшими фонарями, надрываясь на разные лады, неслись диковинные автомобили. Все чаще мимо проходили люди. Где-то у горизонта, за крепостью, чуть посветлело. Странный город под названием Гавана, еще подернутый ночной жемчужной дымкой, манящий, чувственный и неповторимый в своем великолепном переплетении уродливого и прекрасного, вовсю просыпался.
Время не остановилось.
Вот он, рассвет… начинается. Первые лучи пронизывают Океан. С каждой минутой их все больше и они все сильнее, светлее, настойчивее, предвещая появление ослепительного краешка солнечного диска.
Красиво. Жаль, что фотографии не могут передать мимолетное очарование этих первых минут, как не могут передать дуновение ветра, аромат цветка, шум водопада. Только звонкая тишина…
«Солнце! Неужели это ты золотило любимые локоны? Ты не могло бы для меня повторить это снова?...»
