Мы отработали где-то с месяц- полтора в тайге на маршрутах и нас за чем-то, о чём ведало только начальство - вывезли в город Лесозаводск на несколько дней, видимо для какого-то переформирования и дальнейшего укрепления. Ну, вывезли - и хорошо, всё лучше, чем по тайге в маршруты ходить и просеки рубить (это была мoя боль и забота).
Поместились мы в огромной избе разделенной перегородками на "палаты" уставленные двухярусными нарами. Разместились, помылись в бане, расслабились... И тут же все мои окружающие, по крайней мере в моей “палате” (эти страхолюдные помещения почему-то звались "палатами"), принялись за первоочередное дело - пить. Но как!
Я тоже уже был давно не ребёнок, и вкус водки, конечно, увы (это я счас так резонирую) был мне не в диковинку, но как пили мои со-палатники: это было что-то! Начинали они где-то с часу дня (пива тогда в природе не существовало; за три месяца на Дальнем Востоке мне лишь раз довелось вкусить хабаровское "Таёжное") и к 8 вечера усасывали каждый где-то по литра два вьетнамской и корейской водяры (русская почему-то была в дефиците) усугубляя всё это местным самогоном. Всё это, естественно с рассказами, песнями под баян, плясками и прочими знаковыми признаками, что народ отдыхает достойно.
Закуска была та же, что и в поле: "Завтрак туриста", "Частик в томате" и тому подобные деликатесы. Но большего народ и не жаждал.
Я старался лишь "пригублять", но при всем этом пригубительном воздержании к вечеру напригубливывался почти до полубессознательности.
К исходу третьего дня такого отдыха в нашем здоровом коллективе обнаружилась беда - запасы выпивки полностью и бесповоротно вышли. Возникла бурная и скоротечная дискуссия (в которой я никакого участия не принимал) на тему:"Где взять?" Моментально выяснилось, что взять очень даже можно просто перейдя мост через Уссури и найдя дом девушки Клавы - "направо, налево и там прямо" - и приобрести у нее замечетельный самопальный напиток требуемой крепости в неограниченном объёме.
Вслед за этим встал следующий логистический вопрос: "Кто пойдет?" Этот вопрос был разрешён мгновенно - идти должен самый молодой, т.е. я.
Такое решение мне пришлось совершенно не по нутру. Во-первых, я уже свою небольшую дозу взял и никакого абсолютно желания добавлять у меня не было, а хотелось лишь заснуть в этой уютной десяти-кроватной заволоченной табачным угаром "палате". Во-вторых, время было часов 10 вечера, на дворе была кромешная ночь - не видно ни зги. В-третьих, городок Лесозаводск был заполонен бичами, на которых и днём-то было жутко смотреть, а представить встречу с ними в темноте - было за пределами моего воображения (тогда я еще фильма “Halloween” не видел, но предчувствия мои были сродни ему).
Я решительно отказался от этой миссии.
Это вызвало бурю негодования у товарищей по рабочему коллективу. Они в бурных и крепких выражениях объяснили, что "не хватило", а заполнить эту прореху - дело святое и не подлежщее обсуждению. Они также убедительно возопили, что так искони везде повелось, что идти должен самый молодой и иначе никогда не бывало и не будет.
Мои слабые, но упорные возражения сводились к тому, что мне очень хочется жить. Перспектива перейти с кучей денег (рублей наверно 15-25) через Уссури и вернуться с рюкзаком самогонки в целости и сохранности обратно представлялась мне совершенно нереальной. Жажда жизни моя была неизбывной и на каждый многоголосый аргумент соратников (выражавшийся исключительно многоэтажным ёбом), я лишь тихо поскуливал: "Не пойду я не х@уя, спать хочу". Признаться, что просто жить хочется было неудобно, не по-мужски: ведь у товарищей душа горит.
В какой-то момент эта перебранка типа дискусии стала ходить по-кругу: меня устыжали в незаботе о товарищах, я отнекивался нежеланием пасть от руки бичей и подкреплял свой аргумент тем, что если я пропаду, то и выпивка тоже пропадёт. Это был сильный ход с моей стороны, и он маленько снижал накал дискусии.
Как вдруг из-за печки стоявщей в углу "палаты", где за занавеской жила-бытовала бабушка уборщица раздался её довольно ещё не старый и слегка раздражённый голос: "Сынок, шо ты бздишь-то? Тут отродясь приличного чловека не убивали. Так бича какого негодящего зарежут иногда, да и всё."
И она твердо подытожила: "Иди, не боись, чай не в Америке!"
Мне стало стыдно. Не в Америке же, действительно я, где гангстеров не оберешься - я в родной стороне. Что труса-то праздновать?
И в этом устыженном состоянии, я оделся, обулся, взял на всякий пожарный с собой мачете которым рубил просеку в тайге, засунул за пазуху коллективные рублики и вышел в кромешную ночь.
И перешел я мост через Уссури, и нашёл золотую женщину Клаву, и затарился у неё самогоном, и перешел с полным рюкзаком мост через Уссури обратно и донес добычу алчущим коллегам. Было дело, мелькали какие-то неясные тени на моём пути, но видно вид моего мачете заделанного из автомобильной рессоры заставлял их не встревать со мной в конфликт.
И я вернулся в родной коллектив под его радостный и одобрительный гомон. И запечная бабушка резюмировала: "Говорила ж тебе - не в Америке тут. Всё нормально будет."
И она оказалась права.
И я вспоминал её слова часто уже будучи в Америке.
И во всяких других страхолюдных странах, прежде чем оценить the local security situation со специалистами по этим вопросам, всегда интересовался мнением местных товарищей. И всегда с пользой.
Век живи - век учись.
