Еще в XVI веке монах одного русского монастыря Филофей написал фразу, которая вошла в историю, особенно российскую. На волне модного тогда учения о «передаче власти от империи к империи» в послании московскому князю Василию III он заявил, что «два Рима пали, третий не погибнет, а четвертому не бывать».
Вот ведь, божий человек, монах, а как геополитику украсил. Как он из своей кельи эту передачу власти углядел, загадка. Может, московскому князю хотел потрафить, а может, и всерьез так полагал, поди теперь, разберись. Но слово не воробей, сказал, как припечатал. С тех пор и существуют эти три Рима, второму, правда, турки салазки согнули еще в XV веке, да и первый в свое время нахлебался от варваров. Варвары и хотели бы стереть его с лица земли, но просто не знали тогда, как это сделать. Если бы не западное христианство с его удивительной, прямо-таки военной самоорганизацией и папской властью, то постигла бы Рим судьба Константинополя, и был бы он сейчас грязноватым областным центром на берегах Тибра.
Правда, пока мы тут с вами калякали, появился, вопреки филофейскому девизу, и четвертый Рим. Сидит себе в дальнем углу, упитанный и весьма довольный собой. И Капитолий у него есть, и Сенат, и даже римский орел на древке и гербе. «Это, говорит, не орел, а наш орлан, видите у него белую башку, большая разница». Ну-ну. И потом вы будете говорить, что копия всегда хуже оригинала, как знать…
А нас уже тошнит от копий. В Москве – пластмассовые копии продуктов в сетевиках и скопированные шоу в ящике, китайско-русско-турецкие копии автомобилей на улицах. Хочется настоящего, дайте посмотреть на оригинал. Не скопированный и растиражированный, а реальный. Пусть его сперли у хозяев, отбили руки-ноги, отвинтили нос, но хоть что-то осталось.
Вот поэтому мы в Риме и надеемся увидеть настоящее, пока надеемся.
Набегавшись в Афинах по Акрополю, (начало и конец отчета о поездке в Короткая прогулка, Афины в марте 2018.) согретые желанным греческим солнцем и полные впечатлений, мы с женой вернулись в аэропорт и в послеобеденное время уже сидели в самолете. За два с лишним часа полета экипаж, стесненный во времени, шустро накормил-напоил народ и еще успел протащить по салону тележку с товаром на продажу. Это вам не московский рейс, где две стюардессы у телеги с напитками что-то живо обсуждали минут пятнадцать, а грустные пассажиры, обсыпанные обеденными крошками, покорно ждали, когда те проговорятся и нальют им чего-нибудь попить. А еще говорят, что русские конфликтны. Это не так, у них просто ангельское терпение.
Аэропорт Фьюмичино встретил нас толкотней и прохладной погодой, это вам уже не Афины. Благодаря отсутствию погранконтроля и ожидания багажа мы уже через полчаса сидели в автобусе, ползущем по пробкам в Рим. Чувствовалось приближение огромного города: плотное движение, конечно, ему далеко до московского хамства, но были любители рисково перестроиться, дабы обогнать одного хромого пенсионера, а также из левого ряда повернуть направо. Повеселили скутеры и мотороллеры, на перекрестках стартуют на красный, правда, пропустив при этом пешеходов. Водители подгоняют друг друга бодрящими гудками, но в отличие от Москвы не запирают перекрестки, доскакивая уже на красный и прикинувшись вещмешком. Понимают, наверное, что ехать надо всем.
В итоге мы корячились по пробкам от Фьюмичино до вокзала Термини часа полтора. Вышли из автобуса и устремились по заранее изученному маршруту в гостиницу рядом с аркой Гальено, это недалеко, в сторону Колизея. Все шло хорошо, пока не вмешался MapsMe. На одном из перекрестков я доверился этому чуду навигации, и оно повело нас от гостиницы куда-то вдаль. Стемнело, начался дождь. В руках – зонт и барахло на колесиках, кругом – незнакомые улицы, в голове – мысль о том, что мы заблудились и хозяин гостиницы нас не дождется, и куча эпитетов в адрес навигатора. Естественно, мать-перемать и попытка найти гостиницу в этом гребаном телефоне. Каким-то наитием жена повернула меня с чемоданом в нужный проулок, и мы прибыли на место. С утра выяснилось, что если бы мы прошли от вокзала с закрытыми глазами, то уперлись бы ноздрями прямо в дверь гостиницы. Слава навигации!
Это было невероятно, но нас еще ждали. Общительный парень, поклонник Бахуса, представившийся как Андреа, на хорошем английском поведал о местах, рекомендуемых к посещению и разрисовал их на городской карте. Также он очень обрадовал сообщением, что гостиничная кухонька со всеми чайниками, плитами и микроволновками в нашем полном распоряжении, после чего испарился. Мы сделали над собой последнее усилие и поплелись в ближайший сетевик за продуктами. К счастью, дождь, первый и последний за наше путешествие, прекратился и мы перевели дух.
Все, приехали.
8 марта.
В связи с насыщенным вчерашним днем 8 марта было решено провести легкомысленно и без напряга. Проснуться самим, без будильника, высунуть сонную морду между шторами и радостно убедиться, что небо синее и солнышко уже на посту, погода будет хорошая. Неторопливый завтрак, сбор снаряжения и выход на прохладные утренние улицы, еще мокрые от вчерашнего дождя.
А теперь, вместо того чтобы двигаться вперед, вернусь назад, в сентябрь прошлого года на Крит Крит в сентябре 2017. Случайное знакомство.. Монастырь Панагия Кера Кардиотисса, в котором мы были, знаменит чудотворной иконой Богородицы Сердечной. В XV веке ее украли из монастыря и вывезли в Италию, где она и пребывает до сих пор в церкви Св. Альфонсо де Лигуори под названием «Богородицы Страстной», или «Пресвятой Богородицы Неустанной Помощи». Дело в том, что наша гостиница оказалась метрах в четырехстах от этой церкви, и зайти посмотреть на икону было бы просто непочтительно.
Нашему взору предстала небольшая по римским меркам церковь с огромным окном-розой над входом.
В полумраке храма ваш взгляд сразу направляется к освещенному алтарю, над которым в прозрачном стеклянном чехле и расположена икона, причем кажется, что она висит в воздухе.
У первого ряда кресел, в правом углу, расположен, видимо, ее список, у которой можно помолиться, приложиться, подумать и так далее.
Поскольку вы видите две абсолютно одинаковые иконы, то естественно ваше желание разобраться, где копия, а где оригинал. С этой просьбой я и обратился к кругленькой монашке, по виду филиппинке, которая сидела в боковой комнате. В ответ она приветливо улыбнулась и вышла к алтарю. Показывая на изображение на аналое, она заявила, что это, конечно же, оригинал. Когда я показал на икону над алтарем, она уверенно ответила, что и это тоже оригинал. Я не стал с ней спорить и говорить, что двух оригиналов не бывает и т.д. По виду оба образа довольно свежие и выглядят бодро. Дело в том, что оригинал написан чуть ли не IX веке и по естественным причинам должен выглядеть более чем почтенно. А тут все бодро и ярко. А вот теперь загадка: какая из двух икон оригинальная, действительно ли один из них подлинник, действительно ли эта тот самый образ, из греческого монастыря? Никто не знает, или знает и молчит.
Потоптавшись немного в храме и попросив у Богородицы помощи, мы вышли в солнечную прохладу и потопали по брусчатым улицам к церкви Св. Пракседы, благо она была недалеко. Миновав площадь пред храмом Санта Мария Маджоре, свернули влево ко входу в церковь.
Храм Св. Пракседы старый, построен еще в V веке. Знаменитым стал после того, как бежавшие из Константинополя во времена иконоборчества греческие монахи украсили его мозаиками, которые и до сих пор радуют глаз. Вообще храм как бы слит воедино из двух стилей – католической формы и греческого православного содержания. У алтаря, естественно, нет иконостаса, но алтарная стена покрыта шикарной мозаикой, которая, как известно, переживет всех и не потеряет яркости красок и свежести впечатлений, только пыль сдувать не забывай.
В капелле св. Зенона все внутреннее небольшое пространство сплошь покрыто мозаикой, которая своим мягким сиянием напоминает богатый ковер, расшитый золотом. Тут и апостолы, и римские мученицы, среди которых и сама св. Пракседа, и изображение Христа в окружении Богородицы и Иоанна Предтечи. Хотя, как я уже говорил, яркости и свежести у мозаик хоть отбавляй, но тонкость изображения явно не входит в число их достоинств. Если сравнивать их с мозаиками константинопольского монастыря Хора, или Св. Софии, то пракседовские мозаики в искусности и тонкости, конечно, проигрывают. Но все равно, посмотреть их надо обязательно, тем более что византийское мозаичное искусство утеряно. Может, технологию и можно восстановить, но для этого нужно вновь открыть Америку.
Наш путь лежал на восток, по направлению к форуму Траяна и площади Венеции. В Риме улицы центра буквально забиты припаркованным транспортом. Причем видно, что многие машины стоят уже давно, покрыты пылью и визитками с приглашением к стоматологу и женщинам с пониженной социальной ответственностью. Стоят насмерть, бампер в бампер, свободного местечка найти практически невозможно. Очень много мест для стоянки скутеров, прикованных цепями к вмурованным в брусчатку металлическим дугам. Когда в Москве начали душить автомобилистов и облизывать пешеходов, то пропагандисты на содержании кричали: «Посмотрите, как в ведущих столицах мира! Будем увеличивать плату за стоянку, пока не появятся свободные парковочные места, как на Западе.» Посмотрел на Западе, все улицы в транспорте, машины никто не эвакуирует, значит, цены за стоянку для местных вполне терпимые. Да, грязь, да, всеобщая заветренность, но при этом власти не пытаются вырвать кадык одной категории жителей в пользу других. Разметка на дорогах стерта, первые этажи, особенно рольставни, сплошь разрисованы граффити, вышедшей из-под подростковой руки. Нельзя сказать, что кругом горы мусора, если оный и есть, то только около опорожненного с утра мусорного бака. Но стойкое впечатление неряшливости от вида центральных улиц со временем не проходит, а только крепнет. Многие любители постмодерна усматривают в этом какой-то особый шарм и основу для искусственных экспериментов, но почему-то мусор на африканских улицах – это грязь, а на римских – это гламур.
Вообще впечатления от Рима сложные, первые – это несоответствие ожидаемого образа и реальности. Я полагал найти здесь легкую воздушную южную столицу, типа Парижа или Севильи. Вместо этого увидел мощную богатую застройку центра, основательную и монументальную. Так, наверное, выглядел бы Берлин, если бы его не снесли военными бомбежками. И в тоже самое время Рим, безусловно, красив дворцами, фонтанами, площадями. Наверное, каждый может найти в нем что-то свое, близкое и запоминающееся. Мне он запомнился дискретно, какими-то частями, отдельными местами, в то время как цельного образа города пока не сложилось. Наверное, все впереди.
Тем временем, мимо мрачной стены форума Траяна мы вышли к западной части площади Венеции, которая открылась сразу и целиком, залив окружающее ярким светом.
Отраженный от полукруга монумента Витториано, свет возвращается и волной заливает всю огромную площадь, растекаясь, как водный поток, по близлежащим улицам. После Колизея это, наверное, самый яркий и по-итальянски напыщенный вид. Расположенный высоко наверху, монумент доминирует над окружающим пространством, удивительно напоминая, как его и называют, старую печатную машинку.
Подойдя ближе, вы теряетесь на фоне огромного монстра-памятника, хвастливо закрывающего полнеба. Окружающие его элегантные сосны-пинии иронично посматривают на белоснежную громаду, построенную и украшенную с каким-то незрелым, детским восторгом и детским же преувеличением.
Тут все: и коринфская колоннада, и копии храмов Акрополя, и богини победы, и все наличные святые, и Виктории на квадригах, и огромный итальянский флаг на флагштоке с древнеримским орлом, и военный мемориал у подножия, и чего тут только нет.
Всю эклектику венчает гигантская статуя самого Виктора Эммануила, в гусарском ментике и каске с плюмажем, на огромном жеребце-тяжеловозе. Король, не видя под собой города, смотрит куда-то далеко, за Альпы.
Интересно, что по названию площадь должна была содержать что-нибудь венецианское, но на самом деле Венецией здесь и не пахнет. Кроме одного из фонтанов у подножия «Машинки», да «дворца Венеции», старого представительства республики в Риме, куда мы и направили свои стопы.