Если отбросить весь романтический флер, и забыть на мгновение все фильмы о столице Франции, то Париж предстанет совсем в ином свете. Со временем я его поняла и полюбила, но несколько первых месяцев мне там было непросто.
В городе есть четкое разделение на бедные, богатые и откровенно жуткие округа. Есть целые округа, где не встретишь белого лица. Например, около Восточного вокзала – гетто афро-французов. Там не едят багеты, там едят кус-кус, кебабы, плетут косы и дреды, крадут чемоданы, продают гашиш, ходят в белых кроссовках и слушают хип-хоп. Там действительно опасно. И ни одной полицейской машины.
В 16 округе живут богатые парижане. Там чисто, дворы закрыты на замки, красивые цветочки на подоконниках, и куча полицейских, которые довольно улыбаются и… что они там делают? Наверное, переводят мадам через дорогу.
Моим самым нелюбимым местом быстро стала площадь Сен-Пьер около базилики Сакре-Кер из-за сборища наглых и агрессивно настроенных мошенников. Все эти известные разводы с надеванием веревочки на палец, подбрасыванием золотых колец, - это все они. И если раньше мошенники еще не так нагло себя вели, то теперь они стоят стеной при подходе к лестницам, которые ведут к базилике, и просто физически не дают пройти туристам и местным. И ни одного полицейского рядом. С годами, как мне кажется, полиция вообще потеряла контроль над разводилами всех мастей. Они крутятся всюду в центре, около достопримечательностей, воруют, разводят, мусорят, обманывают, и в целом портят облик города. Ни в одном другом месте я не видела такого. А когда еще живешь с ними бок о бок, это особенно раздражает.
В дни праздников, или в высокий туристический сезон мошенники активизируются. Я сама не раз видела разводы на улицах, и останавливала туристов от опрометчивых сделок с ними. За что получала в спину матерные слова, а один раз в меня даже кинули банку из-под колы (пустую, правда). Поэтому я, с одной стороны, понимаю, почему состоятельные французы живут в своих престижных районах и носу не кажут в другие. Но надо что-то делать, чтобы в городе было комфортно. За пять лет, что я прожила в Париже, ситуация только усугубилась. Разрыв между богатыми и бедными стал шире, а между французами «белыми» и «черными» - острее. И те надежды, которые общество полагало на нового президента, ничуть не оправдались, как ни грустно это признавать.
Но, конечно, еще не во всех округах творится мракобесие. Начиналась моя парижская жизнь в 9 округе, там, где Опера, Большие бульвары, это спокойный округ, там быстро все стало знакомым. Любимая булочная, любимый магазин, знающие друг друга соседи. Огромную службу сыграло мое знание французского. Французам, патриотам до мозга костей, невероятно льстит, когда иностранец знает их язык, причем неплохо. На друзей Лорана производил впечатление тот факт, что я, русская, преподаю их язык.
Родной 9 округ
Рядом с домом
Вечерами мы ходили с его приятелями в какой-нибудь местный винный бар, где много разного вина и почти нет еды, и там, за круглыми столиками, глядя на прохожих, все общались. Французы – любители поговорить о культуре, политике, сексе, вине и еде. Это вечные темы, которые никогда не прекращались. Кстати, хочу заметить, что парижане во Франции – это как москвичи в России, в провинции их недолюбливают, над ними подшучивают, в народе гуляют анекдоты о парижанах, но лично мы, много путешествуя по Франции, ни разу не сталкивались ни с ненавистью, ни с агрессией. В провинции вообще люди добрее.
Однако и в нашем округе, особенно, в северной его части ночами по одному лучше не бродить. Когда смеркается, как зомби, вылезают продавцы гашиша, кокаина, профессионалы игр в карты на деньги и прочие разводилы. В общем, нужно быть настороже.
Когда я уже собиралась идти в префектуру за продлением recepisse, мне сообщили, что пришел ответ по моему делу. Вместе с Лораном (на всякий случай) мы отправились туда. Отстояли положенные два часа в очереди, и узнали, что мне-таки дали ВНЖ, сроком на год. Хотя бы на это время можно было забыть о бюрократических проволочках.
Я начала готовиться к поступлению в Сорбонну. Почему именно туда? Во-первых, это престижный университет, и я хотела получить хорошее европейское классическое образование. Во-вторых, обучение там бесплатно, а для нашей молодой семьи это было существенно. В-третьих, мне казалось, что туда довольно легко поступить. Лоран сам – выпускник этого университета, и он говорил, что поступление в Сорбонну – ерунда, а вот учиться там – полная задница. Из набора в 500 человек, его курс смогли закончить только 8. Он предупреждал, что будет нелегко. Но я-то легких путей и не ищу! Неделями я думала об эссе, писала, стирала, писала опять. Потом все вообще переделала, как-то утром, выпила чашку кофе (в доме француза может не быть никакой еды, но всегда должно быть три вещи: кофе, вино и багет) и за час написала текст, который решила даже не читать Лорану, а так и отправила на конкурс. Сначала я хотела поступать на литературоведение, курс французской литературы, потом поняла, что, наверное, мне это не нужно, и выбрала факультет истории искусств и археологии в университете Париж IV Сорбонна. Жребий брошен, оставалось ждать полгода, когда объявят итоги конкурса.
Постепенно я привыкала к жизни в Париже, вырабатывала философское отношение к мелким жизненным неурядицам. Например, я затеяла переклеить обои в нашей комнате, так как старые, подозреваю, клеили еще на газетки конца 70-х годов. И столкнулась с неизбежным в лице домовладельца. Наш месье Авади (француз арабского происхождения, глубоко верующий в Аллаха человек, что, впрочем, не мешает ему быть жуликом), толстячок с маленькими хитрыми глазками, сказал, что он вообще-то не против новых обоев, и за умеренную плату готов выдать нам разрешение на поклейку обоев в комнате. То есть мы ему должны еще приплатить за улучшение его же жилья. Но этого мало. Жили мы в старом доме, из домов Жоржа Османа, который относится к охраняемому объекту, и чтобы сделать в квартире хоть что-то (полочку прибить, например), предварительно свои действия нужно согласовать с кучей госконтор, пригласить к себе пару комиссий, запастить документами, деньгами и терпением. В общем, обои того не стоили.
Терпение, кстати, - это еще одна французская черта, как я заметила. Они очень спокойно относятся к превратностям судьбы и крайне терпеливы при столкновении с трудностями или чиновниками. В целом, наверное, французы скорее фаталисты.
Помню, как-то застряли мы в поезде Бордо – Марсель. Случилась поломка нашего состава. У нас сгорал запланированный вечер в любимом местечке в Марселе, так как на утро мы уже уезжали в Париж. Но вот мы стоим посреди поля с одной стороны и маленькой деревеньки с другой. Час. Два. Три. Я уже не нахожу себе места. Нужно пойти, выяснить в чем дело, узнать, растолкать кого-то ответственного, чтобы дали объяснения, кроме извинений, которые начальник поезда устало бубнил раз в полчаса. Но все сидят на своих местах, и пожимают плечами (чисто французский жест). Поехали мы через восемь часов. В качестве компенсации всем раздали сухой паек и по бутылке воды. Самое удивительное, что даже мамы с детьми не качали права. В России, я думаю, начальника поезда впрягли впереди состава и заставили тащить на своем горбу до конечного пункта.
Другая сторона терпения – неторопливость. Французы очень, очень не торопливы. Как черепаха из старого анекдота: «А будете матом ругаться, я вообще никуда не пойду». Получали мы разрешение на проведение интернета в квартиру (!), до этого Лоран сидел в интернете из кафешек и бистро. А мне вот так не хочется, я привыкла, чтобы интернет был дома, под рукой. Сначала – к домовладельцу. Потом в контору интернетчиков, заключать с ними контракт. А потом они на 2 месяца про нас забыли. Ох, сколько я им звонила и настаивала, чтобы они поскорее приехали. Сначала думала, что много вызовов, но потом выяснилось, что то они про нас забывали, то теряли заявку, а вообще они выполняли по одному заказу в день, и не больше! Настраивать интернет пришли три молодца, которые провозились у нас с 10 утра до 2 дня. За это время они успели обсудить между собой все свои дела и проблемы, перекурить несколько раз, сгонять в ближайшую буланжери за перекусом, выклянчить у меня два раза кофе, расспросить, кто я, и как живу, рассказать о себе. И буквально за 15 минут до ухода заняться делом, и, наконец, сделать его!! Я была, конечно, в бешенстве, но считала мысленно до 1000, чтобы не накричать, так как криком во Франции дела не сделаешь. Только терпение. Только спокойствие. На самом деле, это хороший дзен. Когда привыкаешь так жить, нервы становятся крепче.
Как и в Гонконге, основную часть расходов в Париже занимала квартплата: коммуналка очень высока, плюс еще матпомощь консьержке, плюс всякие поборы по дому на ремонт, на газон, на новые замки от ящиков, на травление крыс (я предлагала просто завести кота), на обработку подвала от плесени. И так каждый месяц набегала солидная сумма. Трубы шумели, полы скрипели, со светом то ли дело бывали перебои. Старый дом! Османский! Снаружи все красиво, внутри все давно сгнило. На капитальный ремонт жизни не хватит, чтобы собрать все эти бумажки. Да и стоит прилично.
Но есть и плюсы. Качественная одежда стоит недорого, и выбор ее огромен. Французы – люди с безупречным вкусом стиля, вроде ничего особенного ни одел, а все вместе смотрится потрясающе. Из наших знакомых никто не имел огромного гардероба (как и мы сами), но французы умеют покупать несколько вещей, чтобы бесконечно сочетать их интересными способами, всегда оставаясь в моде. За пределами Парижа люди одеваются попроще, так что модник в шарфике – это скорее образ парижанина, чем француза вообще.
Сад Тюильри. Пять лет спустя.
А еще недорого в Париже ходить по бистро и барам. Рестораны – да, это удовольствие не на каждый день. Неплохо обедать по «формюль», что-то вроде комплексного обеда, его устраивают даже дорогущие рестораны, и это шанс отведать высокую кухню.
В заведениях счета чаще всего приносят отдельно для каждого, а не на всю компанию один, часто даже у супругов отдельная бухгалтерия. Вообще все нюансы супружества обсуждают еще на стадии заключения брачного контракта в присутствии адвокатов невесты и жениха. Очень популярен именно такой контракт, когда все имущество до брака так и остается за тем, кто им владел, нажитое в браке принадлежит тому, кто его купил, и в случае развода ничего не нужно делить. В процессе брака у мужа и жены свои счета, свои расходы и доходы. Наверное, это удобно. Но у нас с Лораном другой контракт, так как женились мы, не имея за душой ничего, что нужно было бы делить).
Во Франции по-прежнему молодые люди до 30 лет считаются эдакими «тинейджерами», совсем юными. До 30 лет французы редко вступают в брак, могут еще «искать себя», пробовать разные профессии, специальности, учиться. Принимать помощь от родителей не принято, часто после лицея (в 17-18 лет) юные французы уезжают из дома, либо работать, либо учиться в университетах или высших школах. Да и сами родители-французы особенно помощь не предлагают, и в дела детей не лезут. Например, я со своими новыми французскими родственниками познакомилась только на первое Рождество, спустя несколько месяцев после свадьбы. Это вполне нормально. В брак вступают осознанно, потому что развод – дело долгое и дорогое. Детей заводят и того позднее. Зато сейчас во французских семьях редко встретишь одного ребенка, в основном, это 2, а чаще даже три малыша. Государство активно продвигает политику повышения рождаемости, и главным образом, она нацелена на «белых» французов. Многодетным семьям предоставляют льготы, снижают налоги, например, на автомобиль.
Автомобили во Франции стоят недорого, но проблем с ними – выше крыши. Во-первых, высокий налог. Во-вторых, проблема с парковками (их мало, и они дорогие). В-третьих, жуткие пробки.
Если китайцы не обсуждают семью и болезни, то для французов табу – это расовые вопросы. Есть такая поговорка: «Лучше прослыть идиотом, чем расистом». Обвинения в расизме, разговоры на эту тему в агрессивном ключе, назвать афро-француза «черным» или «негром», или не дай боже сказать в отношении арабов – «понаехали тут!», хуже придумать нельзя. Это преступление, друзья отвернуться, жена бросит, муж уйдет. Да и с работы уволят. Хотя, на самом деле, французы в душе не так уж и либеральны, просто это не принято обсуждать. Был случай, когда наш друг расстался со своей девушкой (жили вместе лет 7, а то и больше) только из-за ее резкого высказывания по поводу мусульман. Не смог простить, что она была не толерантна.
Наш скромный будничный быт скрашивала возможность путешествий по Европе и Франции. Почти каждые выходные, каникулы или отпуска мы с Лораном старались куда-нибудь выезжать. Объехали всю Францию, были в Бельгии, Нидерландах, Германии, Испании, Чехии, ездили в Лондон. Это здорово, что SNCF устраивают безумные распродажи, когда за 19 евро можно уехать из Парижа в Ниццу, или в Амстердам, или еще в десятки других мест. По Франции мы тоже поездили порядочно. В провинциях живут прекрасные милые люди, как и всюду, - доброжелательные, отзывчивые. Все в прекрасном настроении. Небо и земля по сравнению с парижанами, которые подвержены хандре и слишком зациклены на политике и деньгах. Провинциальная Франция мне очень, очень понравилась. Особенно регион Бордо, и сам город. Там какая-то фантастическая атмосфера! Ну и отличное красное вино. А еще устрицы. Ну и белое бордо, - и до сих пор при воспоминании кажется, что чувствую вкус этого напитка на губах. В каждой такой поездке мы старались останавливаться в «домашних» отелях на 4-5 номеров, где у хозяев могла быть своя сыроварня или небольшой виноградник. Какие они устраивали застолья! Какие были душевные разговоры! Сколько в моей жизни появилось интересных людей! После каждого такого путешествия я благодарила высшие силы за то, что у меня такая жизнь, какая она есть.
Бордо
И еще немного о французах, вернее, о молодом поколении. У нашего домовладельца мсье Авади, как у любого порядочного мусульманина, - куча мала детишек. Один из сыновей, 14-летний Мудар, у которого второе имя, кстати, Жан, - типичный парижский тинейджер из нового поколения. Убежден, что его Родина – Алжир, где он, конечно же, никогда не был. А Франция – страна зажравшихся буржуа, построивших свое счастье на костях его предков. Регулярно Мудар ходил на какие-то встречи единомышленников, чем очень огорчал своего отца и всех вокруг, потому что после этих встреч он приходил заведенным и изрисовывал непристойными надписями наш османский дом, вверенный его отцу на хранение. Однажды этот «революционер» так разбушевался, что кидался яйцами в жильцов дома и прохожих со своего балкона. На шее он носит золотую цепочку с кулоном в виде политической карты Алжира (как страна выглядит на глобусе), это украшение вообще хит среди таких подростков. Ювелирные фирмы уже выпускают серии подобных кулонов в золоте (для таких как Мудар) и в серебре, для тех, кто попроще. Например, с Камеруном, Марокко и прочими бывшими.
Как-то этот Мудар достал меня, и я его перехватила на лестнице, чтобы поговорить. Меня он считал француженкой, был удивлен, что есть такая страна как Россия, но все равно отнесся ко мне с презрением, мол, живу-то я все равно с проклятым узурпатором. Немного поговорили. Мудар, конечно, без понятия, что там за Алжир такой, из-за чего весь сыр-бор, даже не в курсе, что в Алжире говорят на арабском, и языка этого он, конечно, не знает. Да и не досуг ему, ему революцию надо делать! Зато уверен, что скоро он и его «братья по разуму» должны захватить Францию, чтобы та (и жалкие французы) отдали Алжиру все сполна. Ну, это знакомо – отнять и поделить. Я его спрашиваю:
- А тебе-то что не хватает? Скутер у тебя есть, компьютеры, отец зарабатывает прилично, ай-фон есть, тебе впору самому Алжиру помогать, а не с французов требовать.
На что подросток отвечает:
- Это сейчас отец все покупает, а скоро и мне работать придется.
В общем, пообщались. Посоветовала ему книги почитать, язык поучить. Скорчил мину, мол, ты как мой папаша. Но расстались мы вроде бы на добродушной ноте. Запала революционного Мудар не потерял, зато хоть яйцами перестал кидаться, и даже здоровался со мной (но не с Лораном) на лестнице.
Об учебе, о первой серьезной работе и о французской медицине напишу в другой раз. Спасибо за внимание!
Продолжение следует…