В Чехии много красивых городов, которые нам нравятся и в которые мы любим возвращаться снова и снова. Но как-то само собой сложилось, что первое место среди них, без сомнения, занимает Табор, гуситская столица, основанная в 1420 году Яном Жижкой сотоварищи – народными героями с темным разбойничьим прошлым.
Табор – город интереснейший, с хорошо сохранившимся старым средневековым центром, расположенным на вершине высокого холма, омываемого речкой Лужница. Гуситы, выбравшие для своего лагеря это неприступное место у старой крепости Градиште, дали ему название по имени библейской горы Фавор (лат. Thabor) у города Назаре в Северной Галилее.
Но старый город, как и его центральная площадь, в своем нынешнем виде застраивались в XV-XVI столетиях, когда чума уже давно скосила неуязвимого на ратном поле Яна Жижку, и погибли от предательства или покинули Чешские земли все его непримиримые сподвижники.
В последующие века город рос, спускаясь вдоль расположенного у скалистого склона холма самого старого в средней Европе искусственного водоема Иордан (Jordán), заложенного в 1492 году.
Побывав в Таборе за эти десять лет, наверное, уже больше чем полсотни раз, мы думали, что знаем о нем все. Тем нам удивительнее было обнаружить для себя новый небольшой музей, открывшийся буквально в двух шагах от центральной городской площади, за памятником суровому гуситскому вождю, мрачно косящему на неверующих потомков своим единственным зрячим глазом.
Музей расположен на углу узкой старой улицы, у католического костела Преображения Господня, к которому так демонстративно повернулся спиной каменный Жижка. Мы, наверное, так бы и прошли мимо его входа в этот пасмурный день, не заметив, если бы не обратили внимание на странную фигуру старушки.
Да, именно эту, - осторожно взбирающуюся по невысокой лестнице, ненадежно опертой об отворенную створку двери в угловой части дома у костела.
Старушка, и вправду – как живая. Морщинистая, с длинными седыми волосами, собранными на затылке в старомодную “дулю”, заколотую толстым гребнем. Многослойная юбка с кружевной оторочкой. На ногах - разновысокие старые ботинки с толстым меховым отворотом, из которых выглядывают худые ноги в приспущенных чулках. Сгорбленная, с подвязанной к поясу кошелкой, осторожно ступает по перекладинам, прижимаясь к шаткой лестнице и всматриваясь сквозь толстые стекла своих очков в точку над над дверным проемом. Как будто хочет протереть прикрепленную там овальную золотую табличку - “Музей старых ремесел”. Теперь и мы ее увидели.
Вот так мы и наткнулись на новый музей.
Вообще-то я не любитель просмотра длинных рядов пыльных витрин с выцветшими и истлевшими от времени нарядами, громко называемыми "фольклорными музеями”. Но после такой ненавязчивой рекламы, как здесь, пройти мимо, не заглянув, было просто невозможно.
И действительно, оформление музея удивляет своей, как сейчас модно говорить, креативностью, начинающейся даже не с “вешалки”, а прямо с выставленной на улицу “витрины”, всего-то размером в две открытые створки обычной входной двери.
Как говорил великий комбинатор, – “Видите, Шура, что можно сделать из простой швейной машины Зингера?”.
Сразу захотелось скопировать у себя такой-же неповторимый дизайн. Вот только где они, вечные машинки производства американской “Мануфактурной компании” Исаака Зингера, на которых строчили наши бабушки?
Да, было время, когда-то от старых вещей избавлялись. Никому и в голову не могло прийти хранить прабабушкины пудовые утюги (не дай бог – уронишь на ногу!), помутневшие от времени самовары, деревянные прялки и печатные машинки, позвякивающие кареткой, украшая всем этим свое жилье. Те, у кого есть чердак или сухой подвал под домом, могли позволить себе закинуть все это там в дальний пыльный угол, но куда денешь эту “ненужную рухлядь” в малометражной квартире городской “хрущевки” или панельной многоэтажки?
Но со временем пришло понимание, что человеку зачем-то нужны эти простые предметы с долгой историей, что их присутствие в интерьере создает ощущение уюта и обжитости жилого пространства.
И вот уже тысячи трудолюбивых китайских кустарей производят для ностальгирующих европейцев искусно “поеденную шашелем” дубовую мебель или гулкие фанерные коробки “старинных” маятниковых часов со спрятанными внутри крохотными пластмассовыми шестеренками часового механизма.
Именно такие опасения возникли у нас, когда мы вошли под старые готические своды музея.
Но нет, - две небольшие комнатки наполнены десятками, сотнями разных старых предметов, подлинность которых очевидна из каких-то совершенно неожиданно замечаемых признаков.
Именно такими простыми незамысловатыми игрушками - неуклюжими плюшевыми, с проплешинами, медведями игрались в детстве наши родители, и их родители тоже.
На таких манекенах закройщики сметывали выкройки дамских нарядов в прошлом веке. Сейчас в моде другие пропорции и в ходу - другие размеры.
И, кто постарше, еще может вспомнить обстановку сельского бабушкиного дома и тот особенный неповторимый запах, который исходил от старой деревянной мебели с потертой местами обивкой кресел и диванов.
Музей полон простых, но неожиданных “интерьерных” находок. Сколько ключей за свою жизнь прошло через наши руки, разных форм и размеров? Где они теперь? Вот бы подвесить их все на веревочках в прихожей, вспоминая каждый раз, случайно останавливаясь взглядом на раскачивающейся железке, - откуда она, когда и где это было.
Во времена наших бабушек вещи исправно служили целым поколениям людей, еще не развращенных изобилием “общества потребления”. Привязанность к привычным, давно знакомым вещам еще не была замещена неудовлетворимым стремлением обладать вещью новее, дороже, современней, без сожаления расставаясь для этого с еще не отслужившими свой век добротными старыми предметами.
С помощью простых, но совершенных механизмов в руках людей рождались вещи, которые имели с ним чувственную связь более тесную, чем “почти такие же” предметы, но сошедшие с массового конвейера.
Старые вещи были и более надежными посредниками между людьми. Письмо, доставленное почтальоном, приносило когда-то больше радости, чем любое, самое искреннее поздравление, получаемое сейчас через электронный почтовый ящик компьютера. Письма и почтовые открытки хранили, пересматривая эти осязаемые послания, возвращаясь в воспоминаниях к ушедшим в прошлое событиям жизни.
В букинистической лавке - “базаре”, у Центрального пражского вокзала еще можно найти, покопавшись в коробках, последние вещественные свидетельства века эпистолярного общения – какую-нибудь пожелтевшую, подписанную мелким каллиграфическим почерком почтовую карточку, с маркой, запечатлевшей облик добродушного старика (пред)последнего австрийского императора, с его роскошными бакенбардами, или же профиль нового, злого фюрера, с трудом различаемый под расплывшимся чернильными полосами штампа почты Протектората Богемии и Моравии.
Последнее время я все чаще встречаюсь с необъяснимым запретом фотографирования в художественных лавках. Вспоминаю прошлогодний конфликт с продавцами магазинчика в Ле-Пюи-ан-Веле, торгующего тонкими, снежно белыми плетеными изделиями у начала паломнического пути, круто взбирающегося к костелу Нотр-Дам-дю-Пюи - богоматери с младенцем, черной, как тот пористый вулканический камень, которым вымощена дорога к храму.
Однако моя неуверенная просьба разрешит сделать несколько фотографий в таборском музее, наоборот, встретила искреннее желание помочь и поделиться этой красотой. Хозяйка сама указала нам на самые интересные предметы и композиции, которые бы мы сами в этом изобилии вещей не заметили.
Поэтому и вы можете увидеть здесь этот разноцветный пуговичный дождь под сетью кружевного зонтика, а плетенные овернские кружева так и остались выгорать на солнце в витрине магазинчика в Ле-Пюи, под бдительной охраной неприветливых французских мадам.
Могу показать вам и коллекцию старых шляп, украсивших нишу средневекового готического свода музея.
Или эту собачку, которой досталась неблагодарная участь служить всем гостям для счистки налипших на сапоги комьев грязи.
А еще, – эту небольшую коллекцию бижутерии – заколок, брошек, значков из цветного стекла и граненых шатоновых камней в тонкой кружевной металлической оправе, когда-то безумно популярную продукцию легендарного чешского Яблонекса, пережившего все войны и кризисы прошлого столетия, и тихо навсегда ушедшего в историю в начале столетия нынешнего.
Хозяйка показала нам и тончайшие плетеные кружева, сделанные ее собственными руками, по старинным рисункам и схемам. Непонятно, как она находит время для этого занятия, требующего сосредоточенности и неторопливости, в наш век постоянной спешки, вызванной неудовлетворенностью своим существованием.
Расходуя время на подобные простые занятия, наши предки одновременно удовлетворяли заложенную в каждом потребность самовыражения и творчества, которую современникам не может заместить, скажем, серфинг в интернете или просмотр неиссякаемых телесериалов.
В общем, даже если я и не убедил вас выключить телевизор и начать шить, плести кружева или вышивать крестиком :), но заглянуть в этот музей, оказавшись в Таборе, вы просто обязаны.
Надеюсь, вы не разочаруетесь и получите такое же истинное удовольствие от его посещения, как и мы.
