«Визу КНДР вы должны получить в Пекине в гостинице ***** 25 июля в 16 часов. В вестибюле, где находится ресепшен, вас будет ждать кореянка миссис Ri Un Hui. Ее мобильный телефон: +86*****. По прибытии вы должны следовать ее указаниям. Адрес гостиницы на английском и китайском языках приложен к этому письму».
В Стокгольме расположен офис (я его условно называл «Центр»), который координировал мою отправку в Корейскую Народно-Демократическую Республику. Самостоятельное передвижение по стране, как известно, невозможно. Самостоятельное оформление документов на въезд в страну также исключено. Подать заявку можно только через туристические агентства, аккредитованные в Северной Корее.
Несмотря на все вытекающие из этого ограничения, в таком порядке есть и несомненные плюсы. Получить разрешение на въезд в КНДР намного проще, чем в страны Шенгена или даже в Китай. Заполняешь короткую анкету, высылаешь фотографию электронной почтой, торжественно клянешься, что не имеешь отношения к журналистике (для работников пера предусмотрен особый порядок оформления виз), и ты уже, считай, одной ногой стоишь на родине Ким Ир Сена.
В общем, я несколько удивился, узнав, что буду получать северокорейскую визу в пекинском отеле, принадлежащем, ко всему прочему, скандинавскому государству, тесно ассоциированному с НАТО. Мне всегда казалось, что получение документов должно производиться в консульстве страны, в которую намерен въехать. Или, на худой конец, в визовом центре.
На всякий случай решаю прозондировать обстановку, выжидаю два дня и набираю номер миссис Ri Un Hui. Трубку долго не снимают, затем включается автоответчик, и какая-то девушка с жутким китайским акцентом выдает тираду на английском, из которой я понимаю только слово «лэйта» — «позже». Звоню повторно — на этот раз автоответчик на том конце не врубают, но и трубку не берут. Посылаю смс. Уведомление о доставке приходит. Жду ответа. Ответа нет. Непонятно…
Пишу в Стокгольм — в Центр: дескать, резидент в Китае не выходит на связь, что делать? Там реагируют оперативно:
«Как нам удалось выяснить, миссис Ри была вынуждена срочно выбыть в Пхеньян. Визу в Пекине вам передаст другой человек. На том же месте в тот же час. Его мобильный подтвердим вам отдельным сообщением».
Немного беспокоясь, снова телеграфирую в Стокгольм:
«Как я его узнаю при встрече? Он говорит по-английски?»
Получаю ответ:
«Визу вам передаст товарищ Пак — мы с ним встречались несколько раз и полностью ему доверяем. Как узнать Пака? Не надо переживать за это. Он сам вас узнает — ему передана вся необходимая информация. И да: по-английски он говорит очень плохо, поэтому предварительно звонить ему несколько бесполезно».
Нельзя сказать, что такой ответ меня сильно успокоил, но выбора не было. Надо лететь в Пекин — там разберемся…
***
Прихожу на явку за 15 минут до назначенного часа. Некоторое время трусь возле входа в отель — ничего подозрительного не вижу. Захожу в вестибюль — там все спокойно, идет своя гостиничная жизнь: заселяются и выселяются постояльцы, снует туда-сюда персонал. Считываю глазами периметр — кругом китайские и европейские физиономии. В дальнем углу сидит какой-то чел, похожий на корейца. Возможно, это и есть товарищ Пак. Встречаюсь с ним глазами — нет, он равнодушно отводит взгляд. Смотрю на часы — немного времени в запасе еще есть. Стою в середине вестибюля так, что меня видно со всех сторон, кручу в руках телефон, демонстративно оглядываюсь по сторонам — никого. Но стоит мне на секунду потерять концентрацию, как из-за спины материализуется кореец:
— Мистер Олег?
— Да.
— Пройдемте, у меня для вас кое-что есть…
Через пять минут становлюсь счастливым обладателем северокорейской въездной визы. Вернее, карточки туриста, которая выполняет ее роль.
Перед вылетом получаю из Центра заключительную инструкцию:
«До Пекинского столичного аэропорта добираетесь самостоятельно, вам нужен терминал № 2. Находите стойку компании Air Koryo, регистрируетесь, получаете посадочный талон, следуете в зону вылета и самостоятельно садитесь в самолет. Не ищите никого, кто мог бы вас сопровождать, — членов своей группы вы узнаете только по прибытии в страну назначения».
Точно следую инструкции. На стойке регистрации предъявляю паспорт и карточку туриста. Мне без лишних вопросов выдают посадочный талон. Прохожу пограничный контроль и посылаю на родину короткую смс:
«Пересек китайскую границу. Жду аэроплана».
***
В зоне вылета перед воздушными воротами пытаюсь угадать, кто из многочисленных пассажиров, ожидающих рейс JS 152, будет в моей группе. Из почти двухсот человек примерно треть — корейцы, еще одна треть — китайцы и оставшаяся часть — европейские и американские туристы. Угадать сложно — туристов слишком много, а в нашей группе будет только восемь человек, включая меня.
Объявляют посадку, на борту самолета нас приветствуют симпатичные корейские стюардессы. В салоне из динамиков звучат национальные патриотические песни. На экранах — зарисовки из счастливой северокорейской жизни и местные пейзажи.
Место достается у окна. Рядом со мной корейское семейство: молодая мама с сыном и дочкой. Дети — мальчику примерно лет семь, девочке и того меньше — сидят со мной в одном ряду по правую руку. Мама — через проход. Про себя удивляюсь, почему их втроем не посадили вместе. И почему мать разместила своих детей со мной. Разве она не боится, что эти два часа, которые мы будем лететь до Пхеньяна, я использую для того, чтобы посеять в неокрепших мозгах маленьких созданий зерна капиталистической пропаганды?
Но она спокойна и она права: самолет отрывается от земли, меня вырубает. Просыпаюсь, смотрю на часы — до посадки остается 30 минут. Мама что-то говорит через проход сидящему рядом со мной сыну. Тот встает и уходит в конец салона. «Так, — думаю, — началось. Детей ограждают от общения с представителями враждебного окружения». Однако мальчик возвращается через несколько минут, держа в руках два гамбургера. Один из них протягивает мне. Отказываться неудобно — вдруг обидятся? С благодарностью и улыбкой принимаю гамбургер. Мама улыбается в ответ, ребенок стесняется и смотрит на маму. Она говорит ему что-то одобрительное. Мы пристегиваем ремни и идем на посадку.
На снимке — Ту-204. Он из новой партии, закупленной в России конце нулевых – начале десятых. Вот у кого нужно учиться поддержке отечественного (нашего) производителя! А не спонсировать США и Европу, транжиря деньги на «Боинги» и «Аэробусы», оставляя собственную авиапромышленность без заказов. Кстати, до недавнего времени туристы, летящие в Северную Корею, имели уникальную возможность прокатиться на борту легендарного и раритетного Ил-18 — одного из первых советских турбовинтовых лайнеров. К сожалению, в начале текущего десятилетия «Илы» были отправлены в резерв, и на смену им пришли наши новые «Тушки».
Спустившись на корейскую землю, первым делом начинаю открыто фотографировать прибывший самолет и всю инфраструктуру аэропорта. Несомненно, сейчас должны появиться люди в штатском и познакомить меня с восточными методами ведения дознания. Увы, ничего не происходит — я никому не интересен. Неужели аэропорт не входит в число стратегических объектов? А если я шпион? Несколько разочарованный, направляюсь на пограничный и таможенный контроль.
Из аппаратуры у меня в рюкзаке ноутбук и фотоаппарат, в кармане — сотовый телефон. Мобильники разрешили проносить в КНДР совсем недавно — в 2013 году. До этого все пребывающие в страну иностранцы были обязаны сдавать сотовые в камеру хранения на границе и получать их обратно только по выбытии. Теперь все без ограничений.
Прохожу рамку с тепловизором — температура тела в норме. Ставлю рюкзак на просвет — мои «шпионские» приборы никого не интересуют, а содержимое карманов даже не досматривают. Прохожу паспортный контроль — корейский пограничник быстро смотрит документы, уверенным шлепком ставит печать в карточку туриста и желает мне счастливого пребывания в стране победившего социализма. На всю процедуру таможенного и пограничного контроля уходит не более трех минут.
Меня явно должен кто-то встречать. Но кто? Снова, как и в пекинской гостинице, озираюсь по сторонам и наблюдаю отсутствие всяческого интереса к моей персоне со стороны окружающих. Где там их хваленая служба безопасности? Может быть, меня ждут снаружи? Выхожу из аэропорта, и моему взору открывается вот такой достаточно унылый вид
Стою, фотографирую, много думаю. Из здания аэропорта начинает мало-помалу выходить получивший свой багаж народ (я-то налегке, с компактным рюкзачком, был одним из первопроходцев) и формироваться в группы, возглавляемые молоденькими девушками-кореянками. Они, как пионервожатые, в беленьких рубашках — только алых галстуков не хватает. Зато у сердца каждой блестит значок с Ким Ир Сеном. Для всех северокорейцев это обязательный атрибут. У некоторых их даже два: второй — с Ким Чен Иром.
Подхожу наугад к одной.
— Здравствуйте, вы из *****? — произношу название фирмы, которая организовывала поездку.
— Нет.
— Ладно, будем искать…
— Простите, вы не из *****?
— Нет.
— А не знаете, где они?
— Нет…
— Извините, я тут группу свою ищу. Может, знаете?
— Не, не знаю. Наверное, ваши там — внутри аэропорта.
Возвращаюсь в здание аэровокзала, и точно — вижу родную табличку, накарябанную от руки. Ну здравствуйте, дорогие братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои!
Знакомимся, ждем оставшихся, загружаемся в микроавтобус — и вперед. Куда нас первым делом повезут? Правильно, к памятнику вождям!
В знак уважения полагается купить цветы для последующего возложения к статуям отцов. Дело сугубо добровольное. Я вот пожадничал (цветочки стоили несколько евро — точную сумму не помню)
Поклониться вождям идут нескончаемые толпы трудового народа: военные, пионеры, работники производств. В Северной Корее быстро замечаешь, насколько большую роль играет армия в жизни страны. Организованные группы передвигающихся строевым шагом солдат в разных количествах — от отделения до роты — то и дело встречаются на улицах городов и за их пределами. По численности действующих войск армия КНДР (1,2 миллиона человек) занимает четвертое место в мире. Она превосходит российскую (1 миллион человек) и немногим уступает армии США (1,37 миллиона военнослужащих).
Фонтанная площадь у театра Мансудэ
Долго мучить в первый вечер нас не стали: отвезли в гостиницу, накормили, напоили, решили организационные вопросы. В отеле настоящий островок свободы и демократии: по телевизору наряду с северокорейскими вещают несколько китайских телеканалов, британское BBC и даже НТВ на русском языке. Приятно услышать родную речь и снова увидеть русскую землю!
Нам предстояла неделя нескончаемых экскурсий и путешествий по стране, начинавшихся с завтрака в восемь утра и заканчивавшихся поздним вечером, когда сил хватало только на то, чтобы постоять на свежем воздухе возле гостиницы и приговорить пару бутылок местного пива под стрекот цикад.