Когда объявили дату первого тура чемпионата России, Дема был в отпуске (привычное для него состояние), поэтому планированием выезда в Тулу занимался я. Написал всем друзьям большое письмо, обещающее шикарный выезд. В письме, как мне казалось ловко и юморно, с аллюзиями на Англию, обыграл название клуба «Арсенал». Позже оказалось, что некоторые друзья и не заинтересовались выездом, полагая, что я зову всех в Лондон.
Дема вернулся из отпуска, сердечно поблагодарил меня за планирование выезда, менее сердечно за то, что я замещал его по работе, и первым делом возобновил затухающую переписку по поводу Тулы. А уж потом, тяжело вздохнув, начал разбираться с рабочими вопросами. После долгих имэйловых капризов (ах, у меня работа, деньги, семья, рассада) нарисовалась следующая бандуля: Дема (кто бы сомневался!), Агыч (лысый и дисциплинированный), Бабах (маленький комочек суровости), Витал (латентный мажор и единственный почти солидный человек среди нас) и я (заполните пропуск своими словами).
По семейным обстоятельствам откололся Витал. Бабах стал сдавать его ж/д билет и случайно сдал билет Демы. Потом пару часов стерег интернет, ожидая, когда этот билет снова выкинут в продажу. Я, посмеиваясь, стал сдавать авиабилет Витала и едва не сдал все пять наших билетов. Дема, наблюдая этот перфомэнс, гостиничную бронь решил вообще не трогать.
С билетами на матч тоже получилось не все прямолинейно. Родной Клуб выкупил только половину причитающихся билетов и выкидывал их в продажу с щедростью организаторов Ходынского поля. Уже не говорю, что дата выкупа, указанная на брони, не соответствовала фактической. На удивление все эти трудности только сплотили нашу бандулю, и мы обилетились без потерь.
Незадолго до выезда я уволился и отправлялся в Тулу уже в безработном виде. В Туле я волей-неволей задумывался о том, какой бы хотел видеть свою новую работу. Ответ возникал сразу – ездить по новым местам…
К поезду приехали минут за пять до отправления. Наш вагон стоял под мостом и Дема потащил всех фотографироваться в другой конец состава, на солнце. Бабах, на прошлом выезде опоздавший на поезд, шел очень неохотно.
Проводник чем-то напоминал довелосипедного Печкина. Потом по вагону прошел слух, что в соседнем вагоне проводник – женщина и парни бегали на нее смотреть. Интерес к ее персоне подогревался также тем фактом, что она приторговывала спиртным.
Поезд тронулся, хрустнула крышечка на бутылке вискаря. Я, непьющий и мудрый, свисал с верней полки над зарождающейся пьянкой и думал, кого бы я выбрал, чтоб рассказать о потопе и надоумить построить ковчег. Шансов не было ни у кого…
Болтали обо всем. В основном вспоминали свои предыдущие поездки, гоготали так, что было слышно в туалетах. У таких воспоминаний вообще неисчерпаемый источник энергии гогота. В купе пришли Фантом с коллегой. Коллега представился Игорем и сказал, что был на выездном Куусюси. Игорь на удивление гладко влился в компанию. Ржал над нашими антигомофобными шуточками, и игриво кидался фисташками. Агыч смело мешал виски с коньяком, лингвистически третировал Бабаха, дергал мою полку.
В Бологом остановились ночью. Ожидали увидеть фаер шоу с музыкальным сопровождением, но темный перрон освещали лишь огоньки сигарет. Из всех безобразий – парень, решивший повисеть на указателе платформы.
Пьяная болтовня набирала обороты. Я безуспешно пытался уснуть, иногда с удивлением отмечая в этой болтовне довольно интересные мысли. Периодически включался кондиционер, становилось холодно. Когда он был выключен, было жарко. Видимо, придумать что-то среднее для РЖД слишком приземленная задача.
Агыч положил голову на стол и перестал реагировать на внешние раздражители. Я злорадно ухмылялся. Когда по его лысине поползли крупные капли пота, я ухмыляться перестал. А когда он закашлялся и схватил пустой пакет, я его совсем простил. Дема и Бабах пытались отвести его в туалет, но безуспешно. Засыпая, я все еще видел его голову, лежащую на столе как дынька, купленная в дорогу детям заботливой мамой.
Я проснулся в пять утра. Увидев, храпящих парней почувствовал прилив бодрости и красноречия.
– Парни, мы же на выезд едем!!! Вот это да! Новый город, позитивные впечатления, футбольчик. Это же здорово, правда? Как хорошо, что мы выбрались!
Внизу заворочался Агыч, захрустел пакетом и предрвотно закашлялся.
¬– Парни, вы что там, блюете? Нехорошо, парни. Как же так? Это же выезд, праздник!
Подъезжали к Туле, далее поезд шел в Адлер. Я представил, как после нас в купе ворвется шумная семейка с детьми в панамках и надувным крокодилом. Увидят стол, найдут фирменный пакет от Agycha… Ну, в отпуске всегда есть место мелким неприятностям.
Спрыгнули на перрон. Я закричал:
¬¬– Ура, Адлер! А где же море?
– Это не Адлер, – доброжелательно сообщил кто-то.
Последним из вагона вытек Агыч, с зубной щеткой в руке.
О Туле мы знали непростительно много: самовар, пряник, оружие, Толстой. И еще десантники, день которых приходился аккурат на наш матч. Позже, болтая с Демой, мы сошлись во мнении, что для каждого небольшого города важно иметь какую-нибудь фишку. А если ее нет, придумать, не брезгуя корректировкой исторической достоверности. Вспомнили Мутко и 1925-й год основания Зенита.
Гостиница Москва находилась прямо на вокзальной площади. Агыч шел и ругался на всех, кто курил на этой площади. Говорил, что от этого дыма его мутит. Я не исключил, что после Агыча Тула может стать самым некурящим городом России.
Свободны были только одноместные номера, которые забуковали Фантом и Игорь. У них мы кинули вещи и помылись. В номерах кондиционеров не было. Вместо них – бесплатная круглосуточная информация о всех поездах через открытое окно.
У Игоря из вещей были только паспорт и сигареты. Он смеялся над Фантомом, который взял аж три пары носков.
Позавтракали. Я впервые за двадцать лет ел манную кашу. Кулинарные техникумы за это время не привнесли ничего нового в ее приготовление. Дармоеды.
На шестиместном такси отправились в Ясную Поляну. Я осматривал город на предмет гипотетического дауншфитинга. Снисходительно кивал. Народу в Ясной поляне еще не было. Вполне можно было представить себя помещиком, обходящим с утра владения. Мои глаза забегали в поисках симпатичной крестьянки.
Агыч самоотверженно поднимался по дороге, обсаженной березами. Я подбирал и грыз кислые яблоки. Мы приставали к лошадям, гусям, собакам и кошкам. Совались в разные постройки, но они либо были закрыты, либо нас не пускали. Я отгонял от себя мысли-штампы: «Этим воздухом дышал великий писатель!», «Предок этот раздувающегося комара на моей ноге, возможно, сосал кровь Толстого!».
На одной аллее меня испугал замурованный в дерево лягушонок Кермит.
Пришли к могиле Толстого. Ни камня, ни креста, ни цветов. Лишь зеленый холмик правильной формы на небольшой полянке. Я вспомнил трехметровые мраморные надгробия бандитов, героически погибших в девяностые…
Дема вспомнил, что Бабах куда-то отлучался на час из купе, стал приставать к нему с расспросами. Бабах лишь многозначительно ухмылялся. Мы предположили, что он уходил помогать кочегару нашего паровоза. «Добрый вечер! Разрешите подкинуть пару лопат в вашу пылающую топку?».
Подошли к дому писателя. Там собралась группа. Я удачно влился в нее, даже успел надеть бахилы. Но на входе проверяли билеты, которые можно было купить только у ворот усадьбы. Я сделал вид человека, который полностью поглощен чудными звуками экскурсии, но у меня все равно закрыли дверь перед носом. Бахилы я мстительно выбросил в урну.
Обошли дом. Дема увидел пожарную лестницу и полез вверх.
¬– Дема, зачем?
– Хочу походить по дому великого писателя!
К сожалению, проход на крышу оказался закрыт и мы стали поглядывать на открытые окна…
Разбредшаяся было наша бандуля вновь собралась. По дальнейшим планам мнения разделились. Я все-таки хотел купить билет и попасть в дом (если меня откуда-то выгоняют, надо обязательно туда попасть), Дема собрался купаться, Фантом жрать, Агыч спать, Игорь ехать в отель…Мы плавно переместились в кафе для выработки консенсуса. Я не стал участвовать в прениях и взял билет на экскурсию. В доме Толстого я потрогал диван, на котором он родился.
Когда вышел, меня ждал Леня, приехавший из Москвы. Мы обнялись и вновь расстались – гид потащил группу в другой дом.
– Может быть, у вас есть вопросы? – спросил в конце экскурсии гид.
Тягостное молчание, нетерпеливое перетоптывание. Потом кто-то:
– А какого роста был Толстой?
Я убежал, не дожидаясь ответа.
По дороге обратно Леня показал мне рыбу, стоящую в пруду.
Встретили ЗИАшников: Кулика, Виконтессу, Q. Я еще раз с гордостью подумал о высоком культурном уровне гостевой книги ЗИА.
Солнце вышло на прямую наводку и долбило в центр мозга. Мы с Леней взяли такси и поехали на водоем, где уже купались остальные члены группировки
Таксист дорогу не знал, спросил у другого таксиста. Тот у третьего. В результате все три такси заехали не туда. Потом, попылив меж дач, выехали к водоему. Заход в воду был глинистый, я едва не сломал ногу. Пошел на окультуренный пляжик. Пока шел туда снова чуть не сломал ногу. Вода сверху теплая, снизу холодная. Такой контраст бодрил тело.
Невдалеке две девочки притащили три ящичка пива, сели на них и принялись строгать салатики. Народ жарил шашлыки. На такой жаре можно было обойтись и без углей. Группа толстых теток танцевала под попсу из огромных колонок. Леня и Фантом болтали о рыбалке. Мы с Демой слушали и узнавали много новых слов. Агыч приходил в себя и уже мог узнавать почти всех.
Обратно пошли пешком. Вдоволь надышались пылью, получили желудями по голове. Вышли к станции Козлова Засека, сделанной под старину. На эту станцию привезли тело Толстого осенью 1910-го. У деревянного колодца фотографировалась свадьба. Кинув взгляд на невесту, я с сочувствием посмотрел на жениха. Свидетель что-то заголосил и бахнул шампанским. Пробка угодила в Леню. Он ее схватил и заорал: «Ура, я следующий замуж!». Подумал, что Лениному жениху повезет больше чем этому.
Зашли в зал ожидания станции. Там ждали неизвестно чего трое: мент, кассир и дежурный. Сказали нам, что ближайший поезд на Тулу вечером. Мы вызвали такси. Из-за поворота выполз злобномордый паровоз. Судя по голосу, настроение у него было прескверное.
Под яблоней валялся Агыч. Наверное, ждал, когда ему на голову упадет закон всемирного избавления от похмелья. Эх, Агыч, не в трезвости счастье…
Вернулись в номер, пообедали в отеле. Приставали к официантке, очень уж возбуждало ее смущение и кокетство пятилетней девочки. На кухне не было ни куры, ни рыбы. Я взял салат и потом съел гостеприимный тульский пряник из номера.
На стадион приехали за час. Опасения не подтвердились, на входе особого баранизма не было. Постарались сесть в тени, солнце не унималось и вечером. Игорь притащил ящик воды. Я в жизни так не радовался ни одному Игорю.
Фансектор Арсенала украшал баннер «Огонь по грандам!», пушка целилась прямо мне в глаз. Над сектором виднелось здание с надписью Газпром. Стадион был раскрашен в цвета финского Йокерита. Матч еще не начался, а к сетке, которой был затянут наш гостевой сектор, проскользнули несколько ребят, достали ножи и с пиратской ловкостью стали ее резать. Потом сетку натягивали, передавая по сектору. Я тоже дернул ее одной ручкой и, когда она, наконец упала, подумал, что, возможно, мое усилие было решающим. Народ разбирал карабинчики от сетки на сувениры. На решетку забрался народ, подянулся ОМОН-чик. Подошли люди из клуба, Семак, поговорили. Большинство народа слезло.
К нам присоединился Фил. Он похудел, зато потолстела его фотоаппаратная сумка. Дема завистливо хмыкнул.
Матч закончился предсказуемо. Предсказуемо качественным был и наш суппорт. Команда подошла, поблагодарила, что дали заработать премиальные. Лодыгин кинул свитер и перчатки. Кто-то отдал футболку. После матча на секторе держали недолго, за что опять же спасибо местным ментам. Возможно, что-то изменится, после того как гостеприимную Тулу посетят несколько московских команд.
Решили поехать в ресторан Петр Петрович. Фил стал пугать, что столиков там нет. Он сам за три дня звонил три раза, потом за день приходил два раза и ему исключительно повезло - все-таки подтвердили столик на четверых. Бабах не слышал этой тирады, позвонил в ресторан прямо с сектора и спокойно заказал столик на семерых. Фил немного обиделся.
Кабак действительно отличный. Тарелка мяса ¬ ¬– триста рублей. Причем доесть его не удалось никому.
Леня засобирался на ночной поезд. Бабах стал уговаривать его еще посидеть, мол, здесь ехать десять минут. Но Леня, который оканчивал тот же транспортный факультет, что и Бабах, но на два года раньше, решил, что лучше выйти заранее. И точно, ни одно такси вызвать не удалось. Все, похоже, развозили десантников от фонтанов по домам. Частники, половина из которых были ментовскими машинами, останавливаться не хотели. Мы пошли пешком по ночному городу. Было тихо, тепло и приятно.
На вокзале бродили фанаты Зенита. Табло не показывало номер платформы и нам пришлось прислушиваться к каждому объявлению. Считаю, это правильно. Если автоматизировать все на свете, то не останется места для тренировки бдительности.
Группа хохлов ожидала поезд на Харьков. Одна баба вдруг что-то громко сказала на украинском. Спутники на нее зашикали. На перроне лежал грязнопузый щенок, все проходящие им любовались.
Проехала группа вагонов с именем, фамилией и автографом какого-то мужика. Надеюсь, это хороший человек.
На вокзал подтянулись парни. Им удалось поймать двух частников. Один, на БМВ, наотрез отказался брать деньги. Второй, пьяненький мент, заставлял их мерить свою фуражку, рассказывал про свое дежурство, обнимался и тоже не хотел брать деньги. Но Бабах, сурово заявив: «Я привык платить за то, за что не жалко денег!» сунул ему пару сотен.
Подошел поезд Лени. Протрубил футбольный ритм. Перрон ответил одобрительным ревом. Какой-то седовласый болельщик побежал к своему вагону, толкая перед собой пустую тачку носильщика. Из кустов выскочила собака и азартно погналась за ним. Дальше он бежал уже без тачки.
У гостиницы дежурили две проститутки. Одна симпатичная, другая страшненькая. Наверное, подруги.
Мы подумывали пойти в клуб. Я решил погладить футболку, но горничные попрятали на ночь все утюги
Я бродил по номеру, обсуждая с Демой планы на ночь. Он разговаривал весьма рассудительно. Но повернувшись к нему, я заметил, что делает это он с закрытыми глазами. Внезапно он замолк. Я повесил на дверь бейджик «Не беспокоить» (в английском варианте присутствовало загадочное слово PLIASE) и тоже лег. Раздался тихий стук в дверь. На пороге стоял Бабах.
– Спите?
– Да.
– Ок.
Он развернулся и пошел по темному коридору, едва касаясь бесконечной ковровой дорожки.
Я подумал, пошел бы на моем месте Лев Толстой в ночной клуб? С этой мыслью и уснул.
Утром номер представлял собой уютную сауну. Простыня скрутилась в удава и облетала мое туловище. Я разорвал оковы и встал и высунулся в окно.
В лифте попытался разгадать, что значит в рекламном листке «…по системе BB (ded & breakfast)». Взял у горничной утюг, она честно предупредила, что он «поджигает и протекает». Может, и хорошо, что такое оружие прячут на ночь.
Оказалось, Агыч с Бабахом все-таки доехали до клуба. Агыч решил энергично потанцевать, чтоб окончательно прогнать похмелье. Подвернул ногу. Нога распухла, но он все равно остался доволен.
Попрощались с Игорем и Фантомом, у них поезд был раньше. Сдали рюкзаки на хранение в отеле, купили билеты на скоростную электричку в Москву.
Толстый и шумный таксист отвез нас к Кремлю. От таксиста узнали, что власти специально на день ВДВ осушили фонтаны. Вспомнился анекдот про бассейн в дурдоме… Кремль был закрыт на реставрацию. Постояли у музея самоваров, решили не посещать. Попили кваса, двинули в сторону оружейного музея. Мы с Демой пролезли в прикремлевский садик, пощелкались на пустых аллеях. На струях поливальных установок висела радуга.
Попытались поймать такси или частника. Притормозила только одна машина, из окна высунулась жирная тетка с большим фотоаппаратом, сфотографировала Бабаха и умчалась, рассекая раскаленный воздух. Мы брели в сторону музея, освежаясь у уличных колонок. Я заглядывал во дворы старых домиков с табличками «Памятник 19-го века». Деревянные покосившиеся крылечки, мятые почтовые ящики, бурьян. Из подворотни вынырнул таджик в футболке «Sensation».
По дороге к нам пристал гостеприимный полубомжик с большой сумкой. Пытался нам что-то рассказать. А я все думал над извечным вопросом: «Как, не обижая, посылать людей нахер».
Щелкнулись у памятника Левше, перешли мост через узкую речку, подошли к музею оружия. Напомню, что оружие, это такое приспособление, которое позволяет быстро и легко лишить жизни другого человека. Намного быстрее и легче, чем родить и воспитать этого человека. К тому же, чтоб придумать и сделать оружие уходит много сил и времени…
У входа в музей клумбы из петуний в цвет российского триколора. В холле музея стояла девушка в футболке с большим пацифистским знаком. Я сказал, что ее в музей в этой футболке не пустят и попытался стащить футболку. Даже не получил по морде.
В подвале музея небольшой тир. На первом этаже смотреть нечего, второй и третий на ремонте, на четвертом и пятом в основном винтовки. Оказалось, что помимо Мосина, Токарева и прочих известных мастеров есть еще много неизвестных – Афанасьев, Коробов и так далее. Оружие их, порой, зело забавно и причудливо.
Несколько образцов красивого холодного оружия, подаренного Путину разными организациями. Получается, наш президент имеет плохую привычку передаривать подарки. И на солнце, как говорится…
На обед снова поехали в Петр Петрович. Таксист, который вчера впервые за долгое время пошел на футбол, был в восторге от нашего суппорта. Очень нас благодарил и желал удачи.
В ресторане парни предложили заказать мясо, которое не доели вчера. Я спустился в туалет и увидел то, о чем часто грезил. Мягкие подушечки для головы над писсуарами…
Шутка дня, подслушанная в кабаке:
Девушка: «Ой, я облилась и прилипла!».
Парень: «Придется тебя отодрать!».
У вокзала купили пряников.
Запихались в электричку. Душно стало секунд через двадцать. Я вертелся, пытаясь спрятаться от солнца. На первой остановке передо мной сел какой-то пучеглазый начальник. Взгляд у него был безжалостен, но пахло от него хорошо…Два часа мы играли с ним в игру – переставь затекшую ногу, не задевая ногу соседа.
Хромой Агыч слегка капризничал. «Подайте мне водички…положите бутылку обратно…». Когда подъезжали к Москве Бабах поставил песню Шнура «Москва сгорела». Агыч это сурово не одобрил.
Электричка остановилась на Курском вокзале. Агыч предложил подождать, пока выйдут все люди. Люди вышли. Машинист объявил: «Осторожно двери закрываются». Агыч рванул на одной ноге к выходу так, что мы не сразу его догнали.
В аэропорту на предпосадочной проверке документов одна женщина спросила: «Что делать, если паспорт в сумке, а сумку сдали в багаж?». Мне стало ее жалко.
Из журнала, выданного в самолете узнали, в честь выхода Арсенала в Премьер Лигу тульские мастера выпускают сувенирные футбольные самовары. Подумалось, что если начнется ядерная война, можно будет выпустить самовар, стилизованный под гриб.
Послевыездной опрос показал, что больше всех выездом был доволен Агыч. Один день мучившийся похмельем, второй – ногой и в принципе не очень любящий футбол. Тем более далеко не каждый человек на земном шаре может похвастаться, что блевал в Ясной Поляне…
