ЕГИПЕТ. ДАХАБ
ПРИЛЁТ И ПЕРВЫЙ БЛОК-ПОСТ
Момент выхода из самолёта в жару после дождливого Питера. Мне ка-жется, я купил именно его, зная, что переплатил по полной. Море будет потом и не важно какое. Это точно. В действительности, все случилось вместе с поворотом рычага двери самолёта: на трапе уже дул жаркий ветер и все совсем было уже другое. Если и есть на свете чакры, то открываются они именно в такие моменты. (Чакры мне представились почему – то как ракушки сложной архитектурной формы). Когда такое происходит, стоишь и улыбаешься как осенний первоклассник куда – то в светлое будущее. В моем случае, это была стойка с окном, а улыбался я таможеннику.
What is the purpose of your visit? Туризм!
Из аэропорта Шарм-эль-Шейх ехать на такси до Дахаба около часа. Гида звали Адель, и он уверял, что христианин, а в переводе с арабского его имя означает «честный». Глядя на его спокойное и хитрое лицо, подума-лось, что родители зря питали надежду, давая ему такое имя. Плут уровня сборной страны. Мы поговорили о жизни в стиле «мир вокруг нестабилен и нехорош, но мы с тобой это понимаем, и это делает нас «как бы» ближе пока мы едем». Я подарил ему открытку с видом на Казанский собор, а он мне календарик с переливающимся Иисусом и арабской вязью с жизнеутверждающими завитками. Видимо, мудростью и глубиной примерно с персидскую нефтяную скважину. Гиды и водители, как и многие сотрудники индустрии туризма работали вахтой по две недели, а потом возвращались домой к семьям. Хотя, этот вид бизнеса ещё не восстановился после недавних революций, знания языка и опыт позволяло заработать на лепёшку насущную.
Через двадцать минут за окном вместо закатного неба над красным морем и вообще атрибутов отдыха почему-то появились бетонные блоки и «зачехленный» пулемет. Машина, сбавив скорость, стала ехать зигзагами, объезжая сложенные стопками старые автомобильные покрышки, а потом и вовсе остановилась. Вдоль стоявшей неподалёку будке с одним окном и единственной дверью сидели пять военных в белой форме, позами напоминавшие хроников на скамейке наркологического диспансера. Лица и руки сразу было не разглядеть на фоне тёмной стены. В окно выглянул ещё один. Вместе с сумерками, стеной и будкой, они слились с окружавшей действительностью и выглядели как группа хамелеонов, объединённых общей идеей. Примерно от туда же, к нам двигался такой же белый призрак с «калашом» наперевес и пластиковым стаканчиком в руке, а через секунду его лицо просунулось в окно к водителю и спросило что - то, как мне показалось, отдалённо напоминающее наше сонное, но доброе: «Что, б..ять, не спится?».
Адель уверенно сказал «rus» и протянул мятый отсиженный листок, который, как я понимал, открывал путь в Синай и как-то проливал свет на мою личность. Я кивнул и махнул рукой пограничнику в момент внутренней диагностики нашей машины, а потом натянуто и вяло улыбнулся, как бы соглашаясь с любым мирным вариантом исхода данной ситуации. Тот хлебнул чаю и любопытно приокрыл рот, словно, заедая увиденным.
Нас пропустили. Неторопливо поднявшийся шлагбаум на металлической цепочке открыл путь на трассу. Вся процедура заняла три минуты, но почему - то именно эти три минуты сопровождали меня все путешествие. Дело том, что куда бы я не ехал, на синайском полуострове через каждые час - два такие же блокпосты появлялись как пеньки на делянке. И везде одинаковые столбы старых машинных колёс как символы побежденных врагов и утомленные пограничники; спящие, играющие в нарды, курящие.
Ещё через полчаса мы въехали в Дахаб, и гид стал рекламировать своего друга – гида и ещё сообщил, что деньги нигде в это время не поменять, ни в гостинице, ни за её пределами, а только у него и, о чудо, по очень хорошему курсу. Я, конечно, знал, что это не так, но все же обменял не-много египетских фунтов, чтобы купить воды. Номер был большой, пахло потравленными муравьями, коих на первом этаже хватало, и типичным восточным ароматом. В окно, выходившим в боковой двор, тянуло жаренной рыбой и кальяном. Там находилась бедуинская кухня. Я принял душ, залпом выпил пол литра воды и заснул темным южным сном.
ПЕРВЫЕ 82 ЧАСА
Первые 82 часа моего путешествия я не помню. Дни проходили по одинаковому сценарию. Я много читал и старался по - меньше выходить в люди, представляя, что живу один в этом большом светлом доме на другой и совсем далёкой планете. Утром отдёрнув плотные чёрные шторы, я по-долгу смотрел на жару. Было около сорока трех градусов. Не меняющийся пейзаж из двух пальм, куска земли и песка создавали такое ощущение уверенности в завтрашнем дне, стабильности и теплоты, что разрушать его своими действиями совершенно не хотелось.
За территорию отеля идти желания тоже не было. По обе стороны стояли недостроенные гостиницы и бегали короткими перебежками собаки, спасаясь от солнца. Скелеты отелей, безлюдная каменистая береговая линия и кучи строительного мусора придавали отдыху эпический смысл постапокалиптического существования в отдельно взятой реальности. Жизнь была только на территории отеля. Правда, она меня не сильно вдохновляла. Престарелые, сочащиеся кремами немногочисленные европейцы и продвинутые арабы, слонялись от бассейна до ресторана по звонку как «тамагочи» с искусственным интеллектом восьмидесятого уровня. Их беспечность вызывали грусть и тоску по трудовым комсомольским отрядам. Идея отдыха «все включено» явно создавалась тайным орденом социо-логов – социофобов под грифом «мурлыкающая кончина». Ну, или происки пентагона с инопланетянами.
А море мне понравилось. Прохладное и чистое. И как будто природа наделила его всем тем богатством животного мира, чего лишена была во-круг сухая горячая земля. Возможно, когда – то все эти пёстрые рыбки – попугаи и клоуны бегали по цветущей земле на маленьких ножках, пока жизнь не заставила поменять среду обитания. И я плавал вместе с ними. Каждый день по два раза.
Все говорят, так или иначе, по-русски: от водителей тележек багажа до усатых полицейских. Самые продвинутые в этом плане бедуины. Знают по пять языков на уровне «я тебя понимаю и достану все что надо». Могут барана зажарить, хлеба испечь, организовать тур по пустыне на любом животном. Да и иметь с ними дело приятно: торгуются один раз, обязательные, живут под открытым небом как советские барды и геологи, любят природу, не любят границы. А по вечерам устраивают посиделки с музыкой и чаем, приглушая музыку колонок только в минуты молитв из ближайшей мечети. Один бедуин даже работал в Москве, в кальянной, и пользовался «айфоном». Его звали Мага, но всем он представлялся как Адриано. Одновременно мог запекать свежую рыбу в фольге, контролировать верблюдооборот по телефону и раскуривать три кальяна. Русские живущие в Дахабе имеют дела по бизнесу или аренде жилья только с бедуинами, так как те живут здесь давно и постоянно, воспитаны суровой пустыней и за «базар» (в обоих смыслах этого слова) отвечают.
Жарко, даже вечером. У кого проблемы с лёгкими, можно следовать заве-там Чехова, во времена которого лечение, например, чахотки носило миграционно - климатический характер. Недаром в Крыму раньше все лечились, или в Кисловодске. Высушивает легкие напрочь, это как если над феном дышать на средних оборотах. Другая сторона такой терапии – ма-лый диурез. Так что, категория страдающих болезнями почек, здесь себя, скорее, приблизит к очередному походу в нефрологическое отделение. В любом случае, с собой нужно всегда иметь воду.
В следующие пару дней я объездил окрестности на попутной машине, квадрацикле и автобусе. И кроме дайверов в гидрокостюмах на рифах, жующих картон вдоль дорог и помоек баранов, особо никого и не видел. В один из дней, покрепче завязав белый платок на голове, я забрался на близлежащую гору из песчаника и камня. Видно было Иорданию и много неба, дул сильный ветер. Вокруг периодически летал мелкий мусор. Внизу под горой находилась разрушенная каменная постройка со следами машинного масла. Древняя станция ТО? Говорят, эти места во время войны между Израилем и Египтом плотно были укреплены армией первых. Даже полотна дорог и часть построек досталось египтянам «по наследству».
Перебравшись на соседнюю гору, стало понятно, что пейзаж не поменяется, а горных козлов, кроме меня, здесь нет. Вечерело. Кончилась вода в бутылке, а еще захотелось поесть чего - то жирного и жутко вредного. Поглядев на бегающего трусцой темнокожего спортсмена, видом напоминающего то ли потерявшего марафонца - аутиста, то ли «косящего» под него нелегала – алжирца, я подумал что это мираж и хорошо бы поехать куда – нибудь ещё.
СОБОР СВЯТОЙ ЕКАТЕРИНЫ, ГОРА МОИСЕЯ И НОЧНОЙ ВЕРБЛЮД
Выехали из Дахаба вечером. Было уже темно. Смотреть в окно на одно-образный песчаный пейзаж было не особо интересно. Местная популярная музыка, доносящаяся из визжащего динамика водителя, с проникновенными завываниями по поводу неразделённой любви, делала дорогу ещё и невыносимой. Я включил русский рок в плеере и представил концерт Цоя на Синае, на сцене среди песчаных холмов… «Белый снег, серый лед». Дождливый Питер вспомнился. И мысли поводу чрезмерной жары и о несправедливости распределения тепла в мире заполнили пустоту вокруг. Было действительно очень тепло.
В миниавтобусе ехали двое ребят из Колорадо, канадец видом и бородой настоящего лесоруба, пара из Гонконга с толстенным путеводителем по, видимо, захвату Египта, инстаграм – зависимая москвичка и студент из Каира, из – за которого мы проторчали на одном блокпосту пару часов точно, пока проверяли его документы. Если он и напоминал террориста, то только сильно отдохнувшего и изрядно забывшего основы Корана к своему удивлению.
Вышли ночью, чтобы встретить рассвет на горе Моисея и иметь хотя бы теоретические шансы услышать заветы от Самого. Идти часа три – четыре, может, пять. Дорога каменная, в свете фонаря ещё и пыльная. Тури-стические группы идут как маршрутки от метро, каждые полчаса точно. Через двадцать минут навстречу брел бедуин с верблюдом и коммерче-ским предложением прекратить мучения и взять гору как Ганнибал, ну или как паломник, у которого есть сорок долларов и желание сделать «сел-фи» раньше других. Верблюд был тощий и задумчивый. В отличие от всех других верблюдов, этот даже не жевал. Видимо, только проснулся и ту-ристов на дух не переносил. Верблюд явно как бы говорил «Только не сегодня, брат, только не сегодня». Лично я не смог долго смотреть ему в глаза. Даже налобный фонарик тускнел под его тяжёлым печальным взглядом. Работа, чувствуется, так себе. Никто не хотел ехать, даже самые отъявленные ленивые атеисты.
Еще через час мы остановились у небольшой постройки, служившей одно-временно кому - то домом, а всем остальным ларьком. Там я купил свою саму дорогую банку 0,25 кока-колы в жизни во всех смыслах этого слова. Потом была ещё одна такая же остановка, и идущие навстречу верблюды, и собаки, и паломники всех типов.
В пять утра мы достигли вершины, где находились небольшие храмовые постройки и расстелены ковры с сувенирами. Несколько десятков тури-стов, любезно замотанные в шерстяные одеяла бедуинами за листики с президентами США, сидели как пингвины, глядя в одну сторону. На Восток. Было по-утреннему холодно и тихо. Человек десять паломников радостно оделись в белые одежды, символично напоминая первых христиан. Иисусу бы это не понравилось, как пить дать. Видок у них был как у ЛГБТ – активистов, решивших стать ближе к православию, при этом, не забывая свои педоманеры и привычки.
Почти за несколько минут до рассвета поднялась группа бабушек из Уган-ды. Всю дорогу они читали вслух молитвы, опираясь на свои африканские кривые палочки, и преодолели этот тяжёлый для них путь с долгой одышкой и кашлем. Их давно все обогнали и сочувственно поглядывали сверху.
Взошло солнце, все стали фотографироваться, перемещаться в поисках лучшего вида и пить чай. Я выменял у продавца камни под названием «слёзы Моисея» на свои запасные батарейки, которые, не смотря на святость места, все равно разряжаются, а являются единственным источником энергии для живущих здесь по нескольку дней и недель бедуинов. А потом тоже сфотографировался и подумал о чем-то хорошем на всякий случай.
Довольно скоро, через минут двадцать, наша группа стала спускаться вниз, чтобы не встать в «пробку» на спуске и уйти на дорогу, которая называется «тропа монаха». Три тысячи вырубленных каменных ступеней. Прямо до монастыря святой Екатерины.
Про сам монастырь рассказывать можно долго только тем, кто любит историю религии и строительство в экстремальных условиях. Вкратце, дело было так. Когда - то давно, христиане покидали Святую Землю от нашествия мусульман и других идейных врагов. Отошли по - дальше и построили защищённый монастырь силами Господа и тяжёлой физической работой, решая не простые инженерные задачи. В свободное время молились и писали иконы. Сейчас это действующий монастырь с налаженным туристическим потоком. Там бегают худые кошки с длинными лапами, а рядом в кафе египетские подростки становятся взрослее, торгуя чипсами, соками и мороженым в жёсткой конкурентной борьбе. И рядом уже другое государство.
ИЗРАИЛЬ И ПАЛЕСТИНСКИЙ ФЛАГ
Автобус, на котором мы ехали по территории Египта, высадил нас у таможни. По израильской земле мы будем ехать на автобусах никак не арабского происхождения. Понятно ведь, что на земле, который каждый этнос считает своей, даже ручка в двери должна здороваться с тобой в каком-то национальном и особом, утверждающем тоне.
При въезде на территорию Израиля, уже с таможни всё и все вокруг как бы говорит тебе: « А теперь, уважаемые гости, посмотрите, как надо строить страну и цивилизацию на ближнем востоке! Разница между Египетским Синаем и израильским Элатом приблизительно вечность. Точнее, как между карельской дорогой, залитой в снегопад мокрым асфальтом к приезду большого начальства и финским крепким хайвеем, по которому ехал ещё сам Маннергейм.
Про израильскую таможню, точнее про её беспринципную жёсткость в плане досмотра и выяснения всевозможных смыслов твоего приезда, я слышал неоднократно. В этой связи очень порадовали девушки приятней-шей, но строгой внешности на каждом уровне досмотра. Я был сильно не брит, с косым рабочим загаром и прической «патлы восстали». Не добавляло доверия ко мне и тот факт, что я один и просто «решил потусоваться» в этих краях. Ещё я старался флиртовать во время бесед и даже пару раз зевнул набок, как бы нарываясь на «личный досмотр», чтобы было что вспомнить.
Вообще заметил, когда вот так стоишь перед лицом «при исполнении», и для которого ты потенциальный террорист и преступник, то где – то этот спящий до сего момента террорист, глубоко внутри тебя, лукаво улыбается из под замотанного платком – арафаткой лица, тем самым давая понять что он есть в каждом из нас, даже среди неверных и ни грамма, точнее ни сантиметра, не обрезанных. Главное, ключи подобрать. А полчаса назад ещё соседи по автобусу весело обсуждали, что его товарища, с немецкой фамилией спросили: «На чьей стороне дед воевал»? Так что, ожидать можно было всего.
Тем не менее, я ответил на все вопросы и получил бумажку со штампом, и судьба увела меня от возможной утренней колоноскопии и того осмотра, про который нельзя сказать чего в нём больше, желания найти или просто желания. Случайность или нет, но забрали только группу украинских ту-ристов. Большинство же прошло без захода в эту комнату откровений. Потом приехал большой и прохладный автобус, в котором все заснули, а когда проснулись, за окном уже простиралось мёртвое море.
Маслянистая вода моря была не особо принята. И только твёрдая убеждённость в том, что она жутко полезна (целые институты изучают её волшебные свойства, и тысячи людей едет сюда стать бессмертными и бесцеллюлитными) придавала смысл купанию. Вокруг все плавали как по-плавки: пузом вверх, периодически отправляясь на берег смыть пресной водой солёной налёт. Я, видимо, не до конца смыл его, поэтому спина чесалась весь день как у протрезвевшего бомжа, проснувшегося в колючках. Были и те туристы, кто умудрился обгореть и залезть потом ещё и в воду. Эффект был двойной. Уезжая, я купил местного мыла в подарок, разменял шеккелей на память и пообщался с соотечественниками, переехавшие сюда на ПМЖ. Говорят, что нравится.
Потом был Иерусалим и Палестинская автономия, которая переходится под обычный шлагбаум и внешне отличается только количеством палестинских флагов и надписей на арабском языке. Израильтяне туда, понятное дело, стараются не ходить. Зайдя в одно кафе с портретами Ясира Арафата и Че Гевары, мне налили чашку кофе и предложили купить палестинский флаг и магнитик. Я не расспрашивал палестинца про жизнь. Ясно ведь, что проблем тут хватает. Он жёстко демпинговал цены на магнитики по сравнению со стоящим рядом «христианским центром культуры» и, по совместительству, магазином с безбожными ценами на, понятное дело, освещенные сувениры. Распродажи иконок 3 за 40$ и горсти распятого Христа на магнитах ввели меня в экзистенциальный тупик. В эту часть Палестины едут, в основном, чтобы попасть в Вифлеем. Там, естественно, много туристов (непотопляемые бабушки из Уганды там тоже были раньше всех). Большая мечта христианина - обнять место рождения Христа.
Туристических групп много, и гиды заметно нервничают, если объятия затянулись. Рядом стоит настоятель и всех торопит, попутно ратуя за пожертвования в стоящую рядом коробочку. Пробившись сквозь потоки людей, я вышел и сел в тени напротив католического храма, рядом с информационной доской, где сообщался твиттер и адрес группы в фейсбуке этого собора. Рядом присел настоятель - палестинец и спросил, откуда я и какой веры. Я решил рубить правду, в таком то месте. «Russia. Sorry, no religion». Он немного подумал и предложил мне исповедаться. Представив себе эту картину («отпусти мне грехи, святой отец, ибо я реально грешен» или «я, кажется, мудак, падре, и эта мысль не дает мне покоя… что мне делать?»), я сказал, что подумаю, а сам пошёл вниз в катакомбы и гроты. Там народу почти нет и жутко интересно.
Старый город. Иерусалим. Сразу скажу, в сам Храм гроба Господня я за-шёл на пять минут. Очередь к самому камню на час, не меньше. Протиснуться «слева» к Господу никак: стоящий рядом настоятель всех торопит и смотрит в оба, а ленточка с надписью на иврите и латинском языках «по-лиция» вокруг камня преграждает несанкционированный доступ в святая святых. Да и обстановка вокруг… тяжелая. Кто – то действительно больной молится на грани истерии, группы с красными наклейками на груди «Jesus» всерьёз изучают жизнь Христа по минутам и шагам, кто – то лежит на ступеньках голгофы с только ему известной идеей. Народу много, древний запах и полумрак. Дышать трудно.
Я вышел и зашел в стоящий напротив храм грузинской и греческой церквей. Там росли цветочки во дворе, и было светло. Видимо, чтобы понять этот древний город нужно здесь пожить минимум пару месяцев.
А потом я выпил апельсиновый сок в плетенном арабском кафе посреди рынка, а прошел насквозь мусульманский квартал, наполненный сложенным старьем около домов, играющими в мячик детишками и фрагментами обычной жизни приоткрытых кухонных окон.
Дорога в еврейский квартал уходила в подземный переход, посреди которого стояли солдаты с установкой для досмотра сумок не меньше, чем в аэропорту и противопехотным пулемётом. На этот раз Израильским и готовым к бою, точнее к любому локальному восстанию террористов, или тому, что им называется. После перехода всех людей вокруг можно раз-делить на три категории: туристы, ортодоксы и военные. Последние почти все молодые люди и девушки, с блестящими крутыми автоматами за спи-ной. Все граждане этой страны служат в армии три года после школы. Многие остаются. Поговаривают, там хорошо платят и автоматы ещё круче дают потом. Ортодоксы выглядят стильно, никогда не работают, в обычном понимание это слова, но получают хорошую зарплату от правительства (опять вспомнились трудовые комсомольские отряды). Фотографироваться они не любят.
К стене плача мужчины идут налево, женщины направо. Одеть нужно белую ермолку, они бесплатно лежат на специальных столах. Обстановка праздничная, не смотря на название стены. Многие израильтяне собираются группами и что - то читают, пританцовывая. Сама стена утрамбована записками. Чтобы вставить свой папирус, нужно выковырять чей – то. Я посмотрел в стену в упор и подумал о грустном на всякий случай. Повернув голову, с большим интересом несколько минут вглядывался в молящегося рядом и чего – то причитающего молодого ортодокса с книгой в руках. Видимо, давно здесь. Глаза закрыты, полное погружение. Он еще так не слабо раскачивался, глядя в книгу, вот - вот, гляди, клюнет стену как боец М-1. Работа, чувствуется, … каждому своё.
И примерно в это время, как я потом узнал из новостей, произошло нападение египетской ячейки ИГИЛ на блок - пост на севере Синая. Есть погибшие и раненые. Надеюсь, оно было последним. Природа может ото-мстить. Вспомнились низвергнутые в пучину морскую рыбки попугай и клоун.
Был вечер, и площадь древнего города уже опустела. И я, побродив, сел в автобус. И жутко захотелось в Псковскую область. Подышать скошенной травой, липами и озером. Был июнь месяц.
