Карлос оказался метисом с одним отрубленным пальцем (вероятно, это случилось во время пыток). Он долго и интересно рассказывал, как готовилось покушение на Пиночета, как воюют с контрас в Никарагуа. Потом пригласил всех записываться в молодежные интербригады и ехать помогать собирать апельсины в Никарагуа. Я, разумеется, загорелся этой идеей, хотя мой порыв и не был поддержан в должной мере моими одноклассниками: по пути домой в метро мне с серьезным видом объяснили, что «интербригада» - не клуб путешественников, а серьезное мероприятие…
Насколько серьезное, я понял уже потом, когда идея эта заглохла, да и Комсомол вместе с контрас ушли в небытие. В самом деле, сама мысль, что русские парни и девчата будут помогать никарагуанцам собирать апельсины, звучала столь же смело и фантастично, как если бы им предложили помочь неграм в Африке собирать бананы. Или еще того круче – кокосы с пальм срезать. Любо-дорого было бы посмотреть, особенно на комсомолок, карабкающихся на пальмы.
Короче, не увидел я тогда Никарагуа. И апельсинов их тоже не видел: жрал как все советские дети марокканские и египетские. Никарагуа находилось в осаде; единственный действующий порт Пуэрто-Кабесас располагался на Карибском побережье, куда к нему подплывали корабли с Кубы. По телику крутили кубинский шпионский сериал, в котором кубинский же разведчик на улицах никарагуанского Леона охотился за агентами ЦРУ. А в альбоме лежали никарагуанские марки выпуска 1982 года из серии «Туризм», с фотографиями всех основных достопримечательностей страны. Но любое дело нужно доводить до конца!
… Мы въехали на территорию Никарагуа поздним вечером со стороны Коста-Рики. Поразило то, что в течение часа на дороге не встретилось ни одной машины. Мы проехали пустынный улицы Риваса, оставив слева подковообразную бухту Сан-Хуан-дель-Сур, а справа – вулканические острова на озере Никарагуа (Косиболька).
Гранада, похоже, тоже спала, однако автобус свернул вдруг на одну из улиц, и мы попали на некое подобие Арбата: проспект, зажатый между старинными домами и засаженный чахлыми деревцами, кишел людьми. Столики уличных кафе были забиты народом до отказа; между ними сновали попрошайки и торговцы нехитрой снедью. Улица Кальсада – главный нерв Старой Гранады. На других улицах царит сонная тишина. Только в Парке Колон рядом с Собором шебуршат потихоньку бомжи…
Отель «Дарио» построен в «колониальном стиле» и расположен идеально, фасадом выходя на Кальсаду. В гостиничном ресторане пусто; одинокий официант уныло смотрит на праздник жизни, бурлящий прямо у порога отеля. Постояльцы заходят в ресторан редко, предпочитая испытать судьбу за столиком одного из дюжины кафе, которые сделали Кальсаду центром вечерней туристской жизни Гранады. Сегодня вечер особенный – по Гранаде толпами ходят географы: в городе проходит «Латиноамериканский конгресс географов». Плюнь в любую белую физиономию – попадешь в географа.
Прямая Кальсада бежит от Кафедрального собора к церкви Гваделупе (Гваделупской Божьей Матери), а потом плавно спускается к набережной озера Косиболька, более знакомому нам под названием Озеро Никарагуа. Здесь стоит довольно аскетичный памятник конкистадору, который оставил о себе добрую память (которая была в 1912 году увековечена в наименовании никарагуанской валюты – кордовы), что является, в общем-то, историческим исключением. Наверное, все дело в том, что Франсиско Эрнандес де Кордова не успел в этих краях как следует набедокурить, надев на себя мученический венец. Его считают основателем Никарагуа как государства, хотя справедливости ради надо сказать, что «открытие» Никарагуа следует приписать Жилю Гонсалесу Давиле, который в 1522 году появился в никарагуанских землях с небольшим отрядом и подчинил себе местного индейского вождя Никарао. До прихода испанцев местные индейцы занимались тем же, что и другие их собратья в Центральной Америке: выращивали какао, кукурузу и фасоль, приносили людей в жертву по праздникам. Баловались наркотиками и золотишком (коего в Никарагуа, кстати говоря, было не так уж много).
В поход Жиля отправил «губернатор» Золотой Кастилии Педро Ариас Давила (Педрариас), который прославился тем, что в 1519 году основал первый испанский город на Тихом океане – Панаму. Этот «конкистадорский Суслов» был требователен и суров к себе, к подчиненным, к соратникам, к соперникам. Во время испанской Реконкисты он был героем; отличился при взятии Гранады в 1492 году. Потом женился на фаворитке королевы Изабеллы Кастильской, подвизался в деле освоения Западной Индии, только что открытой Колумбом. В 1517 году он казнил Васко Нуньеса де Бальбоа, в 1513 году первым из европейцев достигшего Тихого океана. Основание: превышение полномочий, волюнтаризм. В 1523 году он отправляет на территорию Никарагуа экспедицию под началом Франсиско де Кордовы. Этот конкистадор основывает в 1524 году два города – Гранаду и Леон (Леон Вьехо – Старый Леон). А в 1526 году по приказу Педрариаса казнят и Кордову. Основание то же: превышение полномочий и волюнтаризм… Сам Педрариас переселяется в Леон и там доживает до своей спокойной кончины в 1531 году, что с конкистадорами случалось редко – умирать в своей постели пассионариям несвойственно.
Набережная озера Никарагуа плавно переходит в «Парк культуры и отдыха» и полудикий пляж, безобразно замусоренный. При въезде на территорию «парка» висит плакат, запрещающий вход с оружием. Уж лучше бы ходили сюда с оружием, чем так загаживали берег – гильзы менее вредны природе, чем пластиковые пакеты. С небольшой пристани отчаливают прогулочные катера, которые возят туристов между тремя сотнями островков близ побережья. Острова эти всё больше застраиваются дачами, но есть и необитаемые, небольшие островки. На один из островков добрый ветеринар переселил четырех обезьян – трёх обезьян-пауков и одного капуцина, и теперь они развлекают собой проплывающих мимо отдыхающих. Недвижимостью на островах можно разжиться за небольшие по российским масштабам деньги; по-настоящему шикарных вилл мы не увидели.
Озеро Никарагуа – Косиболька – Пуп Земли никарагуанских индейцев до испанского пришествия. Как считают некоторые историки, название происходит от словосочетания «Коатльполкан» - «Место, где живет змей» на языке науатль. Это озеро – курпнейшее в латинской Америке после легендарной Титикаки (около 8200 кв. км). На островах Сапатеро и Ометепе, напоминающем своими очертаниями и размерами Таити, находились церемониальные центры индейцев науа и карибов, о чем свидетельствуют попадающиеся там петроглифы и антропо- и зооморфные статуи, чаще всего – совмещенные зооантропоморфные, когда на спине или плече человека «висит» его звериное альтер-эго в идее крокодила или ягуара. На территории Никарагуа, как считалось до самого недавнего времени, не было крупных центров «индейских цивилизаций»; только недавно найденные пирамиды в местечке Гарробо-Гранде дают основание ученым полагать, что здесь все-таки существовала некая цивилизация, даже более древняя, чем у майя. Пока же нам известно, что на территории Никарагуа, заселенной 8000 лет назад, в раннее Средневековье жили «выходцы с севера» - индейцы науа, говорившие на языке науатль (родственном ацтекскому), индейцы чоротеги, марибио и награндано. В центральных районах жили чонтали, пришедшие в VII-X веках из Чиапаса. Восточную низинную и лесистую часть страны населяли индейцы карибской группы – рама, улуа и мискиты. Этническое разделение сохранилось до сих пор: если испанцы сумели легко подчинить себе «выходцев с севера», то карибы практически не знали испанского владычества. Впоследствии этим воспользовались англичане, превратив восточную часть Никарагуа в свой протекторат сначала фактически, а потом и юридически. По сию пору реально существуют две разные в этно-культурном плане страны – Западное и Восточное Никарагуа (всё это напоминает ситуацию с Гондурасом и Белизом: был просто Гондурас и Британский Гондурас, потом последний получил независимость и название Белиз; то же самое могло случиться с Никарагуа).
Озеро Никарагуа – сердце страны. Более того: это озеро создало саму страну. По его водной глади проходил важнейший путь меж двумя океанами до того, как построили Панамский канал. Впервые о возможности транзита через озеро и по какой-либо реке, втекающей в него или вытекающей из него, задумались еще в 1530-х годах, а в 1552 году Карлу V был представлен уже готовый проект «межокеанического пути». В 1539 году капитан Алонсо Калеро впервые прошел путь от Гранады вниз на юг по озеру Никарагуа к устью реки Сан-Хуан, а затем по этой реке к Атлантическому океану. Это путешествие сделало Гранаду центром транзитной торговли между Перу и Испанией. Однако вклад Никарагуа в дело «освоения» Перу этим не ограничился – Лима была построена из никарагуанской древесины.
Богатство Гранады, равно как и других испанских городов, процветающих за счет южноамериканского золота, привлекало всевозможных талантливых паразитов вроде английских пиратов. По реке Сан-Хуан они со своими флотилиями проходили в озеро Никарагуа и нападали на мирную Гранаду. Так делал Генри Морган со товарищи в 1665 году, затем Уильям Дампьер в 1686. Что говорить – по реке Сан-Хуан поднимался сам Гораций Нельсон в 1780 году, тогда еще простой лейтенант флота Ея Величества, и при том еще обоюдоглазый. Испанцы построили в 1670-х годах две крепости на реке Сан-Хуан – Непорочного Зачатия (Inmaculada Concepcion) и Сан-Карлос, но, как видим, это не всегда помогало. Однако, несмотря на постоянную угрозу со стороны пиратов-разрушителей Гранада осталась единственным крупным «конкистадорским» городом в Центральной Америке, который стоит на том самом месте, где его основали. И Леон в Никарагуа, и Гватемала были перенесены на несколько десятков километров после разрушительных землетрясений. Но что не сделали британские пираты, и что пощадила природа, чуть было не уничтожили самые страшные и беспощадные пираты Нового времени – из страны под названием США.
Конечно, во многом в том повинны сами никарагуанцы. После провозглашения независимости от Испании в 1821 году встал вопрос, что делать и с кем быть. Леон, бывший столичным городом, настаивал на том, что нужно войти в состав мексиканской империи, пойти под скипетр императора Итурбиде, вскоре, кстати, расстрелянного. Жители Гранады считали, что стране нужна полная независимость. В 1824 году Никарагуа вошла в состав Центральноамериканской Федерации вместе с Гватемалой, Гондурасом, Сальвадором и Коста-Рикой. Но трения между Леоном и Гранадой не закончились. В Леоне образовалась партия «либералов» (демократов), а в Гранаде – «легитимистов» (консерваторов). Свои идеи каждая партия отстаивала с оружием в руках. За тридцать лет сменилось 39 президентов. Одним словом, проходила обычная латиноамериканская политическая жизнь, от подобия которой нас избавил царь-батюшка Николай I, повесивший декабристов, для коих идолом был отец-основатель «латиноамериканской демократии» Симон Боливар.
И тут, пока либералы и консерваторы душат, травят, стреляют и взрывают друг друга, в Калифорнии находят золото. Через Никарагуа, равно как и через Панаму, золото не возят уже сто с лишним лет: затерроризированные пиратами Карибского моря испанцы с середины XVIII века переправляют золото в Испанию вокруг мыса Горн. Но североамериканским старателям надо было как-то возвращаться с Дикого Запада в Бостон и Нью-Йорк, а на дорогах материка их ждут индейцы и «лихие парни» из своих. Поэтому идея межокеанского транзита возрождается вновь: 15 дней из Сан-Франциско в Эль-Реалехо и Коринто на Тихоокеанском побережье Никарагуа, потом в Гранаду, это еще пять дней, по озеру Никарагуа – 2 дня на пароходе, потом неделю по реке Сан-Хуан, а с побережья Атлантики до Нью-Йорка – еще пару недель, или меньше, в зависимости от скорости парохода. Отличная идея!
В 1849 году Никарагуа заключает с США договор о «гарантии безопасности страны» (т.е. США гарантирует безопасность Никарагуа; это как бы волк овечье стадо охраняет). Одновременно полковник Корнелиус Вандербильт получает концессию на обустройство «транзитного пути». Вандербильт только спустя пять лет понял, в какую опасную авантюру он ввязался в стране, которая меняет президентов как перчатки, а политические оппоненты не выливают друг на друга апельсиновый сок, а стреляют из револьверов. Во время очередной «герильи» леонские дерьмократы призывают на помощь американцев, и передают одному из них – Байрону Коулу – права на «транзитный путь». Коул спустя некоторое время уступает свои права авантюристу «южанину» Уильяму Уокеру, мечтавшему превратить Никарагуа в образцовое рабовладельческое государство, и вместе с Кубой присоединить к США. В 1855 году он с отрядом наемников высаживается в Реалехо. Он ненавидит «северянина» Вандербильта. Он захватывает Гранаду, в 1856 году провозглашает себя президентом и официально отбирает права на «транзит» у Вандербильта. Против узурпатора объединились не только разобщенные никарагуанцы, но и все цетральноамериканские государства. Отступая из Гранады, он сжег город дотла, водрузив на центральной площади знамя с издевательской надписью «Здесь была Гранада» (Here was Granada).
Но Гранада была восстановлена, а никарагуанцы получили достойный урок. Еще до эпопеи с Уокером, в 1852 году, была основана новая столица – Манагуа, чтобы как-то снять напряженность в отношениях Леона и Гранады. В течение тридцати лет после описываемых трагических событий страной правили консерваторы-гранадцы, а затем, в 1893 году, к власти пришел либерал Хосе Сантос Селая, который в 1894 году отменил соглашение с Британией о её протекторате над Москитовым Берегом от 1860 года и проводил политику «либерального национализма». В 1909 он был смещен американским десантом со своего поста под тем благовидным предлогом, что в ходе неудавшегося военного переворота против Селаи погибли американские граждане (то же самое инкриминировали Норьеге в Панаме). В 1914 году был подписан договор Брайяна-Чаморро, по которому все права на возможное строительство межокеанского канала на территории Никарагуа принадлежали США. Разумеется, никто и не собирался строить второй канал, тем более, что по первому уже прошли первые корабли. Но США нужна была гарантия, что никто не посмеет вырвать у них монополию на уже созданный канал. На этом история «никарагуанского транзита» была завершена.
… Утром «Гранадский Арбат» представляет собою унылое зрелище, равно как и площадь Колумба напротив Собора, до которой рукой подать. Этот центральный городской парк напоминает собою бомжатник, как из-за заспанной публики, с взлохмаченными шевелюрами встающей с лавок, так и благодаря запаху, иногда перебиваемому ароматами, доносящимися от тележек уличных торговцев фаст-фудом и лошадей, запряженных в кареты и стоящих на соседней улице. Слева, за обелиском в честь великого никарагуанского поэта Рубена Дарио, у здании Алькалдии (горсовета по нашему), толпится народ. Мимо проезжают повозки, влекомые тощими кобылами, и велосипедисты. Похоже, здесь это основной вид транспорта. Вспоминается вчерашние пустые дороги. Неужели в Никарагуа всё так плохо? По сравнению с процветающей Коста-Рикой, похоже что да. Вот оно как бывает: приехал бы двадцать лет тому назад на помощь никарагуанцам, и всё пошло бы по другому…
Площадь перед Собором делится на несколько частей, плавно переходящих одна в другую: Парк Колумба, открытый 12 октября 1892 года в честь 400-летия открытия Америки; Площадь Независимости и Площадь Львов. Последние, впрочем, не «площади» в нашем понимании, а «площадочки», ибо официально именуются как Plazuelas, то есть уменьшительно-ласкательными суффиксами. На Площади Независимости стоит скромный обелиск с пушкой и флагштоком с никарагуанским флагом. Этот монумент был поставлен в честь тех гранадцев, которые выступили еще в 1811 году за независимость от Испании (в Мексике это сделал священник Хосе Идальго). Столичный Леон выступил, разумеется, против, направив в Гранаду войска. Имена первых жертв борьбы за независимость запечатлены на обелиске. Напротив – дом «Трёх миров», бывший «Дом Львов», построенный еще в 1550-х годах и знаменитый своим фасадом со львами, относящимся к XVII веку. Вместе со всеми домами Гранады он был сожжен Уокером в 1856 году, но был восстановлен и перешел семье Карденаль, которая в 1920-х года перестроила его и расширила. Сейчас здесь что-то вроде культурного центра: библиотека, выставочный зал, концертный зал. Географы латиноамериканские, приехавшие на конгресс, именно здесь и собираются. Ближе к Собору стоит розовый с белыми колоннами дворец архиепископа, построенный в начале ХХ века в «ново-орлеанском» стиле, а над всей площадью доминирует Кафедральный собор, восстановленный в 1910 году после уокеровского пожара. Облик первоначального собора, построенного в 1752 году, был изменен, и теперь Кафедральный собор Гранады – сама эклектика, смешение совершенно разных стилей. Собор был освящен в честь Непорочного Зачатия, а статуя Пречистой Девы считается главной святыней Гранады. Она уцелела во время пожара потому, что не стояла на одном месте, а была в первых рядах сражающихся против американских наёмников никарагуанских патриотов – её носили как боевой штандарт, после чего её окрестили в народе «Генералом никарагуанцев». Рядом с Собором стоит каменный крест, с которым тоже связана любопытная история. Его поставили в 1900 году в ознаменование начала нового, как полагали более счастливого столетия. В основание заложили «капсулу» с посланием к потомкам, с экземплярами газет, с тем, чтобы потомки могли воочию познакомиться с тем, чем жили и чем дышали их предки. Так вот, тогдашний губернатор из либералов совершил акт вандализма и святотатства, выкопав капсулу, ибо не хотел, чтобы потомки по газетным статьям судили о нем плохо. Какой акт совершили над ним сами горожане после этого, история умалчивает…
От Парка Колумба начинается Калье Реаль де Шальтева (Xalteva) которая бежит с востока на запад, также как и Кальсада. Шальтевой называлось индейское поселение, на месте которого возникла в 1524 году Гранада. Позднее название перешло к индейскому кварталу, существовавшему до 1879 года. В центре этого квартала находится церковь Шальтева абрикосового цвета, а ближе к центру города – замечательный барочный собор Ла Мерсед XVI века, на башню которого можно подняться и полюбоваться городом, чтобы понять, какая она всё-таки маленькая, эта Гранада.
Шальтеву завершает крепость Польвора («Порох»), построенная в 1748 году для защиты от индейцев, поскольку к тому времени британцы уже не беспокоили город своими набегами. В крепости располагался небольшой воинский гарнизон; тяжелого вооружения он не имел, да и не к чему оно было – у индейцы своей артиллерией не располагали. При диктаторах Сомосах крепостца эта служила тюрьмой. Сейчас здесь пытаются сделать военный музей, но пока что смотреть здесь не на что.
А вот при Уокере тюрьмой служил монастырь францисканцев, что в двух кварталах от нашего отеля. Он был основан в 1529 году и был главным духовным центром для конкистадоров. С его амвона монах-доминиканец Бартоломе де Лас Касас (ум. В 1566 г.) обличал своих соотечественников в жестоком обращении с индейцами. В честь этого достойного человека в мексиканском штате Чиапас назван не менее достойный город – Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас, один из самых любимых мною городов (читайте документальную повесть «МАГИЯ МАГЕЯ»). Монастырь был дважды разрушен пиратами Моргана и Дампьера. Позднее в нем расположились аудитории университета, а сейчас развернута экспозиция одного из лучших в Никарагуа исторических музеев. Сюда свезено большинство статуй, найденных на островах Сапотера и Ометепе. Можно посмотреть образцы керамики – зооморфные сосуды с мордами ягуаров и т.п., явно напоминающие древнемексиканские. Конечно, по сравнению с Мексикой, музеи Никарагуа не могут похвастаться обилием и разнообразием экспонатов; эта земля лежала на окраинах цивилизаций. Есть такие страны: они всегда между, где-то сбоку, и вообще непонятно где. Но иногда им «выпадает карта», и они становятся мостами между мирами, и в этом и заключается их выдающийся вклад в историю.
Фотографии: http://foto.awd.ru/categories.php?cat_id=124