Решение было принято быстро. А о сборах и вовсе речи не шло. Да и какие тут могут быть сборы, если до цели от силы 40 километров. Рюкзак на заднее сиденье, воздушный поцелуй борющейся с ремнем безопасности жене, улыбка собственному отражению в боковом зеркале, и вот мы уже в пути. Езда по немецким автобанам - настоящее удовольствие... когда они пустые. Хуже, ежели наоборот. Если пробки. Если расстояние до обогнавшего тебя... автолюбителя сокращается настолько, что ты в силах рассмотреть плешь на его ненавистном затылке. Но на сей раз дорога и в самом деле заслуживает похвалы. Еще бы погода не подвела. Мысленно отгоняем серые тучки в сторону французской границы. Пусть там облегчатся. Соседям-французам дождик сейчас нужнее. Если верить синоптикам, в их небесах опять раскидал свои пепельные щупальца спрут, рожденный извержением исландского вулкана. А так, глядишь и прибьет его влагой к земле. Только бы виноградники не пострадали. А то какое же это французское вино, если оно вулканом отдает? Или и того хуже... пепел на зубах скрипит!
Беспечная получасовая автомобильная прогулка обрывается в пригороде Шпайера – одного из красивейших городов земли Рейнланд-Пфальц и конечной цели нашего сегодняшнего путешествия. В одной из боковых улочек, еще не оснащенных платными парковками, мы «стреноживаем» нашего железного коня и идем в город. Первым в плане посещений значится нумизматический базар.
Его периодически устраивает шпайерское общество коллекционеров монет. Здание, в котором идет активная торговля нумизматическим материалом, не вызывает у нас никаких эмоций. Чего нельзя сказать о бронзовом льве на постаменте справа от входа.
Черты у этого выполненного в натуральную величину зверя весьма выразительны. И глядя на такого очень хочется верить, что рожденные фантазией скульпторов существа не оживают по ночам, не покидают своих пъедесталов и не расхаживают по паркам и улицам городов в поисках двуногой добычи.
Все базары схожи. Но те, что устраиваются для коллекционеров, все же здорово отличаются от остальных. Ну, во-первых, там нет типичного базарного шума. Никто не тянет за рукав, ни машет перед носом затисканным товаром, не зазывает фальшивой доброжелательностью. Все цивильно как в библиотечном зале.
Говорить стараются так, чтобы не привлекать внимания посторонних. При этом скорость речи редко превышает скорость проигрывателя виниловых пластинок на 33. Но какие там в действительности пылают страсти, знает лишь тот, кто сам хотя бы раз переболел серьезным увлечением.
Видимо, с деньгами по-другому и быть не может. Человек одинаково эмоционален как в момент их траты (потери), так и в момент их прихода (приобретения). И это касается как самих нумизматов, так и тех, кто снабжает их коллекционным материалом.
Вдоволь наглядевшись на разложенных по столам и кляйсерам знаменитостей и правителей всех времен и народов, мы покинули обитель приверженцев богини Юноны Монеты в направлении к центру города.
В Шпайере есть что посмотреть... Ну, еще бы, скажут одни. Город-то, поди, древний. Кельты на его месте уже вон в 5 веке до Рождества Христова селились. На что другие возьмут да и возразят: Подумаешь кельты! От старины-то там не так уж много и осталось... Один собор, да две церквухи...
И что, пожалуй, самое интересное - в какой-то мере правы будут и те и другие. Все заслуживающие внимания достопримечательности этого города можно обойти за полдня. Но что значит обойти? Добраться, сфотографировать и дальше... к следующей? Ну, так и по Триру за пару часов пробежаться можно. И по Мюнхену. Нет, нет! Это не совсем правильный подход. Позвольте подсказать вам более верный!
Перед посещением любой исторической достопримечательности (кстати, в любой стране) нужно обязательно запастись терпением. Приближаться к ней не торопясь. Словно к пугливому зверю. Внимательно всматриваться в ее очертания уже издалека. Будто оценивая, в каком расположении духа она пребывает. А подойдя вплотную остановиться и попытаться уловить ее дыхание. И если удалось, некоторое время подышать с ней в такт. Зачем, спросите Вы? А чтобы добиться к себе ее расположения. Ибо только в этом случае Достопримечательность поведает вам свою историю.
Впрочем, иногда такая передача информации может произойти и на достаточном удалении от объекта... К тому же, не до всякой дотянешься. Да и не ко всякой Достопримечательности есть желание прикоснуться. Взять хотябы жуткие личины разбросанные по фасадам домов тянущихся к старому почтамту в Шпайере.
Что у этих тварей на уме? Каких свои истории они могли бы нам поведать? Хотели бы мы их знать на самом деле?
Минуем Альтпертль (Altpörtel) – единственные уцелевшие средневековые ворота города (первое упоминание в анналах за 1176 год) – и останавливаемся на небольшой площади. Она образованна этими самыми воротами и двумя рядами невысоких домов. На востоке угадываются очертания Шпайерского собора.
Название ворот, которые, кстати сказать, считаются самыми высокими (55 м) из-за венчающей их башни и самыми значительными в Германии, можно перевести как «старые ворота». Они входили в оборонительное кольцо города вместе с 67-ю остальными.
Солнце вновь прячется под паранджою серых облаков, и на лица сидящих в уличных кафе людей ложится тень тревоги. Снимаю солнцезащитные очки и на мгновение зажмуриваю глаза. На экраны закрытых век проецируется четкая картина зажатой между пологих берегов широкой реки. На противоположной стороне – очертания то ли одиноко стоящей скалы, то ли божьего храма. Вижу приближающуюся к реке группу людей. Их семеро и все они закутаны в длинные - до пят - черные плащи. Сбившись в кучу, останавливаются у самой воды. Где-то я уже это видел...
Вдруг до слуха долетает глухой и как будто бы простуженный голос:
Fährmann, hol` über! («Паромщик, перевези!»)
На середине реки замечаю движение. Черная точка приближается, быстро увеличиваясь в размерах. Вскоре уже можно различить лодку и стоящую в ней долговязую фигуру с длинным вислом. О чем паромщик беседует с незнакомцами - не слышно. Но вот они один за другим занимают места в лодке и посудина отчаливает от берега. При этом успеваю заметить, как что-то тускло поблескивает из-под долгополых одежд. Как если бы под ними были скрыты ярко начищенные латы, а под капюшонами на головах – шлемы или... короны. Видение становится все более размытым, а затем и вовсе пропадает.
Рассказать о нем жене не успеваю. На башне просыпаются колокола. Люди на улицах как по команде задирают головы вверх. А давно привыкшие к колокольному звону голуби, сделав круг почета над крышами домов, вновь опускаются на мостовую собирать крошки.
Центральная улица (Maximilianstraße), ведущая к Шпайерскому собору, поначалу не вызывает сильных впечатлений.
Умытая, причесаная для гостей города, она позволяет без труда заглядывать в узкие, отданные на откуп бутикам и торговым центрам переулки. Выхоленые фасады отреставрированных зданий украшены фигурными вывесками под старину. Тут и обрамленные литьем фонари, и симпатичные барельефы и образы мифических существ.
Как вон тот единорог, что забрался на конек одной из крыш.
Наугад сворачиваем и следуем к историческому центру по одной из боковых артерий.
Здесь тихо и прохожие почти не попадаются на глаза. Слева открывается проход к зданию какой-то одноглавой церкви. Присматриваемся и узнаем в ней Троицкую (Dreifaltigkeitskirche). Ту самую, что с 1988 года охраняется первым параграфом Гаагской ковенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. Это воспоминание вызывает невольную усмешку... Как будто в случае войны это что-нибудь изменит! Поди еще первой разграбят. Не приведи Господи, конечно. Нет, вообще-то очень интересная тема! Неужели кто-то из тех, кто в 1954 году принимал и подписывал конвенцию, серьезно полагал, что в случае вооруженного конфликта, она защитит культурное наследие? Чистой воды бред!
Живо представляется ситуация...
Пролетает над городом стратегический бомбардировщик. Пилот из кабины высовывается и кричит напарнику: «Смит (варианты: Махмуд, Гонсалес, Ганс, Иван, Раджив и т.д.), пока не сбрасывай! Мы сейчас над собором Матвея Праведника (варианты: св. Паулины, всеясного Митры, горбоносого Мардука, всевозбуддийского Виагры© и т.д. ). Та-а-ак... А эта каменная халупа в моем списке охраняемых не значится. Тогда будим мочить. Жми кнопку, дружище! »
В церкви ни души (наверное потому, что дверь на замке!). Впрочем, утверждать не берусь. Мало ли какие сущности витают под сводами божьих храмов. К тому же, из-за царящего полумрака, да еще и через стекло двери, там трудно что-либо разглядеть. Внутренности возведенной в 1701-1717 гг. в стиле барокко церкви исполненны плавной грациозности. И чтобы осмотреть все как следует нужно время и... чтобы дверь была открыта. Ну, да ладно, впереди еще больше интересного...
Нередко именно боковые улочки становятся последним пристанищем прошлого. Подстать дряхлой старухе оно нехотя уступает свои позиции настоящему. Покряхтывая и вздыхая, спотыкаясь и бесперестанно ворча, прошлое покидает освещенные электричеством проспекты, чтобы укрыться в полумраке задних дворов и вести унылое существование под сенью увешанных плющом забытых развалин.
На невзрачной кирпичной стене наше внимание привлекает голубой щит указателя.
Из надписи следует, что возвышающееся за стеной здание – церковь св. Людвика (St. Ludwig). Проникаем внутрь через боковой вход, обозначенный стеклянной дверью.
Внутри тихо, мрачновато и безлюдно (забегая вперед, скажу, что все храмы, которые мы посетили в тот день, оказались практически лишенными как верующих, так и вездесущих туристов). Внутреннее убранство церкви св. Людвика не отличается изысканностью. Хотя там и есть на что полюбоваться. В первую очередь в глаза бросаются яркие пятна встроенных в высокие узкие окна витражей.
Они полукругом охватывают всю восточную часть храма за алтарем. В этой церкви сохранились хоры 13 века (1266). Когда она еще служила монахам-доминиканцам.
Но по настоящему ценной реликвией считается так называемый Босвайлерский алтарь (Boßweiler Altar), состоящий из четырех картин на рождественскую тему.
Его создание датировали 1485 годом. Однако в Шпайере он появился только в 1860 году. До тех пор это величайшее произведение средневековой религиозной живописи в самом плачевном состоянии «хранилось» в церковке Босвайлера (городишка неподалеку от Bad Dürkheim). Издалека иконостас напоминает раскрытую книжку-раскраску, которая миновав детские ручонки оказалась у мастера-иконописца. Отсюда и разглядывать его одно удовольствие.
На престоле перед алтарем – одинокое распятие. Даже немногочисленные свечи смотрятся так, будто оказались там по недоразумению. И уж совсем дико смотрится брошенная на ступени алтаря картонная табличка с отсканированным предупреждением, что хоры находятся под сигнализацией и подниматься на них не стоит...
Дай-то бог, чтобы в нужную минуту она смогла остановить вандала!
Осматриваем стены, углы и потолок. И везде - ненавязчивое присутствие религиозной символики. То это шагающий под вымпелом агнец, то умиротворенно беседующие о чем-то вечном святые мужи.
Их заломленные на манер фуражек нимбы вовсе не смотрятся инородными телами. А скорее наоборот... подчеркивают физиологическую особенность людей не от мира сего. Некоторое время любуемся старинным гобеленом, распятым под витринным стеклом. В руках вытканных святых – кресты Т-образной формы.
Интересно, о чем беседовали рукодельницы в момент работы над ним? О вечном или насущном? А может ни о том и ни о другом. Может просто веселились, шепотом травя анекдоты об уличенных во грехе попах. Иными словами бохохульствовали в то самое время, когда их руки возносили на Голгофу крест во славу истинной веры.
Покидая сию обитель, задерживаемся у утопленного в стену круглого витража.
Подсвечиваемый снаружи он пропускает внутрь храма зеленый свет. В руках изображенного посох, на голове – митра. Значит епископ. То есть профессиональный посредник между небом и людьми. Какой именно из них - не берусь судить. Для меня все они на одно лицо. Пусть этот будет епископом Зеленого Сияния .
Снаружи нас вновь встречает шум листвы и щебет кувыркающихся в кронах каштанов воробьев. Словно и не было строгих сводов и одухотворенных ликов. Спуск к улице обрамлен каменной кладкой. В ее материю вмурованы по-настоящему древние артефакты. Скорее всего это фрагменты оконных рам той, первой, разрушенной в 1689 году, церкви.
За стеной обители св. Людвика – странная деревянная композиция. Единственная фигура, однозначно поддающаяся идентификации - это епископ верхом на «шахматном» коне.
Снова выходим на главную улицу города - Максимилианштрассе (Maximilianstrasse). Впрочем немцы редко ее так называют. Все больше Главной улицей. Раньше эту шестисотметровую оживленную артерию, протянувшуюся от Альтпертля до Шпайерского собора, называли более эффектно – Via Triumphalis или Prachtstrasse (Шикарная улица). Примерно в ее центре раскинулась главная торговая площадь города или Марктплац (Marktplatz). На ней фонтан, широкую чашу которого украсил массивный шпиль с венчающей его фигурой повергающего дракона воина.
Вокруг полчища столиков и зонтов. Горожане и гости города не спеша потягивают прохладительные напитки и обжигающий губы кофе. Любопытные взгляды оценивающе скачут с одного прохожего на другого. Кто-то улыбается мешковатой заднице, кто-то презрительно цыкает вслед чадре. А кто-то просто радуется жизни, позабыв все вокруг.
Типичная для практически любого крупного европейского города ситуация. И наглядное доказательство существования параллельных миров. Вот они, люди XXI века с их страстями и интересами. А рядом памятник тем, кто оставил свои жизни и похоронил свои надежды на полях сражений Первой Мировой. Именно немецким солдатам, павшим в 1914-18 гг., и посвящен установленный на торговой площади в 1930 году (сразу после ухода из Шпайера французов) фонтан.
Чудище у ног вооруженного мечом героя сильно смахивает на крокодила, в родословной которого были не только ящеры, но и по меньшей мере один африканский бородавочник (вид диких свиней). Вид этой несчастной твари со свесившимися мертвыми конечностями мог бы вызвать жалость, наверное, и у Железного дровосека.
Продолжение следует.
