Вендетта. Честь. Кровь. Гордость. Ужас. Красота. Свобода…
Первое впечатление об острове - «Маттео Фальконе», прочитанная еще в средней школе новелла Проспера Мериме: отец, суровый немногословный корсиканец, убивает сына, десятилетнего Фортунато, только за то, что пацан выдает корсиканской полиции раненого бандита, местного авторитета. Выдает, правда, не из идейных соображений, а за взятку, серебряные часы. «Неужели же и мой папа тоже смог бы так, если бы я сам выдал кого нашей милиции?» - размышлял я тогда, в детстве. И дальше – поток пионерского сознания, как учили, про их нравы и нашу социалистическую действительность. Что в этой истории самое ужасное – выдавать властям бандитов, брать за это серебряные часы, или убивать детей из ружья, я тогда так и не понял, но осадок остался тяжелый. Корсика тогда меня совсем не влекла.
Корсика, аэродром в Поретте недалеко от Бастии: последний, девятый, боевой вылет Антуана де Сент-Экзюпери на самолете-разведчике F-5B «Лайтнинг» с бортовым номером «223» 31 июля 1944 года и последняя, как прощание, запись в дневнике писателя, сделанная накануне: «Корсика. Взгляд невольно приковывается к великолепным заливам с агатовыми узорами, к пляжам, скрытым бухтам, заснеженным горам, зарослям макИ, водным потокам и водопадам…»
«Корсика! – Это же все лучшее, что только мог создать Всевышний! Это самый чистый воздух, это горные озера и 1500 километров чистейших горных рек, из которых набирают воду в бутылки, наклеивают этикетки «Святой Георгий» и продают во всех супермаркетах мира, это корабельные сосны, валуны ледника, это 400 километров идеальных пляжей мельчайшего белого песка, это заливы, бухты, гроты, это кораллы «бычья кровь», звери-растения, цветы, которые нигде не цветут, и птицы, которые больше нигде не летают, это уникальные хрюшки размером с быка... Корсика!..» – говаривал корсиканец Доминик Субрини. Я не знаю точно, кто это такой, этот Доминик, но как вкусно он процитирован писателем и журналистом Сергеем Марковым, ныне, увы, уже покойным, в эссе «Корсика ошеломила»…
Корсика – это террористы «FLNC» - Фронта Национального Освобождения Корсики , - кровавой страшилки европейских суверенитетов, наряду с североирландской «IRA» и баскской «ETA» и первое место в Европе по числу убийств на душу населения, больше чем в Албании и в Таганроге.
Катаясь в прошлом ноябре по Провансу, мы спрашивали гида Диму про преступность в Марселе: можно ли там спокойно вечером типа погулять. Дима, патриот провансальский, был уклончив, но признавал, что нынче не спокойно в Марселе в темное время суток, но, это ничего еще, это Вы поезжайте на Корсику, уж там то бандиты - так бандиты.
Наконец, Корсика – это Латеция Каста - фантастически красивая женщина, уроженка острова, модель и актриса, признанная в 1999 году, накануне Миллениума, лучшей «Марианной», символом Франции. Тогда ей был двадцать один год, сейчас, стало быть, - почти тридцать пять. Для общенационального французского символа, может быть, кто-то скажет «многовато», но уж для региональной то, местной, корсиканской символики – отлично Летиция подходит, просто супер.
Недаром, видимо, древние люди, античные греки в частности, называли Корсику «Каллисте» - островом красоты. А древние греки – они в красоте то понимали…
Под воздействием такой вот гремучей смеси абсолютно противоречивых, контрастных и вместе с тем смутных образов, впечатлений и символов нет никакой возможности сопротивляться загадочному притяжению Корсики. Особенно если уж ты оказался на банально-тупом пляжном отдыхе на севере соседнего острова, Сардинии, всего то в десятке километров через пролив от Бонифачо, самого древнего и самого красивого города Корсики. Не съездить в такой ситуации на Корсику – просто грех. Мы поехали. Морем. На пароме.
Все путешествие от силы – час. Но любое путешествие морем я по старой памяти воспринимаю как круиз, начинаю жалеть, что нет рядом Кускова и думать, что отчет надо бы потом тиснуть на самой посещаемой ветке Форума – на круизной.
Еще не успеют скрыться в утренней дымке плавные в своих очертаниях, как бы облизанные волнами и ветром гранитные берега Северной Сардинии, как строго по курсу норд – норд-вест сначала лишь обозначатся, а потом стремительно вырастут из лазурной синевы пролива неожиданно белые, высоченные, метров под семьдесят, обрывистые меловые утесы Южной Корсики – Corse-du-Sud, как говорят местные.
Они, местные, уверены, что именно к этим отвесным скалам и прибило штормом быстрые корабли Одиссея, когда тот блуждал по Средиземноморью в поисках дороги домой после окончания Троянской войны. Гомер, в нетленной «Одиссее», писал об этом как то примерно вот так:
В гавань прекрасную вход сторожили сурово
Белые скалы с обеих сторон неприступной стеною.
Прямо из моря вздымались там друг против друга
Два выбегающих мыса, за ними - проход в эту бухту.
Спутники все с кораблями в гавань вступили без страха
И в глубине ее близко поставили друг возле друга
Быстрые наши суда: и не было вовсе в заливе
Волн ни высоких, ни малых, и ровно блестела поверхность.
У Гомера очень точно описан вход в бухту Бонифачо. Мыс справа – оконечность узкого полуострова, плато, к макушке которого нынче немыслимым образом прилепился Старый город. У уреза воды – грандиозный грот и скала «Кормило Корсики». Мыс слева – утес, на котором сейчас расположен маяк Ла Мадонетта. Первая фотография – не моя, конечно, из Интернета безвозмездно позаимствована.
Сам залив, по существу - глубокий фьорд, такие во Франции называют «каланками», врезается в известняковый берег почти на два километра. И сейчас в этом заливе, в гавани - не счесть судов самых разных, от скромных рыбацких баркасов и прогулочных корабликов до вызывающе шикарных яхт класса «люкс». Надо заметить, однако, что яхт класса «мега люкс», таких как «Эклипс» Абрамовича, «А» Мельниченко, или «Дильбар» Усманова, здесь не обнаружилось. Где-то в иных местах, очевидно, они швартуются.
Да и сам Одиссей, руководитель греческой экспедиции, он же Улисс хитроумный, как Вы помните, свой собственный корабль в бухту не повел. Пришвартовался у входа, наверное, где-то у скалы «Кормило Корсики». А на разведку заслал трех самых отчаянных воинов. Им встретились местные женщины, сначала молодая, шедшая по воду, дочь местного царя Антифата, а потом уже и постарше тетенька, мамаша , стало быть, царская жена. Что у греков с этими женщинами конкретно произошло, Гомер умалчивает. Но что-то было точно, не просто же так дальше началось, как говорят дети, такое жесткое мочилово, с непосредственным участием в нем местных жителей, свирепых лестригонов:
Вид лестригонов был страшен, их ярость ужасна
Были не смертным подобны они, но гигантам.
С кручи утесов бросать они стали тяжелые камни.
Грохот немыслимый в бухте взметнулся до неба:
С треском громимых судов слились убиваемых крики.
Вот как погубили друзья мои в бухте глубокой
Царь Антифат по ним справил кровавую тризну.
В общем, ассоциативный ряд истинно корсиканский: и прекрасная бухта, и местные женщины, очевидно, - красавицы, и кровавое безжалостное смертоубийство, вендетта – одним словом.
Понятно, - не простое это место, юг корсиканский.
Только спустишься с парома на твердь земную, на причал паромного терминала – тут же и попадаешь в особый, неповторимый и чуть таинственный мир старинного Бонифачо. Прямо над головой нависают неприступные крепостные стены и доминирующая громада бастиона L`Etendard.
На бастионе – два гигантских портрета: женщины загадочные смотрят прямо в тебя, или даже насквозь, не спрятаться. Тревожно. Мысль приходит – а не они ли это и есть, те самые лестригонши – царские супруга и дочь. И не дай бог сам легендарный Антифат где-то до сих пор скрывается поблизости...
Вдоль бухты протянулась узкая полоска набережной Компарети – вереница гостиниц, баров, магазинов и ресторанов. Пальмы, домики с деревянными ставенками. Очень все мирно, живенько, достойно, и совсем без гламурной изжоги. Нормальный такой европейский уровень «три звезды». В смысле, просто три звезды, не мишленовских. Многочисленные туристы-отдыхающие фланируют туда-сюда вдоль бесчисленных яхт, или сидят в открытых павильонах, пиво пьют корсиканское. Никаких нет в помине ни бандитов, ни лестригонов.
Пиво называется «Pietra», очень вкусное, янтарное, с высокой пеной, чуть с горчинкой и с ароматом прижареных каштанов. Нет, все-таки, Корсика – это не Франция. Французы пиво варить не умеют, а «Pietra» - вещь!
Порт, яхты, пиво, Нижний город, «марина», все конечно очаровательно, но суть Бонифачо – наверху, на плато, в окружении стен Цитадели: Верхний город – La Haute Ville.
Еще только приближаешься к Бонифачо морем, всматриваешься в плотную шеренгу пастельных оттенков домиков с красно-черепичными крышами, буквально прижавшихся друг к другу над белым меловым обрывом, над пропастью - глаз не оторвать. Поразительно. Дух захватывает.
Главная часть Верхнего города – крошечный пятачок полкилометра на двести метров, от бастиона L`Etendard на востоке до круглой башни Il Torrione на западе. Считается, что эта круглая башня, конечно же сто раз перестроенная, в городе самая древняя: заложена была еще во времена основания города в девятом веке тосканским маркграфом Банифацием II. Город был основан как форпост в отражении нападений сарацинских пиратов, а название его произошло от имени его основателя.
Маркграфами, если кто не знает, в Империи Карла Великого называли должностное лицо, находящееся в личном подчинении императора, региональный такой смотрящий от центральной власти и представитель вертикали, вроде нашего нынешнего полномочного представителя президента в том или ином федеральном округе.
Сам Бонифаций II был уроженец и синьор Лукки, старинного города Тосканы, мы в нем по счастливой случайности были этой весной, в марте. Очень он нам понравился, не удержусь, вставлю картинку – панорама Лукки с одной из городских башен:
В XI веке Папа Урбан Второй вверил разросшийся уже городок Бонифачо могущественной на тот момент Пизанской республике.
Позже, лет через двести, город отбили генуэзцы. Они тогда у пизанцев много что тогда отбили, да иу других средиземноморских соседей: сильна была Республика Генуя в суровые средневековые времена, считай - империя, прирастала динамично новыми территориями от Крыма до Туниса.
Генуэзцы местных жителей Бонифачо поизвели, вместо них завезли лигурийцев из генуэзских пригородов. Возвели неприступные бастионы, стены укрепили серьезно. При них Цитадель приобрела облик фортификационного шедевра.
Хорошо известно, что мощные вооружения сами по себе войну притягивают. Любому нормальному военному стратегу на уровне рефлексов очевидно, что сильно укрепленная крепость – это как красивая женщина, надо попытаться ее взять штурмом или хотя бы осадой. В истории Бонифачо такое не раз бывало. В XV веке, в 1420 году, король Арагона Альфонсо Великодушный осаждал город пять месяцев, но безуспешно, отбились жители от испанцев, да и помощь с континента, из Генуи, подоспела вовремя.
Вторая большая осада случилась в 1553 году. Тогда объединенный франко-турецкий флот блокировал Бонифачо и после изнурительной осады город пал под ударами янычаров. Дело не обошлось без хитроумного османского коварства и изуверской жестокости. Крепость враги захватили по существу обманом, а гарнизон и население вырезали почти полностью, укрепления и город сильно разрушили.
Однако, «Итальянскую войну» в целом французы, не смотря на союз с османами, проиграли Габсбургам. И через шесть лет Генуя получила Корсику и в том числе Бонифачо назад, под свое управление.
Настойчивые французы своего добились таки, но сильно позже, в конце уже восемнадцатого века. Слабеющая Генуэзская республика уступила Корсику Франции за долги. С 1769 года началась французская история острова. Французы цитадель и город существенно перестроили, но в узких улицах старого Бонифачо истинно генуэзский дух до сих пор витает. Кто был в Генуэзских «каруджи» - спутанном лабиринте средневековых улочек напротив порта, тот чувствует это сразу…
А еще, на мой взгляд, Старый город – это город-ресторан. На каждом углу либо столики стоят под открытым небом, либо вход в заведение. Зачетно.
Про пиво местное я уже упоминал, но и вина корсиканские очень даже хороши. Особенно здорово, когда ресторанчик на обрыве расположен, окнами в море, а напротив через пролив Сардиния видна: уходить не хочется. На фотографии, правда, вид на Сардинию не из ресторанчика, а из смежной лавки старьевщика, но все равно – красота.
...
