Я и моя подруга Сая, для чужих - Саида
Ход действий - покупка тура в Хургаду, и из нее - радиальные вылазки.
Маршрут - Хургада - Луксор -Хургада. (часть первая)
Хургада-Каир-Александрия-Асуан-Хургада - (второй акт марлезонского балета.)
Сама знаю, что это несколько кривой маршрут, но сочетала свои желания с подружкой, желавший денек передохнуть перед новым виражом.
Заранее предупреждаю и извиняюсь - отчет скорее лирический для внутреннего пользования, чем явки-пароли-адреса. Цен мало.
__________________________________________________________
Когда-нибудь я напишу книгу. Название уже есть – я назову ее «Путеводитель». А пока я собираю главы.
В Египет я уехала заранее - еще ходила на работу, ездила в метро, но всеми помыслами была уже в Дороге. Хоть как-то свести отъехавший дух с телом удалось только в аэропорту – казалось, век бы стоять у круглой стойки, локтем опершись о ворох таможенных деклараций, и наблюдать за людьми и их Дорогами. Прощания, печаль, предвкушение – пряная смесь человеческих чувств и горечь кофе из автомата.
Весь полет в хвостовой части резвилась группа молодняка – не то студенты старшекурсники, не то молодые яппи на отдыхе. Вылет был в 7 утра, и, судя по всему, молодежь еще с вечера прошла предполетную подготовку – привязные ремни были отброшены за ненадобностью, спиртное лилось рекой, спорые руки стюардесс резали колбаску. Я тоскливо озирала соотечественников, вздрагивая от внезапных повизгиваний сидевшей впереди дамы хорошо забальзаковского возраста
– куда мы летим, дурным голосом вопила она, - вглядываясь в простиравшиеся под крылом облака.
- Может, в Эмираты, - подсказывала ее соседка.
- Игде пирамиды, -верещала дама.
- Ах, и я недавно была студенткой, - кокетничала дама, вожделенно заглядывая в стаканчик, из коего две студентки на одном кресле браво пили виски. И снова – куда мы летим?
-Жека, паспорта – бодро командует моя подруга по прилету. - Жека, к окошку! Сюда!
С трудом сдерживаясь, чтоб не замереть по стойке «смирно», бодрой рысью несусь к окошку. Раз - деньги поменяны. Шлеп – марки наклеены. Welcome to Egypt!
День первый. Отель, номера, обед, пляж. Лежим на пляже. Как Штирлица волочившийся за ним парашют, белые тела безошибочно выдают в нас вновь прибывших. Приоткрываю один глаз – идет. Идет, придерживая толстую папку.
- Hello, where are you from?
Вежливо: Russia.
- O, Russia! Moscow?
Вежливо: Moscow.
Восторженно: Welcome to Egypt! Whats your name?
- Saida,- вежливо отвечает Сая.
- Muslim, -недоуменно вопрошает он, пытаясь соотнести Москву и Саиду. Понятия не стыкуются.
- Caucasus, - пытается прояснить он.
- Еще б Чечню вспомнил, - фыркаем мы.
Сая с трудом подбирает слова, боясь позабыть про языковой барьер, который видите ли, у нее есть. Сая рассказывает про мусульманина папу из Адыгеи. Он трепетно внимает. Переводит взгляд на мое семитское лицо.
- Sister, - говорит Сая.
- Женя, представляюсь я.
Собеседник опять в недоумении – после Саиды он ожидал по меньшей мере Гюльчатай. Вот так, ни шатко ни валко – а куда торопиться, солнце еще высоко – мы добираемся собственно до темы разговора. А то, оказывается, была прелюдия.
- I am manager of health club (парикмахерский салон, владелец серфа, яхы и т.д.). У меня самые низкие цены на…… Приходите ко мне в…. Бла бла бла….. Welcome to Egypt!
До самого заката к нашему отдаленному кишлаку, тьфу, лежаку, тянулась вереница разного рода коробейников.
- Жек, может, мне не говорить, что я Саида, - испуганно спрашивает Сая. А то так все долго получается….
Вечером ходили в бар. Пили коктейли. Читали путеводитель. Много думали.
День второй. Завтрак, пляж, обед, пляж….
По пляжу опять бродили толпы этих, с папками. Where are you from, разносилось над лагуной. Старательно закрывали глаза, прикидывались спящими. Изредка помогало.
После обеда, накатив для храбрости винца – (накатывала в основном я – просекла фишку, что красное вставляет, особенно если первые два стакана не закусывать), отправились на разведку. В Хургаду. По дороге к трассе старательно повторяю мантру: «МахАта аль ОтобИс , МахАта аль ОтобИс , ..», но после трех стаканов красненького так и хочется отчебучить что-нибудь вроде «Омм Мелафефон Бевакаша кхва».
Тормозит минибас. Договаривайтесь о цене заранее, учил путеводитель. «МахАта аль ОтобИс!», набрав побольше воздуха, выкрикиваю я, открыв дверцу. Водитель испуганно вздрагивает, подавившись извечным Whereareyoufrom. Two pounds, добиваю я, для вящего понимания растопырив пальцы. Водитель с трудом сглатывает, кивает.
Едем. Сайка съежилась на сиденье, искоса оглядывает толпу вонючих грязных арабов. Т.е. пытается соотнести свои представления с действительностью. Арабы не вонючи. И даже не грязны. И даже не пытаются коснуться своими жадными руками наших девичьих тел. Наоборот, они отодвигаются от этих самых тел по мере сил. Проехав минут пятнадцать, я вспоминаю мантру и воплю на весь автобус: «МахАта аль ОтобИс »! Народ качает головой. Я повторяю концерт через пять минут, и еще через пять, пока не удостоверяюсь, что все точно знают, куда я хочу. Когда наконец мы подъехали к автостанции, народ облегченно вздохнул.
Автостанция Upper Egypt. Мы хотели ехать в Луксор с раннего утра третьего дня, но в расписании сей выезд не значился. Было 10-30 am, 15 pm, 1 pm. Решили сходить на автостанцию Эль Гуна, но с нее на Луксор вообще выездов не было. Вернулись на Аппер Эджипт, решив ехать сегодня в час ночи. Билеты купите в автобусе, сказал кассир. Ну и ладно.
Покатались еще по Хургаде в тщетных попытках найти Дьюти Фри, но вместо этого нашли Рамстор. Погуляли. К ужину вернулись в отель.
Вообще, я заметила, что псевдохалявный оллинклюзив весьма ограничивает свободу. Вроде и есть не хочется, но мысли о том, что в 15-00 обед закончится, не дают покоя, и в 14-30 все же идешь на этот самый обед. Потом на ужин. И так получается собака Павлова.
Пол первого ночи приезжаем на автостанцию. На грязном пятачке фырчат автобусы, беспорядочно перемещаются люди. По привычке ищу глазами знакомые латинские буквы, но таковых нет, и взгляд натыкается на отдельно стоящего полицейского. Полицейский коршуном устремляется к одиноким белым девушкам с рюкзаками, и, расслышав знакомое слово «Луксор», преисполненный гордости, ведет нас к автобусу. Возле автобуса уже толкаются мужчины, женщины, сумки, но страж порядка двинул плечом и вот, толпа расступилась, словно волны Красного моря перед Моисеем. Мы проходим в пустой салон, садимся, оглядываемся. Автобус вполне – не первой свежести, но кондиционер, видик, туалет – все на месте и работает.
Поехали. Словно по заявкам трудящихся, водитель ставит славный фильм, комедию, где главный герой – араб, владелец лавки возле пирамид в Гизе, окучивает глупых иностранок. К середине ночи и фильма я уже все понимала и смеялась громче всех. Арабы оглядывались. Я продолжала смеяться, пока не вспомнила, что забыла в отеле страховку. Потом услужливая память подсказала мне главу в путеводителе «Если Вы заболели». Глава была короткой. Если Вы заболели, говорил путеводитель, уезжайте домой! Я стала вспоминать, сколько пачек активированного угля мы взяли с собой, и на пятнадцатой пачке уснула.
День третий. Луксор, Луксор! Не то шесть, не то семь утра, рассвет, я прихожу в себя на обочине у какой- то канавы, в одной руке рюкзак, в другой – сигарета. Дорога вьется среди полей и теряется на горизонте, рядом с дорогой змеится канава. Возле меня стоит подруга и внимает какому- то человеку в грязных джинсах. Я вслушиваюсь. Судя по Сайкиным репликам невпопад, она продолжает спать.
- Я – главный менеджер отеля, - вещает человек. - Отель Эверест. Хороший отель. Двухместный номер с ванной комнатой. Центр города. Кондиционер. Все удобства. Уют и комфорт. Все иностранцы останавливаются в моем отеле. Всегда останавливаются в моем отеле. Уют и комфорт.
- Сколько, - прерываю я поток сознания менеджера.
- Отель Эверест. 40 фунтов. Двухместный номер с ванной комнатой.
- Здесь какая-то подстава,- говорит мне интуиция. Главные менеджеры уютных отелей не встречают проходящие автобусы в 6 утра. - Мы только посмотрим номера, - нашептывает сонное сознание.
- Отель Эверест, уют и комфорт, - бубнит главный менеджер.
- ОК, - прерываю я эту занимательную беседу и мы грузимся в такси.
Междугородняя остановка в Луксоре вынесена от города на 12 км. Мы едем вдоль полей, по обочинам пальмы. Въезжаем в город, с одной стороны Нил, с другой – колонны и руины храмов. Чуть попетляв по грязным улочкам, такси останавливается у одного из обшарпанных зданий. Отель Эверест, гордо произносит главный менеджер в грязных джинсах. В холле полумрак, бубнит телевизор, на диванах спят какие- то личности.
Идем смотреть номера. Грязно-голубые стены со следами мирового потопа, три дряхлые кровати, словно переданные в качестве гуманитарной помощи из пионерлагеря моего детства «Юный горняк». Покосившийся от старости шкаф. В ванной комнате задумчиво журчит унитаз, странного вида африканские насекомые бороздят края зеленой ванны. На крючке повесился ржавый душ. Увиденное меня удручает, но не шокирует – знавали и хуже. Я оглядываюсь на подругу. Сая застыла посреди комнаты, ее глаза широко распахнуты.
- Сай, ну как?
Она судорожно пожимает плечами.
- А теперь пойдемте пить кофе, абсолютно бесплатно, и я все вам расскажу о великом Луксоре, - возопил главный менеджер.
Сидим в столовой под соловьиные трели главного менеджера, вещающего о чудесных экскурсиях с наиобразованнейшими гидами. Сая подозрительно крутит чашку, выискивая следы древних цивилизаций, испивших из сего сосуда. Судя по брезгливо-сосредоточенному выражению ее лица, из этой чашки безостановочно пили несколько поколений. Рядом за столиком сидит всклоченный китайский юноша. Меня это явление успокаивает – значит, жить в этом Эвересте все же можно.
-А че, иностранцы же тут живут, -шепчу я подруге.
-Он такой помятый, его не из нашего ли номера вытащили, -испуганно спрашивает Сая.
Возвращаемся в номера. Я тут же падаю в постель чтоб поспать хотя бы часа три, оглядываюсь на подругу и вижу, что Сая в ужасе рассматривает простынь.
- Жека, они не меняли постель, -свистящим шепотом говорит Сая.
- Брось, не может быть, я не хочу думать о свежести белья, иначе меня тоже накроет волна брезгливости.
- Как ты думаешь, здесь есть тараканы, - не унимается Сая.
- В Египте тараканы не водятся, - самозабвенно вру тоном опытного энтмолога.
Двумя пальчиками Сая откидывает одеяло, укладывается в прямо в одежде и настороженно всматривается в потолок. Я вспоминаю огромных летающих тараканов, виденных в Израиле, но решаю благоразумно промолчать и закрываю глаза.
Прошло три часа. Я просыпаюсь и вижу подругу, осторожно сидящую на краешке кровати.
- Проснулась, -бодро спрашиваю я.
- Я не спала,- шепчет подруга.
- Собирай вещи, мы уходим, - принимаю я решение, пресекая робкие возражения типа может, посмотрим другой номер. Мы закатываем легкий скандал на ресепшн, оставив 25 фунтов.
- Красная цена этому номеру – 10 фунтов, - подает голос интуиция.
- Это Духам, - кротко отвечаю я.
Мы идем по набережной, набережная называется Корниш. На том, западном, берегу в жарком мареве дрожат очертания гор. Нил. От реки веет спокойствием и величием. Лодки, здесь их называют фелюки, стайками прибились к берегу, их мачты увиты разноцветными флажками, флажки трепещут на ветру. Мы заходим в ресторанчик на набережной, я беру кофе по-турецки, удивительно густой и крепкий. Кричат чайки. Какие-то люди у воды машут руками, мадам, мадам, фелюка, не хотите ли в круиз. Пшли вон, лениво думаю я. На Востоке чудесно варят кофе, не правда ли, обращаюсь я к подруге. Мне мерещатся белые зонтики от солнца и пробковые колониальные шлемы. Доносится перестук копыт.
Войдя в роль белых путешествующих женщин эпохи великоимперского колониализма, мы быстро селимся в европейского уровня Тутотель (40 баксов за номер), не преминув поменять номер из-за подтекающего бачка в туалете, после чего садимся в конный экипаж и спешим к Карнакскому храму. А если не выпендриваться, то конным экипажем называется калЕш – дребезжащая коляска с постоянно падающим верхом, куда впряжена заморенная лошадь в богатой упряжи. В Луксоре сие транспортное средство распространено даже больше чем такси.
Карнак. Пройдя аллею бараноголовых сфинксов…… Мне так нравится звучание этой фразы, что я повторю. Пройдя аллею бараноголовых сфинксов……мы очутились перед пилонами храма Амона. Прошли сквозь лес колонн большого гипостильного зала. На этом мой словарный запас из области архитектуры заканчивается, так что я просто вспомню желтый зной, желтую пыль, желтую поверхность стен, звучание росписей, где угловатой линии плеч вторят движения рук, загадочные взоры древних лиц и прочие тайны веков.
На обратном пути я прислонилась к основанию одной из колонн в большом гипостильном зале, и позволила взгляду блуждать свободно, огибать округлые тулова, устремляться вверх, следовать стройным узорам на теле колонн…..\
- А теперь, мои маленькие любители искусства, не пора ли перекусить, -вспомнила я о хлебе насущном. Подавить, так сказать, Синдром Стендаля в зародыше. (Сноска – Синдром Стендаля - психическое расстройство, при котором зритель оказывается настолько потрясен произведением искусства, что абсолютно сливается с ним и теряет связь с реальностью. Впервые упоминание сего синдрома было встречено мною в путеводителе по Парижу Ле Пти Фюте какого-то древнего года выпуска, причем дабы избегнуть этого удара по психике, авторы путеводителя немедленно советовали перекусить.)
Протопав вдоль Корниша добрых километров пять, время от времени судорожно перелистывая путеводитель в поисках рекомендованных ресторанов, а также ловко уворачиваясь от назойливых фелючников, таксистов, погонщиков калешей и прочей нечисти, мы ввалились в ресторанчик с видом на Нил. Читали меню. Много думали. Когда подошел официант, мы были готовы сделать заказ.
- Скажите, что едят те люди за столиком позади, - свистящим шепотом спросила я.
- Сори, - откликнулся официант.
Смутившись, я повторила громче.
- Сори,- промолвил он снова.
Я повторила еще громче, чуть ли не по слогам.
- Я не говорю по- английски, сказал официант, и позвал на помощь более продвинутого лингвиста.
В результате нам принесли по огромной сковородке, на которой была запеченная рыба на овощной подушке. Трудились мы над ней около часа, а давешний официант умильно наблюдал за нами, стоя напротив.
Луксорский храм. Описывать египетские храмы занятие трудоемкое, поэтому обозначу основные вехи – закат, подсвеченная аллея сфинксов, призыв на вечерний намаз, блуждающие улыбки богов и фараонов…Вот я судорожно ищу запасные батарейки к фотоаппарату, вытряхивая содержимое походной сумочки к основанию колонны- активированный уголь, два путеводителя, тетрадь, русские сторублевки, антисептические салфетки, паспорт, визитка отеля…. А вот мы читаем путеводитель, и подсветка бросает красные отблески на страницы. А вот мы бредем по аллее сфинксов, и на бараньих мордах застыли таинственные улыбки Будды….
Отель. Я лежу в кровати, пью пиво и отмечаю галочками в путеводителе гробницы западного берега, которые мы хотим посетить. Гробниц бесчисленное множество, а по одному билету можно посетить лишь три на выбор. Да, здесь без бутылки не разберешься, приговариваю я, прихлебывая пиво.
День четвертый.
Завтракаем, сдаем номер, оставляем вещи в багажной комнате. На калеше доезжаем до паромной переправы, что напротив луксорского храма, оттуда на моторной фелуке – на Западный берег. Берем такси на весь день за 120 фунтов. Дяденьку зовут Фуад, это пожилой египтянин с застенчивой улыбкой. Я понимаю, что слово застенчивость к арабам неприменимо, но настаиваю, что все было именно так.
- Эгегей, я работаю, иностранок везу, целый день работать буду, - словно было написано на его лице, когда он махал рукой проходящим знакомым.
- Эгегей,- заехал он на заправку. Я думала, он будет заправляться, но нет – он заехал себя показать, похвастаться….Это было так мило.
И снова я буду кратка, ибо о священных фиванских горах либо хорошо, либо ничего. Колоссы Мемнона, огромный желтый воздушный шар висит над ними какое-то время, а потом садится в тростниковых полях.
Мединет Абу, на пилонах этого храма барельефы Рамсеса третьего, и широкоплечий победоносный фараон ввергает в ужас неведомый народ моря, загадочных филистимлян.
Покосившаяся, грязная деревенька Эль Гурна, козы пасутся среди тайных тысячелетних гробниц. Деды и прадеды нынешних жителей Эль Гурны – расхитители сокровищ фараонов, и что за истории рассказываются в этой деревне вечерами?
- Мадам, мадам, сюда, - показывает маленький грязный арабчонок. - Сюда, леди, я покажу вам гробницу Нахта. Нет, один фунт – это очень мало за такую тяжелую работу – показать вам гробницу Нахта.
- Пшел вон, - говорю я.
Какими- то козьими тропами мы пробираемся среди бедных домишек к гробницам фараоновской знати. Огромный котлован, неприметная дверь, и вот – здесь покоился досточтимый Нахт, чей досуг в загробном мире были призваны услаждать три грациозные музыкантши с газельими глазами.
Система освещения в гробницах весьма занятна – один из смотрителей сидит снаружи с зеркалом, другой зарабатывает бакшиш внутри. Пронзительный свист оглашает фиванские холмы, первый ловит зеркалом солнечные лучи, а другой в гробнице со своим зеркалом эти лучи принимает, по ходу дела проводя «экскурсию».
- Смотрите, мадам, это корова, мууу, - тычет он грязным пальцем в фреску. - Это мистер Нахт. Это мадам Нахт. Они едят. Пьют. Смотритель самозабвенно озвучивает нехитрые росписи. Бакшиш, бакшиш, доносится заключительным аккордом.
Рамессеум. Спасибо, нам не нужна экскурсия. Спасибо, нам не нужен гид. Нет, спасибо. Пшел вон. Сая зачарованно гуляет по лабиринту развалин храма Нефертари.
Стройные ряд колонн храма Хатшепсут, загадочный Дейр эль Бахри.
- Сколько стоит эта шляпа? Сколько сколько? Сто? Американских долларов? Оглушительный хохот. - Пятьдесят? Египетских фунтов? Оглушительный хохот. - Настоящая шляпка из итальянской соломки? Изнемогаем от смеха. - Сорок? Фунтов? Пшел вон.
Долина царей. Желтый зной стоит над священными холмами. Трель телефона.
- Але, Катюшик? Я сейчас в Фивах, - говорит Сайка. Ага, вечером перезвони.
- Странно, кажется, Катя не поняла, где я, - задумчиво молвит подруга.
- Как же, выпендрилась… В Фивах она, - язвлю я. - Сказала б по-простому – в Египте.
- А мне ничего другого в голову не пришло, - оправдывается Сая.
Невыносимо жарко. Я ожесточенно листаю путеводитель, ищу отмеченные мною вчера гробницы царей, что мы решили посетить. Всего гробниц для посещения в долине около восьмидесяти. Ага, номер 19. Гробница Сети первого. Мы сверяемся с планом долины. После первого холма налево, потом прямо и направо, штурманит Сая. Каждый шаг дается с трудом, жара ослепляет. Гробница закрыта на реконструкцию. Ну ладно, тогда номер 11. Гробница закрыта на реконструкцию. Я снова открываю путеводитель, тыкаю наудачу. Номер 18. Открыта. Воздух в гробнице душный и влажный, шакальи головы на стенах провожают глазами. Долгий коридор в другую жизнь словно забирает силы.
И вот дорога вьется среди тростниковых полей, мы возвращаемся , сейчас перевозчик отвезет нас на Восточный берег, к жизни. Фуад притормаживает возле небольшого белого домика.
- Здесь живет хозяин машины, - говорит он. Хозяин подходит, мы расплачиваемся. - Чай, кофе, - приглашает нас владелец авто. Мы отказываемся, он настаивает, отказываемся вежливо, но твердо.
-Никак невозможно, у нас автобус.
- Куда?
- В Хургаду.
- О, он нескоро.
- А когда?
- Ну, в семь вечера.
Как сквозь туман я припоминаю главного менеджера в грязных джинсах, который говорил, что автобус есть и в три часа дня.
- Не, только вечером, - врет и не краснеет автовладелец.
- И все же мы поедем в три, - твердо говорю я.
Хозяин машины разочарованно нас отпускает.
И вот мы на Восточном берегу, опустошенные, сидим на тротуаре, курим. Я с трудом вспоминаю, что вчера мы высаживались где- то среди полей далеко от города. Я понимаю, что там то и есть автостанция. Ловим такси, «Махатта аль оттобис Хургада». Сторговываемся на 8 фунтах, что в нашем представлении достойная цена за 15-ти километровую поездку. Через три минуты, сделав круг по грязной улочке, водила тормозит – приехали.
- Э нет, друг, нам нужна автостанция на Хургаду.
- Ну да, это здесь, доверьтесь мне, я вас провожу, - говорит водитель и ведет нас к маленькому киоску. Я вхожу внутрь.
- Да, автобус на Хургаду в 14-30, говорит кассир, вы можете купить билеты здесь и подойти сюда к двум часам, отсюда поедет автобус, который привезет вас к остановке на Хургаду в 12-ти км. от города, где вы и пересядете в другой автобус. Как все просто и сложно….
Бежим в отель, забираем вещи, я успеваю глотнуть кофе по-турецки, и в 13-45 мы уже нарезаем круги вокруг грязной билетной будочки. Поодаль сидят несколько иностранцев с огромными рюкзаками. Я пялюсь на них с плохо скрываемой завистью.
- Жека, не смотри так, пихает меня в бок Сайка.
- Сая, Сая, я тоже так хочу, с рюкзаком, чтоб впереди – дорога, сегодня – здесь, завтра – там, свободно и беспечно, и чтоб впереди месяцы дороги, и позади, и без обратного билета, и подошедший автобус прерывает мой поток сознания.
Едем в Хургаду. Только закрыли глаза вздремнуть, как подскакиваем от внезапно раздавшейся музыки. Поднимаю глаза – наши места ровно под динамиком. Аллах Акбар, несется заунывная песнь, то замирая на одной ноте, то раскатываясь горловыми переливами.
- Ага, не любишь, когда я пою,- злорадно шепчу я Сае.- Так получай!
- Пой, Жека, пой, - обреченно говорит подруга. А-аллах–а- Акбар…..
По приезду в Хургаде покупаем билеты в Каир назавтра на час ночи, и спешим на ужин. Вернее, спешу я, т.к. не завтракала и не обедала. Сайка схомячила пару вывезенных из Москвы шоколадных батончиков, и пребывает во вменяемом состоянии.
- Сая, ужин заканчивается через 20 минут, скорей, - гарцую я на пороге отеля как покусанная оводом лошадь.
- Ага, давай зайдем в номер, я надену кроссовки,- говорит подруга.
В номере я с остервенением пытаюсь застегнуть голубой браслетик – вожделенное право на олл инклюзив. Пластмасса не выдерживает моего голодного напора, браслетик ломается.
- Сая, Сая, скорей, ужин заканчивается через 10 минут, - кричу я в состоянии, близком к аффекту и инфаркту одновременно.
- Ага, пошли помоем ручки, - говорит подруга.
- К черту, - воплю я, и несусь на ужин, потрясая голубенькой полоской браслета. Первый бокал красненького выпиваю залпом, и, когда подходит Сая с чистыми руками, каннибализм уже не кажется мне вполне нормальной милой привычкой.
День пятый. Завтрак, пляж, обед, пляж, бар у бассейна, пляж, бар у бассейна, пляж, ужин, автостанция. Via Cairo.
На этот раз автостанция Эль Гуна, автобус получше, кондишн посвежей. Крутят какой то древний боевик с Ван Дамом, проваливаюсь в сон под бесконечные крики «кияя» и глухие удары. Сая не спит, смотрит на дорогу. Челюсти ее крепко сжаты, руки молитвенно сложены – она немигающим взором следит за петляющей среди гор восточной пустыни дорогой, где водитель выделывает чудеса на виражах на скорости 120 км.
- Эгегей, я большой, я автобус,- сигналит он, выезжая на встречную полосу.
- Эгегей, расступись,- включает он на повороте дальний свет.
- Эгей, у меня много пассажиров и иностранцы, - идет он на обгон по встречке на повороте.
- Кияяя, кричит ВанДам и бьет в челюсть.
День шестой. Каир. Шесть утра. Теперь мы подготовлены, в баре у бассейна читали путеводитель. Много думали.
- Отель Виктория, - ловлю я такси. Огромный холл с зеркалами и старинными диванами, бархатные портьеры. Сорок баксов номер. В номере высоченные потолки, зеркала, черное дерево шкафов. Стильно. Благородно. Начало прошлого века.
Выходим.
- Такси, - подбегает к нам на ресепшн беззубый старик в ливрее.- Куда?
- Аль Ахрам, пирамиды, - отвечаю я.
Старик ловит нам такси. Мы едем к пирамидам.
Откуда бы Вы не ехали, пирамиды всегда возникают внезапно и непостижимо, гласит путеводитель, и здесь я с ним совершенно согласна. Внезапно. Непостижимо. Идем к кассам, минуя караван верблюдов.
- Кэмэл, Мадам, кэмэл!
- Пшел вон. Ненавижу животных, - сквозь зубы говорю я. Верблюды идут на работу, погонщики предъявляют полицейским какие-то белые бумажки, и караван медленно вплывает на территорию комплекса пирамид.
- Солдаты, вечность смотрит на Вас с вершин этих пирамид, - говорил Наполеон. О великом либо хорошо, либо ничего. Хеопс, Хефрен и Миккерин. Сидим с подругой, молчим. Думаем о своем. Медленно продвигаясь сквозь сгустившееся время, обходим пирамиду Хеопса.
- Сюда, сюда, - отчаянно машет полицейский.
Мы осторожно подходим к стражу порядка, затаившегося в тени возле будки общественного туалета. Сними фотоаппарат, дай сюда, говорит он мне. Давай, давай, будет здорово. Я понимаю, что он хочет сфотографировать меня с Саей, но не люблю портретов на фоне достопримечательностей. Я неохотно показываю на три ремня – от фотика, сумки, рюкзака, переплетенных на моей многострадальной шее. Отстань, мол, дядька, сложно мне все это снимать. Полицейский азартно вцепляется мне в шею, сопит, и, торжественно улыбаясь, снимает с меня фотоаппарат. Давай. Вставай сюда, руку вот так, выстраивает он кадр. В результате я понимаю, что, поднимая руку, на фото я буду словно касаться пальцами вершины пирамиды. Распирает смех. Кадр в тени сортира на фоне пирамид, фотограф – полицейский! Чудесненько, чудесненько, не разделяет моего сарказма фотограф. Руку сюда! Теперь вот так! Теперь бакшиш!
Берем такси, опять на целый день, едем к сфинксу. Отец ужаса, называли его арабы. Пытаюсь осознать толщу веков, лежащих меж его лап. Тщетно.
Едем в Саккару. По дороге водитель покупает мандарины, угощает. Сладкие.
Саккара. Очень жарко. Ступенчатая пирамида Джосера. Горячий ветер пустыни изнуряет, солнце и песок слепят глаза. Желтый камень пирамид, желтый песок, желтый зной. Желтый зной ослепляет желтизной. Великий фараон Джосер восходит к небу по ступеням своей пирамиды.
Дахшур. Очень жарко, безлюдно и пусто. В отдалении высится круглая пирамида Снофру, мы же подъезжаем к одноименной красной пирамиде. На высоте шестидесяти метров в пирамиде есть отверстие, откуда можно спуститься в погребальную камеру, читаю я путеводитель.
По крутой лестнице мы поднимаемся к маленькой площадке, где зияет черное отверстие. Возле него стоит охранник. Сая жмется ко мне.
- Знаешь, Жека, кажется я боюсь высоты, - застенчиво молвит подруга.
Я слушаю вполуха, меня притягивает эта черная дыра. Я устремляюсь в нее, но натыкаюсь на влажный душный ужас. Вглубь пирамиды под довольно крутым углом ведет узкий тесный ход, совершенно темный. Я сгибаюсь в три погибели, фотоаппарат и сумка колотятся о колени. Делаю осторожные шаги по деревянному настилу с поперечными реечками.
- Знаешь, Жека, кажется, мне туда не надо, - словно почувствовав нечто, говорит сзади Сая.
Я оборачиваюсь, отвечаю твердо, уловив ее тон, словно мы читаем одну Книгу.
- Не надо – выходи. Выходи, переворачиваю я очередную страницу нашего Пути. И начинаю спускаться.
Я чувствую, как в кромешной тьме меня обступает нечто, но не даю себе времени задуматься о природе страха. Крепко цепляюсь за перила, иду осторожно, чтоб не навернуться самой и не угробить фотоаппарат, и чтоб идущая сзади группка иностранцев в этом египетском мраке не столкнула меня с лестницы. Душный ужас дышит в затылок. Откуда-то глубоко снизу доносятся голоса и брезжит свет, но вскоре гаснет. Я вдруг вспоминаю, что перед отходом Сайка сунула мне фонарик, нащупываю его в кармане, но охвативший ужас парализует мысли, и я не могу понять, как сие чудо техники включается. Одной рукой верчу фонарик, другой цепляюсь за перила, и дрожащим голосом причитаю мОмент, мОмент, чтобы идущие сзади не врезались в меня. Внезапно спуск заканчивается, я на полусогнутых ногах бросаюсь вперед и со всей дури впечатываюсь лбом в низкий потолок. Из глаз брызнули искры, пространство осветилось и я узрела группку людей, подсвечивающих себе мобильными телефонами. Мотыльком я бросилась на свет, достала фонарик…Дяденька, дяденька, посветите, я забыла как он включается… Я трясу фонарем, куда-то нажимаю, и, о чудо! Да будет свет!
Собственно погребальная камера выглядит как полость внутри пирамиды, повторяющая ее очертания. Я посветила фонариком по углам и решила, что с меня довольно. Так быстро наверх я давно не поднималась. Я словно летела к свету, но его закрывала от меня задница впереди идущей итальянки, которая то и дело останавливалась и с присвистом хватала напоенный ужасом воздух. Я нетерпеливо подпрыгивала следом.
Первое, что я увидела, достигнув поверхности – круглые от ужаса глаза моей подруги.
- Наконец-то, - крепко вцепилась в меня Сая.
- Надо же, волновалась,- умиленно подумала я. Сайка рук не отпускала и все придвигала меня к стене.
- Жека, я боюсь высоты, - обреченно молвила она. Я не спущусь. Придется вызывать пожарных.
Я хмыкнула про себя, представив на этом пустынном плато бодрую команду горячих египетских парней в касках и с лестницей.
- Ага, вертолет еще вызовем, - уже вслух сказала я. Сайка оживилась – ага, вертолет!
Надо отдать должное моей подруге – она взяла себя в руки и скомандовала, пошли. У меня тоже есть свои страхи и фобии, и, зная их душный захват, я спускалась чуть ниже цепенеющей от ужаса Саи и приговаривала какие-то слова твердым уверенным голосом.
Кто действительно получил нескрываемое удовольствие от нашего маленького шоу со спусканием с пирамиды – так это два полицая на верблюдах внизу, и наш водила.
- Че ржете, - сквозь зубы буркнула я, минуя полицейских.- А то бы сами ее снимали бы, а мы б еще и истерику закатили б, пригрозила я.
Мемфис. Парк скульптур. В прострации я сижу на лавочке, уставившись на алебастрового сфинкса. В такой же прострации бродит и Сая. Осматриваем огромную лежащую статую Рамсеса. В отель, в номера, выдыхаем в голос.
Наш водитель сидит в какой-то лавочке, перед ним еще полный стакан чая. Присаживаемся рядом. Выбегает хозяин. Мятный чай, угостить вас мятным чаем? Сая молчит, уставившись в пространство. Да, и подруга тоже будет чай, отвечаю я. Горячий сладкий мятный чай.
И вот в отеле, в цивилизации, смываем с себя пыль пирамид. Думаем пообедать в ресторане отеля, но ресторан пуст как Земля на второй день творенья. И была земля безвидна и пуста…
Идем в город. Судя по карте, центральная улица с ресторанами находится совсем рядом. Отлавливаем полицейского, называем ему улицу. Он жует губами, машет руками, мучительно вспоминая слова. Такси, с облегчением выдыхает он. Не, мужик, ты не понял, мы хотим пешком. Пауза, шевеление губ, рук. Такси! Судя по всему, это было единственное знакомое ему английское слово. Ну ладно, уговорил, берем такси.
Ужинали (а разом завтракали и обедали, т.к. это был первый и последний за сегодня прием пищи) в Фельфеле, очень приличное заведение с местным колоритом и жующими иностранными группами. Голод утолили восхитительно густым холодным свежевыжатым манговым соком, но все равно взяли еще и того и этого.
После ужина отправились на рынок Хан эль Халили. Решили идти пешком. И тут то мы и открыли правила перехода каирских дорог. Вернее, правил нет. Стоим на тротуаре подле бьющегося в истерике светофора, держимся за руки. Переглядываемся, ну что, идем? Идем. Делаем шаг, другой. Нееет, кричу я, разворачиваюсь и несусь на спасительный тротуар. Стоим. Наблюдаем за местными. Не глядя, они бросаются в самую гущу машин, взгляд устремлен вперед, по сторонам не смотрят – дурной тон. Машины сигналят, кто останавливается, кто – нет, местные продолжают идти как ни в чем не бывало. Мы стоим. Решаем пристроиться к местым. Вот подходит мужчина, не глядя ступает с тротуара. Трусим за ним, взявшись за руки и цепенея от ужаса. Мужик оглядывается, видит двух побелевших от страха иностранок и исполняется гордой ответственности – он выкидывает руки по сторонам, грозно кричит, мол, притормози, не видишь – две белые дуры идут.
Где-то с пятого раза мы научились действовать самостоятельно. Ну что, на счет три? Раз, два, срывающимся голосом отсчитывает Сая. Дяденьки, дяденьки, стойте, стойте, безотчетно приговариваю я, по- утиному расставляя ладони. Уфф, добрались.
На рынке у нас не сложилось. Видно, не было такой страницы в книге нашего Пути. Мы видели огромные, до неба, кучи разного дешевого тряпья, улицы искусственных цветов, улицы металлических ключей и дверных табличек, переулки ламп и люстр о тысячах ватт, девушек, заворачивающих подарки, мужчин - курильщиков кальяна, мужчин, самозабвенно смотревших хоккейный матч и оглашавших улицы громкими криками, но лавки с сокровищами нам не встретились. Стал накрапывать дождь и мы вернулись в отель.
День седьмой. Утро. Я спускаюсь на ресепшн и хочу продлить номер, но свободных номеров нет. Поначалу расстроившись, я принимаю возможность изменить план, отчалить вечером в Александрию и переночевать там. Конечно, в Каире масса других отелей, но я не хочу перебивать впечатления от Виктории. Так что собираю вещи и оставляю их в камере хранения отеля. Едем в Каирский музей.
И не головка Нефертити, и не женоподобные кошачьеглазые статуи Эхнатона, и не сокровища гробницы Тутанхомона, а флотилия игрушечных лодок с тысячами гребцов, фигурки коровьего стада и ряды воинов пехоты вдруг отчетливо дали понять, что Они жили, тщательно готовились к смерти, вернее, к жизни после смерти, и однажды Они вернутся с далеких Западных берегов, и пойдут впереди гребцы, слуги, стада и тысячи воинов. Я вдруг поняла тот порядок, приняла ту веру и все виденные мной гробницы и пирамиды, храмы и росписи сложились в одно целое, подобно телу Озириса, собранному Изидой. Настанет день, когда огромные флотилии придут с Западных Берегов, и великие фараоны, Сына Солнца, бесстрашные воители, будут стоять на корме, и рабы, и писцы, и жрецы в огромных ладьях устремятся к нашим берегам.
Настал час дня, и автобус вот-вот должен отвезти мою подругу в Хургаду. Здесь наша общая книга Пути заканчивается, с этого места каждый будет писать свою Книгу.
Держу путь к железнодорожному вокзалу, чтобы на вечер купить билет в Александрию. Каир с грохотом навалился на меня, оглушил автомобильными гудками. Словно до этого я делила Каир с подругой, а теперь вся его суета и хаос остался мне. Заново учусь переходить дорогу.
Привет, могу я чем – нибудь помочь, спрашивает молодой парень. Вокзал Рамсес, бурчу я. Пойдем, пойдем, я провожу. Мне совершенно не хочется разговаривать и я собираюсь побыстрее избавиться от попутчика. Но не раньше, чем он доведет меня до вокзала, пробивается хитрая мысль. И поможет купить билет.
Ахмед, так зовут моего нового знакомого, переводит расписание и покупает мне билет в Александрию на восемь вечера. Билет в кармане, Дорога продолжается. Избавляться от Ахмеда мне было слишком лениво, и мы поехали в Цитадель, где посетили музей Военной Славы или вроде того. Он как-то хитро устроен, что выйти можно только обойдя музей целиком, так что пришлось отметить помпезность и роскошество отдельных залов, а также грозные сабли и мощные пушки.
Над Каиром висела густая желтая дымка, и много фотографировать с цитадели не удалось – только силуэты минаретов в тумане. Я понимаю, что нельзя объять необъятное и скоро стемнеет, и в Каир я приеду снова и снова, ведь кто попробовал воду из Нила, будет вечно стремиться в Каир.
Мечеть ибн Тулуб, командую я. Мечеть уже закрыта, Ахмед уговаривает служителей пустить меня глянуть одним глазком. Огромный двор мечети пуст, и желтый туман наполняет пространство таинственностью.
Сидим в уличном кафе, пьем свежевыжатые соки, болтаем. А правда, что в России у девушки может быть несколько парней до свадьбы? А правда, что… А правда, что мусульманин должен совершать намаз пять раз в день, парирую я. А почему не все соблюдают? Вот так мы и пришли к соглашению о разности культур и народов.
Берем такси, я заскакиваю в отель забрать вещи, Ахмед тем временем бежит в мечеть на молитву. Потом он провожает меня на вокзал, сажает на поезд. Бай, Женья! Это был незабываемый день! Я никогда не был в Цитадели. Спасибо тебе! Что ты, отвечаю я, если б не ты, я б никогда не смогла б перейти дорогу, так и ходила бы по одной стороне улицы. Мы хохочем, поезд отправляется, Ахмед остается на платформе.
Александрия. Листаю путеводитель. Отель Grillon является самым лучшим бюджетным пансионом, гласит книга. Ловлю такси.
Услышав название отеля, водила кивает, и бодро едет минут десять. Потом переспрашивает. Я называю ему улицу. Не то Омар ибн Хаттаб, не то Юсеф абу Юсуп. Водила кивает. Потом жалобно просит путеводитель, берет его вверх ногами, с надеждой вглядывается. Я тычу ему пальцем в английское написание улицы, но он ошалел от обилия русских букв. Он тормозит на улицах и оглашает пространство жалобными криками, Эй, говорит ли кто-нибудь по- английски? Что хочет от меня эта белая дура?
Тут же находятся помощники, с умным видом читают Великую Книгу, так и этак произносят название улицы, пожимают плечами. Я отвезу тебя в хороший отель Сесиль, я его знаю, говорит водила. Еще бы, это одна из главных достопримечательностей Алекса, самый знаменитый и дорогой отель. Друг, офигел? Мне нужен отель Крийон. Эй, говорит ли кто-нибудь по- английски?, снова оглашаются криком улицы.
Не прошло и получаса, как мы достигли несчастного отеля. Даю водиле бумажку в 50 фунтов, он с умным видом отсчитывает 2 фунта сдачи, хотя изначально договорились о десятке. Начинаются долгие некрасивые торги, в результате коих он сдает мне 25. Уже двенадцать ночи, ужасно хочется спать, и я тихо и печально качаю головой. Нехорошо. Очень нехорошо. Аллах тебя накажет.
Отель занимает верхние этажи старинного многоэтажного дома, об этом тоже пишет путеводитель. Я вхожу в подъезд. Передо мной открытая шахта лифта и кокетливая оградка с кнопочками. Я застываю в недоумении, воззрившись в шахту. Откуда не возьмись, материализуется молодой человек. Отель Крийон, шепчу я. Он нажимает на кнопочку, сверху что-то заскрипело, и, вся в черных свисающих проводах, спускается кабина. Видя мое отупение, паренек заходит со мной, нажимает нужный этаж и ведет меня к ресепшн.
- У нас есть чудесные номера с видом на море, но без ванной комнаты. А есть без вида, но с ванной.
- Я хочу сортир в номере.
- Пойдемте, я покажу Вам все номера, может, Вам все же захочется вид на море, - любезно говорит портье.
Однозначно сортир, думаю я, но посмотреть номера не отказываюсь. Занимаю нумер с сортиром. На море я посмотрю завтра, живьем, отговариваюсь я. В номере скромненько, бедненько, но чистенько. Падаю спать.
День восьмой. Начинаю день с похода на жд вокзал, сегодня вечером я собираюсь ехать в Асуан. Дяденька на ресепшн узнает мне расписание, показывает дорогу на вокзал по карте. Всего-то нужно выйти из отеля и идти все время прямо в противоположную морю сторону. Не знаю, куда иду я, но в скором времени теряю и море, и общее направление.
Обращаюсь к местному населению. Первые два опрошенных скорбно качают головой, не понимая ни моего английского, ни арабского. Третий, хозяин небольшой лавочки, вынес стул на тротуар и созерцал улицу, пока к нему не кинулась странного вида иностранка с двумя косичками. Из предложенных мною на выбор арабского и английского вариантов он понял язык жестов, когда я в отчаянии стала изображать поезд, выкрикивая Асуан.
- Эй, -крикнул он вглубь своей лавочки, - я сейчас отведу эту дуру и вернусь.
Мужчина довел меня до трамвайной остановки, выбрал внушающую ему доверие женщину и обратился к ней с подобной речью – мол, видишь эту дуру? Ей надо на жд вокзал аль Маср. Ты уж за ней проследи.
Женщина с улыбкой кивнула, мой провожатый пошел в свою лавку. Подъехал трамвай. Женщина поманила меня пальцем, запустила в трамвай, подошла к водителю и озвучила ему речь хозяина лавки, мол, видишь эту дуру…. Водитель понимающе кивнул.
На переднем сиденье пожилая матрона с интересом вслушивалась в происходящее. - Иди сюда, дочь снегов, и я покажу тебе небо в алмазах, я отвезу тебя на жд вокзал, - так или наподобие сказала она, указывая мне на сиденье рядом с собой. - Подойди, глупая белая девочка, безволосый лягушонок Маугли….Я с радостью уселась рядом с умудренной годами женщиной. Остановок через семь она поманила меня на выход. Выйдя, взмахнула тяжелой дланью в сторону обшарпанного здания в стиле классицизма, потом вгляделась в мое лицо, словно ища проблески разума. Я подпрыгивала и отчаянно кивала головой.
-Спасибо, тетенька, теперь все ясно, тетенька.
- Иди же, дочь снегов, напутствовала матрона.
И вот не прошло и часа метаний, стояний в разных очередях и обращений в туристическое бюро, как я выхожу с вокзала, сжимая заветный билет в Асуан в спальном купе стоимостью 56 баксов. Свобода!
В своих странствиях я давно вывела, что к морю попадаешь сама собой, к нему ведут все дороги, и можно не пытаться распутать прихотливый клубок улиц. Поэтому я неспешно гуляю по Александрии, сворачиваю в понравившиеся улочки, разглядываю витрины… Охватывает чувство обветшалого величия, словно паутиной подернулась былая слава, одряхлели и покосились фасады, но на пришедшее в упадок величие начала века наложилась другая, суматошная жизнь, телеги с мандаринами, разноцветное белье на набережной, буйная зелень овощных прилавков.
- Ветошь, ветошь, скупаю ветошь, - перевожу я пронзительный вопль старьевщика.
Замечаю великолепные очертания христианского кафедрального собора, вхожу во двор – греческий храм вознес к небу мощные стены. Я брожу по двору, когда меня манит старичок-араб со связкой ключей на поясе, за мной, за мной, приговаривает он и открывает двери собора. Я медленно вхожу внутрь, осеняю себя крестом, благодарю Господа за чудо Дороги возле одного из образов. Видя, что я молюсь, араб приносит мне свечку. На выходе из собора охранник вручает мне веточку – базилик, хорошо, базилик, приговаривает он.
И вот я вышла к морю. Набережная в Александрии тоже зовется Корниш, как в Луксоре и Каире. Город сегодня в дымке, но не желтой, как вчера в Каире, а серо-стальной, по обеим сторонам бухты из дымки восстают стройные силуэты зданий. Я сижу на бордюре, фотографирую.
- Мадам, эй, мадам, откуда Вы, - со всех сторон доносятся крики, но они раздражают меня не больше, чем крики чаек. Мне же не придет в голову злиться на чаек или, тем паче, с ними разговаривать…
Я бреду по Корнишу, то и дело останавливаясь, чтобы запечатлеть влюбленную пару, рыбаков, играющих на пляже детей, хаотичное нагроможденье лодок в порту. Так, неторопливо я прихожу к форту Кайт-Бей, покупаю билет и теперь гуляю по стенам крепости.
- Мадам, эй, мадам, - слышу я робкий девчоночий голос. - Откуда вы, застенчиво спрашивает девочка лет двенадцати, ее подружка скромно молчит. Я вспоминаю свое детство.
- Из Москвы, - отвечаю вежливо.
- Ой, меня зовут Хеба, а мою подружку – Йосеба! Ой, Вы здесь одна? Где Ваша группа? Ой, в России все девушки такие красивые как Вы,- тараторит девчушка. Ой, а можно с Вами сфотографироваться?
Теперь я бреду обратно к отелю параллельными набережной улочками, до отхода поезда еще полтора часа. Зависнув на очередном перекрестке, опять слышу вежливый голос, Мадам, могу ли я Вам помочь. Решив, что пора определиться с направлением и искать отель, я отзываюсь. Да, отель Крийон, пожалуйста. Пойдемте, я Вас провожу, меня зовут Ахмед, у меня сегодня выходной, но я привык совершать пешие прогулки и как раз гуляю. Хм, выходной… А какой сегодня день недели, пытаюсь я сориентироваться не только в пространстве, но и во времени. Суббота. Хм, странно, но мне ничего не говорит это слово, дни недели в Дороге потеряли смысл. Вот Ваш отель. Спасибо, у меня еще есть время, я еще прогуляюсь, вежливо прощаюсь я, но через пару кварталов снова слышу, о, Женья, мы опять встретились. Это судьба, думаю я. Ахмед, покажи мне александрийскую библиотеку! В результате Ахмед провожает меня и на поезд. Бай, Женья!
Пять вечера, поезд трогается, я сижу одна в 2-х местном спальном купе. Вдруг вспоминаю, что сегодня я опять не завтракала и не обедала. Достаю путеводитель. О, волшебные слова – в поезде Вам будет предложен горячий ужин и завтрак, питание включено в стоимость. Робкий стук в дверь.
- Мадам, я Ваш стюард. Вы не будете возражать – ужин будет подан после Каира, в 20-30.
- Мадам не будет возражать, - хриплю я, сглатывая голодную слюну.
До ужина еще три часа, осваиваю пространство купе, нахожу раковину и зеркало. Из зеркала на меня смотрит дочерна загорелое лицо с лихорадочно блестящими круглыми глазами. У, черт, отшатываюсь я в испуге.
Лежу, читаю. Не могу сосредоточиться на тексте, все мысли крутятся вокруг еды. А Сайка наверное сейчас на ужине, завистливо думаю я.
Каир. Никого не подселили, я остаюсь одна в купе. Вскоре приносят ужин, после чего я немедленно отваливаю спать.
День девятый. Утро, сплю как сурок, сквозь сон слышу настойчивый стук.
- Мадам, мадам, завтрак,- доносится из-за двери.
- Завтрак – заходи, командую я.
Вот и Асуан. Выхожу на платформу, смотрю сквозь таксистов невидящим взором, с умным видом пристраиваюсь за группой японцев – они выведут меня в город, а то я даже не знаю, в какой конец платформы идти. Через пять минут ноги сами выносят меня к отелю, в котором я собралась остановиться – Nubian Nile.
- Вы хотите одну большую кровать, - спрашивает меня девушка на ресепшн.
Дык одна я, мне все равно.
Иду смотреть номер. И правда, одна большая кровать, все красивенько, в этническом стиле. 10 баксов удовольствие. Номер еще не убран. Сажусь в холле, жду, пока уберут.
- Хелло, как дела, подсаживается ко мне невысокий молодой человек. Откуда ты?
Ну, на колу мочала, начинай сначала, думаю я, но не хочу начинать с грубостей такое чудесное утро.
В результате оказывается, что Мухаммед организует экскурсии и круизы по Нилу. Я задумываюсь о поездке в Абу-Симбел, хоть изначально и не собиралась. Все же, раз притащилась в такую даль, надо посетить общемировые достопримечательности, решаю я. Абу-Симбел почти в трехстах км. от Асуана, я ограничена во времени и общественный транспорт в данном случае не мой вариант. Я подумаю, говорю я Мухаммеду, но сначала съезжу на автовокзал глянуть расписание автобусов на Хургаду на завтра.
- Хочешь, я тебе помогу и съезжу с тобой? Смотри, одной тебе придется брать такси, а со мной мы сгоняем на маршрутке, это в 10 раз дешевле. Меня не надо долго уговаривать, помощников на местных вокзалах я ценю на вес золота.
И правда, заскакиваем в минибас, и через 10 минут уже на автовокзале. Автобус в Хургаду идет завтра в 5 вечера, но билет можно будет купить только завтра, переводит мне Мухаммед. Но если я поеду в Абу-Симбел, то вернусь только в четыре, туплю я. Оставь деньги, я куплю тебе билет, предлагает Мухаммед. Приученная к бескорыстности местного населения вдали от туристических заповедников, я склоняюсь к этому варианту.
Я хочу предложить тебе круиз по Нилу, заявляет вдруг мой новый знакомец. У меня есть один круиз, от обеда до заката, с поездкой на остров Элефантин, но это не то, что тебе нужно. Тебе я хочу предложить другой круиз, просто плыть в клевой молодежной компании. У меня подобрался классный народ, они будут плыть два дня и две ночи. Это для тебя, поет Мухаммед.
Какие два дня и две ночи, парень, я завтра в три ночи еду в Абу-Симбел. Знаю. Я тоже поеду в этот второй круиз, просто отдохнуть, посидеть в классной компании, постучать на барабане, а вечером спрыгну на берег и вернусь в Асуан. И захвачу тебя. Ну что? Поехали? В Асуане нельзя не нанять фелюку и прокатиться по Нилу, вспоминаю я слова путеводителя. Поехали. Пойдем, я покажу тебе свою фелюку, зовет Мухаммед.
Мы идем по Корнишу, здороваемся с нубийскими капитанами, полицейскими и прочими знакомыми Мухаммеда. В Асуане совершенно расслабляющая атмосфера, солнце жарит немилосердно. Вот моя фелюка, гордо указывает Мухаммед на пришвартованную большую белую лодку. Donna worry be happy, надпись по борту. Не парься, будь счастлив! Фелюка устлана матрасами и подушками, сверху натянут тент. Я заваливаюсь в подушки и мы болтаем о том, о сем. У Мухаммеда пять фелюк и довольно большой штат сотрудников. Он вываливает из карманов ворох вырезок. Вот, я упомянут в Лонели Планет, а вот статья про меня в австралийской газете, а вот…. Названный сын английского бизнесмена Джона Каиро, читаю я. Да, я взял себе второе имя Джон Каиро, как у моего друга из Англии, который помог мне, рассказывает Мухаммед. Он познакомился с англичанином в Каире, и они открыли общее дело. Мухаммед переехал в Асуан, перевез родителей, братьев и сестер, купил им дом.
Незаметно я теряю нить разговора, фелюка покачивается на волнах, внутри меня Дорога и я дышу согласно ее тихому ритму. Я прислушиваюсь к голосу Дороги, словно продолжаю разговор, начатый в осенней Сербии год назад, продолженный в поезде Амстердам – Париж... Дорога даст мне кров, даст пищу, Дорога сама подскажет, куда идти, надо лишь остановить внутреннее беспокойство, эту вечную суету….Видеть знаки, читать знаки, внимать знакам. Сплетенья улиц сложатся в слова, стук колес истолкует настоящее, дома – согласные, а гласные – дворы и проемы парадных. Я буду читать свою историю в расписании автобусов и поездов, билетами отмечать путь. Когда-нибудь я напишу книгу и назову ее Путеводитель. Только бы не выпустить тонкую нить Дороги, не позабыть, что она внутри меня, струна моя, тростинка….
Я прихожу в себя, выкарабкиваюсь из сладкого плена подушек. Пойдем, выпьем сока из сахарного тростника, и ты покажешь мне Асуан. Вперед, веди меня, друг мой, Джон Каиро.
И вот я снова на фелюке. Вокруг пестрый интернационал – два австралийца, швед, американец, кореянка, немецкие парень и девушка. Капитан по имени Саид, в немыслимых оранжевых одеждах и ямайском берете, ставит парус. Не парься! Будь счастлив, напевает он, этакий нубийский вариант Боба Марли. Для полного сходства он скручивает косяк, и я готова поверить в переселение душ.
На берегах Нила пасутся коровы, верблюды, играют черные нубийские дети. Ветра нет, парус обвис, и мы медленно, очень медленно скользим по течению. Мое время – до вечера, я никуда не спешу, а вот кореянка Су волнуется – вот уже два часа, а мы никак не оставим позади Асуан. Я боюсь, я не выдержу две ночи, жалобно говорит она. У нее идет второй месяц путешествия, Тайланд, Египет, впереди – Турция. Американец Бред пришел в Египет из Израиля. Австралийцы пресекли Африку, начав путь в ЮАР. Я чувствую себя школьницей со своими одиннадцатью днями. Иначе мне придется сказать гуд бай моей работе, оправдываюсь я.
Мне нравятся эти разговоры про города и страны, про народы и обычаи. Сделав пару затяжек из очередного капитанского косяка, я зарываюсь в подушки и наблюдаю закат на Ниле. Потом рассматриваю дневник Су – она вклеила в него разные умильные картинки из серии «десять поцелуйчиков», места Амели Пулен на Монмартре….В девичьем дневнике одни иероглифы и он идет по кругу, не страшась раскрыть тайны своей хозяйки – в иероглифах мы не сильны.
Мухаммед и Саид берут барабаны, очередной косяк, и вот над Нилом раздаются растаманские ритмы ... О, этот американец, он придет, и мы пойдем за этим американцем….О, эти австралийцы, придет день, и мы пойдем за австралийцами…О, эта русская, эта забавная русская, придет день, и мы пойдем за этой русской….
Где здесь туалет, застенчиво шепчет Су мне на ухо после двух банок пива. Озираюсь, пожимаю плечами. На берегу, кричит капитан, на берегу везде туалет. Су меняется в лице. Я хочу позвонить в свое агентство, я не выдержу два дня без туалета, жалобно шепчет девушка. Два дня это слишком для меня…. Швартуемся, мальчики налево, девочки направо. Брожу в нильских зарослях, расшалившееся воображение вызывает образ голодных крокодилов. Чур меня, чур…
Мухаммед осторожно трясет меня за плечо. Женья, пора уходить. Мои недолгие попутчики спят, укрывшись одеялами. Зевая, вылезаю из фелюки. Зевая, выходим на трассу. Машина уже ждет. Капитан Саид нас провожает, отзываю его в сторонку, даю 50 фунтов. Он счастлив. Я тоже.
Двенадцать ночи. Сижу в холе отеля, даю Мухаммеду денег за билет в Хургаду. Ты оставишь мне билет на ресепшн? Нет, я тебя встречу, не бойся, и посажу на автобус. Расплачиваюсь за круиз, дай сколько считаешь нужным, говорит он, мне денег не надо, только для команды. Думаю, что 50 фунтов за обед и ужин будет достаточно, учитывая чаевые капитану. Бреду в номера. Водитель разбудит меня в три часа утра на экскурсию в Абу-Симбел.
День десятый. 2-30 ночи, звенит будильник. Нашариваю выключатель, но света нет. Тычусь по стенам в поисках тайной кнопки, но света нет. Куча моих мелких вещей – батарейки, зарядное устройство, расческа сокрыты в глубинах огромной кровати. О чудо – вспоминаю, что взяла с собой фонарик. Методично прочесываю постель в поисках всей этой мелочевки, как в дверь постучали. На пороге портье со свечой. Мадам, водитель ждет Вас внизу. Извините, у нас тут случилось… Это он про электричество, догадываюсь я, с облегчением понимая, что никакой тайной кнопки здесь нет, и я не последняя дура, что не в состоянии найти выключатель.
В холле нетерпеливо ждет водитель. Завтрак, оглушает он, вручая пакет с булкой и крутым яйцом. Сажусь в раздолбанный минибас. Мы заезжаем за группой японских студентов и рулим в Абу-Симбел. Я засыпаю, прижавшись к оконному стеклу.
К семи утра мы подъезжаем к Абу-Симбелу. Даю вам 2 часа, командует водитель.
Над Нилом туман, проносятся стаи каких-то египетских птиц. Иду смотреть храмы. То ли у меня наступило пресыщение египетскими древностями, то ли бессонная ночь, но как я к себе не прислушивалась, внутреннего трепета почувствовать не удалось. Быстро обошла храм, а потом пила манговый сок, с нетерпением ожидая время отъезда.
Заезжаем на Большую Дамбу, потом на остров Филэ смотреть храм Изиды. И зачем я выбрала длинный маршрут, могла ведь ограничиться одним Абу-Симбелом, причитаю я, бродя между колонн храма Изиды. В отчаянии запрокидываю голову и замечаю удивительной красоты резные капители.
Смотреть неоконченный обелиск на въезде в Асуан я не пошла. Жара была невозможная, и я унылым взглядом проводила группу японских попутчиков, по солнцепеку потянувшихся на осмотр достопримечательности. Открыла на нужной странице путеводитель и долго рассматривала фотографию.
И вот я в отеле, автобус через час, Мухаммеда нет. Египетских фунтов на новый билет тоже нет, банки закрыты. Жду десять минут, пятнадцать. Ну не дура доверчивая, веду внутренний монолог. Это же Египет! По слогам – Е-ГИ-ПЕТ! Принесет он тебе билет, как же…. Пойди в ресторане блюдечко с голубой каемочкой попроси…..
Легкая досада от подобного завершения маршрута, ну нельзя же так расслабляться и доверять случайным знакомым. Денег не жалко, неохота напрягаться…. Все же встаю, иду на ресепшн. Есть тут у вас такой Джон Каиро, ябедничаю я, так вот, обещал билет мне купить, денег взял, а не пришел. Меняйте мне баксы, я новый билет поеду покупать. А когда твой автобус, невозмутимо спрашивает мужчина за стойкой. Через пол часа, отвечаю жалобно. Так твой приятель сейчас сейчас подойдет, так же невозмутимо продолжает он. Ну знаете, у меня завтра утром самолет, я ждать не могу, деньги меняй, завожусь я. Только выхожу на порог – идет, голубчик. О, ты уже готова? Пошли, командует Мухаммед, мы прыгаем в маршрутку. На автостанции успеваем попить сока из сахарного тростника.
Бай-бай, Женья! Я сказал водителю, чтоб присматривал за тобой и довез до Хургады. Не парься! Будь счастлив! Бай, Женья!
Я сплю беспробудно несколько часов, просыпаюсь от голода. Опять забыла пообедать. Рядом со мной сидит араб, двумя руками обхватив потертый портфель. Как насчет приглашения на суши по приезду, приходит смска от сестренки. О да, жрать хочу неимоверно, отвечаю я. А поесть не пробовала, говорят, помогает, язвит систер. Кися, веришь – некогда, задолбали эти достопримечательности, времени на еду просто нет. Араб рядом со мной шуршит каким-то пакетом, я жадно прислушиваюсь. Он дает что-то водителю, кондуктору, поворачивается ко мне. Старательно отвожу глаза, но, не удержавшись, скашиваю их на протянутую в мою сторону руку. В руке – яблоко. Хватаю яблоко, жадно и неопрятно чавкаю. Снова замечаю руку, в руке – банан. Хватаю банан, держу крепко, продолжаю давиться яблоком. Мне опять протягивают банан, уже очищенный. Беру. Держу. Чавкаю. Проваливаюсь в сон.
