Поскольку в энергетике в общем и целом я кой-чего понимал, а в нефтедобыче - намного сильно меньше, то ко мне был придан американский эксперт Джон, который был пенсионером, а до этого проработал везде где все, кто ни попадя, нефть добывали: в Нигерии, Саудовской Аравии, Венесуэле, в Эмиратах и даже на Уренгое успел каким-то образом побывать - откуда вынес несколько жизненно важных истин, из которых меня наиболее поразила и сблизила с ним главная: "Нас эбуд, а мы кръепчаем".
Сначала мы с ним посетили все кувейтское руководство нефтянки, которое сумело в первые дни после освобождения пробиться домой (на рейсы попасть было очень трудно - все стремились попасть в Кувейт раньше своего начальства дабы доказать тем самым свою преданность Родине; я так понял, что кто первым убежал - тот стремился первым и вернуться.
Беседы с ними были абсолютно бессмысленными: вращая на запястьях Ролексы, эти начальнички на наш вопрос: "Как вы оцениваете потери в дебите нефтяного поля Румайлы?", отвечали типа: "О ужасные, очень огромные потери!!!", "Ну а в смысле баррелей в день?" - "Я не думаю, что цифры уместны когда мы имеем дело с такой трагедией".
Тут я не хочу ни в коей мере умалить кувейтскую трагедию - Саддамушка действительно там покуролесил от души; - речь идет о совершенно невероятной некомпетентности кувейтского руководства, которое даже было не в курсе добычи нефтяных полей до войны. Но Джон - слава богу он был рядом - объяснил мне что начальственные кувейтцы никогда такой мелкой детальной хренью и не занимались: для этого - для работы - у них были подручные британцы, индийцы, паки и т.п., а кувейтский начальник занимался заценкой и закупкой нового Мерса и Ролекса и общим руками водставом. Ну и слава богу, кто-то же должен выигрывать в лотерею, и чаще всего это случается с небезупречными по моральным качеством людьми. Ну вот так мир устроен, что сделаешь
Но слава аллаху и консультанту Джону: на следующее утро он изобрел впечатляющую методику с погрешностью не более 7%, с помощью которой мы смогли оценить ущерб нефтеполя Румайлы. Мы разделились на две команды: Джон и я на вертолете, а более несчастливые люди по земле и за один день поставленную задачу выполнили. Я занимался в основном счётным делом, Джон держал связь с землей и давал мне данные для счета. Конечно, основная заслуга в применении такой неортодоксальной методики была его - вернее сказать только его, но то, что сблизило меня с Джоном было то, что он ясно отдавал себе отчет, что написать, что-то аналитическое экономического типа на родном языке он просто не в состоянии (вернее, его тошнило от любой задачи такого рода), и когда он увидел мой экзерсис на эту тему - он (гадом буду) просто онемел. Он просто себе не мог представить что русский человек может нечто подобное изобразить по-английски. Не поймите меня неправильно - я не писал нечто на уровне Диккенса или Дарвина - нет, совсем, это был просто приемлемо грамотный аналитический доклад. Но Джон сталкивась с выбором "какой-который", "по причине или вследствие" - просто впадал в ступор.
Не любил он писать. Но зато с вертолета по вышине факела с помощью своей оптической штучки мог заценить средний дебит скважины и земной замер наземной команды подтверждал это в пределах 8-10%.
Короче за два дня работы у нас с Джоном срослось по-хорошему. Мы точно пришлись друг другу по-душе.
Часам к пяти второго дня было ясно, что работу мы свою сделали и что у меня есть полный материал, чтобы написать разумный отчет завтра часам к трём дня.
Мы вылезли из вертолета, сели в машину, и я стал вежливо слушать байки Джона как его любили в Уренгое и окрестностях русские девушки (и даже одна татарка - чем он особенно гордился поскольку полностью уверовал в её сказку, что она прямая потомка Чингиз-хана) [Думаю, поскольку он там был где-то году в 1982, то татарка была в чине не ниже майора КГБ - а там бог весть, чего в жизни не бывает].
Мы ехали довольно резво – 80 км или около того, как вдруг Джон заорал, довольно истошно: "Тормози, сворчивай направо!" "В чем дело", стараясь держаться как можно сухо спросил я (поскольку я вроде как был за старшего, так на х@я тут командовать без спроса. "Так там же PX!” с неподдельным восторгом и изумлением от моего непонимания возопил Джон. Действительно, впереди в ста метрах стоял неказистый знак "USAF PX " с указателем, что это направо.
Тут надо пояснить для читающей публики, что PX - это типа советского "Военторга", но от последнего он отличается в выгодную сторону тем, что там на товары нет никаких налогов и цены заметно (хотя и не намного) ниже , чем в обычном супермаркете. Тогда я его увидел первый раз, после этого видел раза два-три ещё - и все они разные: по выбору товаров, по ценам и т.п.
Тут надо еще дополнительно пояснить, что проблема голода нам не грозила: перед вылетом в Женеве нас загрузили водой и MRE (meals ready to eat) и жили мы в единственном функционировавшем в тот момент в Кувейте отельчике компании SAS - по какой-то причине его не раздраконили отступавшие иракские войска, так, что приготовить минимально пригодный к запихиванию в желудок хавчик не было проблемы поскольку в отельчике было и электричество (от генератора) и горячая вода. (Никаких ресторанов, конечно, в Кувейте в те дни не было.) Поэтому идея закупки какой-то унылой хавки в PX мне не была отчётливо ясна.
Мы встали рядом с забором, около КПП и Джон свистящим шёпотом с видом чрезвычайной серьёзности спросил меня; "Ты выпить хочешь?"
Это был трудный и многогранный вопрос. Во-первых, при жаре в 45 градусов Цельсия на выпивку не тянуло. Во-вторых, я был усталый и потный и в мыслях у меня было только помыться и растянуться голым на кровати у вентилятора. НО! В-третьих, я отчетливо понимал, что мой отказ подорвет веру Джона в легендарную способность русского человека хотеть выпить всегда и везде, а с национальным достоянием шутить было бы безответственно. Поэтому я твёрдо заверил его "Да, конечно!!" и не удержавшись спросил "А как?"
Вопрос был весьма резонным, т.к. провоз, приобретение, наличие и распитие алкоголя в Кувейте были (и остаются) уголовно наказуемыми деяниями. Конечно, никакой полиции в это послевоенные дни и духу не было, но всё же нарушть закон было как-то непривычно.
"Говно вопрос" - заверил Джон. "Ты только помалкивай (вход в PX был разрешен только американским военным) и держись подле меня". Что я и сделал.
Джон подошёл, пропихнув меня как бы вперед, к маявшемуся на часах ужасно рыжему солдатику без двух передних зубов и стал его расспрашивать о ходе жизни. Боец сообщил ему, что ход того, что выдается якобы за жизнь чрезвычайно хуев и он этого скрывать не намерен. Говорил он с ужасно смешным южным акцентом (как оказалось потом, он был из Кентукки) и я, хотя половину его речи не понимал, еле удерживался, чтобы не заржать.
После пары минут малозначащего трёпа, Джон взял быка за рога: " Ну а вот разжиться чем-то жидким, типа покрепче чем "Спрайт" как-то здесь можно?" "Да для хорошего человека всё можно сделать, но непросто, очень непросто всё это" пробормотал солдатик, глянув на меня. Джон сделал мне знак, чтобы я шёл себе в магазин, а сам продолжил переговоры. Я поошивался минуты три в этом убогом военном сельпо, где самым ходовым товаром было несъедобмое дерьмо типа "Spam” и разнокалиберные картофельные чипсы (которые, тем не менее, американскими бойцами раскупались с завидным энтузиазмом), купил себе тоже, чтобы не выделяться, штуку какой-то малосъедобной гадости, и тут меня взял в оборот Джон.
С видом чрезвычайной серьёзности и сосредоточенности, он сообщил мне, что сделка близка к завершению и необходима лишь моя подписка как пайщика. Суть сделки была такова: гарантирована доставка завтра после полудня a fifth (т.е. 0,75 литра) либо виски, либо джина, либо водки по цене $50 за штуку. Какой именно придет напиток - не гарантируется. Оплата - половина вперед.
Сказать, что моя душа запела - было бы неправдой, потому, что закупать какое-то дерьмо по цене раз в 10 дороже, чем я смогу через неделю затовариться в duty free на Бахрейне противоречило здравому смыслу. Но здравый смысл здесь был не при делах - Джон знал, что русский человек, как всегда и везде, очень хочет выпить, и он расстарался практически для меня, поэтому надо было соответствовать его видению моих национальных особенностей. "Отлично!", сказал я. "Я думаю надо две брать", задумчиво сказал Джон. "Нет, три"- решительно сказал я: соответствовать, так полностью. "ОК, отслюни полтинничек" завершил Джон этот краткий, но интенсивный business brain-storming.
Он отлучился для моментального завершения бизнес-проекта. После чего мы прыгныли в авто и быстро прикатили к своему "SAS Hotel", где меня ожидал неожиданный и приятный сюрприз.
Оказалось, что пока мы болтались в поле, в отель прибыла ООНовская политическая делегация и её зам, кто оказался никто иной как весьма известный Виктор Суходрев (бывший переводчик всех генсеков КПСС, а в то время помощник Генсека ООН по политвопросам), и узнав, что в том же отеле обретается соотечественник, оставил мне записку, чтоб я его ждал в номере около 19:00. Я, конечно, прекрасно знал кто он такой. Он, естественно, обо мне не слышал никогда; в Нью-Йорке мы никак не пересекались - уровни были несоразмерно разные.
Я быстро помылся (насколько позволяли обстоятельства), оделся поприличнее и быстренько набросал напамять впечатляющий брифинг об общеэкономическим состоянии послеоккупационного Кувейта с упором на нефтяные дела.
Где-то в 19:05 раздался стук в дверь и на пороге - ну как в кино - оказался Виктор Суходрев. Но не с пустыми руками! А с литровкой "Chivas Regal", полбатоном сухой колбасы лучшего микоянвского разлива и !мешочком черных сухариков!! Я онемел! А я то, мудило грешное, вообще ничего кроме двух бутылок питьевой воды на стол поставить не имел. Потерянности и смущению моему не было предела (я, кстати, и не знал как он будет по отчеству).
К счастью, Суходрев, который (несмотря, на полтора десятка лет разницы в возрасте) тут же велел звать себя Витей, оказался совершеннно задушевнейшим, обаятельным и простым человеком и к тому же - совершенно потрясающим рассказчиком. Брифинг мой он, конечно, слушать не стал ("мне всё уже боль-мень в Нью-Йорке расписали"), а вместо этого порасспросил меня кто я и что я, послушал несколько историй из моего недавнего намибийского миротворчества, а потом стал рассказывать свои байки. Но как!! Так я не ржал ни до ни после, да еще при том, что фигурировали в них все исторические фигуры: от Никиты Сергеевича до Леонида Ильича и Никсона и Форда и хрен знает кого! Как я не обоссался (а может и да?), я диву даюсь. Никакой Ираклий Андронников и близко не валялся. При этом я без отвращения и излишней застенчивости отхлебнул до упора вискарика, заел микояновской колбаской и загрыз чёрнохлебными сухариками (на мой вопрос зачем он их взял с собой - Виктор сказал "А вдруг соотечественник на пути попадётся? Как видишь - так и вышло). Экстаз души и тела были в полной корреляции и гармонии.
Единственно, о чём я горько жалею - это то что, я, будучи относитеьно молодым и глупым, и надеясь на чудодейственную силу (как мне тогда казалось) моей цепкой памяти ничего не записал поутру. Дурь, но уже не исправить.
Где-то часам к двум ночи, Виктор сказал "Ну пора мне и честь знать" и откланялся - оставив мне (несмотря на мои отказы) сухари и колбасу (виски все, естественно, уже вышло).
Назавтра, на счастье, мне не надо было летать и я уселся писать отчёт (на машинке пишущей, мой юные читатели, с белой мазилкой и черной копиркой, а не на никаком нихера ни ноутбуке), а мой соратник Джон со товарищи убыл в поле добыть недостающие данные для завершения моего аналитического опуса.
Вскоре после полудня Джон ввалился в мой номер с завершающей табличкой по горящим скаважинам (что было делом совершенно второстепенным), но главное с сияющей улыбкой на лице. Заговорщицки вращая глазами, он открыл свой походный рюкзак и выставил на для моего восторженного любования четырёхгранную бутылку коричневой жидкости на которой было начертано "Whiskey Jimmy Walkman" (почувствуйте разницу) и изображен бредущий в пространство мужик явно страдающий подагрой.
"Ну, не совсем настоящий," - сказал Джон, "но, в условиях Кувейта люди типа пьют и бога славят". Я тут же горячо подтвердил, что я практически этот напиток от оригинала не отличаю и пить буду взахлеб. Мы быстро уладили финансовую сторону дела.
И тут Джон перешел к протокольной стороне вопроса. Он подчеркнул, что надо бы пригласить и угостить еще двух мужиков из наземной команды. Я горячо поддержал его в этом начинании, потому что понимал, что чем меньше я этого пойла выпью тем больше у меня шансов не укоротить значительно свою жизнь.
Надо заметит попутно, что никакого льда и никакой содовой воды в отеле и в помине не было.
Затем, придав лицу значительность, Джон сообщил, что он в курсе, что вчера сюда прибыл важный советский начальник из Нью-Йорка и что он также в курсе, что вчера вечером я ему докладывал о проделанной работе, поэтому он будет совершенно не против если я приглашу этого начальника к нашему совместно профинансированному столу. Он понимает, что это для меня важно, что начальнику очень хочется выпить, и поэтому он входит в долю без всяких задних мыслей.
Я изобразил радостную улыбку на лице и стал лихорадочно мыслить. То, что Суходреву напитка " Whiskey Jimmy Walkman" до сей поры отведать не довелось - мне было ясно. Что мне было неясно - это не воспримет ли он, при всём своём чувстве юмора моё приглашение как издевательство, а оценит ли его лишь как дань обстоятельством и забавное приключение. Но с Джоном мне еще предстояло неделю работать, а что будет между мной и Суходревом - кто знает, поэтому я установил свои приоритетеы и с радостным чувством сказал: "Джон, родимец, спасибо тебе за щедрость, конечно приглашу своего начальника - ему ведь безусловно страсть как хочется выпить". Джон был доволен.
Я отправился с тяжёлым сердцем приглашать Суходрева. По счастью, я совершенно недооценил дипломатический такт и гибкость Виктора. Он сказал, что непременно ненадолго придет к нам , что диковинная марка "виски" его не пугает, а наоборот радует возможностью дополнить еще одним экземпляром ряд испробованны ранее чудес типа портвейна "Агдам", выпьет приличествующую дозу и под благовидным предлогом удалится.
Что он и сделал. Но как! На своём совершенно чарующем английском - в котором британский и американский акцент смешались так, что ни тот ни другой не выделялись - он поднял тосты за людей (типа нас) которые в поле делают настоящее дело в отличие от бесполезных политических кадров (типа него), выпил где-то грамм 300 этого пойла, выслушал с пристальным вниманием историю Джона о его чингисхановской любовнице и подтвердил, что Джону повезло как ни одному русскому потому, что такие леди нынче исключительно редки, и затем откланялся сказав, что, к сожалению он должен идти писать телеграмму в НЙ Генсеку. Джон был в восторженном онемении.
После этого у нас с Джоном завязался недолгий спор, где он утверждал, что Виктор - исключение, а большинство советских начальников совсем не такие умные, а я, борясь от не х@я делать за честь Родины убедил его, что Виктор - типичный советский начальник, а на Уренгое Джону просто попадались исключения из правил. И я его (не смейтесь!) убедил - может замечательный "виски" помог.
Затем наши наземные друзья, которые закосели быстро и сильно, тоже отправились восвояси. Джон же сидел как скала Гибралтар - ему, видно, такие дозы были как слону дробина.
И тогда...
Тут я должен разъяснить, что всё предыдущее была просто призказка.
я спросил Джона: "А как это вообще-то возможно было достатить эти три бутылки?" "Ведь всё запрещено страшными карами американским командованием и потом их же как-то надо доставить в Кувейт - за счет других жизненно важных грузов - аммуниции, жрачки и т.п.? И как ты с этим часовым легко так договорился?"
"Ах, мой юный друг, как мало ты занешь реальную жизнь" - лицо Джона приобрело мечтательно-ностальгическое выражение.
И он рассказал.
В 1951 году его призвали на Корейскую войну. Во время какой-то атаки он повел себя по-геройски, получил какой-то значительный орден, был сильно ранен, два месяца отлеживался в госпитале, а по выписке ему предложили должность заведующим одним из больших PXов. Он сначала возмутился - типа хочу на передовую, беззаветно биться с врагом, но "один умный человек" (как сказал Джон) убедил его - бери, пока дают, всю жизнь меня за этот добрый совет будешь вспоминать. Умный человек оказался прав.
Вскоре после того, как он вошёл в должность и разобрался с делами, Джон понял, что основная задача PXа - это не продажа жвачки и прочей мутоты бойцам, а подпольная переправка выпивки в войска, на передовую (там был типа сухой закон). Система, насколько я помню действовала так. Выпивка приходила, по-моему, из Филиппин в ближайший порт уже расфасованная в снарядные ящики 80-миллиметрового (или как-то так) калибра (на Филиппинах была целая индустрия по производству таких поддельных ящиков). Джон был вторым звеном после порта - его задача была переправить эти ящики оптовым распределителям уровня фронта (которые тоже действовали под прикрытием PXов) , которые дальше уже отправляли их розничным заказчикам в войска.
И дело пошло!
Джон ни до, ни после таких денег в руках не держал. Достаточно сказать, что через полгода службы в этой скромной должности зав.Военторгом, он уже смог закупить своей корейской гёрлфренде кондо в Сеуле (на каковой подарок она, увы, не отплатила добром, но это отдельная и печальная история - не буду рассказывать, чтобы вас не прослезить), отправить маме деньги в Миссури и регулярно расслабляться по крупному когда ему выпадал R&R в Японии для отдыха от его тяжелой службы.
И всё бы было хорошо и катило бы как по маслу! Но, увы, простым людям типа Джона (в отличие от непростых типа Потанина, Абрамовича и Дерипаски) всегда какая-то спица попадает в колесницу!
А всё от недостатка собранности и дисциплинированности, как когда-то воспитывал меня замкомвзвода мл.сержант Арабаджи. Эх, его бы к Джону тогда, чтобы он его малешко воспитнул. Но нереально.
Короче, Джон расслабился. Започивал на лаврах. И вследствие недостатка собранности и дисциплинированности, на необходимость которых сурово и требовательно указывал в свое время мл.сержант СовАрмии Арабаджи, блистательная бизнес-карьера Джона потерпела сокрушительное крушение.
Сурь примерно была в том, что вместо того, чтобы отправить партию псевдоснарядных ящиков во фронтовой PX (Военторг), Джон, по разгильдяйству просмотрел, что их направили во фронтовой пункт артиллерийского довольствия. А ящиков было много, речь шла о серьезных деньгах.
Ошибка в ужасе обнаружилась на следующее утро, Джон в полуобмороке звонил артиллеристам и страшно кричал: "Вам по ошибке была направлена партия снарядов неправильного калибра! Их использовать нельзя, иначе и Вы и всё кругом взорвется и испепелится! Немедленно по получении телефонограммы отправьте их ко мне, на место отправления". На что он получал сухой и уверенный ответ: "Снаряды получили, ящики вскрыли и проверили. Это именно тот калибр который нам подходит. Ничего никуда возвращаться не будет. И больше сюда чтоб не звонить, иначе взрываться будет все у Вас! Конец связи!" Ну и что тут можно сказать и сделать? Да ничего...
Джон попал на очень большую сумму бакинских рублей. Как он из этой истории выворачивался и как сумел демобилизоваться with honorable discharge - это еще надо повесть писать, а творческие силы иссякают. Но вспоминал он эту историю без горечи, скорее с юмором и философски: ну, понкатно, время раны залечило.
Я в продолжении его рассказа охал и ахал в нужный местах (и без притворства). Помолчали.
Потом Джон сказал: "Я знаю, блин, что ты думаешь, что вот коррупция туда-сюда". Я сделал большие глаза и отрицательно, но неубедительно замотал тяжёлой уже головой.
"А вот без неё хер бы мы с тобой счас сидели бы и так душевно выпивали бы и твоего русского начальника смогли угостить - ни где-нибудь, а этом раздолбанном Кувейте, где ты и за мульён сто грамм своей водки не достанешь!" И я согласно закивал головой.
"Кстати", деловым тоном спросил Джон, "мой кентукский кореш доложил, что есть хороший шанс, что завтра будет водка в доставке. Я подписался на всякий случай. Ты поучаствуешь?"
"Безусловно" - твердо сказал я.
