Парк "Glaciares".
Ледник Морено находится в южной части большого национального природного парка "Glaciаres". Плата за удовольствие увидеть ледник довольно высокая. Северная часть парка свободна. Ее называют "El Chalten", по имени маленького туристического городка, распахнувшего свои отели и кемпинги для многочисленных туристов со всего света. В 10 км от Чалтена находится самая популярная в Патагонии гора – "Fitzroy". (Еl Chalten – имя той же горы на языке индейцев, живших когда-то в этих краях). Фицрой – фамилия капитана корабля "Бигль", на котором плавал Дарвин, неутомимого путешественника и исследователя Патагонии. Не знаю, какой характер был у капитана, но гора оказалась ужасно вредная.
Обычно в El Chalten приезжают на 3-4 дня. Останавливаются в городке, в комфортных условиях. Один день гуляют до Фицроя, поднимаясь до озера Де Лос Трес, на другой день совершают прогулку до горы Торре. Эта изящная гора, одноименное озеро и роскошный ледник, сползающий в него, достойно конкурируют с Фитцроем. Около этих главных точек расположены места, где можно бесплатно поставить палатку и переночевать, а не метаться до городка и обратно.
Мы вдумчиво «окучивали» окрестности Фицроя 12 дней.
Первая наша ночевка была на берегу озера Капри. Около нас был небольшой пригорок, с которого можно было увидеть знаменитый Фицрой. Утром Сережа лениво выполз из палатки и вдруг заорал "Смотри ..." Зрелище было фантастическое. На небе пламенели облака, в полном блеске и великолепии красовался горный массив во главе с гордым капитаном. Но время мы упустили, утренний свет быстро погас и на горы начал наползать серый туман. Сережа был безутешен. По его словам искусство пейзажной фотографии заключается в том, чтобы заранее найти точку, понять, что есть шанс, а потом сидеть и ждать, что повезет, "включат" свет и дадут картинку. "Вдруг" что-то поймать почти невозможно. Этот упущенный шанс преследовал нас две недели. Гора просто издевалась над нами, как бы говоря: "Сами, ребята, виноваты, спать меньше надо..."
На следующий день мы дошли до самого большого кемпинга Poincenot и сразу рванули вверх, к озеру Де Лос Трес, засвидетельствовать свое почтение капитану. Увы, он был хмур и почти невидим.
Потом начался нудный нескончаемый дождь. Он не прекращался два дня. Палатка у нас была очень хорошая и не протекала, но лежать целый день и слушать, как стучат капли и воет ветер – тоскливо. Мы развлекались тем, что перебирали в памяти наши общие воспоминания, накопившиеся за сорок лет совместной жизни. Забавно, что мелочи, которые и делают картинку живой, у каждого были свои. Событие, почти стершееся из памяти одного персонажа, бережно хранилось в голове другого. Такие разговоры многократно усиливают ощущение, что мы – одно целое.
Утром второго дня я пошла немного погулять, но сразу потерялась. Часа полтора я металась в тумане по мокрым кустам и не могла найти лагерь. Я вернулась в палатку мокрая и несчастная. Серега, который все это время сладко и благоразумно спал, спросил меня, хорошо ли я погуляла. Поверить, что я потерялась, он не мог.
На третий день по лагерю прошел слух о надвигающемся похолодание. Дождь должен был превратиться в снег и, главное, появиться солнце. Мы встали в пять часов утра. Все действительно было покрыто снегом, на чистом небе горели звезды. Пейзаж был нереально красивый и торжественный. Казалось странным, что не звучит какая-нибудь фуга Баха. И только над Фицроем собирались подозрительные облака. Мы довольно резво поднялись до озера, предвкушая увидеть, наконец, знаменитую картинку, которую обещают все путеводители по Патагонии.
Нет! Нет! И еще раз – нет!
Как будто кто-то взял резинку и аккуратно стер с неба самую большую гору, оставив те, что поменьше. Я не стала ждать улучшения видимости, понимая, что дело не в погоде, а в чем-то другом и решение «не давать» нам Fitzroy принято на самом высоком уровне.
Сидеть на одном месте и ждать, когда гора проявит к нам снисхождение, не было сил. И мы, несмотря на дождь, отправились дальше.
На три дня мы ушли от нахоженных троп и замусоленных пейзажей в ущелье Electrico. Когда ты целый день обреченно топаешь с рюкзаком под дождем, то невольно смиряешь гордыню и уже не чувствуешь себя крутым трекером. В душу закрадывается подозрение, что ты просто идиот и мазохист.
Ночевали мы в платном дорогом кемпинге. Единственное, что украсило нашу жизнь – уютная столовая с печкой (но еду надо было готовить под дождем в другом месте). Прогулка вверх по ущелью на следующий день была замечательной. Дождь потихоньку кончился. Патагония оценила по достоинству наше упорство и улыбнулась нам. За целый день мы не встретили ни одного человека и наслаждались иллюзией полного слияния с первозданной природой.
У озера Electrico.
Симпатичный рейнджер, наш гостеприимный хозяин, сказал, что пару дней будет хорошая погода, и мы рванули назад к Фицрою, окрыленные надеждой увидеть капризную гору во всем блеске. Наивные люди!
Мы вернулись в Poincenot и поставили палатку на том же месте, где стояли три дня назад. Забавно, как человек при малейшей возможности продуцирует штамп «Я возвращаюсь домой…» Вечером побродили по ближайшим холмикам, подыскивая место для утренней съемки и еще на что-то надеясь.
Утром Сережа пошел фотографировать. Я решила не мешать ему и побродить одна в утреннем тумане, не отходя ни на шаг от тропы. Я понимаю, что язык, на котором Природа разговаривает с нами это пейзаж. «Обращаясь к сознанью пейзажем», как пишет Бродский. Но часто ловлю себя на том, что задумавшись, пропускаю реплику собеседника. Так было и в тот раз. Небо начало розоветь, по облакам побежали сиреневые тени, вершина горы засветилась. Я расположилась с комфортом на причудливой коряге и приготовилась к диалогу. К моему изумлению «Он все сказал». Спектакль кончился, так и не начавшись. Настырному и внимательному Сереге повезло больше, занавес приоткрылся на несколько минут, как будто только для того, чтобы Фицрой показал ему длинный насмешливый язык. Это я про «алые облака над Фицроем».
После завтрака мы двинулись дальше, на встречу с горой Сьерро-Toррe, еще одной достопримечательностью парка "Glaciаres". Восхождение на эту гору считается одним из самых трудных в мире. Один из маршрутов на вершину называется «компрессор». Сережа рассказал мне историю про итальянского альпиниста Чезаре Маэстри. Первый раз он совершил восхождение на Торре в 1959 году. Но его товарищ погиб на спуске, и почему-то встал вопрос «А были ли ребята на вершине?» Чезаре вернулся к горе через 11 лет, приволок с собой на вертолете компрессор и проперфорировал гору, вбив в нее более 400 крючьев. Многие осудили его поступок, сказав, что он изгадил гору. Не так давно, два американца спилили почти все, но это тоже вызвало противоречивые чувства у публики. Наш легендарный альпинист Анатолий Букреев говорил: «Горы не стадион, где удовлетворяют свои амбиции, а храм где исповедают свою религию». Наверное, эти слова и объясняют разницу взглядов на маршрут «компрессор».
Вообще меня очень трогают все эти истории про восхождения. В них всегда много индивидуального чувства, своей собственной правды, которая может вдруг показаться мифом, но, если ты сопереживаешь дальше, то опять становится правдой.
Прелесть трека в Патагонии в том, что шагаешь по удобным тропам и с удовольствием глазеешь по сторонам. Кошмар трека в Патагонии – ветер и дождь. 18 марта, когда мы двигались к Сьерра-Торре, погода была такая ужасная, что объяснение этому могло быть только одно – выборы в России. Ветер дул с такой силой, что срывал дождевую накидку. Капли дождя секли лицо. Впервые Патагония показалась злой. К тому же стремительно холодало. Когда мы пришли в кемпинг, поставили палатку, и я залезла в нее, мне показалось, что я обрела надежное укрытие. На самом деле, надежным был только мой муж. Под ветром, дождем и снегом он приготовил еду, пропихнул котелок в палатку и мы, стоя на четвереньках, кое-как поели. Меня начала охватывать тоска. При мысли о том, сколько денег нам стоило это «удовольствие», мне становилось совсем тошно. Потом я лежала, дрожала от холода и думала, что в России уже прокрутились все «карусели», проголосовали все батальоны и, главное, что миллионы людей отдали свои голоса «Дону Рэбе» с трепетом и восторгом. И я поняла, где настоящая тоска и непроглядная хмарь. Погода в Патагонии меняется очень быстро, надежды на смену «политической погоды» в России нет никакой.
Следующий день встретил нас ослепительно синим небом. Белоснежные вершины горели на солнце. Озеро покрыл тонкий лед, звенящий под легким ветром. Все было залито призрачным золотым утренним светом. Патагония приносила нам искренние извинения за доставленные вчера неудобства. Сразу стало неловко за свое малодушие и ропот. Жаль, что люди не умеют так легко выходить из напряженных и болезненных ситуаций. Ссора, как дождь, прошла, и можно улыбнуться друг другу!
У озера Laguna Torre. На мирадоре Маэстри.
Мы должны были после Сьерра Торе вернуться в El Chalten, сделав классическую петелечку, но прекрасная солнечная ясная погода давала нам шанс увидеть, наконец, Фицрой. И мы повернули назад.
Третий раз мы разбивали палатку на одном и том же месте и с тревогой смотрели на куксившуюся гору. «День сурка» повторялся с оскорбительной мелочностью. Утром я обреченно спала. Серега вернулся с утренней съемки понурый, грустно сказал «Не дали... », и мы начали собираться.
В Чалтене мы поселились в скромном кемпинге, с удовольствием помылись, постирали вещи, приготовили себе шикарный ужин с мясом и вином. Но меня давила тяжесть несбывшихся ожиданий, не оставляло ощущение неисполненного завета. Неделя была «заложена» Сережей на плохую погоду, мы не собирались легко сдаваться, мы не полагались на глупое везенье, мы мерзли и мокли, мы карабкались по скользким камням вверх и я даже свалилась один раз в ручей, но вознаграждены мы не были. Старый капитан Фицрой спокойно и терпеливо учил нас правилам пребывания в своем мире. «Оставь амбиции, забудь про мотивацию, не ропщи, не жди наград. И, главное, будь благодарен солнечному лучу, пробивающемуся сквозь тучи не потому, что он осветил вершину, а просто потому, что пробился».
Мы вернулись в Эль Калафате 23 марта. Наш кемпинг почти опустел. Холодно. В Патагонии скоро наступит зима.
P.S. Я перечитываю, и исправляю опечатки в своих «потогонских» записках. Сегодня я путешествую во времени. Я закрываю глаза и вижу волшебную гору со звонким именем в лучах золотого утреннего солнца. Легкие розовые облака подчеркивают белизну снега на вершине. А вот гора горит в ярком закатном свете, среди лиловых туч, которые не скрывают светлый лик, но подчеркивают безупречность линий. Может ли кто-нибудь сказать, что я этого не видела?
