Пройдя последний инструктаж перед восхождением и плотно увязав вещи в тюки на крышах машин, наша группа выдвинулась из Санта Елены в сторону Сан Франсиско де Юарани – поселение, из которого начинается дорога в национальный парк Рорайма. Утро ясное, савана просматривалась на много километров вперед, на горизонте хорошо прочерчивался контур тепуя «спящий индеец». Словом, ничто не предвещало…
Первые тревожные знаки появились на подъезде к деревеньке Санта Крус де Мапаури. Наш небольшой караван вдруг остановился среди дороги. Проехать было нельзя из-за брошенных поперек дороги веток и нескольких слоняющихся вдоль них индейцев.
Один из них, увидев нашу машину, махнул рукой водителю и подошел поздороваться. Водитель без гнева и без страха спросил индейца – что за дела? Тот ответил, что на дороге убили его сестренку семи лет. Девочка шла из школы, какой-то таксист сбил ее насмерть и сбежал. Выразив соболезнования, наш водитель спросил, можем ли мы проехать дальше? Индеец пожал плечами и сказал, что проехать-то можно, но лучше бы нам разворачиваться и ехать обратно в Санта Елену, потому что дальше, в Санта Крус де Мапаури – родной деревне погибшей девочки, уже стоит большая баррикада и никого там не пропустят. Разворачиваться назад мы конечно не стали, решили испытать удачу в злосчастной деревеньке. Спустя каких-нибудь 5 км, стало очевидно каким именно местом к нам повернулась удача. Мы уперлись в хвост длинной и беспорядочной очереди из машин, заполнивших обе полосы федеральной трассы. Мимо нас проносили бревна, палки, секции проволочного забора, старые покрышки, словом, весь необходимый для укрепления баррикады инвентарь.
Выстроили ее мгновенно, обочины перегородили от объезда грузовиками, у самого укрепления стояла группа индейцев, человек 15, с замотанными тряпьем лицами, с мачете и дубинами в руках. Наш гид – пожилая, но бодрая индианка Бальбина, выскользнула из машины и быстро растворилась в бурлящей толпе, наполовину состоящей из вооруженных колами мужчин, наполовину – из женщин с грудными детьми. Тревожась за судьбу нашей экспедиции, я последовал за Бальбиной, дабы быть в курсе ситуации. Тем более, пока никакой опасности для себя и других путешественников заметно не было. Между машин и по обочине дороги понуро слонялись креолы и несколько белых туристов, явно не опасаясь внезапного нападения.
Все же держась на некотором расстоянии (так чтобы не достал удар мачете) от наиболее агрессивной группы с замотанными лицами, я посновал в толпе и отыскал Бальбину. На мои очевидные вопросы она ответила, что пока ничего не ясно. Сейчас, мол, будет сходка, тогда всё скажут, но есть добрый знак – сбежавшего таксиста задержала гвардия и держит в участке в соседнем поселении Сан Игнасио. Можно надеяться на то, что когда это объявят широким массам возмущенных индейцев, те успокоятся и разойдутся. Начался сход. Индейцы сбились плотным кольцом вокруг старосты – крикливой бабы трудноопределимого возраста.
В кольце слушателей оказался и я. Однако поскольку основная часть дискурса шла на языке таурепан, владение которым, безусловный пробел в моем образовании, дословно передать содержание речи старосты передать не могу. Однако даже слушая незнакомую речь, становилось понятно, что надежды на скорое разрешение проблемы питать не стоит. Некоторые фразы старосты откликались в толпе грозным улюлюканием, другие аплодисментами. Что-то подсказывало мне, что овация посвящена вовсе не успехам национальной гвардии, изловившей дурака-таксиста. Как только староста умолкла, толпа вокруг закачалась, индейцы с тряпьем на лицах бодро попрыгали на площадку грузовика, не забыв о своем нехитром оружии, и транспорт уехал в сторону Сан Игнасио. Поскольку Бальбина пустилась в личные переговоры со старостой, я стал расспрашивать окружающих о сути сказанного на сходе. Тут-то оправдались наихудшие ожидания. В общих чертах староста сказала следующее: убийцу девочки поймали, он - бразильский таксист и сидит сейчас в участке, но это ничего не значит, потому что национальной гвардии нет никакой веры. По-любому, таксист откупится от гвардейцев и сбежит в свою Бразилию, потому что на смерть индейской девочки тут всем плевать.
Но здесь Гран Савана – земля таурепанов, и законы креолов тут не действуют. И убийцу нужно судить по индейским законам, прямо тут на деревенской площади. И пока таксиста не привезут на расправу, и пока не явится главный капитан индейской гвардии пемонов ни одна машина не проедет по шоссе. Желая получить подтверждение очевидному, я все же спросил у стоящего рядом со мной венесуэльца, что сделают с таксистом, если все-таки его сюда привезут? Ведь группа на грузовике отправилась, как раз вытаскивать его из участка.
- Расцелуют его тут, - буркнул мне в ответ венесуэлец.
В общем, ситуация тупиковая. Понятно, что гвардейцы задержанного таксиста не отдадут. За допущенный самосуд им орден Чавеса на грудь вешать не станут. Но и таурепаны просто так не отступятся. Очередь из машин продолжала расти. По ту сторону баррикады уже остановилась пара двухэтажных рейсовых автобусов, идущих из Пуэрто Ордаса. Хмурые люди тащили чемоданы, спотыкаясь о набросанные по обочине ветки, в надежде найти транспорт до Санта Елены. Увидев, что Бальбина отошла наконец от старосты, я ухватил ее за локоть.
Ничего хорошего она не сказала. Сама собой ситуация решиться не могла и у нас в целом было только два варианта. Ждать чего-то или возвращаться в Санта Елену. В предельно ясной и безапелляционной форме я сообщил Бальбине, что вариант возвращения мы не рассматриваем ни при каких условиях. Люди приехали из России и Белоруссии на Рорайму и таки должны на нее взойти. Так что подобные идейки нужно из головы выбросить, и хорошенько подумать, как нам все-таки добраться, хотя бы до Сан Франсиско. Бальбина обещала с кем-то созвониться и на время отошла в сторону. В общем, кроме как ждать, нам ничего не оставалось.
Мне предстояло сообщить столь неутешительные вести остальным участникам экспедиции. К счастью люди подобрались с юмором, возникающие сложности воспринимали легко. Застал я их сидящими в узкой полоске тени, падающей от навеса пальмовой крыши индейской мазанной хибары. Женщины дружелюбно перемигивались с малолетними матерями, баюкающих своих младенцев неподалеку, мужчины с интересом оглядывали окрестность, хоть смотреть там было совершенно не на что. Вкратце обрисовав ситуацию, мы еще какое-то время развлекали себя построением гипотез на тему, как поступят таурепаны с таксистом, попадись он им в руки. Но сколь бы ни была захватывающа эта тема, и она исчерпала себя. Потянулись минуты тягостного ожидания неизвестно чего, а главное никаких перспектив. На удивление по ту сторону баррикады машин практически не было. Что самое главное не было подходящих машин, которые могли бы увести не только людей, но и весь походный скарб с полевой кухней и палатками. Пеший поход в Сан Франсиско тоже не представлялся возможным.
До поселения добрых 25 км, и до Параитепуя, откуда мы и должны были выйти, еще 40 минут на машине по проселку, да все время в горочку. И главное уходило время. Вход в национальный парк разрешен только до двух часов дня, а солнце уже переползло в зенит, а дело никак не двигалось с места. Между делом Бальбина сообщила мне, что с нашей стороны стоит десять туристических машин. Видимо, таким образом пытаясь показать, что не только нам тут плохо. В тот момент я не придал этому сообщению особого значения, из десяти машин меня беспокоили только две – те , на которых передвигалась наша группа. Вернее не передвигалась, а застряла. Однако дух оптимизма и расторопность хозяина предприятия, организовавшего наш поход, победили негативные обстоятельства. Ему (хозяину) удалось вызвонить знакомого водителя, который по счастью оказался по ту сторону баррикады. Не теряя времени мы перетащили вещи, благо мятежники допускали пешие переходы укрепленной линии. Когда тюки были перенесены, кто-то из туристов пошутил, что вот сейчас баррикаду снимут и все кончится. Словно в опровержение тому из-за поворота вдруг вышел пожилой индеец в армейском комбинезоне, должно быть трофейном, с луком перекинутым через плечо и двумя стрелами в руке. Солнце зловеще играло на хорошо отточенных длинных наконечниках стрел. Индеец шел с выражением угрюмой решимости на лице, так что сразу становилось понятно, что вот так просто никто баррикаду разбирать не станет.
Тем временем приехал наш спасительный транспорт. Мы, одиннадцать человек, набились в Land Cruiser 70, при этом водитель умудрился подсадить к нам какого-то своего кореша в шлепанцах, которому необходимо было сделать фотографию на пути в Параитепуй. Дальше было полтора часа тряски и наконец въезд в Параитепуй – деревенька на входе в национальный парк. Как только наша машина проехала первые дома, с центральной площади деревни донеслись радостные вопли. Тут-то я и вспомнил про десять туристических машин, застрявших в Санта Крусе. Как оказалось, 43 человека, три большие группы бразильских туристов, ждали, что за ними приедут. Тут нужно понимать, что спускаются с Рораймы уже налегке, особенно это касается провианта.
Оказавшись в Параутепуе люди только и ждут, что прыгнуть в машину, доехать до Сан Франсиско и наброситься на жареных курей под соусом из термитов. Несмотря на дружественное приветствие и восхищенные рассказы об увиденном на вершине Рораймы, я все-таки решил насколько это возможно держать наш провиант в поле зрения. Конечно, разум был раздражен несколькими часами сидения у баррикад и в особенности знанием о роли бразильского таксиста во всей этой истории. В общем, что-то подсказывало, что от этих бразильцев можно чего угодно ожидать. К тому же, мы таки опоздали и совершить первый переход нам уже не светило. Пришлось ночевать в Параитепуе, с тем чтобы на следующий день совершить двойной переход, вместо 14 км – 22. Кто уже ходил на Рорайму, поймет в чем тут мулька. Для тех, кто только собирается, поясню. Маршрут проложен таким образом, чтобы люди сделали два легких перехода: один длинный, 14 км, но там все время под горку, второй потяжелее, но короткий – 8 км. И уже на третий день, отдохнувшие и приноровившиеся к ритму подъема, штурмовали «стену». В нашем случае, все случилось в точности до наоборот. Мы сделали один тяжелый и длинный переход, с тем чтобы на следующий день сделать еще более тяжелый переход, собственно, подъем на тепуй Рорайма, местами подъем действительно почти вертикальный и стеной называется не только для красного словца.
На момент прибытия в Параитепуй участники экспедиции были охвачены эйфорией от того, что вообще удалось прорваться и коротали остаток дня за купанием в прохладной речушке с небольшим водопадом, оглашая окрестность одобрительными восклицаниями, прославляя чистую воду и свежий воздух.
Не буду слишком докучать рассказом о тяготах двойного перехода с форсированием двух рек.
И если первая река – Тэк, запросто переходится по колено, то вторая – Кукенан, благодаря неожиданным для этого времени года затяжным дождям оказалась на удивление полноводной и быстротечной, так что одну туристку чуть было не увлекло в стремительный поток, несущийся между отнюдь не плюшевыми валунами. Словом, вдоволь нашагавшись по каменистой тропе, то взбирающейся на холмы, то ныряющей в овраги, мы дошли до базового лагеря у подножья Рораймы.
Считая себя ответственным за моральное здоровье нашей группы, я немедленно предложил откупорить бутылку рома, что и было проделано с видимым удовольствием. Немного приведя мысли в порядок, мы уже начали подумывать о том, чтобы закрепить успех и открыть еще одну бутылку и уже со спокойной душой наблюдать, что там творится в звездном небе? Но намерениям этим не суждено было сбыться. И без того темное небо, заволокло грозными тучами, а серые струи зачертили мрак вокруг нашего лагеря.
Сновавшая между нами Бальбина, досадливо бормотала о том, что не следовало так громко ликовать во время купания под водопадом, мол, духов воды потревожили – имеем теперь. Не обращая особого внимания на суеверия пемонов, люди разбрелись по палаткам. Шум дождя сначала показался довольно приятным дополнением к усталости от дневной прогулки и выпитому рому, так что сон не заставил себя долго ждать.
Однако и кончился быстро и довольно неожиданным образом. Наспех поставленная палатка дала течь, и я обнаружил себя спящим в луже. Спальный мешок вымок, одежда вымокла, а дождь все не прекращался. В неверном свете фонаря, я кое-как перетасовал вещи, поплотнее увязал пластиковые пакеты, дабы оградить скудный запас сухих шмоток от намокания и стал ждать. Дождь все не унимался. Сидеть в палатке меж сном и бодрствованием пришлось до четырех утра. Услышав, что капель, наконец, стихла и можно выползать в бодрящее прохладой утро, я кое-как развесил вымокшие вещи и вылез осмотреться. К счастью, скоро заработала полевая кухня. Компания четырех ходящих на корточках индейцев, кухонный чад и запах керосина от примусов, мне показались благами, доступными не каждому!
Постепенно отогреваясь и обсыхая я с интересом наблюдал за приготовлением таурепанского варианта лепешек юрума. Рецепт этого блюда почерпнут из поваренных книг индейцев племени варао, главная его составляющая – мука из пальмы моричи. Однако таурепаны не стали заходить так далеко, и вместо моричи использовали обычную муку. Так, в гостеприимной компании незаметно наступил рассвет. Из палаток стали выбираться участники похода и разминая затекшие части тела, готовили себя к новому переходу.
Что ж, дальше была стена, взятая по большей части с неожиданной бодростью и прытью. Потом и вершина тепуя Рорайма. Не знаю, есть ли смысл описывать увиденное? Есть ли вообще слова, способные в достаточно полной мере описать древнейшую поверхность Земли?
Может и есть, но не в моем лексиконе. Единственное, что могу сообщить – все препятствия, мелкие неудачи и сложности, стоили того, чтобы оказаться в этом поистине чудесном, уникальном в своей первозданности месте.
Безусловно, Рорайма – глубокая засечка, способная украсить посох любого, самого заядлого путешественника.