verkit » 25 окт 2020, 06:30
Древнейшими считаются полужилые — полубоевые башни (г1ала). Иногда они двухэтажные, чаще — трех и четырехэтажные. Завершались они деревянным потолком, сверху накатанным утрамбованной глиной. Завершенные стены такой башни поверху покрывались камнями, не скрепленными раствором. Эти камни, во-первых, могли метаться сверху во врагов, а, во-вторых, предохраняли стены от проникновения в них дождя и талого снега. Первый этаж такой башни отводился скоту. С первого этажа по внутренним лестницам проникали во второй и последующие жилые этажи. Входная дверь делалась из плотно пригнанных дубовых плошек и закрывалась двумя прочными засовами. Небольшие узкие оконца давали свет, а также использовались и в оборонительных целях.
Со временем, чем выше строилась жилая башня, тем уже она становилась, что было обусловлено необходимостью придать башне большую устойчивость. Постепенно жилые башни становились боевыми (в1ов). В них также жило определенное количество людей, прежде всего — холостые боеспособные мужчины. Когда враги подступали к башенному поселению, большая часть проживавших в жилых башнях людей устремлялась в боевую башню, в свое время являвшуюся неприступной для врагов.
Конструктивно боевые башни отличались от жилых: они были выше и уже. Вход в боевую башню начинался со второго этажа, тем самым враги лишались возможности применения тарана. Были эти башни чаще всего пятиэтажными, иногда и шестиэтажными. В высоту такие башни поднимались на 25-30 метров. При такой высоте, как бы прочно не были сложены стены, они при небольшом землетрясении могли разрушиться. И тут строители пошли на хитрость: они второй этаж стали завершать прочным каменным сводом (моартол), который сцеплял между собою все четыре стены и к тому же становился как бы фундаментом для последующих третьего и далее этажей. В некоторых боевых башнях (например, комплекс Ляжг, построенный мастером Ханой Хингом), для придания им особой прочности, четвертый этаж также завершался вторым сводом.
Второй этаж башни (наьна ц1а) был особо священным, т. к. в нем на цепи висел братский котел (вошала ей). Он свисал с также священной цепи (з1и). Преступления по своей тяжести различались по мере приближенности (особо тяжкие) и по мере отдаленности (менее тяжкие) от очага. Если даже кровнику удавалось вбежать в башню и ухватиться за эту цепь, он становился неприкосновенным до тех пор, пока он не отойдет от очага на безопасное для него расстояние. Считалось, что над очагом витают души умерших и потому для них бросали в очаг кусочки пищи. Невесты, выходя замуж, брали в руки цепь, как бы прощаясь с родным очагом, а в доме жениха брали в руки цепь их очага, что символизировало ее приобщение к новой семье.
Со второго этажа через лазы шли по внутренним приставным лестницам входы на первый и на верхние этажи. На первом этаже хранились продукты и разные предметы первой необходимости. Там же имелись выложенные из камня небольшие помещения, для содержания в них пленников — особо дорогого товара той поры.
Третий, четвертый и пятый этажи были как жилыми, так и боевыми. Самый верхний этаж, называемый «сокол башни» (г1алий кер) был преимущественно боевым. В нем хранились камни, луки, стрелы, позднее — ружья. Довольно большие бойницы на четырех сторонах снаружи прикрывались каменными щитами «ч1ерх» (в науке называемые машикулями). Издали эти щиты кажутся балкончиками, хотя ничего общего между ними нет. Чем башня была выше, тем смертоноснее были наносимые сверху удары. Боевые башни в высоту были слегка конической формы (ссужаясь кверху), что придавало им большую устойчивость и способствовало более успешному отражению врагов.
Часто башенный комплекс ограждался каменной заградительной стеной (Эгикал, Аьрзи, Т1аргим, Гаркх, Мецхал, Каьзи и др.). На первый взгляд создается впечатление, что башни в комплексе расположены хаотично. Во-первых, необходимо учитывать, что горный рельеф не позволяет ставить упорядочные строения. А во-вторых, как отмечал Е. Крупнов: «Многочисленные углы, тупики, выступающие за общую линию, отдельные выступы стен, обусловленные особенностями рельефа местности — все это улучшает систему обороны осажденных».
В прошлые времена некоторые недальновидные авторы в своих работах пытались распространить ничем необоснованный миф о том, что ингушская архитектура являлась делом рук греческих мастеров. Смехотворность таких утверждений видна хотя бы из того, что местная архитектура совершенно автономна и специфична. Эти авторы должны были хотя бы задаться вопросом: почему же греки у себя не построили хотя бы одну башню ингушского типа. К тому же, греков с черноморского побережья никаким пряником невозможно было бы заманить в глубину Кавказских гор. Зато сведений об ингушских мастерах-строителях и об их искусстве более чем вполне достаточно. Не зря еще Е. Крупнов, назвав ингушские комплексы «великолепными архитектурными ансамблями» отметил: «Можно полагать, что самый тип этих башен зародился и окончательно оформился на территории Ингушетии».
В ней были мастера, которых называли «умельцами по камню» (т1оговзанчий). Так, Н. Яковлев, говоря про горную Ингушетию, отмечал: «В старое время в горах имелись целые роды, занимавшиеся, например, постройкой башен из камня. Такова фамилия Барханоевых, жителей сел. Бархин в горной Ингушетии, которые из поколения в поколение были мастерами — каменщиками, или «искусники камня». В свою очередь И. Щеблыкин также писал: «В селении Фуртауг нам называли двух известных строителей башен и могильников Дуго Ахриева и Хазби Цурова, оба ингуша». Известным строителем был и Янд, который в сел. Эрзи построил несколько башен, а также основал башенный аул, названный его именем, в осетинском звучании Андиатикау. По Л. Семенову тагаурцы (восточные осетины) Мамсуровы из Даргавского ущелья утверждали, что их башню построил вышеназванный Дуго Ахриев. В Ингушетии строительным искусством славился род Ханиевых, особенно их представитель Ханой Хинг и его отец, выстроивших прекрасный свой родовой замок Хаьни, а также башни в аулах Лаьжг, Морч и ряд башен в прошлом могучем обществе Галгайче. Известностью пользовались Полонкоевы, которые помимо своего родового прекрасного ансамбля Пялинг построили башню Евлоевых и ряд башен в обществе Озди. Как видим, ремесло строителей было популярным, поэтому неудивительно, что в горах Кавказа именно горная Ингушетия была самым насыщенным местом каменного зодчества.
Обычно строительство башни, которое требовало затраты времени, сил и материальных средств, становилось общеродовым делом. Хозяева заключали с мастером договор, в котором определялась сумма платы, распределение обязанностей мастера и хозяев башни и пр. Всю подсобную работу (заготовка камня и древесных стволов, расчистка грунта под фундамент, поднятие камней наверх, калорийное кормление строителей и пр.) должны были выполнять хозяева. В задачи мастера и нескольких его подмастерьев входили: планировка, обтесывание камней (особенно угловых и замковых камней над входом и над окнами-бойницами), приготовление раствора, которому придавалось большое значение и т.д. По преданием, плата мастеру (и подмастерьям) доходила до 60 коров. Это совершенно не значит, что платили именно коровами. Дело в том, что одна скотина числилась как бы одной валютной единицей, которая, условно говоря, могла равняться: одна скотина — 10 овец, две скотины — 1 лошадь, четыре скотины — 1 ружье, набор медной посуды — столько-то скотин и т.д. К тому же, из-за сложного горного рельефа жители предпочитали разводить мелкий рогатый скот.
