В ночь со 2 на 3 марта 1917 года в Российской Империи произошло то, что исчерпывающим образом описывается всего двумя словами - государственный переворот.
В ночь со 2 на 3 марта 1917 года Россия проиграла войну. Наши сегодняшние праздные рассуждения о том, что, мол, вот-вот, вот ещё немного, ещё чуть-чуть и русский флаг был бы водружён на купол Софии, опять же основываются на превратном понимании того, что такое война и как она ведётся. Объёмы выплавляемой стали и количество танков это, конечно, очень хорошо, но далеко не всё, что требуется для достижения успеха в таком невообразимо сложном "мероприятии" как война. Главное в войне - это желание того субъекта, который мы называем "народом" вести войну, в готовности народа умереть или победить. В готовности понести любые жертвы, но выстоять. Заставить народ умирать нельзя. Полагать, что можно написать газетную передовицу и миллионы людей кинутся в военкоматы, чтобы записаться в добровольцы, есть иллюзия и иллюзия очень опасная. Большей иллюзией является разве что интеллигентское убеждение, что войны выигрываются при помощи "заградотрядов", что бы под этим ни понималось.
Как можно вести речь о победе страны в которой в то время, как она участвует в небывалой до того войне, ведётся вражеская пропаганда? И ведётся эта антиправительственная пропаганда не при помощи забрасываемых через линию фронта листовок, а ведётся она самими государственными структурами. Ну вот представьте себе, что в 1944 году, когда Россия действительно "шла к победе", какое-нибудь облечённое властью лицо, тыча пальцем в вывешенный в присутственном месте портрет Иосифа Виссарионыча, визжало бы: "Глупость или измена?!" и срывала бы эта персоналия бурный аплодисмент таких же "слуг народа". Вы можете себе такое представить?
Для того, чтобы такое стало возможным, нужно, чтобы власть перестала быть властью. Потеря Властью власти в собственном государстве не может называться иначе, чем поражением. Поражением в войне.
Как можно считать "почти победившим" государство, в котором глава этого самого государства (являющийся, между прочим, одновременно главнокомандующим) арестовывается, в стране (ведущей самую, что ни на есть "горячую" войну, на которой гибнут миллионы солдат!) происходит то, что на языке тогдашних марксистов называлось "сменой общественной формации".
В России есть высшая власть - Император Николай II. Находится он на фронте, тоже дело вполне себе обыденное и легко объяснимое - война ведь идёт, как никак. Император у нас ещё ведь к тому же и главнокомандующий, на него всё завязано, к нему все ниточки сходятся, ему все доклады докладываются. Начальник генерального штаба ему почтительно о всех планах по ведению войны рассказывает, указочкой по карте водит, а Его Императорское Величество соизволит милостиво слушать. Головой кивает, соглашается. Ну, или с чем-то там не соглашается, вопросы задаёт. Ему тут же всё разъясняют. Люди-то все в высшей степени компетентные, каждый на своём месте, каждый, поди, по нескольку языков знает, чай, не "совок" какой, прости, Господи.
И вдруг, в этой благостной картине - сбой. В столице - беспорядки. Беспорядки переходят в бунт. Да вы чего? Какие могут быть беспорядки в военное время? Что делает Николай? Делает он именно то, что и должен делать в подобной ситуации каждый уважающий себя император - он садится в личный вагон личного поезда и мчит в столицу, чтобы на месте разобраться с бунтовщиками. Поступок Николая не просто предсказуем, по другому просто и быть не могло. Это как рефлекс. Сел и покатил. Ему и в голову не приходит, что можно сесть в вагон и не доехать туда, куда он (Он! В собственной стране!) направляется.
Но вот поезд остановился, вот поезд поехал назад, а потом опять вперёд. А потом поехал вбок, а потом ещё вбок. Заметался. Император не может не то, что разобраться с бунтовщиками, хотя это тоже, знаете ли... Ну да ладно. Император не может добраться до места событий!
А подать сюда Николая Алесандровича! На, дорогой, прочти, ознакомься и подпиши! Вот тут, вот тут - внизу страницы. Станция Псков.
Напомню, что, согласно общепринятой версии, происходит это дело в стране под названием Россия, и что страна эта якобы была в одном шаге от победы в Первой Мировой Войне. Всё было прекрасно, да только вот большевики проклятые помешали. Из-за них, сволочей, все несчастья. Послушайте, а как вы себе представляете то, что туманно называется "отречением Николая"? Чисто технически? На бытовом, так сказать, уровне? Вот сидит командующий фронтом товарищ Рузский, а рядом прикативший из столицы, прикативший прямиком, без всяких метаний, товарищ Гучков, а напротив сидит не больше и не меньше как Император всея России, и вот они ему говорят: "А знаете что, Ваше Величество, народ-то вас больше не хочет, народ вас больше не любит, а не уйти ли вам куда подальше?" А Николай этак раздумчиво в ответ: "А знаете что, ведь это мысль... Я давно об этом подумываю. А в данной ситуации это позволит избежать и ужасов гражданской войны. Да и холодновато здесь у вас, уеду-ка я, пожалуй, в Ливадию. Вы только позвоните командующим фронтами, спросите, что они по этому поводу думают. Так... для, гм, гм, профилактики." Наверчивают номер, звонят, скажем, генералу Ренненкампфу. Говорят: "Привет. У нас тут сидит товарищ Романов, мы с ним поговорили, покумекали и решили, что лучше будет, если он отречётся. Он интересуется твоим мнением. Что скажешь, товарищ генерал?"
И товарища генерала, не безусого восторженного подпоручика, который только думает, что он думает о России, а на самом деле думает он о чьей-нибудь горничной, так вот, не сопляка какого-нибудь, а государственника, аристократа и генерала шестидесяти трёх лет от роду не хватает при этих словах апоплексический удар, он не рвёт душащий его тесный воротник, он не ревёт хрипло в трубку сакраментальное "изменники!", он не снимает с фронта верные части и не спешит к месту событий, он даже не требует личной встречи с государем-императором, чтобы прояснить такой животрепещущий вопрос, как его собственное, ренненкамповское, будущее, а делает он следующее - он, чеша в затылке, говорит: "А чаво? Я, чай, ничаво. Хочет отрекаться, пущай его... Оно ведь как, баба с возу, кобыле и того, легче будет. Гы, гы."
Ну и вот так обзвонили по цепочке "всех заинтересованных лиц", заслушали мнения, глубокомысленно покивали головою и сообщили заждавшемуся и заскучавшему Николаю: "Все согласны, товарищ Романов. Можете идти. Свободны. Партбилетик только не забудьте оставить."
Собираюсь в начале июля 2013 на Пукет, месяца на два, до сентября.