Верхний Дон - интересное захолустье (июль – август 2024)

[АЛебедев]

ВСТУПЛЕНИЕ
С верхнего Дона у меня предки. Когда мне был годик, то наш дом сожгли и пришлось оттуда уезжать. В детстве мне прабабушка, бабушка и мама рассказывали захватывающие истории о тех местах.
Не прошло и 60 лет, как мне захотелось глянуть на те кпая…

Район путешествия
Верхний Дон протекает по границе трёх областей: Тульской, Липецкой и Рязанской.

Как добраться к точке старта
Сначала надо добраться до Москвы. А дальше от Красногкардейского автовокзала столицы до города Кимовска ходит автобус. Выезжает он в 10.30. Билет стоит 1022 руб. и его можно купить в интернете. Багаж бесплатно. От Кимовска на такси надо доехать до села Грибоедово.

А много ли на Верхнем Дону туристов?
Вообще нет.

Необходимая вещь
Для путешествия необходима лодка.

А где ночевать?
В палатке.

Питание
Я брал с собой газовую горелку (использовал во время дождя).
Также готовил на костре; с дровами проблем нет: по берегам везде растёт ива.
В пару сёлах, что стоят на берегу, есть магазины, где можно докупить продукты.

Сроки путешествия
29 июля – 4 августа

МАРШРУТ
Село Грибоедово – город Данков

Члены группы
1. Я (Александр Лебедев).

Бюджет путешествия на 1 человека
На 7 дней я потратил 8000 руб. (транспорт, музей, экскурсия и еда) и еще столько же - на подарки (сыр и книги).

Что почитать
1. Клоков А. Ю., Найдёнов А. А. Данков. Древний город на Верхнем Дону. Липецк: Липецкое областное краеведческое общество, 2016.
2. Малюков И. Ф. Усов П. И. Данков: прогулки с краеведом. Липецк, 2015.
3. Раевский С. П. Пять веков Раевских. Москва: Вагриус, 2005
4. Сухотина-Толстая Т. Л. Воспоминания. Москва: Художественная литература, 1980.
5. Лев Толстой. После бала. Повести и рассказы. Рассказ Корней Васильев. М.: АСТ, АСТ Москва, 2010 .

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день
В Москве дождик.
10.30. Отъезжаю на автобусе от автовокзала «Красногвардейский». Автобус заполнен на треть.
Для этого путешествия пришлось приобретать лодку, вернее, мне ее подарили на 60-летие. Судно опробовал на Протве. Она очень легкая (делали по спецзаказу) – всего 3,5 – 4 кг. Но она не имеет киля и руля, поэтому на реке рыскает.
13.30. Приехал в Кимовск. Интересно название города. Оно происходит от аббревиатуры «КИМ», что значит «Коммунистический Интернационал Молодёжи».

13.34. Сажусь в такси, которое стояло в 10 м от остановки автобуса. Называю точку, куда надо ехать – Грибоедово. До неё 60 км. Водитель там никогда не был, ищет в своей распечатке стоимость поездки. 2150 руб. Я согласен. Стартуем.
Проезжаем мимо Куликова Поля и за ним сразу сворачиваем налево, на Грибоедово.
14.22. Перед Грибоедово стоит Бегичевский лес. Сворачиваем туда.
14.25. Останавливаемся около источника в Бегичевском лесу на небольшой площадке. Выгружаюсь.
Солнышко. Рядом находится небольшая турбаза. В советское время здесь была турбаза какого-то Новомосковского завода, а сейчас кооператив «Дон».

Напротив входа в турбазу - Прощённый колодец и часовня.

Колодец вырыт около Прощенного ручья.



В 1993 г. рядом построили Спасскую часовню в память о воинах, погибших во все времена.



Купальня.





Приготовил на газовой горелке обед. Затем надул байдарку. На источник приезжают на машинах люди, чтобы набрать в канистры воды. Некоторые подходят, чтобы со мной сфоткаться.
16.18. Стартую. Я нахожусь на самом юге Тульской области. Река течёт примерно на юг, и дальше я попаду в Липецкую и Рязанскую области. Хочу доплыть до Данкова.



Проплываю мимо Грибоедово. Этот поселок, как административная единица появился уже в советское время вокруг усадьбы Бегичевых.
Жителей примерно 270 человек. Летом, с учетом дачников, больше.

Молодежи мало. Есть несколько семей фермеров. Также имеются пчеловоды. Много пенсионеров . Работоспособная молодежь работает в других крупных городах сменами.

Есть школа 9-летка.Там все в куче. Детей немного.
Есть почта, три магазина частных, клуб в ветхом состоянии.

Село Екатерининское является продолжением Грибоедово. На воде меня встречают гуси.



Грибоедово знаменито тем, что здесь летом 1823 года жил дипломат Александр Сергеевич Грибоедов. Он гостил в имении у своего товарища – Степана Никитича Бегичева (в честь него и лес назван, где я надувал лодку). Здесь он работал над «Горе уму» (такое название было поначалу) в в беседке в саду.



От имения Бегичева не осталось и следа, как и от его могилы, и от беседки… Только остались названия Бегичевский лес, Бегичево.



17.05. Подплыл к мосту.
Раньше много лет здесь стоял временный хлипкий мост из досок с березовыми поручнями.
Его каждую весну уносило, ломало. Мужики его ловили и восстанавливали. А пока его не было переправлялись через Дон на лодках.

Несколько лет назад военные в рамках учений построили зимой железный пешеходный мост. Простоял пару лет. В прошлую весну его в половодку весь сломало. Как и в Орловке автомобильный, что чуть выше. В прошлую осень соорудили новый. Весну выстоял. Лед взрывали перед половодкой активно.

А первый мост пешеходный через Дон в этом месте построили еще Раевские (о них расскажу чуть позже), в середине 19 века, может чуть раньше. Во времена Бегичева С.Н. он был. Они по нему в гости хаживали.
Основная жизнь тогда кипела на левом берегу Дона в с. Нититское.Там Раевские активно жили и работали. Церковь была деревянная. На предприятии лимонад делали. Школу построили для крестьянских детей.

В советское время мост расширили, но в конце ноября 1941-го немцы его взорвали. После войны автомобильный мостик проложили через Дон напротив устья Рыхотки, чуть выше брода.



Чалюсь у правого берега сразу за мостом в густых зарослях. Мост стоит напротив храма Великомученицы Екатерины, у стен которого был похоронен Бегичев. Хочу подняться на высокий берег и глянуть на эту недействующую церковь.

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день, продолжение
На берегу отвлёкся на небольшую ботаническую экскурсию. Обратил внимание на череду олиственную. Это растение попало к нам из Северной Америки. Прижилось, и так хорошо прижилось, что стало угрожать биологическому многообразию нашей природы…

Череда олиственная


На крутом склоне стоит, как дядя Стёпа еще один "интервент" - огромный бодяк польский.

Бодяк польский


Поднимаюсь босиком по тропинке, которая выводит меня на самый верх. Здесь попадаю в заросли циклахены дурнишниколистной. Этот растение пришло к нам из североамериканских прерий. В 1870-х гг. циклахену вырастили в Киевском ботаническом саду, откуда она в 1920-х гг. массово распространилась по всей Украине, а затем и по Южной России.

Циклахена дурнишниколистная


С высокого правого берега открывается красивый вид на Дон.



17.25. Подошёл к храму.

Храм Великомученицы Екатерины
Раньше это место называлось имение Екатерининское. Оно находилось в Данковском, потом в Епифанском уезде. А ещё раньше здесь было "сельцо Ивановское в пустоши Дикое Поле, что на реке на Дону и на речке Рыхотке". Как я понимаю, Диким Полем именовали участок правого берега Дона от нынешней турбазы до устья Рыхотки, за которым был брод.

В конце XVII в. в этом сельце построили деревянную часовню во имя святого Иоанна Предтечи.

В 1761 г. в сельце было 94 двора и проживало здесь 318 мужчин и 301 женщина (III ревизия).

В 1784 г. сельцо купил генерал-майор Лев Денисович Давыдов (1743 - 1801) , который легендарному партизану, Денису Давыдову приходился дядей.
«Иждивением и тщанием» Льва Денисовича Давыдова выстроен каменный храм Великомученицы Екатерины с приделом святого Иоанна Предтечи и двумя каменными колокольнями.
Церковь была освящена 17 августа 1800 г., а придел – 29 мая 1811 г.
После этого имение стали называть Екатерининское.

В скором времени Л.Д. Денисов скончался (1801 г.), и усадьбу приобрёл Степан Никитич Бегичев (до 1812 г.).

**** **** ****
Рядом с храмом под деревом сидит мужик. Подошёл. Познакомились.
Это Владимир Анатольевич Тишкин. Он бывший военный врач, полковник. Отработал на подводных лодках. Сейчас на пенсии.

В январе 2022 г. он зашёл в этот заброшенный храм и собрал там шприцы, презервативы и другой мусор. И решил этот храм попробовать восстановить.
Два месяца один работал.



Затем появился помощник из соседнего села, недели две помогал мешки таскать. Наездами.

Следующим пришел Алексей из Грибоедово, с которым Владимир закрыл окна нижнего яруса храма щитами из поликарбоната.

Потом первый молебен благочинный о. Владимир отслужил 5 марта 2022 г., впервые за сто лет…
Он тогда четырех волонтеров из числа своих прихожан привез. Они из Новомосковска, помогли убрать кирпичи из трапезной и очистить прихрамовую территорию от мусора. Третий год приезжают помогать.



В апреле 2022 г. приехал архитектор Виктор Фёдорович Коршунов и обмерил храм. Следующими были промышленные альпинисты из Ярославля, которые начали сложную работу по замене сгнившей кровли и покрытии крыши временным банером.

В алтаре появились первые иконы. Владимир говорит, что храм он никогда не закрывает. Для местных жителей были слишком ярки примеры трех человек, которые взяли из храма плитку и отправились к верхним людям от онкологии….
Через полгода в команде энтузиастов было уже 9 человек.



Здесь Владимир прервал свой рассказ и предложил мне зайти в храм. Я положил перед дверью байдарочное весло, с которым пришел от реки, и вошел.



Внутри все чисто. Интерьер приятно удивил на редкость сохранной лепниной.

Местные говорят, что храм закрыли в 1930-х гг.
Колокольни рано разрушили, никто не помнит когда. Они были деревянными (по записям 1864г)

А сам храм стоял закрытый до конца войны, хотя втихоря там крестили.
Разрушать храм активно начали в 1945 г. и далее. С созданием совхоза "Победа" храм превратили в склад. В алтаре сделали полки и хранили средства гражданской обороны.
В основном храме держали запчасти для сельхозтехники, продукты в трапезной. На стенах было много надписей типа "сахар", "гречка" и т.д . с рукописными подсчетами.

Ну, а с развалом в 1990-х гг. все бросили и превратили храм в отхожее место.
Люди помнят, что недалеко от алтаря на земле лежали могильные плиты, 5-6 примерно. Потом и их утащили. Сейсчас там огород, гараж стоит.



Сейчас тут все готовятся к празднику, который будут отмечать 3 августа (первое воскресенье августа) – день рождения храма св. Екатерины. Владимир пригласил меня, говорит, что будет концерт и придёт отец Алексий из соседнего Куркино с матушкой Кристиной. Также соберутся люди со всех концов России, которые этот храм восстанавливают или помогают, кто как может. Например, Строгановское училище подарило библейские сюжеты написанные его выпускниками (они видны на нижней фотке).



За окнами слышно, как двое мужчин - Николай и Василий тримерами косят бурьян вокруг храма – подготавливают площадку к этому воскресенью…



Владимир захотел показать мне подарок, который один мастер преподнес храму к дню рождения. Он раскрыл бирюзовое полотно и открыл обалденный крест с распятием искусно вырезанный из единого дерева (на нижней фотке от стоит справа).



Возле креста – дверь. Она ведёт в трапезную. Там кровля была в аварийном состоянии и через неё проходили трещины. Угроза обрушения свода была велика.
В сентябре 2022 г. возвели строительные леса вокруг неё, после чего закрыли крышу строительным тентом. Со временем поставили монументальные деревянные подпорки, а крышу трапезной покрыли железом.

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день, продолжение
В храме Великомученицы Екатерины есть памятная табличка в честь А. С. Грибоедова. Дело в том, что Александр Сергеевич в этой церкви крестил Марию Бегичеву – дочку своего друга Степана Бегичева.
В Екатерининском Александр Сергеевич в 1823 г. познакомился с Елизаветой Соковниной, которая была племянницей Бегичева. В своих письмах к Бегичеву Грибоедов часто упоминает о ней. Соковнина в своё время издала брошюру «Как работал над «Горем от ума» Грибоедов».

В Екатерининском когда-то хранилась рукопись «Горе от ума». Она была переплетена, в ней насчитывалось 200 страниц и 12 вставочных листов. Очевидно, Грибоедов доверил переписать текст книги надёжному человеку - дочери С.Н. Бегичева - Надежде Степановне. В конце рукописи была следующая фраза: «Верно с подлинным манускриптом, полученным от самого автора».



Хочу сказать пару слов о Грибоедове и о его друге Бегичеве, чьё имение находилось рядом с храмом, где я сейчас нахожусь.



Александр Сергеевич Грибоедов, 1823 год
С 1819 г. молодой Александр Грибоедов служил в Тавризе секретарём.
Затем он перешел на работу к Ермолову и жил в Тифлисе.
В феврале 1823 г. Ермолов даёт Грибоедову отпуск, и Александр уезжает в Москву, причем возвращаться обратно на Кавказ он не планирует и распродает все свое имущество.
Причиной уезда послужила свадьба лучшего друга Степана Бегичева на очень богатой невесте. (Младший брат Степана - Дмитрий недавно взял в жёны родную сестру знаменитого Дениса Давыдова, приходившегося кузеном Ермолова).

Бегичев (он был старше Грибоедова на 9 лет) на момент встречи с Александром Сергеевичем стал полковником, влюбился и готовился к свадьбе. Он мечтал представить другу невесту и в душе молился, чтобы они нашли общий язык и чтобы жена не встала между ним и другом.

А Александр жаждал прочесть Степану первые сцены комедии, имевшей уже название – «Горе уму».

Степан попросил своего друга Грибоедова стать его шафером.
Невеста Бегичева, Анна Ивановна Барышникова, Грибоедову понравилась. Она оказалась очень милой, приветливой, доброй и прекрасно образованной. Её дед происходил из мещан, он приобрёл огромное состояние и «говорящую» фамилию. Отец её вложил капитал в дворянский титул (при Екатерине порой дозволялось покупать места в Табели о рангах, что император Павел быстро присёк), в крестьян и земли и в воспитание единственной дочери. В качестве приданного отец давал за дочь дом на Мясницкой.

Обсуждение первого акта пьесы с Бегичевым ввергло Александра в шок. Этот акт подвергся разгромной критике Степана.
Особенно ему не понравилось, что в пьесе были заметны следы французского влияния. Например, горничную звали Лизанька — явный перевод традиционного для французской субретки уменьшительного имени Лизетта.
Где это видано, чтобы так ласково обращались к крепостной девушке, хотя бы наперснице барышни, в московском доме?

Грибоедов был несколько ошарашен градом упреков, спорил, старался доказать свою правоту, едва ли не почувствовал обиду и расстался поздней ночью со Степаном холодновато.
Оба были огорчены размолвкой. Бегичев всю ночь раскаивался в резкости суждений, хотя понимал, что не был бы столь прямолинеен, если бы не верил в великие способности друга, нуждавшегося не в огульном одобрении, а в вызове своему мастерству.

Рано утром он поехал в Новинское — то ли извиняться, то ли оправдываться, то ли мириться. Он нашел Александра только что вставшим с постели; неодетый, тот сидел у растопленной печи и бросал в нее свой первый акт лист за листом!

Послушай, что ты делаешь?!! - закричал Степан в ужасе.
Грибоедов взглянул на него весело:
- Я думал, что ты вчера говорил мне правду… Но не беспокойся: все уже готово в моей голове.
Замечания Бегичева были Грибоедову очень важны. Степан знал свет лучше Александра, на 5 лет оторванного от России в Персии и в Тифлисе. Бегичев живал и в деревне, и в Петербурге, и в Москве, и в захолустных городках и мог верно судить, удается автору отразить российскую действительность или он искажает ее…

О том, что произошло дальше тульские краеведы спорят с липецкими давно и упорно. Одни говорят, что Бегичевы поехали в Екатериненское, а другие уверяют, что в Дмитровское.
Ну, ладно.
Бегичев после женитьбы поехал в своё тульское имение Дмитровское (Ефремовский уезд Тульской губернии, ныне с. Полевые Локотцы, 100 км от Грибоедово) и пригласил Грибоедова поехать с ним. Александр был без средств и с лёгкой душой согласился.
В Локотцах Александр Сергеевич написал третий и четвертый акты «Горе от ума».

**** **** ****

Грибоедов, 1828 год
Грибоедова назначили статским советником, что в то время было равнозначно министру.
Император настаивал, чтобы он поехал в Персию решать государственные вопросы. Александр Сергеевич предчувствовал беду.
26-28 июня 1828 г. он посетил Бегичева в усадьбе Екатерининское (пос. Грибоедово) по пути из Петербурга в Тегеран.

Вот что пишет Бегичев о той встрече:
«В разговорах наших, между прочим, спросил я его, не написал ли он еще комедии или нет ли еще нового плана.
«Я уже говорил тебе, - отвечал он, - что комедии больше не напишу, веселость моя исчезла, а без веселости нет хорошей комедии».
Во время пребывания его у меня он был чрезвычайно мрачен, я ему заметил это, и он, взявши меня за руку, с глубокой горестью сказал: "Прощай, брат Степан, вряд ли мы с тобою более увидимся!!!"
"К чему эти мысли и эта ипохондрия? - возразил я, - ты бывал и в сражениях, но бог тебя миловал".

"Я знаю персиян, - отвечал он, - Аллаяр-хан (зять тогдашнего персидского шаха и в большой силе при дворе) мой личный враг, он меня уходит! Не подарит он мне заключенного с персиянами мира. Старался я отделаться от этого посольства. Министр сначала предложил мне ехать поверенным в делах, я отвечал ему, что там нужно России иметь полномочного посла, чтобы не уступать шагу английскому послу. Министр улыбнулся и замолчал, полагая, что я, по честолюбию, желаю иметь титул посла.
А я подумал, что туча прошла мимо и назначат кого-нибудь чиновнее меня, но через несколько дней министр присылает за мной и объявляет, что я по высочайшей воле назначен полномочным послом. Делать было нечего! Отказаться от этого под каким-нибудь предлогом, после всех милостей царских, было бы с моей стороны самая черная неблагодарность. Да и самое назначение меня полномочным послом в моем чине (Он перед этим был произведен в статские советники)».

Это была их последняя встреча, во время которой Грибоедов передал Бегичеву так называемую «Черновую тетрадь» с автографами стихотворений, планами трагедий, путевыми записками и другими материалами….

В Екатерининском Бегичев узнал о гибели друга в Тегеране, и по воспоминаниям дочери три дня не выходил из кабинета, «а когда вышел, домашние ахнули: он был сед как лунь».

Бегичев был дважды женат. У него было 3 сына (Никита, Иван, Дмитрий) и 3 дочери: Надежда, Екатерина, Мария. После смерти жены Степан Никитич женился на учительнице Марии Ивановне, которая полюбила его детей, как своих собственных, была отменной хозяйкой и домоправительницей.

Умер Степан Бегичев 3 сентября 1859 г. в своем имении Екатерининское (село Грибоедово).

От имения Екатерининское осталось только два белокаменных въездных пилона, на одном из которых в советское время и была прикреплена памятная доска в честь Грибоедова.

[Artuns]

Интересные места...

[Vasilika]

В студенческие годы у нас была полевая практика на Дону. Сплавлялись на плоту от Галичьей Горы.
В начале 90-х это был незабываемый опыт.
Запомнилась конечно природа, быстрое течение реки и тишина...в деревнях можно было купить хлеб и парное молоко.
Сейчас видимо там живёт еще меньше людей(

[АЛебедев]

Я тоже в 1980-х гг. сплавлялся на камерных и гандольных плотах, но в других регионах СССР.
А на Верхнем Дону населенных пунктов поубавилось.
Я постараюсь рассказать о них в моем отчете.

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день, продолжение
Владимир продолжает рассказывать, как восстанавливался храм.
На субботники сюда обычно приходит команда из местных женщин, человек 5-8. Из райцентра команда регулярно приезжает на тяжелые работы, человек 5-7.
Из Михайлова парень часто приезжает помогать.
Из Тулы иногда две женщины на субботники приезжают.
Вот и всё.
Владимир с женой и его друзья иногда наездами помогают тоже.
Основные работы делают наемные строители. На эти работы Владимир и собирает пожертвования.

Он сказал, что на восстановление храма он за два года уже потратил 8 миллионов. Сейчас собирают деньги всем миром на окна…. Надо 250 тысяч, почти всю сумму уже собрал...



В заключении я попросил одного из помощников нас сфотографировать.



18.00. Иду обратно. От храма Великомученицы Екатерины открывается отличный вид на Дон и на село Никитское. Никитское именно село, то есть, населенный пункт, где есть храм. Правда, церкви сейчас нет, она была разрушена в советское время.
Трудно себе представить, что в 1980-е годы в Никитское летал каждый день "кукурузник" по маршруту: Тула – Новомосковск – Куркино – Никитское.
Билет стоил до Тулы - 3 руб., до Новомосковска -2 руб., до Куркина - 1 руб., до Данкова - 2 руб. до Липецка -3 руб. Автобус тогда ходил только Данков - Воскресеновка (понедельник, среда и пятница), а из Грибоедова можно было только самолетом долететь...



Никитское
Раньше там располагалась усадьба Никитское, где жили Раевские: Иван Артемьевич и Екатерина Ивановна (усадьба была справа от моста, на фото на самом краю виден один белый тополь из рощи, окружавшей усадьбу).

Из воспоминаний Сергея Петровича Раевского:
«В начале 19 века, а может быть, и раньше, Никитское-на-Дону было родовым имением моих предков Раевских. Из воспоминаний моей прабабушки Екатерины Ивановны следует, что вскоре после бракосочетания в 1835 г. она с мужем переехали в Никитское и почти постоянно там проживали. В конце 19 в. Никитское перешло во владение младшему сыну Екатерины Ивановны — Дмитрию Ивановичу Раевскому, а после его смерти и 1903 г. это имение наследовал мой отец. Большой двухэтажный дом в Никитском к началу нынешнего века обветшал, и наша семья в нем никогда не жила. Однако дом просуществовал довольно долго, и после революции там еще жил персонал никитской больницы.

Я помню Никитское с детства, мы приезжали туда в церковь и в гости к моему двоюродному дяде Сергею Александровичу Бергеру, постоянно жившему там с семьей и одно время выполнявшему должность управляющего имением. Это было большое, простирающееся на версту село со слободами, расположенными перпендикулярно к основной улице. В селе, кроме созданного по инициативе моего отца магазина, Общества потребителей (народное название «Потребиловка»), была большая лавка купца П. П. Разоренова. Эту лавку в теперешнем понимании можно назвать универсамом. Ее ассортимент был очень широким и приспособлен в основном к нуждам крестьян. В магазине Разоренова, кроме чая, сахара, дешевых конфет, пряников и всякого съестного, можно было купить сбрую, керосин, деготь, рогожи; из так называемого красного товара: ситец, дешевое сукно, всевозможную галантерею и даже головные уборы — картузы, шапки.

В предвоенные годы жизнь в Никитском била ключом. Молодежь из местной интеллигенции — дети священника, почтовые служащие, медицинский персонал больницы, Разореновы — и другие устраивали вечеринки с танцами и даже ставили спектакли: помню водевили Чехова. Молодые парни и крестьянские девушки веселились по-своему, а некоторые из них присоединялись к интеллигенции. Особенно весело было в престольный праздник Ивана-Воина, а также на Святках и в дни Пасхи.

Жизнь в Никитском начала гаснуть в конце 1920-х годов…»




Раевские - старинный род, на Верхнем Дону жили в многочисленных усадьбах их дальние и близкие родственники.

Екатерина Раевская так описала место:
«Екатерининское, лежит на правом, возвышенном берегу Дона, а наше село Никитское – напротив его, на плоском левом берегу реки; нас соединяет выстроенный нами мост. С высоты террасы Екатерининского дома открывается самый красивый вид Епифанского уезда… Часто, стоя каждый раз на своей террасе, муж мой и Степан Никитич делали из рук фигуры и переговаривались таким образом между собой. По вечерней заре мы внятно слышали, когда у них кто играл на рояле, а до них точно также долетали звуки нашей музыки».

Дом Раевских не пережил лихие годы, а хозяйка его, Екатерина Ивановна была художница и писательница, владевшая шестью европейскими языками и оставившая весьма интересные мемуары.

Она писала про Степана Бегичева: «Он был гораздо образованнее прочих Епифанских старожилов; имел большую библиотеку, много читал, но в дела уезда никогда не вмешивался и не принадлежал ни к какой партии».

И про комедию друга его: «Я читала её у Бегичевых в рукописи, написанной рукой самого Грибоедова. В ней имя героя написано Чадский, а не Чацкий, как теперь его принято писать».

В обеих усадьбах бывал и работал выдающийся живописец Василий Андреевич Тропинин. Писал портреты хозяев, их родственников и соседей. Известен портрет брата хозяина Никитского, Владимира Артемьевича Раевского:

В.А. Тропинин. Портрет Владимира Артемьевича Раевского. 1846. Тропининский музей


Для старшего сына Раевских, Ивана Ивановича в 1880 г. был построен дом в Бегичевке, всего 2 км ниже по Дону. Про этот дом я напишу более подробно, когда доплыву до Бегичёвки…

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день, продолжение
18.15. Плыву дальше. В реке стоит много сетей, которые помечены плавающими поплавками, сделанными из полтарашек.
18.28. За Грибоедово сразу начинается Екатериненское, но за ивами его не видать. Где-то вдали лает собака, тарахтит мотоцикл, блеют овцы. Иногда налетает попутный ветер, и ивы шелестят листвой. Кукарекает петух.
18.30. Ветер полностью затих, а когда я стартовал сегодня, то он дул довольно сильно.

Ветер вдруг перестал
Ненадолго умчался куда-то…

Вакаяма Бокусуй

По берегам растёт много ряски; с чем это связано, не знаю.
18.50. Зачалился у моста-плотины, который находится в конце Екатериновки.



Перетаскиваю вещи и лодку за плотину.



За плотиной в Дон впадает тихая речушка с чУдным именем Рыхотка (ударение на "Ы").



18.58. Плыву дальше. Сразу за мостом проплываю брод. В этом месте до самого поворота везде мелко. Да и после поворота тоже.
За Рыхоткой на правом берегу должен где-то стоять памятник Толстому, но где? Всё вокруг заросло ивами.
19.04. Вижу причал, чалюсь.



19.05. Выхожу на берег и иду искать достопримечательность, судя по навигатору, до него рукой подать. Памятник должен находится на краю деревни Бегичево. Прохожу какой-то заброшенный дом в зарослях.

Бегичево
19.13. Началась деревня. Она считается малой, в ней прописаны всего 8 человек, но домов много. У всех свои хозяйства - курочки, гуси, бараны, у кого есть бычок, у кого телушка. Огороды у всех большие...
Для информации: в 1870 г. в Бегичево было 30 дворов, а в 1940 г. – 66 дворов.
В наше время Данковские места облюбовали москвичи под дачи.



Бегичево (ударение на "И") или по народному - Бегичёвка, прославилась благодаря голоду в 1891-1892 гг.
В 1874-1875 гг. Иван Иванович Раевский отселился от своих родителей и построил на краю Бегичёвки дом и вместе с семьёй переехал сюда из Никитского. Здесь Иван Иванович усиленно занялся сельским хозяйством, выписывая из-за границы машины и удобрения. Много общался с крестьянами, помогал им материально и советами, как улучшить ведение хозяйства.
Кирпичный дом Раевских в 1970-х годах для чего-то разобрали, и до наших дней он не дожил, но есть его фотография.

Дом Ивана Ивановича Раевского


19.14. Я заметил серебристую стелу, огороженную деревянным штакетником, покрашенным облезающей бирюзовой краской. Подхожу. Рядом стоит обычный сельский дом, вернее, домик и гусиный хлев. Небольшая собачка, не моргнув глазом, облаяла меня заливистым лаем. Хозяин - Николай Владимирович Завьялов - вышел и убрал её, от греха подальше. Гуси шумною толпою недовольно кричат и шипят на приходящего.



А что за памятник?
В 1891-1892 гг. во многих губернях Центральной России случился неурожай, повлекший за собой голод... Не обошёл он и Бегичевку...
Предвидя грядущие беды, Иван Иванович Раевский (хозяин имения в Бегичево) понял, что необходимо немедленно предпринять меры к спасению жителей своей и соседних деревень. В голове его возникали различные идеи борьбы с голодом. После некоторого раздумья он решил, что в первую очередь необходимо выявить наиболее бедную и многосемейную часть населения, а для этого нужно сделать перепись бедных крестьян.

Также необходимо объехать соседних помещиков, чтобы подключить их к общему делу и расшевелить земство для сбора денежных средств.
Кругом все свои, близкие и родные. "В первую очередь надо привлечь их", — думал Иван Иванович. Он стал объезжать и убеждать родственников и знакомых. Они согласились. Это был первый шаг.

Идея открыть бесплатные столовые была непривычной для деревни. Столовые требовалось устраивать в каждой деревне, и лучше не по одной, а по две или по три на деревню. А откуда брать продукты, средства, транспорт, людскую помощь?

Иван Иванович, переезжая из одного земского собрания в другое, будучи в Туле, завернул и в Ясную Поляну - хотел привлечь знаменитого своего знакомого.

И Лев Николаевич, не смотря на свои 63 года, не отказал. Он переехал в Бегичёвку и принял деятельное участие в борьбе с голодом.



Лев Николаевич писал:
«В поездке моей в Епифанский уезд в конце сентября 1891 г. встретил моего старого друга, И. И. Раевского, которому я передал мое намерение устроить столовые в голодающих местностях. Он пригласил меня поселиться у него и, не отрицая всякой другой формы помощи, не только одобрил мой план устройства столовых, но взялся помогать мне в этом деле и, со свойственной ему любовью к народу, решительностью и простотою приемов, тотчас же, еще до нашего переезда к нему, начал это дело, открыв около себя 6 таких столовых.

Прием, употребленный им, состоял в том, что он по самым бедным деревням предложил вдовам или самым бедным жителям кормить тех, которые будут ходить к ним, и выдал им от себя нужную для того времени провизию.

Староста же с уполномоченными составили список детей и старых людей, подлежащих кормлению в столовых, и в шести деревнях открылись столовые».
С нашими небольшими силами и без особого усилия мы за 4 недели открыли и пустили в ход в 20 деревнях 30 столовых, в которых кормятся 1500 человек. Соседка же наша Н.Ф. (Наталья Николаевна Философова — сестра жены Ильи Львовича Толстого) одна в продолжение месяца открыла и ведет на тех же основаниях 16 столовых, в которых кормятся не менее 700 человек».



А вот какими увидела жителей Бегичевки дочь, Татьяна Львовна, приехавшая сюда с отцом в октябре 1891 г.:

«Бегичевка ... пришло несколько баб, и все румяные и здоровые на вид. Хлеба ни у кого нет, и что хуже всего — его негде купить... баба по моей просьбе принесла показать ломоть хлеба с лебедой. Хлеб черен, но не очень горек — есть можно.
— И много у вас такого хлеба?
— Последняя краюшка (сама хохочет).
— А потом как же?
— Как? Помирать надо.
— Так что же ты смеешься?
Эта баба ничего не ответила, но, вероятно, у нее та же мысль, которую все высказывают: правительство прокормит. Все в этом уверены и поэтому так спокойны…»

Естественно, я не слышал про голод 1891-1892 гг. Уже после похода я нашёл в своей библиотеке книгу дочери Толстого - Сухотиной-Толстой Т. Л. «Воспоминания» и прочитал там о событиях тех лет, произошедших в Бегичёвке.

И. Е. Репин. Портрет Татьяны Львовны Толстой, дочери писателя. 1893. Музей-усадьба Ясная Поляна


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день, продолжение
Удивительно, но среди помощников Льва Николаевича было много родственников Раевских и Толстых:
- 2 его дочери (Татьяна Львовна и Мария Львовна),
- племянница Вера Александровна Кузминская,
- 3 сына И. И. Раевского (Иван, Петр - он изображен на фото, и Григорий),

Пётр Иванович Раевский, почётный мировой судья. Фото 1916 года.


- Александр Васильевич Цингер (двоюродный брат Раевского),
- Философовы Наталья Николаевна и Владимир Николаевичи (сестра и брат жены Ильи Львовича Толстого),
- Иван Николаевич Мордвинов (муж сестры И.И.Раевского),
- Алексей Митрофанович Новиков (близкий друг дома Раевских и Толстых),
- Дмитрий Дмитриевич Оболенский и Рафаил Алексеевич Писарев (двоюродные братья И. И. Раевского),
- Павел Иванович Бирюков (друг Толстых),
- и многие другие людей из местных жителей.

Интересно, что в помощниках у Толстого в течение года проработала в Бегичево 18-летняя Вера Величкина. Дальнейшая судьба ее оказалась связанной с деятельностью Г. Плеханова, террористки В. Засулич и П. Аксельрода. Впоследствии она стала членом коллегии Наркомздрава СССР.

Л. Н. Толстой и его помощники составляют списки крестьян, нуждающихся в помощи. Слева направо: П. И. Бирюков, Г. И. Раевский, П. И. Раевский, Л. Н. Толстой, И. И. Раевский, А. М. Новиков, А. В. Цингер, Т. Л. Толстая. Деревня Бегичевка Рязанской губернии. Фотография П. Ф. Самарина, 1892 г.


26 ноября 1891 г., в самый разгар голода, Иван Иванович Раевский умер. На плечи Льва Толстого наваливаются дополнительные заботы.

В начале следующего 1892 г. в Бегичевку приехала Софья Андреевна Толстая, где с присущей её характеру энергией принялась за дело: организовывала питание в столовых, кроила и шила поддевки и полушубки для детей.

Зимой 1892 г. в Бегичёвку приехал Репин.



Раевская об этом пишет:
«22 февраля 1892 г.
Сегодня был у нас граф Лев Николаевич и привез с собой художника Илью Ефимовича Репина, картины которого теперь в числе 180 выставлены в Москве и привлекают многочисленную публику; многие из них уже раскуплены, в том числе портрет графа Л. Н. Толстого, пишущего у стола в своем кабинете в Ясной Поляне; картина небольшого размера, продана Стахавичу за 1500 р. сер. Репин теперь в большой славе как портретист..
— Я слышал, — сказал мне Репин, — что и вы рисуете.
— Я жалкий акварелист, — ответила я.
— Прошу вас, покажите мне что-нибудь вашей работы.
Я пошла разыскивать то, что у меня осталось, когда я вернулась, застала Репина перед моим портретом Михаила Семеновича Щепкина... Он его хвалил.
— Вам посчастливилось Щепкина срисовать с натуры, а мне пришлось его писать с фотографии, — заметил Репин.
Перешел в нашу столовую, где граф ел блины. Репин от завтрака отказался, но стал рассматривать акварели...»

**** **** ****
Власть пристально наблюдала за деятельностью Толстого в Бегичевке.
В мае 1892 г. в Бегичёвку приехала экспедиция генерала М. Н. Анненкова, чтобы понять причины обмеления Дона. Крестьяне же сочли их за полицейских, которые прибыли арестовать Толстого.

Вокруг дома Раевских собралась толпа — спасать Льва Николаевича. Писателю с трудом удалось успокоить их.
Лето 1892 г. выдалось засушливым, и голод вновь замаячил на горизонте...

Лев Николаевич продолжает ездить по селам и деревням, наблюдать, размышлять: было ясно, что сделанное — лишь временная мера, нужно «основное лечение».
К концу 1892 г. было открыто около 1000 бесплатных столовых для 15000 человек, а литературным итогом деятельности Толстого этого периода стала статья "О голоде".

Вот одна глава:
«Таких деревень, как эта, очень много и в Богородицком и в Ефремовском уездах. Но есть и хуже. И таковы деревни Епифанского уезда.

Вот одна из них: верст шесть от одной деревни до другой нет жилья и сел. Есть только в стороне помещичьи хутора. Все поля и поля, жирные, черноземные, глубоко вспаханные плугами и прекрасно посеянные рожью. Картофель весь выкопан; кое-где только перепахивают второй раз. Кое-где пашут под яровое. В жнивах ходят прекрасные стада помещичьи. Озими прекрасные, дороги хозяйственно окопаны канавами, усажены срубаемой лозиной; в лощинах разводится саженый лес. Кое-где огороженные и оберегаемые леса помещиков. На хуторах по дороге пропасть соломы, и убирается в подвалы и бунты картофель. Все обработано, и обработано искусно, на всем виден положенный труд тысяч людей, исходивших с сохами, плугами, косами, граблями все борозды этих необозримых богатых полей. Прихожу к жительству этих людей. В крутых берегах большая прекрасная река, с обеих сторон поселение. На этой стороне Епифанского уезда поменьше, на той стороне, Данковского, побольше. Там и церковь с колокольней и блестящим на солнце крестом; по бугру, на той стороне, вытянулись красивые издалека крестьянские домики.

Подхожу к краю деревни на этой стороне. Первая изба — не изба, а четыре каменные, серого камня, смазанные на глине стены, прикрытые потолочинами, на которых навалена картофельная ботва. Двора нет. Это жилье первой семьи. Тут же, спереди этого жилища, стоит телега, без колес, и не за двором, где обыкновенно бывает гумно, а тут же перед избой, расчищенное местечко, ток, на котором только что обмолотили и извеяли овес. Длинный мужик в лаптях лопатой и руками насыпает из вороха в плетеную севалку чисто отвеянный овес, босая баба лет 50-ти, в грязной, черной, вырванной в боку рубахе, носит эти севалки, ссыпает в телегу без колес и считает. К бабе жмется, мешая ей, в одной серой от грязи рубахе, растрепанная девочка лет семи. Мужик — кум бабе, он пришел помочь ей извеять и убрать овес. Баба — вдова, муж ее умер второй год, а сын в солдатах на осеннем ученье, невестка в избе с двумя своими малыми детьми: один грудной, на руках, другой лет двух сидит на лавке.

Весь урожай настоящего года — в овсе, который уберется весь в телегу, четверти четыре. От ржи, за посевом, остался аккуратно прибранным в пуньке мешок с лебедой, пуда в три. Ни проса, ни гречи, ни чечевицы, ни картошек не сеяли и не садили. Хлеб испекли с лебедой — такой дурной, что есть нельзя, и в нынешний день баба утром сходила побираться в деревню, верст за восемь. В деревне этой праздник, и она набрала фунтов пять кусочков без лебеды пирога, которые она показывала мне. В лукошке было набрано корок и кусочков в ладонь, фунта 4. Вот все имущество и все видимые средства пропитания.

Другая изба такая же, только немного лучше покрыта и есть дворишко. Урожай ржи такой же. Такой же мешок лебеды стоит в сенях и представляет амбары с запасами. Овса в этом дворе не сеяли, так как не было семян весной; картофелю три четверти, и есть пшена две меры. Рожь, какая осталась от выдачи на семена, баба испекла пополам с лебедой и теперь доедают. Осталось полторы ковриги. У бабы четверо детей и муж. Мужа в то время, как я был в избе, не было дома,— он клал избу, каменную на глине у соседа-мужика через двор.

Третья изба такая же, как и первая, без двора и крыши, положение такое же. Пока я был в этой третьей избе и разговаривал с хозяйкой, сюда же вошла баба и стала рассказывать соседке, как ее мужа избили, как она не чает ему живым быть и как его нынче утром причастили. Очевидно, что соседка все знала это давно и что рассказывалось это мне. Я предложил посмотреть больного, чтобы помочь ему, чем можно. Баба ушла и скоро опять вернулась, чтоб проводить меня. Больной лежал в соседней избе. Изба эта была большая, бревенчатая, с каменной пунькой и двором. В этой избе живут две чужие семьи на квартире, не имея домов. Глава одной из этих семей и был избитый больной. На хорах между печью и стеной лежал больной, покрытый веретьем, и жалобно стонал. Я подошел, раскрыл его с осторожностью. Это был коренастый, здоровый мужик лет 40, с налитым кровью лицом и атлетическими мускулами на оголенной руке. Я стал расспрашивать его, и он, стараясь стонать слабым голосом, рассказал мне, что третьего дня у них была сходка, и он и другой товарищ взяли билеты (паспорты), чтобы идти на низ, и тут он сказал одному мужику, что не надо ругаться,— в ответ на что этот мужик сбил его с ног и стал по нем ходить, т. е. избил его всего, и голову и грудь. Оказалось, что, взявши паспорты, поставили по восьмухе, да тут же бывший староста, растративший мирских денег 50 рублей, поставил полведра за то, что ему рассрочили платеж на три срока, и мужики перепились.

Я ощупал, осмотрел избитого. Он был совершенно здоров и сильно вспотел под своим веретьем. Знаков никаких не было, и очевидно, он лежал и причащали его только, чтобы вызвать со стороны начальства, к которому он меня причислял, наказание тому, с кем он подрался. Когда я высказал ему, что не надо судиться и что я думаю, что он не опасно избит и может встать, он остался недоволен, и бабы, которые внимательно следили за мною и которых была полна изба, стали с неудовольствием говорить, что коли так, то они и всех до смерти перебьют.

Бедность всех трех семей, живущих тут, такая же полная, как и в первых дворах. Ржи ни у кого нет. У кого пшенца пуда два, у кого картошек недели на две.
Хлеб, испеченный с лебедой из ржи, выданной на семена, у всех есть еще, но хватит не надолго.
Народ почти весь дома: кто мажет избу, кто перекладывает, кто сидит, ничего не делая. Обмолочено все, картофель выкопан.
Такова вся деревня в 30 дворов, за исключением двух семей, которые зажиточны.

Деревня эта сгорела наполовину прошлого года и не отстроилась. Те первые дворы с женщиной, молотившей овес, и другие 8 дворов сряду выселены на новое место на край для исполнения правила страхования. Большинство так бедны, что до сих пор живут на квартирах. Так же слабы и остальные и непогоревшие, хотя погоревшие в общем несколько хуже. Положение деревни таково, что из 30-ти дворов 12 безлошадных.

Деревня в бедственном состоянии, но очевидно, что не неурожай нынешнего года главное бедствие. Неурожай этот представляется даже маленькой бедой в сравнении с теми частными причинами бедствий, которым подвержена каждая отдельная семья, и теми общими, независимыми от неурожая бедствиями, которые привели их в то состояние, в котором они находятся.
В каждой почти семье своя отдельная беда, гораздо значительнее неурожая нынешнего года.
У бывшего старосты беда та, что ему надо под угрозой суда уплатить 50 рублей по третям, и он продает весь овес на этот долг. У теперешнего старосты, хорошего столяра, беда та, что его посадили в старосты и лишили возможности пойти в работу. Жалованья ему дают 15 рублей в год, а он говорит, что легко заработал бы 60 и не подумал бы о неурожае. У третьего мужика беда в том, что он задолжал уже давно, а теперь пришлось платить, и он должен был продать три стены деревянной избы, оставив себе одну на топку. Теперь ему жить не в чем, и он мажет из камня крошечную келью, где будет жить с женой и детьми. У четвертого беда та, что он рассорился с жившей с ним матерью, и она отделилась от него, сломала свою избу и ушла к другому сыну, взяв свою часть. А ему жить и не с чем и негде. У пятого беда, что он ездил в город с овсом, загулял и пропил все, что было овса.
Общие же хронические причины бедствия тоже во много раз более сильные, чем неурожай. Как и везде: малоземельность, пожары, ссоры, пьянство, упадок духа.

Перед уходом из деревни я остановился подле мужика, только что привезшего с поля картофельные ботовья, плети (как у них называют) и складывавшего их у стены избы.

«Откуда это?»
«У помещика купляем».
«Как? Почем?»
«За десятину плетей — десятину на лето убрать».

То есть за право собрать с десятины выкопанного картофеля картофельную ботву крестьянин обязывается вспахать, посеять, скосить, связать, свезти десятину хлеба, т. е. по обыкновенным дешевым ценам розничной работы сработать, по крайней мере, на 8 рублей, а по установленной в той местности цене выходит пять.

Мужик был разговорчив, я остановился с ним у телеги, и скоро человек шесть мужиков собралось тут же, и мы разговорились. Бабы, прислушиваясь, стояли поодаль. Ребята, жуя черный, чернильного цвета липкий хлеб с лебедой, вертелись подле нас, разглядывая меня и прислушиваясь.

Я повторил некоторые расспросы, поверяя показания старосты. Все оказалось верным. Даже количество безлошадных оказалось больше, чем показал староста. Всю нищету свою рассказывали не то что с неудовольствием, но с какой-то постоянной над кем-то и над чем-то иронией.

— Что ж это вы так плохи, обедняли хуже других? — спросил я.
Отвечать стали несколько голосов,— так определенен был ответ.
«А что же поделаешь? Летось половину деревни как корова языком слизнула — выгорело. А то неурожай. И летось плохо было, а уж нынче вовсе чисто. Да какой тебе урожай, коли земли нет? Какая земля? — На квас».
«Ну, заработки?» — сказал я.
«Какие заработки? Где они? Ведь он (это помещик), нас на 11 верст обхватил. Всё его земля, куда хошь иди. Цена везде одна. Ну, вот плати 5 рублей за плети, а их на месяц не хватит».
«Ну, как же жить будете?»

— Так и будем жить. Распродадим, что есть, а там что бог даст.
— Продать-то уж нечего. Котяшья нешто продавать станешь! Вон у меня угол целый набран. Затопишь, так перхаешь, перхаешь.
— Уж писали, писали нас, раз десять писали,— сказал староста,— а все толку нет.

— Видно, писаря плохие. Вот дай дед (это на меня) запишет. Он тверже запишет. Вишь, перо-то у него какая и т. д.

Мужики смеются и очевидно что-то такое знают, но не сказывают.

Что же это такое? Неужели эти в самом деле не понимают своего положения или так надеются на помощь извне, что не хотят делать никаких усилий? Могу ошибаться, но похоже на это.

И тут я вспомнил двух немного выпивших старых мужичков Ефремовского уезда, ехавших из волостного правления, куда они ездили справляться о том, когда потребуются их сыновья на осеннее учение, которые на вопрос мой, как у них урожай и как они живут, отвечали мне, несмотря на то что они были из самой плохой местности,— что, слава богу, спасибо царю-батюшке, на обсеменение выдали, теперь будут выдавать и на продовольствие до заговен по 30 фунтов на человека, а после заговен — по полтора пуда.

Ведь то, что люди этой епифанской деревни не могут прожить зимы, не померев от голоду, или, по крайней мере, от болезней, происходящих от голода и дурной пищи, если они не предпримут чего-нибудь, так же несомненно, как и то, что колодка пчел без меду и оставленная на зиму, помрет к весне. Но в том-то и вопрос: предпримут они что-нибудь или нет? До сих пор похоже, что нет. Только один из них распродал все и уезжает в Москву. Остальные как будто не понимают своего положения. Ждут ли они, что им помогут извне, или они, как дети, провалившиеся в прорубь или потерявшие дорогу, в первую минуту еще не понимая всей опасности своего положения, смеются над непривычностью его. Может быть, и то и другое. Но несомненно, что эти люди находятся в таком состоянии, при котором они едва ли сделают усилия, чтобы помочь себе…»

[АЛебедев]

29 июля 2024, первый день, продолжение
19.20. Возвращаюсь к лодке.
19.21. Медленно плыву дальше по Дону. Начинаю искать место для стоянки. Встречаю рыбака, который объясняет, где находится хорошее место.
19.43. Чалюсь около стоянки чуть ниже Зудного оврага. Сегодня по реке я прошёл 6 км. Вытаскиваю вещи и лодку.



Ставлю палатку.



Решил в сумерках не морочиться с дровами и приготовил ужин на газовой горелке.



20.44. Смеркается. Рядом плещется рыба. Щебечет какая-то птица. Появились отдельные комары.

Рой комариный -
а ведь если б он тут не жужжал,
было б скучновато.

(Исса)

20.30. Остановилась «Нива». Мужики малость заплутали. Ищут Полибино. Хотят перегнать комбайны и разведывают дорогу, а навигатор у них почему-то не работает. Объяснил им где находится мост, чтобы попасть в Полибино.
20.45. Почти совсем стемнело. Забираюсь в палатку. Специально для этого похода я скачал книгу иранского автора «Дядюшка Наполеон». Обалденное произведение! Ржу в голос!
21.00. Задул ветер и пошёл дождь.
21.45. Какая-то огромная рыба плещется постоянно. Щука? По грунтовке в 15 м от палатки временами проезжают машины, видимо браконьеры ездят проверять сети… В траве насекомые стрекочат на все лады…
22.00. Отбой.

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия
Будильник я поставил на пять утра, раньше вставать в этих местах нет смысла. Всё равно ничего не видно.
04.50. Подъём без будильника. Облачно и прохладно. Под ивами еще сумеречно.



Рыбы с утра молчат. Зато поют многочисленные птицы. В воздухе жужжат какие-то мухи, но я их не вижу. Ветра нет вообще. Дон, как зеркало, над его поверхностью летает мошкара.
Я быстро разложил костёрчик. В этот раз в поход впервые взял газовую зажигалку турбо, купленную в магазине «Охотник» за 300 руб. Очень понравилась! Поджигает любые дрова.



06.10. На завтрак: чай с лимоном, 2 кашки Быстров, вяленная оленина и хлебцы рисовые (больше не буду их покупать). Воду использую ту, что набрал вчера из Прощенного колодца.
06.20. После еды я ухожу на ботаническую экскурсию. Сначала решил глянуть, что растёт на берегу. Иду по мокрой от росы траве. В начале августа здесь ещё цветёт мордовник шароголовый.

Мордовник шароголовый


По траве ползёт побег колючеплодника лопастного.

Колючеплодник лопастный


В двух шагах от него высоко над травой поднимается горлюха ястребинковая, на колючих листьях которой отдыхают ночные мотыльки, а по цветку ползают какие-то чёрные букашки…

Горлюха ястребинковая


Нагнулся и вдохнул горьковатый аромат пижмы.



Место, где стоит моя палатка интересно тем, что рядом находится памятник природы Тульской обл. «Степное урочище Горки». Растительный покров урочища представляет собой луговую степь с преобладанием ковыля волосовидного.
Для того, чтобы попасть в степную зону, достаточно подняться на 10-15 м по левому борту долины. Сдуру пошел в шлёпках, которые намокли от росы и проворачиваются на ступнях, но я стараюсь не обращать на это внимание…



Открывается красивый вид на место моей ночёвки.



Насколько хватает глаз, везде массово цветёт мордовник обыкновенный.



Мордовник обыкновенный


Все мои штанины облепили сотни цеплючих соплодий репешка аптечного. Поначалу я часто останавливался и отцеплял их, но потом привык и занимался этим уже в лагере после ботанической экскурсии…

Репешок аптечный


Заело мой объектив. Не повернуть ни туда, ни сюда. Возвращаюсь в лагерь и пытаюсь его починить. Впервые такое случилось с ним в июньском походе по Чечне Вторая Чеченская (июнь – июль 2024) Тогда мне случайно удалось как-то нажать на объектив и он опять заработал. Пытаюсь давить на него в разных точках и одновременно стараюсь вращать.

07.00. Закапал дождик. В сырую погоду в палатке очень уютно.
07.13. Проехала первая машина.
07.30. Дождик перестал. Вылезаю.

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия
08.50. Выглянуло ненадолго солнышко. Собираюсь. Пытаюсь немного подсушить палатку.
09.50. Стартую. Удивляет, что по берегам мусора нет, хотя места для рыбалки встречаются.
10.00. Тучки ходят по небу. Кто-то чирикает. Пролетел небольшой хищник. Утка с шумом взлетела из-под берега, видимо, я её напугал. Водоросли, как волосы, развиваются под водой на быстрых участках…



Около берега радует глаз стрелолист обыкновенный или водяная стрела. Раньше считалось, что он помогает мужчинам в делах продолжения рода и оберегает от порочных связей.

Стрелолист обыкновенный


10.30. Прямо по курсу тучки гуляют над Доном, а позади меня они уже заняли всё пространство.
10.43. Белая цапля на правом берегу заметила меня, удивилась и грациозно улетела.
10.48. У правого берега трава нависает над водой и местами лежит на ней. Узнаю незабудку.



Над ней возвышается ярким малиновым пятном дербенник. Русское название "дербенник" произошло от древнерусского слова "дерба", означающее болотистые места или непаханую целину. Именно там чаще всего в природе и встречаются эти растения. В теплую и влажную погоду с листьев этого растения стекают капли воды, поэтому его еще называют плакун-травой.

Дербенник


11.00. Меня нагнал дождь. Я причалил к берегу и укрылся под наклонным стволом огромной, старой ивы.



11.28. Подул ветерок!
11.40. Осадки закончились. Переодеваюсь в сухое и выливаю воду из лодки. На левом берегу виднеется балка Крутой Овраг, по вершине её левого борта стоит лесок.



12.01. Стартую. Подул встречный ветер.
12.08. Перечалился на левый берег напротив балки Сухой овраг. Место называется Школьный Мысочек, здесь левый берег здорово выдаётся в русло Дона.
12.12. Опять пошёл дождь. Хочу отметить, что не было бы дождя, я бы мимо этого уникального места просвистел и не заметил....



На берегу стоят два шеста, видимо, для просушки сетей. Я на эти палки надел лодку, стою под ней, пережидаю дождь.



12.42. Дождь перестал. Загружаюсь в лодку, стартую.
12.46. Фальшстарт. Опять полило. Возвращаюсь. Лодку громоздю на прежнее место.
14.00. Короткий перерыв на 10 минут. Срочно ищу маленький бугорок среди залитой водой травы и ставлю на ней палатку. Перетаскиваю все в неё.



14.10. Опять пошел дождик, вдалеке громыхает гром. Но в палатке уютно.
Место, где я сейчас нахожусь – на Школьном Мысочке, уникально. Здесь находится граница трех областей. Если смотреть вверх по Крутому Оврагу, то слева будет Тульская область, а справа – Рязанская (Милославский район). А напротив Школьного Мысочка, на правом берегу реки Дон располагается Липецкая область.

Именно про это место раньше говорили:
«У нас петух закукарекает и его слышно в трёх областях.

В 16 веке левый берег принадлежал Московскому царству, а правый – Крымскому ханству.
В 13, 14 и 15 веке левый берег был за Рязанским княжеством, а правый – за Золотой Ордой.
В 12 веке левый берег принадлежал Рязанскому княжеству, а правый – Черниговскому.
В 11 веке на обоих берегах жили вятичи.
В 982 г. оба берега Дона принадлежали Киевской Руси.



15.20. Вышло солнце! Решил прогуляться по балке Крутой овраг. До революции эту балку называли Гаевский овраг.
Иду по грунтовке, которую накатали рыбаки. На чернозёме ноги расползаются в разные стороны… Кстати, чернозем - основной тип почвы в степях Верхнего Дона.



Вспоминаю стихи Сергея Потехина, к которому я приезжал в гости три года назад По Галичской и Солигаличской глухомани (глухомань №3 в октябре 2021)

Дорога мокрая блестит,
И речка рядом, за ракитами.
Бегут вприплясочку дожди,
Ничем от солнца неприкрытые.

Коровье стадо по лугам,
А стадо туч бредет над лесом.
И хлещут струи по рогам
Веселой музыкою лета.

Зажглись две радуги-дуги
И, не раздумывая долго,
Сосут водицу из реки,
Как две отбившиеся тёлки.



Следов коров в балке не видать, последний раз стада здесь паслись в 1990 г., причем по одной стороне оврага паслись тульские коровы, а по другой ходили гаевские пастухи из рязанской области...
От тех коров и овец остались только еле различимые многочисленные тропки...

По балке Крутой овраг проходит граница Тульской и Рязанской области. На тульской стороне начинается памятник природы «Степное урочище Горки». Не поверите, но часть ООПТ (Особо охраняемые природные территории) продали (!!!), согласно публичной кадастровой карте...



Поднимаюсь с трудом (шлепки съезжают по скользкому чернозему) на правый склон оврага и среди ковыля фотаю резак обыкновенный.

Резак обыкновенный


Листья у него – самая натуральная пила.

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия
Продолжаю ботаническую экскурсию в Крутом овраге. Встретил колючник Биберштейна. Я впервые встречаю это растение.

Оно названо в честь Фёдора Кондратьевича Биберштейна. Это бывший военный, немецкий ботаник и путешественник, находившийся на русской службе.
В качестве ботаника и надёжного человека его брали во многие экспедиции.

В 1796 г. он сопровождал Персидскую экспедицию Зубова.
В 1798—1799 гг. Бибернштейн объехал нижнее течение Терека. После этой поездки он написал подробнейший отчёт, содержащий сведения о топографии, истории, экономике, населении региона, а также о флоре и фауне. Некоторые из растений, найденные им в том путешествии, были открыты впервые.
В 1813 г. он организовал еще одну экспедицию на Кавказ.

Колючник Биберштейна


Среди густой травищи и нелюбимого мной репешка я встретил лук желтеющий.

Лук желтеющий


Это редкое растение во многих регионах, в том числе и в Тульской области внесено в Красную Книгу.

Лук желтеющий


«Изюминкой» степного луга, по которому я иду, является ковыль волосатик. Он растет только на не паханых участках степи.

Ковыль волосатик


Останавливаюсь и высыпаю набившуюся в шлепки траву. Заодно любуюсь видом в сторону Дона. Вдали виднеется жёлтое поле подсолнечника. Пару лет назад я был в этих краях в ноябре, то был удивлён, что на полях стоят чёрные, неубранные подсолнечники. Не знаю, когда убирают их урожай.



Вид в сторону деревни Гаи, до которой по реке осталось 1,5 км. На переднем плане бровка густого лиственного леса, который начинается сразу за Крутым оврагам и идет до деревни Гаи. Такой лиственный лес в этих местах называется «гай». Собственно, деревня Гаи и происходит от этого слова, «гаи» - это множественное число от «гай».



Разбитая грунтовая дорога после Крутого оврага поднимается на Школьный бугор и заходит в лес-гай, а за ним уже попадает в деревню Гаи. За все время, что я здесь гуляю и пока я прятался от дождя, не проехало ни одной машины.



Вид на балку Крутой Овраг.

В пору летних дождей
проглянуло яркое солнце,
и кузнечики вновь
заводят свои напевы…

(Кохэй Цутида)

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия, продолжение
Продолжаю разгуливать по балке Крутой Овраг. Дорога из этой балки поднимается на Школьный бугор и через лес уходит в деревню Гаи.



На синеголовник приполз перекусить клоп итальянский.

Синеголовник плоский с клопом


Если наступить на такую дорогу в шлёпках, то ноги сами собой расползаются в разные стороны…



В балке на каждом шагу растёт репешок аптечный, кровохлёбка и полынь.



Если повернуться спиной к деревне Гаи, то за балкой начинается степное урочище Горки. В центре фото виден тёмный участок, это кусты. Он на месте ДОТа (долговременная огневая точка). Было два дота, от которых ничего не осталось. На их месте в ямах выросли кусты.
В войну Больша́к был основной дорогой, по которой проходили войска. В то время войска шли день и ночь. Наши, конечно, в 1941-м да и в 1942-м г.
Доты сооружались в начале лета 1943 года перед Курской дугой. На всякий случай.



Нагулявшись, возвращаюсь к лодке. Снимаю сотни репешков с каждой штанины.
16.08. Стартую.

Гаи
16.21. На левом берегу появляется первый дом в деревне Гаи. Деревня длинная, и в средней части она удаляется от реки. Напротив деревни в реке плавает много ряски, по которой, как по ковру бегают шустрые утки.



Средняя часть деревни располагается на некотором удалении от реки. На этом участке и по левому и по правому берегу Дона растёт лес, причем на правом берегу попадаются редкие для этих мест берёзы. Название деревни Гаи происходит от множественного числа слова «гай». А «гай» означает «дубрава», «лиственный лес», «роща».



Незатейливо и робко
Меж кустов петляет тропка,
Словно бы стесняется,
Что в лугах теряется.

Я иду тропинкой,
Сбросив с ног ботинки,
Потому что на тропинке
Не хочу примять травинки.

Посредине узкой стежки
Алый мак на тонкой ножке
Мне кивает головой:
«Вот спасибо, дорогой!»

Сергей Потехин

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия, продолжение
Напротив деревни Гаи, на правом берегу Дона, расположился поселок Садовый. До революции он именовался, как хутор Утёс. Место связано с родом Раевских.



Хутор Утёс
Об этом хуторе я узнал из книги С. П. Раевского "Пять веков Раевских".
Хутор был организован на небольшом участке земли на высоком правом берегу Дона. Землю для него купила Екатерина Ивановна Раевская, в качестве приданого для своей младшей дочери Маргариты, когда та вышла замуж за Ивана Николаевича Мордвинова.

Пo наказу Екатерины Ивановны на хуторе был выстроен небольшой, но добротный двухэтажный дом, возведены приусадебные постройки, посажены декоративные и фруктовые деревья. Рядом с усадьбой находилось около 40 десятин пахотной земли.

Екатерина Ивановна пожелала дать новому хутору название Утёс и в своих мемуарах так и называла его. Но это название не приживается в народе, который называл хутор по фамилии владельцев - Мордвинов хутор или Мордвин (ударение на "и"). В советское время этот населённый пункт назывался Северным, поскольку здесь жили рабочие Северного отделения Полибинского совхоза.



Мордвиновы — Иван Николаевич и Маргарита Ивановна — обосновались на хуторе Утёс в начале 1880-х гг. С ними переехала сюда на постоянное житье и Екатерина Ивановна. Здесь же родились и выросли все дети Мордвиновых: Екатерина, Владимир, Анна и Елизавета. Жизнь на хуторе проходила тихо, размеренно, спокойно.
У Мордвиновых бывал граф Лев Толстой. Заезжал к ним и художник Илья Репин. Жаль, что он не сделал никаких зарисовок окрестностей.
На этом хуторе Екатерина Ивановна написала ряд очерков и воспоминаний под псевдонимом «Старушка из степи».

Екатерина Ивановна Раевская, акварельный автопортрет


Екатерина Ивановна сама была из этих мест.

Родилась она в 1817 г в с. Сергиевское Данковского уезда. Была внучкой генерала екатерининских времен Гавриила Ильича Бибикова.
Отец ее, подполковник Иван Петрович Бибиков участвовал на войне 1812 г.

Ее родители интересовались литературой и искусством, отец был знаком с Пушкиным и Гёте, писал стихи.

Екатерина Ивановна получила прекрасное домашнее образование, великолепно знала родной русский язык и свободно владела французским, английским, итальянским, немецким, польским и латинским языками, брала уроки в Московской школе живописи и ваяния.



****. **** ****

Раевская заведовала музеем Куликовской битвы в имении Нечаевых Полибино. Писала статьи и воспоминания по истории Данковского уезда и сел: Полибино, Нелядино, Бегичевка, Никитское, Баловнево, Орловка. В последние годы жизни она работала над двухтомной «Хроникой села Баловнево за сто лет». Аккуратные подлинники ее воспоминаний снабжены ее рисунками, миниатюрами и виньетками. Сохранился также ряд сделанных ею больших акварельных портретов.
Осенью 1900 г. Екатерина Ивановна скончалась на хуторе Утёс в возрасте 83 лет.

Время шло, дочери вышли замуж.
Все Мордвиновы отличались музыкальными способностями. Иван Николаевич был прекрасным скрипачом, и дети унаследовали от него любовь к музыке. Они, кроме того, были способны к живописи, особенно Елизавета.
Сын Владимир, имевший юридическое образование, служил по судебному ведомству в Рязани и Данкове. Но эта служба не удовлетворяла его. Владимир Иванович был увлечен музыкой и пением и как любитель участвовал в спектаклях оперетты, гастролировавшей в Рязани. Потом, оторвавшись от дома и службы, он уехал в Италию и там совершенствовался в вокальном искусстве. На Первую мировую войну ушел добровольцем, после поселился в Москве, где уже окончательно перешел на служение искусству: участвовал в концертах, но в основном занимался педагогической деятельностью.

[АЛебедев]

Мордвиновы, продолжение
После Октябрьской революции Мордвиновы, как и все им подобные, покинули хутор Утёс и оказались в Москве. Старики Мордвиновы, Иван Николаевич и Маргарита Ивановна, умерли, не дожив до революции. Остались две замужние дочери и сын.

Екатерина Ивановна, вышла замуж за Владимира Николаевича Юматова — актера одного из драматических театров в Москве и стала жить в Филипповском переулке близ Арбата.

Владимир Иванович Мордвинов был преподавателем вокала в Институте музыкальной науки (ГИМН) и Институте театрального искусства (ГИТИС). В середине двадцатых годов он женился на Анне Захаровне Акимовой и вскоре отстроил себе уютную двухкомнатную квартиру в полуподвале большого дома в Леонтьевском переулке (ул. Станиславского).

Елизавета Ивановна вторым браком была замужем за Александром Васильевичем Рязанцевым, инженером-технологом, ученым с мировой известностью. Жили они в довольно просторной квартире в Сивцем Вражке. Александр Васильевич занимал ответственную должность в Наркомторге. Семья ездила с ним по Скандинавским странам и Германии.
В 1930 г. его арестовали, и он оказался центральной фигурой в новом процессе «вредителей» рабочего снабжения.
Партия, желая снять с себя вину за надвигавшийся голод, вызванный уничтожением крестьянства, голосом ОГПУ объявила о «раскрытии контрреволюционной организации», якобы занимавшейся вредительством в сфере продовольственного снабжения.
ЦИК СССР принял постановление: «Приговор по делу вредителей передать на рассмотрение коллегии ОГПУ».
Приговор за подписью Менжинского гласил: «Расстрелять всех сорок восемь вредителей». Александр Васильевич не был расстрелян, а его поместили в так называемую «шарагу», которые в то время создавали для использования выдающихся специалистов «на благо родине…»

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия, продолжение
Село Гаи, продолжение
Я не торопясь плыву по Дону и любуюсь домиками в Гаи.
До революции здесь была усадьба одного из ответвлений рода Раевских. Перед домом с южной стороны были посажены дубы, которые и сейчас растут, не смотря на то, что клен засорил всю территорию усадьбы.



Напомню, что на Верхнем Доне многие земли принадлежали этой фамилии и их многочисленным родственникам.

В селении Гаи было имение Ивана Ивановича Раевского, женатого на Анне Дмитриевне Философовой. Родственники их называли «гаёвские».

Бывший винокуренный завод, построенный из известняка


Вот воспоминания Сергея Петровича Раевского в книге «Пять веков Раевских»:

«Старший брат отца Иван Иванович получил землю равной площади с моим отцом (650 десятин) в деревне Гаи, где им был построен дом с усадьбой.
Деревня и усадьба Гаи располагались на высоком, живописном левом берегу Дона, в 2 верстах от Бегичевки. Расстояние это в известном смысле условное, так как, чтобы попасть из Бегичевки в Гаи, требовалось пересечь Дон. Зимой по льду это было просто. Но в остальные времена года ехать в экипаже можно только через Никитское, где был мост, и тогда протяженность пути увеличивалась в три раза.

Мы обычно шли пешком по берегу Дона, а напротив Гаёв переправлялись через реку на лодке. Дорога через Никитское левым берегом была неудобной, узкой, каменистой. На некоторых участках можно было ехать только шагом. Но, несмотря на трудности пути, мы общались с гаёвскими почти ежедневно. В Гаях жили мои двоюродные братья и сестры.
Два младших брата, Ванечка и Николенька, были одногодками мне и моему брату Михаилу.

Младшая из дочерей — Олечка — ровесница моей сестре Елене. Старший брат Артемий и еще три его сестры — старшая Валентина, Елена (Леля) и Анна — по возрасту были близки к моей старшей сестре Кате. Поэтому встречи между гаёвскими и бегичевскими всегда доставляли удовольствие обеим семьям.

Гаевский дом был многолюднее нашего. Кроме родителей и 7 детей, в Гаях постоянно жила теща дяди Вани — Валентина Федоровна Юрлова (по первому мужу Философова) и ее старшая незамужняя дочь Валентина Дмитриевна (тетя Тина).

Тетя Тина иногда уезжала, но ненадолго, не более как на 1,5 – 2 месяца. Она практически главенствовала в доме, и ее сестра Анна Дмитриевна, мать 7-х детей, ей всегда уступала во всем, включая воспитание детей.

Валентина Дмитриевна была в меру строга и обладала твердым характером. Она была очень интересной, умной, эрудированной женщиной, обладала прекрасным меццо-сопрано. Все дети — ее племянницы и племянники — относились к ней с большим уважением и беспрекословно выполняли все ее наставления.

Что касается бабушки Валентины Федоровны, которую мои двоюродные братья и сестры называли иногда «Бибок», то она жила как-то своей собственной жизнью, не вмешиваясь в дела дочерей и внуков.

Мы все очень любили гаёвский дом и с удовольствием его посещали, но в этой большой семье всегда чувствовалась какая-то натянутость, причину которой мне довелось узнать много позднее. Самое неприятное было то, что хозяин дома, дядя Ваня, держался как-то в стороне. Не было такого единения и монолитности, как в нашей семье. Это сказалось гораздо позднее, после революции, когда эта большая семья практически рассыпалась. Нашу семью постигла та же участь, но на то были другие причины, от нас не зависящие.

Еще одной особенностью отличался гаёвский дом — постоянно присутствующими гостями. Среди них были и близкие родные, как Коля и Наточка Ден, мы тоже их тоже очень любили. Но постоянно там гостили совсем нам не известные лица, какие-то знакомые бабушки, которые к нам никогда не ездили. Мне потом казалось, что дяде Ване эти чужие люди были неприятны, и поэтому он летом каждый день переправлялся на лодке на наш берег и шел к нам в Бегичевку, а мы его всегда с радостью встречали. На протяжении всей моей жизни связь с моими двоюродными не прерывалась, а теперь продолжается уже в следующем поколении».

[АЛебедев]

30 июля 2024, второй день путешествия, продолжение
Село Гаи, продолжение
И ещё один отрывок из воспоминаний Раевского. На этот раз идёт 1922 год, Сергею Петровичу было 15 лет:

«В августе 1922 г. я уговорил школьного товарища Серафима Глаголева съездить и Никитское с заходом в Бегичевку и Гаи. Он согласился.
Добрались до села Екатерининское. Откуда до Никитского и Бегичевки было одинаковое расстояние — 2 версты, мы пошли в Бегичевку, в бывший наш дом. В это время там была школа, всего 4 группы, т.е. начальная. В доме по-прежнему жила Варвара Григорьевна, в прошлом бывшая у нас кухаркой для прислуги и пекарем. У нее мы остановились. На следующий день решили идти в Никитское, а оттуда — в Гаи, к моим двоюродным братьям и сестрам….

Две учительницы, жившие в нашем доме, прежняя прислуга и местные крестьяне встретили нас тепло и радушно. Приглашали к себе, выражали мне соболезнования по поводу кончины отца, вспоминали прошлые годы. Многие женщины плакали, а мне было как-то не по себе. Ведь все прошло, и невозвратно. Нечего и не о чем сетовать. Крестьяне получили все, а в общем — ничего.

Я повел Серафима по дому. Обстановка, конечно, изменилась, но везде было чисто и аккуратно. В нашей детской — большой класс, там стояло около двадцати парт.

В столовой осталось на месте пианино. Я, как Лаврецкий из «Дворянского гнезда», взял несколько аккордов, потом закрыл крышку.

Мы вышли на балкон, и тут мне сделалось грустно. Наш маленький парк оскудел, не стало газона с розами, за которыми с такой любовью ухаживала моя мать. Прибрежный кустарник разросся и уже никем не подстригался. Хорошо сохранились только липовая аллея да фруктовый сад.

Переночевав в отведенном нам углу у Варвары Григорьевны, мы утром направились в Никитское (находится напротив Екатерининское, на левом берегу Дона). Здесь я не увидел никаких изменений.
В большом доме жил врач, все тот же Ефим Петрович, фельдшер и другие служащие (замечу, что в 2020-е годы в Никитском никаких врачей нет и в помине). Школа, потребиловка, лавка П.П. Разоренова, почта — все остаюсь, как было.
В церкви по воскресеньям и праздникам проходила служба, священником был по-прежнему отец Василий. Цела была и красивая Екатерининская церковь, возвышающаяся на противоположном берегу Дона.


….Дальше мы отправились в Гаи. По дороге зашли на кладбище, где я помнил с детства два больших темных мраморных креста — бабушки Елены Павловны, дяди Гриши и небольшой белый — моего брата. Теперь там появился еще один крест, сбитый из ствола неошкуренной березы. Здесь похоронена тетя Анна, мать моих двоюродных братьев и сестер.

Дорога в Гаи шла по каменному берегу, расстояние пять верст.
— Ну расскажи, как же твои братья и сестры приспособились мужицкую работу делать? Ты ведь говорил, сестры в школе детей крестьянских учат. А живут где? — спросил Глаголев.
Я ответил:
— Живут в бывшей кучерской, детей учат, но и в поле работают. Они писали, что хозяйство у них хорошее. Ну, ты сам увидишь.

Мы прошли гаевский овраг (сейчас это Крутой овраг, где я устроил ботаническую экскурсию), где, говорили, много лисьих нор. Сюда, я помню с детства, направлялись охотники. А вот и гаевский дом, винокуренный завод. Вспоминается детство. Мы поднимаемся в гору, видна уже усадьба, и кто-то идет с граблями. Это моя двоюродная сестра Леля. Из маленького домика кучерской выходит высокий красавец — мой двоюродный брат Артемий. Меня узнают, машут руками. Мы подходим. Приветствия, поцелуи. Я представляю своего друга:
— Это мой школьный товарищ Серафим Глаголев.

Выходит старшая двоюродная сестра Валентина, которую зовут Тиночкой. Она, тоже, как и Леля, в рабочей одежде. Перед домом стоят два больших одонья, аккуратно сложенных из снопов ржи. Рядом подготовленный ток для молотьбы цепами. Мы входим в дом. В первой комнате за швейной машинкой сидит бабушка, Валентина Федоровна, по прозвищу ее внуков Бибок. Удивлены великовозрастным видом моего товарища. Я объясняю, что он на два года старше меня. Считают нужным называть его по имени-отчеству, и он стал Серафимом Алексеевичем.

Нас чем-то кормили, поили чаем, потом мы с Артемием пошли гулять. Он рассказывал о Москве, как он слушал в прошлом году Шаляпина. Потом спел нам, подражая Шаляпину, «Два гренадера» и «Марсельезу». У Артемия был очень красивый баритон. Во время прогулки Серафим вдруг спросил, насколько трудно в теперешних условиях нанимать крестьян для уборки урожая. Каково же было его удивление, когда Артемий ответил:
— Мы никого не нанимаем, все сами работаем, и, как видите, не так плохо.

Когда мы возвращались, уже вечерело. Сестры переоделись в скромные домашние платья, стояли около дома. Леля спросила:
— Ну как, Серафим Алексеевич, ничего одонья мы уложили?

Серафим смутился, ему нечего было сказать. Он не верил своим глазам. Кто, по его мнению, мог научить помещичьих детей так прекрасно выполнять крестьянскую работу? Он не знал, что они с детства не по нужде, а в свое удовольствие занимались крестьянской работой. Теперь пришла нужда, и учиться работать не было надобности, с ходу все пошло как надо. И пожалуй, в Гаях лучшего хозяйства, чем у Раевских, не было. Вот тебе и барские дети!

Мы прожили в Гаях неделю. Серафим включился в домашнюю работу: пилил дрова с Артемием, колол, складывал. Как-то подошел местный крестьянин Иван Буланов и, обратившись к Леле, спросил:
— Что ж, Елена Ивановна, не молотите хлеб? Глядит ток-то у вас как яйцо и погода ясная.
— Успеем, Иван Петрович, — отвечает Леля, — смолотим, нам недолго!
— Да знамо дело, вам недолго, это уж верно, что говорить!
Серафим, участвуя в общей работе, не мог не восторгаться, с какой ловкостью мои двоюродные сестры управлялись с цепами, вилами и прочим инвентарем своего единоличного хозяйства...»

**** **** ****
В Гаях своей церкви не было, но была часовня, там, где сейчас стоит трансформатор.

В Гаях престольный праздник был 9 октября, день Иоанна Богослова.

**** **** ****
С реки я сфотал бывший винокуренный завод. При Раевских здесь был винокуренный завод, который переоборудовали в спиртзавод.
Спиртзаводов было три, по одному в каждой из соседствующих областей. А владелец был один, и жил он в Липецке. Завод в Гаях славился своей продукцией, потому что оборудование было самое лучшее, оно осталось от Раевских. Так вот перед самой войной оборудование вывезли на Воскресенский завод, а завод закрыли.
Во время войны немцы в Гаи не входили. Только приезжали на подводах за спиртом. Взяли спирт и уехали.

Спиртзавод


После войны здесь был зерновой склад.

Фото 1979 года, фотографировала Нина Болушевская


Здание разобрали совсем недавно. Металл взяли. Вверху были железные балки, их вырвали, строение рухнуло. Жаль.

Фото 2009 года, фотографировала Нина Болушевская


Фотографировала Нина Болушевская

[АЛебедев]

И ещё.
Лев Толстой в 1906 г. написал рассказ "Корней Васильев", в котором завязка сюжета произошла в деревне Гаи.

Приезд Корнея Васильева. Художник К. Лебедев, 1911.