На подъезде к Москве поезд немного постоял, а я немного попсиховал. Нужно было успеть доехать, хоть и на метро, до Внуково. Но все сложилось - на рейс успел, в самолете поспал.
Аэропорт Гюмри - скромный полутороэтажный особняк немногим больше единственного припаркованного самолета - нашего. На границе меня основательно потискали из-за прошлогоднего азербайджанского штампа. Пришлось даже искать и показывать букинг своей гостиницы в Баку. Я уже готовился правильно и четко ответить на вопрос “Чей Карабах?”, но пограничница нокаутировала мой паспорт и пожелала хорошего отдыха в Армении.
На отель же я, как оказалось, не пожлобился. Он находился на пешеходной улице рядом с главной площадью. Прямо в сердце города, как любят писать в объявлениях по продаже вшивых коммуналок Питера. Номер был на четверочку. Душ слегка протекал, свет немного мигал, холодильник ощутимо поквакивал. Я бросил вещи и отправился разжиться местной валютой. В одном из пунктов курящий старый армянин без лишних вопросов и паспортов разменял мне сто долларов.
Первое впечатление от Гюмри - много бродячих собак и питьевых фонтанчиков. Причем собаки из этих фонтанов и пьют. А еще полиция катается с включенными мигалками всегда. Из-за чего создается ощущение совсем не тревоги, а праздника.
Я направился в парк и сразу встретил знакомого - памятник Пушкину. Сфотографировался с ним и потер на вдохновение бронзовую руку. Чуть дальше пыталась сфотографироваться парочка. Молодые пристраивали к лежащей на земле сумочке телефон, но тот все время падал. Я подошел и предложил помощь. Сделал это не из человеколюбия, а просто проверить как тут молодежь говорит по-русски. Говорили они хорошо, и мне тоже стало хорошо.
Прогулялся дальше по парку с полузаброшенными атракционами. В шахматном клубе армяне играли в нарды. Я почувствовал себя голым без своего медведя и балалайки.
В ресторане попросил принести мне что-нибудь местное. Гастрономическая лотерея осчастливила меня овсянкой с курицей. Учитывая, что я каждый день на завтрак ем овсянку, а на обед курицу, погружение в местную кухню вышло без открытий.
Заглянул в шоурум “Арарат”, будто в музей попал. За стеклом позировали десятки бутылок различной формы и содержания. Продавец-экскурсовод настойчиво порекомендовал коньяк выдержанный в бочке из под виски. Но среди “мальков” его не было и я купил пятидесятиграммовую бутылочку классического “Арарата”. “Малек” мне торжественно поставили в длинный пакет для полноценных бутылок и бережно передали в руки. Коньячок я употребил перед сном, занюхав щепоткой растворимого кофе из гостиничного пакетика.
День начался с бутылки Айрана и легко дождя. Я взял зонтик и отправился на встречу с гидом, которого вчера нашел, тыкая пальцами в интернет. К поездке я не готовился вообще, решив разбираться с культурной программой прямо на месте. Не то чтоб я весь такой внезапный и противоречивый, ленивый просто. Разве что нагуглил футбольчик “Ширак” - “Арарат”, удачно выпадавший на вторник. Дёма сказал мне очень повезло - это был перенесенный матч.
Гидом оказался лысый армянин за пятьдесят. Звали его очень удобно - Армен. Он заявил, что все гюмрийцы - талантливые понторезы и мне придется с этим как-то жить, хотя бы на время экскурсии. Мне удалось довольно легко подхватить его ироничный тон и Армен пообещал выдать вид на жительство в Гюмри.
Дождик то утихал, то вновь начинался. Я отпугивал его зонтом. Армен же мок без зонта и головного убора. Сказал, что просто очень любит свой город, включая дождь.
В церковь мы зашли во время службы. Армен, не сбавляя громкости, продолжал повествование. На нас, но главным образом почему-то на меня, стали раздраженно оглядываться бабки в платках. Я мимикой попросил Армена поскорее пройти на выход, под дождь.
Про Гюмри Армен рассказывал через архитектуру города и местных героев. Наверное, это действительно два удачных костыля хорошего рассказа. Сперва история зданий от задумки проекта до деталей облицовки, потом “а вон идет спившийся чемпион по борьбе”. Сам Армен был сыном местного архитектора и заканчивал режиссерский факультет в Москве. Ну и конечно выступал на приличном уровне в футболе и борьбе. Гюмриец, одним словом.
Заглянули парикмахерскую, где сохранился интерьер советских времен. Я аж всплакнул, вспоминая как меня в таких креслах скоблили злые пергидрольные тети.
Улица, на которой я жил, оказалась первой пешеходной в мире. И реконструировал ее в пешеходную друг отца Армена, тоже архитектор, после того как спьяну едва не попал на ней под машину.
Экскурсионный нарратив Армен разбавлял анекдотами про гюмрийцев. Все анекдоты, разумеется, были переделками одесских и грузинских, что я слышал еще в детстве. Но рассказанные в естественной манере они добавляли нашей прогулке приятной развязности.
Среди знаменитых гюмрийцев были Фрунзик Мкртчян, Ольга Чехова и, внезапно, Мэри Поппинс. Оказывается, Памела Трэверс писала свою героиню с Гурджиева. Который уже имел счастье родиться в городе самых веселых и гениальных людей.
Экскурсия продолжалась пятый час. В голове у меня лежала куча фактов о Гюмри, а в рюкзаке милый блокнотик, подаренный Арменом. Уверен, он таскал бы меня и до ночи, но ему позвонили коллеги из Еревана, он должен был с ними обязательно встретиться. Армен предложил мне пересечься завтра вечером и снова погулять по городу, уже бесплатно. Но у меня был запланирован футбол.
Нашел пристанище в небольшом ресторанчике, по рекомендации Армена. Хозяин, друг Армена и тоже Армен, ранее служил юристом в налоговой (лучшим, разумеется) и виртуозно танцевал. Я заказал облепиховой водки, после дождя хотелось согреться. Водка порадовала приятной многослойной отрыжкой. Не успел налить вторую, как в ресторан ввалился Армен Первый со своими ереванскими коллегами - двумя женщинами. Слово за слово я уже сидел за их столом, а Армен Второй угощал нас своей другой водкой - тутовой. Женщины приехали на превью выставки местной авангардистки и мы, конечно же, туда поперлись. Я с умным видом покивал у пары странных полотн. Потом мы отправились в какую-то костюмерную. Зачем? Почему? Нет ответа. Зато у меня есть теперь милая фото в армянском сюртуке из которого выглядывает Мэттью Макконахи (уверен, тоже гюмриец) моей футболки.
Ереванки поспешили на обратную электричку, но вырваться из плена экскурсии мне все равно не удалось. Лишь на восьмой ее час я вытащил себя за волосы уже из подвала. Там находилась художественная мастерская колоритных братьев-близнецов, где милая жена одного из них отпаивала меня кофе, а стеснительные дочки, тоже художницы, сновали между нами, придавая тусовке хоть какой-то смысл.
Ни есть ни пить я уже не хотел. Но нужно было вернуть должок ресторану, куда во время бесконечной экскурсии затащил меня Армен показать деревянные резные потолки. Показалось, меня там уже ждали чтоб показать рекламу Армении как таковой. Армянские музыканты в армянских костюмах мочили армянскую музыку, в проходе между столов армянские женщины величественно танцевали армянские танцы. Я влил в себя рюмку армянского коньяка и вдоль стен домов, боясь снова встретится с Арменом, отправился в отель спать.
На этот день я запланировал музеи и футбол. Дождь успокаиваться и не думал, но все находилось в пешей доступности. Еще раз спасибо самому себе за удачный выбор отеля. Музей истории Гюмри находился в здании мэрии и представлял собой тихий подвальчик. Я посмотрел черепки кувшинов и фотки старого Гюмри. Внезапно разболелась голова. В аптеке приобрел таблетосы с удивлением расплатившись картой Мир. Запил из фонтана. Вернулся в отель, где подарил себе пару часов настоящего отдыха для взрослых. Лежал в темной комнате, играл в гляделки с розеткой и мысленно жаловался самому себе на невнятно сложившуюся жизнь.
Из номера меня выгнал голод. Пообедал в безлюдном ресторане, приободрился пивом. Нашел на карте галерею художника, рисовавшего картины паутиной. Пешая доступность пролегала сквозь Чрево Гюмри. Раз у города есть сердце, должно быть и чрево. Колоритные домики, казалось, легко могли меня равнодушно цапнуть и проглотить. Только новая кепка покатилась бы разбитой дороге.
Паутиныч оказался крутым мастером. В свое время испытал катарсис и стал рисовать. Потом испытал второй катарсис и стал рисовать уже паутиной. Темы выбирал глобальные: космос, жизнь, смерть, женщина. Я провел в галерее часа полтора, выслушав историю и значение практически каждого полотна. Беспокоился только как бы в мастерскую не заявились всей толпой производители материала.
В Гюмри лица мужского пола передвигаются, как правило, группами. Если бы я встретил такой моб в Питере, постарался бы его обойти. Тут же они воспринимались безопасно, что-то вроде нейтральных NPC.
Перед футболом заглянул к знакомому Армену, выпил стакан облепихового вина. Вино оказалось слишком вкусным для моего образа жизни. Я даже подумал, что это какая-то злая шутка.
У входа на стадион спросил у толстого мужика где купить билеты. Мужик, разумеется, армянин (они там все такие), схватил меня в охапку и поволок на сектор. Там вручил пачку билетов и сообщил, что они бесплатные. Я аккуратно присел на креслице. Под ногами хрустел плотный естественный налет скорлупы от семечек.
Фамилии объявляли сплошь армянские. Поэтому я удивился, когда только за Арарат вышло восемь негров. Причем одни из них, казалось, еще и баба. Сектор был сплошь покрыт детьми с небольшими прожилками стариков. Где-то наверху мой толстый провожатый молотил в барабан. Небольшая группа фанатья отрабатывала простенькие заряды.
В перерыве я сгонял за вином, второй тайм досматривал с другой стороны поля, на стоячих местах. Ширак мужественно пытался выгрызть домашний матч, но в Арарате негров было все-таки больше. В итоге Один - Три. Я не заметил что кого-то из местных это сильно расстроило. Акуна Матата, видимо, тоже гюмрийка.
В отель добирался через знакомый, но абсолютно темный и безлюдный парк. Уверенно вышел обратно к стадиону. Самоуничижительно похихикал и почапал назад. Скоро стал встречать бригады NPC, что свидетельствовало о близком выходе к цивилизации.
На ужин в ресторане заказал совсем уж что-то неопределенное с огромным куском мяса на кости и прилагающейся к нему рюмкой водки.
Утром я понервничал когда пытался найти свою маршрутку, отправляющуюся в Ереван. Когда нашел, стал нервничать еще больше. Ушатанный минивэн с разбитым лобовым стеклом и сам, казалось, был мне не рад. Ну нечего, забились в салон, поехали. За окном глаз цеплялся лишь за мелькавшие кладбища. Но потом я разглядел на приборной панели наклейку “ИИСУС” и уверился, что все будет хорошо.
В Ереване было теплее, но все так же пасмурно как и в Гюмри. Побродив по центру очутился между двумя готическими замками - мэрией и коньячным заводом. В мэрии ожидаемо оказался музей истории города. Уже три этажа - столичный размах, не чета гюмрийскому подвалу. Фотографий и черепков поместилось гораздо больше.
Забронировал экскурсию по городу, в ожидании которой удостоил посещением музей современного искусства. Оно меня вообще всегда умиротворяет. Нравится скользить между чем-то понятными и непонятным. Будто жизнь проживаешь.
Решил зайти в один из старейших ереванских кварталов - Конд. Туристическое место, одна из достопримечательностей города. Трущобное нагромождение без дорог и, судя по всему, особых удобств. Поднялся по лестнице, проскользнул по тропинке, уперся в чей-то сарай и решил на этом закончить осмотр. Бывали мы и в таганрогской Богудонии и в николаевских Ялтах.
Экскурсия у меня получилась вновь индивидуальная. Тетка уверенно протащила меня по площадям, памятникам, основным улицами и колоритным дворикам. Справились чуть больше чем за час. Раньше я слышал, что Ереван был наглухо убит советской застройкой, но пациент оказался вполне себе бодрым. И даже довольным своим столичным бытием. Почувствовал себя слегка виноватым перед городом, на знакомство с которым выделил всего один неполный день.
Взобрался на вершину ереванского каскада. В этом очень помогли эскалаторы. С каскада открывался захватывающий вид на город и Арарат. Но вид был закрыт. Перерыв на облачную погоду.
Пока ждал такси на вокзал ко мне подошел мужик и сказал: “У меня брат в больнице, дай тысячу драм”. Я вспомнил своего брата, в это время он наверное прикручивал видеокамеру к башенному крану какой-нибудь стройки.
На электричку в Гюмри успел буквально за пару минут, спасибо шустрому водителю. Сфоткался у локомотива, отправил парням в чат. Денис, известный поездофил, позавидовал: “Это же настоящий живой ЭР-2!” Изнутри ЭР-2 (все хотелось добавить Д-2) выглядел чуть менее живым. Но мне удалось обнаружить туалет. За дверью с надписью “Посторонним вход воспрещен!” Немногочисленные пассажиры как-то быстро рассыпались по промежуточным станциям, а я прикорнул, улегшись на сиденье. Разбудила меня смс от Мегафона: “Приветствуем вас в Турции”. Вагон был пустой, на верхней полке болтался забытый кем-то рюкзак. За окнами стояла абсолютная чернота. Мы даже не ехали, а больше тряслись. Пару раз сверкнула молния, осветив контуры холмистого пейзажа. Я почувствовал себя жутко одиноким, вспомнил Лангольеров. Но тут с размаху хлопнула дверь и по вагону пронесся кондуктор. И хотя он скрылся уже через мгновение, я признал окружающую реальность вполне безопасной и воткнул в уши аудиокнигу.
Впервые в Гюмри увидел полновесное солнышко. Жаль сегодня нужно было уезжать. Но до самолета еще хватало времени оббежать все галопом и купить пару сувениров. Но так чтоб не перекормить мой рюкзак, которому еще предстояло заниматься йогой в калибраторе “Победы”.
Прошмыгнул через рынок, подышал копченной рыбой и клубникой. Заскочил в церковь, послушал тишину. На такси доехал до Черной крепости. Здание колизейного типа на высоком холме. Вид с высоты был шикарен, с каждой стороны торчало по Арарату. Компенсация за ереванский облом. Невдалеке предостерегающе держала меч “Мать Армения”. Взвод русских солдат, из стоящей рядом военной части, забежал к ней вверх по лестнице и принялся отжиматься. Я зашел в пустую крепость, внутри она была похоже на концертную площадку средневекового замка.
Обратно в город отправился пешком. Через магазинчик и заведение Армена Второго очутился в баре Распутин. Бармен оказался словоохотливым товарищем, что вообще ни разу не удивило. Заявил, что обожает Питер, пару раз приезжал. Все хотел посмотреть памятник своему любимому Довлатову. Но памятник находился на улице Рубинштейна и бармен так не смог добраться до него сквозь многочисленные кабаки.
Я подумал, что было бы неплохо куда-нибудь съездить насухую. Но как трезвому вызывать на откровенность людей - большой вопрос. В общем будем взвешивать все за и против.
Оставшееся до аэропорта время просидел на скамейке с бутылкой пива жмурясь на солнце. Наблюдал за молодежью, которая меня переживет и которую ждем какая-то интересная судьба.
В аэропорту вновь облюбовал скамейку. Но пил уже вино и дружил с местными бродячими собаками. На регистрации спокойно втрамбовал в калибратор свой рюкзак. Он у меня вообще покладистый.
Рейс задерживали, но объявлять об этом никто и не думал. Когда мне надоело смотреть на пустое летное поле я подошел к стюарту поскандалить. Тот искренне заверил, что все будет хорошо. Мне пришлось с ним согласиться, особенно после того как я увидел, что в дютике принимают” Мир”, а пиво продается по акции “3 по цене 2-х”. Когда я открыл последнюю бутылку о спинку кресла, сеньор-самолет изволил плюхнуться на поле и пассажиры стали выстраиваться в очередь на посадку.
