Частенько по вечерам они листали фотографии на фликере. Ух ты! Смотри! - говорит он. -
-Да, это невероятно, - восклицает она.
На снимке солнце отражается в зеркалах рисовых террас, окруженных горными склонами.
- посмотри, где это снято?
- там не написано. Только параметры съемки. Какая разница, где. В конце-концов, так красиво может быть хоть на другой планете.
Командировку назначили во Вьетнам. Потому в поисковике забивалась фраза: вьетнам -достопримечательности-фото. И выходила бухта Халонг.
Красивые горные утесы, вырастающие прямо из океана, драконовы зубы, аватар. Кораблики с красными парусами. На Халонг после командировки закладывала несколько дней. Пока вдруг, на пятисотой фотографии в интересующем разделе глаз не выхватил что-то знакомое из подсознания. На картинке солнце отражалось в зеркалах рисовых террас.
Так началась моя поездка во Вьетнам. Вернее, ее замысел, подготовка и осмысление. Это целая жизнь, которую носишь под сердцем, а потом проживаешь, как собственного ребенка.
Крокодилы и компания
Сначала по работе я жила неделю на гостеприимном и солнечном юге.
Ела тонны фруктов, купалась в море.
Ездила на грязи, в Бинь Чау, туда, где крокодиловая ферма. Крокодилов видела в нашем зоопарке, но вот так, почти в диком виде и в таком количестве - впервые. Пережила кучу эмоций, особенно, когда корокодиловая туша ловко выпрыгивала из воды на полметра и громко клацала редкими зубами.
В спа провели несколько приятнейших часов. На всякий случай - цена 400000 с человека. Бассейн с минеральной водой открытый. А бамбуковые бунгало - с ванной. Сначала лежишь в ванне с минеральной водой. Потом массаж с грязями и мангровым маслом. А потом душ и бассейн.
Но! Надо приезжать как можно раньше, чтобы насладиться полным отсутствием народа. ( мы были в десять, а открывается около семи) и, конечно, не в выходные, когда состоятельные вьетнамцы отдыхают там целыми семьями, со стариками и маленькими детьми. Рестораны оставляют желать лучшего. Пафосные интерьеры и посредственная еда. Территория большая и тихая. Иногда просвистит сорока-лирохвост, в высоком эвкалипте.
Температура воздуха - 35 в тени, 50 - на солнце. Конечно, у меня началась аллергия. Ходила в прекрасной рубашке с длинном рукавом, перчатках, маске и шляпе. Так и купалась на пляже. Потом, в сайгоне, это прошло.
После сайгона прилетела в Ханой. Где было серенько и моросил дождь. Большой контраст с Сайгоном в отношении погоды.
Мотобайки. Да, они везде. И люди перевозят на них шестиметровые металлические трубы, свиней, кур, газовые баллоны. Дети позади водителя учат уроки, совсем маленькие - перед водителем. Правил дорожного движения нет как таковых. Но никто никого не подрезает. Просто все едут в нужном им направлении. А сигналят все время тоже без агрессии и напряжения. Просто чтобы обозначить, что вот он я - еду по дороге. Или просто хорошее настроение.
Продавец шелка. Ханой
В ханое нас завезли в шелковую деревню ван фук, на которой нас уже приветливо ждали.
Действительно, такого шелка вы больше не найдете нигде. Не потому что он какой то сверхъестественный, а потому что его делают поямо здесь, во дворах жилых построек. Деревянные станки, странной формы веретена и пяльца. Червяки- шелкопряды. Моему коллеге нужно было купить шелка. И потому мы заглядывали в переулки, в надежде купить шелк прямо на шелковом производстве. И нам улыбнулась удача. В одном маленьком переулке мы нашли то, что искали. Женщины работали за станками. Видимо, дочери хозяина - долговязого старика с брежневскими бровями и майке-алкоголичке. Штаны подвязаны бечевой. Вокруг навалены шелковые отрезы. Красивая резная мебель из дерева, наверху низенького шкафа - золотой бюст Хо ши мина. вся остальная обстановка очень скромна. Старая женщина в смежной комнате лежит на низенькой кровати. Радиоприемник играет Глюка. На кухне что то жарят. После продолжительного торга, когда все его участники даже вспотели, сделка состоялась. Старикан был очень доволен. Когда я попросила его сфотографироваться на фоне бюста, он засуетился, накинул шелковую рубашку, предназначенную для продажи, и схватил с полки маленький кубок, - награда за хорошее производство.
На фоне бюста хо ши мина он стоял как то очень по-детски торжественно и серьезно. Невозможно было сдержать улыбки. Нас бы пригласили разделить трапезу, если бы у нашего водителя ( а у нас был водитель и переводчик) не начиналась сиеста ( обеденный перерыв), а это -святое дело.
Туристам самостоятельным в ханое плохо. Большинство населения английского языка не знает, но молодежь есть , которая хорошо говорит. Но на такие встречи не приходится рассчитывать. Один раз мы поймали такси, показали нужный адрес, а водитель не знал города. Ну и понятие навигатора в такси тоже отсутствует.
Так что надо молиться всем вьетнамским богам и соблюдать спокойствие. Рано или поздно вы все-таки куда то приедете. Такси нам понадобилось лишь для того, чтобы сьездить в турагентство и купить в лаокай билеты. А заодно захватить и Нинь Бинь.
Нинь бинь.
Сначала достаточно долго и муторно ехали в микроавтобусе, потом справа начали появляться горы-зубы, поросшие лесом. Потратили несколько часов на гигантскую пагоду Бинь Динь, которая была построена на месте, где остановили войска северян или южан я так и не поняла. Короче; война окончилась, поставили пагоду, да какую' по периметру - 520 статуй реализованных буддийских наставников, все в разных позах и с разным выражениям лица.
Внутри галереи - сад с деревьями и множеством бабочек. Больше желтых, но летают и еще какие то огромные и расовые невозможно рассмотреть лазоревый, красный, шоколадный, черно-белый оранжевыый...
Первая пагода - две огромных бородатых статуи: добро и зло, две человеческие природы. Высокие пороги буддиских храмов, золото, грандиозность. Второй этаж - будда мать с тысячью рук и глаз, чтобы слышать и видеть каждого.
Сбоку - пятиметровая статуя из дерева/ смотрит вниз, с неба на землю. Очень величественно и просто. Третий этаж - три гигантских одинаковых будды - прошлое настоящее и будущее.
Это уже на вершине горы, где открывается вид на долину.
Пообедали и добрались до Транг Ан: подземные гроты, вода и горы, поросшие тропическим лесом. Тишина.
Плеск воды и маленькие красноголовые нырки перекликаются между собой. Скромная перевозщица в рисовой шляпе была рада, когда я ей дала 20000 - это доллар.
Сапа. Первое знакомство.
И вот сейчас на крейсерской скорости 30 км/час я подъезжаю к лао каю. Больше всего я боялась вьетнамского поезда, и, как оказалось, напрасно. Белье было чистым и кондиционер дул ровно настолько, насколько его не нужно было заклеивать газетой. Господи, спасибо тебе за все!
Потом трансфер в сапу на трясшимся шатл басе и вот я в сапе.
Отель прекрасный, номера хорошие. Успеваем на завтрак, и, после душа - внезапно загружаемся на трек - три деревни. Так как произношение их быстрое и ужасное, то выхватываю только Лаочай- остальных не помню.
Когда выгрузились из автобуса нас окружила толпа, человек двадцать женщин в разноцветных племенных одеждах. Все они были оживлены и радостно кричали при виде нас. Я бы перевела их возгласы так: о, какая здоровая и жирная пища к нам приехала!!!!
Похоже, что именно так перевели их крики и остальные члены нашей экспедиции: сухощавый американский старик, похожий на Дон Кихота, с клиновидной бородкой и голландский фамилией, владелица фабрики из южной африки, двое томных молодых людей из Нижнего Новгорода, трое испанцев с потерянными лицами, француз лет пятидесяти и еще пожилой загорелый американец, который всю дорогу туда рассказывал обо всех странах ЮВА, где он жил. Сейчас, когда, наш микроавтобус окружала чернозубая и активная масса кричащих лиц, его пыл несколько поугас. Вбираем в себя воздух и выходим в черно-красный водоворот.
К каждому " прикрепляется" один-два-три ( судя по тому, во. Сколько тебя оценил привычный глаз представительниц племен) человека-женщины, после окончания путешествия мягко, но настойчиво требующих у них что-то купить: синие домотканые, крашенные индиго поделки.
Единственное но- мы почти не отклонялись от проложенных бетонных дорог, что позволило бы нам увидеть больше.. Хотя на ногах у меня были банальные кроссовки, и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не плюхнуться в желтую глину террасс.
Когда проходили по хорошо подготовленному участку бамбукового леса, окружал хор цикад. Тропки уходили куда- то вверх, на склоны, но мы уверенно траверсировали склон и несколько подвесных мостов и вернулись в микроавтобус до отеля. Уже находясь в деревнях, я поняла, что, все-таки, надо сходить на Фансипан. Вот такие пешие прогулки мало меня удовлетворяют.
Отдельно хочу сказать про свет. Сапа находится в долине между двух горных хребтов, и из за высокой влажности воздух постоянно пропитан дымкой. Вниманию фотографов - свет очень! Плохой и неблагодарный в плане сьемок, фотографии требуют большой обработки. Но- дело, конечно не в фотографиях. Хотя ради них приходится " давать крюка" и бегать вверх-вних по террасам, балансируя достаточно неуклюже между утками и волами.
После окончании экскурсии я пошла в турбюро договариваться насчет покорения Фансипана. Сначала юноша сказал мне, что это совсем невозможно, то есть невозможно совсем. Мнимум за два дня. Я говорю, так и быть. Рискую, конечно. Но мне лучше за один. Он говорит - это очень сложно. Я говорю, устройте, а я решу. Многие возвращаются, говорит, почти сразу после начала. Но все-таки за 86$ и паспортные данные возможно все.
Последние волнения. Про ворону.
Со мной ехал мой коллега из Москвы, у которого было много свободного времени, и который, по окончании коммандировки, решил ко мне присоединиться. Мы абсолютно не совпадали характерами и интересами, чего он, кажется, глубинно не понимал, и ходил за мной по пятам с фантастической назойливостью.
Поэтому, когда он сказал, что тоже хочет пойти на Фансипан, я подумала, что готова заплатить не 86$, а 1886$, только чтобы подарить себе один день без его привлекательного общества. Для этого стоило чуть-чуть сгустить краски с помощью грамматических конструкций " почти невозможно" и " в такой обуви не получится". Я добилась своего, а потом стала думать ( делать, а потом думать - мое жизненное кредо), так ли сильно я преувеличила ситуацию, потому что у меня самой тоже не было спортивной обуви.
Только лысые кроссовки. Конечно, в Москве две пары великолепного трекача укоризненно напоминали о себе... С другой стороны, как бы я таскала их за собой все это время на пятидестиградустном юге?! Но вот именно сейчас я жалела о том, что мои прекрасные и верные друзья ждали меня за 11000 км. Я по ним так скучала сейчас!
В довершении всего ночь накануне спала отвратительно, прочитав, наконец ( почему он раньше не попался мне на глаза!) отчет латвийского первопроходца, вооруженного до зубов, с фотографиями подьема. О, если бы я в москве видела эти фотографии!!! 1200 подьем и спуск. 2400 в сумме с бродами и сбросами высоты. В лысых кроссовках. И это еще без высотного коэффициента!!В ночь перед выходом, Для того, чтобы меня подбодрить, в долине поднялся сильный ветер, грозящий перерасти в ураган. Он хлопал дверями и радостно выгибал крыши. Потом отключили свет и долина погрузилась во тьму.
До начала подьема оставалось несколько мучительных часов.
Почему-то не выходил из головы анекдот про ворону.
Аист собрался лететь на юг. Ворона говорит: аист, возьми меня с тобой, я тоже хочу лететь. Аист говорит: ворона, ты не долетишь, там тяжело, устанешь, да и не привычно тебе так лететь. Ворона отвечает: я сильная, смелая, быстрая. Вот увидишь, я долечу! Делать нечего, полетели. Летит аист, а где- то далеко плетется ворона и кричит: я сильная! Я смелая! Быстрая!!! Но... Какая же я дура!
Подрывалась несколько раз, выбегая на балкон посмотреть, не идет ли вместе с ураганом и ливень, чтобы уж с чистой душой отказаться, но дождь почему-то не шел. Проснулась раньше будильника хмурым туманным утром.
Начало подьема.
Собралась и поехала. Мне представили проводника, молодого парня. У него было суровое лицо горца и легкомысленное имя Ша или Ча, я так и не поняла. На меня посмотрел снисходительно, видимо, прикидывая, через сколько метров я сломаюсь и попрошусь домой. Но, самое главное, у него на ногах были ... Шлепанцы!
И тогда я поняла, что если мы и будем на подьеме умирать, то он умрет, конечно, первым. У меня хотя-бы кроссовки. Это меня возвеселило, и в будущее смотрела если не с оптимизмом, то хотя бы с надеждой.
Приехали в заповедник. Остановились у досочки с дорогами. Вот, говорит Ша, дорога на четыре дня, вот - на два, вот на три. А мы пойдем вот так! И проводит вертикальную линию.
Я понимаю его. К сожалению, понимаю. Выходим в путь около половины седьмого, может позже. краем глаза замечаю, как за пермитом входит здоровый мужик в шортах и кроссовках в сопровождении портера . Радостно машет мне, не один, мол, такой смелый. Я киваю. От этого, конечно, не легче.
Без двадцати семь выходим на старт. Влажные тропики. Фансипана не видно, но в той стороне, куда мы направляемся, все черное. Недовольно погромыхиваает впереди.
- Только не гроза, -думаю я. - Только не гроза!
Проводник Ча с расстановкой замечает, что вот-вот начнется дождь, который тут же нервно брызгает сверху. Но потом куда-то проподает, оставляя несколько капель на песке.
Движемся по лесу, сквозь высоченные невиданные деревья, все поросшие клочьями мха - это дикие орхидеи цветут маленькими белыми цветами. Цветущие магнолии, дикие яблони, ежевика и бамбук, и папоротники, белые клематисы и маленькие азалии, нежно розовые и нежные. И еще тысяча незнакомых мне растений и цветов. Бабочки-блюдца. Нельзя смотреть по сторонам, чтобы не пропустить, куда именно наступают желтые пятки в желтых шлепанцах, чтобы не сбить темпа и дыхания. Вверх- вниз, опять на пригорок и потом вниз через брод обмелевшей речки. Настоящая игро-бродилка.
- Ешь - говорит Ча, и протягивает мне листки растения - вкусно. Я ем. Действительно, очень приятно. Говорит , что сколько то листьев стоит $ 10 000. И я ему верю.
Спрашиваю его: а животные какие- то здесь есть?! Он говорит: да, есть. Тигры ( бенгальские?) и медведи тоже. Вот, не прошло как семь месяцев назад, заблудились двое: индус и вьетнамец. Тигр ел, мелведь доедал. Родственники искали останков, не нашли... Или все-таки не так: медведь растерзал, а тигр потом... Или все-таки тигр первый...
Дальше разговор как-то не очень клеится. Я иду, и думаю про то, кто кого ел, и зачем люди ходят в горы. И почему некоторые ненормальные, вместо того, чтобы лежать на пляже в шезлонгах рвутся в такие места на земле, даже не взяв с собой подходящих ботинок.... Фансипан впереди согласно урчит и громыхает сильнее.
Через час с лишним - первый базовый лагерь.
Высокие бамбуковые каркасы, на которые натянуты полиэтиленовые маты, разорванные ветром. Куры. Хмонги продают воду. Не слишком бойкое место. Минут через десять появляются француз с проводником, которые выходили чуть позже нас. кивают мне, как хорошей знакомой. Француз говорит- не совсем хорошая погода сегодня, мадемуазель. Да, говорю, не фонтан. И рассказываю про тигра, который, взяв с собою медведя, возможно, сидит в этих самых кустах. Ну-ну, не волнуйтесь вы так, мужчина! Водички попейте, что ли....
Расходимся дальше. Проводник француза в спину мне: wery strong girl! И снова впереди - шлепанцы. Только вперед. Вверх. Иногда неприятно вниз и снова, вверх, вверх, вверх. Мы проходим еще немного и выходим на гребень первой горы.
Подьем
Фансипан- то где? Спрашиваю. ча говорит - не волнуйтесь, барышня. Еще далеко. Очень.
Спасибо, говорю, за информацию, только, говорю, я уж теперь совсем как-то уже и волноваться перестала.
Вокруг меня горные хребты, все в клочковатом сером облаке. Стремительно поднимаются откуда-то снизу, из невидимых пропастей справа и слева, дорогу то и дело заволакивает туманом. Несмотря на то, что видно только очертания великанов по сторонам- очень красиво. Невозможно этого обьяснить тому, кто ни разу не поднимался в горы вот так, пешком, вверх-вниз,
Аккуратно, дерево. Возьмись за этот корень. Наклони голову.
Иногда приходится карабкаться как человек-паук. Скальные перчатки выручают, а бамбуковая палка - мешает в таких местах, а в остальных, спасает от неизбежной перегрузки ног. Начинаются бамбуково- бетонные перила. Мы идем по гребню горной гряды. Вниз, вверх и опять вниз, проваливаясь в туман, в светлый лес сухого бамбука. И через некоторое время сквозь стволы проглядывают первые признаки чуда- лимонные шапки зацветающих рододендронов.
Под ноги. Смотреть только под ноги и быть аккуратной в движениях. Собранной и четкой. Ты не меешь права на ошибку. Смотри на эти ноги в шлепанцах впереди и иди....
И, присев под очередной магнолией, чтобы перевести дыхание, вдруг слышу музыку. Это Ча, который на протяжении дороги свистит на разные голоса, подражая птицам, насвистывает что-то свое , народное. И все складывается в картинку: туман, бамбук, голый и безлистный, большие грустные лепестки магнолии и прекрасная мелодия. Такие моменты остаются где- то там, прооваливаются в подсознание, и делают тебя какой то неслыханно, потаенно богатой.
Дыхание восстановлено. Идем дальше. Между первым и вторым базлагом, когда участок с перилами уже позади, снова заходим в лес. И здесь дорога набирает уклон. Впереди нас ждут пять железных лестниц. Я бы добавила еще парочку ну в очень неприятных местах. Но лестниц всего пять. Между ними - тропа. После пятой, последней, снова подьемо/спуск, и мы во втором базлаге. 2800. Сыро и противно. На десять сантиметров вокруг плотный туман, не видно совсем ничего. Какие -то мужчины строят дом. Месят грязь палками. Валяются газовые 50 кг баллоны. Я сама видела потом, как их заносят сюда наверх, на собственных спинах, маленькие, сухощавые люди. В бамбуковом сарае готовят.
- Ты хочешь есть?
- Нет, только погреться.
Сажусь к огню, где едва тлеет сухая бамбуковая палка. Приветливая женщина- хмонг подбрасывает еще жердочек и пламя занимается сильнее. В углу на нарах сидят какие-то парнишки и режутся в карты. Я прашиваю, а эти дети в школу ходят? Нет, говорит, они уже взрослые. Это проводники. Поведут на спуск группы туристов: Сильные атлетические европейские мужчины. Которые поднимаются на фансипан в несколько ночевок.
-Точно есть не будешь?
-Да нет, говорю - вот только сходим на вершину и на обратном пути...
-Только идти далеко.
- Хорошо, говорю, -не вопрос.
Подгребает француз с проводником.
Я, ехидно: - в шортах-то вы, мужчина, погорячились!
Сырость пронизывает насквозь до самых печенок.
Он говорит, что смена одежды с собой, на случай грозы. Переодеться чтобы в чистое, перед самым, так сказать, концом.
Ну,- говорю ему уверенно, - грозы-то не будет теперь.
-Как так?
-Да. Бог любит смелых. А дураков жалеет. А смелые дураки- это вообще особое сочетание.
Француз соглашается.
К вершине. Горняшка. Солнце.
Навстречу мне спускается какой-то иностранец с проводником, и сочувствеенно говорит мне: very hard, be careful! Отвечаю "и вам не кашлять". Смелая, сильная, как та ворона из анекдота.
Сначала довольно кряжистый подъем, а потом сброс. Метров двести. Рододендроны красные, желтые, белые, пурпурные. Зацветают. Спускаюсь недовольно ( столько набирали высоты, и нА тебе!) Вокруг скального утеса. По полочке пройти только.
Ча говорит. - Только вот сейчас спуск, а подьем последний и все, пришли. Потрепи. Будет непросто.
Скорость резко падает. Перед каждым препятствием зависаю подолгу, заставляя себя идти. Вдыхаю воздух полной грудью, но дыхание не стабилизируется. В голове только одно: кислород! Закрываю глаза. Идти надо. Ну что такое вот это? Камень. Просто ногу вот так и подтянуться на руках.
Камни все скользкие, огромные и дорога - чавкающая жижа черного цвета. Влажность - триста процентов. Кислород! Как я поднималась последнюю сотню, честно сказать, помню мало. Голову сдавило, и перед глазами танцевали белые мухи. Поэтому, когда пришли на вершину, не было ни радости, ни восторга.
Кислород! Есть кислород?!, - прошипела я завтракающему французу - он дошел первым - и ссыпалась на камни. Рюкзак под голову, закрыть глаза от пляшущих белых мух. Лежала без движения не то, чтобы очень долго. Когда смогла открыть глаза, то мухи исчезли, а прямо в мое лицо смотрело близкое-близкое солнце. Оно улыбалось мне. Я на Фансипане.
Силы надо экономить. Несколько снимков. И вниз, обратно.
Спуск был таким же тяжелым, как и подьем. Кислорода не хватало, голова кружилась и тошнило. Я знала, что это она, горняшка. И знала, что с ней можно бороться только одним лекарством - идти вниз. Медленно, не поднимая головы и борясь с приступами рвоты. Спускалась по камням как змея, на пятой точке переползая с камня на камень, цепляясь за корни. Преодолевая сантиметр за сантиметром, к верхнему базлагу. Спуск по сложности аналогичный подьему. Вверх два часа и столько же вниз. Когда увидела пластмассовые полотнища в глубоком тумане, от радости чуть не плакала. Вваливаюсь в барак, приветливая женщина хмонг машет рукой,
Мой Ча уже готовит ланч. Бутерброды с тунцом, огурцом и помидором. Меня тошнит.
- Ешь ты сам. Мне Только воды. Воды и больше ничего.
Падаю на нары. Они пустые - ребята проводники провожают группы вниз. От запахов все выворачивает наизнанку. Но немного полежав, находятся силы идти дальше. Ча с улыбкой помогает мне подняться.
- Пошли?
Спуск
От верхнего базлага до нижнего- два часа пути. Но по такой погоде - это уже совсем другая история. Солнце освещает бамбуковый лес, который становится приветливым, и зеленые бархатные стремнины. Есть силы на то, чтобы сделать снимки и панорамы. Долина с рододендронами, влажная, с отвесными скалами и бамбуковым лесом, уже позади. Считаю, сколько осталось лестниц. Знаю, что каждая из них, еще один маленький подвиг на пути к дому. Обратный путь - от сложного к простому.
Солнце заливает долины великолепным светом, и видны пропасти, и мягкие склоны гор на расстоянии вытянутой руки.
А от первого базового лагеря до самого входа на тропу предзакатное солнце подсвечивает волшебный лес. У реки пасутся два молодых буйвола и летают большие бабочки: ультрамариновые, черно-белые, рыжие, желтые, синие.
Раскладка такая: от начала подьема 1900до первого базлага 2500 -чуть меньше двух часов ( влажный тропический лес, два маленьких брода,) От первого до второго - тоже около двух ( длинный траверс по гребню, бамбуковые перила, пять лестниц), и с 2800 до 3140 - жесткий подьем два часа. С вершины начала спускаться в половину первого. Внизу была без десяти пять вечера. Соответственно от семи до двенадцати утра - подьем.
В сезон дождей на Фансипан европейцу не подняться. Обязательны перчатки, кислородные баллончики или таблетки, которыми обогащают воду ( знаю, такие есть), палки найдете в начале трека. Бамбук прочный и легкий.
триумф
Но мои приключения на сегодня не кончились. приятели Ча, человек шесть, приехали из деревни посмотреть на белую женщину, которая ходила на фансипан за один день. Говорят, везем на байке тебя. Я, конечно, в шоке.
-А ты? - спрашиваю Ча.
-Я поеду с тобой.
Итак, мы втроем садимся на байк, мне дают шлем (одного из вьетнамцев), и я сажусь в середину. Из рюкзака вытаскиваю камеру и прижимаю ее к груди. Что оказалось невозможным для медведей с тиграми... Прошу Ча переводить: говорю, что я в первый раз и очень, Очень боюсь! Прижимаю к груди камеру и держусь другой рукой за Ча.
Экскорт вьетнамских товарищей едет за нами. Все жители деревень, расположенных вдоль дорог от перевала Так Бак до Сапы вниз приветливо машут руками и кричат. У меня большие круглые глаза. Камера в руках. В ушах ветер, а на голове - шлем. А под шлемом - никаких мыслей! Ни-ка-ких! Только ветер.
Ночью мега-гроза высвечивала самые отдаленные вершины. Ни день раньше ни день позже на фансипан подняться было бы невозможно. Молния делала долину белой и серой, ливень. Снова отключили свет. Фансипан подождал, пока мы спустимся. Влюбленные в горы дураки.
Прогулки на байке. Мысли.
Наутро Ча приехал вовремя на стареньком байке. Принарядился. Вареные джинсы и толстовка. Долгие переговоры, звонит его жена. Что-то быстро говорит в трубку визгливым голосом. Долго и обреченно слушаю. Проскальзывают знакомые слова: husband, twenty dollars, dinner... Я говорю, что ничего не понимаю. Тогда она спрашивает меня, знаю ли я английский язык вообще.? ! Я честно признаюсь, что английский в ее исполнении для меня совершенно неизвестен. Спрашиваю Ча что она хочет? Он ,как всегда , без эмоций на суровом лице говорит: все хорошо, поехали.
И мы проехали по утренним улицам сапы насквозь и выехали по дороге на Та Фин. Сложно описывать состояние счастья. Какое оно? Белое, веселое, синее, мягкое?! Нет, это невозможно.
Почему- то рисовые поля, грязные буйволы, утки и сухощавые люди в темных одеждах, пашущие землю или плетущие корзины- все переполнены счастьем.
Счастливо смотрят на меня горные склоны. Уходят вверх, между правильных рисовых заводей, красноватые тропинки-вены. На перевалы, за мягкие складки гор. Хмонги по ним ходят. Волшебные, суровые гномы. Или красные зао с широко расставленными глазами и покатым лбом. И ведь ни одной уродливой линии, Не одной фальшивой ноты, ни одной лишней краски или неверного движения.
Гармония. Какая она?
Кругом одни многоточия. Хорошо, что столько понятий существует вне возможностей человеческого языка. Главное можно увидеть сердцем. А когда звучит сердце, то язык пусть молчит.
-Ты не против, если мы просто так постоим и посмотрим, Ча?
-Смотри, если ты хочешь, долго. Это твое время.
Мое время. Пропитано солнечным светом, наполнено тишиной, как глубокий глиняный кувшин. Петляем по каменным серпантинам. Байк то и дело захлебывается и глохнет, иду пешком. Улыбаюсь суровым женским и мужским лицам, грязным лохматым младенцам, которых в целях экономии одевают только в рубашки. И эти голопопые малыши плещутся в грязи между уток, кур и буйволов, и чувствуют себя хорошо.
Знаете, почему эти люди такие? Почему они имеют эту потрясающую способность улыбаться? Мне кажется, я поняла - они лишены ожидания, которое наполняет душу тревогой. Тревожная душа не может улыбаться так, как улыбаются они. Зорко одно лишь сердце.
Заходим в пещеру Та фин. Сначала идем, потом ползем согнувшись, потом - на четвереньках. Вспоминается фильм "санктум". Очень некстати, правда.
Фонарик у нас один на двоих. Пускаем луч света в самые дальние уголки. Я чуть крупнее Ча и мне сложнее протискиваться через узкие отростки сталактитов и сталагмитов.
-Большая пещера есть, пятьдесят метров. Только далеко. Хочешь увидеть?
-Поехали, - прошу я.
-Мы сейчас поедем в дальнюю деревню, в горы. Тебе понравится. А там увидим.
В двенадцать часов дня стайки детей выпархивают из школы - большого и красивого желтого здания, на фасаде которого красуется дедушка Хо. Это единственное государственное присутствие в деревнях.
Ни больниц, ни клубов, ни тюрем, ни сельсовета я там не видела. Это уже нетуристические места. Конечно же, никаких билетов. Дети несут книги и тетради, перевязанные лентой или бечевкой. Портфелей нет. Одеты в синие национальные костюмы. Хорошие, красивые лица. Или группами человек пять- шесть, или по одиночке. Девочки и мальчишки. У девочек замотаны лодыжки, короткие штаны и нечто вроде сарафанов, у мальчиков - кафтаны, обшитые тесьмой. Останавливаемся на очередном повороте дороги, с которого открывается прекрасный вид на долины внизу. Дети с любопытством подсаживаются вокруг, и украдкой меня разглядывают. Я же делаю это более нагло и в конце-концов прошу их сфотографироваться. Фотографироваться не любят. Когда я прошу Ча перевести, что хочу фото на память, по очереди хмуро отворачиваются и уходят. Едем все дальше и выше.
Долгие остановки на дороге.
И дело не только в том, что свет играет на струнах рисовых террас, что в воздухе растворен покой и мир, а в том, что я чувствую, как это прекрасно - не ждать. Эти люди не ждут ничего. Вся их жизнь зависит от того, когда будет дождь. А это не в их власти. И потому они так спокойны и счастливы. И могут улыбаться так, как не могу улыбаться я. Слезы застилают лицо. Почему, зачем, откуда они, эти странные слезы? И что может остановить их? Да и нужно ли останавиливать? Пусть текут. Пусть.
Ча на своем байке сидит в стороне, задумчивый. Не шелохнется. Он тоже не ждет. Даже меня, когда я закончу плакать. Он знает, что всему свое время. И оттого спокоен.
- Спасибо, что привез меня сюда.
- Это для тебя. Здесь хорошо. - отвечает Ча.
Долго едем молча. Он говорит,что едем в Кат Кат.
Я спрашиваю Ча, где он живет. Меня тревожит мысль о том, что жена его просила привезти меня в их дом, чтобы я купила ее поделки. У меня нет вьетнамских денег, все спустила на сувениры раньше. Оттого испытываю неловкость.
- ты хочешь, чтобы я показал тебе свой дом?
- Нет-нет. Просто спросила.
Вот он - поиск вечного подвоха. И отсюда тревога и беспокойство. Вот чем мы отличаемся друг от друга. Я и мой проводник-горец.
Кат-кат - это туристическая игрушка, вход в которую стоит два доллара.
-Я подожду тебя за водопадом. - говорит мне Ча.
Иду по пустынному рынку поделок. Все спят прямо в своих лавках. Около товаров. Все равно никто не ворует.
Напротив водопада фотографируются редкие японцы, а в горной реке купается голая ребятня. Тут же рядом девочки лет четырех-пяти стирают белье, с силой ударяя его о камни. Лица их сосредоточены и серьезны.
Мотобайк, леди? Леди, мотобайк?! -Услужливые вьетнамские щеголи наперебой предлагают подвезти.
И тогда я гордо отвечаю им: у меня есть мотобайк. Лучший мотобайк в мире, старая развалюха хонда.
На стоянке подхожу к Ча, который меня не видит и разговаривает о чем-то с остальными водителями. Все разговоры сразу замолкают. смотрят на меня, на Ча, и начинают его поддразнивать и смеяться.
- Что они говорят? -спрашиваю я.
-Глупости. Поехали. - И на загорелом его лице проступает румянец.
Прощание
Молча доезжаем до моего отеля. Ча берет меня за руку и поднимает глаза.
- Ты мой друг. Ты приедешь еще, и мы поднимемся снова на Фансипан. Я покажу тебе большую пещеру. Ты же приедешь, да?! Ты приедешь и позвонишь мне. Вот мой номер. Я буду ждать.
- Да. Приеду. И мы опять пойдем на Фансипан. Спасибо тебе за все. Прощай.
Ухожу, не оборачиваясь. И слышу, как старая хонда хрипит по улице вниз и направо. И еще долго слышу этот странный звук. И чувствую, что проводила только что что-то очень важное, сильное, красивое, дорогое. Но самое лучшее и ценное осталось со мной.
Ханой провожал тропическим ливнем, который парализовал движение байков, и даже некоторых машин. Хорошая примета - уезжать в дождь. Вылет задержали надолго. Когда,наконец, сели в самолет, по дорожкам стала хищно туда-сюда ходить бортпроводница Ксения. - Вот здесь!! Вот здесь он лежит!! Другие проводницы тоже нюхают воздух и машут белыми перчатками, делая страшные глаза.
Кто везет дуриан, товарищи?! С дурианом в самолет запрещено!
Наконец виновник найден, и позорно водворен из сумки вон. Колючий, огромный и аппетитный. За ним, жалостливо причитая, плетется его хозяин.
Мне будет не хватать твоей улыбки, милый Вьетнам. Твоего сдержанного очарования, твоей скромности и твоего покоя. Твоей естественности и твоей простоты. Я скоро вернусь в водоворот дел и событий, я скоро забуду о тебе, я скоро снова буду совсем другой. Но если вдруг, просматривая фото на фликере, увижу, как солнце отражается в зеркалах рисовых террас, я сразу вспомню все, от начала и до конца.
.
