Чехия, Германия: Саксонская Швейцария - Пирна, Бастай.
Всем привет! Меня зовут Аврора, это мой первый пост. Вообще-то мне всего восемь месяцев, но мама говорит, что дети должны начинать социализироваться в самом раннем возрасте, чтобы вырасти подготовленными к жизни. Поэтому сейчас всем детям имена обязательно дают еще до рождения. Как же иначе, – если у тебя нет имени, ты не сможешь завести аккаунт в Фейсбуке и начать виртуально общаться. А если у тебя есть аккаунт в Фейсбуке, там можно сразу после рождения написать: “Всем привет, меня зовут Аврора!”, – и оп, – тут же получить 20 лайков от всех родственников: бабушек, дедушек, прабабушки, дяди, подруг мамы, их новорожденных детей и даже от одного мальчика Тарасика, который родится только завтра.
Раз это мой первый пост, – расскажу немного о себе. Я живу с мамой и папой в Киеве, а еще езжу к бабушке и дедушке в деревню Нупаки в Чехию. Еще я фотомодель, увлекаюсь блоггингом и путешествиями.
Путешествовать я начала совсем недавно, но делаю большие успехи. Вот дедушка вспоминает, что он в самолете первый раз летал только в шесть лет, а я в свои шесть месяцев уже летала дважды!
Это потому что мама говорит: Авроре вредно сидеть дома, ребенку нужны впечатления. От последней поезди в Чехию у меня осталось столько впечатлений, которыми я собираюсь с вами сейчас поделиться, что я даже не уверена, хватит ли у вас терпения дочитать мой рассказ до конца.
В Чехию мы прилетели в конце апреля и сразу почувствовали разницу: здесь теплее и солнце светит ярче. Мама так и говорила, что за солнцем нужно ехать в село, на природу, ну то есть к бабушке и дедушке, в Чехию. Хотя это только вначале было тепло, а потом стало даже очень холодно. Я стала очень волноваться, а правда ли наступит весна, но мама мне показала на старый немецкий домик-барометр на стене и говорит: “Видишь Аврора, из домика вышла девочка, это значит, скоро погода улучшится и настанет настоящая весна”.
Так и получилось, – как только зацвели высокие деревья с большими-пребольшими розовыми цветками (дедушка подсказывает – магнолии называются), сразу резко потеплело, вся природа ожила и зашевелилась: отовсюду из под кустов повыползала и повылетала разная живность, всякие там муравьи, жуки и мошки.
На зеленом газоне зацвели одуванчики и разные другие сорняки. По утрам меня стали будить дрозды, а днем – не давать спать соседи с газонокосилками. Как говорит дедушка, – началась весенняя страда.
Мама постелила на лужайке во дворе коврик, чтобы я могла целый день быть на природе. Потому что мама считает, что ребенку для здоровья нужны свежий воздух и солнце. Вот я и стала знакомиться с природой и ловить всяких муравьев и жучков. А дедушка тоже возился в саду, косо на нас поглядывал и ворчал: “Вот вы тут беззаботно прохлаждаетесь, а у меня какая-то мелкая зеленая тварюка всю смородину объела, на калину напала и уже на розы зубы точит”.
А еще в саду зацвели абрикосы, вишни и яблони. Яблоневые ветки из зеленых в один день превратились в белые, так много на них стало цветов. Но, как сказал дедушка, яблок в этом году не будет, поскольку пчелы совсем не летают. На них тоже напали какие-то клещи, как на дедушкину смородину, и теперь пока новые пчелы не народятся, яблоки будут водиться только в Теско и Кауфланде.
В саду так много интересного: трава с цветочками, деревья и кусты, альпийская горка с разными растениями и мхами на камнях, но меня постоянно тянет в дальние путешествия, потому что мама считает, что ребенку вредно засиживаться на одном месте, и нужно расширять кругозор, начиная с самого раннего возраста.
Поэтому мы с мамой и папой обошли пешком все большие достопримечательности Праги, побывали и на Пражском граде, где такой большой-пребольшой собор со всякими страшными чудищами на стенах, и на Староместской площади с какими-то совсем непонятными часами, и у реки Влтавы с порогами и водоворотами, и вообще везде-везде.
А потом мы еще обошли все закоулки Праги разными тихими улочками, и когда я уже стала опасаться, что все – конец нашим путешествиям, дальше смотреть совсем будет нечего, мама сказала: “Не бойся, Аврора, мы обязательно что-то еще придумаем, чтобы ты не заскучала”.
Вечером мама и говорит бабушке: “Пока стоит такая чудная погода, нужно срочно Авроре показывать Европу”. А бабушка так удивленно спрашивает: “Как это показать Европу, а в Чехию вы приехали не в Европу, что ли?” А мама ей отвечает: “Нет, в Чехию мы приехали в деревню к бабушке, а я имею в виду настоящую Европу!”
Они с бабушкой немного поспорили, стоит ли с маленьким ребенком пускаться в дальние путешествия, а потом открыли карту и стали искать на ней эту самую “настоящую Европу”. Искали, искали, и видят, – у самой границы Чехии нарисованы такие высокие скалы и написано “Саксонская Швейцария”. “Швейцария – это хорошо, – сказала мама. – Конечно, лучше бы настоящая Швейцария, но за неимением сойдет и Саксонская. Едем!”
Так мы выбрали первую цель моего путешествия по Европе.
Саксонская Швейцария от нас совсем недалеко, поэтому ехали мы не спеша, поглядывая по сторонам и изучая окрестности. И я с удивлением узнала, что если зимой вся земля совсем белая, то весной – совсем желтая и только немножко зеленая на холмах.
“Смотри, Аврора, – показал мне дедушка, – вот та такая большая гора называется (тебе еще долго не выговорить) Ржип. Говорят, что когда пришли в эти края первые люди, они сперва взобрались на ее вершину, увидели как тут вокруг красиво, и решили тут навсегда поселиться. А потом назвались чехами, понастроили всяких крепостей, дворцов и дорог и стали путешествовать и радоваться жизни.”
Момент, когда мы въехали в настоящую Европу, я конечно же пропустила, потому что никакого знака там не было, а природа всюду одинаково красивая.
Первую остановку мы сделали в городе Пирна, где живут саксонские швейцарцы. Вообще-то дедушка говорит, что их правильно называть саксонскими немцами, но и “за швейцарцев” они не обижаются, если туристам так больше нравится их называть. Потому что немцы спокойные и добродушные, это не австрийцы, которые сердито предупреждают, что Австрия – это не родина кенгуру, хотя могли бы и на кенгуру тоже неплохо заработать, а не только на своих конфетах с Моцартом.
Бабушка при подготовке к поездке вычитала в интернете, что Пирна считается “воротами в Саксонскую Швейцарию”. Ворота, наверное, были тут раньше, а теперь куда-то подевались, но зато остались большие красивые дома с красными крышами. А еще башни с часами с красными львами, которых тут везде видимо-невидимо.
Львы, конечно же, не всамделишные, а тоже хитро придуманные немцами. Вот, например, у французов есть страшная сказка о Красной Шапочке и сером волке, который долго морочил голову девочке и бабушке, а потом раз – и слопал их, за что и поплатился жизнью. А у саксонских немцев – нисколько не страшная сказка про добрых Красных Львов, которые ходили на задних лапах, вежливо говорили соседями при каждой встрече “Гутен таг!” и питались не девочками и бабушками, а исключительно грушами, которые сами струшивали себе с деревьев.
И чтобы окончательно задурить голову туристам, которые, ну, как маленькие дети, верят любым нелепым выдумкам, жители Пирны этих грушеедных красных львов поместили на свой городской герб, который повесили на самую высокую башню, прямо под часами.
И уже много-много лет, каждый раз, когда куранты отбивают ровный час, львы на гербе оживают и начинают лениво постукивать лапами по стволу, делая вид, что трусят груши. Хотя, если честно, эти львы на башне получились какие-то не сильно похожие. Видно, мастер, которому заказали их сделать, был человеком впечатлительным и, как ни старался, так и не смог правильно вылепить радостно улыбающихся львов, жующих кислые груши.
А вот пирнские аптекари в сказки не верили и вообще были люди крайне серьезные и совсем без воображения. Поэтому объевшийся грушами лев на их цеховом знаке вышел ну очень убедительно несчастным и больным. Прямо жалко его становится, когда видишь, с каким усилием, поджав хвост, он растирает себе в ступе целебный порошок от расстройства желудка.
А вообще, Пирна мне с родителями очень понравилась. Особенно понравился такой большой высокий дом с остроконечной крышей, в котором внизу сидит тетя, раздающая туристам открытки со львами. Говорят, что лет триста назад в этом доме жил один заезжий венецианский художник именем то ли Беллотто, то ли Каналетто. Как и все настоящие художники, селился он всегда на самом верхнем этаже, откуда выглядывал в окно в своем малиновом берете и посылал всем дамам воздушные поцелуи. Ну и заодно немного рисовал вид на красные городские крыши. А потом переезжал на верхний этаж другого дома, и снова рисовал и посылал поцелуи. Картины он продавал толстым богачам, которые из-за одышки не хотели подыматься высоко по лестнице. Так он нарисовал много-много картин, на которых мы можем сегодня увидеть, как выглядел город со всех возможных окон триста лет назад. Хотя, зря он так старался, этот художник, поскольку сразу видно, что город с тех пор нисколечко не изменился!
А большой остроконечный дом, в конце концов, все же назвали именем этого художника – “дом Каналетто”. Вы спросите, - почему именно назвали этот дом, если художник успел пожить понемногу почти везде? – Но просто горожане немного подумали и благоразумно решили: все дома именем одного художника, даже таким благозвучным, назвать не получится, поэтому давайте выберем какой-то один, самый заметный, ну, чтобы туристам легче было ориентироваться.
Пока я с папой и мамой знакомилась с местной архитектурой и геральдикой, бабушка с дедушкой тихонечко отправились в местную кондитерскую, потому что дедушка страшно любит немецкую выпечку. Вот только объясняться с продавцами он стесняется, потому что языка не знает, поэтому делать это приходится бабушке, которая языка тоже не знает, но не стесняется.
Бабушка и говорит продавцу так уверенно: “Биттэ, айн тассэ кафи унд фляменкюхэн”. “Гроссэ тассэ”, – подсказывает дедушка. “Не перебивай, – злится бабушка, – а то сам объясняться будешь!” Продавщица очень удивилась такому хорошему бабушкиному немецкому произношению и сразу выдала ей большую чашку горячего кофе и кусок сливового пирога. А у дедушки решила уточнить: “А Вам какой пирог, сливовый или яблочный?” “Йа, йа”, – ответил дедушка, в смысле, и сливовый и яблочный, и чтобы слой начинки был потолще.
За поеданием пирогов мы их и застали, после того как обошли всю центральную площадь по кругу аж целых два раза. “Вот видишь, Аврора, – сказала мне мама, – учись у дедушки, как нужно кушать!” А потом так строго обратилась к родителям: “Надеюсь, вы не собираетесь провести все время за границей в этом заведении? Нам пора уже ехать дальше, показывать ребенку горы”.
Бабушка с дедушкой быстренько доели свои пироги, потом еще купили себе добавку домой в большой бумажный пакет, и мы поехали дальше.
Оказалось, что совсем недалеко отсюда находятся удивительные горы из песчаника. Песчаник - это такой камень, который боится ветра и воды. А так как горы много-много лет стояли под ветром и дождем, которые их точили-точили, точили-точили, они понемногу рассыпались, и в результате получились вот такие высоченные каменные столбы. Дедушка сказал, что мы приехали как раз вовремя. Еще какой-то миллион лет, и из этих камней получится просто большая песочница. Поэтому и все туристы так и спешат увидеть это чудо природы, пока не поздно.
Теперь я, наконец, поняла, почему на улицах Пирны было так мало людей. Они, оказывается, все свободное время проводят здесь, прогуливаясь среди скал на высоком берегу реки. Приезжают сюда целыми семьями, с дедушками и бабушками, мамами и папами, маленькими детьми и даже собаками на поводке. И ходят, рассматривают все вокруг, выглядывают вниз на долину реки и восторгаются: “О, майн гот!” И собаки тоже выглядывают и восторгаются: “О, майн гот, какая красота!” А самых мелких собак, которые сами выглянуть не могут, хозяева подсаживают, чтобы они тоже могли посмотреть и повосторгаться.
Название этого места – Бастай, что означает “башня”. Раньше, когда по реке купцы возили разные товары из далеких стран, на этих горах в высоких башнях, за стенами крепостей, прятались стражи и следили, чтобы никакие разбойники не нападали на лодочные караваны. Но потом, то ли купцы пожадничали и перестали стражам платить, то ли стражам стало скучно сидеть в башнях совсем без дела, и они смекнули, что разбойниками быть веселее и прибыльнее, но стали они сами разбойничать. Как увидят, что вдали плывет большая лодка, – сразу бегом вниз по пятистам ступенькам, и если успеют добежать вовремя – начинают грабить. Но однажды этот непорядок окончательно надоел Саксонскому королю и он сказал: “Да что же это творится, так я скоро вообще лишусь заграничных товаров!”, – и приказал своим войскам разбомбить все эти башни к чертовой бабушке, поскольку от них не польза, а один вред получается. И остались от башен одни каменные руины.
Но, как известно, ничто так не привлекает всяких поэтов и художников, как пустынные живописные руины. Вот лет двести назад повадились ходить в эти горы рисовать свои картины два швейцарских художника (два настоящих швейцарских художника!), обучавшихся ремеслу в Дрезденской академии искусств. В строгом каменном Дрездене им было совсем тоскливо, все время вспоминались далекие швейцарские горы, с коровками, пасущимися в туманных зеленых долинах, горные речки и руины на скалах, поэтому они несказанно обрадовались, когда нашли здесь некое подобие природы родной Швейцарии. При этом они так увлекались, что на каждой картине у них получалась немного Саксония, а немного Швейцария, поэтому, в конце-концов, чтобы как-то оправдать свою оплошность, стали они свои картины подписывать “Саксонская Швейцария”.
[Adrian Zingg - Elbschiffe bei Rathen, im Hintergrund der Lilienstein]
Наверное, картины у них получались неплохие, да и идея всем очень понравилась: не каждый мог позволить себе поехать посмотреть на настоящую Швейцарию, поэтому решили – пусть будет тут под боком своя маленькая, Саксонская Швейцария.
А потом и остальные художники сюда повалили толпами. И часто, чтобы опередить коллег и найти натуру покрасивее, они наперегонки карабкались на скалы с мольбертом на шее, и часто так увлекались, что ненарочно сталкивали друг дружку прямо в пропасть. Узнал про это Саксонский король и сказал: “Ну нет, так нельзя, так в моем благородном королевстве скоро вообще художников не останется!”, и приказал построить деревянные мостики между скалами, чтобы и художникам было где разместиться без сутолоки, да еще осталось бы между ними место для поэтов, которые бы чинно прохаживались туда-сюда по мостику, сочиняя оды во славу мудрого короля.
[Adrian Zingg - Festung Königstein. Feder in Schwarz und Braun, Pinsel in Braun]
А потом произошла революция, художники и поэты вдруг стали страшными смутьянами и революционерами, сломали и побросали в пропасть кисти и перья и пошли свергать своего Саксонского короля. Но король был умный, он заранее выстроил рядом на одной из высоких плоских гор неприступную крепость Кёнигштайн с пушками и большим гарнизоном солдат, где быстренько укрылся со всей своей многочисленной свитой и родней. А художники-революционеры так этому разозлились, что поломали все деревянные мостики в Бастае и раздосадованные уехали митинговать в Дрезден.
Но потом Прусский король прислал свои войска в подкрепление Саксонскому королю и они прогнали революционеров в Швейцарию, но из Швейцарии те скоро вернулись, потому что ничего толкового они делать не умели, а пасти коров в швейцарских горах ленились. И стали снова рисовать картины и прославлять мудрого короля. Вот только мостиков им не хватало и стали они из зависти опять друг дружку тихонько подсиживать и в пропасть спихивать. Посмотрел на этот непорядок Саксонский король и сказал: “Как же вы мне все надоели!”, и приказал своему главному архитектору построить новый мост, – капитальный, каменный, чтобы после следующей революции не пришлось бы его снова восстанавливать.
Главный архитектор вначале никак не мог понять, зачем нужно строить мост, который никуда не ведет: “Ваше величество, может лучше через реку мост перебросим, а то вот на лодках переплавляться приходится?” Но король был умный и дальновидный, он то знал, что народу нужны зрелища, чтобы в королевстве было спокойствие. Строители-подрядчики сразу обрадовались такой уникальной возможности потрудиться для общественного блага, выгнали семь пролетов моста над ущельем меньше чем за два года и собрались и дальше строить в этом же темпе, пока вообще не останется ни одной неприсоединенной скалы, но тут в королевстве кончились деньги, и энтузиазм строителей сразу иссяк.
Но зато здесь появились ученые, которым денег не плати, дай только покопаться в каких-то древних черепках. На дальней скале они раскопали остатки выгоревшей крепости Нойратен, когда-то давно построенной чешскими рыцарями. Все крепости тогда строились тяп-ляп, причем из дерева, и когда однажды случился пожар, пока рыцари бегали вниз-вверх по ступенькам к реке за водой, от крепости остались одни головешки. Расстроились рыцари и ушли в Чехию, а крепость так и осталась лежать пепелищем. Но ученые все тщательно откопали, разобрали все головешки, пронумеровали все черепки, обнесли это место частоколом и стали пускать всех желающих полюбоваться на древности за денежки.
А больше всего радовался Саксонский король: теперь он мог всех приезжающих к нему соседских монархов водить на этот мост, и гости восхищались замечательными видами на реку Эльбу, на крепость Кёнигштайн и другие горы, а еще страшно завидовали богатству и находчивости короля, который самым первым в Европе додумался строить мосты не для чего-то, а просто так, чтобы было красиво, познавательно и в государстве спокойно.
Ну а потом все равно случились разные войны и революции. Каменный мост, конечно же, разрушать никто даже и не пытался, но стоял он совсем заброшенный. Все художники и поэты переквалифицировались в управдомы, ученые нашли себе занятия поинтереснее, и про Бастай все забыли. Но тут, к счастью, завелись туристы с детьми, стариками и собачками, и здесь стало людно и шумно, а в государстве опять спокойно, потому что, как в добрые старые времена, все снова заняты осмотром красот и древностей и на то, чтобы буянить, времени и сил уже не остается.
Правда, когда у государства снова появились деньги, оживились строители и подрядчики и хотели совсем немножко улучшить это место – ну там достроить второй ярус моста или перекинуть канатную дорогу отсюда через речку прямо на гору Кёнигштайн, но местный муниципалитет оказался жадный, не то что Саксонский король, и наотрез отказался оплатить эти замечательные проекты. Поэтому и сегодня здесь все выглядит точно так же, как во времена Саксонского королевства.
Ну разве что, кроме одной мелкой детали. Какие-то альпинисты взобрались на одну из неприступных скал и установили там фигуру непонятного субъекта, причем никто не смог нам внятно объяснить, что она означает. Дедушка было предположил, что это, вероятно, “отец Федор, охотник за бриллиантами”, но бабушка резонно заметила, что Эльба слабо напоминает Терек, как и крепость Кёнигштайн – замок Тамары. В общем, сошлись на том, что это какой-то местный саксонский отец Федор.
А вообще, Саксонская Швейцария мне очень понравилась, ну а родителям больше всего понравилось, что я так хорошо показала себя в своем первом зачетном турне, и теперь несомненно готова к более далеким поездкам.
Ну а пока мы путешествовали, в нашем саду расцвела сакура, – это такая вишня, на которой много-много больших бархатных розовых цветков. Вот только дедушка меня опять огорчил, сказав, что вишен на ней не бывает, а все потому, что японцы вывели сакуру не для еды, а исключительно для того, чтобы ею восхищаться в своих стиха-хайку, ну вот, например: “Один за другим Опадают лепестки махровой сакуры, Порхая на ветру”, или вот еще: “Нет в Нупаках воров! Цветущей вишни ветку Никто не украдёт.”
Ну а что вишен нет, что поделаешь, - вишни, как и яблоки, придется покупать в Теско или Кауфланде.
Пока это все, но вскоре читайте продолжение.
Дальше будет еще интересней!
Полезные ресурсы
Панорамы Саксонской Швейцарии
