Критический осмотр островной Венеции
Венеция, на шумных перекрестках
Венеция, фотовосторги
Первый рассказ из серии “Критический осмотр островной Венеции”
В круиз по островам Венецианской лагуны Адриатического моря (как звучит!) на один неполный день мы отправились на обшарпанном рейсовом теплоходике-вапоретто, регулярно отплывающему от причала набережной Fundamenta Nuove.
Компания на судне в эти утренние часы подобралась веселая и шумная, суета, крик и гам стояли невообразимые. Сначала мы грешили на итальянцев, но после того, как большая часть из них, оживленно беседуя, сошла на первой остановке на острове Сан-Микеле – местном кладбище, чтобы поскорбеть на могилах усопших близких, мы поняли, что итальянцы – отнюдь не самая шумная нация.
Хотя кто-то нас уверял, что французы – в загранице скромные и пушистые, и ведут себя тихо и неприметно, но о группе французских школьников, вырвавшихся на экскурсию со своими отрешенными от мира сего учительницами, это сказать было нельзя. Как потом оказалось, эти школьники живут с нами в одном отеле. За всем этим бедламом невозмутимо наблюдала небольшая группа чопорных английских пенсионеров. Сидящая рядом с нами пожилая леди читала своему придремывающему мужу выдержки из путеводителя “Italy for Dummies”, лишь иногда слегка вздрагивая, когда напротив какая-нибудь французская школьница вдруг начинала совершенно беспричинно истошно вопить.
За сорокаминутную дорогу до острова [Буяна] Бурано я прослушал краем уха подробнейшую историю островной Венеции, методично преподносимую английской бабушкой, которую (историю) вам сейчас попытаюсь кратко изложить в своем вольном пересказе, сопровождая рассказ фотографиями с островов Бурано и Мурано.
Как известно, Венеция началась на острове Торчелло. На материке в это время было суетно, по Адриатическому побережью, как в проходном дворе, туда-сюда сновали презренные гунны, готы-лангобарды и многочисленные шайки других, безымянных варваров. Вот и пришлось местным жителям спасаться на пустынных островах, отделенных от побережья болотистыми заливами. Кое-как обжились, дома выстроили, торговлю с Константинополем наладили. А потом, и вообще, таможню открыли, все поставки восточных товаров - янтаря, шелка, риса, кофе а, главное, пряностей, в Европу монополизировали.
Жить бы им припеваючи аж до наших дней. Ан нет, два самых знатных местных рода – Муратино и Буратино, отличавшиеся прозорливостью и глубокомыслием, всюду ходившие с книгами умными, стали мутить народ. Как, говорят, дальше-то жить будем? Вы все, говорят, зажрались как свиньи, живете только днем сегодняшним, а перспектива то в чем? А случится завтра беда какая – залив там заилится, или вода убудет и зараза какая-нибудь заведется, или же какой-нибудь шустрый путешественник и из этих новомодных португальских выскочек, откроет иной путь в земли заморские, – чем жить то будем?
– А вот чем, – говорят муратинцы, – Откроем мы стеклодувные мастерские, чтобы делать знаменитое цветное венецианское стекло. Будем дуть из стекла разные мелкие статуэтки, посуду, а главное – огромнющие люстры весом в пол-тонны. Будут к нам ездить за этой невидалью купцы с Флоренции и Неаполя, и пойдет у нас торговля на века.
– Не смешите людей, – возражают им буратинцы, – оглянитесь вокруг, одиннадцатый век на дворе! Посмотрите, в какой неустроенности живет народ. Вот хотя-бы посмотрите на картины наших художников, что они изображают? Все нежатся полуобнаженные в лучах теплого солнца в зелени беседок с видом на море, лениво срывая свисающие прямо над ними сочные гроздья винограда. Кому, скажите, нужны ваши люстры и статуэтки? Где сбыт делать будете?
– Нет, мы пойдем другим путем! Откроем точильные и сверлильные мастерские и будем изготавливать деревянные сувениры, – ну там, свистки, бусы, матрешки с папами римскими или же президентами заморскими. Или же деревянных длинноносых кукол, выменивая их заезжим купцам на золотые дукаты, водку и икру заморскую (баклажанную). Дерева на далматинском побережье – вдоволь, да и русский царь лиственницы подкинет, если что. А не хватит, будем потихоньку спиливать сваи по причалам, вон его сколько понатыкано – лет на 500 всем хватит.
– Какие матрешки, какие куклы, кому они нужны? – возразили муратинцы, – К чему они в хозяйстве? Ничего с этого не выйдет, разве что какой-то заезжий русский граф спьяну купится на ваших длинноносых уродцев!
Не смогли они договориться о стратегии, и возник раздор у компаньонов. Как в этой среде принято, стали досаждать друг другу мелким террором – ну там, весло подпилят, дыру в гондоле просверлят, или ночной горшок на голову с окна сплеснут. Вне бы ничего, и так бы жили в мелких дрязгах, но полюбила дивная красавица из рода Буратино статного черноглазого Ромео из роду Муратино и убежала к нему от своего отца Карло. Папа Карло был старик горячий и в роду человек не последний. Собрал он всех своих крестников и начали они палить из арбалетов и мушкетов по всем членам рода Муратино. Как увидят знакомое лицо – так и начинается пальба. И разгорелась у них вендетта, почище чем у Монтекки и Капулетти.
Опечалились венецианцы таким разворотом событий, озаботились, и издали закон, по которому все жители острова должны носить маски, чтобы нельзя было различить, какого ты есть роду. А по ночам ходить с факелом, чтобы маска твоя была видна, а увидев человека с арбалетом, начинать кричать не своим голосом и кривляться всячески, чтобы и по голосу и походке нельзя было опознать. И пошла торговля масками по всему острову. Народ боялся и нос высунуть за порог, без того, чтобы не напялить какую-нибудь носатую маску.
А по ночам слабонервным вообще ходить по улицам не рекомендовалось, – иногда такое чудище повстречаешь в свете факела, что у любого сердце остановится.
Нововведение прижилось, но не всегда помогало. Ученые муратинцы и буратинцы никогда не отличались хорошим зрением и меткой стрельбой, поэтому час от часу случался конфуз и смертоубийство.
Устали островитяне с этим раздором бороться, и враждующих стратегов примирять, разобрали свои нехитрые строения и отселились от греха подальше, оставив род Муратино воевать с родом Буратино в одиночестве. А сами построили новый город на островах Риальто, и назвали его Венецией. Чтобы враждующие соседи им не досаждали на новом месте, вспомнили заветы апостола Марка, и поселили на острове обычных тренированных львов (за неимением львов крылатых). Как увидит лев человека в очках с книгой, плывущего к острову учить хозяев уму-разуму, так сразу прыгает в лодку и топит ее. Судя по всему, зверюги здорово помогли венецианцам, иначе не стали бы они украшать барельефами льва, топчущего книгу своей лапой, все свои соборы и дворцы,
и даже стены простых жилищ.
И стали венецианцы снова процветать, организуя для заезжих путешественников туры экстремального туризма на остров Торчелло. А привычка носить плащи и маски у них осталась, и стали они проводить карнавалы, привлекая в город денежных туристов - иноземных ловеласов, знатных авантюристов и любителей азартных игр.
И маски научились делать сами, а не возить с какого-то там Китая!
Понастроили себе дворцов и храмов, стали избирать своих дожей, следящих за порядком. Иногда постреливали в сторону проплывающих мимо сарацинов, но в общем жили мирно. А тех, кто по старой памяти, пробовал подвергать сомнению государственные устои, ловили и пытали с пристрастием в сырых казематах дворца Дожей, – не засланы ли они опасными соседями с Торчелло для возмущения общественного порядка. Совсем упорных и неперевоспитуемых вешали с балкона дворца за ноги, привязывая к двум специально оборудованным колоннам из красноватого песчаника: муратинских шпионов – к левой, а буратинских – к правой колонне.
Поредевшие рода Муратино и Буратино еще повоевали между собой немного, но азарт и зрелищность были уже не те, и решили они тоже разъехаться.
Муратинцы переехали на удаленный родной остров Мурано, расположенный по соседству с Венецией, и понастроили на нем смотровых башен и колоколен-кампанил, чтобы контролировать приступ к острову с моря,
а также высокий маяк для привлечения судов заморских купцов, направляющихся в Европу со своим товаром.
Буратинцы выбрали для поселения расположенный рядом остров Бурано. Пытались и у себя тоже строить кампанилы, но видно, экономили дерево, или строили неумело и наспех. Как бы там ни было, все башни вскорости попадали в море, лишь одна единственная покосилась, но выстояла до самых наших дней, являя собой узнаваемый символ острова.
Оконфузившись с кампанилами, буратинцы избрали иную тактику - выкрасили все дома в пестрые цвета, предупреждая тем самым противника от пристания на враждебную территорию.
А чтобы владельцы домов не отлынивали, и ежегодно обновляли покраску положенным образом, завели городской реестр, в котором каждому дому был присвоен свой определенный цвет – из широкой пестрой палитры от ультрамаринового до ядовито-бордового.
Иногда, правда, случалась проблема, если дом в реестр был по ошибке записан дважды. И пока бюрократы долгие годы спорили, какой окрас для дома истинно правильный, имела место фирменная незавершенка.
Ну а опустевший остров Торчелло совсем захирел и зарос камышом. Глядя сегодня на его унылые пустынные берега с пристани острова Бурано, тяжело представить, что еще в XI веке тут кипела торговая жизнь, пока какие-то умники-стратеги не стали каламутить почем зря народ.
C бизнесом на новом месте муратинцам везло больше. По следам Марко Поло, стали они посылать гонцов во всякие заморские Юань-Минь-Цинь империи, и вскорости наладили бесперебойную поставку китайских изделий – хрустальных чудо-деревьев и стеклянных жар-птиц в местные лавки, – перенимая по ходу опыт и навыки их производства. Вот только не ладилось у них с качеством первое время. Заходит бывало купец гамбургский в лавку, смотрит так подозрительно на полки, ломящиеся от разнообразных стекляшек и спрашивает, поглаживая бороду, с эдаким подвохом: “А скажите мне любезнейший, не местное ли это у вас ненароком муранское венецианское стекло?” На что хозяин ему горячо отвечает: “Да что вы, как можно! Вы меня обижаете, молодой человек. Вы меня уже обидели! Это настоящий, оригинальный Китай! Клянусь здоровьем своей мамочки, царство ей небесное”.
Но позже приноровились, осмелели, и стали клеить на хрустальных зверушек уже свои, фирменные лейблы.
А чтобы никто не сумневался в мастерстве местных умельцев, отлили во-о-от такой огромный кристалл и водрузили его на своей центральной пьяцца, утвердив тем самым за местным муранским стеклом звание самого большого стекла в мире.
А для более утонченных иноземцев, приверженцев фантазий извращенца Дали, поставили рядом зеркальную бабу – всю из многократно отражающихся и преломляющихся аппетитных форм.
У буратинцев же дела шли похуже. Русский царь им в древесине отказал. Самим мол не хватает, – говорит. – Все на ложки и Соловки уходит. Да и кто знает, может, какой-то харизматический потомок нашего царского роду также вздумает когда-нибудь в будущем столицу в болотах на сваях строить (как будто земли вокруг мало), где потом дерево взять?
Не долго печалились буратинцы, смекнули что к чему и какой нынче тренд в мире. Подослали лазутчика к муратинским купцам и тоже проложили дорогу на Восток. Вот только специализацию пришлось сменить – стали они торговать заморскими кружевными панталонами, ажурными салфетками и скатертями, а также ткаными гобеленами с видами Венеции, изготовленными по их заказам руками трудолюбивых китайцев.
А чтобы никто не подумал, что товар не местный, стали всем демонстрировать, что они народ – простой и бедный. И живятся исключительно ручным трудом, а не постыдной перепродажей. И плетут они кружева сами при лучине, на допотопных механизмах, долгими бессонными ночами под грустные неаполитанские песни. А скудных свой достаток стали всем гостям острова демонстрировать тем, что вывешивали на фасады магазинчиков на всех центральных торговых улицах и в подворотнях свое якобы свежевыстиранное белье.
(Тут бы мне нужно бы остановиться и поэкономить трафик читателей, ан не могу удержаться и не поделиться самыми яркими картинками со славного острова Бурано).
Уловка действует, доверчивые туристы проникаются сочувствием и считают своим долгом поддержать бедного местного производителя. А буратинцы радуются, пересчитывая вырученные [дукаты] еврики, а к вечеру, заперев на замок двери своих узких лавочек, отправляются на отдых в нетесные виллы, расположенные на просторных окраинах острова Бурано.
Не знаю, не утомил ли я своим "свистом", но история наша и так естественным образом подходит к своему завершению.
Долгая прогулка замечательным островам Мурано и Бурано всех порядком утомила.
Включая и французских пионеров, которые всю обратную дорогу тихо и мирно дремали друг у друга на плече, рассчитывая отыграть свое уже по возвращении в отель (как потом выяснилось).
Одни только бодрые и неунывающие английские пенсионеры были как никогда свежи и полны сил, тактично вполголоса делясь друг с другом впечатлениями, то и дело сверяя увиденное с фактами с желтой книги с Бартом Симпсоном на обложке.
P.S. Данные глубокие заметки являются результатом исторического расследования, проведенного мной при однодневной поездке по островной Венеции. Тот факт, что они несколько противоречат общепринятой научной хронологии, надеюсь, не помешает их восприятию в качестве занимательного сопровождения к моим несомненным фотографическим шыдеврам.
***
Читайте другие рассказы серии “Критический осмотр островной Венеции”:
Венеция, на шумных перекрестках
Венеция, фотовосторги
