Однако, посвятить время самому Сахалину раньше все никак не получалось. Обычно остров был для меня «перевалочным пунктом» на пути к Курильским островам, - и в те короткие промежутки времени, что проводил на нем, я обычно занимался решением самых различных вопросов (от закупки необходимых припасов для похода до получения пограничных пропусков), исключающих саму возможность путешествий. Но периодически в моей голове возникала мысль о туристическом освоении Сахалина, в особенности – о походе по хребту Жданко, который иногда справедливо называют «Кавказом в миниатюре».
И вот, в конце декабря мне на работе сообщили, что осталось несколько дней от отпуска, и их срочно нужно отгулять до Нового года. В совокупности с подешевевшими авиабилетами, это воскресило в моей голове давно созревшую идею.
К хребту Жданко
Итак, 21 декабря я сел в самолет до Хомутово, и через полтора часа уже стоял на Сахалинской земле. Меня встретили заснеженные вершины Сусунайского хребта, подпиравшие низкие облака. В зимнем Сахалине есть особая прелесть, особое настроение, и даже толкотня с получением багажа и прочие не слишком приятные формальности не могли повлиять на мое возвышенное состояние духа.
Забазировавшись в Южно-Сахалинске у своих хороших приятелей – Натальи и Юрия, я отправился закупить недостающие продукты и топливо, и уже к вечеру мой рюкзак был собран для похода. Единственный факт, который огорчал меня – что автобусы в нужном мне направлении (в сторону Макарова, Поронайска, Вахрушева) отходят слишком поздно – не ранее 15 ч. Это означало, что, возможно, восхождение придется осуществлять уже в темноте (забегая вперед, скажу, что так и получилось). Буквально за пару часов до отправления я случайно заглянул в один из местных рыболовных магазинов и увидел легкую лавинную лопатку, которую не смог не купить. Трудно переоценить службу, которую она мне сослужила там, наверху…
В моих планах было: добраться до бывшей станции Цапко, подняться на хребет Жданко чуть южнее Жданского перевала, подняться на г. Владимировская и г. Жданко («Сахалинская Ушба»), затем спуститься к морю и осмотреть замерзшие водопады, после чего по льду выйти в бухту Тихую и оттуда – к станции Тихая. Забегая вперед, скажу, что эти планы пришлось перекраивать из-за одной удивительной погодной аномалии…
На автовокзале меня ждала неожиданность. Я и подумать не мог, что в рабочий день в сторону Поронайска едет так много пассажиров – и не купил билет заранее. А зря! Первый автобус был переполнен, и места мне не досталось. Но через 10 минут подошел другой, и, по счастливой случайности, двое пассажиров на посадку не явились. После переговоров с водителем, я, загрузив рюкзак в рундук, занял место одного из «без вести пропавших». И вот понеслись мимо окон улицы Южно-Сахалинска, затем – низменности Сусунайской долины, окаймленные вершинами одноименного хребта… Вскоре, убаюканный шуршанием колес и мерным покачиванием салона, я задремал…
Проснулся, когда автобус проезжал Охотское побережье где-то севернее поселка Стародубское. Несмотря на небольшой ветер, море было бурным – оно накатывало свои холодные лазурные волны на берег с грохотом, вздымая клочья белой пены. Я наблюдал эту картину и не мог понять, почему в душу закрадывается какое-то сомнение. Вскоре дорога должна была отвернуть от побережья в сторону поселка Взморье… И тут меня как будто током пронзило! Море ведь было не замерзшим! Для третьей декады декабря это совершенно нетипично! А значит, вдоль хребта Жданко со стороны моря льда не будет, и я не смогу там пройти, чтобы осмотреть водопады! Более того – мне придется полностью перекраивать путь, «убирая» из него «морской» участок и превращая линейный маршрут в радиальный. Теперь не выйти к станции Тихая по побережью – а значит, нет смысла идти к Тихой вообще, и придется возвращаться обратно к Цапко…
Пройдя Взморье, дорога окончательно отклонилась от берега. Здесь было самое узкое место Сахалина… и последний рубеж перед хребтом Жданко. Вскоре автобус стал приближаться к станции Тихая, и ОН показался. Даже через запыленное стекло окна, в условиях сумерек, хребет смотрелся потрясающе, и действительно - в нем было что-то от Кавказа! Крутые склоны, из которых то и дело выглядывали пики останцев, кинжально острая вершина горы Жданко, профиль которой действительно чем-то напоминал Ушбу, знакомую по открыткам - все это притягивало внимание и манило наверх…
Вскоре водитель остановил автобус у станции Цапко. Именно здесь – начало и конец моего маршрута. Я вышел из автобуса, с трудом извлек рюкзак из заваленного вещами пассажиров рундука и стал регулировать лямки. Водитель поинтересовался, что мне делать на заброшенной станции, да еще с таким «баулом». Услышав же, что собираюсь в горы, он посоветовал быть осторожнее, и сообщил о недавнем случае, облетевшем все Сахалинские новости – гибели местной соло-туристки по Надежды Кривоносовой в районе мыса Анива. Поблагодарив водителя, я подождал, пока автобус тронется, и отправился в путь.
Путь наверх
Станция Цапко уже давно заброшена – о ее существовании напоминает лишь пустое 2-этажное здание вокзала, чудом сохранившееся с тех пор. Но сейчас подходы к станции перекрыты – там территория неизвестной мне организации, охраняемая проходной со сторожем и собаками. Наверное, это строители нефте- и газопроводов… Несмотря на то, что я даже не подходил к воротам проходной – собаки увязались за мной и с надоедливым лаем преследовали, пока не свернул на дорогу, ведущую в сторону карьера. К сожалению, от нефтяников и газовиков с их «мегапроектами» и «стройками века», как простым жителям Сахалина, так и туристам вроде меня – гораздо больше вреда, чем пользы. Сколько нерестовых рек потеряли свои рыбные запасы в результате таких строек, сколько красивых мест искарежены и стали непривлекательными для туристов, сколько мест традиционного отдыха сахалинцев стали «закрытыми» из-за размещения всяких «баз», «станций» и прочих объектов «газонефтепрома»! И это не говоря о взмывших вверх ценах на все товары – за счет того, что предприниматели «подгоняют» их под астрономические зарплаты нефтяников и газовиков, забывая о том, что у простых жителей Острова доходы по прежнему остались крайне низкими….
Дорога, ведущая к карьеру Цапко, была прокатана лишь до пересечения с линией газопровода. Далее она оказалась завалена снегом – и мне пришлось одеть снегоступы. Если верить описаниям сахалинских туристов, выложенным на форумах – тропа наверх должна начинаться от карьера (но GPS-координаты точки начала тропы мне так никто и не сказал – уж не знаю, к чему такая секретность?). Поэтому я двигался в прямом направлении, не обращая внимания на боковые ответвления.
Было уже почти темно, когда дорога привела меня к карьеру. Даже скудного света заходящего солнца хватило, чтобы понять масштаб варварства, устроенного людьми. Ну неужели нельзя было добывать грунт в другом месте? Неужели для этой цели обязательно было использовать уникальнейший памятник Природы, жемчужину Сахалина – хребет Жданко? Понятно, что для «нефтяников» и «газовиков» нет ничего святее доллара (какая уж там «красота Природы»), - но куда смотрела сахалинская общественность, когда хребет отдавали под разработку? Скорее всего – люди поверили туманным обещаниям о «светлом будущем», «Сахалинских эмиратах» и «отсутствии ущерба для окружающей среды»…
Но нужно было искать тропу. Каких-либо следов не было совсем – значит, с момента последнего снегопада здесь никто не ходил, и мне придется тропить. Включив фонарик на максимальную яркость, я стал обследовать все возможные «отвилочки и отнорочки». Но везде за карьером натыкался на глухую стену леса, - столь густую, что и без рюкзака человеку с моей комплекцией просто так не пройти. Но ведь у меня еще приличный по весу и объему рюкзак! Обойдя обширную территорию карьера, я понял, что здесь тропы нет, и решил «сдать назад», чтобы обследовать встреченные по пути боковые ответвления дороги.
Одно из таких ответвлений шло через большую территорию, изуродованную бульдозерами и заваленную останками искареженных деревьев. Оно слепо заканчивалось, но «зондирование» фонариком на «турбо-режиме» показало, что от крайней дистальной точки вверх уходит сравнительно незаросший склон. Я решил попробовать подниматься там. Это оказалось нелегкой задачей… Снегжный покров доходил до пояса, был рыхлым, и ощутимо проседал даже под снегоступами. На крутых участках снегоступы «уезжали» вниз, «втыкаясь» в снег задними концами – и в итоге все равно проваливались. «Шаг вперед – два назад»… И тут неоценимую помощь оказывали редкие деревья, за которые можно было хвататься и втаскивать тело вверх по склону.
Вскоре я подошел к распадку, обрывающемуся вниз крутыми, как у ущелья, склонами – иногда практически отвесными. Самая кромка этого склона была лишена растительности, а потому снег там был покрыт довольно прочным настом, способным выдержать меня на снегоступах. Я двинулся вверх по краю обрыва – тем более, что именно там шла ровная цепочка лисьих следов. Пожалуй, это было очень опасной затеей - темнота уже опустилась, а снег нависал над обрывом подобно карнизу – и один неверный шаг мог закончиться на дне ущелья. Приходилось прощупывать «карнизы» трекинговой палкой, чтобы не наступить в пустоту… Тем не менее, идти было легче, чем по рыхлому «пухляку», еще не утрамбованному после последнего снегопада. К тому же, чем выше – тем самого снега становилось меньше.
Через какое-то время под белым покровом стали попадаться камни – и, во избежание повреждения снегоступов, пришлось их снять. Затем фонарь «высветил» приличного размера останец, лежащий прямо у меня на пути. Обходить его справа крайне опасно – склон очень круто обрывался в распадок, и траверс мог окончиться не только падением вниз, но и сходом лавины. Днем еще можно было бы попытаться, но сейчас… Взбираться на останец – бессмысленно. Остается преодолевать препятствие слева. Я двинулся в обход останца, страхуясь трекинговыми палками. Снег на склоне практически выдуло, камни были скользкие – и меня постоянно «стаскивало» вниз. Но палки свое дело сделали – через минут 15 я вылез на гребень и ощутил порывы морского ветра, которые могли бы пронизывать тело насквозь, если б не штормовка.
Теперь оставалось найти место для ночевки. Я шел по гребню хребта на юг, но подходящих ровных мест для установки палатки не встречал – либо слишком узкий гребень, либо слишком большой уклон. Тем не менее, из-за моей любви к комфорту, вариант «ночевать где придется» меня не устраивал. Наконец, я спустился в небольшую седловинку и увидел большой снежный вал, тянущийся вдоль нее и немного защищающий от ветра с Охотского моря. Из-под сугроба выглядывал кусочек сравнительно горизонтальной площадки. Похоже, здесь все же можно поставить палатку. Но для этого нужно было «врыться» в сугроб. Сняв рюкзак и достав лавинную лопату, я начал копать снег. Трудно переоценить, какую пользу мне принесла эта неожиданная покупка! Довольно лихо расправившись с более чем метровым слоем снега, я очистил площадку под палатку. Не будь лопатки – пришлось бы делать это снегоступами или котелком, что отняло бы у меня гораздо больше времени и сил (которых, после утомительного ночного перехода, и так осталось немного).
Палатка была рыбацкой – с быстрораскладывающимся самонесущим каркасом, способным противостоять штормовым ветрам, - но однослойная и без днища. Я укрепил ее винтовыми кольями, ввернув их в мерзлый грунт, а противоветровую юбку присыпал снегом и с помощью лопаты уплотнил. Теперь мое жилище стояло мертво – и, к тому же, с северо-востока, востока и юго-востока было защищено снежным валом. Где-то внизу прогудел поезд «Южно-Сахалинск-Ноглики», извиваясь светящейся змеей… Сверху мерцали звезды, обещая назавтра ясное морозное утро и солнечный день…Набрав в пакет стратегический запас чистого снега, взяв рюкзак и прочее снаряжение, я залез в палатку и закрыл за собой вход.
Первым делом нужно было смонтировать горелку и поставить растапливаться снег. От нее воздух нагрелся так, что можно было скинуть штормовку, шапку и перчатки. Затем я подвесил под купол газовую лампу – и ее теплый свет принес уют в мое походное жилище. Поскольку дна в палатке не было, для защиты моего «Синмата» от проколов острыми камнями и ветками пришлось брать и обычную «пенку». Получилась удобная и мягкая постель. Переодевшись в сухое, я повесил брюки и штормовку на палки, залез в спальник и приступил к ужину. На удивление – есть совершенно не хотелось. Но водно-солевой баланс восстанавливать нужно, да и протеины не помешают… Поэтому я через силу впихнул в себя соленый сыр, запив остатками лимонникового чая из термоса. Как раз к этому времени закипела вода в котелке – можно было залить в термос новый чай, а из остатков кипятка заварить шарик зеленого чая и запить им десерт – плитку молочного шоколада. Потом вскипятил еще воды для фляги – она будет всю ночь греть меня в спальнике, а наутро, уже остывшая, пригодится для умывания. Положив в карман флисовки все аккумуляторы и телефон (чтобы не замерзли), заправив бензином каталитическую грелку, я потушил лампу, застегнул спальник и почти сразу заснул.
По гребню хребта
Утром, незадолго до восхода солнца, меня «поднял» будильник. Пора было принять лекарство, да и вообще – нужно было вставать. Покидать теплый спальник, чтобы оказаться в одной флисовке посреди остывшей за ночь палатки, мне не хотелось. Я попытался зажечь лампу, но в баллоне, рассчитанном на -23*С, газ замерз, и произведение корейской промышленности не пожелало «заводиться». Значит, температура в палатке – около -20-25*С. Тогда я подложил под баллон каталитическую грелку, а сам стал возиться с бензиновой горелкой. Но и с ней было не все в порядке – поршень легко скользил, почти не нагнетая воздух (видимо, на морозе «задубел» полимер поршня). Пришлось качнуть насос раз 70-80, прежде чем в топливном баке создалось хотя бы минимально необходимое давление. Тем не менее, горелка заработала, и вскоре на ней уже стоял чайник со снегом, а я благополучно зажег лампу. Живительное тепло разлилось по палатке, придав мне силы воли, чтобы наконец покинуть теплый спальник.
Позавтракав запаренной кипятком смесью мюслей, сухого молока и кунжутного семени, в прикуску с соленым сыром, попив чая с шоколадом и залив кипяток в термос и флягу, я стал обдумывать дальнейшие действия. С одной стороны, можно было снять лагерь и перебазироваться на седловину между вершинами Владимировской и Жданко (там, по отзывам туристов, оптимальное место для стоянки). Тогда была возможность завтра утром взойти на вершину и вернуться в лагерь засветло, либо даже встретить на ней рассвет. С другой стороны, если на следующий день случится ухудшение погоды – восхождение на гору Жданко придется отменить, и время будет упущено. Второй вариант – идти к Жданко в радиалку налегке, не снимая лагерь. Тогда я уже сегодня буду на вершине, но возвращаться придется по темноте. Известная изменчивость сахалинской погоды, в конце концов, склонила меня ко второму варианту.
Вышел я практически налегке. Кофр с камерой, рюкзак с термосом, флягой, шоколадкой, штативом и снегоступами, запасные сухие перчатки, каталитическая грелка, трекинговые палки, фонарик, навигатор – вот и все, что я взял с собой. Почти ясное небо давало надежду на удачное выполнение моих планов. Простившись до вечера со своим гостеприимным лагерем, я двинулся по узкому гребню на юг.
Сначала гребень хребта шел вниз, к небольшой седловине. Ветер дул по ней, как в трубе, и его завывание напоминая гул реактивного двигателя. На седловине стояли причудливой «бородавчатой» формы останцы, принимавшие на себя всю мощь ударов неугомонной стихии. Сколько еще таких останцов, больших и малых, встретится мне в пути!
За седловиной начался затяжной подъем. Но он не был монотонным. Из-за того, что гребень хребта очень узок – порой всего 10-15 см, а склоны скользкие и крутые, исключающие всякую возможность траверса, - приходилось постоянно то набирать, то терять высоту, а изрезанность гор многочисленными распадками и ущельями делала путь по гребню крайне извилистым. Казалось бы, расстояние до горы Жданко совсем небольшое – но из-за бесконечных спусков/подъемов и петляний по извилинам хребта продвигался к цели я довольно медленно. Периодически от гребня отходили столь же извилистые отроги, и если сейчас, днем, все хорошо просматривалось – то ночью разобраться в этом лабиринте будет не так просто. Хорошо, что мой потрепанный и видавший виды прибор уверенно писал трек, по которому я обратно пойду в темноте, словно по нити Ариадны…
Солнце уже высоко стояло над горизонтом, когда я поднялся на вершину горы Владимирской. Вершина была относительно плоской, и сейчас, при наличии снега, здесь вполне можно ставить лагерь. Вид в любом направлении открывался просто потрясающий, а потому я не жалел места на карте памяти и фотографировал. С одной стороны, внизу шумело непокорное Охотское море, с другой – до горизонта расстилались горные хребты и виднелся краешек Татарского пролива, а на юге впереди маячила ОНА - гора Жданко, цель моего похода. Солнце, будто зацепившись за ее вершину, остановилось над ней и ласкало своими теплыми лучами. И вроде близка она, но до нее еще идти, бесконечно набирая и снова теряя высоту…
Возложив несколько монет на «жертвенный камень», сделанный из бетонного столбика, я начал спуск с горы Владимировской. Мне предстояло опуститься на седловину высотой немногим более 200 м, чтобы потом подняться на 780 м. По извилистому гребню, я шел вниз, любуясь открывавшимися пейзажами, то и дело расчехляя камеру. Когда, достигнув очередной «мини-седловинки», остановился и оглянулся назад – увидел гору Владимировскую с южной стороны.
Ее классическая форма настолько напоминала те горы, что изображают на фотооткрытках и иллюстрациях в журналах, что я почувствовал, будто нахожусь не на Сахалине, а где-нибудь в горах Кавказа – вот только здесь все как будто пропорционально уменьшено, смасштабировано… Не зря гора Жданко кому-то напомнила Ушбу, а сам хребет Жданко – Кавказ (только, естественно, в десятки раз меньшего размера).
Тем временем, солнце стало греть так, что снег от теплых камней начал подтаивать. На камнях появились мокрые пятна, и я подумал, что после заката они покроются ледяной корочкой и станут скользкими. В такую погоду мне не хотелось одевать балаклаву, но через какое-то время появилось ощущение легкого жжения на лице – значит, оно начало потихоньку обгорать на солнце.
Наконец, после череды подъемов и спусков, я спустился на самую низкую точку хребта - седловину между вершинами Владимировская и Жданко.
Именно здесь обычно ставят базовый лагерь туристы. Место и действительно было отличным: имелись относительно плоские участки для палаток, защищенные от западных ветров, ручей (в данный момент замерзший), некоторое количество дров (погибший стланик) и склон, поросший брусникой, листья которой пригодны для чая. На участках, где снег выдуло ветром, виднелась тропа, ведущая вдоль распадка к Охотскому морю. С другой стороны открывались крутые осыпи склонов распадка, где начиналась река, текущая в сторону станции Тихая…
Выпив немного чая, я принялся подниматься в сторону горы Жданко. Набор высоты предстоял не особо впечатляющий – бывало и серьезнее… Но узкий гребень с постоянными подъемами и спусками, крутые склоны, оступиться на которых означало верную погибель, и сильный ветер, грозящий сбросить вниз, приводили к тому, что этот путь мне показался намного сложнее уже пройденного. Порой приходилось идти так, что одна нога была по одну сторону хребта, а другая – по другую…
Наконец, я поднялся на небольшую вершинку, и впереди замаячила «финишная прямая» - последний спуск перед решающим подъемом на гору Жданко. Это была прекрасная обзорная точка, откуда вся северная часть хребта, пролегающая с запада от него долина, горы вокруг нее просматривались, как на ладони…
Было еще светло, но время начало неминуемо клониться к закату. А ведь в конце декабря – самый короткий световой день. Сделав несколько «контрольных выстрелов», я отправился к заветной вершине, которая замаячила впереди…
Как-то неожиданно ветер сменил свое направление на противоположное, и стал дуть с запада. Появились обрывки облаков, принесенные с теплого Татарского пролива и грозящие слиться в сплошную пелену; все это ускорило мой темп – уж больно не хотелось снимать закат с вершины, находясь в серой мгле. Температура воздуха снизилась, камни начали покрываться ледяной коркой и становились настолько скользкими, что отдельные участки пришлось преодолевать ползком. Кое-где гребень густо зарос обледеневшими кустарниками, вынуждавшими идти сбоку, рискуя в любой момент соскользнуть вниз по крутому лавиноопасному склону. И если этот путь к вершине у сахалинских туристов считался относительно простым – страшно подумать, каким был маршрут на Жданко с юга!
Чем ближе к вершине – тем острее становилась «бритва» гребня, и тем сложнее было удерживаться на ногах под ударами ветра… В какой-то момент я оступился, и лишь своевременная самостраховка трекинговой палкой спасла от казавшегося неминуемым падения в бездну… Но вот и предвершинный останец, который туристы зовут «Зубом» - при рассмотрении издали (особенно с севера) именно он придает вершине характерный профиль, схожий с Ушбой. От него в сторону моря обрывался почти отвесный склон, и лишь где-то далеко внизу немного выполаживался и зарастал редкими деревьями.
Покорять «Зуб» я не стал – для этого нужны хорошие навыки скалолазания. Последние метры до вершины давались все с большим трудом… Вот и «жертвенный камень» - такой же низкий бетонный столбик, как на горе Владимировской.
Прибор показывает, что вершина Жданко именно здесь, но впереди видна явно более высокая точка…Кладу на «жертвенник» оставшуюся в кармане мелочь, двигаюсь дальше… Вот она!
Я стою на узкой вершине, едва удерживаясь на ногах от усталости и порывов ветра, не помня себя от восторга! Оба побережья Сахалина – и восточное, и западное – у меня под ногами! Вид отсюда просто великолепен! Щелчок затвора камеры – на ветру дубеют руки – крепко сжимаю каталитическую грелку – пальцы согреваются - убираю камеру – иду обратно к «жертвенному камню»... Здесь небольшое затишье, позволяющее немного передохнуть. Скинув рюкзак, достаю штатив, делаю снимки «себя любимого» на фоне вершины горы Жданко…
Затем нужно подкрепиться чаем из термоса и остатками шоколада – ведь возвращение в лагерь не обещало быть легким.
Странствия в ночи
К моменту, когда я спустился с горы Жданко и поднялся до «обзорной точки», которую преодолел перед вершиной, солнце начинало клониться к закату. Спешить было особенно некуда – все равно засветло до лагеря не добраться, - а потому мне захотелось дождаться заката. Разложив штатив, я ждал, когда начнет садиться солнце. Долго ожидать не пришлось… К сожалению, закат оказался далеко не впечатляющим – солнце село за пелену облаков где-то по ту сторону Камышевого хребта, и яркого цвета я не увидел. Лишь немного лиловатый оттенок неба говорил о том, что скоро опустится темнота…
Фонарик висел у меня на шее, поэтому долго искать его не пришлось. Я заранее одел на голову этот единственный источник света, чтобы не делать это, когда станет совсем темно.
Ветер все продолжал усиливаться, и удерживаться на скользких обледенелых камнях было все сложнее. Спрятавшееся за горы солнце унесло с собой остатки тепла, и тонкая мембрана штормовки с трудом удерживала натиск потоков холодного воздуха. Теплый день с ласковым солнцем сменялся ледяным холодом горной ночи. Горы быстро остыли, отдав накопленное за день тепло в окружающее пространство…
Когда я спустился до седловины – стало окончательно темно. Теперь навигатор и фонарик – единственные мои проводники в мире, где я один среди безмолвных ночных вершин… Иногда нужно оказаться в такой обстановке, чтобы почувствовать краткость и незаметность индивидуальной человеческой жизни, мелочность личных стремлений и проблем по сравнению с величавым спокойствием и мудростью гор, произвести переоценку ценностей. Горы – это способ заглянуть вовнутрь своей души… А ночные горы помогают почувствовать себя пылинкой, атомом среди бесконечного Космоса! На темной глади неба зажглись яркие точки звезд – и до них как будто можно дотянуться руками, погрузиться в этот океан и бесконечно странствовать в нем…
Поднимаясь в сторону горы Владимировской, я обратил внимание, что ветер начал переметать мои следы, и в некоторых местах их уже не видно. Чем дальше на север – тем менее заметны становилась путеводная цепочка… Наконец, поднявшись по обнаженной каменистой осыпи на очередной гребень, мне стало понятно, что след я все-таки потерял. Куда идти дальше – непонятно. «Зондирование» фонариков на «турборежиме» ничего не дало. Помня, какие лабиринты образуют отроги хребта и куда может завести неправильно выбранный путь, я решил свериться с прибором. И тут понял, что отклонился от курса практически на 50-80 метров в сторону! Изучив GPS-карту в приборе, я увидел, что маршрут еще можно скорректировать и выйти на пройденный трек чуть дальше. Но для этого пришлось тропить через сугробы, идя «в слепую» по показаниям навигатора. В одном месте снег был выше пояса, а под снегом явно росли какие-то кустарники, которые запутывали ноги и замедляли движение. Наконец, пятно света от фонарика выхватило из темноты почти полностью заметенный, но еще читаемый след. Все в порядке, я снова на своей тропе! Теперь, чтобы ситуация не повторилась, решил сверяться с прибором почаще.
Наконец, утомительный подъем закончился, и я оказался на вершине горы Владимировской – как раз возле «жертвенного камня». Усилившийся ветер играл свободными концами утяжек рюкзака, то и дело ударяя их о капюшон штормовки, нес снежную поземку, переметая следы, но в моей душе было спокойно – до лагеря осталось совсем немного. Конечно, на пути еще предстоит преодолеть немало спусков и подъемов, но общее направление движения – вниз, что не могло не радовать. Я открыл термос и вылил в рот последние капли уже остывшего чая с лимонником… Они придали мне немного бодрости и сил для последнего рывка.
Следы перемело во многих местах, но я больше не сбивался с пути. Прибор уверенно вел меня по хребту на север, - к пусть и остывшей за день, но все же гостеприимной палатке. Вот луч фонаря уперся в темное образование – это знакомый «бородавчатый» останец, который стоит на седловине чуть ниже лагеря. Мысли о предстоящем ужине ускоряли мой шаг. Еще чуть-чуть, еще… еще… Наконец, после небольшого подъема, я увидел палатку. Все, на сегодня мой путь окончен!
Из-за переменившегося направления ветра, палатку немного замело снегом. Лопатой, воткнутой рядом, я очистил вход и попытался открыть «дверь». Это мне удалось не сразу – молнии обледенели. Кое-как справившись с ними, я влез внутрь. Стены изнутри тоже покрылись ледяной коркой, через открытую вентиляцию в мое жилище проникло немного снега – но это были мелочи. Наконец, мне удалось зажечь горелку и газовую лампу, и все внутреннее пространство палатки пропиталось живительным теплом. Стало уютно, несмотря на усталость… Вскоре в чайнике растаял снег, закипел чай, и я, достав скромный запас продуктов, приступил к долгожданному ужину.
Назавтра мне предстоял спуск с хребта к карьеру Цапко и переход по трассе до станции Тихая, чтобы сесть на поезд до Южно-Сахалинска. Поезд отправлялся утром, и встать нужно было еще затемно. Уж не помню, как заснул после ужина, устав от ночных скитаний…
Возвращение
Когда я проснулся, над хребтом слегка забрезжил рассвет. Это означало, что поезд давно уже прошел. Я проспал! Видимо, усталость после вчерашнего перехода была настолько сильной, что даже будильник не смог поднять меня. Теперь можно было не спешить – до утра следующего дня ни автобусов, ни поездов не будет. Оставалась лишь призрачная возможность уехать автостопом, хотя бы до Взморья – оттуда намного легче выбраться в Южно-Сахалинск, а в случае неудачи можно и до поезда «перекантоваться» в какой-нибудь местной харчевне с пельменями (по которым успел соскучиться). В любом случае, теперь торопиться не стоит – а значит, можно спокойно поснимать рассвет.
Покинув теплый спальник, одевшись, прихватив камеру и штатив, я вышел из палатке и взобрался на сугроб, в который вкапывался позавчерашним вечером. Солнце еще не начало всходить над горизонтом, но небо на востоке, над Охотским морем, уже посветлело. Разложив штатив и настроив камеру, я стал ждать восхода. «…Один рассвет в горах, одна заря – дороже всех наград и всех успехов…» - мелькнули в голове строки из стихотворения Леонида Васюковича.
К сожалению, над горизонтом висела тонкая полоска облаков, и увидеть появление солнца из-за моря мне не удалось. Но даже то, что было видно, впечатляло! Восходящее солнце придало заснеженным горам розовый оттенок, что на фоне моря смотрелось очень красиво!
Но миг рассвета всегда краток… Вскоре дневное светило уже стояло над горизонтом, освещая хребет и даря тепло остывшим за ночь горам.
Собрав штатив, я вернулся в палатку, чтобы приготовить завтрак и накипятить чая для перехода. Пока растапливался снег в чайнике и от горелки нагревался воздух в моем походном жилище, нужно было собрать по максимуму скарб, пользуясь выделяющимся теплом и возможностью находиться без перчаток. Не без сожаления свернув уютный теплый спальник и импровизированную «кровать», я остался на голом снежном полу, и только хоба как-то изолировала мою «пятую точку» от холодного снега. Вскоре закипела вода, и незатейливый походный завтрак не заставил себя долго ждать.
Свернуть палатку оказалось задачей не слишком простой. Винтовые колья намертво вмерзли в землю и не хотели выкручиваться, а придавливающий противоветровую юбку снег слежался прочным монолитом, заставляя меня применить лопату. На внутренней поверхности палатки образовался довольно толстый слой льда – порой до 5 мм. Он настолько прочно примерз к стенкам, что стряхнуть мне удалось едва ли половину. А это значит, что рюкзак станет на килограмма полтора тяжелее.
Когда я тронулся в путь – солнце стояло над горизонтом довольно высоко. Но спешить было некуда. Дул холодный западный ветер с гор, заметая следы, - но днем весь путь отлично просматривался, и заблудиться можно было не бояться. Я поднялся на небольшую вершинку, и с нее открылся потрясающий вид в северном направлении. Отлично просматривался Жданский перевал, через который от Цапко можно пересечь хребет и выйти к мысу Бурунному с его гротами и водопадами. К сожалению, эта часть маршрута мне была сейчас недоступна – незамерзшее море перечеркнуло мои планы на переход вдоль побережья…
Вскоре я вышел к останцу, который обходил, поднимаясь на хребет. Но идти длинным путем, в обход, мне не хотелось. И я решил рискнуть… Траверс должен был проходить как раз над тем местом, где начиналось ущелье, и склон круто ниспадал в него. Любое неверное движение могло спустить вниз не только меня, но и всю лежащую на склоне снежную массу, вызвав лавину. Осторожно втыкая трекинговые палки, я медленным шагом траверсировал склон по горизонтали, рискуя соскользнуть в любой момент. С одной стороны – снежная стена, с другой – пустота… В какой-то момент я почувствовал, что меня «отрывает» от склона, левая нога не может нащупать твердой поверхности, затем из-под нее соскользнул вниз приличный ком снега… Воткнув палку под углом до земли, опираюсь ногой на нее в области наконечника… Еще немного – и опасный участок пройден! Я вышел на то место, где 2 дня назад была моя тропа – теперь, конечно, ее местами замело, а поверх нее пролегла свежая цепочка лисьих следов. И чего рыжей плутовке делать на хребте, когда внизу пищи намного больше?
Дальнейший спуск проходил без приключений. Весь путь просматривался отлично, а потому я заранее знал, где можно пройти более оптимальным способом, чем поднимался вверх ночью. Мне уже не нужно было двигаться по кромке снежного карниза, рискуя съехать в ущелье.
Вот снег стал глубже, и я одел снегоступы. Теперь можно «срезать» по снежной целине те повороты и «петли», которые делал ночью. Вскоре я уже оказался внизу – на той дороге, которая вела к карьеру и бывшей станции Цапко.
Раскуроченные пространства, когда-то занятые лесом, а ныне представляющие собой изуродованные бульдозерами пустыри, заваленные обломками выкорчеванных деревьев, смешанных с мусором и грязью, мне хотелось «проскочить» как можно быстрее. После одухотворяющих красот хребта Жданко, не хотелось портить возвышенное состояние души, глядя на это варварство людей, ставящих доллар выше Красоты, добра и человечности. Очень скоро я вышел на трассу, и опять попался на глаза сторожевым шавкам «закрытой территории», которые рады были лаять без умолку, выслуживаясь перед хозяевами. Чтобы не слушать это надоедливое тявканье, мне пришлось пройти по дороге метров 200 и встать возле небольшого «кармана», где можно было «стопить».
К сожалению, сначала попадались одни джипы. Эти местные «хозяева жизни» не только не останавливались на «автостоповский жест», но и, увидев человека у дороги, резко нажимали на газ, пытаясь таким образом показать себя выше других и потешить свое самолюбие… Что ж, синдром «из грязи в князи» - весьма характерная примета нынешней действительности. Но время позволяло мне ждать – поезд все равно только утром следующего дня. Решив выпить чайку, я снял рюкзак – и тут увидел тягач, едущий в мою сторону. Георгий (так звали водителя) остановился возле меня и предложил занять место в кабине рядом с ним.
И вот тягач тронулся… Через несколько минут я выглянул в окно кабины и увидел во всей красе хребет Жданко и одноименную вершину с ее характерным профилем, на фоне интенсивно-голубого неба. Она как будто хотела сказать мне «до свидания»… А я мысленно поблагодарил ее за гостеприимство – за то, что она приняла меня, как дорогого гостя, не поставив на моем пути препятствий в виде метели, тумана или лавин. Постепенно горы в окне сменились морским побережьем, лесами, а затем – и домиками населенных пунктов… Хребет Жданко исчез из вида, но навсегда остался в моем сердце. Жемчужина Сахалина по прежнему манит меня, - и я знаю, что однажды снова вернусь в эти места…
Передо мной волшебная картина:
На кромке моря – цепь из гор крутых,
Остры, как бритвы, гребни, седловины;
Распадки кверху распахнули рты;
Бродяга-ветер выточил скульптуры
Из уходящих в небо гордых скал…
Хребет Жданко - Кавказ в миниатюре, -
Я очень долго этой встречи ждал.
Там есть гора, в изяществе прекрасна,
И даже пусть совсем не высока, -
Крутые склоны скользки и опасны,
Уходят в бездну снежные бока.
Она надменна, к снисхожденьям чужда,
Пронзает высь кинжальным острием -
Гора Жданко, что сахалинской Ушбой
Зовут все те, кто покорил ее.
По бритвам гребней, скользкими снегами,
Я шел к вершине, прикусив слова;
От пустоты, лежащей под ногами,
Кружилась с каждым шагом голова…
Мне не забыть их, как друзей старинных -
Ведь слишком часто в мой приходят сон
Горы Жданко кинжальная вершина,
Хребта Жданко суровый снежный склон…
(С) Антон "Искатель" Соколов, 2013