Ужин - в чемодане из Союза. Консервы. Хлеб долго в холодильнике хранится.
-------------------------------------------------------------------
Только очень дальновидные и серьезные артисты умели правильно подготовиться к
долгим гастролям. Например, в голодную Италию. Пижоны, типа меня с Андрюшей, делали
вид, что будут жить по-человечески, не крохоборствовать: "черт с ними, со шмотками! -
один раз живем" и т.д. Все эти пижонские настроения кончались через секунду после
приземления, но... было уже поздно... есть хотелось, а в чемоданах, кроме кривой палки
сухой колбасы, ничего... Начинались муки бродяжничества с протянутой рукой.
Рим! Прославленный коллектив расселяется в пригородном мотеле, где у каждого из
"первачей" свой коттедж и лужайка при нем. Коттеджи все не пронумерованы, а имеют
экзотически-ботанические названия - "Лилия", "Роза", "Эдельвейс". Помывшись в "Розе" и
откусив по куску копченой колбасы, мы с премьером стали думать: к кому? Выбор был
невелик, ибо закон гастрольных джунглей очень суров. Через лужайку уютно светился
коттедж "Эдельвейс" место проживания Спартака Васильевича Мишулина. Поколебавшись
минуту-другую, мы короткими перебежками пересекли лужайку и через минуту скреблись в
дверь всегда гостеприимного, но крайне осторожного Спартака...
- Кто? - услышали мы испуганно-хриплый голос хозяина, как будто в далекой
сибирской сторожке неожиданно зимой постучали в дверь.
- Спартачок, это мы.
- Одни?
- Одни...
- Сейчас. - Раздался звук чего-то отодвигаемого, потом погас свет, повернулся ключ, и в
небольшую щель полуоткрытой двери мы протиснулись в жилище. А жилище "Эдельвейса",
надо сказать, было удивительно роскошно-уютным... Огромная зала с ковром, камином и
телевизором, низкие кресла около лакированного стола, направо - глубокий альков с
неимовер-но широкой кроватью и вдалеке за дубовой дверью "совмещенный узел"
величиной метров в тридцать, с глубокой ванной-бассейном, биде, двухспальным унитазом
и т.д. Все это стояло на белом мраморном полу с подсветами... Духота и жара в
"Эдельвейсе" стояла невозможная, ибо были закрыты все окна, спущены металлические
жалюзи и задернуты темные шторы. Сам гастролер, босой, в длинных семейных трусах и
больше ни в чем, радушно сказал: "Ну, что... проголодались? А я предупреждал! Пошли!.."
Вдали, в центре санузла, горел костер... На мраморном полу лежал кусок асбеста (для
изоляции), стояла костровая тренога, висел котел, и горящий экономно сухой спирт
подогревал булькающее варево... Рядом стоял открытый большой чемодан с исходящим
продуктом. Там было все, включая можайское молоко... В данный момент варилась уха из
сайры. Хозяин раздал складные ложки и пригласил к котлу. Готовил Спартак
незамысловато, но очень сытно. Беда заключалась в том, что оголодавшие коллеги и сам
хозяин никогда не могли дождаться окончательной готовности пищи и начинали хлебать
полуфабрикат. По мере сжирания содержимого котла возникала опасность недоедания, и по
ходу трапезы в котел бросался тот или иной продукт из чемодана.
Так, я никогда не забуду удивительного вкусового ощущения, когда в ту же уху (это
фирменное гастрольное блюдо Мишулина) влили банку сладкой сгущенки... Спартак со
своим костром прошел многие подмостки мира. Он варил за кулисами Гамбурга, в
гримерной Будапешта, на обочине автобана Берлин Цюрих...
(с) А. Ширвинт "Былое без дум"