ElenaSevenard » 18 фев 2013, 15:53
В воскресенье утром я с невероятным трудом заставил себя притащиться на базу. После выходных с новой подружкой я чувствовал себя абсолютно разбитым, разваливающимся на части зомби. Время, проведенное с Леной, представляло собой эмоциональный и сексуальный марафон на истощение. Благо, утомительных построений под палящим солнцем и упражнений на улице было немного. Нас всех собрали в классе под кондиционером, чтобы рассказать и обсудить с нами душераздирающую историю полковника Дрора, именем которого называлась наша рота. Он был командующим Хевронским округом. В одну из ночей патрульный джип попал в засаду. Террористы ранили нескольких солдат и нескольких убили. К ним на помощь бросились остальные, но, выбегая на свет фар, они попадали под огонь, к ним на помощь бросались следующие и тоже, пробегая по узкому, засвеченному проходу, погибали. Тогда полковник схватил винтовку и сам бросился спасать своих солдат, в результате, что не мудрено, погиб, а вместе с ним еще два десятка человек.
Наша лейтенантша, ММ на иврите (мефакедед махлака – командующая взводом), после очень эмоционального рассказа предложила каждому высказать свое мнение. Кто-то возносил хвалу герою, отдавшему жизнь за своих солдат, кто-то высказывался о явной некомпетентности командира.
– Илья, а ты что думаешь? – обратилась ко мне наш лейтенант.
– А что я думаю? Я там не был, не видел и не могу судить...
Конечно, если бы Жуков, Рокоссовский или Тимошенко вместо того, чтобы командовать, бросались с пистолетом наперерез немецким танкам, то, вероятнее всего, исход войны выглядел бы иначе. Наверно, можно было что-то придумать: разбить фары прицельным огнем, чтобы не бежать против света, заблокировать квартал, вызвать подкрепление. Это и есть задача командира. Но, с другой стороны, он бросился на смерть, пытаясь спасти своих ребят. Если бы так к своим солдатам относились российские офицеры, вместо того, чтобы держать их за скотов, избивать, убивать и калечить, то армия, да и вся страна преобразилась бы до неузнаваемости.
У меня завибрировал телефон, экран высветил: «Лена Шнайдер».
– Привет, ты уже в части?
– Да, а что ты? Бегаешь, прыгаешь, отжимаешься?
– Нет, нам жуткую историю рассказывают про то, как солдаты и их командир попали в засаду и все погибли.
– А мораль в чем?
– Не знаю... мораль: «Не ходите дети в Африку гулять…». Кстати, я утром не нашел коробку с презервативами. Ты ее не видела, когда собиралась?
– Я ее взяла себе. Неделя длинная, пригодятся. Знаешь, не у всех солдат с собой.
– Вот гадина! Ты служишь в городе и каждый день выходишь домой, могла купить в аптеке пачку.
– Ой, ой, я тебя оставила без презервативов на неделю, извини. Ах да, твое кредо: «Нет презерватива – нет секса». Больше энергии на выходные останется, а она тебе понадобится.
– Илья, прекрати разговаривать по телефону, – встряла мефакедед.
– Чтоб ты была здорова! – я повесил трубку.
После общей лекции все отделения разошлись по своим классам для дальнейшего обсуждения героического подвига полковника Дрора. Надо отдать должное Дженни, она сама не слишком верила в ту пропаганду, которую должна была нам втирать, прекрасно понимая, что подвиги отдельных людей – это всегда результат крупной лажи на государственном уровне. Наша мефакедед-тиранут, напротив, была идейной дурой и искренне верила во всю ту ахинею, которой пыталась нас «лечить».
– Я должна знать, что если мои солдаты идут в боевые войска, то они знают, зачем делают это и ради чего! Кайл, ты подписал прошение зачислить тебя в боевую бригаду, почему? - уставившись на нашего Кайлушу, командирка с самодовольной рожей приготовилась услышать пламенную речь о высшем долге, защите Родины и спасении народа.
– Почему? - Кайл поднялся с места в легкой задумчивости. В классе повисла пауза и, казалось, если затаить дыхание, то можно будет услышать, как скрипят его мозги в поисках подходящего ответа. Наконец, его глаза озарились, он набрал воздуха в грудь и выпалил:
– Потому! – театрально выбросив при этом вперед сжатые кулаки, символизирующие мощь его бицепсов.
На следующий день нас всех пораньше загнали спать, в среду нам предстоял марш-бросок. Некоторые мои знакомые, отслужившие в десантных войсках или специальных подразделениях, рассказывали мне о тяжелейших маршевых переходах по восемьдесят километров через пустыню в полном обмундировании, с носилками на плечах, когда парни, не выдерживая нагрузок, падали, теряли сознание или стирали ноги чуть не до костей. Но наш поход представлял собой легкую прогулку в горах протяженностью не больше десяти километров в очень комфортном темпе и налегке. Из обмундирования на нас висели лишь пустые разгрузочные жилеты, да наши незаряженные ружья, которые были пригодны разве что для игры в лапту.
– Илья, ты что, собираешься идти в кроссовках? Ноги себе травмируешь в горах, – Слава отнесся к походу со всей серьезностью, надев две пары трекинговых носков и затянув берцы. Я с недоверием посмотрел на ужасные армейские ботинки, в которых по такой жаре ноги могут свариться, как кроличьи лапки и, вспомнив, что мои трекинговые ботинки с мембраной остались дома, натянул кроссовки. Внизу нас уже ждала мефакедед, упакованная, как Суворов на марше через Альпы. Также с нами на прогулку собралась Дженн. Я посмотрел на ее прикид – легкие кроссовки, книжка под мышкой, и ткнул Славика в бок:
– Думаю, ты преувеличиваешь трудность нашего перехода.
Но марш-бросок не для всех оказался такой легкой задачей. Наша идейная мефакедед, как и положено командиру в Израильской армии, самоотверженно маршировала первой, штурмуя спуски и подъемы. На обратном пути Славка ткнул меня пальцем:
– Посмотри на нашу дуру.
Я и сам уже обратил внимание, что девчонка тяжело дышит и явно чувствует себя не очень хорошо.
Славик встрепенулся: - «Ну, сучка, я тебя загоню».
– Добавь темп!
Наступая сзади на пятки ребятам, Мирослав подгонял весь отряд вперед, увеличивая скорость. Командирка, борясь с удушьем, по-прежнему вышагивала впереди нас, но очевидно, что ей все труднее было держать ритм.
– Цевет, стойте, медленнее!
– Какое медленнее! Все остальные отделения уже впереди нас! Мы первые должны вернуться на базу! – Мирослав не унимался, подгоняя отделение.
Мне уже не было так смешно, как Славке, мефакедед явно задыхалась. Спустя полчаса, вернувшись на базу и выстроившись полукругом, мы наблюдали, как нашу командирку грузят на носилки «Скорой помощи» с кислородной маской на лице.
– Приступ астмы. Слава, скажи, такие чувства, как сострадание и жалость тебе не ведомы?
– Если такой гуманист, что же не остановил меня?
– Потому что, пока она не свалилась, было прикольно. А теперь девчонку жаль.
– А когда она тебе мозги ебала и козни строила, тебе ее не жаль было?
– Боже, прекрати, она восемнадцатилетняя пацанка, наивная и глупая.
– Да, да, да... Вредная, стервозная, малолетняя пакостница.
Оставшись без мефакедед-тиранут, четверг мы практически полностью провели в классе с Дженни. Нам объявили, что следующая, восьмая, неделя будет последней по привычному расписанию, а финальные четыре недели станут для нас куда более интенсивными. Во-первых, наша рота заступит в караул, а, следовательно, на выходные мы останемся на базе, во-вторых, те, кто написал прошения о зачислении в спецвойска, будут отправлены для прохождения квалификации и экзаменации физической силы, ну, а в конце нас ждет экскурсионная неделя по стране.
хорошо там, где мы есть.