29 ДЕКАБРЯ, ДЕНЬ ПЯТЫЙ (600 км):SZEGED (СЕГЕД) – RÖSZKE (РЁСКЕ) – СУБОТИЦА – НОВИ САД – БЕЛГРАД – НИШ – ВРАНЬЕЕсли путешествуешь не для специальной цели, нужно,
чтобы впечатления нежданно и незванно сами собирались
в душу; а к кому они так не ходят, тот лучше не путешествуй.
И. А. Гончаров. Фрегат “Паллада”
Хорошо отдохнув в уютном и теплом номере сегедской гостиницы от трудного пути по заснеженной Венгрии, мы проснулись рано и спустились к завтраку. Он был довольно разнообразным, на горячее мы выбрали яичницу-болтунью (то, что по-английски называется "scrambled eggs", а по-венгерски - "tojásrántotta"), выпили свой традиционный утренний кофе и были готовы к продолжению пути.
Мы не учли разницу во времени с Польшей на один час, и оказалось, что сейчас еще только половина восьмого. Это нас обрадовало, потому что до Нового Года, который мы обязательно должны были встретить в Саранде, на самом юге Албании, оставалось совсем немного и счет шел уже не на дни, а на часы.
Снегопад прекратился ночью, но Сегед к моменту нашего выезда был еще весь в снегу, и, наверное, в этом редком для него белоснежном наряде город и встретил Новый Год. Выехав из центра, минут через 20 мы вновь оказались на трассе, с которой свернули вчера в поисках пристанища.
Примерно через полчаса после выезда из гостиницы, в Рёске (Röszke), мы пересекли венгерско-сербскую границу и двинулись на Суботицу, откуда трасса пошла почти строго на юг – на Нови Сад. Дороги в Сербии, тоже покрытой снегом, были не чищены, температура держалась на уровне минус 8 – 10 градусов, что совсем не располагало к остановкам. Мы решили ехать столько, сколько сможем при таких дорогах до наступления темноты. Пришлось распрощаться и с мыслью о том, чтобы остановиться в Белграде, в котором мы впервые побывали в августе и куда нам очень хотелось вернуться.
Итак, Нови Сад, Белград и Ниш - самые крупные города Сербии (по центральному сербскому телевидению метеопрогноз дают только по ним, да еще по Приштине) – остались позади. После Ниша мы двинулись не на Приштину, а на Скопье, поскольку еще в Питере решили ехать не через Косово, а через Македонию.
Дорога от Ниша идет вдоль реки Моравы, и по мере продвижения на юг местность становится более гористой. Высота вершин достигает 1400 – 1500 метров, что неудивительно, ведь это почти центр Балкан (Ниш отделяет от Софии расстояние в 157 км, а до границы с Болгарией от него – меньше 100 км).
Понимая, что вряд ли до темноты успеем переехать границу и попасть в Македонию, мы решили остановиться на ночь в последнем оставшемся впереди более или менее крупном сербском населенном пункте – горном городке Вранье (примерно в 50 километрах от македонской границы и не более чем в 10 - от Косово, находящегося западнее). Навигатор предложил нам во Вранье одну из трех гостиниц на выбор - “Партизан”, “Железнодорожник” и расположенный в центре отель “В...”. Медленно въехав в город по неширокой, занесенной снегом дороге, мы, на основании полученных впечатлений, пришли к выводу, что если хоть один из трех отелей открыт, то это, конечно, отель “В...” - к нему мы и направились. Небольшой горный городок в пелене обильного снегопада выглядел очень симпатично – колоритные каменные дома и отсутствие современной многоэтажной застройки, яркие краски на фоне снежной белизны, неторопливо и не в одиночку идущие по улицам люди – все это радовало глаз.
Отель “В...” оказался очень большим (особенно по сравнению с окружающими домами), массивно-приземистым, из красноватого кирпича зданием, стоящим на склоне горы таким образом, что с улицы до стеклянных дверей просторного холла необходимо подниматься по ступеням цокольного основания, а вот двери с противоположной стороны холла выводят прямо на стоянку, где можно оставить машину. Добротное, просторное и до сих пор красивое здание строилось явно во времена социалистической Югославии – оно, вопреки всем историческим невзгодам, излучало оптимизм, как это случается и с людьми, у которых было счастливое детство.
В холле было просторно, пустынно и очень холодно. Номера были – постояльцев не было. Цена в 45 евро показалась явно завышенной, но выбирать не приходилось, и мы поднялись на лифте, оказались в еще более холодном холле третьего этажа (холод исходил и от промерзших каменных стен – без штукатурки и обоев), прошествовали по длинному ледяному коридору и оказались в номере. В нем были добротные чугунные батареи (привет из югославского прошлого), но абсолютно без признаков жизни. Вывод напрашивался неутешительный – отель не отапливался совсем: ни холлы, ни коридоры, ни номера. В номере был кондиционер с функцией подачи тепла, который мы тут же включили, но было ясно: даже если он будет работать до второго пришествия – вряд ли мы согреемся как следует. Но, слава богу, нам предстояло провести здесь только одну ночь.
Поскольку мы с утра ничего не ели, то спустились в ресторан, на первый этаж. Он был открыт. Сбоку от входа, за столом, около небольшой автобусной печки, толку от которой было мало, собрался весь персонал: солидный дяденька в костюме (очевидно, владелец), а также бармен, официантка и повариха. Суровость окружающей их обстановки и в то же время непринужденная атмосфера общения напоминала сцену из фильма Кустурицы “Underground” (в случае смены костюмов и интерьера их можно было бы принять за партизан времен Второй мировой). Способность этих людей не зацикливаться на таких мелочах, как комфортная температура, вызывала уважение и вселяла оптимизм. Наше пришествие было воспринято без всякого праздного любопытства: мало ли кого и в какую пору носит по этим горам? Давно здесь сидим...
Нам принесли меню, занимавшее 2 странички. Мы выбрали чорбу, плескавицу (в форме уложенной спиралью колбаски) и раки – лучшие средства от холода. Любезный владелец предложил нам роштиль (гриль), но мы были не в гастрономическом туре и предпочли ограничиться заказанным. Не засиживаясь дольше, чем нужно, чтобы поужинать, мы вернулись в номер.
Там все-таки стало чуть-чуть теплее, и мы решили заказать в номер десерт – палачинки и раки. Вскоре нам принесли тарелку с по-домашнему роскошными блинами и напиток, и мы сидели еще какое-то время и строили планы на завтра, хотя за время дороги уже поняли, что расчеты – это одно, а обстоятельства – совсем другое. Одеяла в отеле, не в пример жешувским, были плохенькие, но усталость и раки победили – мы погрузились в сон...
Проснулись мы среди ночи оттого, что комнату наполнил какой-то нестерпимый технический угар – он исходил то ли от как-то натужно работавшего воздухонагревателя (первое впечатление), то ли из самых недр гостиницы, где задействовали что-то на мазуте или дизельном топливе (как выяснилось, электричество подавлось от движка в подвале).
Открыв откидывающуюся внутрь форточку, мы обнаружили, что для регулирования ширины ее раствора никаких прспособлений нет. В маленькую комнатку ворвался студеный снежный ветер, и мы, пытаясь опровергнуть латинскую максимсу tertium non datur (третьего не дано), ждали того момента, когда дышать станет уже возможно, но тепло при этом еще сохранится. И нам это удалось! Нет такого принципа, который не рухнул бы под натиском жизненно важной потребности: в обретенной нами атмосфере, которую парфюмеры могли бы, например, назвать “воспоминания о костре в зимнем лесу”, мы продремали до утра.
На завтрак, входивший в оплату номера, мы вновь спустились в ресторан, в котором с утра было много холоднее. Мы сели за тот самый стол у печки, который предназначался “для своих”, считая, что после сегодняшней ночи заслужили это право. На горячее (в реальности – едва теплое) опять была яичница (серб. каjган), кофе был белым (этот растворимый напиток на основе цикория так и называется по-сербски – бела кафа), масло – каменным, а мед едва выковыривался из упаковки. Но, как уже было сказано, мы ехали не в гастрономический тур, и поэтому завтрак для нас и был всего лишь завтраком, а не основанием судить о стране, а тем более – не поводом к недовольству.
Сметя с машины снег толщиной в 20 см, мы тронулись в путь – на Македонию. Суровая ночь во Вранье, как оказалось, была хорошей подготовкой для того, что нам еще предстояло испытать. А пока мы вновь ехали по почти не расчищенной от снега дороге, унося в сердце теплые воспоминания о холодном Вранье – истинно сербском городе неподалеку от косовской границы.