Они живые, даже те, что спят. Или делают вид, что спят. Вроде бы слегка поросли кустарником, вроде бы невидно над вершиной белых характерных облачков испарений. Но каждый знает — этот кажущийся покой не вечен. То там, то тут, заворчит разбуженный вулкан, пойдет пыхать серными облаками, начнет выплевывать тонны пепла, а может, рассвирепев, и пролить свою огненную лаву, сжигая все живое вокруг.
Ровно за 2 недели до нашего приезда, к примеру, на Яве были закрыты все аэропорты в течение недели, потому что вулкан Келуд накрыл Яву толстенным слоем вулканического пепла.
Яванцы давно привыкли к своим непредсказуемым соседям. Пепел, тот, что не смыло дождями, благо дождливый сезон, сгребают в большие кучи, как мы — снег. Еду и думаю — жаль, что он такой мелкий и мягкий, а то бы обязательно каталась на пепельных горках яванская детвора...
Итак, есть вулканы спящие, и есть активные — те, что постоянно дышат, выдыхая серный дым. Особенно сильны испарения днем, когда солнечные лучи нагревают землю. В кратер вулкана Иджен спускались ночью, чтобы увидеть великолепное и завораживающее зрелище — ярко-синие огни горящей серы. Думаю, что те, кто описывал ад в древних книгах, видели именно такие активные вулканы. «Beautiful hell”, - радостно подтвердил наш неутомимый гид.
Кстати, с гидами очень повезло. Случайно откопав электронный адрес далекого незнакомого друга на просторах Винского, познакомилась и, надеюсь, надолго подружилась с двумя чудесными ребятами. Один — смешливый мальчик, безотказный, ответственный и веселый. Другой, с которым как раз карабкались на Иджен — серьезный и знающий, учитель английского. С первым было легче, со вторым — интереснее. Нашего далеко не идеального английского хватало настолько, что в конце путешествия мы умудрялись обсуждать международное положение — Крым, Украину, Восточный Тимор...) Без ребят наше путешествие было бы скучнее и, безусловно, сложнее...
Так вот, про Иджен. До сих пор, в нашем 21 веке, здесь вручную выковыривают серные остывшие пласты, складывают в корзины и в полной темноте карабкаются из кратера с восьмьюдесятью килограммами на плече... Такая работа стоит копейки. Честно говоря, нам, туристам, тяжело было смотреть в глаза работников — утомленные, сосредоточенные, безрадостные. Подумалось — вот, будет мне плохо дома от какой-нибудь будничной ерунды, вспомню, что есть люди, которым гораздо труднее живется на свете...
Несколько дней колеся вокруг вулкана Мерапи, последний раз изливавшего лаву в 2010 году, никак не удавалось его сфотографировать. То плотные облака прикрывали его вершину, то солнце засвечивало. Ну, Мерапи, не будь таким букой, открой нам свое личико, — приговаривала я, в последний раз проезжая рядом. И чудо случилось — облака расступились, и в голубом небе показался нам вулкан во всей своей грозной красе. Высокий, ладный, с ощущаемой затаенной силой, демонстрируемой постоянными серными облачками над вершиной...
Посмотрели оставленную после извержения разрушенную деревеньку, посмотрели каменную реку остывшей лавы, сквозь которую все не может прорасти трава. Пошли назад. Обернулась я, чтобы помахать Мерапи напоследок — и поразилась. Сзади нас, прямо за спиной — плотная стена черно-бурых облаков. Как будто кто-то попросту закрыл шторку: все, представление окончено, расходитесь...
— Видишь, а ты сомневался... Он живой, живой...
