14.00. Вышел с рынка Цинпин. Встречаю мужика с девочкой на руках. Китайцы очень любят детей. Мной замечено, что в основном с чадами водятся мужчины. Они ласково беседуют с ними, прогуливаются, кормят и переодевают, бережно трясут их на ручках. Умилительно.
Рынок Цинпин и остров Шамянь (沙面 - Shamian) разделяет широкая трасса Лиэрсань Лу (Liuersah Lu).
«Лиэрсань» озночает в переводе «6,23». В названии улицы увековечено трагическое событие, происшедшее 23 июня 1925 года, когда во время разгона демонстрантов, требовавших, помимо прочего, возвратить остров Шамянь под китайский контроль, колониальными английскими войсками было убито 50 человек.
14.10. Перехожу по пешеходному мосту через здоровую улицу Лиэрсань Лу (Liuersah Lu), которая идет снизу и Inner Ring Rd., которая идет по эстакаде. На нижней фотографии изображен вид с пешеходного моста на эстакаду и на начало рынка Цинпин. Квартал, где раскинулся экзотический рынок, начинается от дома под светло-коричневой крышей, находящемся почти в центре фотографии.
Остров Шамянь расположен справа от эстакады.
Выхожу ко входу на остров Шамиан или Шамянь.
Название острова Шамянь (沙面 - Shamian) дословно переводится как "песчаная поверхность", напоминая о том, что создал его человек, а не природа. Долгое время, более 80 лет, территория острова принадлежала Франции и Британии и лишь в 1949 году территория перешла вновь под юрисдикцию Китая. Однако дух Европы царит в этом месте до сих пор. На острове сплошь классические европейские особняки, также имеются две церква: французская и английская и как минимум одно посольство.
Именно здесь больше 100 лет назад останавливался самый высокопоставленный представитель российских властей, посетивший Гуанчжоу (в то время этот город именовался как Кантон), чесаревич Николай Александрович Романов. Описание его пребывания в Кантоне с 23 по 27 марта 1891 года можно прочесть в книге востоковеда князя Э. Э. Ухтомского «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя наследника цесаревича (1890–1891)».
Наследник престола побывал в этом городе в ходе официальной ознакомительной поездки, то есть был высокопоставленным туристом.
Он приплыл на крейсере «Память Азова» в сопровождении свиты придворных, советников, конвоя. Его встречали салютом китайские береговые орудия. В честь наследника устраивались торжественные завтраки и обеды. Русского гостя приветствовали даже жители города, которые после двух Опиумных войн (1840–1842 и 1856–1860 годы) были настроены против европейцев – «рыжеволосых дьяволов».
Напомню, с чего начались в Китае эти самые Опиумные войны.
С проблемой наркотиков связаны печальные страницы истории Китая. Особенно она обострилась к середине XIX в., когда на протяжении 20 лет произошли две опустошительные опиумные войны, развязанные западными державами, и прежде всего Англией. В результате кабальные договоры, подписанные цинскими властями, стали ключевыми вехами на пути превращения великой империи в полуколонию.
Маньчжурские правители, добившись к концу XVIII в. долговременной стабильности внутри государства, в области внешней политики взяли курс на самоизоляцию, игнорируя тем самым глобальные изменения, которые произошли в мире за последние десятилетия. Правящая элита по-прежнему считала, что Поднебесная— единственное средоточие цивилизации и окружена со всех сторон варварами, недостойными внимания императора. Она постоянно заявляла об отсутствии какого-либо интереса к торговле с Западом, которая носила тогда весьма ограниченный характер (через порт Гуанчжоу) и складывалась к тому же в ее пользу, поскольку чай, пряности и другие товары веками пользовались за рубежом неизменным спросом.
В буржуазной Европе довольно быстро обнаружили слабое звено в примитивных экономических представлениях и схоластике традиционных рассуждений китайских мандаринов. Предприимчивым дельцам стала приносить огромные доходы контрабандная торговля опиумом. По имеющимся данным, в 1780–1810 гг. они ежегодно ввозили 4–5 тыс. ящиков (по 65 кг в каждом) наркотика; в 1830-х годах эта цифра превысила 20 тысяч. Число курильщиков в первой половине XIX века составляло порядка 2 млн. человек, что для 400-миллионного населения Китая, вероятно, не так уж и много, но среди активных потребителей опасного зелья были представители властных структур, включая высокопоставленных чиновников и военных.
Увеличение закупок опиума привело к негативным изменениям в торговом балансе, все более ощутимой становилась утечка серебра за границу, что в конечном счете вызывало увеличение налогов. Придворные экономисты предлагали два выхода из сложившейся ситуации: либо узаконить торговлю опиумом и взимать соответствующую пошлину, либо ввести на нее действенный запрет. Император остановился на втором варианте и поручил его реализацию Линь Цзэсюю, зарекомендовавшему себя решительным борцом с опиумом на посту наместника провинций Хубэй и Хунань.
Он распорядился изъять у населения Учана, Ханькоу и других городов указанных провинций весь опиум, трубки для курения и иные сопутствующие принадлежности. Энергичный администратор неоднократно докладывал двору о губительном влиянии такой торговли на общество и принятых им конкретных мерах в борьбе со злом. Проанализировав результаты деятельности и высказанные предложения Линь Цзэсюя, император зимой 1838–1839 гг. обнародовал указ о его назначении комиссаром по борьбе с контрабандой опиума и одновременно командующим военно-морскими силами в южной провинции Гуандун.
Линь Цзэсюй прибыл в Гуанчжоу 10 марта 1839 г. и вскоре отдал приказ о конфискации опиума, находившегося на складах факторий (поселение европейских торговцев) и иностранных судах, — около 20 тыс. ящиков весом порядка 1200 тонн. Большая часть незаконного товара была высыпана в соленую воду и засыпана негашеной известью, а остальное сожгли. За каждый ящик конфискованного опиума местные власти предложили купцам компенсацию в размере примерно 2,5 кг чайного листа. Суда, прибывавшие из-за рубежа, отныне подвергались тщательному досмотру; те, кто пытался ввезти опиум, к торговле не допускались.
В апреле 1839 г. Линь Цзэсюй в специальном послании английской королеве сообщил о запрете потребления наркотика в Китае и настаивал на прекращении его производства. В другом письме королеве Виктории от 16 января 1840 г. он сообщил о введении в его стране строгого закона против торговли и курения опиума, действовавшего в том числе и в отношении контрабандистов-иностранцев, а также обусловливал внешнеэкономические связи с Англией отказом от преступной торговли опиумом.
Столь решительные и вполне оправданные действия администрации Гуандуна вызвали истерику и взрыв шовинизма в Англии, чьи суда в поиске новых рынков сбыта британских товаров бороздили воды Индийского океана и энергично осваивали акваторию Южно-Китайского моря. Министр иностранных дел Г. Пальмерстон, активно поддержанный торгово-промышленными и деловыми кругами, разработал план морской операции и фактически с благословения королевы принял решение начать войну против Китая. Уверенные в успехе, англичане стремились заполучить в свою собственность какой-либо порт на его побережье и открыть для торговых операций несколько других. В июне 1840 года у южных берегов Поднебесной появилась британская эскадра.
Несмотря на предпринятые чрезвычайные меры и отдельные эпизоды героического сопротивления агрессору, Линь Цзэсюй, его сподвижники, патриотично настроенные военные и широкие народные массы не могли, в силу объективных причин, отразить натиск немногочисленных, но мощных боевых кораблей и сухопутной армии противника; слишком очевидной была экономическая, политическая и военная отсталость империи.
Монарх, раздосадованный первыми неудачами в возникшем противостоянии, поспешил снять непримиримого борца с опиумом с занимаемых постов и назначил наместником провинций Гуандун и Гуанси Ци Шаня, который, в частности, говорил, что, в отличие от Линь Цзэсюя, «до конца дней своих не станет интересоваться положением дел у иностранцев».
Импульсивные решения Пекина, его непоследовательная политика уступок и воинственных заявлений лишь ускорили неизбежное фиаско. Неравноправный Нанкинский договор 1842 г., подписанный на борту английского корабля «Корнуэлле», стал первым в серии аналогичных документов, навязанных Китаю капиталистическими державами.
Сейчас улочки острова Шамиан украшают многочисленные скульптуры, на фоне которых любит фотаться местная детвора. Надеюсь, эти «чижики» будут жить мирно в 21 веке со своим северным соседом.
Бронзовая скульптура "Дети выходят под музыку из школы на зарядку".
14.15. Присел на каменный парапет попить чаю из термоса. Интересно, что в Гуанчжоу почти нет лавочек, а те что есть – сделаны из камня. Видимо, власти боятся, что их граждане могут присесть. А так как китайцы стараются сохранить энергию своего тела, то на каменных скамьях особо не засиживаются.
Кстати, пока я 3 часа шатался по рынку Цинпин, я всё ждал звонка от Кати – члена нашей группы, которая не смогла купить билет в Гуанчжоу на 29 февраля, поэтому прилетела на день раньше, то есть, сегодня. Катя купила СИМ-карту в аэропорту и позвонила. Она сказала, что через 30 минут поселится в гостинице и будет готова к бродяжничеству по Гуанчжоу. Было это 2 часа назад.
Прошёл час. Катя не звонит. Звоню ей сам. Оказывается, она уже 30 минут бродит вокруг метро и не может найти свой отель. Звоню ей еще через 30 минут. Она наконец нашла отель и готова подъехать на станцию метро Huangsha, недалеко от которой и находится остров Шамиан.
15.00. Встретил Катю.
15.30 – 16.30. Обедаем в торговом центре (он находится рядом с пешеходным мостом через здоровую улицу Inner Ring Rd.) на подземном этаже в 40 м перед входом В1 на станцию Huangsha.
Место называется Sauna Cooking. Очень понравилось. За 3 блюда я заплатил 80 юаней.
Дальше мы пошли бродяжничать по улочкам Гуанчжоу.
Попали на какой-то блошиный рынок.
/
