Наш креативный гид, на полном серьёзе считающий Стокгольм городом одного уровня с Хельсинки, всё ещё жаждал избавить туристов от «пытки скучной шведской столицей». Сменяющиеся готландские пейзажи причудливым образом надоумили его завезти нас в Мариефред.
Название не добирающего положенных (статистическим управлением Швеции) до почётного звания «город» шестидесяти сотен душ Мариефреда я слышал впервые. И въезжает четырёхтысячный Мариефред в фокус туристического внимания исключительно на надёжных плечах королевского замка Грипсхольм. Роль замка в жизни городка наглядно опишет следующая метафора. Грипсхольм для Мариефреда – как мускулатура Дольфа Лундгрена, здешнего жителя (в статусе дачник), на скелете среднестатистического шведа. При рейтинговом сюзерене – замке, Мариефред, ничем не рискуя, рад предложить всего себя. А это ни много, ни мало – ровные улочки с разноцветными деревянными домами и такой же ратушей, крупная кирха, железная дорога полуигрушечного формата. И конечно уголок озера Меларен, на чьей оконечности город примостился.
Некогда действовавшая двухфутовая железная дорога с официальным названием Восточная Сёдерманландская, ныне реанимирована в качестве аттракциона. По выходным желающих зазывают прокатиться в вековой давности узкоколейных вагончиках. Тогда отличие первого класса от третьего измерялось не пропастью, но лишь обивкой лавок, с которых всё одно упираешься коленями и глазами в соседа напротив. Машинист при нас разогревал паровоз с шестью вагонами. Тот, подобно рассерженному буйволу, выдувал в стороны густые клубы пара. В объёмном переложении они вполне затмевали спецэффекты на концертной сцене. Однако все тренинги пропадали зазря, и состав нехотя откатывался обратно в депо. Но на одиннадцать заявленных километров маршрута пыхтящего ветерана должно хватать.
Деревянный вокзал – кузен ратуши – радует точкой, откуда Грипсхольм открывается почти без помех. В зеркальном блюде озёрной затоки удваиваются четыре широких, как бочки, башни с приятно разными куполами. В свою очередь, при взгляде от замка открывается лучший вид на центр Мариефреда: церковный шпиль с эскортом разросшихся клёнов, деревянных домиков, яхт и воды. И город рисуется куда более интригующим, чем в реальности...
В Грипсхольме до экскурсионного потенциала Мариефреда уже никому нет дела. Ведь подавляющая часть «организованных туристов» до центра вообще не добирается (ибо не предусмотрено). В интерьерах замка, кажется, сошлись все возможные персоны шведской аристократии. Куда больше, чем могла физически обеспечить полутысячелетняя история замка (со времён, когда Густав Васа экспроприировал его у потомков основателя – рыцаря Бо Йонссона Грипа – и полностью переделал). Разве что учитывая гостей всех раутов. Гипотезу подкрепляет страшащая прорва портретов. И они продолжают поступать! Короли нынче мягко отодвинуты от управления страной бесполезным званием «почётный», но сан никто не отменял. И современные художники живописуют правителей всё в тех же, закостеневших в веках позах. Меняется только колорит. К некоторому моему разочарованию, никаких стилистических изысков живописцы себе не позволяют. Ни одного Густава в форме разноцветных квадратов на плоскости, и ни одной беспредметной волнообразной Марии. Существуй в то время фотоаппараты, принцессы, несомненно, загромоздили бы ползамка альбомами с собственными мордашками и нарядами. Официальное название существующему безобразию – «государственная портретная галерея», заявленный объём – полторы тысячи видных шведов.
С таким конвейером портретов деревянной обшивкой комнат едва ли стоило обременяться. Потому главная комната – придворный замковый театр. Просвещённый монарх Густав III в отличие от многих предшественников, вроде Густава Васы, слыл любителем искусства. В 1782 году архитектор Эрик Пальмстедт решил его задумку «античного театра в миниатюре» и вписал в одну из башен зал, послушно повторивший её форму. Сцену снабдили особыми механизмами для смены декораций. По непроверенным слухам, только ради него некоторые театралы едут в Швецию!
Разродись какой смельчак актуальными пьесами из «жизни замечательных королей», театр стал бы репертуарным. Королевская семья, как водится, развлекалась интригами. Братья сажали друг друга в тюрьму, сначала Эрик XIV – Юхана, затем Юхан – Эрика. Короли подписывали отречения от престола (Густав IV Адольф). В общем, шведская «Санта-Барбара» с драматическим уклоном, готовый сценарий...
Проведённую по замку экскурсию даже отъявленный оптимист не смог бы назвать сколь-либо полной, но гид выглядел довольным. Его больше не страшило и «извечное уныние» неотвратимого Стокгольма. Но, вопреки всем козням гида, Мариефред нам понравился.
